Предобеденные часы. Тихо. Ветер мягко колышет пленку, закрывающую от зимнего южного холода столики пиццерии. Но дерево с вырезанными рекламными буквами холодно. Холодны ее пальцы, набирающие очередное сообщение на телефоне. Они быстро двигаются, но плохо понимают своей кожей отличие кнопок, как она плохо понимала отличие тянущихся один за одним пустых оттисков дней, плохо понимала, зачем взяла билет на этот утренний сеанс на какой-то очередной глупый фильм с дорогой звездой и продажным сюжетом. Могла бы пойти с подругами на море в компании веселого «Джека Дениэлса» или мимолетно остающейся в памяти росчерком кисти «Бьянки»- лесбиянки. Но горячий кофе в этой пиццерии и пачка Вог с ментолом оказались сносной альтернативой для ее одиночества.
Она так и не смогла его забыть, выкинуть из головы, заткнуть его голос в ее голове, такой родной и вплетающийся в ее душу. Не помогли не «Чивас», ни мокрая подружка-подушка столько раз по ночам скрывавшая от мамы за стенкой ее рвущие крики. Она шептала потрескавшимися губами «Ненавижу», Мозг ее – «Не могу», душа – «Не хочу».
Он взял два куска пиццы и зеленый чай, всматриваясь куда сесть. Увидев водном углу одинокую девушку задумчиво щелкающую в телефоне, он пошел в диаметрально противоположный, но уже чувствуя плетение отодвигаемого сидения рукой, вздохнул и обернулся. Нет. Он ее не знал. Но учебник по физике в его руке прилег напротив ее чашки.
- Прости, это я снова. К сожалению, нет больше мест. И ты не против – я тут присяду.
Она оглядела пустой зал, уперлась в него взглядом, пытаясь вспомнить, где же она его видела.
- Я тебя не знаю. – Сказала она, отпивая от кофе.
- Я тебя тоже. Но тут все случайно. И мы, как Броуновы частицы – сталкиваемся между собой, разбегаемся и нет дела до того кто мы, что мы, нет памяти и вроде бы нас нет. Но я вчера перед тобой вышел в автобусе. А месяц назад задел плечом в толпе на Галерее. А восемь недель и два дня назад обрызгал зонтом в магазине. Скажешь не я. Да, возможно.. Но возможно ведь я.
- Вчера я сидела весь день дома. Месяц назад я была в Москве и 58 дней назад не было дождя… я слишком хорошо помню этот день. – Ее взгляд помутился дымом сигареты.
- Возможно, но я ведь был.
Она посмотрела на чашку с почти допитым кофе, затем на его учебник по физике, не убирая из рук телефона.
- Броуновское движение замедляется при низких температурах, не так ли? – она снова посмотрела в его зеленоватый зрачок, отмечая, что до этого он был серо-голубым.
- тем знаменательнее наша встреча.
Ей почему-то захотелось попробовать его губы на вкус. Взглянула зачем-то в телефон
Там: «Я по-прежнему считаю, что по-настоящему глубокий поцелуй более интимен, чем совокупление; женщина не должна так целоваться, если не намерена сразу же после этого поцелуя отдаться мужчине так, как он хочет.» Ее поразила эта мысль, которую она случайно набрала себе в статус, из полузабытой книги Роберта Хайнлайна. Но желание так же как сейчас ее губы касались и втягивали в себя сигаретный дым, касаться и втягивать в себя его было настолько не преодолимым что не выветрилось из ее головы, когда они спускались в низ к залу кинотеатра, оставив лежать чашку и учебник друг на против друга, словно отправную точку.
Они вместе зашли в небольшой зал. Их билеты были в разных концах помещения, как и столики, которые они выбрали изначально в пиццерии, но наученные опытом они сели вместе, где-то посередине между ее Вогом с ментолом и его Броуновской теорией.
Свет мягко гас, как и осознание реальности происходящего, а зал был пуст.
Первые минут пять фильма они смотрели неотрывно друг на друга. Ее завораживало то, как меняется цвет его глаз. Его – плавная дуга ее щеки переходящая в маленькую ямочку подбородка. Его взгляд поднялся выше, губы стали ближе-ближе… И сплелись, выстрелив в потемневшие сознания молнией чего-то большего чем просто касание плоти… Это большее заполнило все без остатка, вытеснив шум фильма, боль, которую она не могла выкинуть 58 дней назад, ушла разом. Она почувствовала свободу столь пьянящую, которую она так не хотела никуда отпускать… Но их губы разошлись и он пододвинул их к ее шее.
- Знаешь Хайнлайн был прав, - его слова мурашками сбегали вниз по ее спине…
Ее шпильки с цоканьем отделились от ее ног. Он чуть надорвал ее колготки.. Она вскочила ему на колени, чуть приподнимая облегающую юбку… Плавно вниз вбежала ширинка, а полоска трусиков в бок…
Проникновения были настолько новыми, что казалось, выжигали все в ее душе, оставляя только неудержимый огонь, проходивший через ее тело как через проводник многовольтный разряд и вырывавшийся ее приглушенными стонами в воздух кинотеатра.
Сеанс окончен. Юбка поправлена. Застежки застегнуты.
В конце их недолго пути вверх по ступеням еще один мягкий поцелуй поставил точку. И он ушел. Она же прошлась и села обратно за тот столик, где лежал его учебник и два куска холодной пиццы, к которой он не притронулся, но которые с жадностью, улыбаясь, сейчас съедала она, и впервые за 58 дней статус ее не лгал, что с ней все хорошо.