(Редактируемая версия) (поправлена)
Терелей шёл по мокрым мостовым Мареса. Его голова трещала от переутомления и пережитых страданий. Он чувствовал сеся опустошённым и безразличным. Хотелось идти, петлять по переулкам и огибать лужи бесконечно долго, до тех пор, пока не останется далеко позади всё то, чем выпотрошил Марес его душу. Ему хотелось бы как нибудь выжечь из памяти ненавистные рожи шавдов, которые ухитрились в очень короткий срок и такими небольшими средствами натворить столь огромное несчастье.
Бедный Юниэль! до конца дней в его сердце будет горько плакать прекраснейшее чувство любви, загубленное без причины, без надобности, а лишь по прихоти некоего паршивого нелюдя. Как он, Терелей, посмотрит своему другу в глаза? Другу, которому обещал позаботиться о безопасности его женщины. Как он сможет оправдать свою глупость, заставившую его поставить собственную юношескую самонадеянность выше строжайшей предусмотрительности?
Формально эльфы поступали, конечно, правильно. Но как смириться с тем, что этой правильности оказалось чересчур мало? Бесчеловечность шавдов невозможно было предугадать, это правда. Но разве эльфы впервые сталкиваются с чем-то, что невозможно предугадать? Разве не к таким вот непредсказуемым обстоятельствам готовят они себя десятилетиями в своих школах? Разве позволительно эльфу быть таким простофилей, каким оказался Терелей?
А сын Галы - разве забудет он когда нибудь о том, что друзья-эльфы появились слишком поздно, позволив уничтожить всё самое лучшее, что было в его жизни? Покой в сердце этого ребёнка оказался разбитым вдребезги и уже никогда не возродится. Он и его потомки сквозь поколения будут нести в сознании ядовитую горечь утраты, даже не пытаясь врачевать свои души и искать полноценной радости и счастья в самой жизни.
Что же до Гаруда, то нет сомнений в том, что ещё множество жертв падёт по его приказу, прежде чем ему удастся насытить свою прожорливую мстительность. "Страшные вещи творятся под голубыми небесами, - подумал Терелей. - И никакой дождь не в силах смыть ненависть, которую питают друг к другу люди!" А ещё он подумал о том, что если бы эльфы были одержимы подобной ненавистью, то с их бойцовскими способностями жизнь на земле уже давно могла бы прекратиться.
Эльф шёл долго, не спеша. Бег времени сейчас не имел решительно никакого значения. Ритмично вдыхая и выдыхая сырую прохладу воздуха, глядя поверх редких прохожих с застывшей на лице полуулыбкой он пытался отвлечься от грустных раздумий. Ни что уже не могло изменить того, что случилось. Он хотел всё начисто забыть и одновременно не желал, чтобы прошедшая ночь стала всего лишь эпизодом в его долгой жизни. Терелею хотелось непременно всё это исправить. Но как? Возможно ли такое? Не удастся вдохнуть жизнь в души мёртвых, которых вскоре похоронят. Не удастся смягчить окаменевшие сердца оставшихся в живых. Не получится вернуть в прежнюю колею ход обычных человеческих дел. Эльфу придётся разместить это всё где-то в глубинах своего сознания, сжиться с этими потерями и пристально следить, чтобы не допустить повторения подобных вещей на своём долгом эльфийском пути.
Свежий ветер, насыщенный благоуханием только что распустившихся цветов, приглаживал светлые, цвета золотистой спелой пшеницы, волосы, остужал раскалённые мысли, успокаивал своим веянием, будто заботливой рукой. Эльф шёл вперёд, он оставался эльфом не смотря ни на что и ему следовало продолжать свой путь, как бы тяжек он ни оказывался временами.
Эльф бесшумно шагал по мокрым каменным плитам и ритмичные движения напомнили ему о том, что он солдат, обещавший своей королеве и всему своему собратству выполнить поручение. Он напомнил себе, что ему всегда кто-то протянет руку помощи, если только это будет возможно, что его, падающего без сил, кто-нибудь обязательно подопрёт своим плечом, если вовремя окажется рядом и что ему следует поступать так же и стараться оказаться именно там, где его собратья будут в нём нуждаться больше всего и успевать подоспеть на помощь вовремя. Терелей думал о том, что быть эльфом это значит, что ему непозволительно раскисать, подобно прошлогодней слякоти, что ему не к лицу поддаваться страху или горечи. Он напомнил себе, что к порогу его дома подкралась опасность, а это достаточная причина для его мужественной и несгибаемой стойкости.
Освежившись и встряхнувшись после горьких переживаний, Терелей вошёл в комнату к Шону. Тот лежал скрестив руки на груди и демонстративно не обращал внимания на вошедшего.
- Здравствуй, Шон. - Негромко поздоровался Терелей.
- Да ну! Желаешь мне здоровья, щедрая твоя душа? А я уж думал, что эта комната предназначена стать местом моего погребения! - Со злостью выговорил Шон, на что эльф болезненно поморщился. Шон продолжил отругиваться - Двое суток, как псу под хвост! Я жрать хочу, как волк! Спасибо, однако за напитки, без них мне совсем худо пришлось бы! Но эта дешёвая кислятина уже не лезет мне в глотку! Мне-б пресной водички хоть глоточек, можно? - С эксцентричной мольбой выдавил из себя бродяга и посмотрел наконец-таки на своего мучителя вытаращенными от гнева глазами.
Терелей не торопясь вытирал салфеткой грязный стакан. Затем он налил в него вина из бутылки. Открыл оконные ставни и сел на стул возле окна. Взял свой стакан и начал отпивать маленькими глотками. Гнев в вытаращенных глазах бродяги постепенно сменился на удивление.
- Что ты дуру гонишь? - Искренне удивился эльф. - Неплохое вино. Дешёвку я тебе купил только один раз, когда ещё не знал тебя. А такое я и сам пью. Ты чего свирепый такой?
- А ты попробуй сам двое суток пить только вино, хоть бы и неплохое. - Пожаловался несчастный пленник уже почти беззлобно.
Он встал с кровати и тоже налил себе вина, не утруждаясь, однако вытиранием стакана - кроме него из этих стаканов ведь никто не пил. Уселся на кровати, опёршись о стену и вытянув ноги. Отпил немного и уставился на эльфа. Эльф усмехнулся:
- А говоришь, вино тебе не в радость.
Шон продолжал рассматривать эльфа молча.
- Я хочу заплатить тебе за твои услуги и отпустить тебя на все четыре стороны.
- Вот это дело! - Самодовольно воскликнул Шон.
- Но сразу же после этого я снова хочу взять тебя в аренду. - Сказал Терелей, глядя на Шона с хитринкой в глазах.
- Ишь ты! - Негромко воскликнул Шон, опуская глаза с ещё более самодовольной улыбкой.
Терелей вытащил из кармана заранее приготовленные монеты, встал и вложил их в вытянутую ладонь бродяги.
- Спасибо за службу! Можем ли мы считать, что на все четыре стороны ты уже сходил? - Официальным тоном спросил эльф у своего собеседника.
- На сей раз - да. - Согласился Шон, любуясь щедрым грузом на своей ладони.
Эльф уселся на место и снова начал попивать из своего стакана.
- Эльф, поведай мне, что стряслось с твоим цигайским табором? - Шон отчитал в поведении эльфа провальный финал операции, в которой ему пришлось поучавствовать.
Терелей подумал немного, затем рассказал всё Шону. Рассказ вышел скупой и на первый взгляд безразличный, однако Шон почувствовал бремя страданий, которое осталось у эльфа на сердце после упомянутых событий.
- Да, Тер, не позавидуешь тебе. - Выразил своё искреннее сочувствие бродяга, а эльф согласно покачал головой в ответ.
После непродолжительного молчания Терелей заговорил снова:
- Как видишь, шавды сосредоточили на себе наше внимание.
- А мне предлагается присмотреться к ним получше, как я догадываюсь?
- Это для начала. - Кивнул эльф. - Тебе придётся поселиться вот по этому адресу - продолжил Терелей, протянув Шону адрес, записанный на листке бумаги, на что бродяга с изумлением пирсвистнул. - В том доме проживают и другие люди, выполняющих для нас разные услуги.
- Трудно представить, чтобы проститутки выполняли что-то кроме услуг. - Прокомментировал Шон со смешком.
- Во первых не проститутки, а женщины, устраивающие свою жизнь, как им заблагорассудится.
- Но я бы с этим утверждением не торопился соглашаться, - возразил бродяга.
- А ты поторопись. В том доме живёт множество жильцов, потому что квартирки там дешёвые.
А настоящих проституток там на самом деле нет, так же как нет сутенёров и клиентов. Впрочем, в этом ты сам вскоре убедишься.
- Я постараюсь! - Поспешил с ответом Шон.
- Во вторых, люди, оказывающие нам разные услуги, вполне заслуживают нашего с тобой уважения, поскольку не делают ничего, что противоречит их натуре и интересам. Теперь ты будешь одним из них. Впрочем старайся держаться обособленно и не меняй пока свой имидж. Туда к тебе будут захаживать разные мои собратья, этому не удивляйся, всем им можно доверять, так же как и мне. А я с тобой уже не увижусь, по крайней мере до зимы.
- Ох, вот ты любишь распоряжаться беззащитным Шоном. А на последок ещё и покидаешь его на произвол странных незнакомых эльфов! - Сказал Шон и сделал вид, что вот-вот заплачет.
Эльф рассмеялся.
- Жаль, что я покидаю Марес, не то мы с тобою тут ещё покуралесили бы! Правда, бродяга!
- Так точно, капитан! - Засмеялся в ответ Шон. - Ну ничего, это ведь поправимо?
- Думаю, да. Чутьё мне подсказывает, что с шавдами у нас возникли долгие отношения. Так что вернусь и покуралесим ещё, аж противно станет!
- Куда путь держишь, Тер, если не секрет? - Поинтересовался Шон.
- Секрет. - Ответил Терелей, а Шон больше и не спрашивал.
Распрощавшись с Шоном, Терелей направился в сторону цигайских кварталов. Идти туда было не близко, но, поскольку торопиться сегодня и так уже больше некуда, то эльф и не торопился, шёл медленно, то и дело сворачивая со своего направления. По дороге он примечал всех встречающихся шавдов, включая женщин и детей. При свете дня присматривался к ним очень внимательно, стараясь запечатлеть детали их облика в своей памяти с тем, чтобы позже проанализировать всё это и составить об этом народе наиболее объёмное представление. Сейчас Терелей чувствовал сильнейшую уверенность в том, что шавды сконцентрировались в Маресе неспроста и каковы бы ни были их истинные цели, эльфам не избежать столкновений с ними. Кровожадность шавдов сама по себе вынудит эльфийское сообщество отреагировать должным образом прежде всего для блага собственного сообщества.
Дойдя до цигайского района, Терелей вошёл в тот самый кабачок, в котором он вместе с Шоном угощался пивом в ту ночь, когда они впервые бродили по городу в поисках подсказок о месте нахождения цигайского регена. Время уже давно перевалило за полдень и вполне оправдывало появление эльфа в таком месте и его желание выпить чашку горячего бульона с лепёшками.
О диво! Двое шавдов, те же, что и в первую ночь мирно сидели за карточным столом, развлекаясь игрой. Их видимо никто не предупредил, что именно им и суждено стать первыми жертвами лютого гнева Гаруда, раз уж они так настырно вскармливают здесь свой азарт. Эльф выпил свой бульон и вышел, мысленно навсегда распрощавшись с этими двумя. И правильно сделал, потому что неделей позже след по них действительно простыл.
Возле дома регена крутилась масса народу. Похороны девяти человек сразу - не шуточное мероприятие. По всей округе были видны фигуры хорошо вооружённых цигаев, в внутрь дома и наружу шёл почти непрекращающийся поток женщин и девушек, занятых приготовлениями к погребальным торжествам. Детей не было видно вообще.
Терелей вошёл с потоком женщин, которые что-то волокли в больших тюках. Дом регена представлял собой большой муравейник, но очень тихий и понурый. Разговоры велись почти полушёпотом, выражение лиц у всех хмурое. Сам дом уже тщательно прибранный быстро облачался в глубокий траур. Зеркала затянуты чёрным атласом, на окнах и дверных проёмах такие же чёрные занавески, мебель накрыта чёрными скатертями и покрывалами. Даже полы уже застелены очень тёмными коврами. Со второго этажа доносятся звуки производимых там работ. Люди молча кивают Терелею в знак приветствия, а он кивает им в ответ. Под влиянием этой угрюмой атмосферы лицо эльфа вытянулось и приняло такое же трагическое выражение. Волна безжалостной реальности накатила на него с новой силой.
Дом, который он помнил по прежним временам и который был полон роста и развития ещё совсем недавно вдруг превратился в выжженную пустыню. Когда закончатся траурные торжества и все участники покинут это место, чем же заполнится гулкая пустота больших холлов? Суждено ли услышать когда либо ещё смех этим, нынче мрачным, стенам?
У Терелея пересохло в горле и зачесались глаза, будто от попавшей пыли. Он провёл пальцем по векам, а из под пальца упала слеза. В смятении он пошёл к кухне чтобы напиться воды и, оцепенев, встал на пороге. Мёртвых тел на полу уже не было, но для эльфа они всегда будут находиться где-то там.
Полная женщина в чёрном платке спросила у него, чего он желает. Он лишь произнёс осипшим от сухости голосом: "пить". Она заглянла в его глаза и подала ему воду и салфетку. Терелей выпил воду и вернул стакан женщине, а она сказала ему:
- Пройди в зал, господин.
Он повернулся и пошёл в зал. Двери в помещение широко распахнуты и в обрамлении складок атласной черноты указывали один из печальнейших образов, который когда либо довелось видеть эльфу.
На невысоких скамьях друг возле друга стоят девять одинаковых гробов, образуя круг и занимая почти всё свободное пространство не очень большого зала. Усопшие размещены ногами в центр круга, а головами наружу. Вокруг этого траурного постамента освобождён проход, чтобы вошедшим можно было попрощаться с каждым погибшим, подойдя к гробу. Вдоль стен стоят ряды стульев, кресел, диванов, кое-где сидят люди, тихо переговариваясь. Всё в зале прикрыто чёрным атласом, чёрные же тюлевые занавески на окнах сгущают сумрак помещения, не давая проникать дневному свету свободно. Подальше от входа, почти напротив двери, расположились плакальщицы. Они непрерывно затягивают какую-то очень жалобную песню, подвывают, всхлипывают и надрывно стонут. Эти звуки переворачивают все внутренности вверх дном и слушателю делается по-настоящему тошно.
Терелей задержался у входа, привыкая к этой картине и ища глазами знакомые черты лица сероглазой красавицы.
Её облик не сразу проступил сквозь сумрачные тени. Смертельно бледная, с заострившимися чертами лица, со скрещенными на груди руками, утопая в чёрных тюлевых складках обивки гроба, она спокойно дожидалась последнего мгновения своего пребывания среди живых. Тяжёлые тёмные тени, окутавшие всё в этом зале, уже не оставляли никаких надежд на чудо, и никаких сомнений в том, что эти прекрасные глаза уже никогда не откроются, а некогда пухлые розовые губы, теперь же иссиня бледные, никогда и никого не одарят нежным теплом поцелуя. Терелей прислонился к стене, прикрыл рукою нижнюю часть своего лица и долго-долго смотрел на то, что осталось от замечательной красивой, пышущей здоровьем и излучавшей потоки любви женнщины. Он переводил свой взгляд на другие жертвы, на жену Гаруда, на его детей и племянниц, двух слуг. Ему долго не удавалось взять себя в руки и в любой момент он готов был осунуться на пол без чувств. Или ринуться с мечом в руках на улицы Мареса в поисках ставших ненавистными шавдов.
Овладев собою полностью, эльф подошёл к останкам Галы. Постоял над нею немного, коснулся пальцами её лба и перешёл к останкам жены Гаруда, так же коснулся пальцами лба женщины. То же самое он проделал, подойдя к каждому из усопших. Затем присел в кресло и посидел немного, вслушиваясь в заунывный плач женщин. После этого, решив что церемония прощания, которую он совершил, может быть признана достаточной присутствующими в зале, Терелей встал и медленно вышел.
Он вернулся в кухню, спросить, где находится реген. Ему сказали, что на верхнем этаже и объяснили, в какой комнате. И он пошёл повидаться с цигаем.
Гаруд - само страдание - возлежал на огромной подушке на широченной кровати. Рядом с ним, свернувшись калачиком спал его внук. Когда раздался тихий шелест открывшейся двери, опухшие веки цигая приоткрылись узкими щёлками. Было видно, что он даже и не пытался заснуть, а лишь удерживал себя в чуткой дремоте под влиянием родительского инстинкта, заставлявшего его охранять потомка.
Эльф задержался на пороге и прошёл внутрь лишь после того, как увидел сигнал Гаруда, разрешающий войти. Эльф подошёл к кровати и сел на придвинутый стул. Видно, сегодня Гаруд многих людей принимал именно таким образом. Впрочем, надо отдать должное цигаям - люди старались не тревожить несчастного лишними посещениями и выполняли свои обязанности так хорошо, как могли, чтобы избавить от незначительных хлопот своего регена. Всё случившееся сделало сильного, как бык, мужчину, ранимым и хрупким. Терелей низко склонил голову, вышептал "прости" и приготовился получить мощную оплеуху от руки цигая. Эльф не обиделся бы, даже если бы тот избил бы его до полу-смерти. Ладонь Гаруда коснулась виска Терелея и опустилась на его плечо.
- Оставь, не заставляй меня страдать ещё больше. Не ты придумал похитить меня и не ты пришёл, чтобы... - цигай не докончил фразу из-за прорвавшихся всхлипов.
Немного погодя, он продолжил:
- Твой друг правильно сказал, что я теперь должен жить для внука. Может быть душу мальчика удастся вернуть к жизни хоть когда-нибудь.
Терелей посмотрел Гаруду в глаза и с восхищением обнаружил невероятную внутреннюю стойкость, озаряющую светом душу этого раздавленного обстоятельствами человека. Эльф взял руку человека в свои ладони и крепко сжал её.
- Я обязательно постараюсь тебе помочь в этом.
- Теперь ты должен! - Сдавленным риглушённым голосом воскликнул цигай, стиснув до боли ладонь эльфа и жёстко глядя ему в глаза.
- Я знаю, я признаю свою вину перед ним.
- Мы все виноваты. Каждый из нас оказался глуп, как пешка.
Эльф попросил купца быть очень осторожным и бдительным, так как эльфы пришли к заключению, что шавды несут большую опасность для жителей Мареса, но всё ещё непонятно, кто или что является их главной целью. Так же он предупредил, чтобы Гаруд был готов не только мстить шавдам за трагедию своей семьи, но и предпринимать вместе с эльфами ответные действия против них. Гаруд охотно согласился. Он не мог не согласиться, так как у него было не много союзников, кроме эльфов, не только предлагающих поддержку, а главное готовых помогать делом.
Терелей спросил о дне погребения близких Гаруда и сообщил, что Юниэль придёт попрощаться с Галой. Гаруд отвёл в сторону глаза и обиженно шмыгнул носом.
- Я отговаривал её, но разве она меня слушала?
- Юниэль любит её, они были счастливы вместе до самых последних мгновений. - Попытался объяснить Терелей.
- Я злюсь на себя за то, что мешал дочке чувствовать себя счастливой.
- Цигай, она тебя ведь не слушалась. - Продолжал Терелей тепло глядя Гаруду в глаза. - Она и так наслаждалась своим счастьем.
- И правильно делала, умница моя! - Согласился Гаруд и из его глаз потекли ручьи слёз.
Затем эльф рассказал купцу о том, что снял кольцо с пальца Галы, когда нашёл её и передал его Юниэлю. Он сказал, что сумел разглядеть силу привязанности двух влюблённых и уверен, что Юниэль будет носить её кольцо до конца своих дней в память об этих чудесных чувствах. Отец Галы кивнул, зная, что эльфы действительно очень сентиментальны.
Потом Терелей уговорил Гаруда рассказать историю его женитьбы. Всем было хорошо известно, что Данилу купец выискал где-то на севере, но никто не знает истории его любви. Гаруд поддался искушению поведать о своих самых прекрасных переживаниях. Он рассказал Терелею очень романтичную и светлую историю своего знакомства с Данилой, восстановил в своей памяти множество прекрасных эпизодов из собственной жизни, уже покрывшихся налётом забвения и постепенно растворился в неге этих воспоминаний. В таком состоянии эльф оставил цигая в надежде, что Гаруд возмёт в привычку вспоминать отрадные моменты своей жизни и сможет со временем восстановить свои душевные силы с помощью этих возрождающих воспоминаний.