…И лишь моря волна нас с тобой
разлучит…
…Было тихо… И только шум моря нарушал тишину… хотя нет, напротив, дополнял ее, а может, создавал свою тишину, так отчего-то напоминающую музыку, гармоничную, умиротворенную, совершенную – такую близкую для сердца и в то же время далекую…
Так думала девушка, часто гуляя по берегу у самой воды, так что ее стопы всегда были мокрыми. Успокоенная морем, она думала о своей жизни. Его неповторимая музыка, что так часто снилась ей ночью, лечила ее сердце – глубоко, в самом сердце, сокрытом от всех.
Ее звали Ангел, и она была прекрасна, но какой-то своей красотой. Большие печальные глаза цвета морской волны, отдающие металлом. Расправленные плечи, мягкий шаг. Добрая улыбка, при которой глаза всегда начинали блестеть. А больше всего девушка любила свободу. Она и так была свободна. Ото всего. От жизни… Наверное, именно поэтому она и любила море с его бескрайностью и небом…
В тот день была пасмурная погода. Небо заволокло бледно-серыми тучами; дул прохладный ветер, волнуя море и пригоняя его волны на берег. Где-то летала одинокая чайка, и ее одиночество казалось еще более заметным.
Однако Ангелу больше всего нравилась именно такая погода. Ветер, ласково играющий с длинными светло-русыми волосами девушки, уносил прочь щемящую тоску, и Ангел была счастлива.
Она шла и смотрела на яркий свет у самого горизонта, напоминающий золото – таким густым он был, - и улыбалась.
– Улететь бы туда, – проворковала она птицей, вспоминая дивный сон, и обняла себя за плечи.
Становилось холодно, и волны моря уже более не несли тепла, однако девушка и не думала идти домой: лишь плотнее укуталась в теплую шаль и отошла подальше от воды. Ангел знала, что не вернется домой, даже если пойдет дождь, а потому она все шла и шла прочь от дома…
… Именно тогда она и встретила его, своего Спасителя. Он был красив и тоже по-своему: горд, сдержан, - его глаза таили в себе какую-то тайну, манящую, лишающую покоя. Несмотря на холод, он шел по воде, и казалось, море уступало перед ним.
Спаситель шел навстречу Ангелу и сразу же ее заметил, в отличие от нее самой: она была погружена в свои мысли и все смотрела на далекий клочок света. Лишь когда тень Спасителя коснулась девушки, она вздрогнула и посмотрела ему прямо в глаза.
(… Где-то в небесах загрохотал гром, но тихо, далеко, и никто из них не услышал этого...)
И они поняли в этот миг, что всегда знали друг друга и что любовь связала их сердца. Спаситель улыбнулся и нежно сказал, любуясь глазами девушки:
– Здравствуй.
Ангел медленно улыбнулась в ответ, уже зная, что боль в сердце навсегда ее покинула, и чуть заметно кивнула. Спаситель подошел к ней вплотную, взял ее ладони в свои и прижал к груди.
– Здравствуй, Ангел.
– Здравствуй, Спаситель… Мой ли ты спаситель или чей? Может, ты моя смерть?
Он обнял ее и покачал головой
– Нет. Только жизнь, и жизнь эта – сказка, а ты – милая моя.
Она положила ему голову на плечо и закрыла глаза, чувствуя себя под защитой. Только сейчас она поняла, как же она устала и что силы почти покинули ее. А Спаситель обнимал и думал о том, что он наконец-то не одинок, что кто-то его любит, а потому залечит его раны.
Они стояли, обнимая друг друга, и не двигались. Ветер, холодавший с каждой минутой, нещадно трепал их одинокие фигуры , однако ни Ангел , ни Спаситель его не
чувствовали: им казалось, что мир замер, и мир действительно замер перед ними…
Наконец Спаситель поднял голову и нежно посмотрел на Ангела:
– Куда теперь направимся? Вперед, куда шла ты, или туда, куда шел я?
Ангел покачала головой:
– Я не люблю оглядываться и думать о прошлом.
Спаситель усмехнулся:
– Странно, а я только прошлым и живу. Только и дышу им.
– Тогда идем туда, откуда пришла я, – лукаво улыбнулась Ангел. – И мы оба будем учиться тому, чего не умеем.
Он обнял ее, и они повернули туда, откуда пришла девушка.
… Гром прозвучал отчетливее, и ветер резко подул сильнее, однако тут же успокоился, ослаб.
Они шли и молчали, чувствуя покой; каждый думал о чем-то своем, и оба чуть заметно улыбались.
– Милый мой Ангел, – промолвил Спаситель, глядя вперед. – Скажи, как наконец мы с тобой встретились?
– Больше всего я люблю море. Это мой мир. Оно дарит свободу, оно лечит меня. Однако морю теперь незачем меня лечить, потому что рядом ты и тоска исчезнет.
Он обнял ее покрепче и внимательно посмотрел на горизонт. Клочок света исчез, все затянули тучи, и возникало странное ощущение обреченности. Все еще нелепо летала чайка и что-то кричала…
– А я не люблю море. И никогда не любил. Оно слишком сильное, слишком могущественное, – по сравнению с ним мы ничтожны. Я теряюсь в нем.
– Боишься себя потерять?
Было уже очень холодно, однако Спаситель, несмотря ни на что, все еще шел по мокрому песку, и порой холодные волны касались его стоп; однако он не чувствовал этого, продолжая дерзко ступать по воде. Ангел знала, что он не хочет отвечать.
– Тогда что же ты любишь, милый?
… Вновь раздался гром, еще сильнее, чем прежний, и в это мгновение наступила тишина. Казалось, даже море замолчало; неслышно было и чайки. Лишь голоса Спасителя и Ангела нарушали тишину.
– Знаешь, мне не привычны такие разговоры. Очень сложно передать словами то, что я лишь чувствовал… Я люблю дождь, сильный ливень с громом и молнией. Когда идет дождь, все замолкает, и каждый раз, когда он проходит, все воскресает и становится совсем другим. Даже море во время дождя меняется.
– Все становится другим?
Он протянул ее к себе и нежно поцеловал.
В этот момент раздался самый сильный удар грома. Заныли тучи; казалось, они сейчас лопнут от натуги. По небу прокатился стон, постепенно превращаясь в писк…
… еще немного…
Обезумевшая чайка все летала и что-то кричала, и ее крик становился все отчаяннее, все тише…
Обрушился ливень.
Крупные капли градом падали на землю, но застывшим в долгом поцелуе Спасителю и Ангелу они казались мелкими. Поднялся ветер, но не холодный – теплый – и сильный. Он гнал волны на берег, и они разбивались о камни, окутывая застывшую пару.
Вся вода покрылась многочисленными кругами, и сложно было сказать, что громче: шум дождя или шум моря.
Несмотря на это, стало тихо: все словно бы умерло. Одинокая чайка наконец улетела; а может, ее крики заглушал ливень. Земля уснула, небо впало в забвение. Не осталось ничего живого, кроме одинокой пары, застывшей в долгом и нежном, полном счастья, поцелуе.
Потом он прижал ее к себе, словно боясь потерять; так они и стояли, пока наконец не тронулись дальше.
– Ты не ответил на мой вопрос.
Она положила голову ему на плечо и улыбнулась:
– Боюсь ли я себя потерять?
Ангел перестала улыбаться и уже серьезно сказала:
– Да.
– Я никогда не думал об этом, но, полагаю, что да.
Они сели.
Ангел и Спаситель долго смотрели друг другу в глаза …
Холодный ливень совсем не ослабевал, но Ангелу он казался теплым и нежным.
Каждый день, когда солнце только начинало всходить, Ангел выходила к морю и, улыбаясь, шла туда, где они повстречались со Спасителем. Море, как прежде, ласкало стопы девушки, а та понимала, что пустота, которая так мучила сердце, оставила ее навсегда. Ангел благодарила небо, благодарила море за ту любовь, которую ей подарили.
«Зачем птице свобода, если она не знает, куда лететь? Зачем солнцу свет, если оно никому его не дарит? Любовь дарит смысл, без которого больно…»
Так думала она, медленно и даже нежно ступая по песку, идя навстречу своему Спасителю. Она всегда смотрела на горизонт, и потому Спаситель первым замечал ее.
– Здравствуй, моя милая, – говорил он ей нежно, обнимая.
– Здравствуй, мой Спаситель, – улыбалась она.
А потом они оба гуляли по берегу моря. Они разговаривали и смеялись, и их звонкий смех – беззаботный, счастливый, - порой звучал громче, чем море. Но чаще они просто молчали, любуясь друг другом.
– Как же ты красива! – тихо говорил он в восхищении, словно и обращался он к самому себе.
– Какой красивый ты, – возражала она, смеясь.
А он не смеялся, только улыбался и отводил взгляд, о чем-то начиная думать и крепче сжимая руку Ангела.
Со временем Ангел поняла, о чем же он думает.
… Шла мелкая морось. По морю беспокойно бегали волны, однако ветер дул несильный, так что холодно не было. Стояла тишина: даже чайки куда-то улетели.
– Послушай, – шептал Спаситель. – Идет дождь, мир уснул, и мы тут совсем одни. Я люблю дождь, но раньше, до знакомства с тобой, я боялся его.
– Боялся?
– Да. Когда идет дождь, все засыпает, отдыхает, и я отдыхаю вместе с природой. Но порой я чувствую себя чужим. На меня обрушивается всё мое одиночество: то, что есть, и то, которого никогда не было. Я не знал, куда мне деться. Но с тобой это, конечно, прошло. Идет дождь, ты со мной, а весь мир уснул и ничего не нужно.
Они сели на мокрый песок. Ангел положила голову на плечо Спасителя и посмотрела на горизонт:
– Как красиво, да?
– Не знаю.
Они молча смотрели вдаль. Возле горизонта серые облака сменялись грязно-белыми, и сквозь неплотную завесу дождя проходили слабые лучи света. Казалось, дождь скоро закончится, только Ангел знала, что это не так.
– Рано или поздно тебе придется выбирать: или свобода, или я, – иронично сказал Спаситель.
Девушка взглянула не него: он улыбался от всей души. Он, конечно, пошутил. Ангелу не хотелось ничего говорить в ответ.
– Ты так ценишь свободу, да? – нарушил первым тишину Спаситель.
– Да.
Ей не хотелось делиться своими мыслями, которые стали к ней приходить.
Он улыбнулся и обнял ее.
– Но все же… Мне кажется, что я отличаюсь от твоего мира. Не боишься ли ты, что я могу изменить его?
– Почему бы не научиться любить миры друг друга? Знаешь, я не думаю, что ты можешь поменять мир. Даже если и поменяешь… Сейчас я осознаю, что до тебя мой мир был светлым, но пустым. Я была счастлива, но я была пуста.
– Я могу показать тебе свой мир, – неуверенно сказал он. – И я обещаю научиться любить твой.
– Не надо, – улыбнулась Ангел. – Я вижу, что тебе и без того хватает борьбы. Просто прими его. А уж я попробую полюбить твой.
Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, стараясь скрыть свою грусть, и Спаситель ничего не заметил.
Дни незаметно сменялись один за другим, а вечность стала мгновением. Они гуляли каждый день, не в силах налюбоваться друг другом и ничего больше не замечая. И Ангел перестала смотреть на море, не в силах оторвать своего взгляда от Спасителя.
В один из таких дней Спаситель повел ее в лес, желая показать ей свои любимые укромные места.
– Люблю лес, – сказал он ей тихо. – Ничто не отвлекает.
Ангел смутилась. Ей стало страшно. Она почувствовала себя совершенно чужой.
– А ты бы так хотела взлететь мой милый Ангел, не так ли? – пошутил Спаситель, а потом, уже серьезно сказал: – Он полон жизни. Прислушайся! Эти звуки… это жизни тысяч созданий, окружающих тебя. Слышишь, как поют свои песни птицы? И эти песни всегда разные, и я никак не могу наслушаться. Слышишь, как рассказывают истории деревья, а ветер несет эти истории по всему свету? Лес заставляет тебя оглянуться вокруг, заставляет понять, что ты не один. Скоро придем, видишь впереди озеро?
Ангел ничего не увидела, как ни старалась, однако вскоре они вышли на укромную поляну, окруженную огромными вековыми деревьями. На поляне росли дикие лесные цветы, и Спаситель, наклонившись, сорвал их для девушки. В центре поляны находилось небольшое озеро, в чистой воде которого отражалось небо.
– Люблю это место. Здесь всегда так тихо, порой даже слишком. А эти деревья… кажется, они уберегают тебя ото всего мира. И здесь всегда так много света, и даже воздух какой-то другой.
Они сели возле озера.
– Я родился здесь. С малых лет я учился слушать. Лес учит нас слушать – слышать мало. Он помогает нам воспринимать все иначе. И поэтому в лесу так хорошо… Ты соприкасаешься с девственной чистотой. Лес хранит в себе мудрость, и он делится ею.
Пели птицы, слабо дул ветер… Они оба сидели возле озера, и девушка, положив Спасителю голову на плечо, слушала…
Вот уже много дней они приходили в это место, и Спаситель учил девушку слушать. Бывало порой, что они приходили сюда тогда, когда солнце еще не подымалось, и, замерев, слушали, как просыпается мир – сначала медленно, робко, а потом все уверенней и уверенней…
Ангелу был чужд этот мир, ей казалось, что он давит на нее. Ради Спасителя она делала над собой усилия полюбить этот лес. Она пыталась услышать то, о чем он рассказывал ей, и чувствовала, что от нее что-то ускользает. Но ее это мало волновало: рядом был Спаситель, который был ей дороже всего.
– А знаешь, что самое странное? Когда я нахожусь здесь один, на этой поляне, а небо затянуто тучами и идет дождь.
Они вновь пришли сюда. Было пасмурно, и дул неспокойный, несущий тревогу ветер, совсем не холодный, однако заставляющий поежиться. Укутавшись в шаль, Ангел внимательно и с нежностью смотрела на своего Спасителя.
– Я стою один, – продолжал он, – и смотрю на эти огромные деревья; в дождь, когда все замолкает, мне кажется, что я отрезан ото всего мира, что я совсем один, и порой мне становится страшно.
Ангел улыбнулась:
– Я не верю, что ты одинок и что тебе страшно. Не верю.
– Не веришь, – улыбнулся Спаситель, а потом перестал улыбаться и с нежностью посмотрел на девушку. – Напрасно. Я думаю, что каждый из нас бесконечно одинок. Порою соединяются два одиночества.
– Мне больно это слышать, но, может, ты прав. Просто знай: я верю в тебя.
– Просто люби меня, если любовь есть. И позволь мне любить тебя.
Он подошел к ней и обнял ее, и Ангел сразу же поняла, что она все-таки замерзла и шаль не уберегла ее, что только объятия Спасителя могут ее согреть. Они вместе сели на землю и молча ждали дождя.
Ветер гнал тучи прочь, и дождь не наступил.
А утром Ангел проснулась и почувствовала в сердце знакомую, почти забытую боль. Девушка испугалась: ей казалось, что с приходом Спасителя боль навсегда исчезла; однако она ошибалась, и сердце вновь чувствовало сосущую тоску.
«Но почему?»
Не зная, как прогнать эту боль, Ангел отправилась гулять по берегу моря. Было холодно, однако девушка не ощущала этого, подставляя плечи жестокому ветру и идя босой по мокрому песку. Ангел, как и раньше, глядела вдаль, прямо на горизонт, чувствуя, как ее душа летит, несется над беспокойным морем, и тоска проходила – медленно, оставляя после себя неприятный след.
Девушка понимала одно: забыв о море, она изменилась. Теперь она воспринимала окружающий мир намного ярче, чем в прошлом. Теперь она чувствовала себя частью всего происходящего и в то же время не зависела от окружающего мира.
Солнце уже взошло; небо было ярко-голубое и далекое, как осеннее; порывистый ветер гнал по небу небольшие разорванные облака. Вдалеке летели и что-то кричали чайки.
Ангел постепенно находила ответ на свой вопрос. Она осознавала причину своей тоски.
Он всегда будет один, и ее никогда в свой мир не впустит. Он будет ее любить, но навсегда оставит где-то извне.
Разве это любовь?
И самый главный вопрос: что он может дать ей?
Ей стало грустно. Она медленно села на мокрый песок и , продолжая смотреть на горизонт, ждала Спасителя.
Ангелу было хорошо сейчас. Она любовалась окружающим миром, тонко чувствовала его настроение и удивлялась новому мироощущению. Вскоре она увидела Спасителя. Он шел ей навстречу, дерзко ступая по волнам, независимый, сильный и такой красивый.
Ангел расстроилась. Она хотела побыть одна.
– Что с тобой? – с удивлением и тревогой спросил Спаситель, нежно обнимая ее. – Почему ты грустишь?
– Ничего, – ответила она тихо. – Ты здесь, и всё прошло.
Ангел в первый раз солгала ему.
Шли дни, и пустота не проходила.
Она думала, любовь заполнит пустоту, ведь действительно все забывалось рядом со Спасителем, однако она ошибалась. Любовь справилась бы, но тогда пришлось бы забыть любви к миру, а этого Ангел не могла допустить.
«Рано или поздно придется выбирать: или свобода, или я…»
Он тогда сказал это в шутку, но теперь становилось ясным, что слова оказались пророческими.
– Как много должна значить любовь к человеку? – размышляла девушка. – Достойна ли она того, чтобы ей можно было отгородиться от всего мира? Кто ты, Спаситель?
В поисках ответа на свои вопросы как-то утром Ангел отправилась на любимую поляну Спасителя одна. Открыто, без ожиданий девушка ступала по лесу, касалась деревьев. Пели птицы, под ветром шумела листва, и теперь Ангел по-настоящему слышала это. Она понимала, что в каждом звуке леса есть жизнь, каждое растение есть жизнь.
Она стала часто ходить сюда одна. Ей было хорошо тут.
С каждым новым днем во время своих одиноких прогулок Ангел осознавала: во всем есть Бог, и глупо принимать один мир, отрицая при этом другой.
Так глупо поступал Спаситель. Так глупо когда-то поступала она.
– Скажи, ты всё еще любишь меня? – однажды спросил Спаситель.
Ангел взглянула на него. Без сомнения: она всё еще любила его. Еще давно он сказал ей: просто люби, если любовь есть.
В прошлом девушка не мыслила себя без Спасителя, а теперь она совсем не думала о будущих с ним отношениях.
– Спаситель, любить нужно легко?
Он угрюмо опустил глаза.
– Наверное, любить нужно очень легко.
– Тогда я люблю тебя. Легко и не размышляя о том, что нас ждет. Просто люблю, как однажды ты и просил.
Ее прогулки со Спасителем стали терять свой цвет, свое тепло. Когда люди меняются, окружающий мир трещит по швам и спешно меняет свою оболочку. Это не значит, что чувства уходят: просто они становятся другими.
Ангел знала: она любит Спасителя, но теперь он был для нее совсем другим. Она хотела понять его и, быть может, научить его той гармонии, которую открывала сама.
– Расскажи мне, – просила она, – почему ты всегда борешься.
– Я мужчина. Это всё мое существо. Для меня не бороться с миром – значит, принять его таким, каков он есть. Я не могу этого сделать хотя бы потому, что тогда я стану никем.
– Тогда ответь на такой вопрос: с кем ты борешься и для чего?
Спаситель молчал.
– Я борюсь с миром. С его несовершенством. Я хочу, чтобы он стал лучше.
– Получается, что твой враг – это весь мир? А борешься ты за то, чтобы твой враг стал лучше?
– Я отделяю мир от его несовершенства.
– Тогда почему ты чувствуешь себя настолько одиноким?
– Хочешь сказать, что своим одиночеством я отгораживаюсь от него?
– Я ничего не хочу сказать, ибо я ничего не знаю. Я даже не верю в то, что ты одинок. Но также я знаю, что ты искренен со мной.
Некоторое время они молчали.
– Принять мир – для меня это как сдаться. Если я сдамся, я буду никем. – Спаситель задумчиво посмотрел вдаль. – Я пытаюсь изменить мир, который не очень-то и люблю… Весело…
Они стали все реже видеться со Спасителем; порой Ангел намеренно избегала с ним встречи, целый день бродя в одиночестве по берегу моря; а порой, когда она не пряталась, Спаситель не приходил к ней, словно сам жаждал одиночества, и девушка понимала, что так лучше.
Ангел по нему скучала, ей было очень грустно, но она ничего не могла поделать с происходящим: время дает и забирает, и глупо с этим спорить.
В один их таких дней она сидела на берегу моря. Небо было затянуто бледно-серыми тучами; дул сильный ветер, неся волны на берег, которые касались стоп девушки, однако ей совсем не было холодно. Казалось, скоро пойдет дождь: несмотря на шум моря, было тихо, мир замер.
Беспокойно билось сердце, однако Ангел чувствовала покой. Ветер играл с ее волосами, уносил прочь тоску; ожидание предстоящего дождя заставляло забыться, не думать о тревогах…
Внезапно что-то почувствовав, девушка глянула налево и увидела Спасителя. Он шел еще очень далеко, и Ангел поняла, что он не видит ее и что она впервые увидела его первой.
Девушка улыбалась, нежно-нежно, и с любовью смотрела на Спасителя. Дул сильный ветер, и деревья гнулись под ним, однако Спаситель не замечал этого ветра, и, как и прежде, дерзко, даже с какой-то насмешкой, шел по воде. Казалось, весь мир уснул, и только он не отступал… один в мире.
И Ангел наконец поверила словам Спасителя о том, что он одинок и что ему больно от этого.
Ей захотелось плакать от сострадания. Сквозь слезы, с замиранием сердца она смотрела на него и думала о том, как же он прекрасен. Она нежно повторяла его имя и просила прощения за ту боль, которую она ему приносит.
Наконец он заметил ее, и, когда он подошел ближе, она ласково сказала:
– Улыбнись. Прошу тебя, улыбнись. Умоляю…
И Спаситель улыбнулся – нежно-нежно, и взгляд его был полон любви. Ангел поняла, что видит в последний раз его улыбку, а потому все смотрела на него и смотрела, стараясь запомнить каждую деталь.
Потом они вместе отправились гулять. Им было весело, им было очень хорош друг с другом.
…Наступала осень, и холодный суровый ветер нещадно гнал редкие облака по небу. Море шумело, и его волны разбивались о скалы. Стоял полдень.
Ангел медленно шла по берегу моря; на ней было лишь легкое платье, и сильный ветер терзал ее фигуру. Девушке, впрочем, было тепло и легко.
Она наслаждалась свободой, расправив плечи и слушая сказки, что шептало ей море. Она знала, что пустота в сердце пройдет, от нее уже почти ничего не осталось.
Ангел медленно опустилась на песок. Ей было грустно. Но Ангел знала, что это тоже пройдет.
– Здравствуй, мой Ангел, – услышала она любимый, но отчего-то чужой голос Спасителя.
– Здравствуй, – ответила она нежно.
Спаситель сел рядом и, как девушка, посмотрел вдаль.
– Что ты тут делаешь? – спросила она.
– Гуляю, – ответил он. – То же, что и ты. Пришел слушать. Ведь мы так давно не гуляли по берегу моря. Пытаюсь исправить свое одиночество.
– Это хорошо.
А Спаситель все больше хмурился и пытался зарыться в дали. Но потом вздохнул и наконец спросил:
– Почему ты так печальна?
– Я…Мы… Нам пора расстаться…
Спаситель медленно закрыл глаза… Он чувствовал, ЧТО она ответит ему, но он так боялся это услышать.
Она знала, что этими словами приносит ему боль, но пути сходятся и расходятся, а жалеть своего настоящего героя она не хотела. Любовь и жалость – не одно и то же.
Он подогнул под себя колени и, опустившись вниз, тоже начал смотреть на море:
– Что ж… Давай чуточку помолчим, полюбуемся. Я хочу, чтобы последние мгновения нашей любви были пронизаны Вселенной. Дай мне прийти в себя.
Ангел увидела словно наяву: Спаситель стоит у себя на поляне, идет дождь, деревья закрывают его ото всего мира… и он совершенно один… одинок, как никто на свете… Необычайно сильный в своем одиночестве… И совсем не одинокий среди леса, с Богом…
– Я давно знал, что этим всё закончится. Я рад, что ты была честна с собой и со мной. Я благодарен миру за то, что он свел нас, за все эти счастливые дни, за бесконечные мгновения. Я люблю тебя, потому желаю счастья. Но, видимо, ты не мой ангел, а я не твой спаситель.
– Спаситель, ты совсем не одинок, – улыбаясь, ответила она. – Уже не одинок.
Спаситель нежно коснулся ее лица.
– Ангел… Наверное, это правильно. Когда кто-то стоит очень близко, любить его становится сложно, ибо стираются грани. Я сам это замечал, и потому был готов к твоим словам.
– Ты мне дорог.
– И ты мне. Мы слишком разные. Я оставляю тебя в твоем мире, ибо нам пришло время расстаться.
– Нет никакого моего мира, теперь я свободна от него. Твой мир, моё мир, – всё это было нашей тюрьмой и это мешало нам. В тюрьме нет любви. Принимать одну часть мира, но отрицать другую – значит, не принимать мир вовсе. Ты помог мне осознать свою ошибку. Сначала ты учил меня слушать, а потом благодаря этому я по-настоящему полюбила свой. Теперь мне некуда возвращаться, я буду идти только вперед. Я благодарна Богу за то, что ты был рядом и изменил меня. Я буду помнить тебя, и может, в этих бесконечных мирах мы встретимся вновь. Но уже другими.
Они молча сидели, он ее обнял, а потом Спаситель со вздохом встал.
– Прощай, Ангел.
– Прощай …
…Красивый мужской силуэт удалялся, сливался с песком, а Ангел благословляла каждый его шаг.. Она чувствовала, как ее крылья набирают силу, и она вот-вот взлетит…