Новожилов о рассказе Е. Григ пахло геранью и грудн

Открытый Текст
Леонид Новожилов о рассказе Елизаветы Григ «пахло геранью и грудным молоком»
http://www.proza.ru/2010/10/05/1157

Основу рассказа Елизаветы Григ составляют видения, которые посещают главного героя Вячеслава Григорьевича во время его клинической смерти.

Перед тем, как погрузиться в эти видения, Вячеслав Григорьевич вспоминает недельной давности посещение психотерапевта. Кроме того автор дает читателю предысторию его сердечного заболевания. Проблемы с сердцем у Вячеслава Григорьевича начались еще в юности, сразу после того, как он расстался со своей возлюбленной Верой. Вера была старше его на десять лет, имела мужа и ребенка. Эти обстоятельства не являлись препятствием для страстной влюбленности героя, но, тем не менее, именно они вызвали немедленный разрыв отношений, едва Вера ушла от мужа в расчете на продолжение семейной жизни в союзе с Вячеславом Григорьевичем.

После Веры у главного героя было еще немало женщин, - он «женился, расходился», - но ни одна из них не дала ему ни счастья, ни детей. В возрасте «зарождающейся лысины» Вячеслав Григорьевич одинок, желчен, психически неуравновешен и имеет плохие показатели сердечной деятельности. И всю эту «кучу лет» вел Вячеслав Григорьевич борьбу с коварной змеей -  «хлопотливой, проблемной синусоидой» своей кардиограммы, превратившейся к моменту описываемых событий в почти прямую  линию и поставившей его, в конце концов, на грань жизни и смерти.

В своих «предсмертных» видениях главный герой попадает сначала в фантастический картонный город, населенный бумажными и червеподобными людьми, а затем – в лес, который дышит и стонет. И везде Вячеслав Григорьевич пытается найти некий «выход», ведущий  героя обратно к жизни. Выхода все нет, на пути героя возникает кирпичная стена, которую нельзя обойти, и Вячеслав Григорьевич в отчаянии начинает пробивать в ней проход кулаками и головой. Когда, казалось бы, все кончено, к обессилевшему и окровавленному герою приходит Вера, которая оказывает ему первую помощь, сообщает ему далее, что у него есть сын, и показывает ему выход, который находится в небе. «Выход» в небе можно истолковать и как выход на тот свет, то есть смерть. Однако автор подсказывает читателю, что Вячеслав Григорьевич все-таки будет жить, так как нитка, удерживающая в проеме голубого неба воздушный змей, неожиданно преображается из прямой линии в синусоиду его кардиограммы. Читатель понимает: сердце героя заработало нормально.

Какова же идея произведения? Какую мысль хотела донести до читателя Елизавета Григ, сочиняя этот рассказ? По мнению рецензента, идея, вдохновлявшая автора, вырисовывается  достаточно однозначно, и ее можно сформулировать следующим образом: «Человек, предавший свою любовь, обречен на одиночество, болезни и разочарование. Только осознание постыдности своего прошлого меркантильного выбора и возврат к своей настоящей любви могут его спасти».

И уже то, что авторская идея, связывающая повествование в единое целое, представляется читателю вполне отчетливо, свидетельствует о том, что рассказ как  художественное произведение состоялся.

Теперь о технике исполнения. Рассказ читается трудно. И не потому, что он требует каких-то особых умственных усилий для понимания глубинных смыслов текста. Если сравнить  звучание разбираемого рассказа с исполнением музыкального произведение, то складывается впечатление, что автор играл на расстроенном инструменте и к тому же небрежно. Вроде бы понимаешь, какую вещь он играет, но слушать – одна мука!

Слух «спотыкается» уже на первых двух предложениях.  «... Вячеславу Григорьевичу не нравилась эта прямая. Прямая, чуть подрагивающая в конвульсиях линия». В первом предложении слово «прямая» использовано как имя существительное. И когда мы видим, что с этого слова начинается следующее предложение, мы автоматически придаем ему также значение существительного, но в конце предложения неожиданно обнаруживаем, что это прилагательное.

Третье предложение. «Хотелось согнуть её, как когда-то, в молодости он скручивал на пари железные прутья,  или взять и  шибануть об колено, или хотя бы вылепить  захудалый зигзаг из   подыхающей на экране  прибора  змеи». Идет перечисление через «или», относящееся к «хотелось её»: согнуть… или взять и шибануть, или… а вот тут нас ждет сюрприз, так как автор неожиданно после второго «или» запускает оборот, который к «хотелось её» никак не отнесешь.
 
«… дышат марлевыми масками рядом». Вот это слово «рядом», к чему оно здесь? О чем оно говорит?

Эпизод с визитом психотерапевта, на взгляд рецензента, требует переработки. Герой в нем, - со швырянием обуви во врача, с вопросом: не трахался ли профессор  в сугробе? – предстает, скорее, потенциальным пациентом психиатра, а не психотерапевта или кардиолога, что не на пользу общей идее рассказа.
 
 «Не потухший вулкан» - «не» пишется слитно.

«кукинское лицо» надо писать со строчной буквы. Также со строчной буквы пишутся обращения «вы», «вас» в прямой речи героев (в данном случае – психотерапевта Кукина).

«Он резко тормознул стенания…» Слово «стенания» здесь не подходит.

«- Вы когда-нибудь трахались в сугробе, профессор? – стеснительно улыбнувшись, спросил Вячеслав Григорьевич и топнул ногой». Этой фразы рецензент уже касался. Она выглядит нелогичной еще и по следующей причине. Из дальнейшего читателю становится известно, что герой до сих пор испытывает теплые чувства к Вере, и сомнительно, чтобы он начал разговор с малознакомым ему (к тому же неприятным) человеком на такую деликатную тему, связанную с Верой. «Топнул ногой» - это здесь тоже, как говорится, ни к селу, ни к городу…

«Кукин мячиком отпрыгнул в сторону и уронил новенький  саквояж». «Новенький» тут к чему? В данном случае – это словесный балласт.
 
«Стоптанная кроссовка  пациента пролетела около уха доктора :
   - А как Вам запах герани?
   В голове неблагодарного сына Славика уже заливался возмущёнными трелями  будущий неминуемый звонок от  всполошившейся маман».   
 Фраза «А как вам запах герани?» принадлежит главному герою.  Соответственно, упоминаемый далее «неблагодарный сын Славик» воспринимается, первым делом, как сын главного героя. Предложение это вообще построено очень неуклюже. Требуется прочитать его несколько раз, вернуться к предыдущему тексту, заглянуть вперед, чтобы понять, о чем и о ком речь.

«У неё был муж-директор ООО, утонувший в оптовой торговле предметами бытовой химии…» Что же это такое – предметы бытовой химии? Лучше написать «в оптовой торговле бытовой химией».

«Они любили друг друга в сугробе…» Романтично, но очень нереально и даже комично. Все-таки они, как выясняется, «любили в сугробе» по-настоящему и регулярно. Это требует обнажения определенных частей тела, что в условиях сугроба очень дискомфортно. Конечно, можно допустить, что они оба занимались в секции моржевания, и это им было в кайф… Смеюсь, простите!

«Украденные звёзды оказались артефактом, они быстро замерзали  в руках…» Рецензенту так и не удалось логично пристроить в этот оборот ни одно из известных значений слова «артефакт».

«Воняющие шашлыками и табаком  забегаловки…» Ну, вообще-то, шашлык не воняет, он замечательно пахнет. Можно было бы написать, к примеру: «воняющие тухлым мясом и табаком…»

«Выплывал из фешенебельных ночных клубов бархат и шёлк светских львиц,  а он провожал их  взглядом и чувствовал лишь, как дрябловато подрагивают при ходьбе ягодицы и бёдра, как напористо рвёт пуговицы на рубашке пивной живот». Не совсем понятно, чьи ягодицы и бедра подрагивают – светских львиц или Вячеслава Григорьевича? Животик-то, похоже, его…

«Здесь не было декораций и сцены, под ногами хрустело, храпело и резко пахло…» О каких декорациях и сцене идет речь? Их и раньше нигде не было в рассказе. Недостаточно сказать просто «резко пахло». Надо добавить, чем пахло или как пахло. В смысле хорошо или плохо (воняло).

«Только вперёд, и чтобы горизонт съедал дорогу, и чтобы поле -  вширь, и трава с росой». Несколько неожиданное заявление героя, учитывая, что он находится в глухом ночном лесу…

«А  усталость уже разлилась по телу, выжала из него пот и страх, и сожаление, что решился…» Похоже, что автор сказал не то, что хотел сказать. «Усталость выжала из него» буквально означает, что страх и сожаление покинули героя, а на самом деле, видимо, они к нему пришли от усталости.

«Он опустился на колени и стал лупить по ни в чём не повинной кладке кулаками…» Ну, зачем это здесь – «ни в чём не повинной»?

«…он  боднул стену головой и  застонал, и захлебнулся от липкой, сладковатой  струи, попавшей в рот…» Что за сладковатая струя попала ему в рот? Неужели кормящая Вера выдала ему струю грудного молока? Смеюсь, извините!.. Или автор это и имел в виду?..

«Вера… накрыла  его голое,  синюшно-бледное тело пледом и забросала пахучим сеном. Они сидели, обнявшись, и молчали». Не совсем понятно: сначала она забросала его сеном, а потом как-то обняла…

«Утро уже  вовсю хозяйничало над землёй…» Редкое по своей нескладности предложение.

«Из  опрокинутой арки строгих кирпичных стен летел, летел в распахнутое небо старый, уже немало повидавший  на этом свете синий купол, и не было там ни угрозы, ни замков, ни мощных дверей, ни  изгороди, ни тёмных ям, а лишь голубая, в пуховых облачных клочках  лёгкая, проницаемая занавесь». Рецензент был бы благодарен автору, если бы он (автор) простыми словами растолковал, что это за купол летел в небо, и где это там не было ни угроз, ни всего прочего, включая ямы…

«Порыв ветра позволил ему выписывать замысловатые фигуры» В данном контексте лучше «позволял».

Вывод: рассказ хорош, но требует доработки. Отдельные его части очень симпатичны даже и в стилевом отношении, что указывает на умение автора работать со словом. Только надо не давать себе слабину и не надеяться, что читатель сам отыщет смысл там, где автор не смог его выразить.

С уважением к автору и пожеланиями ему творческих удач,
Леонид Новожилов