Глава 20.
Хорошо, когда у тебя есть «волшебная палочка»! Хорошо, когда кроме неё у тебя есть надёжные друзья! И просто великолепно, когда и у тебя самого на плечах не «голова садовая»! Именно такая комбинация образовалась ближе к завершению копирования модулей, составляющих комплект плазменной установки. Военпред проходя мимо старательно отворачивался, чтобы не увидеть явную «самодеятельность» учёных а остальные были проверенными людьми, поэтому Нечаевы смогли, наконец, собраться на тихий семейный ужин. Пригласили на него Волченкова и Шаповалова, чтобы беседа поплыла в правильном русле. Всегда полезно ощущение парадигмы, и вдвойне – ощущение острого дружеского локтя, фантазёрам, а фантазёрами, как мы уже знаем, оказались Сергей и его, вполне совершенных лет, дядюшка.
- Ну, с чего начнём? – пародируя комика, поднялся из-за стола с рюмкой Сергей Нечаев – лично я предлагаю заслушать выступление начальника транспортного цеха!
Шутке, конечно, рассмеялись, но поднялся Волченков, и вполне серьёзно объявил: мы закончили водородную силовую установку. Завтра -пробный запуск. На гибрид замахиваться нам рановато, но вот то, что на талом снеге можем полететь – я на 90 процентов убеждён. Благодаря лаборатории пана Яцека, нам удалось разрешить проблему мощностной достаточности основного электрогенератора, и проблем с топливным голоданием двигателя быть не должно, осталось каким-то образом создать баллоны для безопасного хранения газа в ресивере, и можно пробовать запуски. Думаю, что можно докладывать на Большую землю о том, что вопросы с питанием вертолётов нами разрешена, и бросить всю эту ерунду с постройкой в сарае летательного аппарата такого класса. Я считаю, что нужно запрсить сюда экземпляр со стандартным движком, и доработать его по аналогии с нашим, иначе в срок, до перезапуска кольца, не успеем решить все свои проблемы.
Шаповалов сменил докладчика, и, уже сидя, продолжил:
Я хочу поддержать Игоря, и напомнить всем присутствующим, что неизвестно, что нас ожидает со сдвигом и перезапуском. Пан Яцек пережил потерю связи с нашим миром и восстановление её, пани Хелена удачно встретилась у Минского кольца с мужем, но полагаться на то, что здесь не происходят ещё какие-либо, скрытые процессы, я думаю – опрометчиво. Представьте себе ситуацию: местные собрались с духом и напали здесь на нашу базу. Какие будут приказы из центра?... А у меня, лично планы на изучение древнего мира в прямом общении! Мы закончили подготовку необходимого набора кольчуг, ножей и монет для Зосимуса, и нас сдерживает только готовность техники. Относительно запасов продовольствия на экстренный случай, я предлагаю создать перевалочные базы с радиомаяками. Нам же всё равно придётся сделать хотя бы одну дозаправку. Я считаю. Что после подготовки борта мы выдвинем техников и вооружённую охрану на подготовку промежуточной базы в районе нашего Смоленска, или на границе с Беларусью, а после мы перевезём уже и экспедицию.
Николай Петрович не выдержал и вскочил:
- Не то, всё – не то! Давайте определим список тех, кто полетит в экспедицию; тех, кто будет прикрывать здесь, и список на случай эвакуации. Кто-то ведь должен будет остаться здесь, пока мы будем там, и не эвакуироваться. – вот что главное! Люди! Нас слишком мало для того, чтобы поддерживать жизнь в этом лагере/ и мы должны продумать то, каким образом будет всё это сохраняться до нашего возвращения. Что мы сможем без этих установок. Если дикари их разберут на переплавку?
Предлагаю провести персональные беседы с коллективом об опасности застрять здесь, и составить список тех, кто согласится сознательно остаться зна этой базе, чтобы пройти сквозь непознанное, и вернуться домой много позже. После был пирог с клубничным вареньем и душистый чай. Хозяйка постаралась как надо! Похваливая вкусный чай, Николай Петрович вдруг задумчиво посмотрел на племянника, на Светланку, и вдруг спрсил:
- Светланочка, давай с тебя и начнём опрос.
- А что меня спрашивать! Со мной как раз всё ясно: куда иголка, туда и нитка!
- Но мы же знаем…
- Знаете, что я его жена, и всё равно спрашиваете, а мне это вдвойне обидно!
- Дядь коль, что ты , в самом деле! У меня, как начальника русских, в Балтике просто должна быть жена! Это же показатель наших сил, возможностей – захотели, и жён привезли!
- Уважаемый Серёжа, - вмешался Шаповалов – если таким образом себя утверждать, то они тоже захотят жён сюда привезти, весь легион, хотя, в принципе я согласен с тем, что древние смотрят на властителя, как на крепкую фигуру только если у него нормальная семья.
Николай Петрович помолчал и начал с другой стороны:
- Сколько человек сможет за один рейс взять вертолёт? Мы отправляемся туда, а для укрепления обороны оттуда завозим человек двадцать легионеров, если Марий согласится, а если – нет, мы будем привозить их сюда за ящиками с оборудованием и сопровождения груза в Балтику. Как вам такая хитрость?
Так, а теперь список команды.
Как и следовало ожидать, все наши учёные, кто был причастен к прошлым приключениям в Балтике, оказались востребованными: Сергей Нечаев, его дядя, Николай Петрович, Игорь Волченков, Эвальд Викторович Шаповалов. К ним, проверенным прежними приключениями, в группу вошли вместо военных такие же гражданские люди: прежде всего это - Светланка. Поскольку всюду она называется своей новой фамилией, по мужу, то и я её назову Нечаевой. В состав вошёл неутомимый рассказчик и опытный по встречам с внеземным контактёр – Саня, МНС. Стыдно, но фамилию запамятовал. Естественно, что вольно или невольно, но десять человек пилотов и инженеров вертолёта, без которых «корова» не летала, тоже стали соратниками, как и ещё пятеро МНСов, работавших на установке во время Химкинской экспедиции. Естественно, что полетело бы значительно большее число людей, считающих себя единомышленниками Нечаевых, но места на борту на всех найти было просто невозможно, потому, посовещавшись, решили рискнуть, и сделать два рейса, не оставлять же здесь часть груза, который необходим будет при работе в Балтике!
Ты, прости меня, читатель, что я не бью себя в грудь, не ору о патриотическом «надо», и о необходимости ломки своих интересов ради общественных целесообразностей. Дело в том, что как смотреть на свои интересы! Ведь исследования группы Нечаевых нужны их Родине, прежде всего, а не их любопытству и самолюбованию!
С этого вечера, словно отсчёт до старта начался. Все понимали, что полёт пройдёт уже в нарушение всех распоряжений и договорённостей с начальством на Большой земле, и что такие фортели не прощаются – это же чистой воды самовольное, неуправляемое и морально независимое существование целой исследовательской группы! Многим в те дни, особенно холостякам, закрадывалась в голову мысль: а не остаться ли вообще, напостоянно, жить в этом мире. Понятно ведь, что каждый плод нашей цивилизации здесь, с его жизненным опытом будущих веков, незаменим и всегда будет востребован. Игорь Волченков и вовсе, прямо и открыто сказал, что здешний гостиничный номер просторней его московской квартиры, да и кормёжка здесь лучше и экология. Так что его там мало что удерживает. Пока же заканчивали создание прообраза некоего цивилизационного ковчега, Саня скрашивал вечера продолжением рассказа про свою необычную жизнь.
Окончание рассказа про НЛО.
По заведённой традиции, как только приглушили свет и все расселись, Саня продолжил своё повествование ровно с того места, на котором прервался в последний раз.
Вновь я увидел хмурое утро, лёгкие снежинки и светящиёся холодным серебряным свечением вытянутый эллипс. В голове появилось сообщение о том, что они должны прощаться, но прежде я имею право на исполнение одного желания.
- Хочу вас увидеть, ведь вы спасли нас!
Раздался щелчёк и пояилась цветная картинка. Смуглая, темноволосая, с приятным лицом женщина была одета в нечто античное, ниспадавшее свободной материей, и плащ, и всё это - светилось серебряным светом. Трудно сказать, какого возраста она была. За ней стоял совершенно бледный, бескровный, как гипсовый, безбородый, худощавый мужчина, и, словно мощные белые крылья выглядывали из-за его спины. Он всё время прятал от меня свой взгляд, и пытался спрятать лицо за плечо стоявшего возле него мужчины. Он тоже был одет во что-то свободное и ниспадающее складками серебристого одеяния. Соседа его я разглядел лучше: крепкий мужчина, борода с проседью. Очень серьёзный.
Приятный голос женщины сообщил мне, что её имя – Мария, а её спутников зовут Николаем и Михаилом. Михаил, который мне показался крылатым, сразу заторопился и вышел из кадра, а Николай тем временем согласился с Марией по поводу того, что моя просьба увидеть их не может считаться желанием, и подтвердил, что ОН сам разрешил исполнить землянину желание для себя, а то, что тот увидел – не страшно, это же всё будет стёрто из памяти!
Вот тут мне стало очень грустно, а Мария вновь спросила, чего бы я хотел для себя, и я стал говорить:
- Чтобы племянница Маша перестала болеть и выздоровела.
- Нет, у неё родители есть, пусть они просят, а для себя, что?
- Чтобы родители жили долго, и не болели!
- Это тоже от них зависит. Для себя-то что?
- Чтобы не было войны!
- Это ОН решает сам. Ну, что ты хочешь?
- Мне ничего не надо. У меня всё есть. Я был сильно смущён, и действительно мне ничего не приходило в голову. И вдруг мысль сработала: А кто это, Он? Это ваш командир корабля? Он – самый главный, ведь это его решение было спасти нас! Я уверен. Покажите мне его. Я очень хочу его увидеть! Это моё желание. Мои собеседники растерялись.
Михаил: - Он этого не одобрит.
Мария: - Но Он сам сказал, чтобы мы исполнили одно желание! А это – его желание!
Николай: - Я согласен с Марией. Надо только у Него спросить разрешения! Ведь Он обещал!
Михаил: - Я не про то: ему же нельзя Его увидеть по своей воле – ослепнет же на всю жизнь!
Мария словно задумалась, а после сказала, что Он позволил. Она несколько торопливо начала меня инструктировать:
- Не смотри Ему в глаза – ослепнешь. Лучше на лицо вообще не поднимать глаз. Я прикрою тебя своим покрывалом, оно совсем прозрачное, а смотреть можно только через него. Когда я тебе скажу, ты мысленно оттолкнись и плыви к середине экрана. Тут они расступились, и я увидел огромный, как занавес во Дворце съездов, экран, густо усеянный звёздами на чёрном фоне, а перед ним, как в ЦУПе, сидят около двадцати членов экипажа, все в одинаково серебристой одежде, перед совсем тонкими. прозрачными экранами, по которым они тыкали и водили пальцами. Только теперь я понимаю, что это были планшетного типа компьютеры, а в семьдесят пятом году и компьютеров-то персональных ещё не было! Я оттолкнулся и поплыл в невесомости к середине экрана, но по другую сторону от зала, где работала команда. Мария набросила на мою голову своё покрывало, и вдруг я почувствовал, что сторонняя сила меня затормозила и поставила на пол в виде небольшого золотистого пятачка, примерно четырёх метров в диаметре, и повернула к экрану спиной. То, что я увидел, перехватило дыхание.
Вокруг, и сверху и снизу, были звёзды, а передо мной в разноцветных отсветах парил Он. Гипсового, сероватого цвета. Колоссальная фигура восседала на очень простом, но, троне. Руки его покоились на подлокотниках, ноги. Обутые в сандалии – на скамеечке-подставке. Я попытался представить себе его размерность, и мне подумалось о том, что толщина пальца на его ноге – с мой рост. И тут меня обуяла такая жуть, какой я прежде не испытывал: я ощутил, что весь, до самой мелкой мыслишки, подуманной мной когда-либо, считаны им, и весь мой организм в его полнейшей власти. Он на пару секунд остановил моё дыхание и сердцебиение, демонстрируя мне ту зависимость от него, в которой нахожусь. Он ещё раз на меня внимательно посмотрел, и я почувствовал, что делает это он с добрым чувством, как отец на сына, на своё творение. Затем, к моему ужасу, он поднял мой взгляд на своё лицо и я. Не смея противиться его воле, увидел пустоту глазниц, из которых, скрученными жгутами исходят миллиарды молний, точнее электрических разрядов разных цветов. Я попытался проследить их – они тянулись к каждой точке всего живого вокруг. К каждой звезде. К каждому камню, летящему по вселенной. После этого он сам подтолкнул меня назад, и я благополучно долетел до того места, откуда и начал свой полёт. А в голове была мысль о том, что только что я пережил Момент истины. Во мне Он заложил это знание: человек впервые предстаёт перед ним при рождении, позже, при кончине, и однажды - при жизни, когда человек совершил главное дело в своей жизни, которое оправдывает его прежнее существование в земном миру. После этого, выполнив предназначение, человек может продолжить духовный рост, как пенсионер, доживая некогда определённое ему, а может начать деградировать и уродовать свою душу, и тогда земная жизнь его прекращается Им. Жизнь у него отбирается не в наказание, а затем, чтобы сберечь душу не изгаженной. Если человек пережил благополучно Момент истины и продолжает жить, то из памяти его это событие стирается, для защиты от гордыни. Каждый, без исключения, живущий на земле, до момента своей смерти прошёл этот контроль.
Я стал умалять Марию не стирать мою память, мол, я не хочу лишиться самого ценного в своей жизни подарка, и почувствовал то, как её душе больно за меня, а после она улыбнулась, и сказала:
- Я не могу ослушаться Его, но если ты когда-нибудь, много позже, очень сильно захочешь – то всё понемногу вспомнишь! Мы стираем эти события из памяти для твоего блага. Иначе тебя сочтут расслабленным и закроют. А от себя я дам тебе подарок, который, я думаю, тебе понравится. Пусть это станет для тебя сюрпризом! А если ты будешь жить достойно, то у тебя появятся кое-какие возможности и способности. Мои новые друзья молча помахали мне руками, и изображение исчезло, хотя мысли ещё транслировались. Я проводил взглядом удаляющийся корабль, и поймал себя на том, что прихожу в себя, желая им доброго пути и удачи, а у самого слёзы на глазах, и повторение фразы «Войны – не будет» - на губах. Мой товарищ дотронулся до моей куртки с кирзовым верхом, такие были модны тогда. Их выдавали аэродромным службам на северах. Грубая, но с овчиной внутри. Так вот, он едва дотронулся – обжёгся до волдырей! Я посмотрел на себя, и увидел, что редкие снежинки испаряются на подлёте ко мне. Я посмотрел вниз, и удивился: вокруг моих зимних ботинок была не снежная каша, а растрескавшаяся от жара глина, и из трещинок шёл пар. Мне стало неловко, и я отошёл в сторонку, медленно остывая. Заработавшие двигатели автобусов дали команду к штурму пассажирами. Я всю дорогу повторял в уме события утра, и забыл, едва отвлёкся. Я помнил только то, что мне дан подарок и ещё несколько сюрпризов, и то, что со временем я вспомню что-то очень важное.
Самое «ужасное», как оказалось, было впереди. Весь день, едва я начинал говорить – это были стихотворные экспромты, любой размерности и формы. Мне стоило огромного труда и хитрости переставлять строки таким образом, чтобы они не рифмовались. Весной я обнаружил, при перепрыгивании препятствий, лёгкость тела. Я отталкивался и пролетал до четырёх метров, поражая своих приятелей. Но следом получил и урок усмирения гордыни: желания выделиться. Я решил применить возможность легко перепрыгивать препятствия на физкультуре, чтобы подальше прыгнуть, но результат шокировал зрителей. Усилие воли работало неправильно, и я в полёте останавливался. Плавно заторможенный неведомой силой, во всех трёх попытках, зависал на секунду и падал вертикально вниз.
Другим сюрпризом стало то, что язык перестал поворачиваться и матерное ругательство просто застревало в горле, а на пиво, водку и вино появилась очень сильная аллергия. Вот, и все! Если будет интересно, то позже расскажу про то, как вспоминал, какие аномалии со мной были и дома, и в армии, а пока – всё. Простите. Очень устал.