- Эй, док... можно тебя на пару слов?.. – Стас вошел в санчасть, прислонившись к металлическому походному столу, на которых добрый доктор Бёрд разделывал своих пациентов.
- Что-то случилось?
- Рану промыть и зашить надо. Царапнулся.
- Показывай.
Стас, невинно улыбнувшись, обнажил руку до локтя, показав две почти параллельных глубоких рваных раны, вывернувших мышцы наизнанку.
- Эк, тебя... И даже не морщишься... не больно?
- Да я, по выходу из города – анаболик вколол, - Стас пожал плечами, присев на стол, отдав свою конечность на растерзание. – Эй, док, только не говори, что ампутировать придется...
- Пока не скажу... но, вот воспаление у тебя интересное. Словно тебя крюками деранули. Точечное сначала, а теперь... В общем, Стас, придется тебе поспать с полчасика, пока я тут...
- Э, нет, док. Спать я не буду. И, давай-ка, начнем с вакцины...
Если бы я знал, как еще иначе не допустить распространение информации – Бёрд бы остался жив. Забрав дневную норму вакцины на весь отряд, аптечку, недельный запас еды, и оружие – я ушел в город. После зачистки там было безопасно. А, в случае чего – уйти можно из-под самого носа своих бывших соратников. Бывших... красиво звучит, однако!.. Сколько есть времени, прежде чем начнется охота?..
А еще меня интересовал вопрос – может ли вирус мутировать. Судя по всему – может. Наверное, так же, как и люди. Лет двадцать тому назад меня ждала бы мгновенная смерть... а сейчас?.. Наскоро зашитые кетгутом порезы – нещадно ныли, и боль становилась все глубже, простреливая уже не только предплечье, но отдавая в локоть и кисть. Левая рука практически не шевелилась, и постепенно немела. Сколько времени осталось?.. час?.. день?.. Остановившись, почти зубами открыл походной чемоданчик аптечки, вынул шприц-тюбик с гремучей смесью антибиотиков, вколов в бедро – если не издохну, значит выкарабкаюсь. А если помирать – то вдали от своих. Не хочу, чтобы как у Грифонов было...
* * *
- Грифон вызывает по коду три. два. ноль. Грифон вызывает...
- Слушаю вас, грифон? – Стас тогда оказался у радистов, услышав задорный молодой голос.
- Если не ошибаюсь, третий западный?
- Вертушки в воздух подняли? – Стас усмехнулся, - ну третий. Чего хотели?
- Да вот, наши пути пересекаются вскоре. Через сутки снимаемся с развалин города, и выходим вам наперерез. Поиграем?..
- Поиграем, грифон. Ждем вас через четырнадцать часов. Готовьте краску, салажата!..
Отряд «грифон» так и не ответил больше ни на один вызов. По прибытию на их базу увидели только изуродованные трупы, обгорелый пластик остова комплекса, и вскрытый контейнер, на котором обнаружился знак, знакомый по недавно прочитанным документам...
Мародерство не приветствовалось самим же Санычем... но в этот раз, не хотелось оставлять ничего, что бы напоминало о существовании грифонов. Забрали все, что было можно, а остальное покрыл плазменный купол тетронового заряда, оставив после себя глубокий пласт стекла, впаянный в песок.
* * *
Нет, ребята, как бы я не относился к некоторым из вас, а убивать никого не хочу. Жалостливый, однако.
Передохнув, и подождав, пока боль от укола перестанет терзать ногу – попытался встать и, даже двинуться вперед, туда, к центру. «Ветер смерти» Берет всю надземную зону, и метров 10 под землей. Значит – стоит уходить в катакомбы. Туда, в метрополитены... Где, возможно, полно таких, как я... а может, и не таких?.. кто его знает, что там водится?..
У пролома я замер, осмотрев снаряжение, поставив плазмотрон на одиночные короткие импульсы, проверив крепление аптечки и подсумка с дополнительными батареями, перекинув вещмешок через полностью онемевшее от боли плечо, и спрыгнул вниз. Если правильно идти по туннелям, то это часы и часы ходьбы, мерного шороха воздуха, и шуршания сбегающих по стенам ручейков штукатурки и щебня. Город, он как человек. Умирает, и начинает разлагаться. День за днем, год за годом рушатся стены, перекрытия, ржавеет металл балок и креплений... Смотреть на эту посмертную агонию неприятно, но она притягивает... порой, хочется пройтись по изломанным плитам асфальта, постоять под угрожающе обвисшим на арматуре куском цемента, толкнуть едва держащуюся на петлях дверь, что с грохотом рухнет на пол, подняв груды песка и пыли... Или, вот так, как я сейчас – спуститься под землю, и изведать все закоулки, под тихий шорох мертвого города...
Меток я не оставлял. Если выживу – то выберусь, а если от меня останется только ходячий труп – меньше повода ребятам искать меня. Хронометр отсчитал уже третий час с момента, как я покинул базу. Рука уже висела плетью, ногу я подволакивал, а левая половина лица и шеи заиндевела, не подавая признаков жизни. Первое время я еще утирал слюну, бегущую из уголка губ, а потом просто забил.
Когда перестали слушаться легкие, и спазмами начало хватать кишечник – пришлось остановиться. Идти дальше я просто не смог бы. Разве что только ползти. Свернув в какой-то тупиковый туннель, я прошел к самой стене, отбросив мешок, и принялся огораживать периметр. Хватит четырех тектонок, чтобы похоронить под этим завалом и меня, и все живое, что переступит границу. Для пущей надежности я замкнул их еще и наискось, преградив путь как мелким грызунам, так и тварям покрупнее. Конец это, или начало – я еще не знал но, становиться питанием для кого бы то ни было – не собирался. А тем более не хотел, чтобы меня кто-то находил.
Когда я окончил – пот катил с меня градом. Сил не хватило даже на то, чтобы сесть. Я просто повалился на земляной пол, погружаясь в темноту. Почти на ощупь, я нашел аптечку, наизусть зная, что в каком отсеке находится и, достав горсть шприц-тюбиков с вакциной – принялся вводить их себе один за другим. Или убьет, или поможет. Третьего не дано... Хотя... кто его знает?..
* * *
Прозрачные, как стеклярус, серые глаза смотрели почти в упор.
- Раз ты не хочешь помогать нам, у меня остается только один вариант, малыш – заставить тебя.
L-732 сидел на высоком топчане, прижимая колени к груди, и пряча от чужих взглядов нежно-кремового медвежонка, подаренного кем-то из других, обслуживающих комплекс.
- Я не буду.
- Жаль... – электрический ток, по вживленным электродам пошел прямо на спинной мозг, заставив мальчика, которому было от силы, лет пять – закричать от боли, и забиться в судорогах. – Мне приходится это делать, потому что ты не хочешь вести себя так, как я тебя прошу. Ну?.. попробуем еще раз?..
- Нет...
- Упрямый... Ничего, у меня еще есть время – сломить тебя. Уверен – года через два – ты за счастье считать будешь любую помощь, которую нам окажешь! – дверь закрылась, отгородив комнатушку от общего коридора, и L-732, сжавшись на полу в комочек – заснул тревожным сном.
Но, ни через год, ни через два он так и не показал себя, научившись терпеть боль, и не реагируя на стекляноглазого. Эксперимент пришлось завершить, а ребенка, у которого к тому времени все умственные и физические показатели были ниже среднего – оставили на воспитание в деревне – одной из немногих, которые еще существовали на этой проклятой богами земле.
Кузнец, огромный детина, приютил у себя полубезумного мальчишку, решив потом сделать из него своего подмастерье. Да только мальчишка совсем забитый был – Утром, когда кузнец просыпался – пацаненок уже исчезал. Уже потом он заметил мальчишку сидящего в углу кузни, и наблюдающего за всполохами огня... А потом чуть дара речи не лишился, увидев, как мальчонка, встав на табурет, и опершись на край глинобитного горна – ручонкой в огонь тянется... еле поймал пацана тогда, и строго-настрого наказал не приближаться к огню...
Кто в деревню занес эту заразу – неизвестно. L-732 Просто видел, как один за другим люди становятся похожи на тех, которых ему показывали в лаборатории, заставляя его испытывать ненависть к таким, и убивать... Вся наука, вбитая, против воли, в детский мозг – всколыхнулась, выплеснувшись огненным смерчем невиданной силы, что накрыл не только деревню, но и ближайшие земли. Погибли все – и те, кто изменился, и те – кто нет. Он несколько дней сидел в погребе кузни, смотря сквозь закопченные бревна на тусклые лучи света, пробивающиеся внутрь, пока его не нашли. Сердитый мужик с топорщащимися усами, вытащил его на свет, и забрал с собой, чтобы сделать из него солдата. L-732 долго учился отзываться на незнакомое имя «Стас», долго учился воспринимать незнакомый, грубоватый язык... но, детский мозг, со скоростью вычислительной машины обрабатывал информацию, наконец-то сумев воссоздать то, чего от него требовали, став не столько солдатом, сколько оружием в этой бесконечной и бесполезной войне...
* * *
Пришел я в себя от странного звука – глухих, ритмичных хлопков. Открыв глаза – уставился в темноту, и тут же меня ослепило ярким светом включенного фонаря: Курт, в «копытах», находился по ту сторону моей растяжки, опершись спиной в одну стену, а ногами в другую и, в такт музыке, похлопывал себя плазмотроном по перчатке.
- С добрым утром, красавица спящая.
- Как... – я прочистил горло, потянувшись к фляжке – рука, что удивительно – слушалась.
- Когда следующий раз смываться надумаешь – проверь, что маячок с собой не тащишь. Бёрд сказал...
- Он жив?
- Ну... почти... – Курт поморщился, – мозг жив. Пока поместили в одно из искусственных тел, и отправили на восстановление – сам знаешь – много сейчас материала расходного. Так вот, он сказал, что ты сбежал после того, как он хотел взять образец воспаленных тканей с твоего пореза. Это же тебя тогда, когда «ветром» накрыло – грызанул кто-то?..
- Я не знаю, сколько у меня времени, Курт. Поэтому и растяжку поставил. Чтобы уже – наверняка...
- Значит, добровольно отсюда не выйдешь?..
- Нет. Вспомни «грифонов».
- Придется, значит, самому вытаскивать... – он встал на земляной пол, и шагнул прямо на перекрещенные нити, сорвав их. Сердце замерло, отсчитывая три секунды, и зашлось в бешенном ритме. – Запомни Стас... – Курт открыл ладонь, на которой лежали взрыватели, - при установке тектонок – крепи их так – чтобы уже никто не мог их обезвредить.
- Я не был уверен, что...
- А сейчас – подрывай свою задницу с этого грязного и холодного пола – и марш на базу. Саныч уже ждет для разбора полетов, – получив от Курта легкий подзатыльник – я не обиделся, - орел...
* * *
Саныч, едва сдерживая ярость – принял Стаса в своем полевом кабинете, швырнув перед ним папку, и рявкнул: «читай!», и Стасу пришлось погрузиться в чтение описания эксперимента под названием «Ликвидатор». Псионик, с иммунитетом, взведенным до пика, с мозгом работающим на 50 а то и более процентов...
- Это что же получается...
- Рану свою покажи?..
Стас задрал рукав, смотря на чуть припухшие, но взявшиеся корочкой швы, без единого следа воспаления.
- Может вакцина...
Саныч рывком расстегнул свой ремень, перекинув его через руку, обходя стол. Стас еще успел вскочить со стула, но покинуть кабинет уже не смог – широкая полоса ремня пару раз чувствительно приложилась к его пятой точке.
- Еще раз меня, старика, до инфаркта довести попытаешься – на плацу высеку, понял? – отдышавшись, Саныч вдел ремень в армейские брюки. - Ну?!! Чего стоим?!! Кого ждем?! Марш команду собирать! Через час – в катакомбы, на зачистку! У-у, злыдень!.. Марш!
- Есть!
В седых усах командира пряталась улыбка, и Стас не смог сдержаться, улыбнувшись в ответ, и выскочил из помещения, вдохнув пыльный сухой воздух, словно дышал им впервые. Или точнее – вновь ощутив бесконечный вкус и аромат жизни.
- Получасовая подготовка!!! – гаркнул он, подгоняя ребят, перемигнувшись с Куртом, - живо! Живо!!!
* * *
Саныч тяжело опустился на походной стул, небрежно подняв брошенную Стасом папку, и швырнув ее в сейф. Это «дело L-732» писали несколько опытных психологов, максимально сближая правду и ложь, стараясь воссоздать описание экспериментов и анализов, которые так никогда и не были проведены. Кем был испытуемый – он узнал, проникнув в ту секретную лабораторию, методично уничтожая ее корпус за корпусом, извлекая информацию о своем подопечном вместе с разумом бывшего конвоира Стаса. L-732 – был не совсем человеком. Точнее – к его ДНК, еще в утробе матери, было присоединено ДНК другого существа, жившего на планете Земля тысячи, если не миллионы лет назад. И, он был не единственным. Судя по номеру – перед ним было еще семьсот тридцать копий... И неизвестно, сколько было после. Новая, генетически выверенная раса, которая должна была жить на Земле, после того, как вирус полностью уничтожит людей.
Ошиблись, господа ученые – самый неистребимый вирус – это человечество.