Фетровая, серая, с лентой, которая аккуратным хвостиком повторяла движение её головы, словно прилежная ученица слова любимого учителя.
Да, про учительство ... Она была учительницей, не шляпка, конечно, а её обладательница.
Хотя я уже сомневаюсь, правильно ли я делаю, что разделяю их , отнимая у образа героини его существенное качество ... Для моего рассказа оно и есть эта шляпка на фоне, в контексте рабочего посёлка, далёкого от тех мест, которые всё ещё можно назвать цивилизацией.
В магазин ОРСа ( отдел рабочего снабжения ) шляпок никогда не завозили. Маркетинг рынка ( какие я слова знаю !? ) был прост и выражался в одной фразе, которую кто-то где-то когда-то возможно произнёс вслух, а , что более вероятно, подумал один раз и на множество лет определил что, кто и сколько может купить в орсовском магазинчике.
В нём-то я и стою сейчас в очереди за ( честно признаюсь, что не помню за чем ), жду, когда меня сменит сестра, и вдруг вижу её.
Нет, не женщину- шляпку.
Она входит ..
Нет, не входит, она появляется в проёме двери, которая уже давно не закрывается, потому что очередь разрослась далеко за пределы магазинчика... Да, я не сказала, когда это было.
Время действия - давно прошедшее, но разве это важно.
Оно – историческое время для меня, оно время моей истории, где появление женщины связано с началом её истории среди нас – детей рабочего посёлка.
Как и почему она появилась среди лесорубов и сплавщиков, бывших зеков и специалистов, посланных по распределению сюда – в глушь, в лес, который будут вырубать ради плана очередной пятилетки....
Я не ставлю знак вопроса, я не знаю ответа и мои недоумённые три точки помогут продолжить повествование.
Сейчас я смотрю на шляпку, я ещё не вижу её- ту, которой предстоит через несколько недель стать моей учительницей по домоводству.
Был у нас в школе такой предмет.
В расписание его ставили последним уроком.
Это я помню очень отчётливо, потому что учительницу мы никогда не видели там, где и положено водиться учителям – в заповедном пространстве учительской.
Она там не обитала.
Её появление – в пальто и шляпке – было тем маленьким праздником, который только сегодня я могу назвать этим словом.
Тогда... тогда я чувствовала, что происходит что-то очень важное, но не знала слов, чтобы рассказать об этом, не знала как справиться с тем комком смущения, который лишал меня голоса, а мой разум действия.
Я робела перед нею так, что все мои пятёрки по домоводству ( не могу сказать за своих одноклассниц ) были только проявлением её отношения к нам, к предмету, к тому миру, в котором она жила...
Да, она выполняла программу обучения, в которой были такие диковинные для нас вещи как салаты, торты, пирожные...
Это от неё я запомнила слово бизе и умею его произносить как она , не передразнивая, а копируя...
Да, были ещё соусы и крем...
Всё это было невидалью...
Она рассказывала нам о ночных рубашках и пижамах ( не смейтесь, но среди нас не было тех, кто спал в ночных рубашках и пижамах ), о гигиене тела и о маникюре...
Я не помню её лица, помню торт, который она делала на наших глазах, помню моё отвращение к розовому крему, который она выдавливала по краям торта, похоже, что для украшения...
Не знаю, может быть, с тех пор я не прикасаюсь к бисквитным тортам с нарядными жирными украшениями . ..
Сколько точек наделала я в этом тексте.
Пусть они меня простят, но сегодня, из моего сегодня, я хотела нарисовать её синей птицей в той нашей жизни и не могу этого сделать.
Мне мешают её резиновые сапоги, в которых она приходила в школу.
Она , как и мы,топала по грязной дороге и носила сапоги – чёрные, блестящие от мытья в тазу около школьного крыльца.
Я не любила смотреть на них, не хотела смотреть, словно они отнимали у меня что-то. Но сапоги были ближе к моим глазам, к моим смущённым , опущенным вниз глазам, чем её лицо и шляпка...
Мне кажется, что она понимала это моё смятение, это ожидание от неё чего-то волшебного, чудесного, чего не может дать ни один человек другому...
- Я выхожу замуж, - она сказала это мне одной, когда догнала меня по дороге домой.
- Я уезжаю завтра, навсегда уезжаю, - она говорила это ровно, спокойно глядя в мои глаза, чуть нагнувшись, чтобы лучше увидеть их.
- Я знаю, ты будешь помнить меня, - она не ждала от меня никакого ответа.
Я молча кивнула и побежала от неё.
Нет, не домой, а обратно – к школе.
Там была моя мама.
Я не хотела идти в наш дом, где никого не было.
Через много- много лет я буду пытаться исследовать детскую психику. Если вы спросите меня, что я хотела узнать, что узнала и что хотела бы узнать, то у меня получится много- много разных историй, в которых будет больше вопросов, чем ответов.
Вот и эта история . Помнится шляпка, не помнится женщина...Почему ? Зачем ?