Раз картошка, два картошка …(Встречи на дорогах)
Просматривая фото на сайте http://www.photosight.ru/ наткнулся на эту фотографию, которая живо напомнила мне случай почти двадцати пяти летней давности.
В то далёкое время, когда секса в Советском Союзе не было, а дети почему-то рождались, многие люди попадали в пикантные ситуации, из которых приходилось выпутываться. И кому, как доведётся. «Секса у нас в стране нет!» - так дико вращая глазами, и с пеной у рта выкрикивала одна солидная дама во время съёмки какой-то популярной телепрограммы, это всё лживые вымыслы западной прессы».
Конечно, многие из нас не были пуританами, но соблюдали меры приличия и какие-то правила поведения в обществе.
Вот и мне пришлось пару раз побывать в пикантных таки ситуациях и оба случая связаны с картошкой.
Люди старшего поколения прекрасно помнят, какой картофель продавался в наших овощных магазинах. Немытый, с комьями земли, зимой зачастую подмороженный. А так, как он был основой питания советского человека, то и уходило его немало за зиму. В Хабаровске он был по 10 копеек за килограмм, а приехав жить в Иркутск, я с удивлением обнаружил, что он стоит 20 копеек и это притом, что Иркутск железно сидел на талонах на мясопродукцию.
В месяц на человека полагалось 1000 грамм мяса, которое можно было заменить на 800 грамм колбасных изделий, 300 грамм масла и так далее, к которым потом добавились талоны на водку в Горбачёвское время. Страшно было наблюдать, как старики просили в магазинах дать и мяса и колбаски в перерасчёте из этого, полагающегося одного килограмма мяса. В Хабаровске же, в то время, первым секретарём крайкома партии был Алексей Клементьевич Чёрный, и такого безобразия не было. Иркутский обком партии ещё задолго до Олимпиады все свои мясофонды сбагрил Москве, хотя мясо пешим порядком в летнее время топало на Иркутский мясокомбинат из Монголии постоянно. Ну, это всё прелюдия.
Поэтому весь люд старался садить картошку сам, подбирал семена и в течение лета пололи, огребали свои картофельные грядки. Своя картошечка всегда казалась вкуснее, видимо адекватно пролитому поту.
Правда и здесь не всегда всё было хорошо. Совхозы и колхозы, как правило, выделяли заводам и учреждениям бросовые земли, которые сами не использовали. Возле Иркутска много земли испортили птицефабрики, которые вывозили на поля птичий помёт и этим сожгли всю землю. Картофель от избытка азота быстро чернел и был изрыт проволочником, обитавшим в избытке в тех землях. А сколько было нервотрёпки с картофелем. Машин своих было мало, картофель нужно подвезти к заводу, погрузить на заводской транспорт, на поле разгрузить возле выделенного тебе участка, но мог остаться и без семян - добрые люди его уже прибрали, выгрузив у себя. Тебе же приходилось ждать то, что может останется на дне кузова машины. Осенью процедура в обратном порядке повторялась и так из года в год.
Не избежали такого соблазна и мы, когда в нашей семье добавилось детей. Жена работала на релейном заводе, который не относился к бедным предприятиям, так как работал на «оборонку». Был у завода свой автомобильный парк и арендованные автобусы для перевозки людей, да с заводскими было и веселее. Посадив, прополов или выкопав картофель, помогали друзьям, соседям, а потом быстро накрывали импровизированный стол и выкладывали домашние припасы и конечно вино, и водочку. После первых тостов уже уходила усталость, текли разговоры, да и песни могли запеть. Этого, конечно, никогда не забудешь. Сейчас, всё больше, человек человеку волк.
Посадили картошку, напряжение, да и камень с души упали, теперь бы дождички вовремя и солнышко. Нетерпеливые заводские съездили на поля и всех обрадовали сорняки стоят стеной, как сибиряки при обороне Москвы. В очередные выходные все собрались картошку полоть и сразу окучивать.
Картофельное поле релейному заводу выделили за старинным селом Оёк, почти ровеснику Иркутску, то есть более 300лет. Село стоит вдоль Качугского тракта, по которому издавна перевозились все грузу на север до Якутска и дальше, а так же обратно. По тракту гнали арестантов в печально знаменитый Александровский централ (Ф.Э. Дзержинский устраивал там заварушку), а дальше в Манзурку и Верхоленск брели этапы на спецпоселение (здесь бывал М.В.Фрунзе) и многие, многие другие.
Субботним утром мы с женой на своей машине влились в общий поток страдальцев на машинах, едущих на картофельную страду. На выезде из города многорукавный поток автомобилей сливался в один, и тут начиналась не езда, а чехарда. Но вот, возле села Хомутово, поток машин становился меньше, рассосались по окрестным полям и можно ехать с более приличной скоростью.
Заезжаем в Оёк, там приличный по тем временам гастроном, можно купить вкусных, свежих мясных изделий без талонов, пусть и по более, дорогой цене. А какой вкуснющий хлеб продавался в Хомутово, Оёке. Такой, я знаю, пекли и у нас на Ольхоне, в собственных пекарнях. Хлеб высокий, пористый, как голландский сыр с дырками, им одним с холодной водой и солью можно наесться, а если ещё сливочного маслица, колбаски и чай с сахаром, да просто с яблочным повидлом, которое не переводилось в магазинах. Мечта нашего детства.
Отстояв очередь в магазине, купили копчёного мяса и сала, довольные приехали на картофельное поле, нашли свой участок. Да, работы на двоих не в проворот, придётся погорбатиться. Вокруг народ, как мураши, копаются в земле. Приступили к работе и мы. Изрядно устав, сделали передышку на обед, отпробовав свежего хлеба, копчёного мяса, и сала, после чего принялись опять полоть и огребать картофельные кусты.
Небо, которое с утра хмурилось, затянуло облаками, и пошёл мелкий дождь. Народ, не обращая на него внимания, продолжает работать, не ехать же ещё раз в выходные за сорок километров. Мы с женой тоже не исключение, надели на себя офицерские плащ-накидки и молотим землю тяпками. Грязь на тяпках, на ногах это не работа – ёрзанье. А тут, как на грех, чувствую в животе неприятные бурления и чем дальше, тем больше. Вскоре это заставляет меня оглядываться по сторонам. До дома далеко, не успеешь. Вдоль трассы поля, перегороженные редкими перелесками шириной по 20-30 метров и настолько они редкие, что через них видно людей на соседних полях.
Скоро рези в животе становятся невыносимыми и я, бросив тяпку, направляюсь к ближайшему перелеску, из последних сил сдерживаясь, чтобы не побежать. С большим напряжением сил мне это удаётся, вот я и в средине лесочка, но что это, Господи! Я же, как на ладони, кажется, люди со всех сторон смотрят на меня, а не работают, да так близко. Дико озираясь по сторонам, ищу укромное место. Вот вроде, что-то подходящее, небольшое углубление и растущий там куст ольхи. Слава Богу, успел! Ныряю туда, на ходу всё расстёгивая и устраиваюсь, стараясь не создать себе проблем на будущее, но при этом быть, как можно менее заметным с полей. Теперь можно и оглядеться. Взглянул направо – люди работают, поворачиваю голову налево, но что это?
В мою сторону скорым шагом направляется высокая, молодая женщина в свитере, трико и сапогах, оглядываясь по сторонам. Вот она уже рядом! Да мне же соскакивать ещё рано, а убегать уже поздно. Я, наверное, штопором вошёл в землю, закутавшись в плащ-накидку. Это ж надо, какая скотская ситуация, проклинаю всё на свете. Дама приблизившись, встала передо мной буквально метрах в трёх – я не дышу. Она стягивает до колен трико, трусики и предстаёт во всей красе, я слюной подавился. Она стоя оглядывается по сторонам, потом резко садится на корточки.
Вижу, как приоткрывается её бело - розовая раковина, ну та, что наша общая родина, и в тот же миг мощная, пенистая струя вспарывает землю буквально перед моим носом. Мне уже не понятно, откуда летят брызги в лицо: из лужи перед носом или с капюшона моей плащ-накидки. Голова дамы слегка откинута назад, а на лице этого очаровательного существа, с закрытыми глазами, написано такое, непередаваемое блаженство, какое бывало у Иркутских мужиков, посетителей пивного бара в подвальном помещении Торгового комплекса.
В пивном баре постоянно не работал туалет или излучал такое зловоние, что мужики, накачавшись пива, и уже не имея возможности терпеть, выскакивали на улицу, да пусть лучше лопнет совесть, чем мочевой пузырь, с блаженством на лице поливали стены комплекса и переломанные кусты рядом с ним, совершенно не обращая внимания на снующих за спиной прохожих.
Когда иссяк этот парной, пенистый источник, дама в той же позе покачала попой, видимо стряхивая излишки влаги, и поднялась во весь рост, представ опять во всей красе, огляделась по сторонам и стала не спеша приводить себя в порядок, одевая по очереди все предметы своей одежды. Заправившись, огляделась ещё раз по сторонам и, покачивая бёдрами, стала удаляться в сторону поля, лавируя между деревьями и кустами.
Я, очнувшись, тоже вспомнил, по какой надобности здесь оказался, и стал лихорадочно оглядывать свою одежду, ища на ней следы содержимого своего желудка. Вот смеху – то было бы ходить, воняя по картофельному полю, а потом бы ещё в машине ехать домой, но всё, Слава Богу, обошлось. От пережитой, комической, ситуации все боли в желудке исчезли. Когда пришёл на свой картофельный участок и рассказал жене, та долго хохотала надо мной и наотрез отказалась идти в лес по нужде, предпочитая терпеть до дома.
На следующий год эпопея повторилась. На прополку и окучивание картофеля, решили ехать вместе с заводским, меньше проблем, веселее, да и выпить с ними можно. Работа хотя и тяжёлая, но как маленький праздник. Утром собрались в Байкальском микрорайоне перед заводоуправлением ИРЗ, суета, шутки, смех. Подошли автобусы, и мы компашками, стали в них рассаживаться, нам достался шикарный туристический «Икарус». Удобные кресла, ну как в самолёте. До полей километров пятьдесят, можно и подремать, поднялись всё -таки рано.
Доехали до полей, здесь пришлось выгружаться. Наше поле далеко, километра два в гору по просёлку, автобусы не пройдут, поэтому пешочком. Забрав всё необходимое для работы гурьбой растянувшись по дороге, направляемся к месту. Вокруг, на полях работают люди. Далеко окрест всё поля и поля с кучками берёзовых рощ.
Едва мы стали приближаться к месту работы, поле на вершине горы, как небо вдруг заволокло облаками, подул резкий ветер, и началась сильная гроза. Молнии буквально летают над головами, сотрясая землю под ногами, небеса разверглись и на нас буквально обрушились потоки воды, моментально вымочив нас до нитки, а землю превратив в непроходимую грязь. Несколько шагов по пашне и ты уже не можешь вытащить ноги из этой каши. Бежать и прятаться некуда. Последний день Атлантиды был, наверное, таким. Люди, где они были, так и остались бессильные перед стихией.
Гроза стала удаляться, но мелкий дождь ещё долго моросил. Ни о какой работе не может быть и речи – наработались, надо поворачивать обратно, да вот только, как топать по такой грязи.
Возле полей находился заводской Камаз - вездеход с Кунгом (будкой) и кто-то из руководителей, ответственных за это мероприятие, распорядился эвакуировать с горы людей, приехавших заводским транспортом. Камаз гребя своими мощными колёсами по раскисшей дороге, стал собирать стоящие в ожидании мокрые кучки людей, постепенно приближаясь к нам. Мы стояли на дороге на краю поля, с правой стороны которой был длинный глубокий овраг, из которого торчали вершины берёз.
Рядом с нами стоявшие люди повеселели -не грязь месить возвращаясь к дороге, где ожидают нас автобусы. Вот рядом стоят муж с женой лет 30 – 35, увидев приближающийся Камаз молодуха, плюнув на все условности, достала из сумки сухой свитерок, сняла с себя рубашку, бюстгальтер и стала вытирать чем-то мокрое тело и только хотела надеть свитер, как машина уже остановилась возле нас. Я подсаживаю на стремянку жену, которая исчезает в дверном проёме и лезу за ней, а её уже поглотила людская масса. Скамеек в кузове нет и вновь залезающие, прессуют в глубь Кунга предыдущих.
Мне, остаётся, только подняв к верху руки упереться ладонями в потолок, что я и сделал. Двери кузова закрылись, оставив остальных людей дожидаться своей очереди, и машина двинулась по дороге, вернее поползла. В сухое время ехать по этой дороге на грузовом автомобиле можно без проблем, а вот елозить по грязи да ещё на краю оврага не вызывает особого удовольствия, тем паче, что люди стоящие в кузове нарушили равновесие автомобиля. Когда машина проваливаясь в колею резко наклоняется на бок, женщины в ужасе кричат. В кузове дышать не чем от дыхания людей и от испарения мокрой одежды.
Поскольку залезали в машину последними, у дверей немного посвободнее, да и при спуске с горы народ подался вперёд, придавив передних. Смотрю, рядом стоит молодуха, та, что начав переодеваться, так и не закончила, поэтому стоит обнажённая по пояс, упёршись руками в потолок и при крене машины кричит мне в ухо. Она высокая ростом, с налитым телом и двумя большими, как спелые дыни, грудями. Боже ж мой, какие это были дыни! Такие, наверное, только в Узбекистане вызревают. Муж её стоит рядом с тяпками и сумками. Рядом с этой молодухой оказался мужичок маленького роста, можно сказать запёрдыш. Ему роста не хватает, чтобы упереться в потолок руками, поэтому он хватается за рядом стоящих, в общем болтается, как дерьмо в проруби.
Не знаю, повезло этому мужику или нет, но при каждом крене машины, эти спелые дыни хлещут запёрдыша то в лицо, то в голову, а ему и отвернуться не удаётся, голова его оказалась между грудей. Вам доводилось, может быть, наблюдать, как ломают старые дома. Там на гак навешивается болванка и экскаватор с поворота бьёт этой болванкой в стену, разрушая её. Вот примерно так прилетало и мужичку.
Наконец дорога стала ровнее, народ стал приобретать равновесие, поднимаясь с помятых страдальцев, стихли и вопли женщин. Машина остановилась. Мокрые, истерзанные, вылезаем из кузова, гремя тяпками на землю, но что это? По - прежнему светит яркое солнце, сухо, народ работает на своих участках, с удивлением поглядывая на нас, мол откуда такие взялись. Водители автобусов ворчат, когда мы там рассаживаемся, натащили грязи, да и сидения все перепачкают, но делать нечего, куда они денутся. Едем обратно в город, кругом сухо – прошедшим ливнем и не пахнет, это нам повезло. В городском транспорте люди тоже спрашивают, где мы побывали? Конечно, больше не поехали полоть и окучивать картошку, сто километров кругаля. Осенью обильный урожай сорняков стеной стоит, а между ними редкие кустики картофельной ботвы.
На этом мы закончили картофельную эпопею и купили садово-дачный участок в пяти километрах от дома. Корчевали лес, копали землю, строились. Вместе с тяжёлым трудом получили и много удовольствия. Свой урожай, да и жили буквально зимой и летом на даче, там незаметно и дети выросли, избежав вредного влияния улицы. Но это другие истории уже отображённые в стихах.
Сергей Кретов
Баден-Баден, 05 сентября 2010 года
Фото Sheppa, http://www.photosight.ru/photos/565754./