Вы когда-нибудь видели глаза кролика, убегающего от хищника? Уверен, что нет. Ну, только разве что в мультиках. Но это, конечно, не то.
Вот он – белый пушистый кролик. Вот она, лиса – красная, хитрая, догоняет свою жертву. Какую вы картину себе представляете?
У бедного кролика глаза раскрыты до предела. В них застыл дикий испуг. Он борется за свою жизнь, бежит со скоростью света. Ему страшно до чертиков.
Именно так вы представляете себе это, ну, или почти так. Но если вы никогда не видели его глаз, как можете быть уверенными, что в них замер этот неистовый ужас?
Конечно вы скажете, чувство это испытывает любое существо, не только человек. Смерть таинственна, необъяснима, непонятна. Эта загадка пугает всех, кто на грани ее разгадки.
Я не знаю что вам ответить, потому что сам не видел этих глаз. Но зато могу вас уверить, кролик – не такое уж трусливое существо. По крайней мере, не все кролики.
Когда-то давно, будучи еще ребенком, я часами зачитывался рассказами о животных. Сетон-Томпсон, Джеймс Кервуд, Редьярд Киплинг – это были мои любимые писатели. Я и сейчас люблю их. Однако тут больше подходит слово «ностальгия», нежели «любовь». А тогда рассказы эти были чем-то особенным для меня. Наверное, потому что в то время я еще верил в сказки. Это сейчас, с возрастом я все больше деревенею и осторожничаю. С каждым годом я все сильнее и явственнее ощущаю себя опасливым брюзгой. Меня становится практически невозможно удивить. Развеселить еще сложнее. Старый дурак – вот кто я. А что будет дальше?
Но я знаю, что в детстве я таким не был. И, слава Богу, на память пока не жалуюсь. Значит, не окончательно потерял рассудок. И жажда жизни, следовательно, во мне не иссякла, а наоборот. Поэтому я хочу вспоминать. Вспоминать о тех счастливых днях, когда еще верил в чудеса.
Мне было одиннадцать, когда мы жили в потрепанной «хрущевке» на самом краю города. Из окна моей комнаты открывался великолепный вид на сосновый бор – памятник природы. Особенно он был красив зимой, этот бор. С пятого этажа разглядывать его одно удовольствие, скажу я вам. Верхушки, покрытые белыми шапками, уходили сплошным волнистым ландшафтом вдаль, а мне часто, очень часто хотелось пробежать по этим рельефным и по-настоящему материальным облакам.
Проезжая часть находилась слишком далеко, так что ничего не мешало. Вокруг тишина, и казалось, что наш дом стоял посреди леса. В одиночестве, словно и не было никакого города. Только свистел ветер в прорехах нашей лачуги, да шумели, покачиваясь, древние сосны на улице.
Я любил зиму, пусть было и холодно. Закутавшись в старую мамину шубу, я усаживался прямо на подоконник и ставил ноги на теплую батарею. Затем раскрывал какой-нибудь томик любимого писателя и с азартом погружался в образы, возникающие в моем воображении.
Запоем читая захватывающие истории, я все же иногда посматривал в окно на свой сосновый заповедник. Мне казалось, что все персонажи из книги вовсе не вымышлены, а живут в этом бору, только далеко, так, чтобы не столкнуться случайно с людьми. Мне было всегда приятно представлять, что я в центре земли, внутри сказки, что крутится все вокруг меня, а не я вокруг чего-то.
Это как смотришь мультфильм и не хочешь вспоминать, что он – выдумка. Поэтому многим взрослым людям сказки и не нравятся – потому что они не хотят отречься от мысли, что это неправда. Смысла нет, потому нет интереса. Таких людей жалко, но они продолжают упрямо цедить сквозь зубы: «Я не верю в чудеса. Пожил бы с мое, тоже перестал бы верить». Слишком много грязи, лжи и лицемерия им встречалось. А ведь ложь и выдумка – абсолютно разные вещи. Фантазия иссякает, как песок сквозь пальцы. Некогда чистая доска испачкалась. Заплесневела и загнила.
Я смотрел на заснеженный бор и рисовал в воображении далекую тайгу, охотников, медведей, лосей, непроходимые чащи и усыпанные еловыми иголками сугробы. Чувствовал запах свежести. Воздух там не испорчен городом и его отбросами. Я гулял в этих дебрях, дышал независимостью и жизнью.
Но все-таки это была только фантазия. Невозможно создать такой мир в голове на все сто процентов. Тем более я никогда не бывал нигде, кроме своего бора под окном. А так хотелось!
И однажды мне посчастливилось самому все увидеть. Я вдруг стал одним из героев любимых книг. Настоящим охотником.
Это было как раз под Новый год. Начались каникулы в школе, и мама предложила мне съездить с ней к ее брату в Сибирь. Я жутко обрадовался, и не случайно. Я знал, что у меня есть дядя на севере – мама рассказывала, – но и подумать не мог, что мы сможем позволить себе когда-нибудь туда поехать. Слишком далеко. Поэтому, услышав такую новость, я был вне себя от восторга.
Семья моего дяди жила в глухой деревушке под Новосибирском в семидесяти километрах от него. Большинство жителей деревни занимались охотой, таким образом, зарабатывая себе на жизнь. Каждые выходные они ездили в город, где продавали мясо, пушнину, рыбу и даже дикоросы.
Охота была неотъемлемой частью их жизни, а лес – кормилец. И я им откровенно завидовал.
Мы приехали погостить к дяде всего на неделю. И это были, наверное, самые лучшие дни моей жизни. Климат, надо сказать, там суровый. Жуть как холодно. Но азарт охоты так поглотил меня, что я не обращал на холод внимания.
Там я познакомился со своим двоюродным братом, почти ровесником (он всего на полгода был меня младше). Каждый день мы с ним и с его отцом ходили на мелкую дичь: соболя, белку, куницу, норку. Идти с нами на крупную дядя не соглашался, мало ли что могло случиться. Да и мама моя была против. Она и так вечно волновалась.
Честно говоря, мне хватило и такой, казалось бы, несерьезной охоты, пусть я за все время так ничего и не поймал. И я даже не обращал внимания на хвастливые реплики своего брата, мол, он-то и на медведя ходил, и на кабана, и на марала. Он, в общем-то, неплохой парень, мой брат, но гордился собой жуть как. А я и не обижался – понимал, что его приучали к охоте с раннего детства, что это, можно сказать, была его профессия. Иногда он даже смешил меня своей чванливостью. Важно говорил так: вот он я какой, охотник. И старательно и аккуратно, со всей серьезностью, на какую был только способен, протирал свою двустволку.
Но больше всего мне запомнился вечер, когда мы поехали все вместе в лес на пикник. Далеко от деревни отъезжать не стали и устроили привал на опушке, где бы нас не тронуло никакое зверье.
Это было поистине незабываемо. Развели костер, дядя приготовил шашлыки, вкуснее которых я не ел ни до того, ни после. Когда стало совсем темно, мы все уселись вокруг уютного костра. Стало даже как-то чуточку жутковато: за спиной у тебя – темень, за спиной у других – темень. Что могло там притаиться? Одному Господу Богу известно. Хотя дядя уверял, что тоже знает наверняка – бояться нам нечего. Помню, опять мне смешно стало, подумав, что вся их семейка такая – хвастуны те еще. Все-то они знают! Все умеют. Может, конечно, в этой темени никто и не прятался, да и я вроде как не из трусливых, но боязно мне все-таки тогда было, врать не буду.
Отблески огня плясали на наших лицах. Кто-то грел руки над костром, кто-то тыкал прутиком в жаркие угли. А потом дядя начал свой рассказ. Сказку его я почему-то запомнил навсегда. Может быть, в ней ничего особенного и не было, может, если бы мне рассказали ее где-нибудь в другом месте и кто-нибудь другой, она бы и не произвела на меня такого впечатления. Но тогда я захотел поверить в нее, поверить, что так оно все и было, как дядя сказывает. И у меня получилось.
А дядя начинал:
«Это будет история о самоотверженности и мужестве, об отваге и смелости. Это будет история о Храбром Кролике и бешеном Красном Тигре.
Но на самом деле это был не совсем кролик. Точнее, совсем не кролик. Ведь как вы знаете, кролики здесь не водятся. Сейчас встретить их можно только на Черноморском побережье Одесской, Николаевской или Херсонской областей. Севернее этих диких зверьков уже не увидишь. Не подошел им наш здешний климат: то зима холодная, то дожди непрерывные.
Чем отличается заяц от кролика, знаете? В паспорте кроличьем записано так: относится он к отряду зайцеобразных, семейству зайцев, виду кроликов. Посмотришь на них – очень эти ребята друг на друга похожи. Похожи, да не совсем. Кролик и мельче зайца, уши и лапы у него покороче и хвост помельче. Шкурка его неяркая, сверху серая с буроватым или охристым тоном, а снизу белая. Круглый год одинаково окрашен дикий кролик. Да и живут зверьки эти совсем по-разному. Такие отличия.
Так вот, история эта будет о зайце по имени Кролик.
А назвали его именем этим не зря. Уши, лапки и хвост у него с рождения были чуть короче, чем у собратьев. Шубка на зиму цвет свой почти не меняла, а оставалась такой же серой как летом. Лишь слегка светлела.
Обижался Кролик оттого, что не такой он, как остальные, нормальные зайцы. Чувствовал себя этаким гадким утенком. Братья и сестры дразнили его, а родители недолюбливали.
Вскоре ему надоели насмешки и издевки со стороны сородичей, и решил сбежать он из дома.
Наступила зима, выпал пушистый снег, и серого Кролика стало заметно на этой белой простыне. Путешествие обещало быть трудным, но он не боялся опасностей. В любом случае, думал он, лучше уж смерть, чем такая жизнь несносная.
Целый день бежал он безостановочно, не оглядываясь. Он знал, что искать его не станут. Они точно обрадуются, когда узнают о его таинственном исчезновении. И забудут о нем тоже очень скоро.
К вечеру он выбился из сил и перешел на шаг. Пора было задуматься о ночлеге, и он начал искать место, где бы мог передохнуть и хорошенько выспаться.
Раньше он не бывал в этих местах. Свой родной еловый лесок Кролик прежде еще никогда не покидал. Но сегодня, пока бежал, он увидел и понял, что мир на самом деле настолько огромен, что и во сне не снилось. Сначала еловый лес перешел в просторный березовый лес. Затем ему пришлось пересекать широкое поле, все покрытое снегом. Это было так неприятно, что поджилки тряслись, но он пересилил себя, собрался с духом и наконец решился перейти проклятое поле.
Дальше опять начался березовый лес, с кое-где встречающимися еловыми оазисами. Смотря на них, он чувствовал себя не таким несчастным и одиноким; темно-зеленые ветви успокаивали его, махали, приветствуя.
Там, среди этих знакомых с детства деревьев, он и решил сделать привал. Первым делом надо было поесть. Сил совсем не оставалось, еще чуть-чуть и он свалился бы от изнеможения. Он подполз к березке и содрал кусочек душистой коры.
Молоденькие ели росли небольшим кольцом, а посреди этого кольца стояла еще одна елочка. Кролик подошел к ней, приподнял ее еловую лапу и залез в свое новоиспеченное гнездышко, засыпав вход снегом. В теплом этом гнездышке он подкрепился березовой кожицей, и, дав волю усталости, нахлынувшей новым потоком, сладко заснул.
Ночью Кролика никто не потревожил. А утром он проснулся от какого-то шума и сильных хлопков и оттого еще, что елочка, под которой он спал, зашевелилась и затряслась. Иголки с нее посыпались градом.
Снаружи явно кто-то был. Хищник это, или нет, – Кролик знать не мог, но ужас охватил все его маленькое тельце и заставил дрожать.
Однако спустя пару томительных минут вокруг все стихло. Подождав еще какое-то время, он осторожно высунул мордочку из своего убежища. Оглядевшись, никого не увидел. Также он не обнаружил никаких чужих следов, ведущих к его ели, – признаков непрошеного гостя.
Ни души. Ветра тоже не чувствовалось, стоял полный штиль. Но кто же тогда шевелил дерево?
Вдруг елка снова затряслась, но с еще большей силой, вновь посыпались иголки, и сверху раздалось неожиданное и громкое щелканье. Кролик поджал уши и шмыгнул обратно в глубь дерева под покров ветвей. Зажмурившись, он затаил дыхание.
Потом он услышал еще один щелчок, а после него продолжительный хохот.
– Да ты всего лишь кролик? – произнесло загадочное существо извне. – Не бойся, вылезай. Я и сама испугалась от неожиданности, подумала, что ты зверь какой страшный… А у нас тут это, знаешь, обычное дело.
Кролик опасливо высунулся и посмотрел наверх. На верхушке ели сидела обыкновенная копалуха*.
– Ну? Убедился, что ничего страшного? Не бойся, не трону я тебя, – сказала она и засмеялась.
– Здравствуйте, – нерешительно произнес Кролик.
– Привет, привет, – заквохтала копалуха, добродушно сощурившись. – Я – Дарла, а тебя как зовут, незнакомец?
– Меня… Кролик. – Он застеснялся этой странной тетки. Раньше никто ему не улыбался вот так, как она улыбается. Это было совсем непривычно и в новинку для него. Но так приятно!
– Ха! Кролик! Это я сама вижу, кто ты по национальности такой… а имя-то у тебя есть? Слушай, кстати, а как ты умудрился попасть в наши леса? Из деревни что ли убежал? И не холодно тебе здесь?
От такого количества вопросов, голова у него пошла кругом. Совершенно растерявшись, он выпалил:
– Я из дома сбежал, потому что не любит меня никто. Возненавидели сородичи меня за то, что я уродом родился… – Кролик дернул себя за короткое ухо, показывая Дарле какой у него недостаток.
– Ах так значит! Готовили зайца, а получился кролик? – Копалуха не переставала смеяться.
Но ему совсем не стало обидно от этого. Наоборот. В ее голосе не было ни издевки, ни насмешки. Не было этой колкости, которую он привык получать в свой адрес на протяжении всей своей недолгой жизни. Это был добрый смех. Он впервые слышал рядом с собой по-настоящему добрый и ласковый смех. «Наверное, у нее очень хорошее настроение», – подумал он и улыбнулся Дарле в ответ.
– Ты не печалься! Знаешь, как люди говорят? Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!** Во как! – сказала копалуха и повертела в воздухе крылом. – Не такие уж они и глупые, эти люди, правда?
– Но ведь в жизни все бывает не так, как в сказке, – не согласился Кролик. – Это только в сказке гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя, а в жизни-то – в хромую утку.
– Может и так, – сказала с досадой Дарла и потерла лоб. – Но вот тебе и на это ответ: гадкий утенок может стать счастливым, ведь есть у него время подумать в одиночестве над смыслом жизни, дружбы, оказать помощь другим. Так он становится лебедем. Только нужно терпение!*** Наберись им и будешь счастлив. Так я считаю.
Они немного помолчали. Затем Дарла спросила:
– А надолго ты тут? Куда дальше путь держать будешь?
– Не решил еще, – ответил Кролик. – Куда глаза глядят, туда и пойду.
– Осторожней будь здесь, – зашептала Дарла и вдруг стала серьезной. – А лучше уходи отсюда поскорей. Новенький ты, и сразу видно – не знаешь о здешних местах ничегошеньки. Страшно тут в последнее время стало. Объявился у нас зверь дикий, хищник бешеный. Свирепствует в округе лис, зайцам жить не дает. За оскал и цвет шкуры так и зовут его – Красный Тигр. Говорят, что глуховат он и обоняние уже не то, что раньше было. Но хоть и стар этот лис, поймать любого зайца вмиг способен, потому как опытный охотник, да к тому же быстр и хитер он невероятно. А ты вон какой серый! Сразу заметит тебя Тигр на белом снегу.
Она оглянулась по сторонам, словно боясь, что их мог кто-то подслушивать. Кролик тоже начал судорожно озираться вместе с ней.
Через какое-то время птица неожиданно вскрикнула и закудахтала.
– Что случилось? – испуганно пробормотал Кролик.
– Вот я дурра, дурра! – запричитала она, икая. – Накаркала, дурра! Прячься скорее, пока не поздно. Сиди и не высовывайся. Тигр бежит!
Кролик спрятался обратно, а копалуха, взмахнув широкими сизыми крыльями, взлетела и скрылась из виду.
Сквозь еловые ветки Кролику был едва виден кусочек опушки, на которую спустя какое-то время выбежала запыхавшаяся зайчиха с маленьким зайчонком. Они остановились. В больших глазах зайчихи замерло отчаянье.
Красный Тигр почти догнал их, следуя попятам. И они потеряли надежду спастись – это было видно по их глазам. Кролик выскочил из своего убежища.
– Сюда, скорее! – крикнул он.
Они подбежали к елкам, и Кролик спрятал их в своей норке, засыпав снегом. Он знал, что Тигр все равно найдет их, поэтому надо было что-то срочно придумать.
Он выбежал на полянку один. Ждать пришлось недолго. Вскоре на краю опушки появился лис. Он сразу заметил серого Кролика и, облизнувшись, страшно оскалил острые зубы. Теперь стало ясно, почему его называли бешеным. Изо рта капала на снег горячая пенистая слюна. Глаза мерцали диким непокорным огнем. Весь он словно горел красным пламенем.
Кролик дернулся с места и побежал прочь от лиса, уводя его подальше от норки. Лис – за ним.
Так быстро он еще никогда не бежал. Дыхание срывалось, короткие лапки застревали в предательском снегу. Но в глазах была одна лишь решимость. Сейчас он думал не о себе.
Где-то в глубине своей заячьей души он сознавал, что ему не скрыться от погони, что лис все-таки нагонит его и разорвет на части. Но думать об этом он не хотел.
И вот это произошло. Впереди был тупик. Горный отвесный склон уходил в небо и терялся там в облаках. Кролик прижался к выступу. Справа – бурлила ледяная река. Слева – уходила во тьму пропасть. Загнал его хитрый лис.
Кролик вжался всем телом в стену и закрыл, смирившись, глаза. Дыхание лиса обжигало его даже издали.
Но ничего не случилось. Точнее, случилось, но не с ним. Послышались какие-то крики, а затем ружейный выстрел.
Кто-то сказал:
– Наконец-то, поймали гада. Это тебе за наших кур!
– А смотри, Васька, какая шкура-то красная. Вот диво! Видал когда-нибудь такое? Красный, что огонь.
– И глух, что пень.
Потом они засмеялись, заскрипел снег, и все стихло.
Кролик еще долго сидел с закрытыми глазами, не понимая что произошло. Сначала он подумал, что это и есть та самая смерть. И оказывается, не так уж это и больно и страшно. Но открыв глаза, он понял, что жив. Он увидел выступ, речку, пропасть. А лиса и след простыл. Снег везде был всклокочен и перелопачен, будто здесь прошлось стадо кабанов.
Робко приподнявшись и понюхав воздух, едко воняющий свежим порохом, Кролик невзначай взглянул на свою шубку.
Переливаясь, играя на ярком солнышке, шубка слепила и искрилась, как только что выпавший новенький снег».
Дядя замолчал и оглядел нас. Мы уставились на него, всем своим видом требуя продолжения сказки. Но история на этом заканчивалась.
Мой брат не хотел этому верить и засыпал вопросами своего отца. Что же произошло дальше? Стал ли Кролик настоящим зайцем? Вернулся ли он в свою семью или нашел этих зайчиху с зайчонком, что спас?
Они долго еще обсуждали, предполагали, но я уже их не слушал. Я всматривался в темноту за своей спиной, в темноту за спинами других, и теперь было совсем не страшно. Казалось, что на меня смотрят оттуда глаза храброго Кролика, который превратился наконец в зайца за свою самоотверженность и доблесть. Вспоминал слова мудрой Дарлы, которая все-таки оказалась права.
Потом мы ехали назад в деревню. И перед нами на тропу, освещенную фарами внедорожника, выскочила зайчиха и бежала так несколько километров. А дядя сказал, что это она специально выбежала, что уводит она нас от своего гнезда, спасает таким образом своих деток.
Но глаз ее я, к сожалению, так и не увидел.
Ну а вы когда-нибудь видели эти глаза?
* – самка глухаря.
** – мораль-афоризм, которой завершается сказка Ганса Христиана Андерсена «Гадкий утенок».
*** – переформулированный афоризм Марлен Дитрих.
Посвящается тем, кто родился в год Храброго Кролика.
С Новым 2011 годом!