Глава первая
И была смута. И смута была - Слово. И слово было: Смута.
И смута была в доме. И город был - смута. И дома были - смута.
И дом стал смутен. И брат стал врагом брату. И жена смущала мужа.
И смутен был человек, сидевший за перископами железной машины, с лязгом выползавшей на улицу.
А Танку было все равно.
А человек, пропахший соляркой и пороховым дымом, не хотел и не мог ничего понять. Человек изъездил на своей машине весь песок родного полигона, мерз августовской ночью около этой железки, топтал около нее же жидкий мартовский снег, но по городу ходил ногами или ездил днем в троллейбусе.
А Танку было все равно. Перед ним была цель, гусеницы стояли ровно по директрисе. В доме, за окнами, суетились люди. Смешные.
А человек в этом городе был пару раз за покупками и один раз в зоопарк с сыном. А зоопарк и находился на директрисе. Было непонятно. И дело не в приказе, кто и что заслужил, стоять на директрисе или не стоять, все равно понять этих приказывающих до конца невозможно. Но дом? Но звери в зоопарке?
А Танку было все равно. Он медленно поднял ствол. Как кот усами дернул стволом вправо, влево. Подправил, чуть опустил, ударил.
Первый снаряд вошел хорошо. Заметались в окнах люди, послышался суетливый стук автоматов. Второй снаряд вошел просто замечательно, в стену, между окнами. Пыльное облако вырвалось из окна. Пыль почернела, появился огонь. Забегали люди, заорали и здесь и там.
Глава вторая
А потом Танк опять гонял по полигону....
Глава третья
А потом Танк стоял на складе. Было холодно, пустынно и скучно. Танк стал болтлив. И с каждым разом подробности становились ярче. И с каждым днем пушки грохотали чаще, они были даже в доме. И это было не стояние, а самая настоящая баталия. И наш танк был герой.
А пушка стояла, надменно задрав ствол вверх, и думала: "Сколько же целей таких габаритов я порвала на полигоне? И все - с первого раза."
Глава Четвертая
Прошло время, Танк оказался в другом месте, и болтать стало не с кем. В той стороне, где сверкала река, виднелся лесок, а прямо по курсу стояли разбитые алюминиевые цилиндры с продырявленными боками и повисшим оперением. Кругом был знакомый полигоновый пейзаж с ямами в форме перевернутого конуса.
А Танк даже и не понял, что он - цель даже тогда, когда чуть выше линии горизонта появились темные, размазанные точки, а затем послышался рокот моторов. Вертолеты приблизились и остановились, повисли. Вспышка - и оранжевые молнии пронизали пространство между рокочущими, мельтешащими крыльями точками и Танком
И огонь начал входить в Танк. Он с явной злобой вгрызался в тяжелый металл борта Танка. Давил, мял тело и пробирался, прокрадывался, вцепляясь в трещины и шероховатости брони. Три или четыре огня, словно соревнуясь, кто скорее, рвались к своей цели. Это было больно, невыносимо больно, и все вспыхнуло внутри. Потом были еще две вспышки с теми же самыми молниями. Танк горел. А вертолеты снялись и ушли за горизонт. Но следом появлялись новые и новые тройки, и опять зависали на расстоянии. А снарядов не было, и отбиться было никак нельзя. И так было целый день.
Ночью, казалось, наступил просвет. Стих рокот моторов, и над пространством разразилась тишина. Наивный, где-то около полуночи в небе раздался свист, переходящий в грохот или наоборот. Это были не молнии или не всегда молнии. Но такой же огонь прорывался во внутренности Танка и разбрасывал, разносил по его разные стороны подшипники, клапаны, трубки и транзисторы. Боли не стало. Остались тупость, тупость и полное скудоумие.
глава пятая
Это был последний день полигона. Вот уже три года здесь не летают самолеты, не слышен рокот моторов. Танк опять стал болтлив. Он рассказывает Крапиве о том, как метались в окнах люди, как огонь вылетал из окон. А крапива не думает о том, какой мишенью мог бы быть Танк. Крапиве все равно.
А Танк был герой!
октябрь - ноябрь 1993 г.