Последнее адажио

               
Аплодисменты! Крики из зала: «Браво! Бис!» Цветы! Поклонники! Слава! Успех! Всё это она имела, известная и знаменитая прима – балерина.

Теперь состарилась. Но, это ничего. Главное – следить за походкой и «держать спинку». Держать её и не сдаваться!

Лавочка в старом парке. В воздухе и по асфальту кружат лёгкое фуэте осенние листья. Она сидит в одиночестве и смотрит на играющих детей. Мятый небритый Поклонник – в прошлом большой знаток советского балета, – узнав её, подошёл  и, не здороваясь,  беззлобно - безразлично молвил:

- У Вас на сцене в прошлом был такой божественный  стан, просто с ума сойти! Меня до сих пор волнуют воспоминания, хотя прошло столько лет. Вы так и остались для меня недосягаемым Идеалом. Даже сейчас, Вы так же прекрасны и божественны, хотя… Впрочем, какое это уже имеет значение.

- Спасибо, постойте! А я? Если отбросить мой «волшебный зад и прогиб спинки»? - улыбнулась Прима. – А как же неповторимые движения танца?! А волшебная магия искусства, всё, чему я посвятила свою жизнь?!

- Вы, Вы… - задохнулся он. Вы – чудо! Не будем ничего отбрасывать! Всё мировое искусство балета – неспособно существовать без Вас! Это моё мнение! Все эти годы Вы были аурой моего существования. О, сколько ревнивых бессонных ночей, сколько терзаний я претерпел! И вот, под итог страстей – я вновь у Ваших ног в таком прескверном виде!

Да, поклонник был прав. Живопись, музыка, литература и литературный бред – в России невозможны без загадки женской задницы. И без женских тёмных глаз, опущенных долу.

«Ах, как давно мне не делали комплиментов! Как и не дарили цветов», -  подумала она. Теперь Прима покупала их сама себе, так как не могла от них отвыкнуть.

Поклонник же, уходя, подумал, что бриться и приглаживаться, пожалуй, уже и незачем. Жизнь прожита, оркестр умолк и вот-вот подадут занавес. «Каких уж там цветов, цветы нам будут на погосте. И все же жизнь прожита не так, а может и зря. Но, зато я имел счастье видеть Её на сцене!  Все прочее оказалось пустым и ненужным».

А она загадала: «если он обернется, то…»!

Он не обернулся.

Осенние листья на деревьях робко подрагивали, как подрагивают на стыках рельсов стаканы в купе вагона. Они отрывались от ветвей и летели вслед Поклоннику, исполняя своё последнее фуэте в предзимнем парке. Они роптали ему вслед под ритм её бьющегося сердца: вернитесь,  вернитесь, вернитесь, вернитесь…
               
_ _ _