***

- Папа! Папа! – кричу я в пустоту, страшную, холодную, безразличную пустоту. Я кричу, срывая горло, сгибаясь до земли, до боли в животе, и горячие соленые слезы бегут по щекам. Я кричу, я пытаюсь доораться до тебя, папа, но ты не слышишь, и вместо тебя мне отвечает лишь эхо. Оно передразнивает меня и, хоть от этого становится горше, я все еще кричу тебе в небеса. Я хочу к тебе, я хочу увидеть тебя, еще хоть разок прижаться к тебе, услышать твой голос, - папа... – но ты не отвечаешь, тебя больше нет. В изнеможении я падаю в высокую траву и, закрыв глаза, лежу, почти не дыша. Беснуется холодный ветер, тучи заволокли небо, воздух стал тяжелым перед грозой. Меня колотит дрожь, но мне все равно. Я лежу, закрыв глаза, раскинув руки, и слушаю звук волнующейся травы. Где-то далеко прогремел гром и ветер усилился. Я открываю глаза и вижу...  тебя! – папа? – ты весь в белом, в белых штанах и белой рубашке, они очень контрастируют с твоей смуглой кожей. Твои волосы перехвачены резинкой в тугой хвост. Ты стоишь надо мной, держа руки в карманах, и улыбаешься, - ты мне кажешься? – спрашиваю я, щурясь. Там, где ты стоишь, небо ослепительно белое. Я вижу, как примялась трава под твоими босыми ногами. Ты садишься рядом и качаешь головой:
- Нет, я даже не призрак.
- А кто же ты? И как ты тут очутился?
- Я душа, мышонок. Ты же сама меня так отчаянно звала.
- Пап... – я кладу голову тебе на колени, - забери меня с собой.
- С ума сошла?! – восклицаешь ты, - ты здесь нужна!
- Кому я здесь нужна? – я закрываю лицо рукой, и снова слезы текут по моим щекам. Я чувствую тепло твоей руки, как ты стираешь мои слезы.
- Маме. Что будет с Надеждой, если умрет ее Лада? Что будет с православной Надеждой-осенью, если умрет ее языческая Весна? – ты гладишь меня по волосам и смотришь на меня. Прижимаешь к себе, и я чувствую, что ты живой и теплый!
- Папа...
- Не надо ничего сейчас говорить. Давай просто посидим, молча, - ты сажаешь меня рядом, все еще обнимая за плечи, и убираешь с моего лица волосы, их нещадно терзает ветер и швыряет мне в лицо, - ты посмотри, как красиво, - темное свинцовое небо и вправду стало из страшной и безразличной бездны в красивое, хоть и тяжелое небо. Ты гладишь меня по плечу и смотришь на меня. Я глубоко вздыхаю, кладу голову тебе на плечо и тихонько улыбаюсь, - вот она эта улыбка, - ты проводишь кончиками пальцев по моей щеке, - только ты умеешь улыбаться так грустно и так светло. Не хмурься больше, твоя улыбка – это солнце, а без солнца не будет жизни. Улыбнись еще раз, чтобы снова вышло солнце, - просишь ты. Я смотрю на тебя, такого большого, родного, близкого и в тоже время так недосягаемо далекого, что не дотянуться. В твоих карих глазах пляшут озорные чертики, и я незаметно для самой себя улыбаюсь. Солнце брызнуло, как лимонная краска и разбившейся банки, и осветило все вокруг. Поле высокой травы, казавшееся темно-изумрудным вдруг становится ярким желто-зеленым, лес, казавшийся черным, становится изумрудным, серые тучи освобождают из своего холодного плена ярко-голубое небо.
- Смотри! Небо как мамины глаза! – мы с тобой сидим, задрав головы кверху.
- Помнишь, что я говорил тебе кто ты?
- Нет.
- Ты Ветер. Ты Буря. Ты Легкий Ветерок, что дарит прохладу в зной. Ты Воздух – не забывай об этом. И больше никогда не впадай в отчаяние и не желай себе смерти! Представь, что будет, если у твоих родных и любимых людей закончится Воздух? – ты щелкаешь меня по носу. Я счастливо улыбаюсь тебе, - я умер, но ты живи. Ты мой – Воздух, я даже в загробной жизни тобой дышу.
- А как же Петька с Вовкой? Ты разве их не любишь?
- Люблю, но ты другое дело. Ты моя маленькая беззащитная девочка. И я всегда буду с тобой, я встану на твою защиту огненной стеной, если будет надо...

Первые звезды робко выглянули из-за занавеси неба, оно было темным, как наши с тобой волосы, а на горизонте алым пожаром догорал закат... в воздухе разлилась необычайная легкость, свежесть и безмятежность.
- Я тебя больше никуда не отпущу...