Рассказ-нонфикшн
Владимир Александрович сразу перед Новым Годом позвонил.
Как раз вовремя - вышел мой очерк о его теории в «Следопыте», а я потерял сотик со всеми номерами телефонов и не знал, как с ним связаться.
Он написал новую судьбоносную книгу. Суть та же, что и во всех предыдущих его текстах. И это естественно - ему уже не 15 лет, чтобы на переправе менять коней.
Человек он визуально противоречивый. Крупный, но очень близорукий. По всем повадкам это «Паганэль», но характер у него упрямый и сердитый. Но сердитость смазывается некоторой неуклюжестью и рассеянностью ученого. Докторскую он накропал-защитил не так давно - 3-4 года назад.
В чем фишка его текстов? Фишка в том, что надо спасти Россию. Но не на жалостливо-христианский лад «спасти бедняжку», а «схватить их за химло». «Их» – в смысле «олигархов». И перераспределить если не на всех, то хотя бы для более широкой группы населения.
Ему кажется, что он нашёл для этого некий метод. Суть теории Владимира Александровича в том, что питательной средой всех предыдущих формаций была сельская патриархальная община. Не просто крестьяне, а именно община. Соответственный тип мышления. И соответствующая (Владимир Александрович медик-биолог) физиология: такой общинник – печеночник. Он робит, робит. Когда эта община разрушается – появляются пассионарии, типа бандиты, которые всё революционизируют и реформируют…
Всё пока нормально, всё или по Марксу, или по Гумилёву. Но потом он мыслит так: в 1917-то году произошла не социалистическая и даже не буржуазная революция. Потому что буржуазная революция происходит, когда распадается (круто распадается) община. А этой общины было в 1914 году в России - 90 процентов. То есть, в России был этот самый первобытный реликт - общинники, которые потихоньку живут свои бытом, робят, косят, рыбу удят, грибы собирают, водят хороводы, сказки сказывают своим маленьким барам. От барина откупаются по осени , как могут, и опять продолжают робить. Маркс называл это сумасшествием сельской жизни. И у нас был в течении 77 лет (1917-1993) типа «красный Египет». И это фигня, что была техника, радио, паровоз, космические корабли, АКМ и прочие атомные бомбы. Братья Черепановы были крепостными и изобрели паровоз. Авиаконструктор Королев был зеком, работал к шаражке, был в строгой марксисткой терминологии рабом. Рабство существовало не только в виде рабства гладиаторов и рабов в катакомбах. На востоке были так называемые деспотии: Маркс это называл «восточный способ производства», там было патриархально-теократическое рабство… То есть, 1917 год – это бы крестьянский бунт, но в отличие от Пугачевского или Разинского - победоносный..
Уже в 1960 году сельского населения в СССР было 50% (хотя и в городах население было-жило довольно-таки по-сельски, в городах даже избы были по окраинам). К перестройке (особенно это ясно по произведениям «деревенщиков» - Шукшина, Распутина, Астафьева) деревня порастаяла. Россия пришла в пассионарное оживление. Пассинарные толчки у французов и англичан заставляли их реализовывать себя за счет торговли, особенно с колониями. Мы же в нашей активной фазе пришли к шапочному разбору. Пассионарная Россия стала додоивать себя.
Вот ситуация. Индия, Китай, Бразилия развиваются за счёт того, что там ещё до фига этого человеческого гумуса – общины. У России нет ни гумуса, ни неоколоний. Одни углеводороды. Но в отличие от трех других стран БРИК у России появилось (вернее, может появиться) «субъектность». Пока много общины, мало пассионариев, мало субъектности. Россия практически покамест всегда была вассально-полуколниальным государством. До монгольского ига Россия была сначала колонией «славян» (сами исконные жители Руси были главным образом финно-угорскими «муромцами»), потом «славян-варягов», потом стала фемом Византии. Потом - татаро-монголы. Потом долгая борьба за независимость от Польши, Швеции. Очень хорошо Россия-Русь торговала с Англией, с большой выгодой для последней. На троне и при дворе были немцы-бенкендорфы (при чём это не связано с завоеванием, а связано с тем, что общинная ментальность – консервативна и непассионарна). Петр, так или иначе, создал из России «великую державу». Но Англии удавалось вести Россию в своих интересах (Россия не была колонией, но работала на Англию, Европу). Англичане умело не позволяли России стать ни союзником Германии (когда, например, укокошили Павла Первого), ни союзником Франции (когда франкофильскую Россию втянула в войну с Наполеоном). Россия не смогла даже «не продавать» Аляску (полная чушь ведь, осваивали-осваивали территории – и продали за пшик всю Аляску, не оставив себе даже кого-нибудь анклава). Можно сказать, что царь с его ратью - уроды и дураки, но это ненаучно. Правящий класс мыслит в соответствии с бытующей в нём философии – они пасли общину, пассионариев было всего ничего. Столыпин, конечно же, - никакой не гений, не молодец, не пассионарий. Керенский и тот - шустрее. Все эти Витте и Столыпины были ослы, потому что их повадки исходили из очень неподвижной среды. В целом их лузерство, их тупость объяснялась дыханием патриархальной общины.
Владимир Александрович – физиолог с социобиологическими замашками. Он обращает внимание на то, что Запад «съел» свою общину (конечно, экономически он эту проблему решает за счет неадекватной торговли в неоколониалистской политике, плюс шлёпает доллары, плюс развращает национальные элиты, плюс вооружения и так далее), и это приводит к некоторой рецессивности, Запад становится вялым, ненапряженным, выдохшимся. Я, конечно, ему возражаю, очень уж торчат уши национальной гордости великороссов. Но все эти его антизападные штучки скорее от ригидности, чем от национализма. Главное для него, что на Западе резко уменьшился печеночный тип (в результате исчезновения общины). В том смысле, что вместо того, «чтоб рубить дрова, силой своей играючи», они сидят в пабах, ездят на острова, даже в булочную ездят на собственных машинах и даже дома не готовят, а разогревают в микроволновках полуфабрикаты. Короче говоря, ушли с головой в гомосексуализм и т.п.
Вся суть жизни общества в трудовой общине. Пока рабочие помнят, что значит работа, пока они – «мужики и бабы» (то есть, «крестьяне»), они работают, но их дети или внуки уже не хотят «работать» как «папы карлы», они поступают в вузы, или работают в супермаркетах надсмотрщиками в пиджаках. Работать как Стаханов и т.п. они и не хотят, и не могут. А перестройка с её идеологией «общества потребления, гламура и рекламы» не оставляет шанса для старой патриархально-трудовой идеологии в чистую.
Мало стало не только крестьян, меньше стало и промышленных рабочих, модернизация производств их ряды ещё больше сокращает. Так что опять выскакивает пресловутый вопрос «Что делать?».
Читаю Сартра: «Философия есть прежде всего некоторый способ самосознания «восходящего класса»; самосознание это может быть ясным либо смутным, косвенным либо прямым. Во времена дворянства мантии и торгового капитализма буржуазия правоведов, торговцев и банкиров почерпнула некоторое знание о себе самой в картезианстве; полтора века спустя, на ранней стадии индустриализации, буржуазия фабрикантов, инженеров и ученых смутно прозрела себя в образе всеобщего человека, созданном кантианством».
Итак, октябрьская революция была крестьянским восстанием. Госкапиталистическое, социалистическое, колхозное и кооперативное в СССР были укладами, довесками к основному монолиту деспотии, а партийная иерархия практически повторяла структуру феодальных табелей о рангах.
У нынешней же России появился шанс стать «субъектом». У Горбачёва и Ельцина пока ещё не было такого шанса, потому что масса, вертящихся вокруг них Гайдаров, Чубайсов, Бурбулисов, были людьми «Красного Египта», их пассионарность заключалась исключительно в повороте вектора. Им хватило «ума» лишь на приватизацию. Все остальные институции стали симуляциями «нового передового порядка». Путину несколько оказалось проще, так как уже значительно четче вырисовалась сам «восходящий класс» (или точнее, «восшедший»).
Но конфликт остается не замеченным. Общины нет, колоний нет. Более того, Западу все тяжелее становится доить свои неоколонии, и Россия его интересует как свой сырьевой придаток, как скрытая «полуколония». Запад также заинтересован и в высасывании некоторых квалифицированных людских ресурсов из России (у них проблема: американцы хорошо работают только в сервисе, кино и т.п.). Россия не может удерживать свои людские ресурсы.
Ни у одного из классов России нет своей философии. Её нет вообще (кстати, Сартр, как и я, считает, что философия – всегда одна, и эта одна философия активных кругов «превосходит» философию отдельных Декарта, Канта, Сартра или Кралечкина). Хотя Бурбулис - философ «по образованию», а Новодворская – тоже в каком-то смысле «философиня». Но их философия – это не философия, а так что-то вообще о разном…
У них вместо философского стержня некое «фу какие нехорошие эти коммунисты, совки, кэгэбэшники, эфэсбешники».. Мелкобуржуазная интеллигентская фронда. Цель её очень узкая и простая: доказывать, что «мы - умные и проницательные». Они родом из патриархального Советского Египта. Поэтому их умные игры ритуальны, они разоблачают Сталина, другие его реабилитируют, и так без конца. Так брахманы в индийском Варанаси не один век и до сих пор каждый день встречаются и спорят о том, кто бог – Шива или Вишну.
Владимиру Александровичу не чужд некоторый «брахманизм», но Шива, Вишну и Сталин, как таковые, ему не интересны. Ему интересен Урбан Второй, католический папа, пославший рыцарей в крестовые походы. Для него это пример того, как надо сплачивать новую пассионарную элиту.
Я его прошу:
- Давай без Урбана Второго. Не было такого.
Владимир Александрович напрягается и поминает Александра Ивановича, который начитался Фоменко с Носовским, и считает, что до 15 века вообще ничего не было. Но я вспоминаю по прошлым разговорам, что Владимир Александрович вообще не понимает Фоменко-Носовского, и не в том смысле не понимает, как его не понимают академические историки: просто ему вообще по барабану историческая скрупулёзность, пафос исторической верности и так далее.
- Был твой Урбан, был. Только он не пришей кобыле хвост. Люди нынче Сталина с Лениным уже считают сказочными Иванами-дураками, а ты с каким-то Урбаном.
Владимир Александрович улыбается. Пусть без Урбана. Но я-то знаю, что в следующий Новый Год, он опять всё начнет с Урбана.
Александр Иванович тоже в моём очерке упомянут. Его телефон тоже утерян. Владимир Александрович диктует его номер телефона. По ходу выясняется, что они повздорили.
Когда звоню Александру Ивановичу, выясняется почему. Владимир Александрович использует термины Александра Ивановича совсем не в том смысле, в котором их тот использует сам. Один такой хороший термин - «четвертичная кора». По контексту разговора догадываюсь о его философском смысле, но не ясно, что это означает в смысле медицинском.
- У мозга всегда много ресурсов. Всегда используем его, мозг, лишь на небольшую часть. Фрагментарно. Если первичная кора – это рефлексы, вторична кора – эмоции, третичная кора – знаки, символы. То «четвертичная кора» – это все неиспользованные обычно ресурсы мозга. Примерно так.
Как на деле, нужно узнавать у Александра Ивановича самого.
Зачем пригодилась «четвертичная кора» Владимиру Александровичу?
Вот зачем…
Его теория развала общины мне кажется несколько противоречивой.
С одной стороны, развал общины создаёт пассионарные толчки, даёт обществу «субъектность». С другой стороны, исчезновение общины оборачивается не просто кризисом, но полным коллапсом. Я его и спрашиваю:
- Сначала бывший общинник выступает как пассионарий, носитель субъектности. Потом бывший общинник уже не является пассионарием, а становится гламурным дегенератом общества потребления.
- Да! – кричит наш Паганэль, он же Маркс, он же Дарвин, он же Гумилёв.- Он пассионарен только сначала.
Раньше он так не уточнял. Сейчас уточнил. Я успокоился и призадумался.
Похожая по конструкции идея есть у Александра Лобка (отчество не помню). Он пишет (цитируя какого-то то ли Жуковского, то ли что-то вроде), что всякая гениальность человека имеет быть в детстве, ребенок почти всякий (или просто всякий) гениален. Взрослый черпает свои гениальные подвижки из детства, а становится «негением» посредством забвения «детства, отрочества, юности».
Точно! Ребенок (то есть, мы в начале) внутренне, интеллектуально пассионарен до беспредела. Он без всяких инструментов очень быстро осваивает всё: язык, логику, схемы взаимоотношений, структуру предметного мира, всё на свете. Как он это делает? Мы констатируем факт и не нарадуемся, видя, что ребенку всё это удаётся. Он может научиться играть на скрипке или гитаре, даже если папа-мама вообще не музыканты (у Моцарта-то, гениального нашего, был папа музыкант). Он вдруг становится хорошим шахматистом или математиком. Мы, пенсионеры, заняты узкими рутинными делами. А этот червячок, ничего ни в чем не пронимающий, хватает мир, врывается в него, осваивает его. Он так пассионарен, что мы просто устаём. Мой Ванька не даёт покоя даже котам (научился на них визжать: увидит Ваську или Кузьку, визжит, те разбегаются – Ванька смеётся). Индусы, кстати, сделали своего бога ребёнком. Когда Кришна вырастает, он выходит из священного Вриндавана, и начинаются его «игры» уже лишь второго порядка.
Итак, скоро мы, уважаемые россияне, станем россиянами второго порядка. Общины нет, что-то по инерции остается в нашей физиологии, в нашей провинции. Мы ещё изрядно печёночны. Мы пока могём. Но перспектива у нас та же, что и у гнилой Америки: если пасту выдавят – обратно её туда никак не вдавить.
В комнате уже душно, я приоткрываю евроокно. Иду за чаем. Пора и туалет посетить. Возвращаемся.
- О чём, то бишь, была речь?
- Община иссекает. Если тюбик с пастой выдавить, обратно его туда уже никак. Запад сгнил.
- А мы?
- И мы. И вообще весь мир. Перспектива одна – община исчезнет.
Я сержусь и начинаю рассуждать от яйца:
- Слушай, Владимир Александрович. Вот как Маркс мыслит. Капитализм разоряет сельскую общину, потом всё больше доводит трудовой народ до относительного и абсолютного обнищания. Так что трусливую собаку загоняют в угол, она свирепеет и делает капиталистам сиктым. И, говорит Маркс, тогда начнётся истории человечества. Ты же и сам с Марксом согласен, да и логично же всё. Но у тебя же вместо начала - ситктым.
Я его, наконец, маленько в угол загнал.
- Нужно, - говорит Владимир Александрович. – Создавать общину нового порядка, нового цивилизационного витка. Четвертичная кора в деидеологизированном состоянии совсем не занята. Почему нарокомания? Потому что менты продажны? Или потому что барыги – гондоны? Или потому что наркоманы – засранцы-говнюки? Это не объяснения. Это не причины, это следствия и оценки. Причина – нет общины, и нет общей идеи. Естественная община (с первобытных времен сохранившаяся) скоро-скоро растает как снег в июне. Если естественная община может существовать спонтанно и без особой четвертичной коры, то сейчас и особенно в условиях России без четвертичной коры не обойтись.
Действительно. Наркоманы – люди без царе в голове. Бесфилософские люди. При Сталине и даже при Брежневе дух революции оставался. Если не у Брежнева, то где-то на Таганке или в НИИ-шных курилках, в мастерских подвальных художников, где-то чё-то было.
- А сейчас нет ничего. Сейчас Киркоров.
- И Яблокова, - добавляю я. – Не смогла даже засадит Филю в тюрьму.
А на что может быть способен режиссер кремлевского театра? Конечно же, лишь на «фу какие, фу как не стыдно».
Владимир Александрович по второму кругу начинает кружит свою идею о создании пассионарного ордена. Меня начинает от этих его орденов и тамплиеров ломать. Все же ордена уже созданы: все эти фирмы, холдинги, тресты, семьи, кланы, президентские резервы.
- Какие ещё ордена?!! – кричу в раздрожении.
Владимир Александрович имеет в виду совсем не то, что говорит. У ученых это бывает. Наука как бы подавляет выразительность и коммуникабельность, там важны дисциплина мысли и перпендикулярность суждений. Он добавляет ещё: «феодалы», «крестовые походы». Мы, обычные люди, понимаем под этими терминами всяческое свинство. Но Владимир Александрович имеет в виду другое: создание адекватной времени идейной и прочей элиты. Видимо, так.
Он подает мне флешку со своей книгой. Название рабочее: … какой-то «запоздалый ароморфоз».
Мне вспоминается фильм Балабанова «Кочегар». Там некий якут, герой Советского Союза, работает в кочегарке и печатает на печатной машинке рассказ «про якутОв»… Рассказывать не буду, лучше посмотрИте. Ничем это писание рассказа «про якутОв» не кончается. Как мы уже привыкли по фильмам Тарантино пр., все подыхают. Некрофилия торжествует.
- Мы, братец, похожи с тобой на этого якутА.
Отдаю ему диск с фильмом, чтоб посмотрел, подумал.
У них, якутОв, ещё есть старообщинная пассионарность, они ещё могут убить врага лыжной палкой. Но скоро героев Советского Союза совсем не останется.
Останется Кралечкин.
Кралечкин – это «собирательный образ» (хотя человек с такой фамилией действительно есть в философской тусовке). Для него (для них) философ – это мыслитель, который шпарит по-французски, по-английски, по-немецки. Читать классиков на языках – самое-самое. Читающий в переводах – жлоб. Вот и вся философия кралечкиных.
Владимир Александрович будучи мыслящим человеком несколько инфантилен, немножко «Гриша Перельман». Видимо, всякому мыслителя необходимо сохранять какую-то детскость, место, где гнездится гениальность. Может ли он воткнуть лыжную палку в горло классу олигархов (выражаясь фигурально, конечно)? Может быть, и не может. Скорее всего, не может. Дети по-настоящему-то ничего не могут. Они играют. Да и Владимир Александрович всё-таки совсем не дитя, он даже защитил докторскую. А докторская – это технология по разгениаливанию. Впрочем, идеи «красного Египта» в докторскую, конечно, не входили. Докторская - про туберкулёз. А про «Красный Египет» – это у Владимира Александровича андеграунд.
***
Итак, что же делать, господа Чернышевский и Ульянов?
Ведь и правильные вещи уже завтра становятся неправильными.
Власть сначала хочет хапнуть совсем немножко, ибо власть. Но со временем, даже если это непотребительская, социалистическая, альтруистическая, «честная» власть, она становится властью, то есть, разделяет, властвует и овладевает.
Нужна диалектика. Нужно развиваться, меняться, уточняться. Самый главный философ не Маркс, и даже не я, а мой внук Ванька…
Нас размазали. Размазали не просто марксизм-ленинизм. Размазали всё, всякое направленное системное мышление.
Главная идея нынешнего «так сказать класса» - никакой философии. Потребляй, верь в бога, ходи в кино, ходи на стриптиз, верь в нацию, верь в чё угодно: в абстрактную живопись, НЛО, реинкарнацию, Фрейда-Юнга, можешь даже в Маркса верить, но… никакой философии и деньги вперёд.
Первый убивец философии - Иосиф Сталин с его «энкэвэдэшным классом-партией». Но он её не убил, а превратил в религию. То есть, он её убил не совсем. Пальцы пообрубал, почки поотшибал, так сказать. Если нет свободы, нет философии. Но если нет свободы, ещё есть контрабанда и подполье. Дома при выключенном свете, тайно и по-эзоповски философия продолжалась. Даже Хрущёв был-таки (Кузькину мать!) философ.
В СССР были запрещены предрассудки прошлого. Теперь свобода - они разрешены. Можешь философствовать-богослвствовать, … но только на кафедрах, только в переводах, только в дипломных работах, диссертациях, на книжных полках (желательно побольше Ильина и пр.)
Философия была. Но осталась в прошлом. Философия – это классическая музыка.
Философия – только для книжного бизнеса.
Они были философы, а ты иди в магазин, покупай покупки.
Они с броневиков провозглашали курс на восхождение, а ты иди, чего-нибудь купи. Купи, например, «Кочегар» Балабанова или какой-нибудь арт-хаус.
Не вздумай купить Сартра, Эрика Фромма, Делёза с Гватари или Маркса с Троцким.
Не вздумай вздумывать свою философию. Твоя философия «о якутАх» никому не нужна! Даже Александру Ивановичу.
Стань специалистом в своем деле, стань директором своего свечного заводика.
Пусть будет стабильность (Ох уж эти реформы, революции и нанотехнологии!)
Не хоти всё знать!
Вы - интеллигентный воспитанный человек, не путайтесь с этими невоспитанными хакерами, шахтёрами, всякими бывшими уголовниками, всякими панками, графоманами и антиглобалистами-экстремистами.
Одевайтесь прилично, читайте Акунина, оказывайте почтение Познеру.
Любите Льва Толстого!
Ходите в оперный театр!
Покупайте турпутевки в страны цивилизованного Запада!
Вставьте евроокна!
Пейте шотландское виски!
Ешьте суши!
Ходите в какую-нибудь церковь!
Не ходите на митинги, не участвуйте в забастовках, не принимаете участия в шествиях.
Для каждого Хеменгуэйчика есть свой уютный ресторанчик.
Да здравствуют президенты, премьер-министры, патриархи и короли (где есть) всех развитых стран!
Дубаи – супер!
Европа – супер.
Отдых в Турции – супер.
Швейцарские часы – супер.
Швейцарские банки – супер.
Да здравствует христианский мир и дружественная ему Японии!
Да здравствую нобелевские лауреаты!
Да здравствует Кока-кола!
Да здравствуют мисс вселенные!
Анжелика Джоли - супер!
Майкл Джексон - супер! (был)
Да здравствует партия власти!
Да здравствует супермаркет!
Да здравствуют ООН и ЮНЕСКО!
Да здравствуют многопартийные выборы с одной партией!
Да здравствуют небоскрёбы и отель-ХАЯТТЫ!
Да здравствую банковские счета!
Да здравствуют доллар и евро!
Да здравствуют навороченные мобильные телефоны!
Да здравствуют лидеры продаж!
Да здравствуют скидки только у нас!
У нас дешевле на 11%!
И если вы совсем неисправимый оппозиционер- диссидент- реформатор- инноватор, тогда можно немножко и покричать:
Свободу Мише Ходорковскому! (всё-таки наш, буржуинский).
Но лучшие друзья девушек – всё-таки бриллианты!
Умрите в Венеции!
***
Мы прощаемся с Владимиром Александровичем.
- Может вместе монографию напишем? – предлагает он.
- Надо посмотреть, - говорю я про его книгу.
Ванька забредает в наш кабинет. Рот до ушей. Стягивает с полки первую попавшуюся книгу (оказалась книга Балезина - Владимир Александрович такие как раз любит) и подаёт дедушке Вове. Пришёл с дедушками поиграть. Дедушка Вова - всё-таки очень рассеянный и Балезина забывает, но «Кочегара» всё-таки захватывает.
Ему, я думаю, понравится. Главный герой – как раз его любимый общинник- печёночник. А про четвертичную кору?... В каком-то смысле… В общем-то в «Кочегаре» Балабанов как-то ушёл от откровенного ироничного триллера. Все брутальные сцены как-то упрощены. Он даже уже и не смакует, как это делают Тарантино или Федорченко в «Овсянках». И не очень уж иронизирует, как в «Жмурках» или в «Братах». Фильм заканчивается, и, вспыхнув, спрашиваешь: «И чё?».
И чё, уважаемые Чернышевский с Лениным?
Куда плыть?
В чём суть сермяжной классовой борьбы, о Кришна! о Вишну!
Аллах Акбар и все 33 миллиона индуистских божеств безмолвствуют.
Приходится думать. Пионерской организации нет, комсомола нет, патриархальная деревенская община распалась. А в пираты нас не возьмут – колонии поделила Западная Европа с Северной Америкой. Нефть, газ, космические корабли, АКМ, леса и реки необъятной Сибири – вот все наши российские средства к глобальному существованию. Вроде и немало, но как всё это взять и как выгодно продать? Очевидно, что и Сочи-2014 и Сколково – это скорее всего хороший бизнес для Германии, чем… Наша песнь зависла, птица-тройка остановилась …
Очевидно, что советский анекдот про Ленина и Дзержинского содержал-таки свою народную мудрость.
***
Ленина воскресили, он сразу куда-то убежал. Тогда решили для его поисков воскресить естественно Дзержинского. Дзержинский ожил и пошёл в кабинет Ленина в Кремле, пошарил там-тут, нашёл записку: «ФЕЛИКС ЭДМУНДОВИЧ! Я В ШВЕЙЦАРИИ. ПАРОЛИ И ЯВКИ ПРЕЖНИЕ. ПРИДЁТСЯ НАЧИНАТЬ ВСЁ-СНАЧАЛА. ВАШ ЛЕНИН».
***
Откуда взять пассионариев на это «всё сначала», пока не ясно. Но через месяц мы с Владимиром Александровичем по всякому встретимся и что-нибудь да придумаем. А если что, то и Александр Иванович подсобит. Для этого случая я постараюсь их помирить. На пустом, блин, месте поссорились. Ясно, что концепты у разных мыслящих субъектов в чём-то разные. Разный жизненный опыт, разные темпераменты, разные сверхзадачи. Ученые нередко циклятся на своих концептах. Моё, не трогай!
Какое моё! Какие свои! Опять свои!
Памятник Ленину-Ульянову – это не памятник Ленину-Ульянову, это памятник классовому сознанию восходящего класса. В четвертичной коре нет частной собственности, там всё общее и всё бесплатно: от каждого по способностям и всем поровну… Книжку я пока не читал. Брошюрку маленькую в светлозелёной обложке Владимир Александрович подбросил: шрифт слепой и очень мелкий, читаются только схемки, на первый взгляд абсолютно шизофренические. С шизофренией не всё так просто. Первичная шизофрения – это просто интенциональная тяга к творчеству. Вторичная – тоже интенециональная тяга к творчеству, но поскольку она вторичная, в ней помимо творчества много очень грубого параноидального жесткого формата, которого вторичная шизофрения не касается. Докторская по туберкулёзу – это нечто. Книги Владимира Александровича – «лыжные палки в горло виртуального империализма».
Такова установка. Подумать надо, прежде чем войти в клетку с тигром. В одной из своих брошюр Владимир Александрович перепутал турков с арабами. Критик его почикал, профессор сердится:
- Какая нахрен разница: турки, арабы, всё равно же мусульмане…
Вот таково на настоящий момент наше и наших друзей-учёных мнение о физиологии мозга, высшей нервной деятельности в целом и четвертичной коры в частности.
ПРО ТЕОРИЮ ПАВЛОВА ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ:
http://www.proza.ru/2011/01/06/420