Вечно пьяная соседка по «секционке», мать двоих детей, быстро поставила диагноз, да это воды отошли, сейчас схватки начнутся. Но они не начинались и час, и два, и три. Я то начинала думать, что что-то не так и пора вызывать «скорую», то убеждала себя, что все нормально, ведь должны же они начаться , а пока их нет, нужно ждать.
Муж пришел с работы, ужин, телевизор все как всегда, К вечеру я все-таки решила, нужно ехать.
«Скорая» приехала, и меня отвезли в Николаевский роддом, «веселенькое» место, с цыганками и прочими проблемными роженицами. Двухэтажное ветхое здание, кажется, бывший детский сад, представляло собой «нечто», при виде которого хочется сказать бррр.
Подготовка к родам не вызвала у меня особенных эмоций, просто делала, что было нужно. После осмотра меня повели в родовую, пока шла, разглядывала все вокруг. Женщины уже родившие, лежали на старых, сломанных раскладушках, установленных прямо в коридоре. Обшарпанные стены, ободранный пол. Что было в палатах, я не видела.
В родовой было 6 столов, все пустовали. Меня положили на последний, поставили капельницу и оставили одну. Схватки начались минут через 5, больно, но терпимо. Через 40 минут вливания в меня жидкости, в туалет хотелось невыносимо. Я смотрела на бутылку умоляющим взглядом, схватки, участившиеся и усилившиеся, отошли на второй план, Другая более острая проблема, как дотерпеть до того момента, когда закончится, наконец, лекарство и мне можно будет помчаться в туалет, с максимально возможной для меня скоростью, была куда актуальнее.
Последние капли, стекали по шлангу и вот она медсестра, моя спасительница и избавительница. Я приподнялась, готовая стартануть, но.… Вот это – но, для меня было шоком. Оказывается, я должна буду лежать до тех пор, пока не рожу, все время с капельницей, и рожать я буду с капельницей, а мочиться я должна под себя. Ну, каково здоровой женщине ходить под себя? Не в судно, а просто под себя, на клеенку?
На этом мой стыд и позор не закончился. Через несколько минут меня начало тошнить. Лежать в блевотине, это уж слишком. Санитарка, материла меня каждый раз, когда я ее звала, чтобы она поднесла мне суденышко, но с «подводной лодки» деваться было некуда, ни ей, ни мне.. Смирившись со своей участью, осознав, что до момента родов со мной ничего из ряда вон выходящего больше не произойдет, стала наблюдать за происходящим вокруг. За 6 часов, что я находилась в родовой палате, на свет появилось несколько детей. Ох уж эти женщины. Какие же мы разные! Эй, мужчины, та часть из вас, что говорят, что все женщины одинаковые, вы в родовой посидите часов несколько и увидите: - «Пушкин отдыхает»
Потуги, как оргазм и изжогу ни с чем не спутаешь - пришли, узнаешь сразу. В это время главное слушать, что говорит акушерка и выполнять. Три потуги: головка – раз, плечики – два, все остальное –три. Все я родила!
Ничего не было видно, но я поняла, что-то не так. Акушерки, молча, переглянулись, разглядывая ребенка. Малыш не плакал. Я замерла в ожидании. Отсосали жидкость и вот он тоненький, слабенький голосок. Только тогда мне сказали – сын. и показали.
Я засмеялась. С этим смехом выдохнула, затаенный страх, отголоски боли и стыда. Акушерка встревожено посмотрела на меня, спросила: «Ты что с ума сошла?»
«Да я же от счастья», - ответила я, почему-то виновато.
Удивительное это – роды, только что я лежала, мне было больно, я была совершенно беспомощная, униженная и вот уже у меня ничего не болит, я могу ходить, делать сама все что захочу, это как волшебное почти мгновенное превращение. И помимо счастья освобождения тела, я получила видимый результат своих ненапрасных мучений, крошечное самое родное и красивое существо – моего сына. Концентрированное счастье – вот что такое роды.
Сына унесли, а меня перевели в послеродовую палату. Уснуть - легко сказать. Восторг клокотал внутри и лежа в палате, мы наперебой рассказывали друг другу о своих переживаниях, впечатлениях. И только вымотавшись окончательно, мы отключились.
Гром среди бела дня не грянул, все случилось постепенно. Счастье не забрали все сразу, его забирали долго в течение месяцев, а может, это я его никак не отдавала и никак не хотела понять, что в мою жизнь вошло горе.
Встало передо мной во весь рост, заслонило собой солнце, ни обойти, ни отодвинуть и только одно я могла делать, не узнавать его. Только горе не обманешь и уж если пришло не отпустит, пока…
Навалилось со всех сторон, только лица меняло, и било меня и хлестало.
Все старались как могли, и врачи, и соседи и родственники.
Я стояла, стояла да не выдержала,
упала на землю, заплакала,
обняла ее родную,
всем телом прижалась,
лежу не шелохнусь,
только слезы текут горемычные, чернотой своей непривычные.
Долго ль коротко так пролежала, пока зло вокруг бушевало.
Вдруг утихло, ушло, отступилось, высотой своей насладилось. Полежала, полежала да встала, жизнь свою любить продолжала,
сына злом никогда не считала.
Диагноз сказали не сразу, да и когда сказали, я долго не понимала его суть, надеялась и не верила что все серьезно. Микроцефалия. Это потом я перечитала
множество литературы по медицине и генетике. И даже тогда все надеялась увидеть в глазах сына проблеск сознания. Он никогда не просил есть, не плакал от боли, когда ему ставили укол лишь издавал короткий звук похожий на вскрик и тут же замолкал. Почти всегда спал, в короткие минуты бодрствования лежал с открытыми затуманенными глазами. Лекарства, которые приходилось ему давать из-за судорог делали его ватным.
Когда сыну исполнилось чуть больше 9 месяцев, поняла, нужно жить дальше с тем, что есть, другого не будет. Решила искать работу, нужно было что-то этакое. Нашлось случайно, увидела объявление на стене, в детский дом для умственно отсталых детей требовалась кастелянша, да еще рядом с домом! Удача улыбнулась мне впервые за много месяцев. Пошла разговаривать с директором, нужно было договориться приходить на работу с сыном.
Замешательство исчезло, когда я сказала что мой сын, такой же, как все здешние дети. Директриса долго рассказывала мне, как это тяжело, морально, у них работать, все не могла поверить, что я такая молодая смогу. Договорились, что я приду в понедельник знакомиться с обязанностями, но я не пришла…
Умер сын, а Любовь осталась.
В дверь души по ночам стучалась.
Я впускать ее не хотела,
чтобы сердце окаменело.
Чтобы душа зачерствела,
чтобы покрылась коркой,
чтобы не было больше горько!
Я впускать ее не хотела!!!
Она с памятью залетела ….
Залетела да там и осталась,
В небе Ангелом отражалась.