Немало наслышаны мы о воспитании девушек высшего общества до революции.
Их помещали в монастыри или Институты благородных девиц, такие как Смольный, и в частные пансионаты, вроде «Небесных ласточек» и воспитывали в большой строгости.
Что это была за строгость и для чего, чаще всего не было понятно, но, по многим причинам, оказывалось им на пользу.
Они приобретали силу характера, оказывались выдающимися личностями для своего времени.
Но кто бы мог подумать, что и в нашей современности окажется такая возможность?
Девушка – это, прежде всего, ожидание любви, поэтому поиски красоты в себе и вокруг.
Но: Что красота без силы? - Блуд. Порно. Прости...тут… «Прямо тут я все отдаю».
Понять именно эту печальную истину как можно раньше, значит сохранить в себе чистоту, чтобы?…
Не было обидно и противно во всей остальной жизни!
Я видела лица этих несчастных «телок»-проституток в Голландии, в районе Красных фонарей, куда нашу группу завел не в меру ретивый гид.
Каждая из них стоит в стеклянном шкафу, выходящем на узенькую улицу, и пытается целый день изгибать свои формы.
Такие роскошные «одежды» этих телес и такие испуганные глаза у этих «телок»!
Боятся побоев сутенеров, боятся, что не хватит денег на косметику и фрукты, на оплату жилья и лечение болезней.
А смысл их жизни? – Разве что: В накоплении средств к совсем беспомощной старости?
Но и сохранение чистоты – великий подвиг.
Далеко не каждая девушка сейчас соединяет свои школьные знания (о роли генетики, о страхах перед бесплодием и болезнями) с такой заманчивой реальностью (ведь всех же их учат осторожности!)
Поэтому я не верю красивым девушкам с первого взгляда.
Когда эта красивая девушка вошла в мой дом, я увидела не столько красоту, сколько женскую силу.
В чем выражается сила? – В глазах, в уголках губ, в голосе, в улыбке.
Ведь она стройна и легка, изящна и тонка. А сила её была так явно выражена и столь надежна, что захотелось прислониться или попросить о помощи.
«Звенящая стрела натянутого лука» – подумала я.
– Где ты взяла эту силу? – хотелось спросить, но прав на такой глубокий вопрос у меня не было.
И я стала узнавать об этом постепенно.
Но чтобы не создавать ненужного узнавания, я позволю себе изменить ее имя.
Назовем ее красивым и значимым именем: Надежда.
Появление ее в столовой православного издательства, где я работала, было некоторым вызовом. Вызовом, которого она сама не заметила.
Она сидела в середине зала за столиком и обедала. На ней были джинсы, что осуждается в этом коллективе, и вызывает у юношей кривые гримасы пренебрежения.
Пренебрежение к желанию «таких девиц» показать обтянутые ягодицы и обнаженную поясницу. (Ее поясница была закрыта).
Здесь гордятся скромностью. А она еще и ногти накрасила в черно-фиолетовый цвет.
И самый красивый юноша высказался очень враждебно: «И зачем её приглашают? Позорит только».
А пригласили её для участия в трудной физически работе – подготовке к книжной ярмарке.
Эта подготовка требует множества достойных качеств: трудолюбия, внимания, доброты, даже любезности, умения говорить с разными по взглядам людьми, быстроты, сообразительности и так далее.
Но главное и редкое – знание корней православия.
Видимо, начальство уже испытало Надежду в этом качестве и сочло возможным терпеть ее броскую внешность.
Но зачем самой Надежде этот вызов?
Трудно ли поменять джинсы на юбку и стереть с ногтей лак? – Мелочи.Видимо, ей нужен был сам вызов.
«Звенящая стрела натянутого лука».
Что же за «лук»? Что же за обстоятельства её жизни так сдерживают её силу?
Скоро я забыла о Надежде за многочисленностью своих натянутых струн.
И вот, Надежда входит в мой дом, просит приюта и сообщает так много и столь интересного о себе, что я слушала её два года, прежде чем смогла составить верное впечатление.
Родители ее принадлежат к общему крестьянско-техническому слою общества: отец отличный тракторист, мама – технолог убойного цеха птицефабрики.
Души, загубленные безбожной грубой жизнью и пьянством отца.
Остатки нравственности проявляются в том, что отец «считает, что не пропивает зарплату» (а что же пропивает?), а мама пишет стихи.
Дед – пчеловод, бабушка дожила до 104 лет.
А Надежда, закончив техникум по виноделию, и, имея только поддержку тети (сестры отца), вот-вот должна была получить без очереди квартиру в Минске… И - уходит в монастырь!
Правда, начались сильные аллергии: эта профессия связана с постоянной работой с кислотами (наша цивилизация мало беспокоится о здоровом поколении, предоставляя молодежи, сразу после техникума, такие вредные профессии!).
Но вряд ли аллергия может послужить причиной для ухода в монастырь.
Так, почему?
Придется сказать, что Надежду родители не любили… Вернее всего, она сама так считала, пока был жив брат.
Брат был болен – онкология. Все внимание матери и деньги отца шли на его лечение. Но лечение не дало выздоровления. Брат умер в 27 лет. Первопричина – предродовая травма.
Надежда ушла в монастырь.
Расстроилась только бездетная тетя, которая видела в ней свои несбывшиеся надежды на успех.
Жизнь в монастыре не стала тихим отшельничеством, она была полна бурных человеческих страстей, почти как каждое советское общежитие.
Девочки приходили сюда десятками и даже сотнями… К кому? Кто их мог воспитывать и чему научить?
Такие же, чуть старше их, женщины.
А приходили спортсменки, не получившие достойных наград, проигравшие и изгнанные тщеславными тренерами; юные воспитательницы детского сада, отчаявшиеся покорить орущих малышей и получать достойную за это плату;
талантливые музыкантши, побитые людским безразличием художницы, медсестры – неустроенные, ненужные в этих профессиях,
а, вернее, нуждающиеся в мудром руководстве, коего в миру нет, за редким-редким исключением.
Но, что удивительно, особенно много приходило «моделей».
Им было особенно тяжело! Красота, желавшая так искренне покорить мир, оказывалась в таких грязных лапах и столько претерпевала уже на первых шагах, еще до восхождения на подиум…
Как им цинично говорили: «по вашей неопытности и наивности».
Желавшие спасти мир своей красотой, теперь спасались от мира.
Их принимал поистине мудрый руководитель, они ощущали его силу и волю.
Его проповеди зажигали и заставляли трепетать от ожидания прихода Антихриста.
Они отчаянно и дерзновенно молили Бога вернуть им то, чего раньше не знали и не понимали: Веру в Него, Силу, Благодать!
Но остальные часы были заполнены общение не с Богом, и не с мудрым руководителем, а с инокинями, которым самим надо было воспитываться и воспитываться.
Так много было в них поверхностного от православия, фарисейства и умильного иезуитства…
Метод воспитания походил на «путь освоения того, что противно Богу» – отсюда возникало отвращение к человеческим слабостям.
«Если тебя «гнобят» и ты всё время на виду, то поневоле научишься преодолевать страх перед теми, кто «гнобит»: ведь они, оказывается, ругают тебя не только за твои дрянные черты, но интуитивно выискивают в тебе именно то, что так свойственно им самим!
«Звенящая струна» – фальшивая струна двух душ, так точно отзывается в резонанс и вызывает обоюдный крик двух больных. Вот что такое скандал.
Бывает и другой: бой искаженных душ – садомазохизм.
Мазохист: «Бей меня, ну бей меня!»
Садист: «А вот Не буду, не буду!»
И оба – с иезуитским наслаждением.
И всё это кончается слезами на исповеди и отсечением… лет через…10-20.
Ведь это же – характеры! Надо выгрести из себя целый кратер огня, грязи, лавы, прежде чем появится глубоко спрятанный алмаз – Обожение.
Зато было и чистое общение, которого нет в миру: со старенькими монахинями, теми, которые уже прошли адские круги своих характеров.
И так пять лет. Пять лет труда в монастырском хозяйстве: коровники, полевые работы, прополка до полной луны… и до стертых в кровь пальцев.
Но зато никаких вредных кислот, сплошной чистый природный воздух!
– Эй, монашки! – кричали им местные ребята – Посветить вам?
Что вы как негры! Что вы там выдергаете? Темнота же! Вот «чокнутые»! Может вам прожекторы поставить?
– Эй, монашки, а когда вы молитесь? Или у вас колхоз?»
С четырех утра общая молитва.
И сила её была настолько велика, что ни у кого не было в ней сомнения!
Вот лишь один пример: Воины местных гарнизонов отправлялись в Чечню.
И те из воинов, которые остались стоять на молебне – все вернулись живыми, а те, что вышли из храма и спали в автобусах – те и погибли (со слов самой Надежды).
Надежда научилась печь просфоры. Это такой тяжелый, но благодарный труд!
Раскатать тесто так, чтобы оно стало чистым и сладким. Ведь просфоры удивительно сладки! Все дети это знают.
Делать это может лишь девица в чистоте или мужчина в силе.
А спечь «праздничного Агнца»!? – большую просфору.
Это уже искусство высшее! Главное – что это редкое и очень ценное для церкви умение.
Но какие при этом у нее руки?! Пальцы сухие, как у старца, а суставы красные и увеличены.
Краснота проходит лишь через двое суток. Вот чего стоит ручная раскатка теста!
Совсем не в каждом монастыре и тем более храме достаточно средств на покупку тестомесильной машины. Да и кто будет заботиться о руках монахини?
Брат умер на третий год пребывания Надежды в монастыре. Родители никак не могли прийти в себя. Им казалось, что в доме даже стены умерли.
Отца несколько раз забирали с могилы сына без сознания. Он стал совершенно спиваться. Мама побывала в психиатрической лечебнице.
И все родственники стали настойчиво звать Надежду обратно.
Она не хотела.
Она уже многое умела в монастырской жизни: ласково и беззлобно оградить себя от вздора и клеветы, уместно и корректно разговаривать со спонсорами.
Оформить высокий прием церковного начальства, принять роды у коровы, и помогать, помогать, не жалуясь, а радуясь своей силе и умению.
Но одного она пока в себе не находила: монашеского стремления к уединению. Ей нужны были люди, много людей!
А родственники настойчиво просили хоть временно приехать и помочь родителям.
Поэтому она пошла к мудрому наставнику и попросилась в мир.
- Мои родители могут умереть от уныния и отчаяния.
– Я не могу тебя отпустить так вот «показательно». Другие схватятся за твой уход и наделают бед. На первый взгляд никто не хочет жить в монастыре: все готовы бежать туда, где их нет: там, дескать, лучше…
Но я и не хочу тебе запрещать. Решай сама. У тебя теперь много сил.
Надежда ушла.
Дальше были сложности с восстановлением паспорта, с местом работы, с образованием.
Но она ходила в короткой юбке и с накрашенными ногтями везде, в том числе и в храм.
Работала сначала временно, на православных выставках, продавала книги и церковную утварь.
Однажды, придя в ближайший храм, сказала киоскерше, что у них плохие просфоры. Та удивилась, оглядела ее и спросила: «А ты откуда знаешь, какие бывают просфоры?»
-А я в монастыре пекла просфоры. Давайте и вам буду печь. Покажу, как надо это делать.
Ее послали к настоятелю, и тот согласился, невзирая на ее внешний вид. И до сих пор не жалеет, и не отпускает.
Потом ей предложили помочь в паломническом отделе. Некому было отвезти паломников в ее родной монастырь.
Слишком много было заявок.
Она с радостью и большим энтузиазмом взялась и за это. Знаний было пока недостаточно, и она начала по вечерам ходить на курсы экскурсоводов и через несколько месяцев получила диплом «сопровождающего», «турагента».
Экскурсоводческая работа требовала глубоких знаний, а сопровождающий должен сделать огромную, но почти незаметную для паломников работу: все организовать, везде дозвониться, преодолеть все препятствия, в том числе и пограничные!
И улыбаться, и успокаивать, и увещевать взвинченных и усталых.
– Буду православным экскурсоводом. Буду возить паломников по монастырям. Мне нужны люди, нужно общение. – вот это я теперь поняла. Но когда я этого достигну, не знаю!
Словом, началась новая ступень жизни. Взрослая. Та, что бывает после окончания института: «Института благородных девиц».
Взаимоотношения с пограничниками, подготовка, прозвон всех, к кому будут заезжать паломники, организация обедов, ужинов и ночлега – это требовало тех же навыков, которые были обретены в монастыре.
Знания о самих монастырях и местных святынях – сейчас получить несложно, достаточно овладеть интернетом, а в нем – православными сайтами.
Обаяние и терпение к вздорности усталых людей у нее непобедимое.
Так что от тех, кто ездил с нею, сплошные благодарности. И удивление: как это столь молодая особа со всем этим справляется и столько знает?
Все преодолимо, если в тебе есть «звенящая стрела натянутого лука».
«Лук» – монастырское воспитание, дающее свою силу и сдержанность до поры полета. Но эта работа далеко не так постоянна, как хотелось бы.
Финансовые нехватки преодолеваются благодаря второй, тоже любимой работе – изготовлению просфор.
– Зачем же ей жизнь в миру – спросите вы – если она не думает о семье?
– Думает. Очень серьезно и разумно. Но этого вопроса касаться никто не имеет права, пока он не решен.
А пока: экскурсовод паломников должен быть современным, красивым, в меру модным и даже чуть вызывающим, чтобы не было мнения, что все православные девицы забитые и унылые дурочки.
– Нет, с чем-чем, а с модой я тоже справлюсь. Она мне будет служить, а не я ей!
«Звенящая стрела натянутого лука» – мисс Монахиня, как её уважительно называют в Издательстве.
Эх, снять бы про нее документальный фильм – вот было бы изумление!
А то, столько приглаженного и лощеного снято про Православие, что иногда кажется, что все эти фильмы посмертные и об умерших нельзя говорить ничего, кроме положительного.
Но так ведь в жизни не бывает!
А бывает постоянное терпение и улыбчивость. Озорные смешинки в глазах и чистая радость при взгляде на любой православный храм.
Умелый разговор с Богом и выпущенная на свободу стрела - радости от жизни! Радости от трудностей!
Поездки в Италию и Грецию. Столько святых мест! И ни одного
блудного пристанища, ни одного курящего и пьющего без меры туриста-паломника!
И сердце словно становится общим! Бьется так горячо и взволнованно!..
Как прекрасен мир, созданный Тобою, Господи!
Лети моя стрела по жизни! Звени и радуй своей строгой и цельной красотой!
Кинорежиссер Ольга Морокова