Этюд о смычке и пейзаже

               
                Какой там смычок! – когда на останках человечества, из самого пупа земли торчит уникальная Башенка-разъебашенка, - смычище этакий! Плавно двигается он под свистом ветров, будто рука виртуоза владеет им, и играет порою и бурно, и неистово на электрических струнах судьбы, а то и пиликает что-то не в зуб ногой. А на Башенке той, на самом кончике, сидит мальчик – так, что кончик ее то и дело норовит прорвать его армейские портки и забраться мальчонке по самое не балуйся. А он все сидит – высматривает, качается вместе с башенкой, привязав себя шнурками от ботинок; на шее его автомат колышется, и лента реет алая, так и пыхтит папироской в облака пацан, да закаты и восходы наблюдает, да погодные бдит явления. А внизу ни души, ни туши, лишь огни да пепелища, только изредка взорвется очередная бочка с дерьмом да летучий таракан пролетит перед грозой, которая, словно цветомузыка, всеми красками переливается молний, а гром такой, будто барабана стук, четкий и быстрый – тыц-тыц-туц-туц! Пляшет планета, дым валит из земли, ливень блюет какой-то сметаной, ***рят крысы пати-денс. А где-то еще далеко-далеко в маленьком домике живет маленький дедушка и собирает помаленьку в ладошку свои мелкие слезки – и срал он на все! – а слезы собирает, чтоб подмыться.
               А мальчик все глядит на Башенке – теребит свою отмерзшую скукоженную нежность, да то в бинокль глянет на обезглавленного Герцена, туда, где как-то похмелялся семинарами, то ухо навострит под волну – и услышит порой: «На 33 минуте Эстония  вырывает очко у команды со...!» - «Еб!» - подумает мальчик, и снова закурит припрятанной шмали. И внемлет вдруг рокоту пролетающих птиц: «Гога-Магога! Гога-Магога!» - и услышит, как рвутся по швам штаны, и холодный конец Башни лезет в него. «Теперь никуда не денешься, думает мальчик, - хоть шнурки отвязывай!» И узрит, как сквозь дым и гарь льется огненный столп, как растекается свет по земле, словно раскаленное золото, и небо становится, будто мерцающем на солнце до самого горизонта морем, все блещет, переливается, и снова зацвела в Сокольниках черемуха, а в Бутово сквозь рухлядь новостроек вылезли ростки хрущевской кукурузы. «Да будет хлеб!» - произносит мальчик – выдает ввысь автоматную очередь, чувствуя, как рушится вместе с Башней под землю, ощущая при этом жуткое трение в кишечнике, и осязая лишь напоследок великое распространение по миру заветной электронной тишины – истинной музыки Божественного.