К вопросу о целесообразности

Семён Вексельман
К ВОПРОСУ О ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ

Моей тете Сарре


                Ленин ожил. Идет по городу, думает:
                - А помнят ли меня люди?
                Остановил мальчика и спрашивает:
                - Ты меня узнаешь?
                - Не-а.
                - Скажи, а у тебя хорошие игрушки есть?
                - Да!
                - А одежда красивая?
                - Да!
                - Дома у вас телевизор, холодильник есть?
                - Да!
                - А ты знаешь, что это все,  благодаря мне?
                - Мама, мама иди  скорей сюда! Дядя  Бэн
                из Америки приехал!
                (советский анекдот 70-х годов)



     Рассказываю со слов папы. Значит - это правда и смешно. Но - и грустно тоже. А как же иначе смеяться?
   
     В 1963, летом, к нам в Москву в гости прилетел дядя Боря. Это он для мамы моей был дядя. И для сестёр ее Сарры и Фриды. А нам с Оськой и Маринкой - двоюродный дедушка. Он был братом маминой мамы, нашей бабушки Севы. И не виделись они лет пятьдесят. Да, точно - пятьдесят. В достопамятном 1913 годе мальчиком-подростком Боря попал в США. Только это история не для моей новеллы, а для большого романа.
     И вот, наконец, приезжает родной брат со своей дочкой, стало быть племянницей, кузиной и даже для кого-то тетей... Но сам-то я тогда годовалым сидел в колясочке и совсем не интересовался американскими родственниками, а уж тем более - кому и кем они доводятся.
     Описывать слезы, восторги, трепет и страх, с которыми готовились и встречали гостей, я не стану, боюсь, не справлюсь. Скажу лишь, что страх все же преобладал. Нет, конечно, не у бабушки, которая наверное уж и не чаяла когда-нибудь повидаться с милым братом, кстати - старшим и уже очень не молодым. Страх преобладал у некоторых членов нашей многочисленной еврейской семьи, тогда еще абсолютно неразбавленной ни одним смешанным браком. А всё потому, что эти самые члены, и в их числе мой папа,   работали в так называемых ''почтовых ящиках'', где им категорически не рекомендовалось встречаться, да и вообще, осуществлять хоть какие-то контакты с иностранцами. А с американцами - в первую очередь. Понимаете - никаких контактов! Даже переписываться. Даже иметь среди своих друзей и знакомых, тех, с кем можно переписываться! А уж среди членов семьи иметь иностранных подданных... О-ох!
     Папа наш скрыть факты не мог, да и не пытался. В ''ящике'' своем он должность занимал невеликую, всего-то был ''начальником участка'' в производственном секторе, не в научном. И все же, секретность у него была, как у академика - директора этого НИИ Министерства Оборонной Промышленности, между прочим, тоже еврея!
     Папа доложил куда надо, что, несмотря на запрет, он намерен и в ближайшие несколько дней таки будет вступать в прямой и плотный (не подумайте плохого) контакт с американскими гражданами. И, представьте себе, ему это делать разрешили. Даже посоветовали, как ему это осуществлять, так сказать, удобнее и безопаснее (не подумайте опять).
     Родственники прилетели в назначенный день и час. Вся наша большая семья, включая прибывших издалека (не всем же в Москве жить: и в Ленинграде были у нас родные, и в Риге, и в Таллине...), собралась в доме на Тихвинской, где жила бабушка со своей старшей дочерью Саррочкой, по совместительству - семейной переводчицей. Ведь Сарра закончила филфак МГУ и была профессионалом в английском.
     Встреча была теплой, слезливой и смеятельной. А как иначе? И плакали, конечно, но и улыбались, разумеется, тоже. Как же, американцы - без улыбки?! Да и русские!..
     Дядя Бэн, как его давно уже величали по постоянному месту прописки, был фабрикантом. Не то, чтобы, прям - ''заводов, контор, параходов...'', однако, дело собственное имел. Владел он фабрикой оптического оборудования. Очки там, бинокли, объективы... Бизнес был выгодным, приносил дядюшке приличный доход. Имел дядя дом во Флориде, у океана. У дочери Рины, которая приехала с папой, его стараниями тоже был свой дом. Рина же сама была примерно ровесницей своим советским сёстрам. Но - не замужем, как все они, а жила одна.
     Угощали гостей по высшему разряду, благо тогда еще в магазинах было все необходимое и даже больше. Рина обалдела от таких столов, которые ей довелось увидать в доме у родственников, и позже в ресторане.  А поселились дядя с дочкой в гостинице Украина. Вы понимаете, какой там был ресторан и какое обслуживание для этих подлых буржуев за их же ядовито-зеленые деньги!?
     Находясь в полном экстазе, Рина постоянно заказывала переговоры с Флоридой, и когда наконец разговор ей давали, она кричала в трубку кому-то из своих подруг: ''Ты мне не поверишь! Я икру здесь ем ложками!!!''
     Это Саррочка родным переводила потом, когда все уже начали волноваться: куда это Риночка всякий раз звонит и почему так распаляется? Может надо чего-то подправить, в смысле приема гостей?
     Дядя Боря русский помнил. Плохо, конечно. Очень плохо, но в разговоры вступал и с папой успел побеседовать не раз. Папу очень многое интересовало. Такого случая: узнать из первых рук, чего же это они там загнивают прямо на корню, и как именно это делают, могло больше в жизни не представиться. Кое-что из этих диалогов папа таки узнал. Но поверил не всему и не сразу. Ему легче было думать, что дядя Боря не всё мог правильно объяснить из-за языкового барьера, старческой забывчивости, или же, например, из-за выполнения их капиталистических инструкций по гадкой вражеской пропаганде...
     А с Риной беседы велись исключительно через Саррочку.
     Вот такой пример: вечер, темно, гуляют по Москве, конечно, по центру мои мама, папа, Сарра, Рина, дядя Боря, еще кто-то из близкой родни. Рина восторгается красотой нашей столицы и особенно тем, что во всех окнах горит свет. Она показывает на какой-то из огромных жилых домов и сообщает, что у них в Америке, никто бы не позволил себе такую роскошь - жечь свет сразу во всех комнатах! Сарра это переводит, все улыбаются, а мой папа предлагает Сарре не разочаровывать двоюродную сестру объяснением, что у нас - каждое окно - это комната отдельной семьи...
     Дядя Боря постоянно носит с собой Полароид (производства собственной фабрики(?)) и щёлкает налево-направо. (Может даже это его Высоцкий заприметил и потом написал свою знаменитую песню, про американского шпиона. А что? Не так уж много тогда по Москве шлялось иностранцев с такими аппаратами.) Семейные альбомы всех родственников сильно потолстели после этого визита, причем, среди блёклых черно-серо-белых снимков в них появились стопки ярких, цветных, радостных моментальных фотографий. Есть такие фотки и в нашем семейном архиве. Потому и могу я себе хорошо представить как всё это выглядело на самом деле. На этих снимках - все молодые тогда ещё мои родичи, сам дядя Боря с нами-близнецами на руках, мама, папа, бабушка и много еще всякого разного и незнакомого.
      Уезжая, дядя твердо обещал вернуться еще, и приглашения прислать...

     Приехать он больше так и не смог. Возраст, сердце... Он прожил еще лет десять, но... 
     А вот Рина приезжала. Была в Москве, в Ленинграде, встречалась с родней опять.
     Не раз и не два присылал дядя Бэн посылки. Частенько писал, а Сарра ему отвечала. Слал он и приглашения. Несколько раз подряд - Сарре, как человеку, знающему язык и имеющему возможность приехать, свободно пообщаться, посмотреть Штаты.
     В ОВИРе Сарре твердо отказывали с упорным постоянством. Она, не имея детей, хотя уже давно была замужем, не могла расчитывать на то, что ее выпустят. Считалось, что такой человек может запросто предать родину. А что собственно её тут держит? Муж? Ха, не смешите, ради бога! Она себе таких Исааков (а ее мужа звали Исаак Львович Ройтблат, если кому интересно) там с десяток найдет! Что? Кто? Мать-старушка, сестры и племянники? Могила отца?.. Да ладно, вам. Нужно ей это все как, сами знаете кому и что...
     На все вопросы и выяснения: ''Почему же ее не пускают?'' - следовал ответ:
''Нецелесообразно''.
     ''Почему нецелесообразно? Для кого? Для меня - очень даже целесообразно!'' - уверяла начальников разных рангов Сарра. Все - без толку.

     Так продолжалось много лет. Потом дядя Боря умер. С Риной Сарра переписывалась уже не так регулярно, а посылки и приглашения вообще закончились.

     Прошло еще немало лет, как вдруг Сарре пришло письмо от далекой кузины, в котором та подробно рассказывала о себе и интересовалась житьем своих московских сестер. Она прекрасно помнила всех мужей и детей по именам, передавала приветы и писала, что отправила Сарре с Исааком приглашение в гости.
     Конечно, она не могла знать, что Исаак уже год как похоронен. Его сердце не выдержало трех инфарктов, ведь ''дядя Ишак'', как мы его с Оськой звали в детстве, не умеея произносить все буквы, был уже очень пожилым и, кстати, исключительно красивым, элегантным мужчиной. Он прошел всю войну, вернулся в Москву в чине майора. В детстве он часто нам с Оськой давал поиграть орденами и медалями, которых у него хватало. Конечно, Сарра, сильно постаревшая, получив приглашение, уже никуда не пошла и с ОВИРом больше не связывалась.
     Однако, Рина не угомонилась и написала, что раз Сарра не может приехать, то приглашение будет посланно Белле. То есть, моей маме, младшей сестре. Обещанного три года ждут. Но прошли только два, и приглашение мы получили. В нем были вписаны и мама и папа. Родители считали, что им все равно откажут, поскольку папа лишь пару лет, как уволился из своего ''ящика''. При той подписке, что с него взяли, ему еще лет восемь не стоило думать даже о поездке в Болгарию. Но, чем черт не шутит, документы родители подали. Это был восемдесят восьмой год: перестойка, гласность, а вдруг?..
     Время шло. Мама заболела. У нее нашли рак. Лечили, прооперировали, но она таяла на глазах. Последние месяцы по возвращении из больницы она уже не вставала.
     И в это время родителям пришло разрешение на посещение родственников в США.
 
     Мама умерла на следующий день, после получения письма из ОВИРа.

                18.09.2010. Хайфа.