События этого рассказа менее чем выдуманы, но более чем просто реальны.
А может быть мне всё это просто приснилось.
Я, глядя в «форточку» своего нет бука, сражаясь с низкой производительностью компьютера, вожу по графическому планшету, пытаясь уговорить эту парочку работать побыстрее. Они кряхтят, стонут, но дело всё же двигается. Время от времени я кошусь на тарелку с пакетиками чая в углу стола и чайник. Уже второй день меня мучает только одна мысль — платный ли здесь чай. Не могу сама себе объяснить, почему я просто не возьму и не заварю себе чашечку, а при расчёте узнаем, платным ли он был. Но, наверное, в меня так прочно засела мысль о разумном расходовании финансов в поездке, что я даже не смею допустить мысли о том, что можно использовать чай, находящийся в номере.
Проходит минут двадцать, и сигналит дверь. Это вернулся мой друг. Он подходит ко мне и ставит на стол жёлтый стаканчик ароматного чёрного чая и два бисквита. Я даже не могу найти слов, которые могли бы описать мою благодарность. Никогда в жизни я не чувствовала такой заботы. И, наверное, эта чашка чая стала самой вкусной за всю историю моих чаепитий. Может быть, конечно, я вовсе надоела ему своими стонами о качестве здешнего чая, но мне казалось, что я не позволяла себе быть слишком навязчивой в этом вопросе. Разве что пару раз упомянула, что «готова убить за чашку чая».
Но убивать никого не пришлось. Мой отважный принц принёс мне чашку свежего чая, посетив в его поисках Бургер Кинг. Я обнимаю его благодарно, и, насладившись чаем, возвращаюсь к работе.
Наверное, необходимо дать кое-какие пояснения, раз уж я взялась за это повествование, а вы за его чтение. «Мы» - это я, девушка чуть за 20, художница и иллюстратор, в целом счастливая; и он — мой спутник, друг и человек, с которым у меня, кажется, начался роман. Он тоже иллюстратор, но это, по его словам, скорее хобби. На самом-то деле он архитектор. Думаю, именно поэтому мы поехали с ним по городам 21 века. Мы знакомы почти год и нельзя сказать, чтобы это знакомство было обыденным или неудачным. Однажды в конце лета он вдруг предложил мне составить ему компанию в путешествии по современной Азии. И я, сама тому не мало удивившись, согласилась. На самом деле нет никаких «мы». Но, думаю, на каком-то уровне мы бы оба хотели, чтобы эти «мы» были. В следствии моей врождённой страсти к словам одного русского поэта «лучшие книги без имён и лучшие картины без лиц», по-имени я нас обозначать не буду. Это буду просто «я» и «О.Н.» (как инициалы).
Сегодня у нас в планах посещение Peak Tower — якобы самой высокой точки Гонконга. Ещё вчера я видела автобусы, ездящие вдоль улиц с надписями «Your increadeble journey to Peak Tower starts here!». Но мы собираемся поехать на горном трамвае, чтобы по дороге насмотреться на вечерний город.
По дороге к парому мы натыкаемся на супермаркет 7/11. И тут нас обуревает страсть отведать все сладости, которые там есть. Мы берём шоколадные батончики разных калибров, конфеты с нугой, бисквитные пирожные и бутылку воды. Расплатившись и свалив все сокровища в сумку, мы идём на поиски подходящего места для поглощения угощений.
На дворе суббота. На площадях вдоль набережной прогуливается много туристов. Иногда кажется, что отдыхают здесь только они, а китайцы знай себе работают. Мы замечаем двух девочек с фотоаппаратом Fuji — новой моделью с технологией, выкупленной у Polaroid. Они дают прохожим табличку с надписью Free Shot и сняв их, вручают им моментальную фотографию.
Мы подходим к ним и спрашиваем, что нужно сделать, чтобы получить карточку. Они улыбаются и говорят, что это бесплатно, выдают нам свою табличку и делают снимок. И, отдав его нам, благодарят и спешат к остальным желающим. О.Н., бережно держа карточку двумя пальцами, машет ей. Время от времени мы вглядываемся в чёрный прямоугольник, который постепенно начинает светлеть и являет нам наши счастливые лица. Ловкость рук и никакого мошенничества!
Он заворачивает снимок в чек от купленных недавно шоколадок и кладёт себе в бумажник. После чего мы выбираем место на парапете набережной и открываем сумку с нашими сокровищами. Сначала мы думаем съесть по половинке одной шоколадки, потом другие. Но О.Н. предлагает взять бисквитные пирожные и есть вприкуску. После 1,5 батончиков и 1 пирожного, я понимаю, что наелась до утра следующего дня. Мимо, бороздя пространство залива, проплывают лодки и яхты. Ходит от острова и обратно паром. О.Н. достаёт из бумажника фотокарточку. Я улыбаюсь и говорю, что фото вышло удачное. Он спрашивает, не буду ли я против, если он оставит его себе. Я пожимаю плечами и соглашаюсь. Только прошу, чтобы он сделал мне копию, отсканировав её.
Я сижу на деревянной лавочке парома. Он уже отчалил и в ближайшие десять минут определит нас на другую сторону. О.Н. говорит, как, должно быть, скучно работать человеком, управляющим этим кораблём — каждый день видеть один и тот же пейзаж. Я улыбаюсь и говорю, что, наверное, и правда. Но с тем же успехом можно придумать ещё миллион не менее скучных занятий.
Он смотрит на открывающийся перед глазами пейзаж. Я делаю снимок, а потом ещё пару, так как не сразу сообразила сменить режим съёмки. Когда паром пришвартовывается, мы сидим на разных сторонах скамейки — я отодвинулась, когда снимала. Но двигаться обратно не стала. Отчего-то мне кажется, что ему этого хочется меньше всего.
Выйдя из порта, мы направляемся прямо к выросшему перед глазами городу небоскрёбов. Я не перестаю щёлкать затвором камеры — мне очень хочется поместить в память фотоаппарата этот тёплый день. Я готова вместе со световыми пятнами записать, пропустив через матрицу, запахи и ощущения ветра, лёгкую дымку, и чувство влюблённости, только увеличившееся со вчерашнего вечера.
Ощущение накрывающей влюблённости — именно так и никак иначе. С первых же минут я безутешно полюбила этот город. Никто не знает, смогла бы я сохранить эту любовь, прожив в нём, скажем, пару-тройку лет. Но на эти несколько дней я знала наверняка: Гонконг — мой самый любимый город на свете.
Мы идём между других людей — туристов, бизнесменов и местных жителей. Все они куда-то торопятся, спешат. Но ничто не создаёт заторов или пробок. Словно они маневрируют в толпе по каким-то особенным правилам, нам, русским людям, не доступным.
По дороге к станции отправления горного трамвая, мы проходим через парк. На улице уже темно. Мы решаем присесть, отдохнуть. О.Н. , выгадав случай, снова начинает беседу об отношениях между мужчиной и женщиной. Не передать словами, какого усилия мне стоит выносить все эти беседы. Я не люблю эти пустые разговоры. Особенно когда они ведутся представителями разных полов. Они так или иначе совершенно бессмысленны, потому что мужчина пытается убедить женщину, что они все одинаковы в той или иной степени (хотя бы в том, что они неповторимы), а женщина так или иначе намекает, что разница между мужчинами ещё меньше. Ну, на их стороне разве что физическое отличие обрезанного кандидата от необрезанного. При этом оба, как бы пытаются показать свою осведомлённость и современность в делах сердечных. Однако, будь это правдой, разговор бы не ушёл в такое русло. Попросту это беседа ни о чём, когда собеседники кроме всего прочего не слышат друг друга, а если и слышат, то интерпретируют услышанное на свой, известный лад.
Так что простите великодушно, но повторять эту словесную баталию даже близко к тексту мне совсем не хочется. Просто ещё один рассказ о бедном-несчастном друге, который женился не по своей воле, вынужденный теперь оплачивать моральный долг за покупку квартиры, бытовой техники и умирающие амбиции.
Такие разговоры с ним меня только расстраивают. Они непременно являются напоминанием о том, что будущего, на которое мы в тайне оба так надеемся, у нас не будет. И вовсе не потому, что мы не подходим друг другу, или не хотим этого. А только лишь потому, что не понимаем, что хотим ровным счётом абсолютно одного и того же. Но ни я, ни он, разумеется признаваться ни друг другу, ни себе в этом не хотим. Потому что у обоих у нас было прошлое. А люди обладают такой замечательной способностью, как проецирование прошлого на будущее. Так что его разговоры о любви, о перспективах я воспринимаю в штыки.
С этими мыслями в голове мне крайне сложно получать удовольствие от влюблённости в город и от нашего прекрасного романа. Потому я решаю все мысли о будущем отложить на момент возвращения в Петербург. А пока... пока просто наслаждаться каждой минутой, проведённой здесь и сейчас.
Посидев на лавочке несколько минут, мы двигаемся в сторону станции отправления горного трамвая.
Там оказывается огромная очередь — даже не соизмеримая по бесстыдству с очередью в Chanel, которую мы видели накануне. Мы занимаем в ней место и послушно ждём, когда люди впереди нас наполнят трамвай и уедут в вышину. А потом ещё раз и ещё, пока не подойдёт наша очередь.
Когда мы проходим турникеты, отделяющие нас от пассажиров на tram, перед нами оказывается азиатское семейство, состоящее из тётушек, мамы и маленькой малышки. Малышка сидит на руках у мамы и из-за её плеча смотрит на О.Н. А он смотри в ответ на неё. Эта немая сцена продолжает около минуты. Потом я, улыбнувшись, говорю ему, чтобы он не смущал ребёнка. Но он продолжает смотреть на кроху, сказав что, мол, если ей интересно смотреть на него — почему ему не может быть тоже интересно. Ещё через минуту малышка смущается и, отвернувшись, утыкается в мамино плечо. Мама и тётушки начинают её отвлекать, пытаясь оторвать головку от маминой шеи. Но кроха не сдаётся и поднимать глазки не желает. Конечно, напугал какой-то бородатый дядька! Любой бы испугался! О.Н. улыбается тётушкам, всем своим видом показывая, что и сам не ожидал такой реакции. Я стою рядом, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
Проходит ещё минут двадцать, прежде чем мы заходим в трамвай. И по иронии садимся прямо рядом с тётушками и малышкой. О.Н. снова смотрит на неё с улыбкой (и слегка безумным взглядом), а кроха, завидев его бородатое лицо, снова прячется за мамой.
Трамвай отъезжает, поднимаясь под углом на вершину.
Выйдя из него, мы оказываемся в развлекательном комплексе и идём к эскалаторам, ведущим к вершине. Когда мы поднимаемся, я стою на ступеньке ниже — сзади него. Мне хочется обнять его, но отчего-то мне это кажется лишним. Поэтому я просто смотрю по сторонам и в окна, открывающие вид.
Выйдя на смотровую площадку, мы попадаем в толпу людей. Подойдя к перилам, мы видим раскинувшийся внизу золотой город. Здесь наверху дует прохладный ветер, от чего я сильно мёрзну. О.Н. говорит, что ему не холодно и отдаёт мне свой кардиган. На самом деле мне хочется, чтобы он обнял меня, но кардиган тоже не самая плохая замена.
Я перегибаюсь через парапет, чтобы посмотреть на лежащую внизу дорогу и рассыпанные по горе домишки. Оказывается, что Peak Tower находится не на самой высокой горе. Чуть выше есть ещё особняки и уходящие вверх проезжие части. А ещё ниже — у самого подножья, блестящей рекой разливается к океану город. На побережье напротив — с аллеей звезд — видна огромная толпа людей и сверкают вспышки от фотокамер. Это значит, что скоро начнётся лазерное шоу, проходящее здесь каждый день в восемь часов вечера. Вчера мы видели его, когда, выйдя с парома, шли домой. А сейчас отсюда его не видно.
Я закрываю и открываю глаза несколько раз — чтобы запечатлеть воспоминание. Я запоминаю прохладный ветер, золото Гонконга, запах моря, шум говорящих людей и его, стоящего рядом. Я провожу руками по металлическим перилам и запоминаю их шершавость. На всякий случай я щёлкаю несколько раз затвором камеры, чтобы эти снимки стали отправными точками моей памяти об этих минутах.
Ветер дует чуть сильней, и он обнимает меня сзади, чтобы согреть. Я закрываю глаза, чтобы запомнить. Потому что я хочу сохранить эти воспоминания навсегда. Воспоминания «здесь и сейчас».
Через полчаса мы снова стоим в очереди на трамвай, чтобы спуститься вниз. На этот раз я обнимаю его сзади, чтобы согреться. Мы весело болтаем и шутим. И ничто в мире больше не имеет значения. Ни китайцы, которые странно на нас косятся, ни холодный ветер, ни опускающаяся ночь. А оттого, какую длинную очередь нам предстоит так простоять, на душе становится только теплее.
Прежде, чем вернуться на Каулун, мы прогуливаемся по вечернему Гонконгу. Видим веселящихся китайцев, кутящих туристов, азиатских женщин, похожих на трансвиститов и трансвиститов, похожих на азиатских женщин. Мы гуляем почти до полуночи, а потом вдоль улиц закрытых автомобильных магазинов прогулочным шагом неспешно добираемся до станции парома.
Подойдя ближе, мы видим пару, бегущую к турникетам. Тут мы соображаем, что, видимо на паром мы уже опоздали. О.Н. пробегает станцию в поисках выхода к парому, но, посуетившись, понимает, что поезд ушёл. А вернее последний паром отчалил.
Мы разворачиваемся, и, ускорив до возможной при нашей усталости шаг скорости шаг, спешим к ближайшей станции метро.
В вагоне он кладёт руку мне на колено и говорит: «Ты, моя коричнево-зелёная подруга, - потому что на мне земляного цвета шифоновая юбка и болотный кардиган. На нём синяя футболка и серые шорты, и поэтому он добавляет - а я твой дружок Синий Электрик!».
Я, смеясь, спрашиваю, почему это он Синий Электрик. А он, с серьёзным видом, отвечает, что этот цвет — «синий электрик» — был очень популярен прошлым летом. Я, не переставая смеяться, говорю, «ну как скажешь, дружок Электрик» - никак не могу остановиться, заливаясь смехом всё больше и больше. Синий Электрик, надо же было такое выдумать! Видимо, в его интеллигентном воображении нет образов, опорочивших так или иначе этот цвет, особенно в сочетании с этой профессией.
Благополучно доехав до одной из станций Каулуна, мы выходим из подземки. Но как оказывается, выходим мы в какой-то уже закрытый торговый центр. Тогда мы смотрим, куда идут люди — и следуем за ними. Но они приводят нас к другому входу в метро. Тогда мы сворачиваем в какой-то коридор, который, как нам кажется, должен освободить нас от бесконечного пространства молла. Но и здесь поворот за поворотом мы только углубляемся в лабиринт коридоров и витрин. О.Н. нервно шутит, что ещё несколько часов и мы, наверное, открыв очередную дверь, окажемся на одной из заснеженных крыш Москвы. И даже придумывает сюжет короткометражки с такой интригой.
В конце концов мы видим значок exit и кидаемся в его сторону. Но попадаем мы на подземную стоянку. Растерянные, уставшие и уже немного беспокойные мы наконец натыкаемся на охранников. Спросив у них, как отсюда выбраться, мы через несколько минут оказываемся на надземном переходе. Здесь, развернув карту, мы соображаем, в каком месте находимся. Но отчего-то на карте в этом месте полная неразбериха, больше смахивающая на промзону. К счастью к нам подходит прохожий и объясняет как нам выбраться. Правда он всё же немного нас путает, так как О.Н. уже разобрался, куда нам нужно двигаться, чтобы добраться до отеля.
Перейдя несколько дорог, мы оказываемся в знакомых кварталах, которые уже пустуют. У меня в голове играет «The Moon Was Yellow» Френка Синатры. И хочется танцевать. Наверное, сказывается усталость. Мой друг уже совсем без сил идёт впереди с хмурым видом.
Не смотря на невыносимую усталость, в отеле я сажусь за доработку иллюстраций в журнал. Они утвердили эскизы, присланные мной накануне. О.Н., приняв душ, ложится на кровать и включает телевизор. Там, по каналу Discovery показывают документальный фильм о строительстве Гонконгского аэропорта. Азиатское телевидение очень удобно тем, что они, оставляя все фильмы на языке оригинала, пускают только субтитры на своём языке. Время от времени мы через зеркало наблюдаем друг за другом.
С периодичностью в пять минут он вздыхает, потом произносит моё имя и справляется, скоро ли я к нему присоединюсь. Я с той же самой периодичностью отвечаю, что вот-вот уже отправлю, так как почти закончила. Как славно, когда твоя частота совпадает с частотой находящегося рядом человека! Вовсе не важно, какие действия вы с этой частотой выполняете.
Через некоторое время, я отправляю файлы и захожу в ванную, чтобы почистить зубы перед сном. О.Н. заходит следом. Я тут же вспоминаю, что он отчего-то не взял с собой в поездку зубной пасты. И поэтому чистит моей. А у меня специально подобранная дорогая паста — не какой-нибудь Blend-a-med! Но я ещё ни разу не высказала ему своих соображений на эту тему. Мы начинаем чистить зубы. Он спрашивает, чего это я как странно их чищу. Я, практически потеряв дар речи от такой дерзости, отвечаю, что чищу так, как научил мой стоматолог. Тогда он говорит, что сколько стоматологов — столько больных зубов. Потом говорит, что, мол, вот когда нам будет по 80 — сверим. Но из-за того, что, говоря это, он чистит зубы, - вместо «сверим» выходит «шверим». И получается что-то вроде скетча с участием Лори и Фрая: «Вот когда будет по 80 — шверим!». Я, посмеиваясь, передразниваю его «шверим-шверим». А он, по какой-то не ведомой мне причине передразнивает меня. Может быть он просто сам себя не слышал?
Тем не менее, сплюнув пену, он выдавливает себе на щётку ещё пасты. Я в недоумении не сдерживаюсь, высказывая своё недовольство не только относительно того, что он пользуется моей бесценной пастой, но и масштабами причинённого ущерба. Он в своём репертуаре выдаёт мне взгляд безумного Шляпника из Алисы и возмущается тем, что он носит мои чемоданы, сумки, пылинки с меня сдувает, а мне даже зубной пасты для него жалко. И говорит, чтобы тогда я сама ему выдавливала столько, сколько мне не жалко. Я разумеется отказываюсь, но мы оба продолжаем качать головами, в шоке друг от друга.
В конце концов его возмущение достигает верха, и он обрызгивает меня водой, набрав её в рот. Я в ответ обливаю его из стакана. И нам приходится переодеться, чтобы не ложиться спать мокрыми. Но переодеваясь, я вспоминаю, что мы толком не поужинали. И почувствовав голод, я предлагаю О.Н. пройтись и перекусить. Уже почти час ночи, но он тут же вскакивает с кровати и мигом одевается — видать он голоден не меньше моего. И мы выходим на поиски позднего ужина.
Покинув отель, мы почти сразу понимаем, что те места, где можно было поесть днём — закрыты. Открыт только МакДональдс, но ни мне, ни ему идти туда совсем не хочется. О.Н. предлагает обойти ближайшие улицы и поужинать чем-нибудь китайским. За углом в квартале от нашего отеля скопилась компания африканцев. Выглядят они, расположившись на самом плохо освещённом участке улицы, довольно угрожающе. Мы решаем их обойти и переходим на другую сторону дороги.
Переходя улицу, идя чуть позади него, я смотрю на его силуэт и понимаю, что полностью отпустила будущее. Переедет ли он, вернётся ли к своей прошлой девушке, найдёт ли новую, забудет меня или просто исчезнет — ничто из этого не имеет значения. Важно только то, что сейчас мы переходим дорогу. Важен его силуэт, то, как он поворачивает голову, чтобы найти меня взглядом. Важны его объятия, его улыбка и интонации. Не имеет значения, что он говорит — вернее это важно только сейчас. Будут ли его слова правдой через день, через два, по возвращении домой — всё это сейчас не имеет никакого смысла.
За первым поворотом нас ждёт 7/11, но лавочка с лапшой в нём уже закрыта. Как и в остальных магазинах сети через дорогу и через каждые 100 метров в каждую сторону.
По пустой дороге идёт, толкая перед собой тележку, какой-то печальный торговец полуживой едой. Значит, в том направлении, откуда он идёт, возможно есть какие-то кафе или бистро. Мы сворачиваем ещё раз и ещё, а кажется, будто всё стоим на одном и том же перекрёстке. Но вот появляется свет на углу двух улочек. Там открытая лавка какой-то, сомнительно похожей запахом на тайскую, еды. Мы осторожно приближаемся, чтобы удостовериться, что здесь мы есть не будем.
Нас мгновенно обступает толпа подвыпивших китайцев. Они дружелюбно машут руками, приплясывают, просят «дать пять», зовут куда-то с собой. Все эти агитации я понимаю разве что интуитивно. Мой спутник, округлив глаза до немыслимых размеров, держит меня за руку и пытается внушить приставшим весельчакам, что мы вовсе не горим желанием присоединиться к их балагану. Думаю они ушли только из-за безумного вида, который он мастерски создал посредством гримас в стиле Сумасшедшего Шляпника. Он не выпускает моей руки из свей и говорит, что нам ни в коем случае нельзя ходить поодиночке.
Благополучно избавившись от весёлой компании, мы стараемся как можно дальше уйти от запаха тайской еды. Этот побег приводит нас в квартал баров и клубов, где с уставшими лицами веселятся европейцы и ставят рекорды не переносящие алкоголя азиаты. Тут мы натыкаемся на бистро, которое выглядит менее угрожающе, чем всё вокруг. Более вменяемо светится только пиликающий от входов и выходов портал 7/11 напротив.
Мы смотрим меню, решаем взять какие-то сырные палочки. Рассчитывая, что они окажутся в той же степени внушительными, как и все порции в азиатских кафе, мы ждём, когда повар за прилавком наколдует нам ужин. А сами сидим на скамейке, отражаясь в довольно искажающем мир зеркале на противоположной стене лавочки. О.Н. даже об этом нашем уставшем и перепуганном виде умудряется сказать, какие мы симпатичные ребята и как все завидуют, глядя на такую красивую европейскую парочку. Жизнь спасает меня от излишеств этой беседы, оповестив голосом повара, что наш заказ готов.
Эти палочки оказываются выложенными на тарелке, ужаренными в жиру, хрустящими на манер плохих чипсов свёртками толщиной с палец. Тут уж я понимаю, что останусь голодной до утра. Дело в том, что я не ем жареного. Да-да, понимаю как занудно это звучит: вегетарианка, не ест жареного, может быть ещё кофе не пьёт? Да, не пью. И чай пью только чёрный и только без сахара. Не курю и сплю без подушки. Не просто в целом на меня угодить.
Мы делим палочки по-братски, другими словами, я съедаю две, а он — остальные пять. Потом заказывает ещё какой-то куриный ролл, без удовольствия прожевывает его, и мы покидаем место нашего ночного ужина. Только заглядываем в священный 7/11, чтобы сбить привкус съеденного, купив жвачку.
Отужинав без особого удовольствия, мы стоим на переходе в ожидании зелёного сигнала. Слева к нам подходит какой-то тип довольно подозрительного вида и спрашивает по-русски, где здесь можно найти обменник валюты. Мы переглядываемся, подумав, что мы еле нашли где поесть и уж информацией на предмет расположения обменников тем более не обладаем. Что-то сбивчиво ему отвечаем. А он всё стоит с нами, и ждёт зелёного. И спрашивает, откуда мы, на долго ли задержимся в Гонконге. Я, стараясь быть максимально приветливой, отвечаю что мы путешествуем, а О.Н. обрывает его, ответив, что у нас самолёт уже утром. Перейдя дорогу, мы сворачиваем в противоположном направлении от того, что выбрал незнакомец.
Так мы доходим до отеля. В лифте, облицованном зеркалами, он обнимает меня. В перспективе отражений я вижу десятки нас, заключивших друг друга в объятия.
Наше путешествие по золотому городу скоро подойдёт к концу, но наш роман ещё продолжается. Я опускаю голову ему на плечо и, закрыв глаза, запоминаю каждый его вдох и выдох. Потому что догадываюсь — рано или поздно закончится и это. А пока он моё «здесь и сейчас».
25 декабря 2010 г - 3 января 2011 г.