Новогодняя гулянка, набирая обороты, подходила к самой торжественной части – к шампанскому под звон курантов. Гости подтягивались, опоздавшие сорили конфетти по квартире, хлопали хлопушками и жгли вонючие бенгальские огни. Во всей этой суматохе никто не заметил появления американского индейца с чёрными как смоль волосами, орлиным носом и стойкой настоящего бойца, с выпяченной грудью.
– Настоящий краснокожий! – с восторгом подскочил к индейцу изрядно подвыпивший Мошкин, хватая того за руку и яростно тряся её.
– Как ты здесь оказался? – хлопая того со всего маху по плечам, вопрошал Мошкин. – Настоящий индеец! Чего стоишь, пошли за стол, вот и место рядом свободно. Давай за знакомство! – Мошкин, подталкивая гостя к столу, прихватил на ходу бутылку с водкой и тут же вылил содержимое в два фужера.
– Ну, будем знакомы! – Мошкин протянул руку для рукопожатия. – Тебя, наверное, Оцеолой или Чингачгуком на родине зовут? Но индеец неожиданно резко отдёрнул руку и гордо отвернулся, выказывая полное своё «фэ» личности Мошкина. Потом гордо произнёс:
– Я не знакомлюсь с такими идиотами, которые не могут разглядеть рядом с собой женщину, начитавшись Купера.
– Вот как... – Мошкин замер с протянутой рукой и тут же резко спрятал её под стол, будто бы уличённый в грехе. – Как ты сказал? – И тут же поправился: – Сказал...ла!
– А то и говорю, какой я тебе индеец, в гости я приехала из Жмеринки к дядьке своему, а того в Измаил в психушку любовница сдала, и меня эта стерва на порог не пустила.
– Постой, постой, а здесь-то как оказалась? – вырвалось у Мошкина. – С кем пришла?
– Да с другом твоим и пришла! На остановке меня снял, как последнюю шлюху, денег обещал.
Мошкин озадаченно всмотрелся в толпу своих друзей, выискивая взглядом обожателя индианок и не нашёл ни одной кандидатуры – все присутствующие разбились по парам.
Не увидел только хозяина.
Его он нашёл на кухне, самозабвенно целующегося с незнакомой девицей.
– А вот ты где, Жорик! Уже к десерту перешёл, – Мошкин подмигнул незнакомке и взял мандарин со стола.
– Ну, что застыл, как мумия? Знакомь с девушкой!
Хозяин отпрянул от женщины и спрятал руки за спину.
– Э... э... э... – он беспомощно посмотрел на свою пассию, потом на Мошкина.
– Надя! Надежда меня зовут, – разрядила обстановку зардевшаяся молодица и выскочила из кухни.
Жорик метнулся было вслед, но был остановлен за рукав Мошкиным.
– Разговорчик есть. Ты кого тут привёл, «Оцеола, вождь твою, Семинолов»?! Индейца мне этого горбоносого хотел подсунуть?! – Мошкин угрожающе придвинулся к другу.
– Да я ж для тебя старался, экзотика же... Стояла на остановке, замёрзшая, ну и пригласил, сильно я там разглядывал в темноте её национальную принадлежность...
– Такой шнобель только у индейского вождя в кино и увидишь! А на половые признаки ты внимание обращаешь, а? Груди! Где груди? Даже и намёка нет, – продолжал наступать Мошкин на товарища. – Это же чистой воды педераст, а ты его за стол посадил. Он уже полстола, наверное, объел, жрёт вон, как настоящий индеец...
Жорик начал меняться в лице и уменьшатся в размерах:
– Слушай, так я же... – понизил он до шёпота свой голос, – я же наперёд ей, тьфу ты, ему денег за тебя дал. Он, тьфу… она же отработать захочет...
Руки Мошкина начали медленно тянуться к шее друга.
– Стой, стой! – раздался испуганный голос оползающего на глазах Жорика. – Мы же всегда можем проверить, кто на самом деле кто, деньги забрать, в шею нагнать...
Мошкин опустил руки и многообещающе посмотрел на Жорика:
– Веди этого педика сюда! Сейчас разберёмся...
Перепуганный хозяин тут же метнулся в гостиную комнату и за руку притащил обалдевшего «индейца». «Индеец» вращал удивлёнными округлившими глазами, предчувствуя что-то недоброе, и даже сделал попытку вырваться, но тут же был зажат в угол защитниками традиционного секса.
– Что, педрила, попался? Этого захотел? – Мошкин разорвал упаковку презерватива. – Сейчас мы тебе смажем твои накрашенные губки голливудским «кетчупом», чтоб забыл, как приставать к порядочным людям.
Перепуганный индеец неожиданно для друзей вдруг расплылся в улыбке и начал заливчато хохотать, показывая поочерёдно на них пальцем, а потом резко поднял вверх свой свитер и оголил груди...
Два расплывшихся блина с торчащими сосками бесспорно принадлежали женщине.
...А два друга, рассматривая сочные соски, замерли с одной мыслью в голове у каждого: «Какие же мы стали старые поцы, если не в состоянии отличить какого-то вонючего педика от натуральной бабы...»