Песня Элизы
Кто несётся по полям на гнедом коне?
Это скачет милый мой, он спешит ко мне.
На поляне, где ручей по камням журчит,
Ветви наклонив к воде, старый бук стоит.
Здесь, в прохладной тишине, средь густых ветвей,
Вечерами звонко льёт трели соловей.
Но замолк певец любви – слышен стук копыт.
Спрыгнул милый мой с коня, вот ко мне бежит...
Как он сладок, поцелуй долгий и немой!
Он невинен, как цветок раннею весной.
А затем, обнявшись, мы на траве сидим,
И неважно – говорим с ним или молчим –
Бьются юные сердца наши в унисон...
Но – расстаться нам пора, кончен дивный сон.
В старой башне за рекой уж двенадцать бьёт.
И к гнедому своему милый мой идёт.
Говорит он мне: «Прощай, ласточка моя!
Уезжаю завтра я в дальние края.
Знаешь ты – твой род и мой в распре с дальних пор,
Потому сюда крадусь я как жалкий вор.
Твой отец и брат меня поклялись убить;
Но теперь придумал я, как нам дальше быть.
Знай: я крови не хочу; я тебя люблю!
Я в столицу поскачу, прямо к королю.
Попрошу я прекратить старую вражду,
И тебя, мой друг, к венцу сразу поведу!
До столицы десять дней надо проскакать.
Через двадцать дней вернусь.» «Ах, как долго ждать!
Путь в столицу так далёк, так опасен он...»
« О, не бойся; хорошо я вооружён.
Шпагу я возьму; на ней герб старинный наш:
Лев и роза; и со мной едет верный паж.
Если же меня в пути всё ж несчастье ждёт, -
Траур можешь ты по мне проносить лишь год.
А потом – забудь меня, замуж выходи».
Сердце вдруг от этих слов замерло в груди.
«Нет, любимый! Если ты попадёшь в беду,
За тобой в могилу я в тот же день сойду!
Видишь – ладанка на мне? Яд хранится в ней,
И на свете, говорят, средства нет сильней.
Он убить способен враз сотню человек.
Я приму его; твоей буду я навек!»
«Нет, родная, о дурном думать нам грешно!
Я уверен – счастье нам в жизни суждено!
Я вернусь к тебе, мой друг! Только верь и жди!»
И меня в последний раз он прижал к груди.
И вскочил он на коня, и умчался прочь...
Молния сверкнула вдруг, озарила ночь.
Хлынул ливень, и бегу в замок я бегом.
Пробираюсь я в свою комнату тайком.
Пред распятьем на полу провела всю ночь,
Господа молила я милому помочь...
Двадцать дней прошло; ко мне мой пришёл отец:
«Весть хорошую привёз мне сейчас гонец.
И по случаю сему пир устрою я.
Платье лучшее надень завтра, дочь моя.
Будешь кубками с вином обносить гостей,
И должна ты всех сразить красотой своей!
А затем, о дочь моя, лютню ты возьмёшь
И сыграешь нам на ней, и для нас споёшь».
Между братом и отцом восседаю я;
Встал отец – замолкли все – и сказал: «Друзья!
Знают все: есть древний род, с ним у нас вражда.
Но отныне ей конец, раз и навсегда!»
Розы счастья расцвели на моих щеках,
Радость сбывшейся мечты вспыхнула в глазах,
И с улыбкой на отца посмотрела я...
«Да, ты счастлива сейчас станешь, дочь моя!
Слуг заклятого врага подкупил твой брат,
И узнать нам удалось двадцать дней назад,
Что в столицу едет он лишь с одним пажом.
И его подстерегли ночью всемером
Слуги верные мои на тропе лесной.
И стрелой он ранен был тяжко не одной.
Но он вырваться сумел на своём коне.
Лишь вчера гонец принёс весть благую мне,
Что скончался подлый враг, труп в лесу нашли,
Его шпагу в замок мой слуги привезли!»
И отец на стол клинок положил стальной.
Герб узнала я... Померк свет передо мной.
Словно глыбой ледяной мне сдавило грудь...
И взмолилась я: « Господь! Милосердным будь!
Сделай так, чтоб сей же час, здесь я умерла!
Чтоб живой мне не пришлось встать из-за стола!»
Но не внял моим мольбам всеблагой Творец...
«Встань же, дочь моя, пора! – мне сказал отец. –
Я из погреба велел слугам прикатить
Бочку лучшего вина: хочется нам пить!
Кубки ждут; наполни их, дочка, поскорей,
Обнеси моим вином дорогих гостей!»
Встала я из-за стола, к бочке подошла,
Незаметно для гостей ладанку сняла
И – пускай простит меня всемогущий Бог! –
В бочку высыпала весь чёрный порошок.
А затем я то вино в кубки разлила
И отца, и всех гостей ими обнесла.
За здоровье первый тост выпили до дна...
Вкусу похвалы неслись старого вина.
«Дочка! – крикнул мой отец. – Лютня где твоя?
Спой нам песнь повеселей! Слушайте, друзья!»
Я по струнам провела дрогнувшей рукой,
И заплакал инструмент болью и тоской:
«Кто несётся по полям на гнедом коне?
Это скачет милый мой, он спешит ко мне!
Вот всё ближе, ближе я слышу стук копыт...
Спрыгнул милый мой с коня, вот ко мне бежит.
Как он сладок, поцелуй долгий и немой!
Он невинен, как цветок раннею весной!
А затем, обнявшись, мы на траве сидим,
И неважно – говорим с ним или молчим –
Бьются юные сердца наши в унисон...
Но – расстаться нам пора, кончен дивный сон.
В старой башне за рекой уж двенадцать бьёт.
И к гнедому своему милый мой идёт.
Обещал вернуться он через двадцать дней,
Обещал меня назвать суженой своей...
С той поры прошли года, срублен старый бук,
Башня рухнула, не бьёт больше час разлук.
Ну, а где же, - спросишь ты, - где любимый твой?
Так же ль верен он тебе, иль теперь с другой?
Умер, умер милый мой! Лишь в далёком сне
Он несётся по полям на гнедом коне!»
Пела я, глаза закрыв, в странной тишине...
И уж лучше б не пришлось вновь открыть их мне!
Гости, мой отец и брат, сидя за столом, -
Все заснули навсегда непробудным сном!
Их открытые глаза на меня глядят...
Бочка выпита до дна, кончился мой яд!
Но...ужель я умереть, глупая, хочу?
Как смешно! И в лица им всем я хохочу!
Что сидите? Я спою песенку для вас!
Все вставайте! Ну же! В круг! И пускайтесь в пляс!
Не шевелятся... Отец! Встаньте! Веселей!
Не хотите станцевать с дочерью своей?
Ну и пусть! Тогда одна буду танцевать!
Вижу я – из-за стола всем вам лень вставать...
Чу!.. Я слышу стук копыт! Как знаком он мне!..
Это скачет милый мой на своём коне!
Вот с коня он соскочил...Вот уже в дверях...
Отчего же, почему меч в его руках?
Он протягивает мне свой стальной клинок...
Как его ужасен взгляд, грозен и жесток!..
Ах! Я вспомнила: ему клятву я дала...
Хочет он, чтобы сейчас здесь я умерла!
Я иду к тебе, иду, милый, подожди!
О, до рукояти, сталь, в грудь мою войди!..
Вместе мы к тебе идём, всеблагой Творец:
Я с убитым женихом, гости, брат, отец!