26
Как-то вечером, гуляя от нечего делать по центральной улице городка, Бескрайнов столкнулся с Ларисой. Лучистые глаза и белозубая улыбка в обрамлении копны рыжих волос, запах дорогих духов, всё моментально пошло в атаку на Ивана. Первой реакцией его было желание закрыться. Но не тут-то было.
Лариса была не одна. Рядом стояла под стать ей, такая же стройная, молодая женщина, брюнетка, с требовательным, волевым взглядом.
- Познакомься, Марина, - несколько фамильярно произнесла Лариса, - это Ванюша. А это моя подруга.
Та чуть заметно кивнула в ответ, не отводя глаз, в которых появились чуть насмешливые искорки.
- Очень приятно, - машинально проговорил Бескрайнов.
Лариса что-то быстро говорила, как всегда, аккомпанируя себе руками и подыгрывая глазами, но Иван не слушал её. В нём не то, чтобы боролись, но каким-то образом одновременно существовали два противоположных желания – повернуться и уйти и продолжить общение. Он прислушивался к обоим желаниям, каким-то краем сознания пытаясь понять, какое из них его. И снова, как в прошлый раз, все мысли и события последнего времени стали уплывать в даль, вытесняемые каким-то неизбывным желанием веселья.
«Уж не колдует ли она? – подумал он, и тут же опроверг свои мысли. – Сейчас начнёшь выдумывать, друг-ситный. Просто изголодался ты тут, в этом городке, по контакту с женщиной…»
Бескрайнов разозлился на себя, и эта злость вывела его из оцепенения.
- А почему вы, Марина, такая серьёзная? – вдруг, спросил он. Обращаясь к подруге Ларисы.
- Это вам так кажется, - ответила она.
- Да, нет…
- Кажется, кажется… - затараторила Лариса, беря его за руку.
Иван понял, что, если он сейчас не уйдёт, то от Ларисы ему не отделаться, и через какое-то время он окажется в её постели, и, может быть, не только с ней. Он мягко отвёл её руку.
- Извините,.. я тороплюсь в аптеку… нужно лекарство… срочно… бабушка… - начал врать он, покраснел и, резко шагнув в сторону, быстро зашагал прочь.
«Ну, ты даёшь!.. – подумалось ему. – Раньше непременно воспользовался бы случаем. И что случилось? Испугался, что может повториться инцидент или что-то другое?»
Вслед ему раздался даже не смех, а хохот откровенно развеселившихся женщин. Но он, не оборачиваясь, зашагал дальше, и это, несмотря на то, что его сильно тянуло вернуться и провести вечер с Ларисой. И тянуло не только эмоционально, но и физически. Бескрайнов не мог понять, что заставило его уйти. Но дать какое-либо вразумительное объяснение он не мог. И это его сильно мучило.
А город светился мягким жёлтым светом фонарей. Кое-где горели редкие провинциальные рекламы, какими им и пристало быть в районном центре. Вечер выдался тёплый, и на улице было достаточно людно. Но и машин было много, так что о воздухе лучше было не говорить.
Бескрайнов свернул в переулок и, обогнув центр, поднялся на холм со стороны, противоположной реке. Весь городок лежал перед ним. Домов почти не было видно, кроме разве тех, что находились вблизи от холма, или фрагментов, выхваченных фонарями. Улицы, улочки и переулки, обозначенные цепочками огней, где беспорядочно, как попало, а где строго по плану под прямыми углами или солнышком, как в центре, создавали неповторимый рисунок. Среди неподвижных огней фонарей были и подвижные, где цепочками в обе стороны, а где редкими шариками, катились они по городу, создавая вместе с шумом автомобильных двигателей, железнодорожных составов, музыки, доносящейся из расположенного недалеко ресторана, картину живого города. И у него, несомненно, был свой собственный, может быть, одному ему присущий ритм.
И этот общий городской ритм оказывает на собственный ритм каждого человека, живущего в этом городе, своё влияние. Кто-то активен, как заведённый бегает с утра до вечера по своим делам, кто-то чередует периоды активности и передышки, и таких большинство. А есть, как во все времена, и такие, кто зевает весь день во весь рот, или спит явно или неявно, или ищет всякие дела, чтобы только не делать главного, или смотрит на всех живыми довольными глазами, как бы спрашивая – «Я доволен всем, мне не скучно, что вам от меня нужно?» Но, как бы то ни было, каждый человеческий тип несёт на себе черты и общегородского типажа.
Бескрайнов спустился в город, но пошёл не центром, а переулочками, как он любил часто делать. Здесь было пустынно, и из открытых окон, со дворов он чаще слышал голоса и пение, идущие из телевизоров и музыкальных центров, и реже разговор живых людей, кудахтанье кур, и другие звуки реальной жизни.
От прогулки он устал, впечатлений было много, и образы, встреченных им женщин поблекли в сознании.
Пока Бескрайно шёл, прислушиваясь и приглядываясь к жизни переулков, куда-то попрятались звёзды, заметно посвежело, потянул ветерок и начал накрапывать дождь. Зонта, конечно, не было. «Дотяну» - подумал он, и подняв воротник пиджака быстро зашагал кратчайшим путём к дому.
Однако дождь расходился не на шутку, полил ливень, и теперь, как ни иди, быстро или медленно, а вымокнешь до нитки. Бескрайнов, увидев на другой стороне перекрёстка достаточно широкий козырёк над подъездом , шагнул в его направленни. Но тут из-за угла вышла женщина с зонтом. Столкнувшись с Бескрайновым, выглянула из-под своего убежища и улыбнулась, чуть насмешливо, на съёжившегося и промокшего до нитки мужчину.
- Что же вы прогноз погоды не слушаете, а?
- Да, как-то…
- Идите скорее под зонт, а то, чего доброго, простудитесь ещё!
Бескрайнов послушно шагнул в спасительное пространство зонта. Незнакомка, не церемонясь, взяла его под руку.
- А то зонт-то женский, маленький… Вам далеко?
- Минут десять… К реке… - И Бескрайнов назвал адрес.
- О, да мне почти туда! Пойдёмте, я вас, так и быть, провожу, а то промокнете до нитки.
- Спасибо!.. Но мне неудобно…
- Как вас хоть зовут? Я – Елена, - не обращая на его слова внимания, сказала она, решительно повела его через улицу.
- Иван…
Они бодро шагали по улочкам, обходя большие лужи, парусом зонта решительно пересекая мощные струи дождя, весело болтая о том, о сём. Больше, конечно, говорила Елена, ибо трудно было себе представить, что бы такое могло заставить Бескрайнова болтать. Он либо что-то произносил определённое и чёткое, то о чём думал, то, что его волновало, либо мямлил.
Так незаметно они дошли до дома бабушки. Дождь не стихал, хотя стал немного меньше.
- Ну, вот я вас и довела.
- Я вам очень благодарен.
- Прощайте, мой неожиданный попутчик, - улыбнулась Елена.
- Прощайте… - и как бы спохватившись, произнёс. – А можно я вам как-нибудь позвоню?
- А запомните?
- Да, конечно!
Елена назвала ему номер своего сотового телефона. Он наморщил лоб, запоминая цифры и их последовательность. А она, подтолкнув его к калитке, засмеялась коротким звонким смехом и исчезла за углом.
Домой идти не хотелось. Бескрайнов спрятался под навес над калиткой и стоял так, глядя на струйки затихающего дождя, ручьи и лужи, ожившую после жары растительность, и на душе его было как-то мечтательно хорошо. Как это часто бывало с ним, вспомнились чьи-то стихи.
По улице, испачканной дождём,
Шла женщина, укрытая зонтом,
От всех невзгод, от непогод
Был только тонкий-тонкий зонт;
По улице, испачканной дождём,
Мужчина шёл, бездомным псом,
От всех невзгод, от непогод
Был только плотно сжатый рот.
И прикоснулся он к зонту
На зыбком уличном плоту,
И вот плывут они вдвоём
Сквозь серый, мглистый водоём;
А из зашторенных окон
Струится тихий тёплый сон,
На улицу, на дождь, на грязь
Незримою рукой ложится вязь.
Дождь уже закончился, только капало с веток, крыш и с козырька. Шум проехавшей машины вывел Бескрайнова из оцепенения, и он зашёл в дом. Было поздно, все, видимо, спали, и он тихонько сняв обувь, прошёл к себе.
Бескрайнов любил свою комнату в этом доме. Она была солнечной практически весь день, кроме ранних утренних и предзакатных часов. Бескрайнов любил понежиться в ласковых лучах, в это время ему хорошо думалось. А по ночам ему нравилось долго смотреть на луну, навевавшую ему мечтания-сны, которые почему-то ассоциировались у него с серебряными колокольчиками. Вот и сейчас он, не зажигая свет, сохраняя волшебство полумрака, подошёл к окну, в которое сквозь разрывы в тучах заглядывала полная волшебница-луна. В сознании зароились какие-то надежды и соблазны вперемешку с мыслями о жизни и смерти. И мысли о смерти, всегда вызывавшие в нём философское настроение, сейчас были неприятны ему, хотелось, чтобы бесконечно длились вот такие, как сегодня, дивные и прекрасные дни и ночи. Он испытывал сейчас буквально физическое наслаждение. Но, как часто это с ним бывало, в это состояние души, в эту самую внутреннюю красоту, уже начали по-немногу, вначале едва-едва, затем всё более, вкрапываться чёрными точками, испускавшими ядовитый дух, воспоминания, сомнения, страхи и что-то ещё, чему он пока не мог дать имени. Бескрайнов не любил это, но не имел ни сил, ни знаний, ни опыта, как с этим бороться. И яды эти постепенно поедали его прекрасный душевный настрой. Так же было и сейчас…
Бескрайнов стоял у окна, мысленно накинув на себя плащ своего одиночества, своего безразличия, неверия и неприятия ни хорошего, ни плохого. Апатия вновь овладела им.
«- Как уйти от этого состояния? Что это всё время «пожирает» в моей душе всё хорошее? Почему не могу удержать прекрасное настроение хотя бы на недолго? – эти вопросы не впервые мучили его, но сегодня к ним прибавился ещё один. – Может, поэтому я и не могу на чём-то долго сконцентрироваться? Другие ведь работают от света и до света, и вдохновение долго не покидает их. Почему со мной такое?»
Бескрайнов ещё некоторое время постоял, тщетно пытаясь найти ответы на свои вопросы. Уже было поздно, он устал, и едва прикоснувшись к подушке, так и не раздевшись, забылся глубоким сном.