Опять сглазила

               





               Ох, до чего же глазливая эта тётка Варька! Как ляпнет что-нибудь сдуру, так ведь гадость какая-нибудь и приключится. На днях притащилась к соседке и с порога:
    -Ваааль, ты, что шаньги печёшь? Мягкущие,  ох да сладкущие! Люблю твои шаньги! Каждый бы день ела. Ты что сметаной их мажешь? А я всё гадаю, гадаю, в чём дело? Я вроде также пеку, а они как кирпичи. Всё скрываешь! Шило  в мешке не утаишь! 
Соседка про себя аж плюнула, послала её подальше, но факт, отвернулась на минуту, а шаньги раз и подгорели. Расстроилась до слёз, а тётка Варька довольная, но делая вид, что расстроилась, быстренько собралась и восвояси ускакала к другой соседке.
   –Гааль! Слышь, у Ваали   шаньги сгорели. Коль печёшь, так смотри в оба! Придумала и печь, и посуду мыть. Вот теперь без шанег. Хитрая больно! Вот Бог и наказал, своим секретом никогда не поделится. А ты что делаешь? Не помешала? Что-то вид не больно хорош. Не заболела? Бедная, бедная! Вот горюшко! 
И побежала дальше.  А у Гали через полчаса поднялась температура, ничем сбить не могла. Вот такие дела.  Тётка Варька дебелая бабёнка, в молодости можно было сказать: - Настоящая русская красавица!
Светло русая с толстой  косой до пояса, с голубыми глазами, пухленькая, но не толстая, всё в меру. Только в сказках таких теперь рисуют. С годами красота ушла и характер изменился. Как взмахнёт руками, да как хлопнет по бёдрам, да как вскрикнет:
- Да, ты что? Где? А где я была?
 На первый взгляд сама простота. Ан, нет! Так и проскальзывает деревенская хитринка. Мол, меня на мякине не проведёшь!  Врите, врите, да не завирайтесь. Как помело. Пока весь посёлок не обежит, все новости не разнесёт, домой не придёт. А дома пол блестит, кастрюли начищены. И в церкви она первая, и на кладбище в первых рядах.  Любительница  спасать от боязни покойников,  с упоением сыплет землю за шиворот.  Однажды с воодушевлением свойственным только ей,  насыпала Ирине землю с могилы. Та убитая горем не заметила. И как бывает через несколько дней уехала. А ехать надо было с пересадкой в Москве. Всю дорогу в глазах стоял образ тётки Варьки. Ну, достала! Глаза  закроет – тётка Варька! Откроет - тётка Варька с хитрым прищуром маленьких глаз, носом картошкой и ямочкой на подбородке, придающей ей чуть ли не детскую наивность.  Утречком приехала в Москву, а до следующего поезда несколько часов. На вокзале что ли сидеть?  Посмотреть захотелось храм Спасителя. Идёт по храму,  опять в глазах тётка Варька. Будто идёт она по храму невысокая, фигуристая, но лукавая…   Ирину  чуть удар не хватил. Взяла да и заказала благодарственный молебен Иисусу Христу.  Полегчало. Но  ко времени посадки в поезд накатилась жуткая усталость.  С сумками, свёртками Ирина кое-как вползла в вагон. Место было нижнее.  Присела да и отключилась. Только утром, через двенадцать часов пришла в себя. Что  такое? Как капуста в тёплой одежде лежит на голой полке. Опять померещилась тётка Варька, заплаканная, как будто жалится, что плохо ей,  руки к сердцу прижимает, головку на бок склонила, будто пожалеть просит.  Ирина перекрестилась. Чего только не покажется. Подошла проводница, попросила билет показать:
- Не смогли разбудить, так вы крепко спали, но всю ночь гнали какую-то тётку Варьку.
- Уйди тётка Варька! Отстань! Всю душу вымотала!
И вдруг Ирина вспомнила, что провожая  её,  тётка Варька  сложив руки на груди,  жалела её сиротиночку, любимицу, желала ей крепкого здоровья.   Даже чуток всплакнула. Ну, тётка Варька! В своём репертуаре. Нигде  от неё не спрятаться.  Опять сглазила.