- Да как же не нашла? Дорога. Поворот. У поворота сосна. И что? не нашла? — ворчала Расма, разливая по чашкам травяной чай.
- Нет, сосну нашла. Под ней – бочка какая-то, больше ничего…
- От-ты! А по-твоему, там что, скульптура должна стоять или фонтан бить? — развеселилась Расма.
- Нет, ну там же вообще ничего.
- Бочка, значит, не в счет?
– Так она ж совсем разваливается.
– Ну да. Дно отодрали, и сверху, прямо на родничок и поставили.
Теперь я знала тайну старой бочки, и возвращаясь от Расмы, свернула к сосне. Не то, чтобы жажда одолела (употчевала меня Расма своим чаем), но пригубить прямо из родника – это как ритуал, как символ. Какой символ — не знаю, но отрицать его природа не позволяет.
Вода в роднике – холодной была, аж зубы свело. А вообще вода как вода, ничего необычного. Почти ничего. Правда, что-то напрягло, что-то не так показалось. Не с водой, – с самим родником, кажется. Не то, чтобы плохо, а как-то необычно. Огляделась на всякий случай: солнце за полдень сползло, сосны с облачками перешептываются. Тихо, хорошо, – чего по мелочам заморачиваться?! Домой пора: дрова рубить, коз доить, ужин готовить...
Дотемна все успела, правда, устала очень. Ничего, за окошком — вечер. Самое время отдыхать. Поставила воду подогреть, сижу, жду. Родник вспомнился. И опять странность какая-то мелькает, покоя не дает, – прямо загадка: отгадай то, не знаю, что. А может, просто, – усталость. Или буря магнитная, или биоритмы барахлят.
Решила Расминым чаем побаловаться. Уж больно он вкусный. Заварила травы, а чтоб чай скорей подостыл, стала, как барышня-мещанка обдувать его, благо деревня к такому кустодиевскому блаженству очень даже располагает. Чуть дуну, — вода заволнуется, задрожит, рябью покрывается. Только «буря» утихнет, – я снова дую. Глупо, конечно, а все – игра, развлечение.
«Вот, - думаю, - какие мы, городские: мелочь какая-то, а сколько переживаний! Ну, сосна как сосна, небо как небо, солнце – ничего нового, бочка старая, осклизлая… Вода? Холодная как лед. Холодная и спокойная. Спокойная? Как же она спокойная, когда двигаться должна, течь, бликами мурашиться?» Ах ты мелочь моя беспокойная!
Дунь на воду – она задрожит, заволнуется, а там, у родника, когда я пила воду, вода-то не рябила. И солнышко в ней недвижно отражалось, и сосновые лапы, и синее небо, и белые облака…
Конечно, все очень просто. Вода снизу поднимается, и, переполняя бочку, через край сливается. Если от моего прикосновения и была какая-то рябь, то через край схлынула, не смутив небесного отражения. Механизм-то элементарный, а увидишь такую бочку – и кажется, чудо увидела.
Я потом к тому роднику еще не раз ходила, чтобы увидеть эту неисчерпаемую полноту, которая вопреки ветрам и тревогам, продолжает жить своей жизнью, - космос отражать.