Фэнтези
Повесть
Остров был почти круглый, опоясанный по берегу покрытыми лесом и кустарником сопками. Склоны сопок из древнего базальта, гранита и песчаника во многих местах нагромождениями и наплывами спускались к самой воде.
В диаметре сей остров не превышал двенадцати-пятнадцати километров. Это я примерно определил, когда взобрался на вершину ближайшей сопки, после того, как отдышался, отплевался от набившейся в рот всякой всячины, чудом выбравшись на берег после кораблекрушения.
С вершины отлично было видно: береговая линия острова, доступная взгляду, изобиловала бухтами и бухточками. Но лишь одна из них своими размерами и глубиной позволяла бы бросить якорь у берега современному кораблю или яхте средних размеров. Вода в этой бухте сверху казалась темно-зеленой, почти черной.
Меня же выбросило на берег провидением в удобной маленькой бухточке, шириной не более, сорока метров, прямо на крупный золотистый песок. Его-то я и попробовал на зуб первым делом. С обеих сторон мою бухточку обрамляли нагромождения камней и скал, далеко выступающие в океан и удачно защищающие от бокового ветра. В бухту с левой стороны, если смотреть от берега, впадал пресный мелководный ручей. За сотни лет работы им было намыто немало чистого кварцевого песка, который своим сиянием украшал бухту, а в широком устье ручья по колено в воде рос даже пресноводный камыш.
В глубине сопок ручей протекал по глубокому ущелью, промытому тысячелетиями, скакал водопадиками по замшелым камням, булькал в узких промоинах, и сразу успокоил мои расшатанные нервы, когда я поднялся по течению, чтобы исследовать его и заодно напиться. Едва я припал к ручью губами, как почувствовал необычайную вкусность воды. От нее ломило зубы, но я пил и пил, не отрываясь. Она мгновенно усваивалась во мне, никак не отражаясь на тяжести в животе. Позже я решил исследовать, откуда берет начало этот веселый ручей, мой спаситель.
Теперь я, по крайней мере, с пресной водой, уже не пропаду в ближайшее время. День становился жарким. Одежда и обувь, которую я развесил на кустах у берега, мгновенно высохли. К тому же я предварительно все прополоскал в пресной воде ручья. Из карманов, кроме ножа и зажигалки, извлек слипшийся комок мятых денежных купюр и несколько монет разного достоинства. Тоже сполоснул и положил сушиться.
Когда на теплоходе поднялась паника, и корабль, будто на что-то наткнувшись, вдруг резко зарылся носом в бушующий океан, я проснулся от удара лбом о каютный столик.
Спросонок, действуя на автомате, служба на море меня научила мгновенно собираться, в секунды напялил джинсы, футболку, кроссовки, из большой сумки успел поверх футболки накинуть видавшую виды непромокаемую ветровку, сунул в карман складную наваху и зажигалку, лежавшие у бортика на столе.
Схватил и надел на спину маленький рюкзачок с рыболовными снастями, какие любят таскать дети и девушки, копьем в левую руку спиннинг и полез на верхнюю палубу.
Нам организаторы морского тура обещали не только незабываемый отдых, но и умопомрачительную рыбалку. Вот я и потащил с собой этот балласт, вместо того, чтобы зажигать на танцполе и в барах, да бараном в стаде таскаться на экскурсии.
Мигом, оказавшись в мутно-зеленой, грязной от корабельного мусора пучине, я понял, что наша коробка тонет, либо уже утонула. Надо самостоятельно решать, где тут верх, а где низ.
Мне повезло: я не попал под винты, под водоворот, под корпус теплохода, под какую - ни будь корабельную кран-балку, меня вынесло, словно пробку наверх, отшлепало бурунами, и унесло от теплохода в неизвестном направлении.
Бултыхаясь и захлебываясь в бесноватой воде, я мельком разглядел в отдалении топовые огоньки нашего теплохода, но потом и они пропали в этой кутерьме. Криков слышно не было.
Я плыл один. А, где-то в глубине уже собирались на завтрак акулы. Я старался об этом не думать, чтобы не накликать беды. Начало светать.
Спасибо Нептуну, и на остров меня выбросило без поломок. Широкой волной, облизавшей эту бухту до самых деревьев, росших поодаль, с силой вынесло и, несколько раз перевернув, швырнуло под камни на заросли колючего кустарника.
Присев на большой, горячий от солнца камень и утопив ноги в раскаленном песке, я задумался. Главное без паники. Я жив и, кажется, в порядке. Остров достаточно большой, есть пресная вода, значит, есть какая-то жизнь, а, может, и жилище человека.
Робинзону Крузо дико повезло, его корабль разбился о скалы вблизи злосчастного острова, и оставил немало полезных вещей бедолаге. Прежде чем окончательно затонул. У меня же, кроме складного ножа, неполной газовой зажигалки и небольшого количества рыболовных снастей ничего не было. Да, еще немного денег.
Любой уважающий себя кораблекрушенец, в случае своего счастливого спасения обязан подумать о трех главных вещах: огонь, жилище, пропитание.
Огнем я обзаведусь, и, пока есть зажигалка, надо научиться его сберегать и поддерживать. Пропитание найду на острове и в воде.
Со спиннингом уже не пропаду. Остается вопрос с жилищем. Вот с него и начну.
Поблизости ничего похожего на жилище, не намечалось.
Я решил пойти вдоль берега в направлении большой бухты, вдруг там, на берегу я найду какие - ни будь предметы, выброшенные на берег океаном или оставленные, позабытые людьми.
Поднялся по руслу ручья чуть выше, еще раз напился впрок, тем самым вызвал в животе бурю голода, и отправился на поиски.
Остров был странный, необычный уж тем, что сопки покрывали не какие – ни будь экзотические пальмы, а в основном хвойные деревья, преимущественно сосны, между камней, на открытых солнцу местах стелились заросли вереска, торчали кусты, похожие на шиповник, но с черными круглыми плодами. Я попробовал на зуб один – два плода. Они еще были твердыми, но вполне съедобными.
Пройдя от своей бухточки метров триста, держась в нескольких десятках метров над уровнем воды, то опускаясь в распадки, то поднимаясь на каменные языки, круто спускающиеся к воде, я поравнялся с огромным каменным ансамблем. Один, самый большой камень возвышался надо мной циклопической громадиной, рядом лежали, вросши в землю, несколько поменьше.
А вот пониже их всех, ближе к воде стоял на ребре удивительно причудливый камень. Он напоминал не то человеческое ухо, не то глаз, смотрящий в сторону океана. Я решил его назвать Око Земли.
У его основания лежал небольшой камень, будто скамеечка. Я присел спиной к Оку Земли и закрыл глаза. Расслабился. Мне вдруг стало приятно, по телу растеклась теплота и какая-то неведомая мне энергия. Она наполнила меня до краев, я почувствовал бодрость и желание действовать. Удивительно.
Спустился по каменным уступам ниже, добрался до широкой бухты. Сразу неподалеку от берега в воде лежал еще один огромный камень. Глубина у камня не менее двух метров, да еще из воды камень на добрых полметра выпирает. Волны лениво лизали его, не переваливая через гладкий верх. Вот камень – кровать, сказал я себе громко. Здесь, пожалуй, удобно будет порыбачить. И я спустился к самому берегу.
Поиски мои были почти бесплодны. Что я нашел. Несколько бревен разной длины и степени испорченности, остатки разбитой рыбацкой лодки, потемневшие от времени, но еще крепкие на вид. Рядом с лодкой валялась мятая канистра из-под бензина, в ней еще что-то булькало, чуть поодаль обломок весла с железной уключиной. Железо надо будет собирать любое, что найду. Всегда пригодится.
Лодка лежала кверху дном, наклонно. И я решил посмотреть, нет ли чего под ней интересного для меня. Подтащил одно из бревен, которое полегче, подсунул, покряхтел, повозился, но перевернул – таки.
И обомлел, На меня пустыми глазницами глядел череп, его неполный скелет находился наполовину в песке. Крабы, видно, поработали на славу. Рядом лежал топорик на длинной ручке, крепко зажатый кистью скелета. Собственно это был не просто топорик, а с одной стороны топор, с другой – багор, чтобы подтаскивать и разделывать крупную рыбу.
Топор был в отличном состоянии, даже топорище не испортилось, оно тоже было стальным и покрыто намертво плотной резиной. От налета ржавчины я уж избавлю этот прекрасный дар моря. С топором и жилище можно соорудить. Тут же из-под песка и камней мне удалось вытащить почти в целости и сохранности прямой парус с обрывками снастей. А вот и крыша будет жилищу.
Потом мне предстояла скорбная процедура похорон останков усопшего рыбака. Я долго провозился. Следовало подальше от береговой линии устроить могилку, памятник опять же из камней. Постоял, сказал спасибо несчастному рыбаку за топорик и вообще. На обратном пути нашел между камней две консервных банки, одна круглая почти литровая, на вид еще свежая, вторая плоская, из-под сардин, наверное.
Когда я вернулся на берег к разбитой лодке, день уже клонился к вечеру. Взглянув случайно на водную гладь из-под руки, сильно било солнце, я вдруг увидел, как на волнах в сотне метров от берега, раскачиваясь, плывет чемодан или сумка.
Плывет как будто к берегу, но кто знает, может и мимо проскочит. Не долго, думая, не вспомнив даже об акулах, я разделся и бросился в воду. Вскоре этот кофр был у моих ног. Он оказался плотно закрыт, особо тяжелых вещей, наверное, нет, потому и не утонул.
Я решил со своими находками вернуться в Золотую Бухту, а стройматериал для своего жилища начну завтра собирать.
Пора бы уже и об ужине подумать. Но мне так не терпелось открыть сумку.
И все же это приятное, замечательно приятное дело я отложил на потом.
На спиннинговой катушке у меня был шнур 0,4 мм., в рюкзачке нашлось несколько разных блесен и крючки от семерки до десятки с длинным цевьем. Стальных поводков оказалось мало, всего четыре. Беречь, как зеницу ока! Но вряд ли у берега крупная рыба возьмет. Часть шнура я решил сразу же отрезать, потом буду с камней ловить на донку.
Первые броски в бухточке результата не дали. Решил по камням выбраться на мыс, далеко выступающий в воду. Через полчаса три приличных рыбины неизвестной мне породы уже зажаривались на костерке. Две я съел без соли, чуть ли не вместе с руками, но третью, все ж оставил на завтрак. А соль научусь выпаривать из морской воды.
Решил, что эту ночь переночую, закутавшись в найденный парус, а вот завтра начну строить дом. Комаров и прочих кровососущих было немного, в основном возле ручья. Расположился на сон подальше от него и повыше от воды, ночью там всегда теплее.
Однако под утро все же было несколько прохладно, я продрог, проснулся рано и сразу разжег костерок. Доел вчерашний улов. И решил, что пора сделать себе приятное, исследовать содержимое сумки, приплывшей ко мне из глубин океана.
Кофр закрывался на два стальных плоских замка, поддев их топориком, без труда открыл. Сумка оказалась явно женской. Так: все красиво и по назначению уложено, в пакетики и мешочки. Похоже, вещички дорогие.
Где же ты сама, хозяйка? Вот трусики, бюстгалтеры и купальник. Ниже полотенце пляжное, ну, конечно же, с пальмами. Костюм на выход, шортики, футболки, цветные носочки. На дне кроссовки. А это что? Маникюрный набор, замечательно, значит, человеческий облик не потеряю. Цифровой фотоаппарат, вот он то, мне больше всего и нужен.
Раскрыв боковое отделение, сунул туда руку, пошарил: книга в мягком переплете, салфетки, мыльце, какое дают в поездах и самолетах, большая пилочка для ногтей, массажка, зубная щетка в футляре, зубная паста “колгейт”, зажигалка с фонариком. Кажись, все.
Привет! Раздалось над моей головой, ты тут моей сумки не находил?
А, вот же она!
Несмотря на то, что меня вмиг парализовало до немоты, я нашел в себе мужество повернуться на нежный голосок, прозвучавший над моей головой.
Надо мной стояла невысокая, худощавая девушка лет двадцати четырех – пяти, и указывала пальчиком на ворох вещей, валявшихся вокруг меня.
Т-т-ты откуда здесь? Вз-зялась. Заикаясь, выдавил я и попытался встать, но ноги меня не слушались.
Девушка, между тем, подошла ближе, наклонилась и стала деловито и аккуратно складывать вещи обратно в сумку.
Так же деловито она спросила меня: у тебя пожрать, ничего нет? А то я, кроме морской воды, ничего не ела. Я тупо помотал головой. Язык мне все еще не повиновался.
Тогда она присела рядом на песок, босые ноги стройно и элегантно торчали из шортиков, пощелкала пальчиками перед моими глазами, посмотрела внимательно мне в зрачки и сказала: ничего, это не надолго.
И тут же безо всякого перехода: ну, что делать будем, мужик? Где мы с тобой хоть есть? Находимся, то есть?
Я жилище собираюсь смастерить первым делом, потом еды добыть, а потом остров разведать.
Как зовут то тебя, пугливый?
Меня, а Робинзоном зови.
Она засмеялась, а ты, значит, рассчитываешь, чтоб я стала твоей Пятницей? Вишь, губы раскатал.
Ты, скажи мне лучше честно, как здесь оказалась? И меня как нашла?
Ну, когда ты поплыл за моей сумкой, я уже на берегу отлеживалась, там, на другом краю большой бухты. Но тебя видела. Нахлебалась воды сильно, рвало меня, ух и полоскало. Я все время за сумку держалась, когда с теплохода сиганула, она плотно закрывается, а часть вещей я уже по каюте развесила, вот она и спасла меня, а так бы я уже рыб кормила.
Девушка рассказывала спокойно, как будто не она выбралась только что из беспощадного океана.
Слушай, Роби, а у меня на дне сумки банка кофе должна быть.
Я до дна еще не добрался, как ты меня чуть инфарктником не сделала.
Тут девица резво вскочила, пошарила в сумке и, действительно извлекла небольшую банку кофе “"Нескафе".
В расчете, что и меня не обойдут, я собрал поблизости хворост, разжег костерок, сходил к ручью за водой с консервной банкой и поставил ее на камешки, предварительно уложенные у костра.
Ложек, вилок у нас конечно нет.
Ты уже обобщаешь, мы уже семья? Пошутил я неловко. О чем тут же пожалел.
Девица насупилась, отвернулась и сказала: ну, ладно, пойду, еще кого - ни будь, поищу, повежливее.
Кофе свой выпей и иди, поищи, буркнул я.
Взяв в руки топор, я отправился в горы, присмотреть место для будущего жилища, срубить подходящих жердей на накат и тому подобное.
Честно сказать, мне хотелось уйти от этой самоуверенной, настырной девицы подальше, побыть одному, подумать.
В полусотне шагов от берега, на удобной возвышенности я нашел то, что искал. Огромный камень, вросший одним боком в землю, представлял собой навес, а его середина была глубоко выдута ветрами и прочей непогодой.
Я мог стоять под камнем в полный рост, не сгибаясь.
Под камнем полно листвы и сосновых иголок. Сюда, к камню и натаскал я нарубленных жердочек, толщиной примерно с руку. Решил ставить жерди в распор, вертикально. Понизу укрепить камнями, кое – где связать обрывками снастей, которые подобрал вместе с парусом, будет класс.
Пойду – кА, я на берег, погляжу, что там и как!
Вот тебе и на. Девицы нету, сумки ее тоже. У погасшего костра стоит закоптившаяся банка, на дне немного напитка. Оставила все же. Пришлось выпить, не пропадать же добру.
А мне еще предстояло немало дел до темноты. Нарезал можжевелового лапника, сосновых веток помягче, отнес к своему убежищу. Перетащил свой скудный скарб. Прикинул, что каменный навес настолько велик, что я могу под ним и печку сварганить, на случай непогоды. Я быстро определился, где будет ложе, а где печурка.
Для нее специально приволок два подходящих вытянутых камня одинаковой высоты, а потом долго искал, но нашел плоский каменный блин, прикатил и водрузил на боковые камни.
Отгреб от камина листву, мелкий мусор. Не поленился принести с берега камешков и песка, обложил печку, чтоб не сгореть случайно в своем дворце.
Дальше меня хватило лишь на то, чтобы принести немного дровишек и опробовать печку. Тяга была относительно неплохой. Большая часть дыма выходила наружу, но все же, над конструкцией печки следовало еще поработать.
Потом я уснул без задних ног. А проснулся от дикого крика, который в ночной тишине разносился далеко.
Сначала показалось, что ревет какой-то местный зверь, потом понял, женщина, так как громкий высокий крик начал прерываться истерическими визгливыми нотками.
Ночь лунная. Достаточно светло. Не то глаза повышибаешь по дороге. По крику я сообразил, что кричат со стороны большой бухты, где я прошлым утром нашел лодку.
Как еще я не поломал себе ноги, пока добирался, но спустившись к берегу бухты, я увидел незабываемую картину. На довольно высоком камне стояла моя знакомая пятница и отбивалась от кого-то веткой дерева. Только подойдя вплотную, я разглядел и обидчиков. Это были крабы. Много крабов, желающих полакомиться нежным женским мясом. Некоторое время я наслаждался этой картиной.
Тогда она заорала на меня: чего стоишь, убей же их, они меня чуть не съели. И заревела, скорее от бессилия, чем от страха. Пару крупных особей я покрепче долбанул камнем, завернул в свою ветровку и туго обвязал, чтоб не прорезали. Схватил бесцеремонно девицу за руку и потащил за собой. Один из крабов зацепившись за шнурок ее кроссовка, тащился сзади. Пришлось и его, оглушив, прихватить с собой.
Когда мы, наконец, добрались до моей избушки на курьих ножках, я вконец вымотался, тащить сумку, неугомонную девицу и еще крабов.
Сиди здесь и никуда. Я сейчас воды из ручья принесу. По пути прихватил и дровишек. Сдвинул четыре камешка, благо их здесь хватало, развел костер, подождал пока углей станет побольше, потом поставил банку с водой, а, когда закипела, стал по одному кидать в кипящую воду крабов. Вскоре все три были готовы.
Милости прошу, сударыня! Отведайте кушанья заморского.
А как их едят? Я до сегодняшнего дня только крабовые палочки ела.
Научимся, я уверен. Светало. Невдалеке тихо вздыхал океан. В лесу тоже что-то потрескивало, попискивало. Жизнь продолжалась.
Моя найденыш, свернувшись клубочком, крепко спала у стенки, подстелив под себя пляжное полотенце.
Я тихонько укрыл ее своей ветровкой. Но она даже не почувствовала моей заботы, а во сне чему-то мило улыбалась.
Спать мне расхотелось, я подкладывал в костерок тоненькие веточки и смотрел, как он ими благодарно обедает.
Скоро новый день.
Доброе утро, Роби!
Я задремал все-таки, сидя у костра, встрепенулся, поприветствовал Укушенную крабами. А на ее ногах и впрямь виднелись следы крабьих клешней.
Она выползла из уже почти уютного жилища и села рядом. Не гляди на меня, я не в форме, подперла руками лицо.
У тебя, уважаемая, есть зубная щетка и паста, сходи к ручью, приведи себя в порядок. Потом пойдем в горы, пропитание искать.
И, что, я тоже пойду? Я же есть хочу.
Обязательно. Я тебя тут не оставлю, вдруг опять на тебя кто нападет. А вот за едой и пойдем. Но сначала кое-что сделаем. Я пошел к устью ручья, срезал несколько ровных, длинных камышинок. И там же гибкую толстую палку из высокого кустарника неизвестной мне породы.
Вскоре, используя шнур от спиннинга в качестве тетивы, я изготовил неплохой лук. Мы такие в детстве мастерили. А мои стрелы и в детстве всегда дальнобойностью и точностью боя отличались.
Из плоской консервной банки с помощью камней, топорика и своих умелых ручек, вырезал треугольные пластины, затем из них согнул наконечники для стрел. Они получились аккуратные и острые. Но вышло лишь четыре. Маловато. Попробовал одну. Летит ровно и далеко. Еще бы перышек для баланса. Надо бы поискать, чаек полно. Ну да, ладно, потом.
Пятница! Окликнул найденыша, выступаем в поход. Бери вот эту банку, собирать плоды будешь. У тебя в сумке случайно пакета целлофанового не завалялось?
Хотя я и против Пятницы, ну, ладно, зови пока так. Слушай, а, правда, в какой день то мы встретились после спасения?
Тонуть мы начали в ночь с четверга на пятницу. Так что в самый раз ты Пятница.
Мы шли сначала по-над ручьем, там, где между деревьями было больше пространства. Под ногами стелился мох, идти было приятно. Ручей вел свои разговоры справа от нас, его глубокое извилистое русло охраняло от неожиданностей, по его склону во множестве рос красный шиповник.
Он был продолговатой формы и уже мягкий на ощупь. На обратном пути наберем. Будет на ужин прекрасный чай.
Слева от нас склон горы, на которую я вчера взбирался, чтобы оглядеться. А гора высокая, может, самая высокая на острове. На самой вершине горы огромные камни как будто упорядоченно сложены друг на друге и образуют голову этой сопки. Деревья по склону растут не густо, они невысокие, коренастые, с крепкими сучьями. Отсюда нас тоже врасплох не застанешь. Мы идем между двумя сопками, постепенно углубляясь в ущелье. Не успели пройти и четырех сотен метров, как уперлись в разлив. Ручей, проистекая из неведомых нам мест, здесь образовал маленькое озерко или, скорее, болотце.
Подожди, Пятница, я сейчас два шеста приготовлю, подобрав пару упавших сухих елочек, быстро обчистил сучья, отломил вершинку, готово.
Кроссовки снимем, смотри под ноги, тут змеи могут водиться. Девушка охнула, но страху не выказала и решительно пошла за мной.
Посмотри, вон там вишни дикие. На обратном пути наберем. По краю болотца росли рогатые дикие вишни, плоды еще были зеленобокие. Но для травяного чая милое дело. Идем осторожно, но дно твердое, каменистое. Среди густой травы, особенно опасна осока, порежешься, долго не заживает.
Через болотце, как будто, еле заметная тропа.
Кто бы мог ее протоптать? Звери, пожалуй. Она вывела нас на каменистое начало высокого седла, его верха отсюда не было видно. А болото уходит влево, вглубь мрачного ущелья, сплошь лесные завалы, непролазные кусты, высокие травы, видна даже высоченная крапива, какие-то зонтичные. Да тут лесная аптека, говорю я своей спутнице, пока мы обуваемся и делаем небольшую передышку.
А почему мы идем именно туда, она показывает рукой направление? А не на гору, с нее хоть вид красивый.
Сам не знаю, потянуло идти вот так и все. Объяснить не могу.
Пошли, товарищ! И я полез на крутой склон, помогая себе шестом.
Немного запыхавшись, мы взобрались на перевал, высота его не очень, едва ли до половины той сопки, на которую я уже взбирался. Мы стоим лицом к океану, одна сопка, та, что высокая, справа, вторая пониже слева. Склон ее, хорошо видимый нам, почти лысый, каменистыми уступами резко спускается к тому ручью, мимо которого мы прошли. Нигде никого, ни жилья, ни человека, зверя и того не видать. Странно.
Пойдем дальше, товарищ. А дальше за перевалом вновь выступили горные массивы, слева одна за другой сопки причудливых форм, одна так, вообще, будто надвое мечом с вершины разрублена. Справа тоже торчат две подряд вершины, не намного выше седла, на котором мы находимся. Далеко за разновеликими сопками виден другой край острова и вновь безбрежные воды океана. Странный остров, и, как будто, что-то он мне напоминает родное.
Прямо перед нами длинный спуск в красивую лощину.
Едва спустившись на сотню метров, тут же находим грибы, да какие – белые! И лисички, здоровенные, сочные. Белые уже переростки, но крепкие, ни одного гнилого или червивого. Глаза разбегаются. Вскоре, целлофановый пакет, прихваченный запасливой Пятницей, переполнен.
Я снимаю футболку, связываю обрывком шнура горло и рукава, вскоре и ее набиваем от души.
Оборачиваюсь к подруге по несчастью и говорю: сегодня у нас пир будет. Еще рыбки поймаем. А лисичек засушим впрок. Кто знает, когда нас найдут. Глаза девушки вдруг потемнели, налились слезой, но она тут же отвернулась, и аккуратно извлекла из под сосенки толстенную пару лисичек, сросшихся у корня навсегда. Смотри, говорит: это муж с женой, наверное, вон какая у них любовь.
А ты замужем? Спросил я.
Нет, и не была. А ты? Женат?
Формально. Но живу один.
А формально, это как?
Ну, как бы тебе проще объяснить, дома и квартиры оставил детям и жене. У самого двушка блочная и все. Ну, деньжата есть. И вот, путешествую теперь, мир познаю, всегда мечтал. Семья обеспечена, во мне не нуждается. А я сам по себе теперь. Путешественник. Вот только первое это у меня путешествие было. И влип в историю сразу.
Ты тоже поделись со мной наболевшим, расскажи о себе, тебе полегче станет.
Пятница молчала.
Ладно, давай назад двигать, а там за ужином и расскажешь, коль захочешь.
Поднимаясь обратно на седловину, мы вдруг увидели поодаль с левой стороны длинную каменную стену.
Подойдем, посмотрим, предложил я.
Что там может быть интересного, я есть хочу ужасно. Гляди, а не то тебя снямаю: ням-ням!
А я совсем не против, чтоб такая милая амазонка меня покусала.
Каменная стена, которая к тому же оказалась довольно высокой, была будто нарочно выложена из огромных продолговатых валунов, хорошо подогнанных друг к другу.
Стена, как стена, лишь в одном месте вертикальный разрез, напоминающий бойницу. Обойдя стену, мы вдруг замерли. Вблизи перед нами в каменном массиве разверзлась самая настоящая пещера.
Шириной и высотой не менее четырех метров. Внутри темновато, задняя стена в глубине, в густой тени.
Вот бы здесь обосноваться! Воскликнула моя неугомонная Пятница.
Неплохо бы, да вот от воды далеко, а человек селится всегда поближе к воде, возразил я немедля, чем, видимо, разрушил ее хрустальную мечту.
Да и потом, нам и корабля надо какого – ни будь дожидаться. Не вечно же здесь торчать. А на берегу сподручнее.
Зайдем? Давай хоть немного посидим там, помечтаем, девушка видно начиталась романтических произведений. Но она сама взяла меня за руку и потащила внутрь.
Мы сделали вглубь пещеры несколько шагов и остановились. Повернулись к выходу, позади нас в центре пещеры лежал большой круглый белый камень, напоминающий глыбу кварца.
Нам почему-то стало не по себе, и мы прижались друг дружке. Держась за руки, так и стояли, глядя на горы, солнце, висевшее почти над самой высокой вершиной горы. Между нами и солнцем стояла та самая аккуратная стена, будто сложенная великаном из прямоугольных камней. Мы стояли и ласково щурились яркому солнцу, нам было тепло и уютно, расставаться совсем не хотелось.
В этот миг солнце вдруг оказалось строго между стенками каменной бойницы в стене, ударил пронзительный луч, так что глазам стало больно, вспышка света, все пространство пещеры окутало густым сизым туманом.
Мы чуть ли не на ощупь выбрались из пещеры и остолбенели. Остров был тот, и не тот. Горы вроде бы такие же, но растительность совсем другая. Южная.
Ниже по склонам незнакомые деревья, густые заросли, непролазные лианы. Мы бегом, спотыкаясь, соскальзывая на шатких камнях, побежали вниз к спасительному берегу. Легко сказать, побежали, скорее, съезжали, как могли, на трех точках.
Мы серьезно испугались. И плохо помнили, как, продираясь сквозь дебри, добежали к своей ночлежке. По пути нас сопровождали крики незнакомых птиц, и, как мне показалось, попугаев.
Однако плодов шиповника я по ходу немного набрал. Страх – страхом, а чайку не помешает. Несмотря на то, что многое вокруг изменилось, вместо сосен росли совсем другие, незнакомые деревья, шиповник почему-то остался на месте.
На берегу нас, оказывается, поджидали. В большой бухте стоял на якоре большой парусный корабль, судя по очертаниям, фрегат, или нечто похожее.
У нашего берега ялик, возле него копошатся двое. А подле нашего каменного убежища еще двое. Одеты странно, будто театральные актеры, на испанский манер. У одного коренастого с могучей грудью, закованной в кожаный панцирь со стальными пластинами, в руке сверкающий клинок, лезвие слегка изогнуто. Но только чуть – чуть.
В другой руке девчонкина сумка. Сам зычно смеется во весь щербатый рот.
Второй, за спиной, поодаль, высокий стройный, аккуратная бородка, гордый взгляд, рука тоже на эфесе клинка.
Я решил рискнуть: buenas dias, senyore.
Высокий вздрогнул, будто его ударили, а коренастый опустил клинок и еще сильнее разинул рот.
Tardes, ответил высокий испанец, намекая на то, что уже день в разгаре.
Ingles? Спросил меня высокий, ткнув пальцем.
No, no! Russo turisto. Кораблекрушение у нас было, там, я указал на океан.
Шагнув к крепышу, я потянул сумку к себе, он еще крепче вцепился и нацелил мне в живот свой клинок.
Я бесстрашно потрогал клинок пальцами и умно вопросил, глядя при этом на высокого, в коем сразу распознал главаря: Toledo?
Тот ухмыльнулся и сказал что-то непонятное.
No сomprendo, не понимаю, замотал я головой.
Главарь достал из ножен свой клинок, он был еще лучше того, что у коренастого, подал мне его рукоятью и жестами пояснил, победишь, мол, моего корсара, будешь жить. Тот радостно взревел, отбросил в сторону сумку, которую, как я успел заметить краем глаза, деловито подхватила моя девушка, и бросился на меня диким кабаном.
Как здорово, что я еще в юности прошел неплохую школу фехтования, иначе бы этот вепрь проткнул меня с первого прямого выпада.
Сначала мне пришлось уйти в глухую оборону, отражая его верхние и боковые атаки, прямые колющие. Клинки звенели и пели свою песню крови.
Этот опытный корсар бился здорово, да и по силе меня превосходил, к тому же я два дня почти ничего не ел.
Но он наверняка не знал моего коронного удара, которому меня научил еще мальчишкой мой дед Лукьян, старый казак. К тому же я левша, а это, знаете ли не подарок.
И я его провел, таки: отбив сильный боковой, почти без замаха я ударил сверху вниз, будто из всей силы, и он попался, выставив жесткую защиту, но мой клинок с разворота уже летел к незащищенной шее, слева вдоль его клинка.
Я пожалел этого старого пирата, чуть отдернул на себя клинок, и острое жало лишь легонько прочертило на горле противника тонкую кровавую полоску.
Bien! Воскликнул главарь, хорошо, достаточно. Он мгновенно оценил мой удар, и то, что я сейчас мог легко снести голову его подручному, но не сделал этого. Сам потерпевший еще кипел от пыла схватки, но и он осознал, что был на волосок от смерти.
Подошел, похлопал меня по плечу, потом себя в грудь и сказал: amigo!
Другом, мол, будешь. Кровь струилась по шее, стекая за ворот его камзола, но не обращал внимания. Тут к нему подлетела моя Пятница, развернула медицинский лейкопластырь, где взяла только, и, вытерев кровь, приложила к ране, аккуратно так пригладила. Пират осклабился и довольно хрюкнул.
Позже с грехом пополам объяснившись, мы с капитаном корсаров, охотившихся, как оказалось, за английскими судами, заключили союз России и Испании на веки вечные.
Нас звали на корабль, капитан обещал доставить в ближайший порт, снабдить деньгами, и обеспечить полную защиту.
Но едва мы узнали, что находимся сейчас в 1786 году от рождества Христова, то с благодарностью отказались.
Как подумаешь, сколько времени в Россию на лошадях добираться. Да и там нас никто не ждал. Мы мечтали вернуться в свое непростое, но такое родное время. Если получится.
Когда фрегат пополнил запасы пресной воды, и ставил паруса, зрелище было впечатляющим, мы стояли на берегу и что было силы, кричали: adios! Adios! Hasta luedo! До свиданья, до встречи! Как будто бы мы могли, еще, когда ни - будь встретиться.
Капитан дон Карлос вежливо отсалютовал нам с капитанского мостика.
Перед прощанием нас спросили, какой будет Испания через двести лет, и мы без фальши ответили, что это прекрасная страна.
Отчаянные ребята испанцы оставили нам полпуда муки, копченого мяса, соли, несколько фунтов пшена, пару луковиц, бутыль вина, кружки, котелок и толедский клинок, не тот конечно, что принадлежал капитану, но тоже отменный. Вещи наши никто не тронул, и это было приятно. Не все пираты, оказывается, ужасные.
Ужин мы закатили отменный, как подобает, с вином и тостами. Потом долго сидели у океана, слушали его тихое бормотание, считали звезды, а потом неожиданно поцеловались. Да так надолго затянулся поцелуй, что несколько шагов шли боком, не желая отлипнуть друг от друга.
Ночь была жаркой, мы не помнили, как добрели до жилища, как срывали друг с друга совсем ненужные одежды, как слились в бешеном экстазе, потом много позже была вечность блаженства. Мы в раю. Плывем или летим, порхая крылышками, не размыкая объятий, и безудержно целуемся, до всхлипа, до судорог. И вовсе не вино тому причиной.
Но все хорошее скоро кончается. Утром, наскоро перекусив, составили план действий. И, если пещера еще раз способна отправить нас в наше время, значит надо к этому подготовиться основательно.
Идем по знакомому маршруту, я вооружен и очень опасен. Теперь моя подруга это знает и доверяет полностью. У нее и имя оказалось очень русское, Настя. Настенька, Анастасия. Перед входом в пещеру остановились. Мы пришли, пожалуй, рано. Солнце от створа бойницы еще далековато. Ждем, наслаждаемся чистым воздухом с запахами моря и нагретого леса.
Ну, что, пора. Взявшись за руки, входим. Поворот. Замерли. Щуримся. Удар солнечного луча. Вспышка, туман, и ничего. На первый взгляд, все по-прежнему. Те же горы и океан, камни и деревья тоже, как при корсарах. Никаких новшеств. Набрав по пути грибов, не пропадать же добру, спускаемся к себе в ущелье.
Купаемся и загораем до черноты. Знаешь, что, Настена, мы должны взобраться вон на ту вершину, откуда солнце падает в пещеру через бойницу.
Поглядим на месте, что и как. Может быть, надо выбрать не только час, но и день?
На вершине здорово, простор необъятный, камни лежат огромадные, и, как вижу теперь, лежат не абы как, а упорядоченно. Явно сложены пирамидой, слоями. Снизу плоские, широкие, выше, поуже, потолще и так далее. Прыгаю с камня на камень, выискиваю зев пещеры. Вот он! Зову Настю: Иди сюда скорее. Погляди, на вот этом почти круглом плоском камне, а он чуть в стороне от венчающей гору пирамиды, но связан с пирамидой каменным переходом, нанесены знаки, вырублены в камне.
В центре знак солнца, он в круге из делений, как бы в циферблате. Одни деления циферблата короче, другие вдвое длиннее и косо перечеркнуты.
Приглядевшись внимательнее, я обнаружил, что солнце изображено на внутреннем камне, а циферблат на другом, внешнем. И они очень хорошо притерты друг к другу. Как в каменной ручной мельнице, которая валялась у нас в огороде, когда я был еще мальчишкой.
Давай, завтра разделимся, ты пойдешь в пещеру, а я сюда пораньше, буду наблюдать, что произойдет в пещере. Когда солнце будет за моей спиной и ударит в бойницу.
Ну, уж нет, Сашок. Сашок – это я.
Если ЭТО произойдет, то неизвестно где я окажусь, да еще и одна. А, если, к примеру, к динозаврам попаду? Или к дикарям на обед.
Но мы придумали. На другой день утром Настя расположилась у пещеры снаружи, а внутри мы поставили наряженное пугало. Я сидел у круглого камня и внимательно наблюдал, время от времени посматривая на свой швейцарский хронометр. Ровно в полдень луч солнца ударил в бойницу, и, проникнув в пещеру, поглотился белым камнем, который был мне виден маленьким белым пятном. Потом будто взрыв, облако белесого тумана выплеснулось из пещеры и быстро рассеялось. Остров нисколько не изменился, пугало продолжало молча стоять. Ничего интересного не произошло.
Мы снова и снова делали опыты с пещерой, но остров и все на нем оставалось без изменений.
Прошел почти месяц со дня нашего кораблекрушения.
За это время ни один захудалый кораблик, ни одна мало - мальская яхта не набрела на наш чудесный островок.
Как тут с погодой в зимние месяцы, однажды вечером вслух сказала Настя.
Не вем! Не ведаю, по - польски ответил я, почесывая свою порядком заросшую голову и поглядывая на восходящую полную Луну. А, знаешь, что, давай туда ночью сходим, вдруг луч Луны тоже туда в пещеру попадает. И что-то да произойдет.
Я сходил к берегу, где у костра лежала та самая канистра с бензином, это мы давно проверили. Изготовил из одной Настиной футболки пару факелов. У нее еще целых две есть. Настину зажигалку с фонариком тоже прихватили.
К пещере добрались без особых приключений. Сели у входа, дожидаясь лунного лучика надежды.
Смотри, смотри, она подбирается, шепчу я Насте, а сам ее целую в сладкое ушко. Мы тихохонько встаем и идем в пещеру. Руки наши судорожно сцепились, почему-то вспотели…
Холодный луч нехотя заглянул в бойницу и тут же проник в пещеру, белый камень стал сиреневым, и нас окутал сиреневый густой туман, держался он дольше того дневного, а мы стояли, не дыша. Что-то снаружи происходило.
Ол-ля-ля! Воскликнули мы одновременно, выйдя из тумана на ночной прохладный воздух. Нас снова окружали знакомые сосны и сосенки, как тогда в день пришествия.
Бережно взявши за руку свою Пятницу, иногда я позволял себе так ее называть, начал осторожно спускаться с седловины.
Кто ходил по горам, тот не будет спорить, что спускаться, да еще в темноте, куда труднее, чем подниматься.
Добирались мы долго, наконец, выбрались почти к берегу, обойдя свое жилище, и вышли к океану. За все время пребывания на острове, ураганы нас благополучно миновали, погода стояла для августа чудесная, и мы молча любовались светящимся водным простором. Вдруг послышался какой-то посторонний звук, непривычный нашему уху, это был звук не природного происхождения.
Я привлек к себе Настю и начал нежно целовать, она отозвалась на поцелуй, потом резко отстранилась, но я успел зажать ей ротик.
Тихо. Там люди, шепотом зажурчал ей в ухо. Мы осторожно вышли к мысу, подошли к просвету между деревьями и стали всматриваться в сторону большой бухты. На бликующей воде было плохо видно, несмотря на свет луны, заливающий все вокруг. Только присев пониже, я разглядел на воде темный силуэт подводной лодки. На перископной башне горел тусклый красный фонарь. На мостике явно маячила фигура часового. Его мелькания даже раздражали, не позволяли сосредоточиться на умной мысли.
Настя, я иду в разведку. Причем поплыву по-над берегом, дай твою косынку пятнистую, она тоже меня замаскирует. Жди здесь. Не выдай себя даже чихом. Я скоро. Не боись.
Ну, влипли, Настена!
Через полчаса с небольшим, я докладывал Насте обстановку.
Это немецкая военная подводная лодка. Судя по обводам и габаритам – ЭСКа, времен Великой Отечественной. На берегу, резиновая лодка и несколько человек, чинят какой-то прибор при свете аккумуляторного фонаря. С ними офицер, в черном непромокаемом плаще, нам бы такой ой, как пригодился.
Нам с ними не справиться. Это ясно. Кроме толедского клинка, ничего. Парочку бы я, пожалуй, успел зарубить. Эх, счас бы крупнокалиберный пулеметик!
Знаешь, Анастасия, у тебя и у меня на фронте родичи были, не вернулись многие. Мы не можем просто взять и отпустить лодку восвояси.
Я тут обрывки сети нашел крупноячеистые, из толстой лески миллиметра на три. Хотел приспособить для рыбалки, да там починить сложно. А вот для диверсии в самый раз.
Ты что удумал, я без тебя боюсь ужасно.
Еще раз сплаваю, только и делов. Я им на винты примотаю, но не туго, потом она сама запутается, как надо. На сети той есть еще и проволоки обрывки, хорошо должно получиться. О, я вдобавок, привяжу кусок дерева, насыщенный водой, где-то тут есть такие. Хорошо бы винт им погнуло, хоть самую малость.
Вскоре я, опоясанный концом сети, был у кормы подводной лодки. На берегу слышны были отрывистые команды, люди засуетились. Закончили работу, наверное, надо и мне спешить.
Часовой, почуяв окончание работ, ушел на нос и торчал там. Я поднырнул под лодку. Винты на приличной глубине. Нож у меня с собой, на всякий случай.
Подныривать пришлось не менее пяти раз. Все получилось супер. Основу сети я намотал на один винт, а на другой лишь длинные концы, попробовал даже проволоку обмотать вокруг оси вращения, в то место, где должна быть манжета. Далеко ты, хищница теперь не уплывешь. А там тебя, на открытой воде, глядишь, и накроют союзнички наши.
Проводив беззвучно фрицев, мы со спокойной душой отправились баиньки. И Настя еще успела меня отлюбить, как следует. Остаток ночи я спал как убитый.
Наутро мы прошлись по каменным россыпям бухты, но ничего интересного для себя не нашли, кроме оторвавшейся с форменной рубахи пуговицы с немецким орлом, да окурков немецких сигарет. Взять их, что ли? Как доказательство.
Через несколько счастливых для меня дней, проведенных на острове, мы неожиданно вдруг попали в свое прекрасное время, 2012 год от рождества Христова.
Вошли однажды в ту самую волшебную пещеру, а вышли.., мои часы, самые точные в мире, показывали год, месяц и число без ошибки, и это было наше время.
Вскоре к острову пристала большая рыбачья лодка. Хмурый ирландец, не выпускающий трубки изо рта, с трудом понял наши обезьяньи жесты, и за пару сотен долларов пообещал нас пересадить на первое же встреченное судно.
Опять же, к счастью, нас подсадили на российский теплоход, возвращавшийся из круиза на Кубу. Сейчас стало модным, отдыхать на Кубе.
Когда мы попытались рассказать капитану и его помощникам о наших удивительных приключениях на необитаемом острове, он как-то странно посмотрел на нас, потом, глядя на судового врача, заметил, что нас подобрали рыбаки в открытом море, мы плыли, привязав себя остатками рыболовной сети к бальсовому бревну. И сумка с нами плыла, и к ней был привязан клинок изумительной работы толедских мастеров.
Эпилог.
Мы с Настей живем в разных городах, далеко друг от друга.
Иногда перезваниваемся, сердечно поздравляем друг друга с праздниками, вспоминаем тот волшебный остров, где нам было так хорошо вдвоем, где столько еще неразгаданных тайн.
Но приехать в гости не решаемся. Тем более, Анастасия недавно сообщила мне, что собирается замуж. За таксиста. Все копейка в доме будет. Я, конечно же, благословил ее, надеюсь, это счастливый брак.
Сейчас я держу в руках сияющий матовым блеском изящный клинок.
Он как будто хочет мне что-то сказать, но не может. А я его и так, без слов понимаю. Чемодан мой уже собран. Билет и деньги на столе.
Завтра я снова отправляюсь в путешествие на большом и красивом теплоходе. Искать свой необитаемый остров.