Домой Игорь Ерохин летел как на крыльях. «Вот как бывает! Талант у меня открылся. Ни с того ни с сего стал я поэтом. И какую хорошую строчку придумал. Пожалуй, самую лучшую!»
За ужином Игорь не вытерпел и сообщил родителям радостную новость. Достал из кармана авторский экземпляр «Оды на день рождения Олега Трохминенко» и протянул дедушке. Дедушка прочитал «оду» и очень удивился:
- Надо же, как здорово написано! Ну прямо Гавриил Державин.
Папа и мама от удивления даже есть перестали – так им стихотворение понравилось.
Вначале Игорь хотел скрыть тот факт, что ода – это коллективный труд, но потом хорошенько подумал и признался.
- И какая же тут твоя часть коллективного творчества? - с грустью в голосе спросил отец.
- Вот эта.
Папа громко прочитал строфу, и было видно, что сочинённые Игорем строчки ему очень понравились.
- Как же это тебе удалось так здорово придумать?!
- Не знаю!
- Как, не знаешь?!
- Все сочиняли, и я сочинил. Меня Ушаков хвалил.
- Ещё бы! Я за такую строфу обязан тебя наградить, - пошутил отец.
Но Игорь шутки не понял и тут же попросил разрешения пригласить своих друзей в гости. Отец немного смутился и сказал, что ничего не имеет против друзей, если, конечно, мама тоже не против,– то, пожалуйста, милости просим.
Мама, оказывается, всегда была не против. Только Игорь этого не знал. Он так обрадовался, что тут же побежал звонить Ушакову.
В последний день осенних каникул ребята пришли в гости к Ерохину. Их встретил Игорь Игоревич Старший – так в семье звали дедушку Игоря. Он напоил ребят чаем с вишнёвым вареньем и рассказал историю из своей школьной жизни:
- Учились мы тогда уже в восьмом классе. Ребята у нас подобрались целеустремлённые. Многие хотели поступить в институт, поэтому старались. Баловство отошло на второй план. Да и школа наша двести четвёртая была в то время одной из лучших в Москве. В актовом зале на белом мраморе золотом были выбиты фамилии медалистов. Потом многие мои одноклассники пополнили этот список, в том числе и ваш покорный слуга.
Так вот. Учился в нашем классе Михаил Голованов. Удивительными способностями обладал человек. Придёт, бывало, Мишка в школу, сядет за парту, посмотрит сосредоточенно в одну точку, а потом загробным голосом сообщит нам: «На следующей неделе в четверг будет сочинение», и тему назовёт.
И всё точно получалось, как Мишка предскажет. Андрей Никитин, закадычный головановский друг, прозвище ему дал – Нострадамус.
А ещё Голованов любил озадачить учителей. Проходим мы, например, по физике закон Кулона, вызовут Мишку к доске, а он отвечает с французским прононсом: «Этот физический закон установлен Шарлем Огюстом Кулоном опытным путём в 1785 году с помощью изобретённых им крутильных весов…»
Уже сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как Кулона зовут. Или проходим по математике прямоугольные координаты, так Мишка учительницу поправляет, дескать, их придумал не просто математик Рене Декарт, а выдающийся французский математик и философ, основатель целого идеалистического направления в философии – картезианства.
Учительница сильно удивится и спросит:
- Где же это, Миша, ты прочитал?
- Я это не читал. Я это знал, - ответит Мишка.
Зима в 1955 году выдалась морозная. Как-то на последнем уроке зашёл к нам в класс директор школы и говорит: «Ребята! Если завтра по радио передадут, что мороз минус двадцать пять градусов, то в школу приходить не надо». Обрадовались мы, конечно, думаем, хоть бы мороз завтра посильнее стукнул.
Оно так и вышло. После «Пионерской зорьки» диктор сообщил, что в Москве сейчас минус двадцать семь, а к полудню потеплеет до минус двадцати одного градуса. Что делать? Раз сейчас минус двадцать семь, вроде идти в школу не надо. А раз к полудню будет двадцать, то идти надо. Телефоны домашние тогда были редкостью, посоветоваться мы друг с другом не могли, и поэтому почти все явились к школе. Стоим, смотрим на термометр над входной дверью, а на нём уже двадцать пять градусов. Из других классов вообще никто не пришёл в школу, одни мы, как дураки, у входа топчемся.
Тут Колька Логинов как заорёт:
- Давайте быстрее в кино! А то этот бешеный термометр скоро двадцать градусов показывать станет!
Посмотрели мы на термометр, а он уже двадцать четыре с половиной выдаёт.
Мишка Голованов тут же объявляет:
- Кино отменяется.
А мы уже все в кино! А Андрей Никитин говорит:
- Брось ты, Мишка, пойдём с нами в кино. Если никто в школу не придёт, никого и ругать не будут.
А Мишка смотрит то на нас, то на термометр и говорит своим чревовещательным голосом:
- Тот, кто сегодня в школу не пойдёт, получит «неуд» по поведению, и это отразится на годовой оценке.
- Ничего не отразится! Врёшь ты всё, Мишка! - сказали мы ему и побежали в кинотеатр «Салют», а Мишка пошёл в школу.
Вошёл Мишка в вестибюль, а навстречу ему Пётр Петрович, директор наш. Посмотрел на Мишку удивлённо и спрашивает:
- А где остальные, Голованов?
Покраснел Мишка, как рак варёный:
- В кино ушли. А я им говорил, в школу идти надо.
- Нехорошо, Голованов, от коллектива отрываться. В школе никого нет. Мне что ли с тобой заниматься прикажешь?!
А тут вдруг дверь входная распахивается и в клубах пара наша немка Вильгельмина Карловна заявляется. Директор обрадовался и говорит:
- Вот, Вильгельмина Карловна, вам ученик. Других у меня на сегодня нет. Идите и занимайтесь…
На следующий день пришли мы в школу, а нам никто даже худого слова не сказал, только Пётр Петрович поинтересовался:
- Что за фильм смотрели?
Мы говорим:
- Очень хороший фильм про разведчика смотрели, «Константин Заслонов» фильм называется.
- А нам за прогул «неуд» будут ставить по поведению? - спросил Андрей Никитин.
- Нет, конечно, вы же всё по закону сделали, и фильм хороший посмотрели, молодцы, -похвалил нас директор.
Тут мы поняли: никакой Мишка не Нострадамус, и, вообще, тётка у него в РОНО работает – это районный отдел народного образования, поэтому Мишка и знает заранее, когда у нас какие контрольные или сочинения будут. Смотрим мы на Мишку, он стоит бледный, нервничает.
- Никакой ты, Мишка, не Нострадамус, штрейкбрехер ты обыкновенный, - сказал Колька Логинов.
Провожая ребят, Игорь Игоревич улыбнулся:
- Теперь будете знать, как к старикам в гости ходить. Вам, наверное, скучно было, неинтересно.
- Ой! Что вы, совсем наоборот, - сказала за всех Людка Лягушкина.
- Ну, тогда милости прошу, приходите к нам с Игорьком на чаёк. У меня таких историй ещё много.
- Эх! - вздохнул Димка Ховрин,– жаль, что мы живём в эпоху глобального потепления. Представляете, мороз двадцать пять градусов, а мы в кино идём! Красота!