32. Полный отлуп!

               

Кое-что про картошку, сало, гарных хлопцев и русско-украинско-белорусскую дружбу.


Как-то раз, после ужина мы привычно находились в общаге и надеялись, что процесс усвоения пищи не будет слишком уж стремительным, а нам всё-таки, несмотря ни на что, удастся пережить ночь... и в полуобморочном состоянии дотянуть до завтрака.


На такие несбыточные надежды армейским сапогом наступил всенародный любимец-майор. Он быстренько приказал построиться... Сказал, что «сверху» поступила вводная, и нам предстоит очередной трудовой подвиг по спасению героического населения города боевой и трудовой славы – Ленинграда... Предстояло срочно разгружать картошку на овощебазе... Без дальнейшей паузы Печень отрезал любые пути к отступлению, заявив, что лазарет санчасти уже катастрофически переполнен. Поэтому, если кто-то внезапно испытает предсмертные конвульсии от неизвестной болезни и возжелает завершить земной путь на больничной койке, пусть понапрасну не утруждается и мрёт прямо здесь, на этом самом месте...
 

На удивление быстро, всего часика за три, мы сумели «подмочь» погибающему населению и вновь расположились в общаге. Пищеварительный процесс с удвоенной силой ускорялся отданной на овощебазе энергией...


А картошки «подмогатели  и спасители» натырили про запас довольно много. Было решено отправить меня курьером к четвёрке старшекурсников, чтобы арендовать сковороду и электроплитку, а Колю услали «копытить» что-нибудь такое, что можно было положить на сковородку... Не на воде же жарить!? Если бы Коля добыл машинное масло, то мы бы тогда не очень заметили такой подмены натурпродукта... Коля изыскал скрытые резервы, превозмог себя и раздобыл где-то с полстакана жидкости, по цвету и запаху напоминающей растительное масло (не исключено, что находчивый Коля забежал в санчасть и выпросил касторовое).


Работа закипела, и через положенное время по комнате начал разноситься непередаваемый аромат. Мы чинно расселись за столом, держа наготове столовые ложки, а сковорода уже задумчиво стояла посередине, но пока прикрытая крышкой... Картошечка томилась и доходила до нужной кондиции!


На душещипательный аромат опрометчиво заглянул одессит Валера. Он, наверняка, знал, что напрасно припёрся. Картошки не обломится, как не участвовавшему в процессе приготовления, да ещё есть определённый шанс вляпаться в какую-нибудь фигню, какая частенько случалась с посетителями нашей комнаты. Находясь с незваным визитом, надо было ждать опасности со всех сторон, вращая мозгами и головой со страшной скоростью, одновременно прикрывая руками то, куда могла дотянуться нога или рука кого-то из нас... На его удивление — сразу почему-то ничего не случилось. И Валера расслабился... Лёша Ф. лениво процедил, чтобы тот не стоял пнём, а уже как-то бодрой рысцой бежал за салом...


Валеркино сало мы пробовали ещё позавчера. Присланный из Одессы родителями увесистый шмат розового сальца с многочисленными мясными прослойками был одновременно и большим, и очень маленьким. Это зависело от того, как на него смотреть... Если утаить и тихонечко жрать под одеялом, то тогда он – невероятно большой! Но, в этом случае, имелся рискованный и реальный шанс не доесть до конца по случаю преждевременной кончины едока-единоличника от рук озверевших однокашников.


А если обнародовать факт получения такой супержеланной посылки, то кусочек сальца становился практически неразличимым даже под самым сильным микроскопом. Хитрован Валера являлся одесситом на генно-молекулярном уровне. Поэтому и выбрал промежуточный вариант решения проблемы. Он разрезал шмат на две части. Одну благоразумно и экономно оставил «до лучших» времён... Хотя, опять же наверняка, знал, что они не преминут вот-вот наступить, но уж точно не предполагал, что именно сегодня! А вторую половинку добросовестно пустил под нож, угощая очень неслучайных свидетелей возвращения с почты. Конечно, ими были, в том числе, и мы. Вся наша прославленная комната... Шансы Валеры попробовать картошечки, примерно, равнялись нашим шансам на угощение сальцом.


Валера лихорадочно соображал, перебирая и прикидывая варианты... А Лёха уже снял крышку со сковороды и жадно вдыхал... Трое остальных постояльцев — я, Коля и Юра – столовыми ложками картинно подцепили по малюсенькому кусочку и осторожненько дули на аппетитное содержимое, наслаждаясь и предвкушая... Валерка решился и сдался.


«Стойте, мужики! Не начинайте, я — сейчас, мухой!»... – Через три минутки принёс сало, причём, уже заботливо порезанное на кусочки... Валерка же был одесситом, конечно! Но он хорошо знал и нас. Просчитал, что его непременно заставят резать сало здесь. Он на этом потеряет драгоценное время. Пока режет, мы бы моментально приговорили картошечку и принялись за только что нарезанное сальцо!... Логика изобретательного  одесского мышления, помноженная на русский опыт обжор.


И ложка у него имелась. Своя, личная и очень даже персональная. Такая же, как и у нас — большая, столовая. Нам даже показалась, что всё-таки даже гораздо большая. Одессит уже зачерпнул с самого дна... С совершенно неприличной горкой... Потерпеть такого кощунства мы не могли.


Юрка гневно высказался, что «водка без пива — деньги на ветер», поэтому грешно жрать картошку с салом, но без хлеба. Валера остановил ложку на полпути ко рту, подумал и серьёзно предложил выход: если мы хором поклянёмся в том, что пока он сходит в комнату за хлебом, ни кусочечка сала, ни единой картошиночки со сковороды не убудет..., тогда он снова — «мухой»! Мы дружно дали самую страшную клятву и одновременно демонстративно отодвинули ложки. И даже перевернули, чтобы уж никаких сомнений в нашей порядочности не возникало...


Валерка тоже с огромным сомнением и сожалением убрал ложку, но сначала, конечно, отправил в рот её содержимое... На всякий случай! И — той самой «мухой» – за хлебом... Ещё пара минут просквозила, и он снова сидел за столом, жадно пересчитывая кусочки сала и определяя на глаз убыль картошки. Странно, но всё выглядело без какого-либо подвоха и согласно данной страшной клятве. Мы держали слово истинных кабальеро...


Можно было приступать. Мы и приступили... Скорость уничтожения пирамиды картошки была велика. Но она оказалась ещё большей у одессита Валерки... Его раздирали, одновременно, многие желания — ухватить кусок сала, не забыть про хлеб, но ещё больше удивлял процесс поглощения картошки. Он удивлялся с каждой новой порцией, а брови поднимались всё выше, угрожая переместиться на макушку...


Валерку дружно били по рукам, уговаривали не частить, вести себя прилично и воспитанно... Не дай Бог, не подавиться, ненароком! На его персональную ложку, как бы случайно и невзначай, «наступала» сверху чья-то наша... Валерка свирепо вращал глазами, что-то мычал, сопел, пыхтел, возмущался без слов, но процесса не притормаживал...


Когда доели всё и облизали ложки, сыто отдуваясь, Валерка-одессит проглотил последнюю порцию и поразился, глядя в пустую сковородку: «Ну, не сволочи ли?!»...


Это относилось к сидящим за столом, а вернее – только ко мне... Однако, точно и наверняка он этого знать не мог. В его глазах мы все выглядели одинаковыми сволочами... Когда Валерка «мухой» гонял за хлебом, я спрятал очень большую персонально-одесскую столовую ложку и подменил на малюсенькую. Чайную и очень скромную... А теперь перечитайте заново и представьте всё описанное с этой позиции...



Если вы не позабыли ещё моего тестя, донского браконьера, то о нём кое-что добавлю... Когда я женился, то ко дню рождения тестя захотел сделать подарок. Денег особых не имелось, а что-то нетривиальное и оригинальное надо было обязательно отыскать. Предлагаемый ассортимент изысканных товаров исследуемых витрин и поиски в магазинах ни к чему конкретному не привели. Много лежало всего, что годится для подарка, но... или слишком дорогое, или совсем никчёмное... Сами, наверное, с такими проблемами сталкиваетесь. Стал ломать голову. И вспомнил про подарок друзей, который и привёл меня в эту семью.


… Тесть слыл завзятым курильщиком. Даже не просто завзятым, а страстным и страшным... Короче говоря, всегда и везде курил. Даже ночью вставал подымить. Курил какую-то адскую махру. Самокруток не крутил, конечно же, хотя умел... Я так обобщённо называю сигареты без фильтра, которые некоторые должны помнить — «Лайка», «Фрегат»... Тесть не гнушался «Партагаса» и «Лигероса»... Думаю, что знатоки от одного перечисления и упоминания названий сортов должны зайтись в надсадном кашле... Вонь стояла такая, что даже я, уже куривший вовсю, старался пореже заходить на кухню и почаще открывать форточки.


Эти сигареты были почти самыми дешёвыми, укороченными, но почему-то с фильтром. Смысла такой конфигурации  откровенно не понимал. А горло продирали так, что докурить два последних перечисленных сорта дальше половины оказывалось под силу только самым волевым курильщикам, которые вдруг, совершенно опрометчиво решили выиграть какой-то приз. Ценой своей незавидной житухи... Не буду извращаться в описаниях ощущений. Просто советую лично убедиться или поверить на слово... А ведь некоторые зачем-то в Голландию за новыми ощущениями едут и даже денежки платят!


Тесть курил на кухне под газовым водогреем, чтобы вытягивало дым... Но вытяжка явно не справлялась... Он докуривал сигарету и прикуривал следующую от окурка предыдущей... И так — бесконечный процесс. Если находился выпившим, то процесс выглядел непрерывно вечным, поэтому соваться на кухню понапрасну или из праздного любопытства было делом, весьма опасным для жизни...


Я тоже не стал оригинальным и подарил две гаванские сигары. Торжественно вручил и попытался обучить цивилизованному обращению с дорогим продуктом острова Свободы... Показал, как надо грамотно и солидно обжечь кончик, обрезать другой... Понюхать, мечтательно закатив глаза к потолку... А тесть, глядя на эти операции, ехидно и укоризненно произнёс: «Вовик, я курил уже тогда, когда босичком каждое утро бегал за пять километров в школу!... Успевал выкурить самокрутку самосада... Толщиной в твою руку. Бумажками служили те странички азбуки, которые успел изучить!» – … Крыть было абсолютно нечем. Оставалось довериться профессионалу.


Тесть деловито взял сигару, покрутил, разглядел как следует и уселся на привычное место под газовой колонкой. Затянулся всего дважды... Потом с удивлением посмотрел на сигару... И аккуратненько «забычковал» в пепельнице. Перерывчик организовался на полчаса. Теща подумала, что внезапно случилась беда — воздух на кухне стал намного прозрачнее, и даже появился какой-то намёк на кислород.


Но тесть не прекращал упорных попыток доказать, что в школу по лугу бегал не напрасно и успел достаточно натренироваться, упражняясь с азбучными страничками... Правда, с арифметикой вышел маленький непротык. Не получалось продвинуться дальше цифры «два». Потому что двух подаренных сигар хватило ровно на две недели... Две затяжки, тоже две!... Потом дело стопорилось, раздавалось надсадное: «... Кхе-кхе-кхы-кхырр-аааа!» – … И – перерывчик небольшой, во время которого можно было без опаски зайти на кухню и проинспектировать содержимое холодильника...



… Времечко бежало вперёд, заканчивался третий курс. Приходилось всё чаще думать о распределении и трудоустройстве. Существовала очередь на распределение. Для чего её создавали, не знаю, но список реально был... И он постоянно корректировался. Возможно, это служило неким инструментом для поощрения дисциплинированных отличников, а также для принуждения и укрощения строптивых или непокорных. Печень принимал в процессе самое деятельное участие, нещадно перекраивал список и стращал «понижением» за любые провинности.


Критерием являлась успеваемость по результатам сессий, что совершенно естественно. Но ведь мы учились специальности штурмана. А тут как раз играли большую роль результаты лётных практик и рекомендации инструкторов УЛО (учебно-лётный отряд) Академии. Печень оказался бессилен на это каким-то образом повлиять, но всегда старался вмешаться и нагадить по полной  «милитаристской» программе извращенца.


Он, видимо, совсем сломал голову, силясь совместить и осознать необходимость одновременно и «приподнять», и «понизить» одних и тех же слушателей. Нас выпускали на два типа самолёта — Ан-24 и Ил-18. Но одним оставляли оба типа, а некоторым Ил-18 «обрубали»... То есть, самолёт Ил-18 считался более сложным и престижным. Так оно и было в реалиях. Майор не мог объять необъятное — всем ребятам нашей комнаты инструкторами были рекомендованы оба типа самолётов. Но результаты сессий, а особенно дисциплина, обязывали ротного поступить по его совести и разумению, то есть, задвинуть «нашу комнату» как можно ниже. И мы оказались не одинокими, выказывая такие недюжинные дисциплинарные «способности». В результате таких, не очень понятных со стороны «телодвижений», на самолёт Ил-18  рекомендовали всего человек двадцать из ребят нашего выпуска... Всё это пока существовало в голой теории и непонятных отдалённых перспективах до момента защиты диплома. Но зная паскудство и армейскую упёртость Печонкина, нужно было эти факты обязательно принимать во внимание и что-то заранее предпринимать.


После свадьбы мы с женой приехали в Алма-Ату, и я, выбрав момент, поехал в Казахское УГА. Главным штурманом работал некто Назмутдинов, очень видный и приятной внешности мужчина. Он принял меня и терпеливо выслушал. Я рассказал о себе, о квартире в Алма-Ате, о том, что рекомендован на самолёт Ил-18 и через год хотел бы вернуться работать домой. А он в ответ сразу стал напускать некоторого тумана. Что штурманы – везде нужны, а не только в Алма-Ате, что Казахстан – очень большой... И надо бы сперва пару лет поработать где-то на периферии, а уж он-то потом этого не забудет! И разговор не шёл конкретно об Ил-18 или даже Ан-24. Надо, по его мнению,  сперва дать согласие летать штурманом эскадрильи малой авиации, которая тогда именовалась ПАНХ (Применение Авиации в Народном Хозяйстве)...


Подобные байки, уговоры и заверения не являлись новостью. Они передавались через поколения старшекурсников годами. Можно было сразу сдуру или с перепуга согласиться... И благополучно «сгнить» потом в каком-нибудь Аркалыке или Джезказгане... И это – далеко ещё не самые худшие «дыры»! Как вы знаете, в итоге я всё равно «попал» почти в такую же «дыру», но совсем по другой причине... Позже причину обязательно узнаете...


Разговор с Назмутдиновым совсем не вдохновил. Но я полагал, что за оставшийся год многое может измениться. Да и, в крайнем случае, можно было попытать счастья в Караганде — тогда втором по значимости городе Казахстана. Там имелся свой парк самолётов Ил-18, а отзывы распределившихся туда ребят выглядели очень привлекательными. И Караганда – не очень далеко от дома. Я там бывал на волейбольных турнирах не один раз. Зима в Караганде достаточно суровая, с целинными ветрами, а остальное вполне приемлемо... С главным штурманом расстались и сошлись на «ничьей». Я предполагал, что уговорю его попозже, ближе к распределению. Но следующая встреча произошла только через семь лет и совсем не так, как мы могли предполагать...


А пока предстояла очередная лётная практика. На этот раз, в Минске. В столице Белоруссии я тоже успел побывать в девятом классе, участвуя во всесоюзном турнире школьников СССР. И город очень понравился. По культуре, чистоте и уюту он тогда, совершенно  точно, превосходил даже Ленинград, но осознать это и сравнивать я смог уже будучи слушателем Академии...


Когда приезжал в Минск на соревнования, то нас свозили на экскурсию в Хатынь... Очень впечатляюще, без излишней помпезности и вычурности... Три берёзки и пустое место для четвёртой — символ и напоминание о том, что погиб каждый четвёртый белорус... Поневоле, проникаешься трагедией белорусского народа... И музеи, посвящённые периоду Великой Отечественной, довелось посетить весьма неординарные и самобытные... Город аккуратный, в витринах – белые рушники, повсеместный культ «Песняров», кафе «Мядуха», площадь в центре, которую называют «Кругленькая». Неповторимый и певучий говор приветливого и гостеприимного населения...


На турнир приехали бодрячками, собираясь очень достойно выступить. На первой тренировке, выйдя из раздевалки, вдруг увидели в спортзале ребят нашего возраста... Они перебрасывались мячами, прыгали и что-то такое немыслимое вытворяли... Это было такое незабываемое и впечатляющее зрелище, что мы буквально застыли на месте от мощи, вида атлетов и уверенности всё вокруг сокрушить... «Разорвать, как Тузик грелку» любых соперников-конкурентов на волейбольной площадке как-то сразу расхотелось. Но тренер, увидев кислую реакцию команды и невольную оторопь, усмехнулся и приободрил. Оказалось, что перед нами — всего-то юношеская сборная страны по гандболу. Тоже школьники... Слабеющие в коленях ноги сами собой распрямились...


На соревнованиях выступили довольно неплохо, заняв второе место. И в свободное время довелось много бродить по городу. Дисциплинированность жителей Минска уже в то время поражала: прогуливаясь как-то вечерком, я призадумался и начал переходить дорогу. Машин не наблюдалось, а на светофор даже не посмотрел. Шёл себе и шёл размеренным шагом... Только на середине дороги почувствовал и понял, что почему-то стало очень неуютно. Обернулся. А с каждой стороны улицы осуждающе смотрели пешеходы, ожидающие зелёного сигнала. Им было сразу понятно, что перед ними — приезжий...


Полёты и практику в Минске описывать не буду. Летал, к тому времени, уже вполне самостоятельно, но география полётов оказалась несколько другой, если сравнивать  с Новосибирском. И очень захотелось распределиться именно в Минск, если ничего не получится с Алма-Атой... А ещё та практика запомнилась трагедией с футбольной командой «Пахтакор»... Катастрофа, когда в небе столкнулись два борта... Очень было тяжело воспринимать происшедшее именно в свете того, что страшная беда случилась именно сейчас и где-то совсем рядом...


Хорошо помню тот солнечный день в Минске. Наш экипаж куда-то собирался улетать, но сначала рейс отложили. Без объяснения причин... А потом аэропорт закрыли для полётов вообще. Слух о трагедии немедленно распространился, постоянно появлялись всё новые неподтверждённые и непроверенные подробности. Иногда полностью недостоверные и весьма противоречивые. Все работники аэропорта вышли на улицу, экипажи бродили под самолётами, пассажиры сидели прямо на околоперронной травке, не понимая, что происходит. Картина абсолютно непривычная и противоестественная. Тревогой и ожиданием неизвестно чего пропиталось буквально всё окружающее пространство. Лётчики, наземный персонал и диспетчеры курили, обменивались слухами, мнениями, какими-то обрывочными сведениями, новостями, хмурились и нервно всматривались в небо.


… Запомнилось, что командир разбившегося минского самолёта Ту-134 в этом трагическом рейсе летел со своей женой — стюардессой. Они случайно попали в один экипаж. Существовал в то время какой-то конкретный приказ, запрещающий близким родственникам работать в одном экипаже. А здесь... То ли сами попросились, то ли её из резерва в самый последний момент включили... Не помню. И футбольная команда ташкентского «Пахтакора»... Очень люблю футбол, поэтому и такое совпадение оказалось внезапным и трагичным... У ташкентцев только что собрали очень-очень хорошую и сильную команду. Перспективную, неуступчивую и боевую... Если кто-то припомнит известного тренера Олега Базилевича, то надо отметить, что он лишь случайно не погиб, в последний момент отказавшись лететь этим рейсом... Все вокруг бродили взвинченные, нервные и подавленные. А я никак не мог осознать, что э т о произошло не в кино, не в книге..., а где-то рядом, пройдя мимо, но уже почти коснувшись... Однако, через несколько лет, подобные потери уже произошли и среди сокурсников. В разное время, при несхожих обстоятельствах и даже в других государствах. Было очень тяжело верить и воспринимать, но молодость своё взяла... И жизнь продолжалась, несмотря ни на что!


… Мне удалось установить очень хорошие контакты с руководством минского авиаотряда. Командир авиаотряда даже сказал, что с удовольствием через год возьмёт меня на работу... Если только смогу выбить распределение именно в Минск. Я закончил лётную практику и с оптимизмом вернулся заканчивать обучение.


Последний курс, четвёртый, выглядел уже чисто номинальным. Первый семестр почти полностью посвящался преддипломной лётной практике, а других теоретических занятий не предполагалось. Весь второй семестр предстояло писать дипломную работу. А для этого надо было умело и грамотно выбрать тему и руководителя с какой-нибудь кафедры.


Про чимкентскую стажировку уже упоминал. В этот период не произошло ничего примечательного. Когда меня совершенно определённо рекомендовали на два типа — самолёты Ан-24 и Ил-18, то появилась возможность, каким-то образом, «застолбить» или выбрать и два независимых места будущей работы, а потом уже по конкретным условиям определиться окончательно... Некоторым ребятам даже удавалось заработать деньги в период практики. Штурманов всегда и везде не хватало. Дефицит! Если кто-то показывал на практике вполне «взрослые» умения штурманской работы, то их тихонечко оставляли на месячишко подработать на ставке настоящего штурмана самолёта... Но у меня такого не случилось...


Самолёт Ил-18 – очень хороший и надёжный, он и сейчас кое-где работает. Пусть, скорость поменьше современных и привычных лайнеров, а времени в полёте побольше. Ну, и  своеобразный монотонный рокот винтов... Зато – какой комфорт! Сказка!! Для примера, скажу, что при полёте из Красноярска в Ленинград с полной загрузкой на борту можно было смело выбирать запасным Сочи или Краснодар, в то время, как другим, реактивным, едва-едва хватало топлива, чтобы, в случае чего-то непредвиденного, уйти в Москву или Таллинн...


Академический Ил-18 был оборудован салоном «люкс» в хвостовом отсеке. Там постоянно находились инструкторы. Они покуривали и обсуждали и нашу работу, и свои новости, вольготно расположившись на широченном и удобном диване. И столик «наготове» мог вместить немалое количество разнообразных блюд и напитков... Как сейчас, вижу на этом диване довольного и улыбающегося главного штурмана Академии Юрия Ивановича Рублёва... Он имел почётное звание «заслуженный штурман СССР», его знали и уважали абсолютно все лётчики, за глаза называя «Наш Рубль Иванович!» –  Он обладал искромётным юмором, всегда к месту рассказывал свеженькие анекдоты и очень любил штурманят... Но спуску не давал никому и жёстко требовал профессиональных знаний и умений...


Чем ближе приближалась защита диплома и распределение, тем больше наблюдалось суеты и неуверенности, возникали новые сомнения и предположения. Самые «быстрые и шустрые» уже в самом начале четвёртого курса выбрали руководителей с различных кафедр и тихонечко что-то строчили. А я всё тянул и откладывал. Почему-то казалось, что дипломную работу напишу довольно быстро. Но вопрос с распределением выглядел слишком неопределённо и очень не просто.


Я почти наверняка уверился, что с работой в Алма-Ате ничего не получится. Даже очень близкий родственник большого начальника авиаотряда, учившийся со мной, сомневался. А у него ведь имелся такой важный козырь, что он – казах. Национальный вопрос в братских республиках чтили, и всегда именно он перевешивал любые другие достоинства конкурента. Караганда тоже не очень прельщала. Я уже был женатиком, и перспектива сесть на шею родителям в их квартире не слишком радовала... Минск!


… Надо было «дожимать» решение этого насущного и жизненного вопроса каким-то образом. Непременно! Решил ещё разок слетать в Минск и окончательно определиться на месте. Конечно — без билета! Глупости какие... Прилетел и сначала забежал в авиаотряд, чтобы убедиться, что меня ещё помнят и не против того, чтобы я у них работал. Оказалось, они и помнили, и были совершенно не против, только посоветовали заручиться предварительным согласием главного штурмана Управления. Ведь мы распределялись не по конкретным авиапредприятиям, а по Управлениям ГА. И именно главный штурман дальше направлял молодых специалистов в соответствии с потребностями авиаотрядов или для «затыкания дыр и прорех». «Дыру» моей скромной персоной уже пытались заткнуть в Казахстане... Я это очень хорошо помнил.


Знакомой дорогой прошёл в здание Белорусского УГА. Не знаю, как сейчас, а тогда всё располагалось очень компактно и удобно. Аэропорт, тут же авиаотряд, чуть дальше — высокое здание, где и находилось УГА... И гостинице, в которой я проживал, будучи на практике, тоже отыскалось местечко именно в этом здании. Аэропорт – почти в городе. Троллейбусом или автобусом можно очень быстро добраться в самый центр.


Поднялся наверх и попытался найти главного штурмана. Мне сказали, что с часик назад он ушёл на вылет... Кажется, рейсом в Варшаву. Если бы я сначала заглянул в штурманскую, а не в авиаотряд, то точно бы с ним столкнулся!... Побежал в штурманскую, делать-то было нечего, кроме ожидания прилёта из Варшавы. Хорошо, хоть не из Барселоны! Но в те времена туда из Минска не летали. Требовалось посидеть в штурманской...


Вернулся в штурманскую, думая о том, что надо как-то скоротать времечко... К удивлению, сразу опознал фигуру главного штурмана. Они ещё и не улетали, а пока ждали улучшения погоды в Варшаве. Я взял «быка за рога» и бодренько сообщил большому штурманскому боссу, что он может прямо сейчас прыгать от счастья, сознавая тот факт, что я буду у них работать... Босс почему-то не упал в обморок от такого заявления и спросил, как у меня обстоят дела с минской пропиской... Я сразу приуныл, загрустил и зажеманился, так как всё дальнейшее очень ясно представлял. Последней попыткой что-то исправить был робкий детский лепет и предположение, что... Если вдруг что-то смогу решить, то...? Главный сказал, как отрубил: «Решишь — скажешь, будем потом думать!» – Я отчётливо понял, что разговор на этом окончен, и не стоит больше гневить главного... Начальник отправился на вылет, а я тоскливо поплёлся в гостиницу. До вечернего рейса в Ленинград оставалось довольно много времени. В гостинице я жил на практике, поэтому надеялся там как-то убить времечко, а если удастся, то и «посидеть» на спине, чуток вздремнув...


Здорово повезло тем обстоятельством, что дежурная на этаже хорошо меня помнила. Она выдала ключ от свободной комнаты, даже не упомянув об оплате. А потом спросила, какими судьбами меня занесло снова в Минск? Пришлось чистосердечно всё рассказать, так как утаивать, в общем-то, было нечего... Я действительно не знал, что делать дальше. Возможности прописаться в Минске не виделось никакой. Тем более, что  уже прописался в ленинградской квартире у тестя и тёщи...


Дежурная слегка призадумалась и рассказала, что у её знакомой бабульки, Макаровны... или Денисовны — не суть важно — как раз недавно съехали постояльцы. Бабка проживала неподалёку в частном секторе. Если бы я сходил и передал задумчивым паролем привет от дежурной, то можно на будущее иметь хоть какой-то хлипкий вариантик... Призрачный, но шанс?!


Признаться, я готов был прямо немедленно жениться на неведомой Макаровне...  или Денисовне, даже не глядя на морщинистое, абсолютно незнакомое, но уже довольно милое сердцу лицо... Фиктивно, конечно! Знал, что иногда подобные варианты проворачивались и даже приносили успешные плоды. И развестись тоже нужно было бы... фиктивно, но вполне законно!... Полный дурдом!!!


С тайной надеждой отправился на смотрины невесты, памятуя известную фразу вечно пьяного монтёра Мечникова: «Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.» – На пятьдесят процентов всё уже выглядело «на мази» — я был согласен! Оставалась сущая мелочь и пустячок – подобрать ключики к суженой...


«Невеста» оказалась — хоть куда! «Бровьми союзна, губами лепа» и не очень-то старая, довольно крепкая и деловая. Выслушав пароль от дежурной (как здоровье тётки Агафьи?), выдала нужный отзыв, и мы приступили к беседе о насущном. Бабка быстро смекнула, в чём дело... Предстояло решительно приходить к взаимовыгодному консенсусу.


Макаровна или Денисовна готова была «под венец — хучь сейчас»! Вопрос стоял только в финансовой стороне дела, то есть, в определении и выплате калыма. К этому я оказался морально ещё пока не готовым. Никакого задатка, при всём могучем желании, не смог бы выдать. Но предусмотрительно сказал, что свадьба пока чисто теоретическая, надо бы с годик подождать, присмотреться и притереться друг к другу. Бабка мудро и двусмысленно молвила, что за годик много воды утечёт... Но всё-таки предварительное соглашение было достигнуто! Брачный контракт требовалось крепко обдумать в спокойной обстановке... Я расшаркался, откланялся, отвесил парочку комплиментов и обещал навещать. Или писать, по мере возможности...


В гостиницу решил не возвращаться, а «ковать, пока горячо», поджидая штурманского босса на наблюдательном пункте второго этажа АДП (аэродромный диспетчерский пункт). Твёрдо знал, что прилетев из Варшавы, главный не пойдёт в штурманскую комнату, а сразу направится домой.


Именно так и случилось. Самолёт неторопливо зарулил, пассажиры вышли. Потом главный штурман устало побрёл к служебному выходу, но там его уже поджидал я... Он обалдело посмотрел, не сразу сообразив, что отвертеться от неминуемого «счастья» сегодня, по всей видимости, не удастся! Демонстративно закурил и стал выслушивать неубиенные «козыри» и веские доводы...


Ответная реакция была ещё та! Главный босс долго переосмысливал суть моего суперпредложения и силился сперва произнести хоть что-нибудь членораздельное. Это напомнило нервную реакцию жены при первом знакомстве... Тогда я выглядел как денди: «весь из себя» — элегантный и с сигарой... И сразу доверительно сообщил девушке, что я — из Казахстана и натуральный казах. А она захлопала ресницами и с удивлением ответила, что казахов всегда представляла какими-то другими... Но поверила! Типа, «так вот, какой ты — северный олень!» – … Ну, и «олень» не растерялся, сообщив, что казахи, действительно, именно такие: очень вредные и непредсказуемые — постоянно видоизменяются и мутируют в разнообразных формах. В природе попадаются экземпляры казахов самых удивительных разновидностей, ведь общеизвестно, что и «стремительно падающий домкрат» бывает иногда «в виде змеи»... Короче говоря, быстренько прочитал красавице мозгоплётную лекцию о казахах, совершенно не думая, что эта встреча закончится натуральной свадьбой...


Так вот, штурманский босс совершенно освирепел от такого напора и кипучей деятельности... Он в сердцах сказал, что мы — москвичи и ленинградцы (а я ещё не вполне осознал, что уже и не казах вовсе!) – абсолютно все одинаковы: берут их на работу, а они всё равно потом, как те волки, через пару лет норовят перебраться домой... Как говаривал дедушка Щукарь, я получил «полный отлуп» и мог совсем не задумываться, идти «под венец» или нет... Интересно, хранила ли верность Макаровна... или Денисовна?...


Пришлось вернуться восвояси, поняв, что Минск — весьма призрачный шанс на будущее трудоустройство. Что-то всё равно надо было решать и предпринимать, времени осталось маловато, да и не хотелось такой важный жизненный этап пускать на самотёк. Честно говоря, я остро чувствовал, что уже что-то упустил. Сначала слепо рассчитывал на то, что квартира в Алма-Ате — весомый аргумент, потом шарахался из стороны в сторону в поисках местечка потеплее, в то время, как некоторые однокурсники упорно «били» в одну конкретную цель. Кое-кто заручался гарантийным письмом из предприятия. В бумаге подтверждалось, что такого-то ждут на работу (даже обещали позже прислать вызов на конкретную фамилию), поэтому все лётные практики производились именно там. Кто-то собирался выбрать конкретное место потом, но уже совершенно точно определив региональное Управление ГА. Поближе к дому или по другим критериям... А я опять оказался перед выбором, но на этот раз – практически из ничего!


Попасть в Москву выглядело делом практически нереальным, а в Ленинград — и вовсе никак! В Москве имелось много аэропортов, но квартирный вопрос и прописка решали всё. Аналогично выглядел данный вопрос и в Ленинграде. Только если в Москве наблюдалась какая-то текучка кадров, поэтому и обновления лётного состава можно вскоре ожидать, то в Ленинграде, как в болоте с ряской и тиной, лишь в микроскоп можно было разглядеть зачатки броуновского движения среди лётчиков и штурманов...


А ещё нашему выпуску как-то не очень повезло... За два-три года до окончания Академии именно в этих городах наблюдалась большая нехватка штурманов, даже зазывали и всеми силами заманивали на работу иногородних... Интересно, что среди москвичей и ленинградцев тогда находились романтики, настоящие патриоты профессии, готовые завербоваться на самый Крайний Север (ведь прописка сохранялась), чтобы потом вернуться в эти столицы заматеревшими и опытными штурманами. Да и существовала некоторая реальная надежда денег подзаработать. Однако, к моменту нашего выпуска все вакансии в московских авиаотрядах оказались давно заняты.


В Ленинграде, как уже сказал, обстановка была схожая, но только в части невозможности туда попасть из-за отсутствия вакансий в штатном расписании. Отпрыски и наследники самых известных и прославленных лётных династий были вынуждены годами ждать своей очереди в Пскове, Новгороде или Вологде — это пилоты, а со штурманами наблюдалась вообще полная «засада» и безнадёга. Пилоты ещё могли рассчитывать на подвижку, ведь типов самолётов много, и карьера пилота на каждом  всегда начинается с правого кресла. А потом уже появлялся шанс стать командиром. И так — при переучивании на каждый тип воздушного судна! Даже ходила шутка: приходит сначала молодой второй пилот, потом становится опытным. Следующий этап — молодой командир, а потом — опытный... На следующем типе — повтор... И так – до конца лётной жизни. Молодой-опытный, пока не подойдёт к тому заветному рубежу, когда вне зависимости от занимаемого кресла, становится попросту старым дураком...


У категории штурманов дела обстояли значительно хуже. «Перепрыгивать» с места на место в кабине самолёта штурману невозможно. Только переучиваться на другой тип. А «подвижка», в виде естественной убыли или ухода на пенсию, происходила такая мизерная, что не оставалось никакой надежды дожить до этого светлого момента... Все старались летать «до упора», насколько позволяло здоровье!...


«Очередь» для работы штурманом в ленинградском авиаотряде в разные годы составляла 250 – 300 человек. В списке находились и коренные ленинградцы с пропиской, и имеющие, так называемую, «северную бронь», и первоклассные штурманы, и начинающие. И типы освоенных самолётов разные. Конкуренция!... Кого-то при приёме на работу приходилось дополнительно переучивать, а кто-то уже имел допуск на конкретное воздушное судно. Связи, знакомства, презенты и подношения в виде взяток дарами севера, грубая мужская лесть, подхалимаж и деньги... Всё это присутствовало, конечно же. Но очередь практически не двигалась годами... Я стал «вентилировать» возможность трудоустройства в других Управлениях, исходя из того, что летать хотелось на самолёте Ил-18, а их по стране становилось всё меньше...


Как оказалось, в других Управлениях тоже имелась не очень-то большая нужда в молодых штурманах для самолёта Ил-18. Очень хорошие отзывы предыдущих выпускников звучали о Баку. Там и специалисты-штурманы требовались, и квартиру можно было в течение короткого срока получить, а желающих работать в Баку среди нас не обнаружилось. И раз конкурентов не наблюдалось, то я и заявил об этом тем, кто занимался списками на распределение, совершенно успокоившись по этому поводу.


(продолжение следует)