Прошло почти 200 лет.
Конец мая 1866 года выдался на редкость сухим и жарким. Весна была бурная, тёплая и травы удались на славу. Даже при лёгком ветре, они колыхались волной. Стояла пора сенокоса. С раннего рассвета, едва на небе занялась зорька, на лугах и лесных опушках завели свои звонкие песни острые косы:
-В-ж-жик! В-з-жик! В-з-зж-ж!
Крестьяне спешили управиться до полуденного зноя. К двенадцати часам, когда солнце поднялось в зенит, а воздух стал сухим и горячим, все заторопились вернуться в свои дома или хотя бы спрятаться в тень. Никто из старожил не помнил такого жаркого мая.
По белёсым от пыли дорогам, через поля, луга, леса, через города и сёла шёл старик. Он был высокого роста, с длинными до плеч седыми волосами и такой же седой бородой. Под насупленными бровями - черные, удивительно молодые глаза. Казалось, что они существуют отдельно, как бы сами по себе, на этом морщинистом, высохшем лице. Было видно, что шёл он издалека. Лицо и руки старика обветрили и стали серыми от въевшейся дорожной пыли. Длинный чёрный кафтан был расстёгнут по причине отсутствия многих пуговиц, а может быть из-за жары. Под ним виднелась тёмно-синяя рубашка - косоворотка. Обут он был не в лапти, а в сапоги, хотя довольно таки и старые, стоптанные. На плече его висела большая холщовая котомка. Звали старика Пётр Иванович.
Он шагал тяжело и устало, опираясь на высокий, крепкий посох. В полдень старик, как обычно, остановился на отдых. Возле родника, в тени молоденьких осин, Пётр Иванович расстелил свой кафтан и лёг на него, заложив руки под голову. Его тонкие сухие губы были полуоткрыты. Он дышал ртом, заглатывая воздух, как выброшенная на берег рыба. Некоторое время старик лежал не шевелясь, будто спал. Над ним чуть слышно шелестели дрожащие листики осин и сладко щебетали птицы. Горячий воздух, пахнущий свежескошенной травой, навевал дремоту.
Уже давно в его жизни не осталось ничего приятного и радостного. Да и сама жизнь потеряла для него свою прелесть и привлекательность. Это произошло как-то незаметно, без какого-либо повода или причины. Когда его возраст перевалил за полтора столетия, он однажды понял, что люди перестали его удивлять, а природа уже не вызывает того восхищения и восторга, как раньше. Давно умерли все близкие и родные. Где-то далеко живут его правнуки, но он их не знает. Да и они давно забыли о нём. Пётр Иванович понимал, что сам виноват в этом. Такова цена за долгую жизнь, за власть и силу над людьми. Нужны ли они были ему? Что он получил взамен? Боль и разочарование, лишения и потери. Но когда ему было двадцать, власть над человеческими судьбами казалась хоть и запретным плодом, но желанным и даже вожделенным. Уверен был, что ради этого стоит рискнуть и чем-то пожертвовать. Прошли годы и всё изменилось. Он стал по-другому смотреть на жизнь. Только уже нечего выбирать, нечего желать. Жизнь подошла к своему концу.
Человек рождён для счастья. Теперь он знал это точно. Так уж устроен Богом мир, что без чувства счастья человек жить не может. Умирает. Если и не физически, то душой – несомненно. Однажды, долго не испытывая восторга счастья, перестаёт человек восхищаться, удивляться, радоваться и печалиться. Его не пугает разлука, потому что уже не с кем разлучаться. Не пугает потеря, потому что уже нечего терять. Ему не жаль и не страшно, когда уходит жизнь и приходит смерть – «отмучился», думает он. День за днём умирает в человеке душа, капля по капле уходит из человека жизнь. Окружающим не нравятся скорбь и печаль - они убивают человека. С ним всё меньше общаются, всё меньше его понимают и любят. И вот приходит время, когда его все забывают. Он ещё живёт, двигается, что-то делает, но он уже умер. Он остался один. Он никого не любит и никем не любим. Что может быть страшнее? Смерть? Физическая смерть для него – избавление. Он давно не хочет жить, у него просто нет сил - жить.
Радоваться жизни, уметь быть счастливым несмотря ни на что – великая мудрость. Когда-то в молодости, он любил пошутить, посмеяться. Но с возрастом это ушло. Шутки вызывают лишь улыбку, а смешные ситуации - чаще досаду, чем радость. Когда он потерял привычку (или способность?) радоваться, то стал это остро замечать в других людях.
Оказывается, самый бедный человек может любить так, что ему позавидует богач! И в своей любви будет обладать всем миром, сольётся с Богом, став тем недостигаемым Светом, к которому он безуспешно стремился всю жизнь.
А великий царь запросто сбросит золотую одежду, и полуобнажённый будет танцевать перед всем народом, просто от любви своей к Господу, как случилось с царём Давидом в одном из повествований Библии.
Бог не выбирает по богатству, уму, силе. Он может сделать счастливейшим самого бедного на земле человека. А тот, получив исполнение всех своих желаний, став богатым, вдруг поймёт, что счастлив он был именно тогда, когда ничего не имел.
Часто счастьем нам кажется то, чего мы лишены в этот момент. Вот у кого-то есть, а у меня – нет. Кажется, что весь смысл жизни заключён в этом. А достигнув желаемого, через некоторое время понимаешь, что не такое уж это и счастье. Оказывается, оно принесло с собой новые заботы и тревоги, мелкие неприятности, а может быть и крупные потери…
И опять счастье, как линия горизонта, уже отодвинулось, поменялось. То оно было лесом, а теперь стало равниной или поднялось к небесам высокими горами. И одно неизменно – оно всё время где-то далеко впереди или позади. Почти недостижимо, полуреально…
Пётр Иванович всю свою долгую жизнь помнил те необыкновенные уроки, которые умерший колдун давал ему в странных снах… или не снах? Где-то на уровне подсознания, в полудрёме или в медитации он получал необыкновенное познание, за которое можно было поплатиться жизнью и к которому стремились многие философы непомерно упорным трудом.
Существует десять божественных имён, которые мы, смертные, восприняли от Бога либо сущностно, либо личностно, либо понятийно, либо сообща по причастности, и именуются они так: Корона, Мудрость, Разум, Милосердие, Правосудие, Гармония, Победа, Слава, Основание, Царство. Короною же увенчана Бесконечность, которая есть бездна.
Он запомнил, что только тот, кто расширяет своё сознание до границ познанного мира и устремляется далее, тот и поймёт устройство Древа Жизни и всех его Сефирот. Увидит, что каждая клетка раскрывается, как цветок, и среди множества цветов найдёт две сферы истинные, где есть, была и будет вся информация о всей Вселенной.
Но здесь возможно и падение вниз, во тьму внешнюю.
Есть в Древе жизни ещё одна - невидимая Сефира - Даат. Это Знание.
Под ней - бездна и опасность падения вниз.
Осознать через понимание и прийти к знанию - путь трудный, как в горах. Можно подняться на вершину и увидеть весь мир, а можно упасть в пропасть и погибнуть.
И тонкая грань Святого Духа, как узенький шаткий мостик через бездну. Невозможно устоять тому, чьи помыслы нечисты, устремления ложны.
Ему было сказано: понял - иди. Конца нет.
Старик тяжело вздохнул, повернулся на бок. Перед его глазами синели незабудки. Лёгкий ветерок покачивал их тоненькие стебельки, и они кивали своими головками, будто соглашаясь с его мыслями. В тёплом, душистом от трав и цветов воздухе жужжали пчёлы. И мысли его текли тягучие, как мёд, не желая прерываться.
Через полчаса старик, наконец – то, поднялся и сел, достав из котомки скудный обед: краюху хлеба да пару варёных картошек с солёным огурцом. Запив обед водой из родника, он недолго отдыхал. Спешил. У него остались только сутки, а идти ещё далеко.
Дорога тем и хороша, что не мешает думать. Идёшь себе, идёшь, смотришь на поля да леса, проходишь деревни и города, разговариваешь с людьми, которых ты больше никогда в жизни не увидишь, а сам всё думаешь о чём-то своём, сокровенном. Много мудрых философских книг прочитал Пётр Иванович за свою жизнь. Тщательно изучал Библию, Коран, Тору, Талмуд, Каббалу. И теперь, всё взвешивая и сопоставляя, пришёл к выводу, что все религии, разделяя между собой Единый Свет и освещая одна другую, рождают в нашем духе надежду и покой.
С молодости стремясь постичь Абсолютную Истину, он понял, что она в материальном мире является как нереальность, но эта нереальность есть - единственно реальное. Он научился соединять рассудок и чувство в нечто отличное от того и другого, что можно назвать - познанием интуитивным. И только тогда пришло познание Мира Бытия, Мира Небесного и Мира проявленного. Но некому передать открывшуюся тайну Чисел и Слов: Один - Дух Бога Живого, живущего в Вечностях. Два - Воздух из Духа. Три - Вода из Духа. Четыре - Огонь из Духа. Один Он начертал и воздвиг ими престол Славы и Колёса - планеты, и Серафимов, и священных Животных, и Ангелов, помогающих; и из трёх Он основал свою обитель. Он сделал своими Ангелами Духов и своими слугами пылающие огни. А Слово! Оно - благодетельно или зловредно. В некотором смысле является или ядовитым, или приносящем здоровье, согласно скрытым воздействиям, которые Высочайшая Мудрость дала его элементам - буквам, точнее - числам, которые им соответствуют.
Нелегко давались эти знания: много бессонных ночей, много ошибок и разочарований. Годы исканий, проб и общения с Учителями.
По многим губерниям шла о нём слава, как о великом знахаре. Разве бы поверили люди, что это - лишь результат многолетней работы с Древом Жизни? Сумев точно отнести классы лекарств и лекарственные растения к определённым Сефирам, поскольку они отражают природу конкретных видов воздействий, связываемых с этими Сефирами, он сумел раскрыть все аспекты действия лекарств. Этот аспект специально исследовали целители-посвящённые, такие как Парацельс. Невежественная и суеверная оценка этого подхода привела непосвящённых целителей к отклонению с верного пути.
Он знает, что в каждом физиологическом действии или функции присутствует психологический аспект. Он знает также, что можно существенно усилить воздействие всех лекарств с помощью соответствующих ментальных действий и что определённые химически инертные вещества можно эффективно использовать для передачи и хранения ментальной энергии.
Кому оставить свой опыт?
Поздним вечером Пётр Иванович подошёл к большому селу. Здесь ему предстоит провести свою последнюю в жизни ночь. Вот в этом доме. Он сам не понимал, как выбирает себе ночлег. Просто ноги вдруг останавливаются именно там, где надо, а он точно знает, по какой причине хозяева не откажут ему. Здесь горе - больной ребенок. Вот уже три дня малыш лежит в горячке. Старик постучал в низенькое окошко.
- Кто там? - раздался за окном глухой женский голос, и лицо хозяйки приблизилось к стеклу. Закрывшись ладонями с обеих сторон от слабого света в избе, она пыталась разглядеть в темноте стучащего.
- Пусти, хозяйка, переночевать.
- Простите, но у нас тесно. Постучите к соседям, у них свободнее.
- Хозяюшка, я сыночка твоего вылечу за постой. Пусти.
За окном раздался приглушенный возглас, потом быстрые шаркающие шаги. Входная дверь распахнулась. На пороге стояла ещё не старая, но убитая горем женщина. Поверх тёмного в мелкий цветочек платья был одет замусоленный передник, из-под завязанного вокруг головы платка выбились пряди спутанных волос.
-Простите меня, ради Бога! Мы в таком горе, что разум мутится. Заходите! – пропустив старика вперёд, хозяйка закрыла дверь на щеколду.
В избе и правда, было тесно. Пол избы занимала печь. Из-под занавески с печи выглядывали четыре детских головки. На широкой лавке, служившей, по-видимому, кроватью и расположенной у глухой стены, сидел муж и качал колыбельку. Ребенок в ней плакал охрипшим голоском, обессиленный от жара, крика и боли. Изба освещалась полусгоревшей лучиной.
- Проходите, дедушка. Я сейчас вам щей налью. Мы только вечеряли. Они еще горячие.
- Благодарствую, дочка. Откушаю обязательно. А пока, дайте-ка дитя посмотрю.
Старик подошел к люльке. Хозяин было, протестующе, встал, но поймав умоляющий взгляд жены, молча сел.
Как только малыш оказался на руках старика, плач прекратился. Пётр Иванович уверенно и умело, держа ребёнка на одной руке, второй провёл ему по волосам, по лицу и по животику. Дотронулся губами до его лба и затылка. Показалось, будто он прошептал ему что-то на ушко. Минуту назад заходившийся в крике малыш, вдруг неожиданно заулыбался, широко и сладко зевнул и потянул ручонки к дедушкиной бороде.
- Смотри-ка! Борода моя понравилась!- старик улыбнулся ему в ответ. - Я дам лекарство. Малыш уже здоров, но попоишь его на ночь и утром. Смотри-ка, какой хороший! И жара уже нет. Не переживай, дочка! - он отдал ребенка подошедшей и уже повеселевшей женщине. - Болеть твой сынок никогда больше не будет. Вырастит разумным да работящим. Большим человеком станет.
- Благодарствую, дедушка! - заплакала от радости хозяйка.- Покушайте, пожалуйста, что Бог дал. Не знаю, как и отблагодарить Вас!
- Я переночую. Больше мне от вас ничего не надо.
Старик с аппетитом принялся за щи. Он ел, нахваливая, вытирая время от времени усы и бороду. Глядя изредка на хозяев, как открытую книгу прочитал всю их жизнь. За несколько минут, без каких-либо усилий, узнал все их тайны и секреты. Мог бы рассказать самые потаённые мысли и желания. Но теперь это всё не радовало его. Какое ему дело, что хозяин был воришкой. Всю жизнь, с самого детства, ворует потихоньку везде и у всех. Ворует по мелочам, переживает страшно, но не воровать не может. Болезнь такая у него. Как его радует в первые минуты «удачное приобретение», так он это называет в своих мыслях! Но пройдёт день, он уже не рад, ругает себя, слово даёт, что больше - никогда! Несчастный человек. Будто поняв или почувствовав, что гость думает о нём, хозяин наконец-то пришёл в себя и торопливо заговорил, словно старался кого-то убедить:
- Ну, как же! Вы для нас такое сделали! Мы уж не знали к кому и бежать... Уже всех наших знахарей перебрали. Никто из них не смог помочь. Я тут деньжат скопил на хозяйство. Немного, но возьмите от всего сердца! - он достал из сундука и протянул старику маленький тряпичный сверточек, перетянутый шерстяной ниткой. Тот отстранил руку с деньгами и, глядя хозяину в глаза, сказал:
- Не надо мне денег. Мне жить осталось только эту ночь да день. Давайте уж спать. Устал я. А ты, сынок, лучше бросай свой грех. Вижу, что добром это не кончится. Не бросишь, попадёшь на каторгу. Думаешь, не сможешь преодолеть? А ты только захоти, я помогу! Больше никогда воровать не будешь!
Старик, не глядя на опешивших хозяев, улёгся на кушетку возле окна, где ему постелили, и сразу уснул.
Муж с женой молча смотрели друг на друга. По их спинам волной пробежали мурашки. Первой из оцепенения вышла жена.
- Я тебе всегда говорю, хватит уже, ради Бога! Богатства не соберёшь, только горе наживёшь.
Напоив ребенка лекарством, женщина, улыбаясь и покачивая головой от удивления, уложила мгновенно уснувшего малыша в люльку.
- Смотри-ка! Спит как спокойно! Сколько дней и ночей, бедненький, кричал! Измучился...
- Я что-то не понял о "последней ночи",- муж оглянулся на спящего старика.- Он такой ещё крепкий, здоровый, а завтра как вроде бы помирать собрался. К чему он это сказал, как думаешь?
- Не знаю... Я рада, что сыночек выздоровел. Прости меня, Господи, уже и не надеялась.
Опустившись на колени перед иконами, она ещё какое- то время, всхлипывая, утирая скользящие по щекам слёзы, что-то беззвучно шептала, шевеля бледными губами. Потом прочла "Отче наш" и тяжело поднялась с колен.
Измученная болезнью сына и несколькими бессонными ночами, женщина уснула, только коснувшись головой подушки. Ей приснился страшный сон. Испугавшись во сне, она проснулась, как будто от яркой вспышки. В избе было не по ночному светло. Все крепко спали. На печи мирно посапывали ребятишки, спал в люльке малыш. Чему- то улыбаясь во сне, похрапывал рядом с ней муж. Нет! Старик не спит. Женщина поняла это. Ей казалось, что она чувствует на себе его взгляд. Она пристально вглядывалась в чёрный силуэт старика. Не уловив никакого движения, успокоилась и почти задремала. Но через некоторое время вдруг увидела, как лёгкое чёрное облако поднялось над стариком и медленно стало двигаться по избе. Оно задержалось возле икон, потом возле печи, над люлькой и стало надвигаться на неё. Сердце замерло и защемило, внутри появилась болезненная пустота, перехватило дыхание. Облако остановилось. Женщина до боли в глазах старалась всмотреться в него, но оно было прозрачно, неподвижно и совсем безобидно. Она видела сквозь него окно, стол, кушетку... Но что это?! Где же старик?! Его нет! И тут облако метнулось к ней, на мгновение она увидела чёрные глаза старика, его усмешку, почувствовала сильный удар в грудь и... проснулась. У неё на груди сидел большой чёрный кот.
- Ну и напугал же ты меня, Черныш! Брысь, брысь!- но тут она вдруг поняла, что не может столкнуть с себя кота.
И в это же мгновение догадалась, что это не их Черныш, вернее не совсем Черныш. Руки и ноги словно парализовало. Кот спокойно полизал лапку и повернул к ней свою мордочку... Она увидела его глаза... это был старик.
От ужаса всё её тело сковал страх. Не в силах пошевельнуть даже пальцем и просто отвернуться, она зажмурилась и... закричала.
- Проснись! Приснилось что-то? - муж тряс её за плечо.
Открыв глаза, она увидела мужа, лежащего рядом с ней и сидящего на кушетке старика. Дети ещё спали.
- Сон нехороший приснился.
- Ну что ж, вовремя приснился. Уже вставать пора, - муж отбросил лоскутное одеяло и сел.
Старик молчал.
Так же молча, он покушал, чем угостили, поклонился, перекрестился перед иконами и ушёл.
- Странный человек, - сказал тихо хозяин, стоя у окна и глядя вслед старику.
Жена ничего не ответила, но решила не рассказывать ему свой сон. Она стояла рядом, скрестив на груди руки и, сквозь набежавшие отчего- то слёзы, смотрела на тёмный, расплывающийся силуэт.
Никто не обратил внимания на бежавшего за стариком большого чёрного кота. Только через несколько дней хозяева заметили отсутствие Черныша, но подумали, что кот просто загулял. Он и раньше частенько пропадал дней на несколько, после чего у соседских кошек всё чаще рождались чёрные котята без единого светлого пятнышка.
На этот раз кот так больше и не появился.