СКАЗ ПРО ТО КАК ХОДИЛИ КОРОВУ ЖЕНИТЬ
Саша Стремовский приехал в Израиль из Запарiжья. Мужик он - с юмором и при этом - тихоня. Сочетание чрезвычайно заманчивое. Познакомившись с ним, я долго присматривался и не мог понять, как держаться. Какое поведение его не заденет, не будет раздражать, ведь я сходу в подначивания пускаюсь, сразу пытаюсь проверить человека ''на вшивость''. Саша, поначалу не реагировал, держался в сторонке, только щурился и покусывал ус. Он меня постарше, годков на шесть-семь. Вот мне и пришлось быть осторожным. Впечатление он производил основательное, скорее положительное: весь такой спокойный, тихий, голова седая, аж белая, усы свисают. И взгляд - всегда из-под бровей, маленько лукавый, но прямой, вполне открытый. Вообщем, я в нем не ошибся. Да и не только я. Работать он начал деловито и споро, любое дело знал, с инструментом проблем никаких не выказывал. Хозяйственный бывалый мужик, и все тут. А вот по прошествии нескольких месяцев он стал раскрываться. Привык к нам, что ли, или просто - настроения поприбавилось; только и шуточки он стал отпускать все поколючее и поточнее, да и над нашими выходками начал посмеиваться открыто, в голос. Улыбка у него оказалась искренняя и добрейшая.
Как-то, раздавая утром задания, наш шеф поставил его в пару к маляру Эдику по фамилии Мороз (об этом экземпляре эссе еще только зреет в моем воспаленном мозгу), страховать ''верхолаза''. Эдик должен был работать на приставной лестнице, красить там какой-то столб или стену. Делать сегодня на заводе, как это часто случалось, особенно было нечего и Лева, не утруждая себя выдумыванием бесполезных занятий, велел Сашке стоять и держать лестницу. Тем более, что оно так и положено по технике безопасности. Я уже успел поработать в паре с этим Эдиком и поэтому, хорошо представляя, чего можно ждать, посоветовал Сашке:
- Ты самбреро надень, когда здесь стоять будешь.
- Зачем? - удивился тот, не понимая, как такая мысль могла прийти мне в голову.
- Он тебя краской с ног до головы обрызгает. Тот еще специалист. Поверь мне.
Разошлись мы все по своим ''рабочим местам'', а Саня остался ассистировать художнику. Но уже через десять минут он подбежал ко мне и довольно раздраженно сказал:
- Ты не прав был насчет сомбреро.
- Что, неужто не облил он тебя? - пришла моя очередь удивляться.
- Там каску надо, а не сомбреро.
- Почему это? – теперь уже я не понял ответа.
- Оттуда кисточки летят. Валики...
В этот момент я в первый раз определил для себя, что мой юмор Сашка воспринимает и реагирует соответственно.
Рассказывал Саша о себе не много. Урывками, без энтузиазма. А слушатель он - очень благодарный. Это в человеке всегда привлекает. Но как-то получилось так, что мы с ним вдвоем попали работать во вторую смену и вечерами, когда рядом не было больше ни души, Сашка стал мне рассказывать о своей жизни подробнее.
Вот из этих его воспоминаний и сложится рассказ, который вам предстоит прочитать. Я, между прочим, тогда сказал ему, что все это он должен описать на бумаге. Но он сослался на то, что писать не любит и даром слова не владеет... Вообщем, с его разрешения я беру на себя этот ''тяжкий труд'', поскольку усматриваю в его историях отличный колорит и не хочу, чтобы они пропали навсегда. Только одно уточнение сделаю перед началом: поскольку речь Сашкина не лишена тех популярных словечек и словосочетаний, которые я повторять на бумаге не смогу, то те места, где в его повествовании следовали украшения и связки, я заменю на троеточия. Так вам будет легче представить слог и стиль моего коллеги. В один момент рассказ его пойдет от первого лица, и вот тогда-то начнутся в тексте эти условности. Не удивляйтесь, если троеточий будет много.
Жил Саня в городе, в Запорожье, работал на разных заводах, в том числе и на ЗАЗе, а когда сын его женился, то оставили родители молодым квартиру, а сами переехали в деревню. Не очень понимаю, где они там поселились, но знаю, что Сашка начал строить себе с женой дом, сарай, гусятник... Ну, что еще там полагается. Об этих девяти годах в деревне он говорил, как о лучших в его жизни. Жена его работала на ферме, а он - в колхозе, каким-то бригадиром. Ну, а чтобы свое хозяйство поднять, они купили козу. Правда, жить этой козе было негде. Не готов был еще хлев, или как это там называется. Стены были подняты только на метр от пола. Но много ли козе надо? Вот как-то вечером, когда жена Сашина ушла на дежурство (?), он услыхал странный звук снаружи. Вышел посмотреть и видит, коза-то котиться хочет, ну не может прям. Вот-вот уже.
...Ну, а я-то... не знаю как... это делается. Побежал за моей на ферму. Нашел ее там, говорю... ''позови кого-нибудь, кто знает, что делать надо... Коза уже вот-вот окотится''. А в поселке у нас... был этот... ну,.. дурдом. Там такие... жили, ну, недалекие всякие. Они работать-то могли, но их из города... выселяли... вообщем, лечить... Ни..., конечно, их там не лечили. Тока... работать давали и кормили. Ну и жить им было где. И начальницей у моей-то... была одна из этих. Баба одна. Ну она там давно работала. Моя ее позвала,.. говорит мне ''иди вперед, мы щас придем''.
Ну я вернулся. Коза... орет. Ну, пришли бабы-то, а я уже сам там... тяну этого козленка, вытер его... там по своей... интеллектуальности... (видно, имел в виду ''по интуиции''), кишки эти ворочаю, пуповину... Вообщем все сам, а эта посмотрела, говорит: ''Ну все нормально. Ты все правильно сделал''. И ушла. А я знаю, что у козы надо молоко сдоить... Как у коровы. Чтобы мастита... не было. И козленка надо... напоить, накормить... Моя за сиськи дергает, а молоко... не идет... Моя говорит ''пойду ее позову опять''. Ну, когда они вернулись, эта показала как надо доить, молоко сдоили.., все нормально...
С этой козы и приплода началось у Стремовских хозяйство. Появились у них в последствии куры и гуси, телочка и свинья.
...Поросенка... я тоже колол один раз... смешно получилось. Там у меня сосед... он помогал. Ну сам я не мог резать. Мне... жалко было. А сосед он все это умел... знал. А еще один должен был помочь, это кум его - директор рынка. Но тот в городе жил. Я с ним мясо делил... Ну, мы там... свои расчеты... Мы ждали, когда он приедет. Ну... моя пока нам стол накрыла, сковородку на плиту... Вобщем сели мы, выпили... ждем.
А это ж - зимой. Под новый год. Темнеет... рано. Ну, мы хорошо так посидели... Пьяные уже, а этот все не едет. Ну, мы... еще... Я говорю: ''Ну, наверное он уже не приедет''. А уже вечер... темно... поздно. Но тут он идет... Я говорю :''Ну, сколько тебя... можно ждать? Уже теперь ничего и сделать не получится. Темно''. А он: ''Да вы чё!.. ... ... Я ехал... ... ... Зря шо ль?'' А сосед говорит: ''Я резать уже не могу. Я не попаду...'' Надо звать кого-нибудь. А кто ж... ночью теперь согласится... с нами возиться? Темно же... А надо же замерить... У меня была таблица... как вес определять.
Ну, я пошел, нашел... там одного. Он трезвый еще, он нам помог. Стали мы измерять, пьяные... темно. Надо знать какой рост. Потом... между ногами до шеи... Ну а на объем это все посчитать... таблица сразу показывает, довольно точно. Я его обманул на десять килограмм... директора рынка... А этот парень... еще не пьяный, он мне говорит: ''Ты его нае...л...'', - говорит. Ну, ладно... чего ж. В свою пользу ведь... Ну потом он заколол поросенка, разделал там как надо все... Ну моя опять - сковородку... Мы сели, а нас уже больше... всю ночь, вообщем... пили... ели это мясо. Съели почти все... Вот так вот...
А один раз я... повел свинью... Ну чтобы поросята были. Вывел ее из хлева-то, она побежала... До конца двора добежала и стала. Я ее и так и эдак... она со двора не идет. Моя говорит... ты ее за уши тащи, а я сзади - хворостиной. Ну я... схватил... тащу, моя ее лупит... а свинья уперлась. А тут мимо идет одна пьянчужка. И говорит:
- Да вы все не так делаете.
- А как надо-то?
- Надо свинье на голову ведро одеть.
Ну моя принесла ведро побольше. Надели мы. Я тяну... а бабы обе сзади толкают. Ведем ее так вдоль дороги, а она упирается. Еле продвигаемся... Все мимо едут, смеются. Советуют, конечно. А весна была, грязь. Мы все извозились... А когда уже до места осталось метров пятьдесят... свинка видать учуяла кабана-то, как припустится.
Мы отскачили. Я упал, в грязи перемазался, а она - бегом... А потом, когда... она страсть свою уже удовлетворила, она домой сама пошла. Обратно... нам ее толкать уже не надо было. Свинья-то чует дом, лучше чем собака.
...У меня там один работал... Молодой парень. Из города. Такой: все знал, все умел, что ни спроси.
...А надо было заколоть одного кабанчика. Для нашего правления, на мясо к празднику... А тот, который всегда животных резал, он шофером у нас был, и уехал куда-то. Не было его. Ну этот молодой... говорит:
- Да я могу.
Спрашиваю:
- А ты умеешь?
- Да... Я... Все... Че тут делать?!
Ну говорю, ладно, давай. А потом, когда кабанчика-то вывели, он мне и говорит:
- А давай его резать не будем. Давайте его током убьем.
-Ну, - говорю, - делай чего нибудь...
Тот берет, значит, доску. Два гвоздя вбил... Провода приматывает... и - в розетку. Потом берет эту доску и начинает... прицеливаться. Смотрел, смотрел... как даст этому кабану по голове. А кабан... ничего. Как подскочит... и на него. Даже ничего не почувствовал. Ну, парень этот доску... бросил и бежать... Кабан носится... бесится... ... его теперь не поймаешь. О-ой... Вобщем, током... не получилось.
Сашка в рассказах своих перемещался во времени довольно свободно. Частенько любил вспоминать и свою службу в армии. О начале этой службы мне одна история запомнилась особенно.
...Была у меня гитара. Но я - левша, а никто меня учить не хотел. Я поменял ее на аккордеон. И научился сам, но только левой рукой... там... Ну, немного умел играть. А нот я... вообще не знал. Тут приехал один... из Северного Военного Округа набирать артистов... Ну, кто чего умеет. А нас сержанты предупредили... чтобы никто.., значит,.. ничего. Но один все же нашелся. Тот говорит: ''Кто-нибудь из вас поет? Или пляшет?'' Ну, один говорит: ''Я плясать могу''. Он его посмотрел и забрал. Потом через полгода к нам приезжал их ансамбль. Этот - такая ряха! Ни окопов, ни ползти, ни шагать, ничего... этого там не знают. Тока пляшут, по всему Советскому Союзу разъезжают. Вообщем, я думаю, надо... и мне тоже как-то себе облегчения искать.
А тут один прапорщик наш, который за оркестр отвечал, начал искать новеньких в этот... оркестр. Люди у него увольнялись. А надо к празднику было пять маршей разучить. Ну, я и говорю, что умею играть, только нот не знаю, а так - умею. И еще несколько человек говорят, что тоже играть умеют. Он нас посмотрел и взял на репетицию. Посадил, инструменты дал, ноты поставил... А мы сидим. ...Оказалось, что и другие, как я нот не знают. Никто. Ну он нам написал каждому буквами, цифрами, где кто какую клавишу нажимает... Ноты такие получились... тока для нас... специально. Мы запомнили. И играем на память. А в ноты смотрим, как-будто понимаем... чего... Ничего мы уже больше не делали, только музыку эту играли. А когда пришел праздник... нас рассадили, ноты наши расставили... Мы все пять маршей сыграли... Никто ничего нам не сказал. Этот прапорщик приходит, говорит, мол все нормально, получилось... А ему ж самому не хотелось... ничего другого... делать. Вот он за нас и держался, за... оркестр... Так и продолжалось все. Только к ноябрьским праздникам он говорит: ''Будете играть с городским оркестром, на площади... Ну, мы свои ноты-то взяли, поехали туда. А он с нами... не поехал. Ну, мы там сели. А дирижер, который там руководил уже не эти марши нам дает... Поставил ноты... А мы сидим... Он говорит: ''Вы чего сидите-то?'' А мы отвечаем, что нот не знаем... Он охренел... ... Как это?.. Бросился звонить в часть. Кого это... ... мне прислали?.. Ну, нас и вернули... и расформировали... Вот тогда наша лафа и кончилась...
По окончании этого рассказа я отсмеялся и и говорю:
- Ну и пошел ты в художники!
- Да, - отвечает Сашка, - стал там стенгазету, боевой листок, плакаты всякие делать...
А потом он рассказал мне о своей корове. Была у них телка. И решили они ее к бычку подвести, заплодить, значит. А ферма - близко. Через поле метров пятьсот всего. Ну, корова - ни свинья, ее на веревке не поведешь - она сама идет. Привел ее Саша на ферму, а там никого нет. Только эта, ну, которая с козой помогала.
- Где тут у вас бык? - спрашиваю.
- А вон он в загончике.
- Ну и чего делать-то надо?
- А ничего не надо. Ты его выведи. Он сам знает чего делать.
А я... его... отвязывать боюсь. Бычина... здоровенный... Видать телку мою почуял. Дергается. Я и говорю:
- Ну отвязывай его, я пока корову тут подержу.
Сам корову к столбу привязал. Но не так плотно, потому что если очень плотно, то это плохо, а если свободно, она удушиться может. Ну бык-то подходит и... это... правда, все сам знает. А потом, уже моя корова больше не хочет, а я быка отогнать не могу. Он лезет и лезет... А эта баба пропала куда-то. Я... не знаю че делать. Ухитрился как-то отвязал корову. Она... за мной побежала. А бык - за нами. Я убегаю, корова за мной. А этот... за нами. Там был коровник - пустой. Старый. В нем... коров не было. ...Его как склад использовали. Я забежал... бык за мной... Ну, я выскочил, дверь закрыл и палкой подпер. Так... и спасся. И с коровой - домой. Потом она бычка родила...
Много чего о себе рассказал мне Саша, да только, вот не все я запомнил, да и не все стоит пересказывать. Очень уж интимные были некоторые его истории. Хватит и тех, что я тут написал...
2007. Хайфа.