{KLMTD}
Вступление / Кухонный / Внеочередной / Джанковый / Рыжий
Бредовый / Утренний / Новый / Тетризолиновый / Хлебный / Последний
мы все похожи друг на друга
вы все похожи на меня
и все вращаемся по кругу
воскресно-пятничного дня
Вступление.
Когда восход и тьма местами поменялись, безумным чувствам счёт заполнит на исходе коридор, вы снились мне сегодня, звонко ярко, словно рисунки на остатках без подводки и помарки. Сминая воспоминания мечами на холстах, ты бегаешь в каком-то девственном наряде по лабиринтам и мостам. Светило солнце восьми-битными текстурами по каждой линии твоих волос, чтобы инициировать беспокойную уверенность во мне, обращенную через весь этот текст внутрь твоих привычек и желаний.
Думаю я ещё успеваю, хотя скоро весна.
А мы тебя ждём-ждём.
Клик - это щелчок клавиши на клавиатуре. Тот самый момент превращения, когда мысль обнаруживается в символах, символы связываются в слова, а они - в потоки. Некоторые потоки необходимы — способны согреть, а другие наоборот – ну просто никакие. Потоки – как элементы шизофазии. Нормы там, где ты поставишь свои ворота и вратаря. Мой вратарь превратился в пустого узника между первым и вторым этажом. Мои ворота – это окно. Глаза. Око. Око за окном. Наблюдатель. Все помнят эти окна, потому что их стёкла пропитаны какой-то наивной надеждой. Такой же надеждой связаны здесь все слова, без сюжета и смысла, просто есть. Телевизор, который показывает телевизор, который показывает телевизор, который показывает телевизор, который показывает N.
У тебя что-то есть в кармане и это что-то принадлежит не тебе.
Представьте, что с утра мальчик и девочка, не обременённые никакими «сложными» отношениями после густой вечеринки сидят на кухне съёмной квартиры, их родные города далеко. Близкие – размыты. Прошлое растворяется как масло на горячей сковороде. Будущее застыло в мгновение. Немного гудит голова. Цитрусовый сок размягчает уставшие глотки (ведь пока они шли от клуба до дома обязательно громко пели песни). И обоим хочется поговорить. А поводов уже нет.
<//>
“We enter now” Squarepusher – Do you know squarepusher.
Кухонный.
Клик - это очередной повод для разговора.
Утренним светом, прохладной водой, тихим ответом, забытой мечтой, краской-бумагой, большим синим платьем, кусками, отвагой, горячим объятьем, где-то сегодня намечена встреча, с кем-то, кто мне никогда не ответит, что за беспечность летает повсюду, что же мы завтра предложим друг другу.
Это щелчок между пальцем и клавиатурой. Это долгий разговор на кухне двух идиотов.
Может долго. Может жалко. Новый повод посмеяться. Разузнать бы все секреты и успеть запрятать в ранцы. Молодые иностранцы звонко бьют мою посуду. Не хочу здесь больше быть. Не хочу жить и не буду.
Это большая ошибка — называть жизнь иллюзией, называть иллюзию жизнью. Противоречивые вещества синтезирует наш общий головной мозг, чтобы чувствовать каждый миг бытия глубже. Одним кажется всё пустым, другим кажется всё полным. Одни поют «ОМ», другие кричат «УРА». Только и в том, и в другом случае необязательно бояться антагонистического происходящего.
С одной стороны человека есть день, с другой стороны человеческая ночь. Сижу на парацетамоле и витаминах. Читаю мертвецов. Уже мёртвые люди пишут о мертвых людях. Хрустят фрукты.
Красота настоящего в живых. Наше сознание способно ещё развиваться и действовать. Мёртвые же могут только давать советы. Из них собирают глупые книги а-ля «Тысяча великих афоризмов»
Чем дальше в бессознательное — тем меньше образов и символов. Там же находится ещё небольшая порция для любителей поржать и «кайфожоров». В девятнадцать лет стоит задуматься о Вечном, приближаясь к нему. И не жалеть о том что чего-то не успел. А чтобы не умереть раньше времени государство рекомендует лечить, лечиться, лекарство. Вот и мой весь рабочий стол завален кейсами от таблеток. Капли в глаза, они же в нос. Болеутоляющие. Жаропонижающее. А то холодно. Зимой мало места для медитации и много поводов для самоубийства. Расслабься и будь здорова, потому что, если честно, ты меня достала. Разбила строение моих мыслей. А это только начало нашего путешествия.
Смотри, дорогая, справа и слева. Снизу и немного сверху. Спереди и даже сзади нас окружает твоё время. Твоя современность. В которой ты постоянно худеешь, мы ходим по магазинам (покупаем одежду самых маленьких размеров, а она всё же висит на тебе), я читаю тебе свои отрывки по телефону вечером. Твоя современность окутывает меня сенсорными экранами и оцифрованной музыкой. Все твои мысли выстроили эту реальность. И я уже не представляю этот мир без твоего имени.
Ты вяло листаешь список встреч, в которые тебя пригласили «местные звёзды». Их Gеометрические фотографии доносят тонны улыбок и «хорошего» настроения. В этих встречах ты не видишь ничего нового. «Нет, не пойду» - нормальный ответ кликом мышки на очередное приглашение к «Незабываемому вечеру».
Количество предложений выше спроса, я бы лучше послушал Hauschka, а ты свои непонятные мне песни. Главное чтобы не indi и поменьше прямой танцевальной бочки.
Пожалуйста, поменьше прямой танцевальной бочки, больше виниловых скрейтчей, глубже смысла в тексты, приятнее женские вокалы, отсутствие мата, и чтобы Urban Jungle и всё в таком духе. (Учи матчасть, типа как на лурках).
Никаких сегодня тебе вечеринок. На выходных сгоняем в Питер, послушаем местных алкоголиков. Погуляем по Заневскому. Куплю тебе цветов в районе станции метро «Выборгская», а потом обратно в прохладную и тесную московскую техно-тусовку. Мы едем на поезде в сидячем вагоне, и я держу тебя за холодные женские пальцы.
С Ленинградского вокзала сразу до такси, которое мы "желаем", и к тебе домой. Хороший индийский сироп ждёт нас. Главное не доводи это до анорексии и хватит себя убивать сигаретами. Когда тебя не станет, мне будет скучно. Если тебя не отпустят с лечебницы, как мне придётся смотреть в глаза твоему отцу?
Ты начинаешь понимать удобство и красоту Москвы, если твои родители живут в Астрахани или Сызрани. А до Санкт-Петербурга лучше доехать с пересадкой. Мне нравится в Питере всё, что могу вспомнить. За то, что там люди, лёгкие и близкие. Так же вспоминаются квартиры в Астрахани на Спутнике, на Красной набережной, бомбоубежище, некоторые заводы (которые были им домом). «Слушай, у нас с тобой, кажется, ничего не получается. Может, ты попробуешь одна?»
Если сейчас ты в таком состоянии начнёшь расчёсывать свои волосы, то, возможно, они вместе с тобой потеряют форму. Они такие хрупкие и звонкие, точно стекло. В детстве у меня был калейдоскоп. Кудрявые осколки стёклышек, раскрашенные, переливались, словно визуальные фракталы. Проведу рукой по твоим «кудряшкам», и вся ладонь в дырках и крови. Ещё чуть-чуть и всё окончательно потеряет форму, и кто-то увидит механизмы строения общества и аппараты выпаривания любви. Это такие огромные штуки: они везде под землёй, там где великий Дракон строит музеи своему величию одной лишь мыслью. Твои пружинки пробились прямо из головы. Смотрю на тебя. До сих пор не верится, что это ты. И что ты существуешь, дай мне свою руку.
Навстречу каждой твоей улыбке несутся вопли и балаганы, охотники и зубастые капканы, алкоголики и трезвые наркоманы, дети и молодые мамы, большие карлики и маленькие великаны, сухие руки и звенящие стаканы. Это всё очень странно. Это всё очень странно.
Порой кажется, много лет прошло с тех пор как я придумал эту сказку из пятидесятых. Там был наблюдатель и главная героиня. [Я ждал её ночным морским воздухом на автовокзале. На железнодорожном вокзале. Не зря это было далеко от Крыма и немного ближе к лавочке, на которую тогда я приклеил адиом-стикер. В моральном плане я был застарелым импотентом, неспособным любить ни себя, ни окружающих. Однако воздух не бросил меня тут наедине со своей неуверенностью, сделал мне искусственное дыхание - искусство, кстати, доступное немногим. Автобусопоезд как обычно опаздывает. Я вновь закрыл глаза на пару секунд. Сильно. Закрыл глаза, дабы окунуться в последний раз в пустоту своих видений, которые легкой рукой притронулись к моему лицу.
<//>
Всё никак не пойму, о чём это я: какие формы? О чём речь? Желчь. Мелочь. Что происходит? В голове настоящий Вавилон. Тысячи языков, голосов и идей. В голове просто всё жужжит от отчаяния и мокро уже от твоих слёз. Я не верю в женские слёзы, потому что, когда был маленький, уже тогда не верил в женские слёзы. Особенно напрягают плачущие убийцы, всё никак никто не старается понять, что они делают. Просто не мешай плыть вперёд, не стоит анализировать поступки каждого придурка в этой комнате. Спокойно. Обычно если не помогает глубокое холотропное дыхание, то иногда помогает книга. Берёшь книгу. Кладёшь книгу. Открываешь книгу. И…
Переворачиваю страницу и снова залипаю в точку. Закрываю глаза и слушаю шум в голове. С тех пор как ты поселилась в моей жизни, он не перестаёт. С тех пор как ты уместилась в моём сердце, не будет больше стихов. Теперь мы рисуем. Тонкой иголкой мы сшиваем картины тех чувств, что застывали на картоне после каждого поцелуя. Здесь мы учим наши холодные души любить по-настоящему. Здесь мы, возможно, даём себе новый шанс найти внеочередную первопричину, окунуться в прошлое. Несколько небритых мужчин и много девушек. Такие все разные: руки, ноги, голова. Давай знакомиться – кого зовут N.? Кого зовут Лень? Я ничего не хочу делать. И самое главное, ты тоже ничего делать не будешь. Один мой знакомый таgмf даже специально рано просыпается и поздно падает в сон, чтобы дольше ничего не делать. Главное не потерять чувство меры и вкуса. Так ли?
От неожиданности пришлось резко дернуться и прийти в себя. Встречающие заполнили всё вокруг. Теперь я был не один. И бросился взглядом искать её - с противоречивой надеждой, что она всё-таки не приехала и молитвами о скорейшей первой встрече]
Внеочередной.
Забыл ключи от дома, спал перед входом на полу и проснулся, когда мой сосед пришёл. Говорю: “Открой дверь.” Взял нож, отвёртку, вскрыл. Теперь вот лежу на диване и сплю спокойно.
Диван и суслик. Так меня чешет кровать. То ли тут, то ли так.
…скажи: "ещё одного раза достаточно было бы, чтобы остаться до и после «между» и за секундами и стеной, потеряться в себе по ниткам тонких поцелуев в очередном событии, где нет тебе ни места, ни доверия. Пока улыбка наглеца на улице подлецов не растворится, пока не отпустит искорёженное намерение напиться сотни и тысячи окруженных лицами идей и трудолюдей на трудодней в квадрате, и с корнем зубы вырывают деревья с дырами во мгле паства как паста из телевизионщиков вместе и вместо полицейских ждут новостей от потерянных ими же людей людей. Людей новых и старых дней вчера и сегодня, одно и то же милые топают перед входом руками и ногами, перед отъездом насекомых в губки для мытья посуды нас ждёт только боль, стой и кричи, грызи ногти, учи меня жить, снег есть, топтать снег, номер пять ваш - выигрыш готов, накрыт и перевёрнут, попробуй найти тут хотя бы одну лишнюю букву свободы или тишины; не печалься и скажи, что ещё одного раза достаточно будет дабы зависнуть между стеной и за секундой слёз мёртвых больших молоколюбивых зверей, которыми ты потешаешь в выходные своих детей..”
Это будет настоящий психоз. Настоящий приход, который чешет затылок чужой рукой, когда ты пытаешься уснуть. Кто-то уставился в моё окно, поэтому я полон агрессии и всемирного недопонимания. Чувств смесь гремучая закладывает уши, трещит чужими выкриками, манит в глухомань безумия звон. Он - тысячеголовый слон. На тысячелистном лотосе, под ними тысячи сверкающих ножек, покрыт мелкой космической пылью перед входом в пещеру могильную.
Сидим и тянем пиво, общаемся с ним “на вы”, планируем новое будущее, превращаем себя в прошлое.
“Ты чувствуешь, как время высыпается из твоих карманов? Ты чувствуешь моё дыхание на обнаженной своей совести?” - говорит он и смотрит каждым глазом на каждой голове во все мои плоскости пространства вариантов развития событий. Не даёт мне ответить: “Миру мир, твоим пацанам лавандос. Сегодня был отличный вечер, вчера был отличный день, завтра будет круто. Только почему всё равно кто-то находит время чтобы умереть, оставляет на наших щеках капли слёз самоистязания, несет своими мыслями разрушение, несёт своими словами ложь”.
Вытираю грязной рукой эту глупую влагу со своего лица, жеманно киваю и ухожу на остановку.
Мир кажется немного серым и резким после мягкого и приятного вечера, дорогу от подъездной двери до ожидания автобуса заполняет электронная музыка из старого iPod и кучи скомканных похмельных мыслей. Они строятся без системы и расставлены каким-то внеочередным частоколом
<//>
“Добрый вечер, дамы и господа! Я вижу здесь лучших представителей своего поколения: молодые банкиры, активисты молодёжных движений, модные диджеи, профессиональные алкоболисты, заядлые махинаторы женских сердец, преуспевающие в своём деле винтовары. На балконе, как обычно, сидят панки, и, одного из них, в выгоревшей футболке “Пурген”, я знаю уже лет пять. Как обычно с балкона на вас летят бычки и бутылки от пива, алюминиевые фигуры из под пустых банок с запахом экстракта быков – тот, что в энергетиках называется таурин, от слова taurus.
Я чувствую на себе пронзительный взгляд поколения, и собрались мы здесь не случайно, неспроста дух моего дедушки по отцовской линии замороженными пальцами пытается согреться о воздух моего голоса на последнем ряду, там же организаторами выделены места для других моих предков. В такой вечер не грех вызволить из пучины небытия несколько душ, отдавших своё стремление ради одного в принципе - ради меня.
Я чувствую слёзы каждой женщины своего рода о каждом муже своём. Жены их несут в чреве сейчас плод - имена моих предков. Менялись ночи. Текло время любой жизни, срывался поток водопадом со скал, становился то бурным в стекле городских тротуаров, то бережным, словно облака, что трогают щеки молодых девушек, которые ещё настолько прекрасны, что и в мыслях у них не было того, что в неком, по отношении к ним, будущем родиться сын - имя которому станет «Я». Все их стремления и страсти, неуверенность и пороки, направленной молнией поражают меня и составляют каждый кусочек моей плоти. Каждая капля крови внутри тела, откуда сейчас льётся мой голос в пустоту заполненного зала, состоит из снов моих предков. То, что должно было их мучить, теперь живо и смотрит вам каждому в глаза одновременно, как свет, который озаряет тьму веков и невежества недопонимания. Я - не свет. Я - источник облучения современного. В настолько широком понимании, насколько член каждого самца чувствует себя неуверенно…”, - на сцене свет горел, сияли всюду провода, одет в футболку чёрную без знаков и дизайна прочего стоял за микрофоном человек. Тот голос - тихий и пронзительный его, я навсегда запомнил. Так же эту речь, которую вещал он - словно мама перед сном, манит в волшебный зазеркалья мир. Спокойно всё. На сцене той стоял мой настоящий человеческий кумир.
А те, кто считает, [что группе амбициозных дизайнеров и программистов поможет реализовать свои идеи добрый и щедрый инвестор, сидит в кафе и нервно курит тонкие сигареты, дотрагиваясь тонкими пальцами до клавиш MacBook Air, в то время пока всякие простые ребята берут в аренду помещения в спальных районах и ставят штендеры "Срочный ремонт телефонов круглосуточно", и вечером в тех же самых заведениях знакомятся с девочками-дизайнерами и занимаются с ними любовью в недорогих, но хороших импортных автомобилях] называется у нас start-up manager. И это я. Аминь.
Реальность – это точка пересечений всех мнений. А человек – это подлая обезьянка.
<//>
Мои размышления резко остановил Алексей Петрович, просил вспомнить о нём в эту субботу, я говорю: “Ты же знаешь. Вся моя жизнь. Как на грани. Как на грани около обрыва. И нужно сделать шаг, прыгнуть туда, но я хочу взорвать до этого каждого, кто меня сюда довёл. И возвращаться не хочу. И ждать не буду. И ждать себя никому не дам.” К последней фразе он вроде растворился в потоке людей.
Когда я встречался с девочкой, мне часто казалось, что, если я обижаю её, то становится пасмурно на улице. А сейчас я с тобой, и на улице вовсю уже давно сияет Солнце. Всегда да!
Это называется Весна, когда всё вот так. Inside out. И, кажется, что левая и правая рука поменялись местами. И твоя рука на моей голове. И на твоём теле моя жилетка. And we lit street. И все щурятся. И me and menoie носим модные очки. Играем на гитаре. И пьём только чай. Потому что это Весна. Мы мало спим, а кто-то постоянно смотрит в чужие глаза. Скоро они станут роднее.
А пока кто-то такие тошнотворные картины рисует в моей фантазии, <//> в моей душе своими личными сообщениями. А ты гонишь, типа все круто. А я вот, между прочим, захожу под твоим профилем каждую ночь. Читаю все твою переписку, погружаюсь по уши в это твоё дерьмо. В твою ложь. На стуле лежит тот самый плавник красной акулы, все дело в том, что не удержали. Не пытались. Не хотели. Не действовали. Было поздно и страшно. Уже поздно и ты бесишь меня так, что я попросил бы Бога вонзить в тебя старый ржавый меч, прямо в спину. Sic transit Gloria mundi. Когда пьяный сёрфер прыгнул на акулу-убийцу, все ему поверили, но не ты. Еще когда весна не имела чётких границ «Март-Апрель», мне приходила на почту такая странная реклама: «ололо это сообщение чуть более чем на половину состоит из рекламы, будь осторожен, возможен разрыв печени! мне было бы приятно если…». И я постепенно врубался, почему все не любят спамеров. Вот бы неонацизм обратил свою ненависть к ним. В этой войне точно победили бы те, кто несёт великое и новое в головы жителей этой планеты. А потом приходит зима, и снег смешивается с кровью и желаниями каждого посетителя данного мероприятия. Тысячи накачанных ребят и девушек маршируют по главным площадям обоих столиц, кричат лозунги: «Интернет без рекламы!», разбиваются машины, горят витрины модных магазинов. А простые смертные видят этих новых i-декабристов от лица оператора «Первого канала», который снимает событие с вертолёта. Страх божий! Российский народ объединился, наконец, против общего врага. Дома в своих квадратных бетонных коробках от страха напиваются и дохнут те, кто когда-то хоть раз использовал режим и функцию рассылки спама. Но уже поздно. В каждую квартиру, в каждый подвал botnet генералов вламываются лысые высокие со светлыми идеями чёрные кожаные ботинки до колен и несут собой справедливые удары. Вот такая страшная зима.
Джанковый.
Я не знаю кто ты. Нарезки влажной икоты бросят в огонь красоты и тему вечной мерзлоты. Горит и плавится кальций стереотипов; твоя правда не мыта, не брита. Даже у мозга есть борода, куски её торчат туда-сюда
Казалось, что это едва уловимое лето вещей на самом деле - затёртый ситом рис и отменный фарш прошлого. Вот уже на улицах всё та же осенняя слякоть и грязь. Оказывается это сухая земля. То есть без воды, которая и ей и нам вдыхает жизнь рот в рот. Если бы на сезон отмотаться, на улице было бы жарко и песок лез в глаза. Дождь всё сделал мокрым и прохладным. Охладил наши эмоции, яркость и красочность нашего восприятия погасли. Мир стал старше еще на одно лето. Еще на одну осень стало больше забав.
Помню, как цитадель гор спускала с большой скоростью отрывки ветра, он с разбега нырял в море и каплями брызг окроплял наш первый летний поцелуй на каменном берегу какого-то года. Того года, когда что-то важное стало ненужным. А случайности стали отражением закономерности.
Раскрашенная всеми цветами радуги, в клеточку и треугольник рубашка старика Била висела перед входом в старый винный бар. Сам он сидел на углу перед большой аркой, немного дальше от входа в винодельню.
«Такой день сегодня», - говорит он не то мне, не то моей подруге. «Марсиане одолели воздушную защиту планеты». Марсианами он называет рейтеров из управляющей компании MARS LLC.
«Если лидер - дурак, и вся толпа подобна терракотовым воинам старых подземных хранилищ, где каждый звук сосредоточивает в себе эхо вечности, только успевай делиться ежемесячным окладом, что в Москве не больше региональной взятки» - скрипучим голоса пророка он размешивал наше осеннее настроение со своим крепким столовым вином.
«Сетка социальных связей опутала каждое моё слово. И жёсткая его модерация общественным цензором решает значение сказанного. Пока летняя жара плавила понимание всё тех же встречных, тех, кто каждый день обедает на фоне моих текстовых картин, а по утрам, в постоянстве, которое искали, заводят авто, купленные в кредит...»
Он продолжал что-то говорить, а мы целовались.
Ночь, приоткрывая страницу нового сейчас, давно молчит в этой высокой комнате низкого умопомрачения, где я могу только спать или неспать.
Я так давно живу в этой комнате с N. Я так давно нахожусь в этой комнате. Перевожу себя из состояния "A" в положение "B". Экспериментируем с некоторыми позициями Джордано, с четырьмя позициями Бруно: тогда запятых некая изморозь покрывает кожу автобусным ветром навстречу новому, а пульсирующие импульсы сердца отдаются эхом в отдалённых пещерах мысли, они как звук автомобильного двигателя..
Плюс-минус Андрею и Вике во всех начинаниях коньяка, в сосредоточении недопонимания и утреннего примирения - когда не видел её, то ненавидел, когда видел, сразу хотел жениться.
Плюс-минус тем, кто ехал из Ростова ровно столько, сколько можно ехать оттуда сюда. В последний день, однако, встреч не назначают. Даже если это твой дипломный руководитель пьет виноградную грозу из лозы. С маленькими мальчиками играет в Абхазии в дом и но.
Коэффициент грехопадения заданной девушки - это отношение количества первых поцелуев с парнями, которые ушли воевать на количество убитых позже солдат, чьи поцелуи мы рассматривали в этом опыте. Отсюда мы имеем непростую связь духовного воспитания барышни от социально-экономического положения страны в пике.
<//>
Тогда мы садимся в чёрное восьмиместное авто made in japan и с плотным дабстепом гашиша заезжаем в первое же пригородное кафе, с целью смочить весёлые и высохшие глотки.
Ночь предания виски плавно и неохотно превращает любое утро в поиск круглосуточной аптеки, где в час рассвета можно взять лекарство от простоты, дабы весомым грузом подавить виртуальную створку между левым и правым полушарием мозга.
В это время года наш ветер бывает тут таким холодным, что аж продувает весь внутренний мир. Вообще не понимаю, как ходят девочки в расклеенных зажёванных юбках. От холода даже у такого урода как я на глазах наворачиваются слезы. Я слышал много говна о себе, и если быть с тобой немного честнее, то я только говно о себе слышал. Так что тогда я решил послать всех. Намотать ремень на бицепс и найти системой-машинкой путь к каналам восприятия приближающегося опийного взрыва. Если все это умирает, то пусть начнет умирать отсюда. Место сгиба моего локтя.
Говорят, они всё забывают. Говорят, руки так похудели. Мой вес уже менее 50 кг, и я скажу вам - это не предел. Всегда хотелось быть добрым малым: помогать людям вообще и делать побольше хорошего. Я для этого и поступал в ВУЗ. Хотел защищать право. Знаете такое слово «справедливость»?
Его суть становится ясна, только когда от ощущения победы тянет в животе. Глаза и щеки твои становятся ближе каждый вечер. И утром – в приятные моменты поцелуев, что озарены новым днём и пропитаны надеждой. Первый раз, когда по-настоящему намокли наши глаза, в центре полной темноты тёплой комнаты мы лежали. Маленькая Ты и небольшой я. Ещё пахло травами-специями из кухни, зубной пастой из ванной, зимним вечером от твоего пальто в прихожей. Я рад что, миллионы запахов витающие в воздухе, не смешиваются в единый аромат.
Пахло из пустых бокалов молодым вином, и от тебя пахло манящей родной молодостью. Всё было тихо и ровно, как сталь клинка. Внезапно всё сорвалось и превратилось в твой голос:
- Ты мне изменял?
- С кем?... Ооооо чёрт, прости за тупую шутку..
Ох, надо же было мне быть таким клоуном в этот момент. А надо было ей это спрашивать сейчас? Будто она сама не знает. В детстве, когда я увидел её в первый раз, мне она показалась принцессой из сказки. С такой улыбкой и фигурой точно нечего делать тут. На этой планете, я имею ввиду.
«Нет», - думаю. Я не изменял Тебе никогда. Я слишком пресно отношусь ко всем этим накрашенным ярким феям со слегка заметным перегаром и налётом прочитанных постов френд-ленты в livejournal. Я слишком ревностный к нашим чувствам и к тебе. Слишком осторожно подбирался сюда, чтобы наматывать на свои пальцы Твои волосы одной рукой. Другую согнуть в локте. Обнимать тебя так, чтобы ты перед сном была уверена в том... В нём. То есть во мне. В себе и в нас.
- Спокойной ночи, хорошая моя. Вопросы измен мы оставим на потом, я пока не могу выразить это, не могу выразить то, как я Тебя сейчас люблю.
Передаю всё своё сумасшествие текстовым эквивалентом и дам понять читателю, насколько слаб разумом. Горячее сердце горит в руках. Я не Danco, но путь освященный myocardium, невозможен для прохождения. Жаркий удар шагов по такой дороге иногда отдаётся в болью ухе, - треки Current Value and Donny запрещено слушать слишком громко.
Я сейчас бы пошёл и разбил окна у соседей. Бросил бы внутрь их дома факел Молотова: пусть горят их сонные невинные тела. Пусть горит их совесть, которая хранит в себе крупицы никчёмной злости. Моя ненависть всё перекроет и всё равно в моём понимании будет самой жестокой. Моя любовь всё простит. Нечего было вот так.
Эта глухо измученная Астраханская Реальность неспособна видоизменить редких прохожих во внимательных наблюдателей. Эти руки сломаны о монитор. Этот монитор разбит кулаками. Это стекло слева от себя трещит по просьбе [задыхающейся от жары] комнаты, она молит о холоде. T.Z.A. – Fuct. Разбиты стены справа. Внутри тебя тоже какая-то сила, стена, перегородка, диафрагма – скоро и она превратится в крошки. Если опираться на внешние ограничения, то о какой к черту свободе можно говорить? В этой Вселенной миллиарды планет, и мы никогда не получим от них сигнала, потому что каждая из них заселена такими же идиотами, как я. Надо всё делать хорошо, быть ответственным, быть добрым. А в это время инопланетные братья по вселенной сидят в своих ипотечных квартирах и мечтают перед сном: «Вот бы нас забрали отсюда Земляне, поближе к технологиям и тусовкам»
<//>
Итак, на фотографии она. Сидит на мотоцикле. Модная штучка. Уверенная в себе маленькая мразь. И хоть прошло уже несколько лет после её совершеннолетия, такая же подлая улыбка, как и пять лет назад, обрамляет её зубы. Серые глаза безжизненно несут свою ложь впереди себя. Понятно, что мы забыли о той мечте-надежде, которую вместе схоронили на Московском вокзале, но ещё вспоминается цвет и форма её нижнего белья.
<//>
Подсматривает мои сны. Сидит на коленях в одной рубашке светлой: «Доброе утро?» Просила не считать дни и недели - говорила, это не к добру. Я считал. Пролетело всё как шесть секунд. Схватило и отпустило. И почему-то нечего вспомнить и написать. На самом деле неизвестно, почему я не смог чувствовать реальность тех дней глубже. Поэтому меня тогда не существовало, так же как и не существовало ничего кроме иллюзии погружения в это событие. В этом состоит великий дар человека - прожить свою жизнь в счастливом великолепии, и забыть всё в самый сложный момент.
Зависимость от денег - неприятность, от которой неприятно избавляться. И мне стыдно за своих приятелей, которые врут матерям и ломают семьи ради денег. Делают мозги. Перепродают товары народного потребления. Весь этот рынок блевотворного ритейла и ресселинга когда-то точно будет вне закона! Вся планета просто соткана из купюр. Должно быть стыдно за это? Мне плевать - тебе тоже. Это нормально, что каждый новый день по-другому открывает всё. Мне всегда казалось, что любовь - это главная мотивация. Но для многих любовь это просто MDMA. Любовь - это не главное. Для меня главное, чтобы Ты понимала.
Рыжий.
Думаю, меня пленила плоскость Её живота и кудрявые рыжие волосы. Первую неделю после переезда я даже не слышал её голоса, хотя для меня это очень важно. Я плохо вижу и стараюсь понять мир по звукам и запахам. Впервые мне не пришлось искать её в Сети и доставать глупостью словосочетаний, мы словно вместе решили, что на этот раз всё будет по-другому. Я сразу же позвонил Кэт* (это моя старшая сестра) и предупредил её: «Привет, моя хорошая, некоторое время я перестану появляться на Месте, не переживайте там за меня. Я вроде нашёл» - «Это уже третий раз, будь осторожен».
Я положил перед собой белый лист и взял в руку ручку. Бывает такое настроение, что хочется что-то нарисовать. Внезапно зазвонил телефон. Мне показалось, я увидел боковым зрением на дальней стене картину, которую на самом деле рисует моя фантазия, вдохновлённая мелодией звонка – фотолепсия не редкость, когда вместо утреннего кофе - 2C-B. Какой резкий и неприятный звук, скорее всего я не буду поднимать телефон. Будь ты проклят, Абонент, за то, что додумался набрать номер, о котором знаю только я и Кэт.
В кресле лежала радио-оптическая мышь и большой рулон фольги. На кухне N. готовила рис со специями. Моя приятная соседка N. никогда не мешает жить вопросами и ответами. Мы жили с ней в одной двухкомнатной квартире больше месяца, а если подумать, то в совершенно разных мирах. Я ничего не знал о ней. Помню однажды зашёл на кухню за молоком, там она сидела на столе и плакала - я подошёл и обнял её одной рукой, а второй выкинул в форточку дымящую сигарету, которую отобрал у её пальцев. Закрыл окно. Это тянулось очень долго. Я тогда впервые почувствовал сильную обиду в душе: место, которое стало мне домом, уже не могло уберечь нас. Оно стало не безопасным. Сейчас я вспомнил тот вечер, и меня снова перекрутило всего насквозь. Скорее всего, я из тех парней, которых сводят с ума слёзы женщин.
Я взял в руку визжащий мобильный, сбросил входящий вызов и следом набрал N. Иногда мы так делали. Если она на другой стороне GSM-сигнала своими тонкими пальцами нажимала на зелёную кнопку, то я подходил к ней. Зелёной кнопкой она говорит мне: «Ты можешь побыть со мной». С самого начала, с тех пор, как только она заехала сюда, я понял, что она редкая девушка. Спокойно. С одним чемоданом. Без слов. Она лёгкой дымкой заплыла в комнату и не спешно закрыла за собой дверь. В тот момент я остался смотреть на воздух, в то место где минуту назад ещё было её тело. Определённо, она есть редкая девушка.
Вышагивая по квартире, двигался на кухню. Весь вчерашний день я ждал знаки, чтобы ухватиться. Мне нужно начать этот разговор. Мне нужно научиться принимать решения. Мне нужно понять - нужно ли мне это. Мысли быстрой электричкой пронеслись в голове в бесконечный туннель /DEV/NULL*, в котором исчезают гениальные идеи. Ещё секунду и я оказался на кухне. Если она начнёт разговор первой - значит, я не ошибся.
«...»
*/dev/null – пустое устройство в архитектуре UNIX, какое-то проявление абсолютной пустоты в понимании IT
Люди стояли у обрыва и шептались, далеко за головами ближних к свету шумело море, а погода никаким образом не отождествлялась у меня с летом. Всё пахло странно и терпко, и мы были пропитаны надеждой. Каждый смотрел в водную даль, а на самом деле предавался мечтам и размышлениям о будущем. Каждый про себя молился и ждал Корабль. Третий день подряд мы приходим сюда после обеда. Не далеко от пристани иногда собирались дети. Ветер доносил нежно их громкий крик. Вечером это особенно резало слух. Детям неведомо, зачем взрослые тут ждут...
<//>
Впервые Океан заговорил со мной во сне, когда мне исполнилось двадцать. Он велел мне окинуть взором бесконечность - всю её неудержимость и прохладную пустоту. Всё. Нет слов, которыми можно описать страх и сильное волнение, что я испытывал на том берегу. С того дня пролетело много бессонных ночей, и голод стал лишь воспоминанием. Я искал правду в себе, а случайно набрёл на потерянный пляж. Несколько крабов. Живой лес пальм и говорящий Океан - это не совсем то, что я ждал от своего путешествия. Но видно не таким уж жалким оно было, раз кончилось именно в таком экстерьере. Океан сказал мне, что воля и разум проявляют себя в человеке, подобно кипящей воде. Пузырьки света в белых глазах старцев - это отходящий от мира последний шанс ухватиться за зрелую мудрость, которую уже никуда не приложить. Такие знания не помогут тебе выжить, к сожалению. При смерти с ними тоже не очень спокойно. Песок и ветер был собран как нелепая мозаика, в ней всё искрилось и пестрило аксиомами. Устройство мира - вот что интересовало меня, но гигантский мокрый собеседник, увещевающий истины поколений - неописуемый человекообразный Океан словно смеялся над моими вопросами. Во всяком случае, его ответы мне казались такими же нелепыми, как и анекдоты из телешоу. Он чувствовал мой скепсис и недовольство:
"Впервые сознание проявило волю, будучи водой. Несвязные треки молчаливого ожидания заставили его действовать независимо, но в то же время каждая капля оставалась частью большой воды. В то же время молниеносность амбиций позволила им дробиться, кристаллизовать свою основу и (самое дикое), испаряться. Влияния на всех стало не хватать, и оно стало лишь укором для современников. Те, кто ищут основу бессознательного, слишком далеки от воды. Как и гриб, что сосёт жизнь из грибницы, так и сознание озадачено мнимостью. Проблемы горячего и холодного - это не проблема для Океана. Меня не пугает даже моя глубина, потому что событие как книга - имеет начало и конец, но важнее след, который останется на моей поверхности.."
"След на поверхности воды - это всё-таки не шрам", - подумал я, - "а расцарапанное тело льда, мало того, что кричит от боли, оно ещё что-то значит".
Мелкий песок поднимается ветром, и я ощущал, что каждая песчинка, находящаяся выше другой, повелевает нижним лететь за собой. Они устремляются вдаль подброшенные инерцией, не могут ничего поделать с траекторией полёта.
Вдалеке я увидел человека. Высокая девушка с тёмными волосами позвала меня к себе жестом тонкой руки, на её пальцах блестели какие-то камни. Не то жемчуг, не то хрусталь. Никакого света, кроме отражения неба не было. Это был первый шаг к пониманию происходящего внутри моей жизни. Я шёл много лет на Восток и пришёл к Океану, который продолжает шутить. Смех - лучший повод собраться. Если я тогда бы сделал шаг в сторону воды, если бы я не испугался плыть.. Но в тот миг у меня даже не было малейшей идеи, что можно вот так просто с разбега нырнуть в того, с кем я только что говорил о всеобщем и частном. Поэтому я повернулся и пошёл к девушке, тем более я вроде бы её знал. Мне казалось так…
- Привет, а говорил, что никогда не поедешь на море.
- Я не ехал, меня сюда принесло, - ответил я. Видно, что тут я был давно не один и слегка был шокирован такой встрече внутри своей галлюцинации. Или всё-таки это правда? Я не думал, что кто-то сможет мне ответить на этот вопрос. На самом деле, мне кажется, что я лежу в мягкой кровати, а мне всё это кажется. Даже насморк от сильной влажности мне казался проявлением фантазии.
Я слышал только голос и слова Океана, этот Океанический трип был слишком хорош:
«Отныне век твой, человек, оконченным считать привыкли духи. Те, кто водой тебя поили ранее в утробах матерей. Пока отцы скитались в молодости бранной: не в курсе тут никто, ни имён моих, ни голоса, ни свежести твоих окрепших снов. Суть сна ясна: немного дать покоя мышцам ног и головы. Не стоит делать это этой ночью, если ты еще вчера не спал. Тебя кричать заставлю в колеснице бессимвольных затей и музыкальных ощущений. Пока ты спишь, сознание на части кто-то разрывает. «Там все вы на одно лицо: мутанты от родителей и нищие на благодарность глупые уроды, только Камилла после ваших падших глупых игр принесет собою свет в какой-то дом». Для тех, кто просто плыл со мной в такой красивой лодке. Единство разностей уверенно объединял рисунками и словом дружба. Отдельно чувствовал, где в гранях трипа сосуществовал обыкновенный торч. Точь в точь, как я искал во всем себя, в себе искал возможность быть как все. Им всем сегодня утром, как проснусь в четырнадцать часов обеденного дня, я положу червонец на баланс! Пускай мне позвонят! Вот так! Ура! В таком нелепом круговороте крови, плазмы и воды, все вещества, скорее, покажутся игрой. А самое тяжелое было в этой игре: никого не любить, но оставлять за собой право выбрать новый рассвет. Мы отлично провели время: обтерли грязными кедами все набережные в городе, стреляли в воздух пробками от шампанского, размечтались об инвестиционном фонде, и, наверное, мы даже вновь влюбились в «жить». Ещё немного, и я бы опять пошёл в «парикмейкерскую», чтобы состричь волос, или вообще облысеть за деньги.
Клёвое было воскресение, в общем. Первое плато от брызг шампанского без дополнительных жидких диссоциативов. Я сидел на полу, на кухне и держал в руке последнюю бутылку того самого шампанского. Мама мне говорила в детстве, что из них делают поддельные изумруды.
Нет меры тьмы, но капля света способна растопить её мнимую кажущуюся бесконечность. Пока ты злишься на мой город, на свои успехи, на чьё-то богатство... Слушай. Мир переполнен всем, что только может наполнять его. Я знаю это. И самое печальное в нашем бессмысленном диалоге через глупые мои записи, что и ты знаешь это. Давай я тебя обниму. И помолчу хотя бы полчаса.
“Даже когда я полностью опустошен, люди ощущают во мне какую-то полноту”
Бредовый.
Здравствуй мальчик. Здравствуй девочка.
Снаружи идёт дождь, а внутри шумит голова. Снаружи закипают люди, а внутри бегают мысли. Снаружи повсеместное недопонимание, а внутри прекрасное спокойствие. Кто же я, между внешним и внутренним. Вероятно толстая непробиваемая стена с маленьким смотровым окном. Моё дело сейчас - это поддерживать свою каменную стоимость. А когда-нибудь придет время разрушиться. И Вселенная станет вместе с моим сознанием новым я.
Сейчас у меня в ушах такой гул опять стоит. Хотя дело в том, что меня так зовут. Меня зовут Том. Сегодня меня зовут Том. Хотя сегодня ко мне ни разу ещё никто не обратился. Это происходит, потому что я живу в гигантском грейпфруте. Мой мир и мой дом - это большой фрукт.
Вообще-то грех жаловаться. Тут тепло. Мокро. Сыро. Вязко. Сухо. Темно. Ярко. Весело. Кисло. Здорово. Отлично. Одиноко. Смертельно. Врачи приходили вчера и говорят, что есть опасность умереть в будущем. Я перестал ждать будущее, там стало не интересно. Я теперь всегда только вспоминаю и рассказываю о себе. Когда нечего вспомнить я рассказываю о том, как я рассказывал своим новым друзьям о своём старом прошлом. Когда старые истории надоедают, то я придумываю новое. Ну а потом я смеюсь. Все смеются и говорят, что это враньё. Разве можно так резко кидаться такими сильными словами в лицо Тому?
Когда я буду большой, я обязательно встречу девушку, куплю яхту и буду бриться каждый день. На яхте будет палуба, но моя девушка тоже будет бояться плыть в будущее, и поэтому я на ней женюсь.
Мы купим игровую приставку и пройдём Sonic 3 the Hedgehog с одного раза. Без сохранения. Я буду Соник, а она Тейлз. Как в детстве - мы так всегда играли с младшей сестрой. А потом моя сестра выросла и стала старше меня, а я остался жить в грейпфруте один. Я ненавижу людей: с каждым днём их становится больше, но не становится больше того, что надо им с каждым днём. Это уменьшается всегда.
Мне сказали - тут нечего ловить, и я отдал свои удочки одному хорошему мальчику, а он стал злой и поймал на эту удочку денежку. Денежки захватили его и теперь постоянно пытают. Они заставляют его делать смешные слова: «Перезвони» - «Я занят» - «Алё». Он ходит по комнате взад и вперёд и боится остаться без денег. Он делает глупости и просит за это денюжки у других рабов, я делаю глупости, и мы смеёмся. Мне всегда весело.
Однажды я остался без денег, и это не страшно - сначала мне стало грустно, а потом стало легко и спокойно. Я проник в каждую голову каждого человека и в свою собственную. Я называю себя Ветер. Ты называешь меня Том в домике из грейпфрута. У тебя маленькая голова.
<//>
«Вот и всё кончено» - молодой человек сидел около меня на помятой ржавой бочке. У меня не поднимались руки, и было жуткое неприятное ощущение в ногах - будто они совсем онемели. Я хотел что-то сказать или спросить, но от самой мысли у меня стала болеть голова. «Не стоит пытаться что-то говорить, ты что, не знаешь, что от слов теряется энергия. Китайцы вроде называли её Ци»
«Закрывай глаза. Тут всё равно пока не на что смотреть. Закрывай глаза и благодари, не знаю уж, Бога или Случай или Гороскоп свой, но ты остался жив»
Конечно, гороскоп вещает истины, не зря миллионы читают его ежедневно и программируются как пищащие томагочи.
Прежде чем я в последний раз закрыл свои глаза, я снова попытался сказать что-то. Уточнить хотя бы местоположение, но боль в спине резким фонтаном разлетелась в дальние уголки тела, по всей голове, затмила собой всё, и я выпал в осадок.
У тебя густые чёрные волосы, спутанные мысли, нарушена связь с внешним миром - опасность анорексии.
Всё, что не даёт реальность — взять в Интернете, все, что не дала природа — купить в аптеке.
Ты пьёшь хорошее пиво и разные вермуты, мы пьём неделями и нам не надо никуда идти - ссоры в кровь и навсегда! и через день всё будто и не было.
Вроде не видно чего-то необычного. Просто натягиваешь толстые наушники на мозг и прячешься от всех. Сначала замечаешь какие-то случайные пары в толпах людей. Дифференциация прохожих похожа на именование цветов в спектре. Вот Синий человек. Вот красный. А вот это всё серость и ничтожество… Жаль. Когда я впервые встретил человека, который не был одноцветным и монохроматическим я испытал первый приход. Пусть это будет называться эйфорией, я называю это приход. Спустя три года общения я без капли сожаления запер его в комнате и поджог этот дом. За пару дней до этого он сам ходил в магазин покупать ацетон, растворитель и бензин. Наполнил два больших пакета и шёл по главной улице, там я спустя несколько месяцев первый раз смогу встретить N. Для этого, однако, приходится безжалостно избавляться от прошлого. «Всё плохое сгорит в огне» - простит огнепоклонников каждый невежда и специалист пожарной безопасности. Каждый бит и удар кика вторит в такт сердца, нас сегодня учат не обращать внимания на чужие избытки и недостатки. Мне говорит – обмани всех и забери у каждого рабочее время. Я зажигаю огонь и бросаю его в закрытое окно. Стекло разбивается, и я вижу, как резкой вспышкой вся ночь на секунду превращается в день. Вытираю подлую слезу бесчестья. Поворачиваюсь и ухожу, я растворяюсь в ночи, ловким движением руки заправляю себя очередной порцией фенотерола, чтобы новое событие не запомнилось мне своей депрессивной ерундой... Если у тебя нет отмазки, то вряд ли что-то будет из того, что быть не могло.
Вот синий человек. Вот красный. А я чёрный. Прости мне, каждый огнепоклонник и желающий замутиться вечером легальных курительных смесей. Это такой риск. Всего лишь человеческая жизнь. Я прохожу мимо такого ларька, где суть товарной раскладки - это четыре или пять видов сальвии, спайсов и прочих рекреационных приправ «не для употребления внутрь». Любителя покататься верхом на лошадке, которая сияет всеми цветами тёмных оттенков и скачет по измерению времени, обычно ждёт в тёмном печальном подъезде девятиэтажки, специально срезанная и подготовленная из двух пластиковых бутылочных составляющих система употребления любых растабаченных индивидуальных направляющих во все направления. Внутрь и наружу. Можно слетать в будущее, можно упасть в прошлое. В 90-ые, спаси и сохрани.
Когда-то страна была другой и символом свободы в ней стали красные пиджаки (это как герб на пятирублёвке), а на обратной стороне этой монетки – изображение притона и шприца. Это не коллекционное издание, нумизматическую ценность не имеет. Это чеканили повсеместно на костях советского союза. То время, когда доллар подорожал в цене в три раза. В то время девочки хотели быть проститутками, в то время я хотел быть волшебником. Может я бы и стал волшебником... На набережной прохладно этой ночью, за моей спиной горит дом и горит человек. Рядом ларьки, вещающие спайсы в каждую квартиру, на все тусовки. Вот подбегают два крупных мужика с масками кабанов, пинают одного неудачника в машину и увозят...
Я слышал, что за городом, по трассе Астрахань-Элиста на базе бывшей птицефабрики, в подземном бункере кто-то организовал лабораторию. В неё привозят два-три нарк-о-рганизма, берут у них кровь и проверяют химический фон. Потом в специальной печи сушат их и без того обезвоженные тела, растирают в мелкую пыль и соединяют этот джанки-прах с полынью и папье-маше. Дальше всё просто – очередной тест, если содержание JWh в смеси предельно допустимо для продажи, то засыпают в пакетики. Клеят картинки. Увозят на тех же машинах в те же ларьки. Круговорот джанка бесконечен, как небо. Да благословит Господь все формы разума за пределами понимания и внутри всех рамок.
Ловлю такси, прошу за сто довезти до «Спутника». Там под лавочкой меня ждёт новенький ТТ с патронами – подарок пацанов с района на день рождения, который я прячу в особом тайнике. Одним выстрелом в рот можно решить так много уравнений и расплести тугие узлы вечных бытовых ссор. Так все говорят. А то, что говорят все – это истина.
Таксисту говорю, что спайс и любые волшебные смеси совершенно никчёмное в наше время и не нужное. Он принял отрицающую форму лица. Машет головой в разные стороны и пытается донести, что эти ларьки на рынках и в общественных местах не просто продают дурь, от них сладко запахло приближающимся лигалайзом, который некоторые ребята как бы ждали. Я ничего не ждал, я просто долбил и знал, что за это будет. Моё солнце давно взошло над просторами мыслительных полей и сожгло на фиг все ростки свежих идей...
Первый раз Дух возомнил себя от полей. Бесконечные поля, такие как магнитные и электрические, не имеющие ни веса, ни временного значения простирались всюду, и он бы до Океана. Над гладью и между ними не существовало ничего до тех пор, пока не появилось личностное определение Пустоты. Сейчас нам не известно точно, но, скорее всего, Безысходность является праотцом сознания..
Вдалеке, укрываясь морским ветром и долгим криком, стоит моя маленькая кудрявая девочка. Ей совсем ещё чуть больше, чем пятнадцать лет. Надо же, как много лет прошло, а она ведь совсем так и не изменилась.
Почему-то мне основательно стало плевать на всё, что происходит в моей жизни в формате города Астрахань. Так уж вышло, что чуда я тут давно не жду, и моё времяпрепровождение скорее напоминает каторгу. Я даже особенно это не скрывал. Хотя сейчас лично чувствую себя достаточно свободно. Хотя дело не в этом. Дел-то вообще нет. Померкло солнце. Опустился вечер.
Рисует красками закат улыбку на твоем лице. Смеется ветер. Здравствуй, моя радость. Открой скорее мне врата своих объятий. Сегодня. Так же, как вчера. Ни грамма пошлости. Ни капли гнойной остроты не предвещает нам спокойное и слабое, как ветка настроение мое. Красивая прическа. Приятный голос. Боже мой! Когда твоя реальность стала общей, когда вся ты становишься такой родной? Внезапный гул небес. Срывается твой шарф. Ты взглядом провожаешь часть уже остывшего теперь, совсем чужого для себя тепла. Пора бежать? Так быстро? Молчишь. Печаль гнетет меня. Луна на небе. Толстый воротник едва прикроет мою шею. То место, что родилось еще в 1987 году для нежных поцелуев твоих губ. Смотри, родная, это с неба льет ручьем не дождь ненастный. Это твоя обида. Она вместе с градом быстро хочет меня сбить с пути. Минуту без тебя! Да это просто ужас. О нет. Я ошибался что ли? Час, а может быть и месяц пролетел. Глупейший план по видоизмененью формы. Как будто просто. Раз. Моргнул. А Астрахань без дубль гиса уж не узнать. Где наши лавочки? Моя с тобою маленькая школа номер двадцать восемь. Где наш маршрут. Автобусы и те места, где я твою ладонь в руке держал? Уже не просто страшно. Адски я боюсь поднять свой взор чуть выше низкого асфальта. В кармане нету денег. Черт придумал эти ваши тощие инвестиционные программы. Я осмотрюсь. Маршрутка. Вечер. Снова пьяный. Летят мгновения, как вспышки света. Взрываются они как атомы, что обрекли себя на масть войны. Нет настоящего. Прошлое - как сумрачная клетка. А в будущее верят только всякие фанатики с ружьем. Оставила меня? Нет. Это просто показалось. И все кто помнят нас. Мою к тебе любовь. Давно такие, к сожалению, гниют в земле.
Да, ты права. Властительница всех окраин мира моего. Этим словам и в грош по стоимости за дела мои не выставит судебный пристав. Когда придет такой урод вдруг с целью отобрать мое добро. Я ласково отвечу: «Забирай, что можешь унести, тупая гнида. Мои фрагменты предложений никуда тебе не донести.» Осколки моей памяти надменной. Остатки моей детской доброты. Вот всё, что заберу с собой на новый свет. Твоих ночных кошмаров и фантазий странный гений. Мои дороги. Этот вечер. Наши общие мечты.
В пять утра-то, онлайн давно никого нет. Только наше вечное ожидание абсолютного одиночества иногда прорывается сквозь заросли непреодолимого желания поговорить. Если честно я пересмотрел почти все твои фотографии во второй раз, и даже читал комикс про зайца и непонятных мальчиков и девочек, помню, на таких формах моя бабушка объясняла, как выглядят люди. Тогда от питерской прохлады и немного переполненной комнаты во мне пробежала дрожь, и я перестал думать о том, как я боюсь снова увидеть тебя тут или в Москве, или в другом городе. Я перестал надеяться и желать, что ты напишешь мне на e-mail или в icq. Мне было уже 20 лет, и в моем мире, который совершенно случайно состоял из всех оттенков серого цвета, не было места твоим рыжим волосам. Не то, что я предал свои воззрения. Я просто знал - внутри моей величественной пустоты букет твоих волшебных увлечений и желаний увял бы в течении короткого срока. Я воздержался бы в очередной раз почувствовать страх привыкания и боль потерь. Не то, что бы мне нравилось быть одному, но именно это то, что мне сейчас подходит. Я в цикле мыслительных процессов способен ввести в коллапс собственное сознание, что уж тут говорить о том, что я могу сделать с тобой?
Коктейль из ртути, плавленого воска, водки, мёда и мечты. В большом стакане жидкость странная и светлая как образ чистоты. Парят спирты. Наточены ножи. В пакете мусор после пьянки. Боже мой, прости за бездыханный труп надежды в сердце тех людей, кого оставил я ради идеи умирать. Сойти с материи скорей.
Висит на стенке мрачная неполная картина бытия. Сидишь ты на диване, моя радость, на твоих коленях лежу я. Тепло твоей слезы покинет своё тело, прикоснувшись к моему. Немного 2C-I в твоей крови, и тут везде темно. Прядь ласковых волос спускается с твоих плечей, меня касается слегка. Ты праздник мой, моя любовь, моя печаль, ошибка, слезы, бесконечно близко и всегда так далека.
Утренний.
Красота, на самом деле, это радуга внутри увлажнённого пространства души, которое сквозь глаза освещается каким-то Солнцем. Она играет своими цветами на небосводе восприятия и кажется волшебной, и в то же время настоящей. В поисках её начала (того места, где её разноцветная нога ступает на землю) мы и тратим большую часть своей возбуждённой жизни. Возбуждение это находит себя в тенденциях поиска прекрасного в мире, в котором, скорее всего, этого прекрасного нет, и никогда не было.
Предварительно дойдя до места, откуда растёт Радуга Красоты, мы вновь и вновь наталкиваемся на почву, смоченную только что прошедшим дождём, который смыл часть пыли и с нас. Именно этот дождь и был предвестником той самой многоцветной иллюзии.
В поиске прекрасного мы перебираем собственное и чужое "нижнее бельё", постепенно превращаясь в мусороискателей. Внезапно ведёмся на блеск витрин и музыку слов многообещающих любимых, которые вежливо покидают нас с утра, вытерев член об полотенце для лица.
Раскладывая рядом с собой купюры денег, iPhone, журналы и списки друзей из социальных сетей. Насыщая духовный голод книгами Ошо и переводами комментариев учеников Будды, нам кажется, что радуга уже исходит от нас самих, и мы сами являемся её, но однажды пелена реального мира сходит, и мы видим только своё уставшее и больное от тела сознание. Мы превратили всё в сотни ярких и убийственных слов. Мы заполнили всё пространство вариантов постыдными поступками и событиями. Нам осталась только одна свежесть - невозможная простота.
“Радуги никогда не было, это фантазия наша нарисовала эфимерный образ для стимула, который на самом деле является шагом к саморазрушению.
Мы постоянно строим вокруг себя стену, а под собой сцену. Внимание! Расставлены артисты, приглашены зрители, включён прожектор, под лучами которого видно, что и режиссёр и артист и директор театра - один человек, который чудом находится в трёх разных местах, меняет маски и костюмы быстрее вспышки молнии. И зритель он. И это ты...
<//>
Обычно в холодильнике не очень много еды. По понедельникам происходит передача денег, и они меняются на продукты. Магазины – метро-автобус. Длинные очереди с тележками. Вокруг зомби – те люди, которые потеряли счёт времени и ход планеты. Они едят и перерабатывают материю. Думают, что сироп от кашля лечит кашель. Уши затыканы наушниками, интеллектуальная танцевальная музыка. Новая волна джаза. Окружение. Мы едем обратно в такси прямо до подъезда. Пакеты набиты хламом. Мишура. Молоко. Мука. Рис. Майонез. Пару десятков яиц разного сорта (чтобы сравнивать какая разница). Кока-кола. Болванки. Пара буханок хлеба. И королева пятничного ужина – куриная грудка.
Обычно таксист не спрашивает нашего мнения насчёт его радиоволны, этот оказался другим. «Вы не против музыки?» - «Да нет, конечно!». И вот мощный электро-хаус заливает своим голубым светом наши радостные и угрюмые улыбки. Был обед, а на душе было очень скверно. Жаль тратить деньги на такую ерунду. Я решил объявить пище экономическую блокаду и буду есть только раз в два дня. Это моя новая цель в планировании годового бюджета. Мы не берём кофе. Кофе привезёт наш друг, а если повезет, то мы выпьем кофе в его любимом баре. Официантки там так милы и непорочны, что я сходу называю их дьяволицами. Единственная моя потребность – это дать им больше чаевых. Деньги – зло, так пусть их владелицами станут эти юные ангелы ада.
Обычно вечер приходит неожиданно. Сидишь перед монитором, палишь боковым зрением окно в мир, и вот под темп набора клавишами очередного гнусного текста накатывает луна на небо, а солнце исчезает. Будь добрым - люби Солнце. Очередная порция супер-глупых на первый взгляд мультов скачалась с торрентов за то время, пока мы постигали азы скейтинга на торговых тележках. У меня получается 180 и на новой неделе я выучу оли, хотя может это будет бани-хоп. «Баника делают на двух колёсах, а это будет олли – ведь колес столько же, сколько на скейте» - «Пошёл в жопу друг мой, не лезь в мой рассказ своими глупыми советами» - «Я пожарю сосиски, а ты принеси тёмного пива из магазина»
Обычно лучше уснуть трезвым, но мы не сдаёмся – мы такие сильные, что можем бороться сами с собой бесконечно.
Клик.
Новый.
У него был такой узкий лоб, что мне пришлось долго думать, как бы его пристрелить и совсем немного, прежде чем нажать на курок. Ещё на одного тупицу поменьше - душа его теперь летит прямо в Ад, к братьям Люцифера и Стивена Кинга. Я отчитаюсь перед тобой позже.
Клик.
«Хочется быть настолько противным, чтобы современники отстали бы от меня напрочь» - «Это я уже слышала от тебя вчера, ты зациклился» - «Ты чё, не видишь, я дурак, я не хочу с тобой общаться»
Клик.
От неба до земли росли мои деревья. В лесу, как в бреду - ничего не понятно, ничего не видно, всё смешано в одну картину, и всё это как плод больной фантазии очередного придурка, который вместо того чтобы взять в руки пистолет, берёт перо и садится строчить. Материализованный талант.
Нет ничего хуже, чем олицетворённые языком чувства.
Мысли происходят быстрее, чем дела. Всё сказанное за неделю я сваливаю в кучу для мусора - уношу в общественный сортир и смотрю: как тускло, и слабо горят громкие слова. Я ничего не обещаю тебе, слышишь? Ты родилась и умрёшь - всю жизнь, каждый день ты будешь делать всё, чтобы завтра было легче, но завтра будет хуже. Каждое утро я буду будить тебя с кофе и поцелуем и говорить, что настал мой и твой лучший день, но это не так. Каждую ночь перед сном я буду бояться, что утром ты не проснёшься. Каждый раз, когда мы будем гулять, я буду надеяться, что это не в последний раз.
Но это всё будет! Будет! Будет!
Однажды ты не проснёшься, однажды наш день будет последним, ночь не придёт, обед остынет, чувства предадут, слова обманут, глаза лукаво и стыдливо посмотрят вниз. И только общая бутылка дешёвого вермута со скидкой - это всё что нас будет объединять. Я не смогу сделать тебя счастливой, пока знаю, что каждый день. Каждый день в моих руках тебя становится меньше.
Клик.
Каждый раз, когда я открываю глаза, я благодарю жизнь за подаренный мне шанс действовать, небо наполняет меня силой, а солнце освещает путь.
Боже мой, как я устал от вас - как я устал. Пойдем, погуляем, и я тебя обниму.
Клик.
Внезапно в потоке, весь этот мир людей в метро рассыпается на миллионы-миллиарды элементарных частиц и слёзы текут. Вся суть мироздания и душевные порывы на планете были столь ничтожны, что о них становится стыдно вспоминать. Ты видишь перед собой небольшой храм - одна стена его будто сделана из дикого камня, окна пластиковые из профиля KBE®, фасад оклеен глупыми объявлениями и листовками, которые мы делали в молодости, когда подрабатывали в рекламных компаниях. Однако формы и сияние здания говорит тебе об одном - это и есть дом твоей души. Это то, что ты строил своими руками все свои годы. А эти годы? Всего будто пару минут прошло на Земле, а вспомнить хочется только родителей, сестру и жену.
Каждое слово, жест, взмах, выкрик, слово, слова, одежда, деньги, свидания, Интернет, устрой, быт. Всё будто прах, который умещается в маленьком пакетике заднего кармана.
Мирская жизнь теперь напоминает тюрьму. Темницу для сознания и каждого доброго проявления. И, чем больше ты хотел вырваться из неё, тем громче над тобой смеялись те, кто ощущал твоё желание. Всё что мы делаем - похоже на коробочку. 19123 коробочек плотно сложены в трёхмерности бесконечного бытия. И на одном маленьком (стремящемся к нулю) клочке суше, одни и те же люди обожают друг друга и готовы разорвать в клочья ради ста тысяч рублей из поколения в поколения.
Говорят, мне ещё рано думать об этом и надо работать и строить дом. Не говори ничего - будь счастлива и вдохни ещё раз свежести моей свободы.
Увидимся в храме, что строят наши разбитые сердца.
Пока пульсирует сердце в каждой груди, хотя бы один час в сутки трать на то, чтобы помочь другому человеку. И хватит уже думать, как изменить мир. Это смешно, правда.
Если тебе что-то нужно от меня, обращайся, и может быть я смогу помочь тебе.
Можешь съесть меня с потрохами за такие мысли, приятного аппетита. Можешь сказать мне «спасибо». Я отвечу: «Не за что». Можешь выгнать меня – прощай. Всё что надо - это ты. Всё что есть - это ты.
Смотри, сколько музыки мы сделали в этой комнате, смотри, как танцует моя маленькая красавица. Разве это не то, что я хотел? Я обязан буду каждому входящему в мой дом заплатить всей своей душой?
Это игра, и чем больше символов, тем меньше шанс, что это кто-то прочтёт, чем больше лет, тем меньше шансов, что я останусь в центре. Воздух вытесняет меня отсюда. Вода. Огонь. Земля. Своеобразные близнецы. Пусто. Скучно. Ложь. Слова. Электронные машины. Жесты. Приложения. Ответы. Зеркала. Школа. Школа. Школа. Город. Город. Города. Мой путь.
Ты. Я. Вперёд. Прощай. Клик.
Кто-то приводит меня в этот круг сигаретного возгласа пятничных красавиц, чей налёт изящества тает под лучами зимнего субботнего солнца. Вновь и вновь щурясь ему, я ступаю ногами по этой земле, между мной и реальностью толща мыслей и страхов. Отвожу взгляд на деревья и небо, если меня таранит глазами встречная. На улицах Астрахани никогда не бывает так красиво, как кажется, когда вспоминаешь их в лёгкой беседе под чашечку кофе в четыре утра петербуржского вечера. Где я в это время? Запутался в каплях чьих-то треков, в окисленных проводах очередного самообмана. Спасибо, что возвысили меня в фотографиях, и украсили моё утро собственным слогом. Между моим и Её взглядом стоит глухая тишь, а в ней натянуты лески многолетнего стона великого одиночества. Кажется, что меня кто-то слышит в этом котле сваренных заживо гениев. Кажется, что кому-то ещё нужны распростертые объятия моих глаз. Кажется, что это не мои мысли стучат колёсами поездов между мной и Её реальностью. Кажется, что нет перрона на этом вокзале, нет вокзала в этом городе, нет Астрахани в моей голове. Это не мои мысли – это слова мира, я просто слышу его молебен, его шёпот. У моего мира нет мыслей. Мании моего проявления просты и мечтательны. Нет им иных слов. Это не маяк светит во тьме, а сияют шрамы ночи! Не надо давать моим эмоциям названия и клички. Классификация чувств ведёт к шаблонному мышлению, к тому, что любую красоту и нежность стыдно использовать в разговоре чаще одного раза в год, но так просто загнать в рамки равнодушного разрушения. Как труп в гроб вставить - шампунь и кондиционер в одном флаконе - и вот уже так мало Солнца над головами этих демонов, вместо улыбки они надевают маски ослов – смотрите, горожане, с кем вы живёте под одним небом. И не стыдно вам с пустым ведром воровать монетки у солнечных зайчиков моих песен?
Между мной и этими людьми толща из крови, костей, льда и контактных линз. Закрылся весь не от тех, кто есть, а от тех, кого нет. Вынужденно поддерживаю свою естественную оболочку рисом и водой, чтобы за что-то держаться моей душе, чтобы во что-то верить. Проще поверить сто раз, что мир - это сон и в то, что меня не существует, чем в то, что я реально занимаю какое-то место в тактической игре с элементами реалити-шоу и, способен, даже в некоторых сценах быть главным героем.
Не придумывайте названия своему возрасту, своему лицу, своей душе и своим играм. Я никогда никого не любил, никогда не был собой, никогда не был художником, никогда не ходил по земле, никогда не мыслил, никогда не хотел быть подобен всем – найди меня в толпе таких же оригинальных клоунов современности. В голове любая мысль – это новый пункт к списку бессмысленного времяпровождения. И голая надежда, на светлое будущее, которое всегда оказывается хуже любого серого настоящего.
Тетризолиновый.
Почему, если все религии говорят о Едином Боге, пытаются перетянуть нас в свои разные значения. Мой бог – Любовь. Пророк - любимый человек. Священное писание - рождается от вдохновения. Мой путь мне рисует музыка, а храм - дом, в котором мы будем жить вместе.
О моём городе сложно говорить без мата. Скажу прямо, что, скорее всего, не люблю его. Город - это люди и воспоминания о них. Но разве можно винить в этом горожан? Мы - маленькие, жалкие, мокрые, углеродно-белковые, самоходные, автономные, организмы с необъяснимо возвышенным самомнением. Хотя ведь головной мозг - это скорее всего мутация опухолей нервной системы. Я не знаю в чём проблема. Я стараюсь поменьше общаться и видеться с людьми.
Видит Бог, я не хотел попасть в эту историю. Даю право слова близким и друзьям, способным мыслить. По-жизни я спокойный человек и не ищу чего-то нового. Знаешь, что я тебе скажу? Кое-где стоит белая тонированная «семёрка» без номеров - будь там осторожнее.
<//>
В этот день всё было обычным - музыка, вода и настроение. Я никого не ждал, потому что никто не должен был прийти.
Тебе не кажется, что строение человеческого тела несовершенно и, скорее, даже глупо? Распределение органов меня иногда смешит. Особенно «система защиты» - создатель мог бы позаботиться о своей игрушке. Ну ладно, вот тебе пример: люди живут спокойно без селезня, а сердце останавливается вместе с жизнью
Мне нравится сознание. Да, я ставлю всё на него. На самом деле ведь материи не существует, если говорить о материи от лица чистого сознания, говорить в той среде, где нет близких, потому что всё отдалённое находится на одинаковом расстоянии от наблюдателя. Избавь меня от того, чтобы стать чьим-то смыслом жизни. Я, надеюсь, не достоин такой участи.
Настроение меняется так часто, что я сам не успеваю на него реагировать. С одной стороны я очень одухотворён и смело смотрю вперёд в жизнь. С другой стороны я раздавлен настолько, что мне кажется, меня покидает даже безразличие. Вот я сижу сейчас один, как и месяц назад, как и три месяца назад. Окружил себя компьютерами и принтерами, окружил себя сотней вопросов и просьбами. Установил с внешним миром гармонию - закрыл на тяжелые замки все подходы сюда. Закрылся даже от собственных проявлений и чувств. Больше мне никто не говорит, что я не успел, что я опоздал, что мне надо сменить график еды, сна, отдыха и работы. Что я слушаю неправильную музыку. Больше всего мне хотелось ничего никому не доказывать. Больше всего мне хотелось научиться чувствовать этот мир тонко. Больше всего мне не хотелось лезть в чью-то жизнь.
Противно что-то анализировать, неприятно думать о чём-то. Каждое слово я набиваю с трудом и прошу себя не писать больше ничего. Не предпринимать больше ничего. Этот год был хуже, чем прошлый. Не смотря на все мнимые успехи и увесистые поражения, я вот-вот почти сдамся под грузом самого себя. Я изредка выбираюсь отсюда и издалека наблюдаю за людьми, которые мне некогда были ближе самого Бога - и что я вижу? О, ужас! Они счастливы и выглядят прекрасно, они живут уверенно, и в их жизни ничего не произошло с моим уходом. Помнится, раньше я говорил, что люди - это всё, что у нас есть. Неужели даже тогда я ошибался?
Я раскрашиваю фломастерами лица известных людей и вот результат: мои фломастеры разбросаны по всей комнате, а мне не хочется даже их положить в одно место.
Играют релизы passage и ultimae, и это совсем не то о чём можно мечтать. Я не прошу никаких материальных благ, мне они, скорее всего, уже ни к чему. Я не хочу кого-то сделать более радостным. Мою, наконец, охладевшую душу не тревожит уже ничего.
Больше всего я устал от сказок - что я могу что-то сделать лучше, чем другие. Что у каждого тут есть своё особое предназначение. Что каждый человек вместе со всеми другими образует единое. Я устал от бреда о Вселенной. Я не обсуждаю ни с кем ничего из того, что происходит у меня или у другого человека. Я не отвечаю на вопросы: «как ты» и «как дела». Я не знаю «как я» - я не знаю, что считать «моим делом», я не заполняю чьи-то пустоты и не хочу, чтобы кто-то заполнил мою. Я не разговариваю сам с собой в тишине и не «думаю о будущем» - скорее всего никакого будущего не существует.
Моя жизнь не напоминает мне абсурд или авангард, она просто кажется мне бесформенной. Хотя большую часть её я счастлив.
Ну не мечта ли это? Только мне всё чаще и чаще кажется, что о таком даже мечтать нельзя. Только мне всё чаще хочется, чтобы всё это немедленно изменилось, и я вновь бы просто посмотрел в глаза любимого человека. Только мне всё чаще кажется, что я тут заперт навечно. Только мне чаще кажется, что эта игра давно кончилась, а я продолжаю в неё играть.
Большую часть своей жизни я счастлив, потому что меньшую её часть заполнили самые яркие люди, о которых я мог только мечтать. Я не разглядываю наши фотографии (ведь их почти нет). Некому о них рассказать. Я не перечитываю наши переписки, так как давно всё удалил. Я не храню те трогательные письма, которые мне писали - я их сжёг, и не от злости, а просто, чтобы хоть как-то бороться с этим своим парадоксом.
Я не жду чего-то, но самое невероятное... Самое невероятное и очевидное, что что-то произойдёт. И после всего, что произошло, я с уверенностью скажу, что ничего не хочу брать на тот свет. И меня, наверное, что-то не устраивает в жизни, но я не хочу прожить её заново - вновь и вновь обжигаясь о чужое лицемерие и подлость, я сам опять буду становиться таким, что мне непременно придётся раствориться в такой кромешной, тёмной и холодной пустоте, каким являюсь я сам.
Хлебный.
У меня всё отлично настолько, что мне даже нечего сказать об этом. Скорее всего, я всегда хотел стать таким одиноким, но не для того, чтобы что-то искать.
Акции против общественного строя - бессмысленны. Убийства - ничтожны. Суицид представляется обществом как порок развития личности. Но лучше убить себя, чем другого. Не так ли? И только вдумайся - как много в этом поступке, и как звучит само слово. Самоубийство.
Music Is My Blood. Моргают и блестят девочки в шикарных нарядах. Всё уносится отсюда вместе с нами. Реальность напоминает низко бюджетный фильм, где продюсер экономит не только на декорациях, но и на спецэффектах. Лучшие исследователи внутреннего мира человека - это сильные и беспристрастные хирурги. Раз-два и нет тебя. Три-четыре и ты сошёл с ума. В магазине продают всё, что тебе нужно: на дисках экстракты отборных чувств. Больше крови и зрелищ. На прилавках хлеб любых сортов: кукурузный, чёрный, белый. Хлеб любых Богов. Хлеб любого форм-фактора. Портативный хлеб. Хлеб с HDMI выходом. Хлеб с AUX. Хлеб-джангист. Хлеб-мизантроп. Хлеб-сирота. Мутный хлеб. Медленный хлеб. Быстрый хлеб. Тихий хлеб. Хлеб-мы. Хлеб-ты. Хлеб-я.
«Не дай себя съесть - съешь себя сам»
Если тебя тошнит, если ты одинокая, если ты популярна, если ты вконтакте, если ты опьянена — значит, ты живая. Значит, ты мне нужна сейчас. Значит ли это, что ты нужна кому то ещё, если они не могут тебя съесть.
Телек. Ютуб. Авишки. О, журналы тут не при чём. Это всё томаты. Звукорежиссёры - это баночки со специями. Они добавляют особый вкус любому видеотоматному соусу. Люди на картинке - это морковки, капуста, чеснок. Люди это овощи. Весь видеоматериал это Супер-Лечо. Оно лечит. От безумия. От неграмотности. От радикальности. От одиночества. Это новое лекарство от всех бед. «Я это знаю» - скажешь ты. «Ты такое же лечо!». Продажа несовершеннолетним запрещена, но продолжается постоянно.
Включаем телевизор и протягиваем к нему свои руки верности, на лице глубокая печаль и застывшая улыбка. Выключаем телевизор. Спим. Работаем. Приходим домой. Повторяем. И теперь мы не одни, нас миллионы. Наши лица, устремленные к экранам - это символ счастья наших будущих детей. Мы сами заранее их прокляли новым временем, новыми испытаниями, духовным голодом, сексуальной озабоченностью. Наши дети будут рейверами, наркоманами, гомосексуалистами, битниками и граффитчиками, лишь бы не быть такими как мы. Мы - молящиеся на купюры и TV овощи, уставшие вечером с работы, на которых более половины устает от казуальных игр и социальных сетей. Зума. Тумбльбуг. Веселая ферма. Мой мир. Одноклассники. Твиттер.
Клик.
«Свободная касса!»
«Мне, пожалуйста, два бигмака и большую колу»
Пару минут ожидания дают фору проанализировать моих кармических соседей по пропитанию на ближайшие полчаса. Кого сегодня ещё принесло в эту забегаловку со вкусом американской мечты и жареной картошки? Господь всемогущий, такие же уроды как я. Упиханы PSP, iPod’ами, холиварами: кто-то за ADIDAS, кто-то слушает KoRn. «Эй друг, все эти бренды давно принадлежат одной компании, они кромсают твой мозг твоими же руками» - «И чё Nike тоже?» - «Nike тоже» - «Иди в жопу я тебе не друг»
Ага, я особо так не претендовал жить с твоими тараканами. Выслушивать о твоей девушке всякие гадости.
«С вас деньги, вот ваш заказ»
«Какие деньги? Я пророк нового слова, я волонтёр dream corps - дайте мне поесть, вашу мать! Мой вес при росте 180 см всего 55 кг»
«Молодой человек, освободите площадку! Свободная касса!»
Клик.
Недавно моего кота изуверы уничтожили, там, в голове расположился головной мозг, под черепной коробкой, под толщей волос, там, где иллюзия личности показывает безвкусную картинку твоих собственных мыслей. Таких же иллюзорных.
Ангелы спускаются с небес, чтобы оплакивать преждевременную смерть ещё одного потерянного поколения. Торопись на работу, а то оштрафуют.
Если растормошить сильно грамотное расположение вещества в голове, то можно умереть, поверьте мне – я из семьи врачей. А так как субъект не похвалится добрыми делами, то значит, увидит скоро всех этих маньяков и террористов и узнает объективность сам.
Клик.
«С вас деньги, вот ваш заказ: Два бигмака и большая кола. Картошку брать будете?»
«Спасибо большое! Вот деньги без сдачи. Картошку мы будем выращивать.»
«Свободная касса» - fadeout’ом доносилось мне в спину. Что только не сделаешь, чтобы не спалить нашу бестолковую вселенскую миссию. Всё таки, какие классные ребята и девушки ходят в макдак на Невском проспекте. И опять этот дождь. Значит, кеды будут блестеть.
Всегда да! Всегда можно найти хорошее, даже если ты в Париже.
Только хватит искать эту точку доступа Wi-Fi своими карманными утройствами. У меня от 2400MHz волн голова болит. Совсем забыл, что хотел сказать.
Сказал-забыл.
(;)
Привет. Всё время знаешь, что хочется сказать? Особенно, если выпьешь или просто жизнь размажет о плоскость непонимания, опустошит в центрифуге одиночества, протрезвит в разгар веселья, вставит мыслью в глубоком рассуждении ...
Хочется, знаешь, как начать телефонный разговор? Ну, в стиле: «Если бы, ты знала, как я тебя люблю...» и дальше всё в таком духе, доказывать, что годами ждал лучшего момента [чтобы признаться], но вот не успел и не вышло, и валить на скромность, и валить на время, и валить на себя, на другого себя. И вот я изменился. Понял. Решил. Готов. Давай. Давай! И что время жмёт, и чувства переполняют, и сказать надо срочно, а то всё! Смерть! Позор! Slam! Всё сгорит! Исчезнет, и, вместе с любовью пропадут навсегда все люди с тупой цивилизацией. Знания, искусства, слова, друзья, враги, ценности, символы, память.
Всё исчезнет если немедленно не сказать, что Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
Ба-бах! Пустота. Занавес. Молчание. Шумы.
Только сказать... некому!
Последний.
СИЛЬНОЕ СЛОВО ЗАМКИ РАСКРЫВАЕТ КЛЮЧАМИ. ОСТАНОВИ СВОЕЙ НЕЖНОЙ РУКОЙ ЭТИ ПЕЧАЛИ. Я БЕЗ ТЕБЯ ВЕСЬ СГОРЕЛ – СМОТРИ, НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ. ЧТО ТЕБЕ СТОИТ ЛЮБИТЬ МЕНЯ. ВЕДЬ ЭТО ТАКАЯ МАЛОСТЬ.
26 декабря 2011
13:02
11 742 слова