Вот и долетел до Тебя мой привет! Не ожидал? Порадуйся со мной моей волюшке – впереди ведь целый лист.
Знаю, мы оба не любим совсем чистых листов и полностью исписанных: одни пугают своей младенческой беззащитностью, другие по-стариковски грузны. Лист бумаги притягателен лишь на изломе первой трети. Вот и я сейчас на изломе первой трети. Мне 23 года. Только со мной творится что-то нездоровое. Быть может, я уже и соматически безнадежен, но пока что болезненнее всего от воспаленной инертности мыслей в нездоровой голове. А еще и рожа красная. Она (рожа) оправдывает себя только когда кушает водку, в остальное время ей нет оправданий. Есть, конечно, люди, которые думают иначе, но у них оправдания на счет меня и моей непотребной рожи появляются и исчезают уж совсем без всякой логики. Так, под настроение. Впрочем, тут я стараюсь никого не осуждать. Конечно, совсем по-евангельски жить не удавалось даже апостолам: мне иногда кажется, что человек самим фактом своего наличия в мире осуждает других людей. Только комбинациям таких суждений-осуждений нет числа.
Ты думаешь, я отвлекся? Прости, дорогой, но это невозможно: меня ведь ни к чему и не влекло. Лист, кстати, уже на изломе своей первой трети. Неужели пора прощаться? Забавно, – уж насколько все в тягость, а прощаюсь всегда с досадой. Будем считать, что, прочитав это письмо, Ты пожал мне руку и заглянул в лицо. Слишком часто при встрече со старыми друзьями случалось: весь последующий за рукопожатием разговор становился лишним, надуманным, словно вымученным.
Не хочу Тебя мучить; на этот раз хватит и моего сумбурного приветствия,
бывай!
И.Б.