Моему отцу.
Валя открыл глаза. Он уже давно проснулся, но вставать не хотелось. Под шерстяным одеялом было хоть немного теплее, чем в комнате. Печь в доме давно остыла. Взрослые ушли ещё засветло. Через замерзшие стекла низенького окошка струился луч света и падал на неровные доски пола. Валя лежал на кровати и смотрел на этот луч, а точнее на несколько пылинок медленно плавающих в нём. В животе нехорошо заурчало.
Валя попытался вспомнить когда он ел. Вспомнилось легко. Позавчера днём тётя Клава угостила его печёной картошкой. Картошка обуглилась с одного бока, но Валя съел её целиком даже без соли.
В животе снова заурчало. Валя встал с кровати, поёжился, вдохнул поглубже, сжал зубы и быстро залез в холодные штаны с заплатками и старый свитер прямо на майку. Натянул штопаные носки и выпрямился. От этого резкого движения голова закружилась и пришлось снова сесть. На теле выступил неприятный холодный пот. Валя старался успокоить участившееся дыхание. Сердце наковальней отдавалось в голове.
Наконец он овладел собой и уже не торопясь встал и пошел к столу. Правда пошёл это было громко сказано. До стола было рукой подать, ведь вся комнаты была чуть больше 6 квадратных метров.
Валя обследовал содержимое ящика стола. В нем лежало несколько железных ложек, две вилки с погнутыми зубцами и старый нож с изогнутым от многократной заточки лезвием и засаленной деревянной ручкой. Обследование шкафчика старого буфета дало не многим больше: пара пустых бутылок, в одной из которых когда-то хранилось подсолнечное масло, три луковицы и солонка наполовину наполненная солью. Больше ничего.
Валя сел на стул и откинулся на потертую спинку. Очень хотелось есть. Подумав немного, он снова встал. Открыл шкафчик и решительно взял оттуда две луковицы. Достал нож. Аккуратно снял шелуху и разрезал каждую луковицу на четыре части. В этот момент они показались ему такими аппетитными. Он достал солонку. Мокнул четвертушку луковицы в соль и отправил её в рот. Рот наполнился адским жжением. Из глаз потекли слёзы. Валя стер их рукавом свитера, быстро схватил железную кружку и выбежал в коридор. В коридоре на табуретке стояло ведро воды. Зачерпнув из него, Валя вернулся к свой трапезе. Остальные 7/8 дались ему немного легче. Теперь проглотив очередную порцию лука он тут же запивал её несколькими глотками воды.
Закончив он сел и прислушался к себе. Возня в животе немного стихла, отчасти наверное потому что во рту отчаянно жгло, а глаза всё ещё слезились. Он посидел немного, встал, одел телогрейку много большего размера чем он, шапку и вышел в коридор. Проходя по коридору приходилось уворачиваться от развешанных по стенам тазов, каких-то сумок, веников и прочего барахла многочисленных соседей.
Выйдя на улицу и вдохнув свежий морозный воздух Вале снова сделалось не хорошо от хлынувшего в лёгкие кислорода. Под валенками скрипел свежий снег. Скрипнув дверью справа от ворот Валя вышел на улицу. Улица была почти пустынна. На деревьях весели красивые пышные шапки снега, а из-за огромных сугробов лишь слегка можно было разобрать едущие по дороге сани запряжённые гнедой лошадкой. Цокот её копыт гулко отдавался в морозной тишине.
Валя посмотрел налево и увидел идущего вдоль деревянного забора фронтовика. Мужик был без ноги и опирался на два костыля. Время от времени он останавливался и поправлял вещмешок у себя за спиной. Когда он поравнялся с Валей, они встретились глазами. Старый солдат улыбнулся через обледенелые усы и спросил, - «Что пацан, скучаешь по папке с мамкой?». «Мамка на почте, а папки у меня нет. Умер, ещё до войны», - ответил Валя. Солдат покачал головой, снял рукавицу и полез рукой в карман. «На вот, тебе», - сказал он и протянул Вале большую медную гильзу от противотанкового ружья. Валя расплылся в улыбке и только и смог выдавить из себя: «Спасибо дядя». Солдат снова улыбнулся и заковылял дальше. Валя хотел было догнать его и спросить нет ли у него чего нибудь поесть, но было как-то неудобно, ведь ему только что и так сделали такой замечательный подарок.
Валя обошёл сугроб и вышел к проезжей части дороги. Мимо тарахтя мотором проехала эмка оставляя за собой клубы белого дыма. Прошли под конвоем несколько пленных немцев. Один из них посмотрел на Валю и улыбнулся. Валя нахмурил брови и проводил немца взглядом полным ненависти. Он уже хотел подобрать ледышку и кинуть в немца, что бы не лыбился сволочь, но почему то передумал. Снова захотелось есть.
Валя дошёл до угла улицы и повернув в переулок почти лоб в лоб столкнулся с соседом Славкой. Славка стоял у ворот своего дома и ел здоровый ломоть черного хлеба густо натертого чесноком. От такого вида и запаха у Вали зверски свернуло живот и в глазах поплыли темные круги. «Сдорофо Фалёк!», - поприветствовал его Славка сквозь набитый рот. «Привет», - ответил Валя, как завороженный наблюдая постепенно исчезающий кусок горбушки. Славка заметил его взгляд и ухмыльнулся. «Что мать совсем жрать не даёт?!», - процедил он. Валя молчал. Рука сама собой потянулась в карман и на валькиной ладони появилась красивая солдатская гильза. «Меняешь?», - спросил он не сводя глаз с остатка горбушки. «Да у меня дома полно такого. Мне вот, батя из комиссариата целый патрон приносил», - ухмыльнулся Славка. «Что больше ничего нет?», - впялил он в Валю нагловатую физиономию.
Валя знал, что славкин отец работает в комиссариате, а мать в доме культуры. В доме у Славки никто не ушёл на фронт и всегда было вдоволь еды. Удивить чем-то Славку было тяжело. Валя подумал секунду и побежал домой. Вернулся он с плюшевым медведем в руках. Медведь был любимой валькиной игрушкой. Собственно он был его единственной игрушкой, не счетая деревянной машины без колес и автомата выстроганного из доски от ящика. Славка презрительно посмотрел на медведя, подумал и пошёл в дом. Через несколько минут Славка вышел забрал из валькиных рук медведя и протянул ему полбуханки чёрного хлеба. Молча развернулся и ушёл в дом. Валя стоял и смотрел то на хлеб, то на хлопнувшую перед его носом дверь.
Дома он разделил буханку на две части. Одну он убрал в шкафчик буфета для матери, которая придёт с почты поздно ночью, а вторую съел посыпав солью и запив водой из железной кружки. Первый раз за несколько дней в животе было тихо. Он сидел за столом и обернувшись в пол оборота смотрел на морозные узоры на окне. На столе перед ним стояла медная гильза, но думал он не о ней.