Замок у царской дороги

            
                Детектив № 7.
               
                « Замок у царской дороги».               

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
(А.С.Пушкин «Руслан и Людмила».)

В стольном граде Москве стояла невыносимая жара, и  даже  златоглавый  орел на башне Кремля, казалось, готов был вот-вот расплавиться.  Солнце жарило сверху, а раскаленные солнцем, булыжники мостовой, пекли снизу. Город, словно жарился с двух сторон, и москвичи дружно молились о дожде. Звон малиновых колоколов, молил о том же. Но пока небесный дождь не пришел, полусонные, изнуренные жарой жители прятались в душных домах, в темной прохладе златоглавых храмов, и  в раскаленных, пахнущих дешевым вином трактирах.
    Опять наступил знойный полдень. Улицы были пустынны. Редкая коляска прогремит по булыжной мостовой. И обычно многолюдный торговый Арбат, выглядел сегодня непривычно тихим,  от безлюдья, почти провинциальным. Яркие витрины дорогих магазинов напрасно зазывали покупателей – никто не входил в раскрытые двери.
  Старый красноносый шарманщик державший на кожаном поводке  обезьянку, в красной  юбке, окинул грустным взором пустынный Арбат, закинул облезлую, хриплую шарманку за спину, взял на руки вертлявую старую мартышку, и отправился в ближайший дешевый трактир «Горячий блин», чтобы с горя выпить стаканчик дешевой разбавленной водки «Спотыкач».
   Шарманщик прошел мимо торговых рядов на Красной площади, и свернул на Пятницкую. Улица была пустынна. Окна домов  открыты настежь. Любопытная Чита  крутилась на руках шарманщика,  пытаясь заглянуть в открытые  окна, но ни одно лицо, не мелькнуло в сонных проемах, заставленными   геранями и фикусами. Сегодня заснули даже привычные звуки. Из окон не доносилось: ни звука расстроенного рояля, ни семейной  ссоры, ни старческого ворчания, ни юного смеха. Словно именно сегодня, Москва превратилась в райское место, где тишь, да гладь, да божья благодать, и старая мартышка приуныв, повесила свой маленький нос.
   Но скоро, на углу Пятницкой  улицы, Чита услышала из открытого окна громкие крики.  Мартышка обрадовано встрепенулась – хоть в одном московском доме жизнь бурлила ключом.  Невидимые мужчина и женщина громко  ругались. Шарманщик удалялся от окна. Не выдержав этого, Чита со всей силы  рванулась из слабых старческих рук. Ветхий  ремешок, на ее шее  порвался, и проворная обезьянка, в несколько прыжков запрыгнула, в заинтересовавшее ее окно.
  Ярко-красная герань слетела с белого крашеного подоконника, глиняный цветочный горшок, ударившись о булыжник, разлетелся на черепки, и сырая черная земля осыпала  мостовую.
   Расстроенный шарманщик растерянно остановился, окинул взглядом красивый трехэтажный  дом украшенный лепным растительным орнаментом, в стиле барокко, и неторопливо направился к   приоткрытой резной двери.
   В нескольких шагах, от двери сидел изможденный, оборванный сумасшедший. Он что тихо, невнятно бормотал, и размахивал руками. Шарманщик, испуганно обошел его, и постучал медным молотком,  по медной дощечке. Читать он не умел, и медная, сияющая на солнце,  табличка с выгравированными буквами, была для него пустым звуком.
   Из приоткрытой двери все так же раздавались  крики. Семейная ссора была в самом разгаре, и звук медного молотка не был слышен обитателям.   Шарманщик, с замирающим сердцем,  вошел в богато обставленный вестибюль, и замер у дверей. Потеря Читы, для него было разорением. Шарманщиков было много, а зрителей с денегами - мало. Большая часть зевак, желала слушать музыку бесплатно, и танцующая кривляка - мартышка, приносила ему денег больше, чем хриплая старая шарманка.   
  Старик смущенно оглядел пустой прохладный вестибюль, устланный красными туркменскими коврами. Скоро мимо него пробежал мужчина с бледным, испуганным  лицом. Шарманщик крикнул ему вслед, чтобы он поискал ему  обезьянку, но  мужчина не обернулся, и торопливо, словно испугано скрылся за дверями. Расстроенный шарманщик продолжил стоять у дверей.
  Скоро в вестибюле  появилась красивая заплаканная  дама в черном платье. Она удивленно посмотрела на старика в поношенном сюртуке, нервно выслушала  его пояснение, трясущимися руками вручила ему деньги за обезьянку, и торопливо вытолкала  шарманщика за дверь.
   Дубовая резная дверь громко захлопнулась перед его  носом. Старик пересчитал деньги. Выяснив, что этих денег с лихвой хватит на новую молодую обезьянку, новую немецкую шарманку, и три бутылки водки, старик  торопливо пошагал в знакомый трактир  «Горячий блин». И хотя в «Горячих блинах», блины, даже в жару,  были  холодные - ледяная водка, всегда отлично  разогревала их.
   Шарманщик  шагал уже намного быстрее, и напевал под нос веселую немецкую песенку, но мелодия,  почему-то выходила грустная.  Несмотря на нежданное богатство,  ему было все же жаль свою старую верную подружку. Ведь Чита  не раз спасала его от голодной смерти, а сколько раз она утешала его, в минуты невыносимой скорби… О, сколько раз! Шарманщик смахнул слезу и зашагал быстрее.
   В это же самое время, в богато обставленном кабинете, выдержанном в зелено-золотистых тонах,  мартышка  стояла у высокого бронзового зеркала, и примеряла на свою голову красную  атласную  шляпку, украшенную белоснежным  пером страуса. Шляпка была ей большая, и несколько раз сваливалась с  головы. Наконец  Чита догадалась поддержать ее руками, и принялась увлеченно разглядывать себя в зеркале. Она крутила головой: то направо, то налево, опускала голову, поднимала высоко вверх, оскаливала зубы, морщила нос, и оттого очень напоминала сейчас  жеманных московских  барышень.   Шляпка очень шла к ее красной юбочке, и скоро мартышка пришла к выводу, что в этой шляпке, она выглядит потрясающе - словно царица, которую ей один раз удалось увидеть. Насколько помнила мартышка, в тот раз царица в огромной красной шляпке улыбнулась ей, и это  незабываемое впечатление,  Чита навсегда сохранила в своей памяти. Тем более, и шарманщик не давал ей его забыть. Он всем хвастался, что сама царица, обратила внимание - именно на него и его красавицу мартышку.
  В коридоре послышались громкие шаги. Шаги быстро приближались. Человек направлялся сюда. Дверь начала открываться. Чита каким-то шестым  чувством поняла, что сейчас у нее отберут эту красивую красную шляпку, и,  не выпуская ее из рук, проворно забралась на высокий книжный шкаф, стоявший в углу у окна. Неплотно прикрытые, зеленые атласные шторы, прикрывающие комнату от полуденной жары, создавали в углу полутьму, и Чита, прижав шляпку к груди, затаилась наверху.
   В кабинет вошел высокий, полный седой человек шестидесяти лет. Человек открыл письменный стол,  выложил на зеленое сукно стола, бумаги и принялся их перебирать.
  В комнате стояла тишина, и Чита занялась разглядыванием шляпки. Она поглаживала пушистое страусиное перо, ковыряла ногтем атласную ткань, внимательно разглядывала внутренние швы… в общем у нее нашлось много интересных дел.
   Неожиданно в кабинете раздался жуткий предсмертный хрип. Мартышка испуганно вздрогнула и посмотрела вниз. Седой мужчина сидящий за столом упал со стула на пол, и ярко-красная кровь брызнула на зеленый ковер. Убийца торопливо собрал со стола бумаги, и выскользнул из кабинета. Чита некоторое время с ужасом смотрела на мертвого человека, затем спрыгнула сверху,  накрыла  лицо убитого красной шляпкой, и тоже выскользнула из кабинета.  Ей уже разонравилась  царская шляпка. Почему-то шляпка и смерть, соединилось в ее мудрой головке в одно целое. Возможно потому, что  кровь, и  шляпка  были одного цвета.
   Чита кралась по коридору в сторону кухни, откуда неслись ароматные запахи. Ведь  с утра она съела только один блин, и выпила стакан воды. По дороге на кухню, она заглянула в чью-то приоткрытую комнату, покопалась в шифоньере, и прихватила с собой  золотистую парчовую шляпку, которая почти подошла к ее голове. Мартышке уже понравились шляпки. Ведь их носят самые красивые, благородные дамы, И Чита решила примкнуть к их числу. Конечно, обезьянка знала, что она и так самая красивая дама, но все же  французская шляпка нужна каждой красивой женщине. Увы, такова мода!
  Мартышка открыла дверь в кухню и заглянула внутрь. Молодая толстая кухарка, стоя спиной к двери,  улаживала на белоснежную фарфоровую тарелку тонкие кружки говяжьей копченой ветчины. Рядом с тарелкой лежала почти целая палка ветчины. 
  Аромат ветчины веял на Читу, и она почувствовала прилив  небывалого счастья. В трактире  «Горячий блин» никогда не подавали ветчину, возможно, они и не знали, что есть такой ароматный продукт.
   Кухарка разлаживала ветчину. Чита застыла от ароматного наслаждения. Вокруг нее витал аромат настоящего мартышкиного счастья. Но, через несколько мгновений, (как обычно бывает в минуты  счастья), где-то вдали, в глубине длинного коридора  раздался душераздирающий женский крик:
- Убили! Караул! Грабители! Убийцы! ….А-а-а…
   Кухарка, услышав крик, испуганно оглянулась - увидела мартышку в золотой шляпке и красной юбке, и грохнулась без сознания на деревянный пол. Чита подбежала к столу, схватила полпалки райской ветчины, заодно прихватила со стола большое красное яблоко, и выбежала из кухни. Все ее прежняя жизнь, говорила о том, что люди очень не любят, когда она берет их еду, даже если это позавчерашний полусухой блин. И вообще, как и все обезьяны, Чита  очень не любила людей. Она была уверена, что все лысые мартышки: глупые, жадные, бестолковые создания, поэтому    лучше их избегать. Впрочем, этот дом, она  покидать не собиралась. Какая же дура, покинет дом, где есть такая вкусная пища. А что в этом доме еще есть много вкусностей, Чита была уверена. Она заметила на столе еще огромный свиной окорок, и собиралась вернуться на кухню еще не раз. Но это потом…
  А пока, в доме раздавались громкие крики множества людей. На улице, несмотря на пекло,  собиралась толпа зевак. Ведь в доме купца первой гильдии Бориса Елесина произошло кровавое убийство…         
 
   В это же самое время, в Рязанской губернии, в тихом поместье Милорадове шел тихий моросящий дождь. Царский дождь поливал широкие поля, дремучие леса, маленькие деревеньки, и прозрачную  речку Проню, которая вроде бы и не требовала полива, но дождь зачем-то ее поливал, и речка стоически пила небесную воду. Потому что в этом мире так заведено – пей,  пока дают. А может статься так – захочешь пить, да никто не подаст. И примером тому служит река Москва, на которую, наверно  за ее грехи небесный царь наслал самое настоящее пекло. 
   Дождь стучал по красной черепичной крыше. Хозяин поместья, Алексей Платонович Милорадов, профессор истории, а ныне свободный писатель, сидел в своем кабинете за письменным столом и писал статью  о римском наместнике Марке Крассе, которую ему заказал редактор исторического журнала «СовременникЪ»
   Статья шла вяло. И вроде бы профессор прекрасно знал этот материал, и под рукой лежали исторические материалы, но как всегда, ему хотелось написать что-то выдающееся, неординарное. Но неординарные мысли, сбивал нудный дождь. Он грустно стучал по крыше, и все мудрые мысли, от тоски улетучились из головы.
  Дождь поливал речку. Мысли спали. В комнате было тихо, сумрачно, и Алексея Платоновича стало клонить  в сон. В отличие от него, ярко-рыжий кот Василий не мучался никакими историческими думами, а  давно улегся спать на черном кожаном диване.
  В кабинет, без стука вошла, опять чем-то  недовольная, служанка Марфа. Она молча  положила на стол письмо, запечатанное сургучом, и шумно хлопнув дверью, вышла. Василий вздрогнул, открыл голубые глаза, неодобрительно посмотрел ей вслед, и снова заснул.
Профессор, не глядя  на адресат, открыл китайским нефритовым ножичком для разрезания бумаг, письмо, и уткнулся в листок.
« Уважаемый господин профессор Милорадов!
Вы наверно очень удивитесь, получив это письмо.
Пишет вам дочь покойного купца первой гильдии Бориса Елесина, Людмила.
   Только, Вы, можете помочь моему горю. Моего жениха, Руслана Пушкарева, обвинили в убийстве, которого он не совершал. Помогите ему, а значит, и мне. Я знаю, что мы с ним созданы, друг для друга, недаром же у нас имена, как у пушкинских героев: Руслан и Людмила.
   Я опять повторюсь, так как у меня в голове путаются мысли. Вы наверно удивились, откуда я, вас знаю. Я много  слышала о вас, от своей тетушки Натали.  Ее служанка Дуня, троюродная сестра, внучатой племянницы вашего кучера Николая. Тетя Натали очень высокого мнения о Вас, и говорит, что Вы, находите убийцу, даже под землей.
   Умоляю, Вас, Алексей Платонович, помогите мне! Не бросьте в беде, бедную несчастную девицу, у которой жениха, закрыли в высокую темницу Бутырки.
Спасите нас обоих! Спасите Руслана и Людмилу!
   Деньги, за потерянное время, я вам заплачу. Деньги хорошие.
Жду!Жду!Жду!
Купеческая дочь Людмила».

Посткриптум.  Я забыла написать, как Вам найти меня. В связи с убийством папы, и появлением в нашем доме, черта в золотой шляпке, мы переехали из городского дома на дачу у царской дороги. Как Вы поняли, наша дача стоит на Рублево-Успенском шоссе. Наш дом похож на английский рыцарский замок, и стоит он рядом с домом князя Сергея Раневского. Вы, конечно, его хорошо знаете, и нашу дачу, сразу найдете.
С глубоким уважением к Вам, Елесина Людмила.
С нетерпением жду Вас. Мой Руслан ждет Вас в Бутырке».

  Профессор отложил исписанный листок, и окончательно проснулся. Он с возмущением посмотрел на конверт. Какая глупость! Если у этой барышни имя Людмила, а, у ее жениха имя Руслан, то они уже предназначены друг для друга. У профессора есть племянник Дубровский, но он же не пошел в разбойники, а благополучно отправился служить в тихое агрономическое министерство. 
   Алексей Платонович   встал из-за стола, подошел к окну, и  посмотрел вдаль. Усадьба стояла на высоком берегу хрустальной речки   Прони,  и перед его глазами расстилались, завешенные пеленой дождя: цветущий парк, с греческими статуями; тихая  речка; на другом берегу,  зеленело обширное поле; за полем темнел  дремучий лес.
   Профессор Милорадов обозрел  милые просторы, зачем-то взлохматил на голове  пшеничные кудри, и вернулся за письменный стол. Да! Барышня определенно глупа. Впрочем, он еще никогда не встречал умных барышень. И вообще, есть ли они на свете эти премудрые девицы?  И расследовать  убийство ему не хотелось, но что-то уже точило, и мучило его душу…
   Убийство…Бутырка… темная сырая камера, переполненная закоренелыми преступниками …молодой, напрасно обвиненный человек…Профессор попытался отогнать эти мысли, но они уже засели в его исторической голове, словно гвозди.
   Статья о Марке Крассе замерла на первой строке. Редактор ждал статью, но Руслану и Людмиле было плевать на исторических персонажей. Ведь Марк Красс, никогда не сидел в страшной Бутырке, хотя, там ему было самое место… Впрочем, в то время Бутырка не была еще построена, да и самого государства Русь еще не существовало.
   В кабинет вошла его подруга,   княгиня Екатерина. Недавно она похоронила своего старого мужа генерала,  и теперь проживала: то в Санкт-петербурге, то в поместье Милорадово.
   Алексей Платонович задумчиво смотрел в дождливое окно, и любопытная тридцатилетняя красавица с карими оленьими глазами;  пробежала глазами письмо. Она  положила листок на место, села на диван, и рыжий Василий мгновенно забрался на ее колени.
- Алеша, надо срочно спасать Руслана и Людмилу, - вкрадчиво сказала  княгиня, и накрутила на палец каштаново-рыжеватый локон, кокетливо закрученный у виска.
- Катенька, перестань городить чушь. Я историк, а не спаситель пушкинских героев. Пусть их спасает наша доблестная полиция, - пророкотал профессор сочным бархатистым басом.
- Какой ты жестокий, бездушный историк! Руслан  гибнет, а ты не хочешь ему помочь! - возмутилась княгиня, и рыжий кот вместе с ней укоризненно посмотрел на профессора.
Милорадов вздохнул, и промолчал. Упорная  Катя зашла с другой стороны:
- Алеша,  народ о тебе такого хорошего мнения,  кучер Николай тебя обожает, а ты совсем не уважаешь людей. Я тоже была о тебе лучшего мнения.
- Душенька моя, конечно, мне очень  лестно, что мой кучер Николай, такого высокого мнения обо мне, и, тем не менее, я не могу ехать спасать Руслана. Редактор ждет мою статью. У меня в голове один Марк Красс.
- Красс! Этот император давно уже умер, а Руслан еще жив.
- Милочка моя, каждый должен заниматься своим делом. Поэтому историки пусть пишут о Крассе, а полиция пусть ищет преступников. Если же все будут заниматься не своим делом: историки варить суп, а кухарки управлять государством, то это будет, черт знает что, - поморщился профессор.
- Но ведь полиция уже обвинила Руслана в убийстве, и посадила его в Бутырки. Неужели ты думаешь, что она будет  искать настоящего убийцу, если кто-то уже сидит в тюрьме?
- Я найду ему самого лучшего адвоката, - продолжал сопротивляться он.
- Я уверена, что адвокат, ему  не поможет. Наверно Людмила уже наняла его, и все равно обратилась к тебе. Значит, адвокат тут не помог.
- Катенька, я прекрасно знаю, что тебе хочется расследовать это дело, поэтому ты вытащишь меня в этот замок с чертом в шляпке - не мытьем, так катанием.
- Чушь! Я хочу спасти невинного человека. Должно же у меня быть записано на небе, хоть одно доброе дело.
- Катенька, небесный вратарь святой Петр, уже замучался записывать твои добрые дела.
- Мои дела писать замучался, зато в твой список Петр  сегодня впишет, что ты погубил Руслана и Людмилу, из-за какого-то давно умершего римлянина Красса, и мне потом придется сидеть с Василием в раю одной, без тебя.
- А знаешь, ты меня уговорила. И святой Петр, тут ни при чем. Действительно ты права, если Руслана уже посадили в Бутырки, то полиция точно не будет искать убийцу. Я все же поеду в замок у царской дороги, а статью о Крассе, я могу писать в свободное время. Если, оно конечно у меня будет, - задумчиво пробормотал он.
- Я еду с тобой! – вскочила княгиня, и  кот свалился с ее колен на пол.
- Нет, ты как всегда будешь мешать, - отмахнулся Милорадов.
 - Я мешать! – возмутилась Катя, и яростно продолжила. - Я собираю для тебя информацию. Я шныряю по всем закоулкам. Я выпытываю у подозреваемых все их тайны. Я… Я… Без меня, ты не спасешь Руслана! Ты без меня ты, как без языка!
- А как же твоя деревенская школа?  Бедные крестьянские дети выучили всего только три буквы, а  в русском языке их 36.
( *Часть букв убрала революция).
- Я приеду из Москвы, и продолжу обучение, а пока они пусть  учат слова из трех букв, - деловито пояснила Катя.   
   Милорадов  громко захохотал, и вышел из кабинета. Княгиня махнула на него рукой, и побежала собираться в дорогу. Рыжий кот  запрыгнул на стол, чтобы прочитать письмо. Письмо было очень интересным, оно пахло копченой ветчиной, и свиным окороком. Василий еще никогда не читал такие интересные захватывающие письма, и   тот час же попробовал его на вкус.
 Листок был невкусным, сделан из бумаги, а не из мяса, и обманутый кот в отместку разорвал его на клочки.

Профессор,  княгиня и рыжий  Василий отправились в Москву. Дождь неожиданно закончился, и в лазурном небе выглянуло яркое солнце. Мир сверкал яркими чистыми красками, которые бывают только сразу после дождя. Карета   с трудом тащилась по мокрой раскисшей дороге, а кучер Николай напевал  песню, о  морозе, коне и жене красавице.
   Княгиня в сиреневом дорожном платье, задумчиво смотрела в окно, и гладила Василия спавшего у нее на коленях. Профессор искоса посмотрел на эту идиллическую картину, так как молчаливая княгиня,  действительно выглядела неправдоподобно и странно, и спросил:
- Душенька, зачем ты взяла с собой Василия?
- Он захотел с нами поехать, - задумчиво пояснила она.
- Он тебе это сказал? – поднял брови Милорадов.
- Когда я вышла из дома, он посмотрел на меня очень грустно.
 - Наши борзые, тоже грустно посмотрели на меня, но я их не стал брать. И стадо коров на лугу, тоже загрустили, увидев нашу отъезжавшую карету.
- Я знаю, что ты не любишь Василия. Даже знаю почему, потому что он любит спать со мной в кровати.
 - Я люблю Василия, но мне не нравится, что он спит в моей постели, - слабо возмутился профессор.
- Но он же не виноват, что я часто сплю в твоей постели.
- И все же, я думаю, что коту,  живущему в замке у царской дороги, не понравится наш кот. Коты не любят чужаков на своей территории. И хозяева купеческого замка, возможно тоже не любят чужих котов.
- Чушь. Княгиня Аделаида Тараканова, везде возит с собой французскую Моську, и ее везде хорошо принимают.
- Кого  принимают Тараканову или Моську?
- Конечно Моську, хотя таракановская тупая  Моська, в сто раз хуже нашего ученого кота.
 Милорадов понял, что спорить с княгиней невозможно, и сменил разговор:
- Я первый раз еду по такому странному адресу: замок у царской дороги, возле дачи князя Раневского. Царскую дорогу я знаю – это Рублево- Успенская дорога, а про князя Сергея Раневского первый раз слышу. Хотя теперь столько развелось князей, что скоро вся матушка Русь будет состоять из одних князей.
- Если ты его не знаешь, значит, ты отсталый человек. Его все знают, - пожала плечами княгиня.
- Только ты это не говори профессорам в Сорбонне, а то они лишат меня академического звания, - добродушно рассмеялся профессор.
- Вот видишь, мы еще не доехали до пункта назначения, а я уже тебе пригодилась. Ты  его не знаешь, а я знаю. Сергей Раневский замечательная личность. Красавец, силач, путешественник, искатель приключений, и любимец женщин. Он везде появляется со своей туркменской кошкой, и это зрелище поистине незабываемое.
- С кошкой? Это что, новая мода, таскать за собой кошек? – удивился Милорадов.
- Я засмотрелась на своего кота, и сказала не то. Сергей появляется  не с кошкой, а туркменской тигрицей. Она ласковая, и бродит за ним, как обычная кошка.
   Карета  подъехала к Рублево-Успенской дороге, и остановилась. Княгиня выглянула из окна, и сказала:
- Дорогу перегородили казаки, и зрителей у дороги, как в Большом театре. Наверно царь с царицей поехали в Саввино-Сторожевский монастырь.
- Скорей всего, Его Высочество Александр отправился на охоту.
- Откуда ты это знаешь? Это он тебе сказал? – поинтересовалась княгиня, близко знавшая царскую семью.
- По этой царской дороге, еще Иван Грозный ездил на охоту. А  в монастырь, царская чета ездила на прошлой неделе.
   Ждать свободной дороги предстояло  долго, вместе с царем ехала многочисленная царская свита, поэтому профессор, княгиня и ученый кот вышли из кареты. Алексей Платонович нашел муравейник, и углубился в изучение  жизни муравьев. Кот Василий принялся ходить вокруг старого дуба, и разглядывать синичку сидевшую на верхней ветке. Кучер неторопливо  расстелил  на  траве под старой искривленной березой небольшой зеленый  ковер. Княгиня села на  ковер, и огляделась. Недалеко от них  расположилась небольшая группа пеших  паломников, направлявшихся в Саввино-Сторожевский монастырь, и молодой симпатичный  паломник, жадно посматривал на ее глубокое декольте. Катерина отвернулась от грешного паломника, и уставилась в безоблачное небо. В чистом  небе парил орел. Скоро у дороги раздались громкие восхищенные крики. Видимо зрители, обступившие дорогу,  увидели царскую карету, и княгиня облегченно вздохнула. Скоро дорога будет свободна.
   Царская дорога освободилась, зеваки разошлись, и карета двинулась в путь. Часто, на обочине, им встречались пешие паломники, направляющиеся в царский монастырь, и княгиня, дала себе зарок, сразу, после того, как ОНА освободит Руслана, отправится в монастырь. Конечно не навсегда, а на недельку. А еще лучше на три дня. Хотя может быть и денька хватит?
   Княгиня думала о прекрасном монастыре. Профессор думал о полководце Марке Крассе. Ученый кот думал, о наглой синичке, имеющей крылья. За окном, в глубине красивого парка, показалась большая усадьба, выстроенная в греческом стиле, и княгиня встрепенулась:
- Уже Рублевка. Алеша, мне кажется, что усадьба князей Юсуповых после некоторой перестройки, стала выглядеть хуже.
Профессор кинул беглый взгляд на усадьбу, и буркнул:
- Не вижу никаких изменений.
- Как не видишь! Смотри, они поставили на крышу греческие статуи, и позолотили фонтан.
Профессор неопределенно хмыкнул, так как, в отличие от княгини, он не  интересовался архитектурой, хотя мог определить все архитектурные течения.
Княгиня продолжила:
- Алеша, скоро будет усадьба боярыни Феодосии Морозовой, а затем усадьба князя Раневского. Он там устраивает такие потрясающие балы:  с тиграми, павлинами, африканскими танцовщицами, итальянскими певицами и фейерверками.
- Хм…Очень разорительные балы.
- Может быть, человеку некуда девать деньги, - заступилась княгиня.
- Потратил бы на ремонт какой-нибудь дороги. В России ужасные дороги.
- На Рублевке дорога отличная, и перестань ворчать. Скоро мы приедем к Людмиле. И все же, я возмущена - усадьба князя и купца стоят рядом. Боже, куда катится Россия!
- Никуда она не катится. Россия, как всегда стоит на месте.
- Ты думаешь, это нормально, когда купец и князь живут рядом? – возмущенно спросила Катя.
-  Я, как историк, считаю это нормой. Все князья когда-то были купцами,  или разбойниками с большой дороги.
- Неправда!
- Хорошо, все князья появились из отдельного пещерного княжеского племени, а цари – из специального царского племени, живущего в дремучем лесу в царской пещере. Этакое, царское племя Ням-Ням.  Милочка моя, опять повторюсь. Все богатые фамилии появляются с большой дороги, и разоряются в третьем, четвертом поколении. И твой князь Раневский - не исключение. Ты говоришь, что у него потрясающие балы, значит скоро его дети,  будут жить в княжеской пещере. Обычная финансовая история. Деды наживают огромные состояние, сыновья почивают на их лаврах - и тратят деньги,  а никчемные, изнеженные внуки,  прожигают оставшиеся дедовы деньги дотла.
  Вспомни прежние знаменитые  фамилии Древней Руси: Шуйских, Бельских, Урусовых… Где они? И где их правнуки? Сейчас их правнуки - мелкие чиновники в многочисленных мелких конторах.
   Вспомни Большую Дмитровку. Когда-то эта улица была сплошь дворянской: князья Долгорукие, Голицыны. Урусовы, Горчаковы, Салтыковы, Мятлевы…
   Сейчас же, с  фронтонов сняли старинные дворянские гербы,  дома поменяли хозяев, и новоявленные купцы-миллионеры повесили новые вывески: купец первой  гильдии Солодовников, купец Цыплаков… Шелапутин,  Обидин, Ляпин…пройдет время, и они тоже сменят свое место проживания, а в их дома вселится кучер или сапожник.
- Алеша, не говори глупостей. Не смеши меня. В шикарный дом на Большой Дмитровке вселится кучер!!! Ха-ха!
- Это сейчас он неизвестный кучер, а через много лет, он станет купцом-миллионщиком. Далеко за примером ходить не будем: я узнал, что Борис Елесин, сын конокрада и служанки. Теперь же его принимают в лучших домах Петербурга.. Деньги открывают все двери, и даже царские.   
- Алеша, опять ты доказываешь мне, что я глупа! - обиделась княгиня, и ученый Василий недовольно посмотрел на профессора.
- Душенька моя, если бы  я так думал, я давно бы расстался с тобой.
Ты сударыня моя, умница-разумница.
- Ты меня успокоил. Царица тоже думает, что я самая умная дама при ее дворе. Хотя иногда  меня мучает совесть. Ведь все умные знания я черпаю у тебя, а потом блистаю ими при дворе.
- Не переживай, моя сударыня, я тоже все свои знания черпаю у Сенеки,  Цицерона, Плутарха, и потом блистаю ими перед тобой.
- Ты меня успокоил. Гордись мной, я самая умная дама при царском дворе, - княгиня по-детски рассмеялась, и показала профессору язык.
- Но  не  забывай, Катенька, что не стоит почивать на лаврах – любые знания, имеют обыкновение выветриваться из головы. Их надо периодически повторять, и восполнять. Кстати,  ты дочитала «Конфуция»?
- Еще нет. Осталось  двести девять страниц.
- Тебе помешал это сделать новый французский роман Лекока
«Красавец пират  и графиня Жу-Жу».
 - Мне помешали  «Метаморфозы» древнеримского Апулея. Неожиданно я увлеклась историей юноши, превращенного в осла. И все-таки, Алеша нельзя обвинять дам, за чтение романтических историй. Нельзя же все время читать Конфуция и Сенеку, кому-то хочется почитать и любовный роман.
- Я остаюсь при своем мнении. Любовные романы вредны для дам. Эти романтические сказки разжижают им мозги, и они ищут в повседневной жизни то, чего в ней никогда не было, и не будет. От этого, у них идет недовольство мужем, детьми и всем прочим. Я считаю, эти сказки приносят дамам ненужные страдания. Наша жизнь: то  ужасна, то приятна, принцы бывают в плохом настроении, и тоже страдают несварением желудка, и к этому надо относиться спокойно.
- Алеша,  ты тоже читал в детстве сказки, но они же не растворили твои мозги.  И вообще, бог создал на земле разные растения: розы, лопухи, крапиву, ромашки, пшеницу – и все эти божеские создания нужны. Было бы очень смешно, если бы вокруг нас росла только одна пшеница. Тогда бы и лопух посреди огромного пшеничного поля, показался тебе прекрасной розой. Поэтому отбрось свой профессорский снобизм, и дай дамам любоваться  прекрасным лопухом. Кстати, эти лопухи перегнивают,  и удобряют землю, чтобы на ней могли расти прекрасные розы.
- М-м-м…Извини, Катенька, ты права. Я  иногда веду себя, как старый ворчливый лопух. А ты умница, что сбила мою академическую спесь. Теперь я буду с большим уважением относиться к прекрасному лютику. Ведь без него, мир бы был не так прекрасен.
   Княгиня довольно улыбнулась, выглянула в окно и крикнула кучеру, чтобы он сворачивал с дороги влево. За чугунной кованой оградой,  виднелся рыцарский замок, пересаженный на русскую землю. Неизвестно откуда появившийся лакей, быстро открыл ворота, и карета свернула на длинную парковую аллею ведущую к замку.
   Профессор, княгиня и Василий вышли из кареты. Людмила уже ждала их. Барышня, одетая в черное траурное платье, быстро спустилась с высокой лестницы, и  поспешила к ним. 
  Милорадов представил хозяйке своих друзей: княгиню Екатерину Б. и ученого кота Василия, которого княгиня уже успела взять на руки. Ученый кот мурлыкнул, словно поздоровался. Семнадцатилетняя девица улыбнулась, но тут же стерла свою улыбку, и  пригласила их в замок.

Людмила завела их в вестибюль, украшенный двумя мраморными статуями Амура и Венеры;  вазонами с разноцветными астрами, и стала подниматься по широкой лестнице, устланной красной дорожкой. Гости шли за ней, а хозяйка говорила общие светские фразы:
- Как доехали? Как ваше здоровье? Не случилось ли, что по дороге?
Княгиня  вежливо отвечала на вопросы. Милорадов искоса наблюдал за купеческой дочкой. Белокурая голубоглазая барышня была ни уродина, ни красавица, но довольно приятна. Держалась она скромно, разговаривала  без высокомерия, жеманства, что сразу же подкупило профессора. Ему всегда нравились такие простые, уверенные в себе барышни. Сразу чувствовалось, что с такой девицей можно смело идти  через пустыни и  снега, и она не будет морочить тебе голову капризами и глупостями. Впрочем, богатой купеческой дочке, вряд ли придется идти через снега.
   Они поднялись на второй этаж. Людмила завела их, в богато обставленные, приготовленные для них покои, и сообщила, что она посетит их через полтора часа. Только после того, как они отдохнут с дороги, она поговорит с профессором о том неотложном деле, ради которого, она и вызвала его. 
   Девушка на прощание мило улыбнулась, и тихо удалилась. Лакей внес в гостиную чемоданы гостей, и тоже тихо исчез. Второй лакей принес гостям на подносе:  кувшин холодной кавказской минеральной  воды, и вазу с заморскими фруктами.
  Княгиня обошла гостиную, и две большие спальни, обставленные старинной мебелью из красного дерева, и выглянула в открытое окно. Их апартаменты выходили на  задний двор, в большой разросшийся сад. Старый  дуб, разросшийся под окном,  прикрывал гостиную от яркого солнца, и в помещениях царила приятная прохлада.
   Катя выбрала себе спальню, и удалилась в ванную. Профессор с ученым котом сели на диван, обитый золотистым бархатом, уставились на швейцарские напольные часы с курантами, и задумались.
   Ровно через полтора часа, когда забили часовые куранты, как и обещала, пришла Людмила.
Профессор делал в записной книжке, какие-то записи, но, увидев хозяйку, положил блокнот в карман сюртука. Княгиня, дотоле нигде не присутствующая, мгновенно материализовалась, и приземлилась на золотой диван около профессора. Василий при появлении Екатерины, очнулся от сна, и приготовился слушать.
   Елесина села у открытого окна, и повернулась к гостям. Она начала рассказ сбивчиво, путано, но скоро успокоилась, и повела связный рассказ.
- Алексей Платонович, вот как все было… До сих пор не верится… Руслан Пушкарев, мой жених, работает… извините, работал у моего отца вторым помощником, и папа очень  ценил его  коммерческие способности. Сам Руслан из бедной семьи, и университетское коммерческое образование ему помог получить его бездетный дядя.
   Полгада назад мы увидели друг друга… Вернее, я первая заметила его…Так получилось, что мы полюбили друг друга, и я сказала папе, что если он не отдаст меня за Руслана, то я никогда ни за кого не выйду замуж. Никогда! Папа согласился, и назначил нашу свадьбу на следующую весну.
   Но неделю назад папу убили, а Руслана посадили, как убийцу.          
   Людмила заплакала, но скоро достала из рукава белый вышитый платочек, вытерла слезы, и ровно продолжила:
-  Дело в том, что моя тетя, Наташа, видела, как Руслан вышел из кабинета. Она  вошла к папе следом, а там… папа был мертв… его убили ножом  в спину… а самое страшное, на лице папы лежала моя красная шляпка, облитая кровью.
- А что говорит Руслан? - спросил Милорадов.
- Он ничего не говорит. Молчит. Я прошу Вас, давайте сейчас же отправимся к нему в тюрьму, Вы поговорите с Русланом, и он скажет вам, что его обвинили напрасно.
- А вы сама кого подозреваете? Кто мог желать смерти вашего отца? – мягко спросил профессор.
- Я… Я.. никого не подозреваю. Никто не желал смерти моего папы. Он был прекрасный человек. Чудесный…Скорее всего его убил какой-нибудь разбойник. Стояла жара, все двери были закрыты, а окно его кабинета было открыто.
- А что пропало?
- Ничего. Хотя… вроде бы, пропали его бумаги из стола, и все.
- А что это были за бумаги?
- Никто не знает. Но скорей всего это была обычная коммерческая бухгалтерия. 
   В гостиную стремительно вошла зеленоглазая блондинка, худенькая, невысокая  горбунья, тридцати пяти лет с довольно красивым лицом, и Милорадов отметил, что если бы не ее горб, то это была бы настоящая красавица. Горбунья окинула профессора жестким, властным взором, прошла  к  креслу, села, и сказала, сочным бархатистым голосом:
- Мне кажется милейший, Вы напрасно потратили время, приехав сюда. Если бы я знала, о том, что задумала Людмила, то предотвратила бы ваш приезд. Руслан Пушкарев убил моего брата Бориса, а эта чистая наивная душа, верит в его невиновность.
- Тетя Наташа, не говорите так! Руслан невинная жертва. Зачем ему было убивать папу? Ведь папа согласился на нашу  свадьбу.
- Борис согласился на эту свадьбу под твоим напором, а нищий Руслан никак не привлекал его в качестве твоего жениха. Сама знаешь, что князь  Сергей Раневский просил твоей руки у  отца. Именно  этот жених - мечта  Бориса. Ведь его дочь, стала  княгиней. 
   Людмила недовольно нахмурилась,  вскочила с кресла,   сообщила Милорадову, что она вернется сюда попозже, и вышла.    Тетя Наташа проводила племянницу печальным  взглядом, и повернулась к профессору:
- Сударь, не думайте, что я такая жестокосердная. Мне тоже жалко Людочку, и Руслана жалко. Самой не верится, что он мог такое совершить. Пушкарев, мне всегда нравился. Именно я, и научила Людмилу, как заставить отца согласиться на этот брак. В принципе Руслан -  хороший молодой человек: умница, честный, образованный. Но факты упрямая вещь.
  Вот мои факты. Я спустилась со второго этажа, и направилась в кабинет к брату. Мне надо было с ним решить одно неотложное коммерческое дело. Я тоже занимаюсь коммерцией, скорее для развлечения, и поднятия моего согбенного духа, - она усмехнулась, и продолжила. -  По дороге, я увидела, как из кабинета брата вылетел Руслан. Пушкарев меня не видел,  и понесся к лестнице черного хода, которая находится рядом с кабинетом. Я сделала несколько шагов, и тут же заметила, что дверь в мою гостиную открыта настежь. Конечно, я заглянула в свою комнату. Все мои вещи были разбросаны, как будто кто-то что-то искал. Я вошла внутрь, в гостиной никого не было, и я пошла к брату.
   Когда я  вошла в кабинет, Борис был  еще жив – он испустил последний вздох, буквально на моих глазах. Вокруг него все было залито кровью. Я была в ужасе. И, что еще меня поразило, на груди Бориса лежала красная шляпа Людочки. Видимо этот негодяй решил свалить  убийство на свою невесту.  Конечно же, я сразу спрятала эту шляпку, потом закричала, а когда прибыла  полиция, рассказала про странное поведение Руслана Пушкарева.
- Так вы говорите, когда Руслан выбежал из кабинета,  Вы вошли в  свою комнату. Но пока вы были в комнате, из кабинета могли выйти еще несколько человек.
- Я пробыла в  гостиной всего несколько секунд. Я остановилась у дверей,  окинула ее взглядом, и тут же направилась к брату. К тому же я находилась в такой точке коридора, что если бы из кабинета вышел кто-нибудь еще, то я бы его непременно увидела. Он не успел  бы скрыться из этого коридора никуда. На первом этаже живу только я. Остальные помещения нежилые, хозяйственного назначения, в некоторых из них лежит  товар. Так что комнаты,  всегда закрыты. Кроме того, я все равно, тут же проверила все двери.  Уверяю Вас, все двери, и входная, в том числе, были закрыты на замок. В кабинете брата было открыто окно, я выглянула и в него – на улице не было ни одного человека. Убийца, просто  не смог бы успеть далеко убежать. 
- Все равно, меня смущают кое-какие подробности. Зачем Руслану убивать отца своей невесты? Зачем он выбежал в коридор, если мог выпрыгнуть из открытого окна, и войти в дом уже с улицы. И почему он молчит?
- Может, он молчит, потому что ему стыдно, - деловито предположила горбунья.
- Может быть…. Сударыня, а кто мог желать смерти вашего брата?
- Все! Мой брат: пьяница, хам, подлец и настоящая скотина. И все, кто его знал, мечтали о его смерти, - отрезала сестра убитого.
- А кто эти все?
- Во-первых, это домочадцы. Его жена Нина – тихая забитая курица, которой он изменяет всю жизнь, и раньше, по молодости, жестоко избивал ее. Может быть из-за этого, она заболела туберкулезом. Потом его сын Михаил –  лодырь и дурак. Он нюхает кокаин, а Борис его за это лупцует. Старшая  дочь, глупая бездельница  Татьяна – промотала во Франции со своим бесполезным муженьком бароном Врунгелем огромные деньги, и теперь они оба мечтают получить  огромное наследство, чтобы опять  промотать его в Париже. Потом этот алхимик Филипп –  жулик-аферист. Филя мечтает создать из ртути золото, а заодно создает какой-то аппарат по передаче мыслей на расстоянии. По-моему, это полная ахинея, но мой брат передал этому аферисту кучу денег, и даже упомянул его в своем завещании.
  Извините, что говорю о брате в настоящем времени, но никак не могу привыкнуть к тому, что его нет…, Наташа вытерла слезу. И продолжила, - теперь перейду  к друзьям Бориса. Я не удивлюсь, если к его убийству приложила руку Валерия Валевская – красавица - авантюристка, развратная женщина, появившаяся неизвестно откуда.  Хотя, я слышала, князь Раневский привез ее с Ростова-на-Дону. Валерия  живет в его доме на Рублево - Успенской дороге, и злые языки поговаривают, что  в этом доме проводятся свинские оргии.
  Мой брат познакомился с ней на нашей даче. Мы соседи с князем Раневским. Борис увидел ее, и как дурак,  втрескался в эту Валерию. Он бегал за ней, как щенок, и тратил на нее кучи денег. Я не знаю, зачем этой авантюристке убивать моего брата, так,  как живой, он был более полезен ей,  но не удивлюсь, если эта распутница приложила свою руку к его убийству.
  Я еще забыла упомянуть десятка два мелких купцов, которых Борис вероломным обманом разорил, или не вернул им взятые в долг деньги. Один из них,  Макар Маркович, потерял из-за Бориса свой дом, семья его осталась на улице, и все дети перемерли от нищеты. Сам, Макар   сошел с ума. Теперь, он бродит по пятам за Борисом, и просит его вернуть какую-то расписку. Я думаю, скоро вы этого Макара увидите, если поедете в наш московский дом.
- Вы ненавидели своего брата, - сузив глаза,  сказал Милорадов.
- Вы не правы, когда-то я его ненавидела, но сейчас это прошло. Скажем так, я его не уважала. Впрочем, я редко кого уважаю. А в этом доме,  есть только один человек, которого я уважаю и люблю - это моя племянница Людмила. Я рядом с ней, с самого первого дня ее жизни. Нина, мать Людмилы, женщина слабого здоровья. Она  всегда была чахлая, часто болела. Поэтому,  то едет лечиться в Баден-Баден, то отправляется на богомолье в монастырь, а в последние годы, у нее начался туберкулез. Я думаю, ей осталось жить совсем немного. Точно это же говорит наш семейный врач Евгений Медведев.
- А, у Вас была причина желать смерти брата? –  спросил профессор.
- У меня нет. Я имею свое состояние, конечно, не такое большое, как у брата, но все же достаточно хорошее. И в его завещании, я не упомянута.
- А, кто является наследником вашего брата? – поинтересовался Милорадов, и замер, как гончая, так как именно наследники - первые подозреваемые.
-  Завещание таково. Вполне приличный пожизненный пенсион получают старшие дети: Татьяна и Михаил. Но основная наследница - Людмила. Кстати, это я посоветовала брату написать завещание на нее. Дни его жены, Нины сочтены. Татьяна – бестолковая транжира. Все равно она со своим  бароном Врунгелем  спустит все в Париже, и останется у разбитого корыта. Миша – безмозглый балбес, нюхает  кокаин; к тому же игрок -  спускает все деньги в клубах. Остается одна Милочка. У нее мозги наши, купеческие. Не девка, а Василиса Премудрая. 
   Наташа вздохнула, задумалась, чтобы еще сказать о своих родственниках, но передумала, поднялась, и вышла.
   Дверь захлопнулась. Княгиня поежилась, и прошептала:
- Ужасная женщина! Очень злая!
- Я бы не стал судить о человеке с первого раза. Я знал очень много приятных людей, которые потом всаживали мне нож в спину. Вспомни, хотя бы моего бывшего друга профессора Горбатова. Какой обаятельный был Мерзавец. В отличие от него, мой давний неприятель и оппонент академик  Леонтий Гумилев, всегда подставлял мне плечо. Хотя, он был человек непростого характера.
- Да, да, ты прав…И все же…И все же, я бы не хотела иметь такую подругу…
   Профессор неожиданно кивнул головой. Василий согласно мяукнул. Катя хотела сказать что-то еще, но в гостиную вошла  Людмила. Она деловито  предложила Милорадову  съездить  с ней в Бутырки к Руслану. Коляска готова. С тюремным начальством  она обо всем уже договорилась.  Пушкарев знает, что они сегодня  приедут.
   Профессор опять удивился деловитости купеческой дочери. Девица семнадцати лет была определенно умна, и характер у нее  кремень. Редко какая невеста, будет биться за жениха,  обвиненного в убийстве ее отца.  Людмила ждала  ответа. Милорадов молча поднялся с дивана, и последовал за ней.
   Княгиня осталась в гостиной одна. Людмила забыла представить ее домочадцам; сидеть в жаркий летний день в чужом доме было скучно, и она пошла, прогуляться по парку.
  Дверь за княгиней закрылась, и с толстой ветки дуба, на подоконник запрыгнула Чита. Она давно наблюдала за  гостиной, так как дупло, в котором она устроила свой домик, находился, чуть левее этого окна. Мартышке было скучно, и рыжий кот мог прекрасно скрасить ее одиночество.
   Василий, увидев неизвестное чудовище, испуганно фыркнул, и спрятался за золотой диван. Чита  кинулась его вытаскивать, и завязалась интересная игра. Ученый кот убегал – ученая мартышка его догоняла... Было очень весело… по крайней мере Чите.

  В столице  продолжалось пекло. Коляска въехала на окраину  Москвы. Деревянные тихие домишки утопали в зелени.  Ватага мальчишек с веселыми криками играли в лапту. Молодая нарядная баба с коромыслом шла на Москву-реку по воду. У одного из домов протяжно замычала корова. Профессор очнулся от дум, и попросил Людмилу показать ему место преступления. Барышня недовольно посетовала, что  они опоздают к назначенному часу в Бутырку, но Милорадов был непреклонен. Без осмотра места убийства, никакого дальнейшего разговора быть не может. Возможно, именно там, он  выяснит виновность или невиновность Руслана. В любом случае, он должен знать,  какие вопросы стоит задать Пушкареву.
  Коляска подъехала к белому трехэтажному зданию, украшенному лепниной. Милорадов и Елесина вышли. У дверей дома сидел высокий,  изможденный человек в крестьянском картузе; и в грязном, потрепанном английском костюме. Девушка переменилась в лице, и тихо прошептала:
- Это безумный Макар.
Макар, увидев девушку,  улыбнулся, и почти весело сказал:
- А где моя расписка?
Людмила, поджав губы, ответила:
- Макар, больше сюда не ходи. Папу убили.
- Убили? Нет, его не могли убить. Елесин будет жить вечно. Все черти живут вечно. Он мне должен отдать расписку, и я буду ждать ее вечно. Позови его, Людочка сюда, будь доброй девочкой.
- Отстань. Папа умер, - крикнула девушка, открывая ключом дверь.
Макар  задумался,  вдруг лицо его перекосилось, и он безумно захохотал…

   Все шторы  были закрыты, и в доме царила приятная прохлада. Профессор  прошелся по коридору первого этажа; поднялся по черной лестнице, толкнул дверь черного входа –  дверь была заперта, и он поинтересовался, куда  выходит эта дверь Людмила пояснила, что дверь ведет в небольшой дворик, из которого нет выхода. Трехэтажные дома, стены этого дворика.
   Алексей Платонович прошелся по коридору,  на минуту остановился у комнаты горбуньи Натальи;  затем прошел  в открытый кабинет Бориса Елесина. Людмила шла за ним по пятам, и смотрела туда же, куда направил свой взгляд Милорадов. 
   В кабинете было много дерева и позолоты. Стены были обиты высокими панелями из красного дерева. Вдоль стен стояли два шкафа, этажерка, и письменный стол, из того же красного дерева. На столе стоял канделябр, из самоварного золота; напротив стола, висело бронзовое зеркало. На этажерке стояли многочисленные  статуэтки, так же покрытые самоварным золотом. Зеленые атласные шторы затеняли помещение. Алексей Платонович открыл шторы, внимательно осмотрелся, и попросил девушку описать то, что она видела в день смерти отца. А именно, в каком положении лежал убитый, и что было на его столе.
   Людмила рассказывала, путано, сбивчиво.  Она, то прибавляла, то отметала, какие-то мелочи, объясняя это тем, что прошло время, и она уже не помнит все подробности. Тем более, если учесть, что, увидев  убитого отца,  в ее голове все  перемешалось, и она почти ничего не замечала.
   И все же, из ее рассказа, Алексей Платонович уяснил следующее: на письменном столе отца стояла начатая бутылка водки, одна рюмка, и тарелка с  нарезанной ветчиной. Никаких бумаг на столе не было, хотя отец пошел в кабинет разбираться с бумагами. Убили его ножом в спину. Этот нож, с позолоченной ручкой, всегда лежал в кабинете, в шкафу на средней полке, поэтому, скорей всего убийца совершил злодеяние, в какой-то сумасшедшей горячке.
   Алексей Платонович, еще раз, более внимательно, осмотрел кабинет, задал несколько наводящих вопросов, и только теперь, заметил  за книжным шкафом еще одну  дверь, сливающуюся с деревянным оформлением кабинета.
- А куда ведет эта вторая дверь? – спросил он.
- В тайную комнату. Папа ее так называл. Хотя, как вы видите, дверь  ничем не прикрыта. Пользовался он этой комнатой редко.  Только иногда, он здесь прятал  своих клиентов, если не хотел, чтобы посторонние или домочадцы  видели их. 
   Милорадов попросил открыть эту дверь. Людмила пожала плечами, и легко толкнула дверь. Комната со скрипом открылась, и Людмила сообщила, что здесь никто ничего не убирал. Про тайную комнату, после убийства, просто забыли. 
  В  маленькой тайной комнате стоял коричневый кожаный  диван, пыльный  письменный  стол,  венский стул, и застекленный шкаф. Профессор  бегло осмотрел письменный стол. На столе стояла малахитовая чернильница с открытой крышкой - чернила в ней засохли, рядом валялось поломанное перо, брошенное второпях, отчего на крышке стола появилось чернильное пятно. На углу стола  стояла тарелка с черным хлебом, и  кусок французского сыра Рокфор, изначально сделанного с  плесенью.
  Милорадов заглянул в стол. Стол был заполнен торговыми накладными расходами, сложенными второпях, как попало, так, что один из листов смялся. Он взял один листок и взглянул на него. Это был реестр закупленных продовольственных товаров, у помещика Шабельского.
- А каким товаром чаще занимался ваш отец? – поинтересовался профессор.
- Любым. У нас и продуктовые магазины, и мануфактура, и  лавки с деревенским товаром. Еще папа, покупал сгоревшие дома, ремонтировал их и продавал. В общем, папа выискивал любые доходные дела, и делал, как кон говорил, из воздуха деньги, - зачастила девушка.
   Милорадов огляделся. Людмила тоже, и задумчиво сказала:
- Какая пыль. Наверно  надо  сказать слугам, чтобы они здесь убрались.
- Нет, нет, - запротестовал профессор. – Возможно, здесь находится то, что поможет нам вытащить Руслана из Бутырки.
- Но здесь ничего нет.
- Пока мы не ничего не видим. Но возможно, что здесь находится что-то, пока невидимое нам. Вдруг преступник здесь что-то забыл, и он сам об этом пока не догадался. Как только я соберу побольше сведений о жизни этого дома, невидимое, – начнет проясняться.
- А может, Вы это сейчас увидите, посмотрите внимательно. Хорошо бы было, если Руслан вышел сегодня же из тюрьмы, – вздохнула девушка.
Милорадов еще раз обошел оба кабинета: и тайный, и явный, и предложил отправиться в Бутырку. Людмила поинтересовалась, удалось ли  ему здесь что-то выяснить. Но Милорадов, отрицательно покачал головой. Пока он только топчется на месте, и не заметил ничего такого, за что можно было бы зацепиться.
   Они вышли из прохладного  дома,  под палящее солнце. Макар исчез, но у дверей валялся оборванный  листок, где крупными и кривыми буквами было написано: «Расписка». Профессор окинул взором улицу, и заметил на углу старого оборванного шарманщика, внимательно наблюдавшего за ними. Алексей Платонович направился к нему, но старик торопливо схватил старую, ободранную шарманку, и стремительно скрылся за углом.
 
Коляска остановилась около тюрьмы. Высокие кирпичные стены, утыканные острыми железными пиками, окружали мрачное здание Бутырки. Людмила уверенно  подошла к железным воротам, выкрашенным в зеленый цвет; заглянула в маленькое зарешеченное окошко, что-то тихо сказала, и хмурый стражник открыл в воротах дверь.
 
Милорадов и  Елесина сидели на деревянной лавке, в полутемной, побеленной голубой известкой,  комнате свиданий, и томились в ожидании Пушкарева. Наконец, где-то вдали по коридору раздался скрежет открываемых дверей. Людмила вздрогнула, словно от холода, и торопливо сказала:
-  Сейчас вы увидите Руслана. Я уверена, он вам сразу понравится. Он чудесный человек. Увидев его,  Вы сразу поймете, что он ни в чем не виноват.
   Молодой бесстрастный стражник ввел молодого человека в помещение, и остановился у дверей. Профессор окинул Пушкарева беглым, но внимательным взором.  Худой, высокий парень, в приличной, но помятой одежде; ярко-голубые глаза, волосы светло- каштановые, слегка завиваются на концах. Руслан был довольно красив, но застенчивое, прибитое выражение лица, портило общее впечатление. Профессор подумал, что жених Людмилы, определенно слабее ее по духу, и характеру.
   Алексей Платонович ожидал бурной встречи влюбленных, И сама девушка готова была кинуться к парню на шею. Но  Руслан обреченно вздохнул, и быстро отвел свой взгляд в сторону. Елесина  осталась сидеть с растерянным видом. Воцарилось неловкое молчание. Первой опомнилась Людмила, и взволнованно сказала:
- Руслан, это профессор Милорадов, я тебе о нем говорила. Он тебе обязательно поможет. Расскажи ему все!
Парень  грустно посмотрел на Милорадова, и вновь отвел взгляд.
Девушка уже готовилась расплакаться, но переборола себя, и вновь повторила:
- Руслан, милый, скажи профессору, что ты не виноват. Расскажи, как  все было!
Пушкарев  взглянул на профессора, приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но по бледному лицу прошла судорога, и он вновь отвернулся.
Тут уже вмешался Милорадов:
- Молодой человек, нельзя опускать руки. Вы должны бороться, хотя бы ради своей невесты. Расскажите, как все было, и я постараюсь вам помочь.
Руслан  молчал неловкий и унылый.
В комнате свиданий стояла вязкая тишина. Стражник выэждал отпущенное время, зевнул, и вывел Пушкарева из комнаты
 
   Профессор с   Людмилой вышли за ворота тюрьмы. Она оглянулась на закрываемую дверь, и еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
- Я ничего не понимаю… почему он молчит… и все же я уверена, Руслан не виноват. Он просто опустил руки, он такой робкий…  Ну почему он молчит?
- Возможно, он не хочет называть имя убийцы, - предположил Милорадов.
- А почему не хочет? Его же могут отправить в Сибирь.
- Может быть, он знает, что убийца близкий вам человек.
- Этого не может быть. Папу все любили, - обиделась Людмила, и запальчиво продолжила, - и все же продолжайте расследование. Пусть все узнают, что Руслан не виновен.

   Они вернулись в усадьбу на Рублевке. На крыльце их дожидалась горбунья Наташа, и Людмила бросилась к ней. Профессор прошел в дом, и направился в гостиную.
   В гостиной все было раскидано, разбросано, и даже шторы вместе с ламбрекенами валялись на паркете. Княгиня, сидя на золотом диване, спокойно читала «Метамарфозы» Апулея. Милорадов остановился посередине разгрома. Увидев его, она отложила потрепанную книгу, и возмущенно протянула:
- Алеша, посмотри на этот разгром. Я специально не вызывала слугу, чтобы он здесь прибрался. Хотела, чтобы ты все увидел своими глазами. Мне кажется, здесь что-то искали. Я уверена, здесь искали твои записи о расследовании, и попутно съели все яблоки, и бананы.
 - Я никаких записей не делал, и еще никакого расследования   не проводил,- устало пробормотал он.
- Но тот, кто их искал, об этом не знал, - протянула Катя.
- Нет, тут что-то другое. Если кто-то искал записи,  зачем он сорвал шторы? Это глупо, и бессмысленно.
Княгиня на миг задумалась, бегло осмотрела  разгром, и воскликнула:
- Глупо и бессмысленно! Вот главное! Значит,  это был безумный Макар. Помнишь, Наташа говорила, о сумасшедшем, который требовал от Бориса, какую-то расписку?
- Я его видел в Москве. Он не мог так быстро добраться до Рублевки, - вздохнул профессор, и сел в кресло.
- Сумасшедшие все могут, у них сила нечеловеческая.
Милорадов представил с какой скоростью, должен был двигаться безумный Макар, и рассмеялся. Княгиня обиделась:
- Опять надо мной смеешься?
- Нет, нет, Катенька, я смеюсь совсем над другим. К тебе это не имеет никакого отношения.
- Это ты в тюрьме увидел что-нибудь смешное? До чего дошла наша тюрьма! Оказывается московская Бутырка – самая веселая темница в мире, - язвительно протянула княгиня,  демонстративно отвернулась, и взяла в руки книгу.
   Профессор  встал с кресла, снял сюртук, бросил его на подлокотник, и пошел в ванную. Спорить с Катей было бессмысленно.
   Он лежал в белой мраморной ванне, смотрел в мраморный потолок, и думал. Кто виноват? И что делать? Княгиня много раз пыталась поговорить с ним через дверь, но он молчал. Ему хотелось помыться в тишине, покое, и проводить совместное расследование, голым  в ванне, у него не было никакого желания.
   После ванны, чувствуя сонливость, он прошел в свою спальню, лег на белоснежную льняную постель, и прикрыл глаза. Окно было открыто.  Густая  листва старого дуба не пропускала жаркие солнечные лучи, от этого в комнате было прохладно, а в спальне витал легкий  аромат свежей дубовой листвы.
 Скоро дверь скрипнула. Милорадов сквозь полуопущенные веки, искоса посмотрел в ту сторону. Княгиня вошла в спальню с «Метамарфозами», легла рядом с ним, и  некоторое время изображала увлеченное чтение.   Профессор еле-еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Было смешно - он изображал глубокий сон, она изображала глубокомысленное чтение.
  Но долго это продолжаться не могло. Княгиня хотела действия - спящий  детектив, никак не вписывался в ее план, и она будто бы случайно уронила тяжелую книгу ему на руку.
Милорадов добродушно улыбнулся, открыл глаза, и спокойно сказал:
- Я думаю, хватит  мне спать. Иначе эта железная книга, будет долго бить меня по всем частям моего тела.
- Как ты можешь спать, когда убийца бродит где-то рядом, а невиновный человек сидит в тюрьме! – возмутилась Катя.
- Что же мне теперь, вообще забыть про сон – пробасил он.
- Спи три часа за день. Говорят Юлий Цезарь спал мало. Потому он завоевал  весь мир.
- Я не собираюсь завоевывать весь мир, лучше я буду его описывать. И краткий сон Цезаря - литературные байки. Юлий спал, как обычные люди. А, если я, не буду спать, то умру, не дожидаясь конца расследования, и убийца переживет меня на долгие годы.
- Хорошо можешь спать, но сначала скажи мне, что ты узнал в тюрьме? - поинтересовалась княгиня.
- Ничего. Руслан молчит, не говорит ни слова, и я подозреваю, что он кого-то покрывает.
- Бедные, несчастные  Руслан и Людмила. У Пушкина, Руслан спасает Людмилу. А здесь все наоборот - Людмила спасает Руслана. Как романтично. Настоящие Пушкинские герои. Алеша, а если для расследования убийства Бориса,  вспомнить поэму «Руслан и Людмила»,  потом провести параллель – и таким образом вычислить злодея.
- Если следовать твоей логике, то нам надо найти волшебного карлика Черномора, и убийца у нас в кармане. Кстати я забыл, как выглядит этот Черномор. Поэтому, будь добра, найди пожалуйста, дорогуша, детскую книжку сказки «Руслан и Людмила»; я взгляну на иллюстрацию, и буду знать портрет современного убийцы Черномора, - улыбнулся профессор.
-  Не надо смеяться. Черномор – это образное понятие. Надо найти Черномора, который, прикрылся лицом человека. Сорвать, так сказать маску. После твоего отъезда, я пошла, гулять по усадьбе; в глубине сада, нашла домик алхимика и мага Филиппа, и познакомилась с ним. Он очень похож на Черномора – маленький, страшный, с длинной бородой, и умеет колдовать. У него в лаборатории кругом колбы, пробирки, и много странных, непонятных вещей, явно колдовского назначения. 
 - Интересно. Надо с ним познакомиться, - полусонно пробормотал профессор, и прикрыл глаза.
Княгиня, опять легко треснула  его древними «Метамарфозами», и продолжила:
- Не спи. Еще я узнала, что перед убийством Бориса, в доме появился черт в золотой шляпе. Я думаю,  это был не черт, а убийца. И выглядит этот человек так:  маленький, волосатый и страшный – почти Черномор. Тебе осталось лишь найти его.
-Хм-м-м…А зачем он надел золотую шляпу? Чтобы его лучше свидетели разглядели?
- Неужели ты не понимаешь? Это, чтобы не было видно его лица. Все обратили внимание на золотую шляпку, а на лицо никто не смотрел. Хорошая маскировка, – деловито пояснила она.
- Угу…- профессор засыпал.
- И еще меня тревожит пропажа Василия. Надеюсь, он нашел здесь какую-нибудь симпатичную кошечку, и весело проводит время.
- Угу, - пробормотал профессор, и захрапел.
   В это время, кто-то стоял под дверями спальни, и подслушивал. Ничего интересного в разговоре профессора и княгини, он не услышал. Лишь последние слова женщины, заинтересовали его. Неужели гости привезли с собой тайно еще одного детектива Василия. И где же он прячется? Надо его срочно найти и приставить за ним, мальчишку лакея. Или может убрать этого тайного слухача: тайно приехал, и тайно пропал. Пусть потом ищут этого неведомого Василия.
  Подслушивающий, на секунду задумался, и вздрогнул. А если этот Василий - царский осведомитель Василий   Крутой. Тогда лучше держаться от него подальше, а то неровен час, сам загремишь в царское подземелье… И все же надо найти этого Василия. Интересно, с какой это кошечкой он весело проводит время в этом доме? Надо же какой пострел, только приехал, и уже подружку завел…
  А, Василий действительно хорошо проводил время в этом доме. Он уже подружился с симпатичной мартышкой, и они вместе, на верхней  ветке дуба, грелись на солнышке. А те, кто не понимает, этого тихого  веселья, тогда представьте себе, что веселей: загорать на пляже одному, или вдвоем? А то, что этот пляж вершина дуба, не имеет никакого значения.      
  Милорадов спал. Княгиня попыталась читать Апулея, но скоро, и ее стало клонить в сон. Спальня погрузилась в сон. Наступил жаркий полдень,  и почти вся усадьба, кроме алхимика и мага Филиппа, заснула. И кот с мартышкой тоже  присоединились к Рублевской сиесте.
 
   Василий спрыгнул с подоконника на постель, и улегся к Кате на грудь. Она открыла глаза, взглянула на окно, и от ужаса онемела. Черная волосатая рука, прикрывала шторы, со стороны двора. Лица не было видно, но одна эта волосатая рука, наводила ужас.
  Княгиня от страха зажмурила глаза, а когда открыла их, то рука уже исчезла.   Она подумала, что дело здесь нечисто, и разговоры о черте в золотой шляпке, выдуманы не зря. В этом доме определенно жил бес, но в кого он вселился, ЕЙ  предстоит еще это выяснить.
   Она разбудила профессора, и попросила его, побыстрее, пока черт не сбежал, выглянуть в окно. Милорадов странно посмотрел на нее, и княгиня пояснила, что минуту назад, волосатая рука черта, закрывала их шторы.  Видимо потому, что бес хочет скрыть от них свет правды убийства.
  Милорадов хмыкнул, нехотя поднялся, и выглянул в окно. Внизу никого не было, кроме маленькой черной дворняжки, грызущей косточку, но эта собачонка, вряд ли могла закрывать шторы. Собаки, еще не умеют летать. И подпрыгнуть сюда никто не мог. Спальня находилась на втором этаже, потолки в доме высокие, и до земли довольно далеко. 
Профессор удивлено пожал плечами,  и пробормотал:
- Катенька, наверно тебе это приснилось.
- Ты мне не веришь? Думаешь, я дура? – возмутилась княгиня.
- Я еще сплю. И ничего не думаю.
- Алеша, я правда видела руку черта. Черную, волосатую, маленькую ручку – настоящий черт.
- Катенька, черти бродят по ночам, а  в полдень  сидят в тени остывшего котла. Зачем они потащатся в Москву, сегодня на улице настоящее пекло, - сказал профессор, не очень-то веривший в черта, но веривший в бога.
- Какая им разница, где бродить - в аду еще чище пекло. Может быть, то, что нам кажется  пеклом, для них зима.
- И, тем не менее, внизу под окнами никого нет, кроме маленькой черной собачонки.
Катя вскочила с кровати, выглянула в окно, и задумчиво пробормотала:
- Собака – друг человека,  поэтому чертом быть не может. А может, этот волосатый человек взобрался к нам по дубовым веткам. А потом так же слез?
- Душенька моя, посмотри на ветки, они выдержат лишь крохотного ребенка, а они не бывают волосатыми.
- Да, ты прав. Эти ветки, слишком тонкие, - сказала княгиня, отпуская из рук гибкую ветвь, и недовольно продолжила, - интересно, нас в этом доме собираются кормить, или мы будем питаться святым духом до конца расследования?
   Профессор пожал плечами, и пошел в гостиную к письменному столу. Пора было начинать статью о Крассе.  Он сел к столу, открыл чернильницу, и задумался. С чего начать? С детства Марка Красса, с юности или его смерти? Со смерти, будет необычно, но, пожалуй, неинтересно для читателей.
   В дверь постучали. В гостиную вошел пожилой лакей, и сообщил, что через полчаса госпожа Людмила приглашает их на веранду на званый обед.
   Профессор взглянул на часы. Княгиня обрадовалась, и приступила к подбору нарядов. Алексей Платонович, зная, что это затянется надолго, обмакнул перо в чернила, и четкие каллиграфические буквы понеслись по белому листу.
« Марк Лициний Красс родился в 115 г. до н. э. в знатной семье.
Детские и юношеские годы Марка протекали в бурное и тяжелое время. Внутренняя политическая борьба между  аристократической и народной партией переросла в кровавую гражданскую войну.
  Подобно молодым людям своего круга, Марк Красс готовился к политической карьере. Он не обладал блестящим красноречием, но был трудолюбив и упорен. Для того времени публичные выступления в суде в роли адвоката были обычным началом карьеры политического деятеля. Красс охотно брался за любое дело в суде, даже самое маленькое и ничтожное, от которого отказывались другие. Он был обходителен с людьми, независимо от их звания, и так постепенно  увеличивалась его известность
   С юношеских лет, Марк стремился к наживе. Жажда наживы стала основной чертой его характера. Он рано обнаружил блестящие способности дельца и спекулянта.
  Состояние Красса постепенно росло. Он арендовал земли, участвовал в торговых и откупных компаниях, а так же скупал рабов для продажи. Красс использовал все, даже недостаток жилья в Риме. Город, куда стекались тысячи людей со всех концов Италии и из провинции, был переполнен. С каждым годом жилищный кризис усиливался. ( Прямо, как в России, подумал профессор).       Многоэтажные дома, лишенные удобств часто обваливались и разрушались. Из-за скученности зданий часто возникали пожары, опустошавшие целые кварталы. Это создавало благоприятные условия для спекуляций. Красс создал пожарные команды из специально обученных рабов. Они за плату тушили пожары. Марк покупал сгоревшие дома за бесценок. А затем сооружал на этом месте многоэтажное здание и сдавал его в аренду.
  Заправляя крупными делами, Красс не брезговал и мелкими. Старясь извлечь доход из всего, и экономя на всем. Когда в холодные дни он одалживал плащ своему учителю, никогда не забывал потребовать его обратно.
  В эти годы в Риме шла кровавая борьба между аристократической партией, возглавляемой Суллой, и народной партией, вождем которой был Гай Марий и Циннна. Красс принадлежал к аристократической.  В 88 году до н. э. Сулла захватил Рим. Разгромив демократов  Сулла направился в поход против понтийского царя Митридата. Воспользовавшись его отсутствием, Рим осадили войска Мария…. Рим капитулировал началась кровавая расправы над сторонниками Суллы…были убиты отец и брат Красса… Сам Красс со спутниками сбежал в Испанию. Через восемь месяцев, когда Красс узнал о гибели вождей Мария и Цинны, Красс вернулся в Италию и примкнул к войскам Суллы, чтобы отомстить сторонникам Мария…
   Первого  ноября у Коллинских ворот столицы состоялось сражение Суллы со своими противниками… Красс в этом сражении, показал способным полководцем…
   Овладев Римом Сулла принялся за казни и убийства своих противников… Красс скупал за бесценок имения и дома казненных.  Так он стал самым богатым человеком в Риме…
* «Знаменитые греки и римляне»
Санкт-Петербург. Издательство «Эпоха» 1993г.

Княгиня аккуратно закрыла чернильницу, и спросила:
- Я хорошо выгляжу в этом бирюзовом платье?
- Прекрасно!- задумчиво сказал профессор, глядя на исписанный лист, и думая, о своем.   
- Алеша, бирюзовое колье идет к этому платью?
- Идет, - машинально ответил он, и исправил ошибку.
- Тогда пошли на обед, - довольно улыбнулась княгиня.
- Подожди, я допишу еще несколько предложений.
- Я хочу, есть, а твой  Марк Красс подождет. Ему уже некуда торопиться. А кстати, ты не знаешь, куда делась чаша, сделанная парфянами из черепа Красса?
- Не знаю. Я думаю, вряд ли парфяне хранили ее две тысячи лет. К тому же, и самих парфян давно уже нет.
- Парфии нет, зато Иран остался. Сам знаешь, исчезают страны, империи, а земля, и живущие на ней люди остаются.
- Ты как всегда права, Катенька.
- Раз я права, пошли на обед, а то я скоро умру от голода. В этом доме, не соблюдают никаких  приличий. Помню, когда я гостила у княгини Алсу Кучумовой, она меня кормила с утра до вечера,  я даже,   пряталась от нее в саду.
- Душенька моя, сейчас пост, и думать о еде грех.
- А если я совсем  о еде думать не буду, то до следующего поста не доживу, – хмыкнула княгиня, и поправила высокую прическу.
  Профессор сложил исписанные листы в стол, поднялся, и пошел вслед за княгиней. Она так быстро мчалась на обед, что на него веял легкий  ветерок, с ароматом персика.
    По пути их встретил мальчик лакей, и проводил  на большую вместительную веранду, увитую цветущим хмелем. С веранды открывался чудесный вид на парк: липовая аллея, клумбы с цветами, мраморные статуи; всех ближе к веранде стояла статуя гладиатора Спартака, в смерти которого повинен был именно  Марк Красс.
  Профессор с княгиней  поздоровались с хозяевами, и сели к столу. Лица присутствующих обратились к гостям, и не все они были благожелательны. Впрочем, профессор подумал, что возможно это было из-за  траура. Как известно, в эти печальные дни, не очень-то любят чужих людей.
  Людмила с легкой улыбкой кивнула головой гостям, и  представила публику. Рядом с ней сидела, старшая сестра Татьяна – полная, синеглазая шатенка тридцати лет. Дальше по кругу шли. Муж Татьяны, обрусевший немец, барон Александр Врунгель – маленький, полный лысый толстячок, с масляными глазками,  вполне добродушного вида.  Брат Людмилы, Миша – двадцати семи лет, высокий, худощавый молодой человек,  с полусонным выражением лица. Видимо, Миша  уже принял кокаин,  и его страшно клонило в сон. Рядом с ним сидела невеста, Ульяна:  некрасивая, полная, перезрелая девица под тридцать лет, и ее мать купчиха Пелагея Павловна – женщина необъятных размеров.
   Мать Людмилы, Нина – седая, бледная, изможденная женщина с чахоточным румянцем, и синеватыми губами. Она с тревогой и страхом смотрела на единственного сына. Доктор Антон Павлович Медведев – приятный кареглазый блондин, молодой, но довольно известный в московских кругах лечащий врач, практикующий только в богатых домах у Царсой дороги. Горбунья Наташа, как будто бесстрастно смотрела в парк, но зорко наблюдала за сидевшим напротив ее, адвокатом.  Адвокат семьи Елесиных - Эдуард Дерезовский – сорокалетний, лысый мужчина с импозантной внешностью,  позолоченной тростью и невероятно крупными золотыми запонками - приветливо улыбнулся профессору, и сделал комплимент княгине. Он сказал, что Екатерина  в этом бирюзовом платье, выглядит, как царица на последнем балу в Царском селе.  Красавица Катя расстроилась. Царица была старше ее по возрасту, и не особенно хороша.
  Лакей разлил французский суп по тарелкам, и все приступили к обеду. Миша съел две ложки, и лениво махнул рукой, лакею, чтобы он убрал тарелку. Нина, схватила тарелку, и попыталась накормить двадцатилетнего сына из серебряной ложки. Купеческий молодец съел еще две ложки супа, и отказался от еды.
  Горбунья, наблюдавшая за этим действием,  еле сдерживая ярость, прошептала:
- Нина, прекрати позорить себя и сына.
- Но он же останется голодным, - вяло ответила Нина, и серебряная ложка выпала из ее рук на пол.
- Еще никто не умер от голода в доме, где запасов еды на полгода вперед, - отрезала Наташа.
   Нина  обреченно вздохнула; закашлялась, взяла со стола белую салфетку-ришелье; приложила ее к губам; и на белоснежной ткани осталось пятно крови. Доктор мгновенно поднялся из-за стола, и вежливо предложил Нине Николаевне пройтись с ним до ее спальни. Ей сейчас лучше отдохнуть. Кроме того, он привез новое средство от туберкулеза, сделанное собственными руками бурятским шаманом Иркутовым, из целебной байкальской воды. 
  Нина грустно улыбнулась, и  пробормотала:
- Милый Евгений, я так редко имею возможность увидеть всю семью вместе. Пусть, лекарство шамана, подождет еще немного. Какая разница, когда я его выпью. Все равно, мне уже ничего не поможет.
- Вы не правы, Нина Николаевна. Многие люди  из Петербурга едут к этому шаману на Байкал, и он вылечивает их от туберкулеза. Недавно оттуда вернулась дочка мадам Нечаевой. Представьте себе, у нее прошла чахотка. Она рассказывала, что жила в юрте на берегу Байкала; на рассвете, пила кобылье молоко; днем бродила в священном сосновом бору;  на закате,  поднималась  на  гору Белый  Шаман выпить шаманский эликсир.
  Говорит - это незабываемое зрелище. На одной половине неба: алый закат; прямо перед ней - хрустальное море, алые волны, и розовые чайки. На другой половине неба: луна, звезды; а внизу - золотой водопад, освещенный последними лучами солнца. Нечаева  говорила, что выпьешь целебный байкальский эликсир, посмотришь вокруг, и сразу жить хочется.
- Какая красота. Если бы, я успела добраться до Байкала, то обязательно вылечилась бы. А, одна байкальская вода, мне уже не поможет.
- Напрасно, вы так думаете. Графиня Белоусова лечилась на курорте в Швейцарии – не помогло, а вернулась в Москву,  стала пить святую байкальскую воду, и про туберкулез забыла. Недаром, в  нашей песне поется:
- Славное море, священный Байкал…
В разговор вмешалась, мать невесты, Пелагея Павловна:
- А, я слышала, что от чахотки хорошо помогает конский навоз, настоянный на молоке и меде.
- Мама! – покраснела невеста Ульяна.
- Не хотите навоз, не надо. Еще хорошо помогает паломничество в Вааламский монастырь. Говорят, если больной чахоткой, пешком дойдет до монастыря, и приложится к иконе Божьей Матери, то  сразу вылечится.
- Мама, как же больной дойдет до монастыря, - слабо заспорила Ульяна.
- А, ты молчи, когда мать говорит, мала еще, спорить со старшими, - грозно сказал мощная Пелагея Павловна, и дочь тридцати лет покраснела.
Миша недовольно фыркнул, и неприветливо посмотрел на невесту и ее мать.
   Нина обреченно вздохнула. Доктор Медведев помог  подняться больной, и повел ее под ручку в спальню, пить целебную байкальскую воду.
   После ее ухода, за столом воцарилось тяжкое молчание. Было слышно, как жужжит пчела  над вазой с клубничным вареньем.
Пелагея Павловна несколько раз пыталась, что-то сказать, но Ульяна толкала ее в бок, и мать замолкала.
   Профессор несколько раз еле видно морщился. Кто-то три раза, под столом, гладил по его ноге своей ногой. Нога была определенно женская. Заглядывать под стол было верхом неприличия, а он никак не мог понять, кто эта кокетка. По бокам, и напротив  него сидели: Катерина, Наташа,  Людмила и Татьяна. Он знал, что княгиня этого не любит. Значит, остаются сестры, или их тетя. Женская ножка, опять погладила его по ноге. Алексей Платонович оглядел женщин, но их лица были непроницаемы. В итоге, тайна осталась тайной.
    В парке запела малиновка, и разговорчивая Татьяна, перебила ее:
- Алексей Платонович, скажите  нам, кто убил папу?
- Не знаю, - пожал плечами Милорадов.
- Не знаете? – удивилась Татьяна, и томно продолжила, - а мне сказали, что Вы побывали в городском доме, и нашли там, что-то очень-очень важное.
- Кто Вам это сказал? – пробасил профессор.
Татьяна неуверенно замешкалась, и в разговор вмешалась Людмила:
- Таня, зачем ты этим интересуешься? Ты же уверена, что Руслан убил папу. А сама,  только, что призналась нам, что не веришь в его виновность.
- Милочка, ты не права. Я всегда уважала Руслана. Милый мальчик.
 И если, его застали на месте преступления – я не виновата. А спрашиваю я, об этом, на всякий случай. Вдруг, профессор нашел новые улики против Пушкарева.
- Таня, почему тебе хочется отправить Руслана в Сибирь?
- Людмила! Зачем ты говоришь глупости. Я желаю тебе только добра!  Сейчас профессор подумает обо мне, черте что, - покраснела сестра, схватила со стола  веер из павлиньих перьев, и энергично замахала им перед собой. 
Горбунья насмешливо улыбнулась, и миролюбиво сказала:
- Девочки, хватит спорить. Бог не допустит, чтобы осудили невинного человека. А если допустит, значит, осужденный  будет сидеть за свои предыдущие преступления.
Людмила вспыхнула:
- Тетя Натали! И ты против Руслана! Ну почему Вы, его так не любите!
- Я его люблю, - миролюбиво сказала  Наташа.
- Я тоже его люблю, - поддержала тетю, Татьяна.
Эдуард Березовский раскатисто рассмеялся. Дотоле полусонный  Миша, засмеялся еще громче. Мальчик лакей улыбнулся. Женщины сконфузились. Лишь княгиня увлеченно поедала блюдо «Чудо-юдо рыба кит» сотворенное Щукиным - лучшим поваром Купеческого клуба.
   На веранду вернулся доктор Медведев. Он сообщил, что после принятия святой байкальской воды, Нине Николаевне стало лучше, и она уснула.
Людмила повеселела, а говорливая Татьяна, опять пристала к Милорадову:
- Алексей Платонович, после смерти папы, у нас в доме появился черт золотой шляпке. Вы профессор, и все знаете. Что означает черт, в золотой шляпке?  К добру это, или к худу?
- Не знаю, я профессор истории, а  не теологии. И чертей никогда не изучал.
- И все же, я думаю - вы должны знать, если вы профессор.
  Профессор с задумчивым видом, положил в рот клубнику, и с таким же задумчивым видом, посмотрел на мраморного Спартака, словно он должен был ему подсказать ответ.
На помощь пришел не Спартак, а муж Татьяны, барон  Врунгель:
- Танечка, черт – к худу, а золотая шляпка – к добру.
- Все равно я ничего не понимаю. Саша, ты опять,  говоришь туманно и непонятно. Как это – и к добру, и к худу?
Теперь задумался барон,  задумчиво посмотрел на Спартака, и профессор пришел  на помощь барону:
- Милая, Татьяна Борисовна, все черти – и в шляпках, и в смокингах – к худу.
- Неужели, у нас еще кого-нибудь убьют? – воскликнула Татьяна, и Наташа, метнув в нее убийственный взгляд, вымученно улыбнулась:
- Танюша, хватит болтать глупости. Завтра же я вызову батюшку Кирилла,  он освятит дом, и прогонит черта, к чертовой бабушке.
- Тетушка, я хочу поговорить с профессором, набраться мудрости, а ты закрываешь мне рот, - обиделась Татьяна.
- Могла бы и подумать, что профессору неинтересно, исследовать жизнь чертей в нашем доме, - отрезала Наташа.
Миша засмеялся, и тетушка повернулась к нему:
- Мишенька, деточка, а ты не забыл, что в нашем доме траур.
-  Я не виноват, если Вы говорите смешно, - пожал плечами молодец.
- Папу, только что схоронили, а ему все смешно. Постыдился бы людей, - вмешалась Людмила.
- Можно подумать, ты целыми днями плачешь. Бегаешь в тюрьму, спасаешь убийцу папы, а папа тебе все состояние оставил, - нахмурился Миша.
Людмила зарыдала, выбежала из-за стола, и убежала. Горбунья пошла за ней. Пелагея Павловна недовольно нахмурилась, взяла дочь за руку, и, сославшись на занятость, отправилась домой в Замоскворечье.
Невеста с мамой ушли, и Татьяна  вздохнула:
- Какие надоедливые люди. Ведь давно уже ясно, что Миша никогда на этой купчихе Ульяне не женится, а они все ходят и ходят. И ладно бы, они рассчитывали на Мишины деньги. Сами богаты, как Крез, и прекрасно знают, что жених много не получит.
Но отцы сосватали Мишу и Ульяну в детстве,  и теперь они сто лет будут ждать, когда состоится свадьба. 
Миша вспыхнул:
- Таня, не трогай мою невесту!
- Но ты же эту Ульяну, и ее мать терпеть не можешь. Сам им сказал, что лучше повешаешься, чем  под венец пойдешь.
- Таня! Не обязательно мою жизнь выносить на всеобщее обозрение. Лучше свою вынеси. Вспомни, например, как ты…
Татьяна громко его перебила:
- Нет, в нашем доме, невозможно жить всем вместе. Постоянно ругань! Как только мы получим свое маленькое наследство, сразу же укатим в Париж.
Я уже задыхаюсь от Москвы. 
- А, может, останемся, - робко пробормотал барон Врунгель, - здесь на эти деньги, можно жить припеваючи, а для Парижа это маловато.
- Что?! Только Париж! Лучше я в Париже буду голодать, чем в Москве есть икру с блинами, - отрезала Татьяна.
- Ха-ха-ха, - засмеялся Миша, - так зачем же ты вернулась в Москву? Голодала бы в Париже.
- Дурак! Я вернулась в Москву, потому что…
Адвокат Дерезовский громко, демонстративно кашлянул, и Татьяна закрыла рот.
За столом опять воцарилось молчание, и теперь его нарушил барон Врунгель:
- Париж, Париж! Как он прекрасен! Помню, как мы в Версале были на балу. Это было чудесно! Сам  император подошел ко мне, и спросил, что я думаю о Балканской политике.
- Опять врешь врун, - усмехнулся Миша.
 Барон обиделся, и Татьяна накинулась на брата:
- Как ты разговариваешь со старшими, дрянной мальчишка!
- Может я и мальчишка, но не люблю, когда врут, - ответил Миша, и передразнил барона. - Помню, стоял я у Царской дороги. Мимо проезжал царь, остановился,  и спросил меня, что я думаю о турецкой политике.
- В этом доме, невозможно даже за столом спокойно поесть! – возмутилась Татьяна, и приказала мужу. – Саша, пойдем к себе в комнату! Пусть этот дурачок, сидит за столом один. Я сыта им по горло. Инфант террибл! Скорей бы из этого дурацкого замка, уехать в Париж.
  Татьяна встала из-за стола; гневно замахала павлиньим веером перед лицом, и грозно посмотрела на мужа. Барон торопливо допивал бокал французского вина, и было видно, что ему не хочется выходить из-за стола. Миша посмотрел на сестру, и весело протянул:
- Танька,  да забудь ты про свой Париж. Папа написал в завещании, что ты получаешь пенсион, только в том случае, если остаешься жить в Москве. Поэтому у тебя, есть прекрасный выбор – есть икру в Москве, или подметать тротуары в Париже.
  Татьяна выслушала его слова;  лицо ее застыло, как маска; веер замер в  руках, затем выпал из рук, и она упала без сознания на пол.
  Эдуард с бароном засуетились вокруг нее, но вскоре предоставили  доктору Медведеву оживлять больную. Евгений профессионально сбрызнул лицо Татьяны ледяной водой. Она открыла глаза, посмотрела  отрешенным взглядом, на мужа, и прошептала:
- Саша, я хочу умереть.
- Не умирай, Танечка! В Москве тоже можно жить, - зачастил муж.
Услышав ободряющие  слова мужа, Татьяна вновь потеряла сознание, а Евгений вновь профессионально сбрызнул ее водой. Женщина нехотя открыла глаза, и повернула голову к Спартаку. Мускулистый  мраморный гладиатор, определенно выглядел лучше ее мужа, и она вздохнула. Доктор помог Татьяне подняться, и повел ее в спальню. Миша выпил кружку пива, счастливо улыбнулся, и откланялся. Ему захотелось спать.
   За столом остались четверо: профессор, княгиня, адвокат и барон. Барон Врунгель, после того, как  жена исчезла из поля зрения - повеселел, и с видимым удовольствием принялся за баварское пиво.
  После двух кружек пива, он сообщил, что министр иностранных дел Иннокентий Иноземцев,  предлагает ему стать послом в Месопотамии. Теперь, он раздумывает - согласиться на это место или нет.
Княгиня вытаращила, оленьи карие глаза, и воскликнула:
- Но этой страны уже давно нет!
- Нет? Неужели уже нет! Боже, что же  творится на этой земле! Была прекрасная страна, и вот ее уже нет! – закручинился барон.
Дерезовский насмешливо улыбнулся, и сказал:
- Если пропала Месопотамия, барон, просите место посла в Трое.
- А это где?
- Где-то около Греции. Более точно, вам скажет об этом профессор.
- Алексей Платонович, вы мне советуете поехать послом в Трою? - спросил Врунгель.
- Не советую. Где  находится Троя, никто не знает, - пробасил Милорадов.
- Странно. Страна есть, а где она находится - никто не знает. О, сколько на нашей земле неизведанных мест! – воскликнул опьяневший барон, выпил еще кружку пива, и направился в дом.
  После его ухода, профессор предложил адвокату прогуляться по парку. Дерезовский согласно кивнул головой; поправил на рубашке жабо, взял  позолоченную трость, и поднялся из-за стола. Княгиня простилась с адвокатом, и пошла в дом.
   Мужчины  вышли с веранды, и свернули в тенистую липовую аллею. Несмотря на жару, под деревьями  витала легкая живительная прохлада, и эта прохлада понравилась не только им, но и Чите. Она сидела на дереве, в густой листве и любовалась  кольцом с крупным сверкающим камнем,  украденным в одной из комнат. Скоро ей это надоело, и, увидев людей, она двинулась за ними, перепрыгивая с ветки на ветку.
  Милорадов с удовольствием вдыхал липовый аромат, и любовался липами. Адвокат шел немного впереди, и любовался своей позолоченной тростью. Профессор поравнялся с ним, и спросил:
 - Господин Дерезовский,  это  Вы составляли завещание  Бориса Елесина?
- Конечно я. Я  его адвокат, а так же  поверенный во всех делах,
- важно  ответил Эдуард.
- Какого его завещание?
- Почти все свое состояние, он оставил Людмиле. И я, даже знаю, что об этом постаралась, его сестра - железная  Наташа.  Остальные дети: Татьяна, Михаил, получают пожизненный, вполне приличный пенсион. В случае, появления у них детей, Людмила обязана позаботиться об их приличном содержании и образовании.
  Так же, небольшой пожизненный  пенсион достается алхимику – химику Филиппу. Если же, Филипп найдет способ, как вывести из ртути золото, то 90 процентов воспроизведенного   золота, он должен будет отдать Елесиным - всем домочадцам по равной доле. Здесь Борис, долго не мудрствовал. Как говорится, упавшее с неба не жалко, тем более,  если тебя уже нет на этом свете.
- Это последнее  завещание Бориса, или он его хотел перед смертью изменить? – поинтересовался профессор.
- Это последнее, и менять его он не собирался. По крайней мере, именно это завещание, я составил год назад, - сообщил Эдуард, и вдруг громко «ойкнул».
Милорадов остановился, и удивленно посмотрел на него.
Дерезовский взглянул на небо, и торопливо пояснил:
- Представляете, профессор, только что на меня упал камень с неба.
- Камень с неба? – удивился профессор.
- Да, камень ударил меня прямо по темечку. Наверно, какая-нибудь птичка выронила камешек из клюва.  Хорошо, что птички не носят булыжники, - сказал адвокат, и вздрогнул.
 Человек испугался, и Чита радостно оскалилась, но никто этого не видел.
   Профессор пожал плечами, и продолжил:
- А вам, Борис оставил что-нибудь в своем завещании?
- Если Вы намекаете на то, не было ли у меня желания убить Бориса, то сообщаю вам, что он мне ничего не оставил. Ничего! Хотя он  мог бы, за мои труды, оставить  мне что-нибудь. Впрочем, Борис был человеком очень-очень экономным, и за чужой труд платил копейки. И  тех, ему было жаль  отдавать. Сразу после выплаты работникам, он с горя выпивал стакан водки.  Несмотря на свое богатство, коньяк он считал, слишком дорог. К тому же он  был патриот, и считал водку, самой лучшей в мире.
  Адвокат остановился; достал из кармана сюртука золотые часы на слишком крупной золотой  цепочке; открыл крышку, посмотрел на римский циферблат, и сообщил профессору, что у него в Москве есть срочное неотложное дело. Профессор распрощался с Дерезовским, и тот торопливо пошел к своей модной коляске.
   Милорадов не спешил в дом. Липовая аллея тянулась далеко, и он решил прогуляться в одиночестве. Профессор дошел до того  места, где на адвоката упал камень, и внимательно осмотрел дорожку, присыпанную речным песком. Никакого камня на дорожке не было, и Милорадов отметил первую ложь адвоката.
   Он неспешно прошелся до конца аллеи. В конце аллеи, увидел высокую ель; вспомнил,   княгиня говорила ему, что дом алхимика за елью, и решил к нему зайти.      
   Домик Филиппа был на огромном тульском замке с секретом. Такие замки дороговаты, и обычно ими пользуются зажиточные купцы. Профессор заглянул в маленькое, зарешеченное  окно; сквозь закопченное стекло ничего не было видно, и он  пошел обратно в дом.
   В  гостиной была тишина и порядок. Княгиня читала Апулея, и обмахивалась лебяжьим веером. Ученый кот спал на книжке Александра Сергеевича Пушкина  «Руслан и Людмила».
Профессор снял сюртук, и прилег на оттоманку, застеленную желто-зеленым персидским ковром. Василий замурлыкал во сне, и Алексей Платонович спросил:
- Катенька, ты не знаешь, Василий прочитал уже «Руслана и Людмилу», или только начал читать?
- Он еще раздумывает -  читать ее, или нет, - ответила она, не отрываясь от книги.
- Жаль, а то я хотел посоветоваться с ним, где мне искать Черномора, - пошутил профессор.
- Я ему показала иллюстрацию Черномора, но он отвернулся от нее, - улыбнулась Катя.
- Значит, этот книжный Черномор, не похож на  убийцу  Бориса.
- Хорошо, что ты мне напомнил про Черномора. Я совсем не помогаю тебе расследовать дело. Сейчас, я срочно этим займусь. Схожу на кухню, и попрошу у кухарки рецепт блюда  «Чудо-юдо рыба кит».
- Это блюдо шеф-повара Щукина из Купеческого клуба.
- А, я сделаю вид, что этого не знаю, - лукаво протянула Катя, и продолжила, - И все же, я уверена, что кухарка знает этот рецепт.
- Иногда мне непонятна женская логика. Что общего, между  блюдом «Чудо-юдо рыба кит», и расследованием убийства?
- Очень многое, но ты это поймешь, через двадцать минут.
   Катя отложила книгу, и резво пошла на кухню. Через полчаса она вернулась со связкой бананов, положила бананы в  хрустальную вазу на столе,  села рядом с ним на оттоманку, и хитро сказала:
- Ты что-нибудь узнал у адвоката Дерезовского?
- Узнал о завещании Елесина, и все. Потом адвокат буквально, сбежал от меня.
- А, я  узнала рецепт «Чуда-юда» у  кухарки, и еще кое-что. Возможно, это тебе пригодится. Знаешь, почему Наталья Елесина  ненавидит своего брата?
  Когда ей было пятнадцать лет, Борис на охоте,  шутя, хлестанул своенравную лошадь, на которой  сидела Наташа. Лошадь взвилась на дыбы. Она упала на поваленное дерево, повредила спину, и с тех пор у нее начал расти  горб. Представь себе, юная  девушка, у нее впереди все блага мира. Балы,  кавалеры, пиры, всеобщее поклонение, а она, несомненно, была бы красавицей.  И вдруг – у красавицы вырастает горб. Все! Прощай,  любовь, семья и счастье. Ужас!
  После того, как Наталья стала горбатой, она собралась уйти в монастырь, но родители ее не отпустили, и Наташа взялась  воспитывать Людмилу, словно родную дочь.
   Еще я узнала то, что возможно тебе пригодится. Один из сыновей Бориса, Афанасий - погиб во Франции. Он упал на скачках с лошади, повредил спину, и умер. Хоронил Афанасия наш посол во Франции. Никто из семьи на похоронах не был. Борис не стал тратить деньги на далекую поездку, а Татьяна в то время, путешествовала по Греции.
   Афанасий, по словам кухарки, был на ножах с отцом. Борис пытался пристроить его к делу, но у сына в голове были только скачки и лошади.  И вот чем закончилось его увлечение.
  И почему,  наша молодежь любит, носиться на  рысаках, пока не сломают хребет: себе, лошади,  или проходящему мимо зеваке? А ты тоже любил носиться на лошадях?
- Нет, я был хороший мальчик. В то время, как все носились на лошадях, я читал в подлиннике Овидия, Еврипида и Вольтера.
Княгиня закатилась от смеха, упала на оттоманку, и сквозь смех повторяла:
- Хороший мальчик…хороший мальчик…

Чита сидела в листве напротив окна, и смотрела на прекрасные золотистые бананы. Эти африканские плоды манили к себе, словно путника в пустыне вода. Но мартышка прекрасно помнила, как в трактире «Горячий блин»  ее  били, если она пыталась взять со стола  чужую пищу. Поэтому, Чита решила терпеливо ждать, когда  люди уйдут из комнаты.
   Мартышка ждала – ее терпение кончалось, о люди не уходили. Вдруг, женщина принялась дико хохотать, и кричать:
- Мальчик… мальчик…
  Чита знала очень много слов, понимала их значение, но  говорить  не могла, хотя не раз пробовала. Слово мальчик, она прекрасно понимала, и мальчишек не любила. Эти противные мальчишки, всегда пытались дернуть ее за хвост, или стрельнуть в нее из рогатки. 
   Терпение Читы закончилось: на столе лежали бананы, а женщина звала мальчика, чтобы он съел ЕЕ  бананы, и прогнал  ЕЕ с дерева. Чита разозлилась, и  кинула в женщину кольцо.
   Кольцо ударила Катю по лицу, и отскочило на пол. В испуге,  она вскочила с оттоманки, и воскликнула:
- Алеша, зачем ты в меня кинул  камень!
- Я ничего не кидал.
Она посмотрела на закрытую дверь, и сердито сказала:
- Значит, в меня кинули камень из окна.
- Камень! Очень интересно.
- Не вижу ничего интересного. Может,  меня пытались убить, а ты говоришь «очень интересно», - возмутилась княгиня, и выглянула из окна. Внизу никого не было.
  Милорадов встал с оттоманки, и начал разыскивать камень. Скоро он нашел на ковре золотое кольцо с очень большим камнем из горного хрусталя. Увидев его находку, Катя   взяла кольцо в руки, еле-еле надела на палец, и принялась любоваться им.
- Алеша, смотри какой большой бриллиант.
- Это не бриллиант, а горный хрусталь.
- И все то ты знаешь! Иногда, мне охота тебя убить. Мог бы  сразу мне это не говорить.  Я  бы немного помечтала, что на моей руке кольцо с огромным бриллиантом, - проворковала Катя.
- Катя, срочно сними чужое кольцо, - посоветовал профессор, продолжая сидеть на полу, и любоваться  подругой. Иногда, своей непосредственностью, она напоминала ему прекрасную обезьянку.
- Почему нельзя? Это же не бриллиантовое, а простое колечко,- пожала плечами она.
   В комнату влетела Людмила, и ее лицо пылало от гнева.  Профессор быстро встал, и загородил широкой спиной княгиню, чтобы она успела снять кольцо.
   Елесина села в кресло, схватила лебяжий веер княгини, и принялась обмахиваться им.
- Алексей Платонович, у меня украли кольцо, которое подарил мне Руслан. Прошу вас, срочно найдите мне его, пока этот негодяй, не продал его.
  Княгиня за спиной профессора, изо всех сил пыталась снять кольцо. Оно не слазило с пальца, и она готова была заплакать. Ведь ее могут  обвинить в воровстве. Какой позор! После этого, ее не примут ни в одном аристократическом доме, да и в деревенской хате тоже. Хуже воровства – только убийство, и из ее глаз полились слезы.
   Милорадов спросил Людмилу:
- Вы уже знаете, кто  у Вас украл кольцо?
- Конечно, это мой брат Миша! Карты, скачки, кокаин, и на все это нужны огромные деньги.
- Кольцо дорогое? – спросил он.
- Очень дорогое. Кольцо с большим бриллиантом.
- Это вам Руслан сказал, что это бриллиант?
- Конечно Руслан. Это кольцо осталось от его матери. Оно передается по наследству, и он отдал его мне. Хотя, по традиции, должен был отдать, после свадьбы.
- Очень интересно, - задумчиво сказал профессор.
- Что тут интересного?  У меня пропало дорогое кольцо. К тому же, это подарок моего любимого, - удивилась Людмила.
- А, я его уже нашел, - сказал профессор, и поднес Людмиле кольцо.
- А, где Вы его нашли?
- Его только, что забросили к нам в окно.
- Все понятно. Они хотели обвинить вас в воровстве, и выгнать из дома. Чтобы Вы не искали, того, кто убил папу. Злыдни!  Кто же это мог быть?- задумалась девушка.
- Милочка, я Вас немного растрою, но это кольцо не с бриллиантом, а с горным хрусталем.
- С горным хрусталем? – поразилась Людмила, - но Руслан мне сказал, что это бриллиант.
- Он мог этого не знать. Может быть, мать сказала ему, что это бриллиант, он и поверил.
- А, вы точно уверены, что это горный хрусталь?
- Уверен. Видите ли, историки еще занимаются  тем, что раскапывают древние городища, и захоронения. В них находятся всевозможные предметы, например украшения. И я, как историк должен определить, и записать в журнал из каких минералов, создано это украшение. Что это: алмаз,  горный хрусталь,  или стекло. Не буду же я вызывать в чисто поле ювелира. Тем более, если это «чисто поле» в сотнях верстах от города. 
- Неужели в древности тоже было стекло? – спросила девушка.
- Было вулканическое стекло. В Египте, я как-то нашел жреческий амулет, из вулканического зеленого  стекла. Кстати, это стекло довольно прозрачного цвета, похоже на  наше бутылочное. 
  Людмила поблагодарила за  кольцо, надела его на палец; пожаловалась княгине, что у нее от переживаний, разболелась голова, и ушла.
   Катя перекрестилась, и вздохнула:
- Алеша, я думала - моя жизнь закончилась. Прощай: моя честь и достоинство! Я никак не могла снять кольцо. Хорошо, что я заплакала, и догадалась смочить палец слезами.
- Умница ты моя. Вовремя ты заплакала, а то мне бы пришлось, как Иван Сусанин, водить Людмилу неделю по дому. Пока ты бы не сняла кольцо.
  Катя подошла к хрустальной вазе, чтобы взять банан, но в комнату вошла Наташа, и она отдернула руку. Горбунья мельком оглядела гостиную, словно что-то искала в ней, и без предисловий сообщила:
- Завтра наш сосед, князь Сергей Раневский  дает бал. Вас, он  тоже пригласил. Сергей давно мечтает познакомиться с Вами, Алексей Платонович.
- Вы тоже пойдете? – спросила княгиня.
-  Я не пойду, остальные пойдут. Я понимаю, что в траур нельзя ходить на балы, но завтра у Раневского будет царская чета, и всем хочется их увидеть. Обычно мы их видим, когда они проезжают по Царской дороге, - горбунья еле заметно вздохнула, и продолжила. - Ох, я забыла сказать, что бал будет костюмированный.
- А где мы возьмем костюмы? Мы и денег мало взяли,  чтобы купить их в Пассаже, – занервничала Катя.
- Не переживайте княгиня. У нас дома полно костюмов, и вы можете себе что-нибудь подобрать.
- Алеша, пошли выбирать костюмы, - деловито сказала Катя, и встала с оттоманки.
Профессор поморщился:
- Душенька моя, может, ты выберешь, что-нибудь без меня, а я займусь Крассом.
- Красс подождет, ему уже некуда торопиться. Вдруг я возьму тебе короткие лосины, или маленькую рубашку.
Наташа уважительно посмотрела на профессора:
- Вы пишете книгу о Крассе?
- Статью в журнал. Надо образовывать нашу публику, а то уже все забыли о Марке Крассе.
Наташа улыбнулась:
- Зато все помнят Спартака. Вот она земная слава. Таких, как Красс в истории полным-полно, а Спартак один-единственный. Вы заметили, у нас в парке  стоит статуя Спартака. Ее нам подарил князь Сергей. В детстве, это был его любимый герой.
- Спартака, я сразу заметил, и даже немного удивился. Обычно в наших парках стоят одни греческие  богини с обнаженной грудью. Дальше фантазия помещиков не распространяется.
Княгиня укорила его:
- У нас тоже одни богини, хотя у профессора истории, мог бы стоять… - она задумалась, чтобы придумать такое интересное, и профессор уточнил:
- Катенька, ты забыла у нас в парке стоит деревянный медвежонок.
- Медвежонок!!! Вот куда распространяется мысль члена академии Петербурга и Сорбонны. И еще укоряешь других.
- За что я тебя люблю Катенька, это за то, что ты – моя совесть, и не даешь развиться моей гордыне, - добродушно сказал Милорадов, и княгиня довольно улыбнулась.   
    Несмотря на вечный спор, эта парочка являла собой пример двух любящих друзей, и было ясно видно, что горбунья им позавидовала.  Ее лицо, в этот момент,  выражало мировую скорбь.
  Катя ничего не заметила, взяла профессору под руку, да так крепко, чтобы он не смог вырваться к письменному столу, а именно, к Марку Лицинию Крассу, и потащила его выбирать костюмы.
 Дубовая дверь закрылась. Гостиная опустела. Чита радостно оскалила  зубы; и в несколько прыжков, запрыгнула в гостиную. Василий открыл глаза, и недовольно фыркнул. Ему помешали спать.
  Мартышка схватила связку бананов, посмотрела на недовольного ученого кота, отломила один банан, и положила его рядом с Василием. Сегодня, она была не жадной. Молодая кухарка с мальчиком  поваренком,  часто покидали  кухню,  в эту жару  открытую настежь. Кухарка любила флиртовать с рыжим молодцем кучером, а мальчишка бегал  в одинокий домик за елью. И Чита беспрепятственно таскала с кухни продукты, а кухарка отчаянно ругала ненасытных слуг. Слуги сносили ее ругань философски, так как они действительно потихоньку таскали с кухни продукты.
   Наташа завела гостей в узкую длинную комнату, и оставила их одних. Вдоль стены,  на вешалках висело множество бальных платьев, сюртуков, и костюмов. Напротив  окна висело высокое венецианское зеркало.
   Алексей Платонович взял первый же попавшийся костюм гнома, но княгиня, схватилась за голову. Гном почти двухметрового роста, выглядел бы на балу смешно. К тому же костюм профессору был   явно мал. Она сама взялась выбирать ему костюм, и Милорадов приготовился к долгому бессмысленному времяпровождению. Все же, княгиня сжалилась, и скоро выбрала ему костюм индейца.  Милорадов радостно вздохнул, и торопливо ушел. Екатерина еще долго выбирала себе костюм…
    Профессор сел к письменному столу, открыл чернильницу, взял перо… Черные буквы: то неслись, то ковыляли, то замирали под его рукой:
« В результате, всевозможных спекуляций Марк Красс стал самым богатым человеком в Риме. Богатство сделало его влиятельным. Он по-прежнему  занимался адвокатской деятельностью, но слава полководца Птолемея не давала ему покоя. К тому же, война давала возможность баснословно разбогатеть…  жажда наживы и жадность, были отличительной чертой Марка Красса.
  В это время Римское государство переживало тяжелое время. Рим воевал на западе, в Испании против восставших племен, и на востоке в Азии, против Митридата. В это же время в самой Италии началось восстание рабов под предводительством Спартака.
   В городе Капуя существовала школа гладиаторов. Это были большей частью фракийцы и галлы попавшие в плен. Наиболее сильных, выносливых пленников отбирали в гладиаторы и обучали биться друг против друга на потеху римской публике. Гладиаторов держали под строгим надзором. За малейшую провинность их били плетьми, заковывали в кандалы и сажали на цепь.
  В школе созрел заговор. Его возглавил смелый и умный Спартак, фракиец по происхождению.  (Кстати, напомню читателям, что по некоторым источникам, славянские племена выходцы из Фракии. Их языки наиболее близки).
   Заговор гладиаторов из-за предательства был раскрыт, общее восстание не удалось. Все же 78 человек успели сбежать, вооружившись кухонными ножами и вертелами.
   За пределами города им повстречалась повозка с оружием. Рабы захватили его и двинулись дальше. К вечеру беглецы достигли Везувия и расположились на малодоступном утесе….

Дверь гостиной  громко хлопнула. Профессор обернулся – Катя была в костюме обезьянки. Рука его дрогнула, и большая клякса упала на «Везувий». Везувий исчез, по крайней мере в Подмосковье.
Княгиня рассмеялась, и задиристо сказала:
- Надоели эти римляне, греки, маги  и султаны. На всех балах одно и тоже. По крайней мере, мой костюм, будет вызывать улыбку.
- Катенька, по-моему, это слишком смело. Эти меховые штаны с хвостом тебе не идут.
- Аделаида Тараканова на последнем балу была в полупрозрачной тунике, и никто слова не сказал. Выбирай: или я надену прозрачную тунику, или этот костюм обезьянки.
- Хорошо, хорошо. Теперь мне кажется, что этот костюм обезьянки тебе очень идет. Он просто удивительно тебе к лицу и хвостик тебя очень красит, - засмеялся он.
- Ты хочешь сказать, что я страшная мартышка, - возмутилась Катя.
 Она подлетела к зеркалу, посмотрела на себя, снова рассмеялась и убежала менять костюм.
   Милорадов обрадовался – у него есть еще  два часа. Но он успел написать лишь несколько предложений. Катя вернулась в красном индийском сари.
Он  удивился:
- Свет мой, что с  тобой случилось? В первый раз, ты выбирала костюм намного дольше.
- В первый раз, я подслушивала, как Татьяна договаривалась с кем-то, чтобы он принял меры, к поиску другого завещания. По тому завещанию, Татьяна получает половину состояния отца.       Оказывается, костюмерная, находится прямо под гостиной баронессы Врунгель,  все окна открыты настежь, и я все хорошо слышала.
- А с кем она разговаривала? - заинтересовался Милорадов.
- Не знаю. Баронесса говорила громко, ее собеседник очень тихо, на улице, кто-то громко чавкал, и я почти его не слышала. Я побежала наверх, чтобы увидеть, кто выйдет из ее комнаты, но на лестнице встретила  Наташу. Она  перегородила мне дорогу, и стала упрашивать меня, чтобы я зашла  к ней. Мол, она давно уже не общалась с умными людьми. Пришлось мне идти. Не могла же я сказать хозяйке, что бегу подслушивать и подглядывать за ее племянницей.
- Ты бы задержала Наташу  на лестнице. Вдруг собеседник Татьяны прошел бы мимо Вас.
- Не могла. Потом Наташе стало плохо, у нее закружилась голова от жары, и она попросила меня довести ее до комнаты. Не могла же я бросить больную, несчастную женщину. Или заявить ей, что я следопыт Длинное Ухо, и у меня есть более важное дело. В итоге, я довела ее до своей спальни, дала мятные капли, посидела десять минут и ушла.
   Алеша, я опять принесла тебе в клювике  тайну. Что ты по этому поводу думаешь?
- Я думаю, что есть второе завещание.
-  Это все, что ты думаешь? – возмутилась княгиня, и подняла глаза к небу.
- Еще я думаю, если есть второе завещание - Людмила в опасности.
Надо сказать Наташе, чтобы она не отходила от нее ни на шаг. Поэтому иди срочно к ней и предупреди.
- Эти твои думы намного лучше.
- Спасибо, мой свет, ты так давно меня не хвалила.
Катя пошла к двери, остановилась, и задумчиво пробормотала:
- А вдруг…
- Иди, - прервал ее мысль Алексей Платонович.
- А если…
- У нас мало информации,  не будем гадать на кофейной гуще. Людмила в опасности, и может быть, пока ты споришь со мной, ее пытаются убить.
   Княгиня стрелой вылетела из комнаты, а профессор продолжил писать:
«Римские власти вначале не приняли всерьез бегство горсточки гладиаторов. Однако первые попытки захватить их окончились неудачей. Гладиаторы отбились и даже завладели оружием. Тогда против восставших был брошен трехсоттысячный отряд.
Поляна, где расположились гладиаторы. Была труднодоступной. Со всех сторон ее окружали обрывистые отвесные скалы, поросшие диким виноградом. Только одна узкая тропа вилась между скал…и  тогда,  римский  военачальник приказал блокировать ее, считая, что голод вынудит гладиаторов сдаться.
   Однако Спартак осуществил ловкий и смелый план. По его приказу нарезали гибкие виноградные лозы, и сплели длинную лестницу. По ней в утреннем тумане, осажденные спустились вниз. Последний, спустившийся тихо срезал лестницу.
   Отряд гладиаторов без единого звука  снялся с места и вышел  в тыл к римлянам. Нападение было внезапным. Римлян застигли врасплох и большей частью перебили. Победители захватили много оружия и припасов. К Спартаку стали стекаться беглые гладиаторы, рабы свободные крестьяне. Почти вся окрестность оказалось в руках восставших. Против них правительство бросило значительные силы, но Спартак вновь разбил их…

   Катя вернулась, внимательно осмотрела гостиную, проверила спальни, и профессор отложил перо, чтобы очередная черная клякса не упала на великого Спартака. 
Катя подошла к вазе и удивленно сказала:
- Ты съел все бананы?
- Нет. Я не люблю их. Ты же знаешь.
- А кто их съел? Ты уже завел здесь любовницу?- взвилась ревнивая княгиня, которая в каждой женщине видела соперницу.
- Не знаю, кто их съел.
- Зато я знаю. Сейчас я видела, как баронесса Врунгель целовалась в кустах  с Эдуардом Дерезовским, а потом направилась к тебе. Я думала, она пошла к тебе по делу, а на самом деле…
Ты негодный поросенок!
- Катенька, она  ко мне не заходила. Тебе привиделось. И Дерезовский уже давно уехал.
- Ах, я вру. И пропажа бананов мне привиделась?
Профессор оглядел гостиную, и  улыбнулся:
- Бананы съел Василий. Посмотри, один банан он не доел.
- А где шкурки? Татьяна съела?
- Может ученые коты едят бананы со шкурками. Новый научный метод поедания. К тому же у кота нет рук, чтобы чистить плоды.
  Василий проснулся,  выгнул спину, понюхал банан, и недовольно фыркнул. Милорадов продолжил:
- Видишь, он больше не хочет есть. Видимо, бананы со шкурками ему не понравились.
- Странно все это. И все же, я видела, баронесса шла к тебе.
-  Ты видела, как она вошла сюда?
- Я возвращалась от Наташи, в нашу гостиную. Увидела Татьяну у наших дверей, и пошла в парк. Я подумала, что наедине,  рядом с красивым мужчиной, она будет намного откровеннее. Конечно, я не собиралась вас надолго оставлять.
- Интересно. Зачем же ко мне шла Татьяна? И почему она не зашла?
- Или кто-то ей помешал, или она передумала, или...
Княгиня задумалась,  взяла банан Василия, и села на диван.  Профессор решил не мешать ей думать, и сообщил, что отправляется к химику-алхимику Филиппу.
   Он шел по  липовой аллее, и размышлял. Следом за ним крался человек. Изредка, под  ногой крадущегося трещала упавшая ветка, но Алексей Платонович ничего не слышал.
  Он обошел  разлапистую ель, и остолбенел, словно жена Лота. Прямо пред собой, он увидел молодую женщину, редкой красоты. Это была  блондинка, с ярко-синими очами и осиной талией.
   Профессор сразу забыл о  следственной догадке, которая только, что сверкнула в его голове. Он любовался. Женщина рассмеялась, и звонко сказала:
- Если не ошибаюсь, Вы профессор?
- Да, - пробормотал он, продолжая восхищаться ее красотой.
- А, я Валерия Валевская. У меня сломалась моя любимая  сережка с изумрудом, и я попросила Филиппа, отремонтировать ее. Вы тоже к нему?
- Да.
- Вы завтра идете на бал к Сергею?
- Да.
- Буду рада познакомиться с вами поближе.
- Да.
- Вы какой-то странный. Может, я ошиблась, и вы не профессор?  – изумленно спросила Валерия, и нахмурила брови.
   Он не успел ответить, даже «да». Из-за ели  выплыла княгиня. Она  схватила профессора под руку, и многозначительно заявила красавице:
- Алексей Платонович - профессор. Сейчас он раздумывает о своем новом открытии, можно сказать ничего не видит, и находится в научных облаках. Скоро прибывает из Парижа профессор Сен-Тропе, тогда Алеша, своим открытием, буквально перевернет научный мир.
- А, можно узнать, что это за открытие? – загорелись глаза Валевской.
- Нельзя. Это государственная тайна, - с укором  заявила Катя.
- Извините. Не буду Вам мешать,  профессор. Услышу вашу тайну позже, после профессора Сан-Тропе. Где-то я уже слышала это имя. А-а-а, вспомнила, Сан-Тропе - это очень знаменитый  профессор. 
До завтра, - Валерия очаровательно улыбнулась, и, вскинув гордо голову, исчезла за елью.
  После ее исчезновения, Катя взвилась:
- Обманщик! Ты говорил мне, что идешь к алхимику, а сам направился на свидание.
- Катенька, успокойся, я не виноват. Я шел к Филиппу, и случайно встретился с Валерией, - добродушно вздохнул он.
- Лгунишка! Ты шел встретиться с этой падшей женщиной.
- Почему с падшей?
- Все  красотки - падшие женщины.
- Катенька, не говори напраслину. Ты сама красавица, и совсем не падшая.
- Нет, я падшая женщина, потому что живу с тобой без венчания.
- Ты же сама, сказала, что тебе после смерти мужа, надо год провести в горе и трауре. Иначе тебя в свете не поймут.
- Мало ли, что я сказала. Не уводи разговор в сторону. Эта женщина – ужасная, вероломная, коварная и…и…
- Душенька моя, не будь злюкой. Валерия – красавица, и тебя это злит.
- А, я значит уродина, - Катя зарыдала.
-  Катенька, ты самая красивая красавица в мире.
- Самая, самая? – с надеждой спросила она.
- Самая, пресамая, потому что ты МОЯ красавица.
- Я такая же красавица, как Валерия?
- Ты…Она… Забудь про нее. Мы с тобой скоро поедем во Францию, в Сан-Тропе. Должен же я увидеть неизвестного профессора, именем которого назван город на Лазурном побережье, - улыбнулся Милорадов.
Княгиня, словно не обратила внимания на его предложение, круто развернулась, и направилась вслед за Валерией. Профессор пошел за ней. Ему показалось, что Катя может устроить Валевской скандал.
  Они почти одновременно вышли из-за ели, и остановились. Валерия шла  по аллее с Мишей. Им было весело, и  смех Валевской  тихим  мелодичным звоночком доносился до них. Княгиня повернулась к Милорадову, и многозначительно сказала:
- Вот видишь! Она уже тебе изменила.
- Но я…
- Не отпирайся. Еще бы минута, и ты в нее бы влюбился. Дон-жуан! Ловелас! Казанова! Теперь я с тебя глаз не спущу.
- Надеюсь, к алхимику, я могу сходить один, - добродушно улыбнулся он.
- К Филиппу можно, -  разрешила она, и гордо вскинув голову, ушла.

На этот раз домик Филиппа был открыт настежь, и черный дымок тонкой струйкой вылетал из узких железных дверей. Алексей Платонович вошел внутрь. Алхимика не было видно. В конце комнаты, виднелась вторая дверь в другое помещение.
  Профессор огляделся. Комната была довольно просторна, хотя снаружи казалось, что домик маловат. Видно, разлапистые еловые ветки, нависшие над домом, скрывали его настоящие размеры.
  Вдоль закопченных стен стояли дубовые полки, со  всевозможными: бутылями, бутылочками, мензурками, колбами, и чугунками всех размеров. На самой верхней полке возвышались: огромный  бычий череп с черными рогами, и чучело филина. Под  потолком висели ароматные пучки трав; засушенные летучие мыши, жабы, и змеи. В центре стоял круглый  дубовый стол, и три стула. В углу дымила затухающая  печь; около печки стоял железный кованый столик; из маленьких окон узкой полосой тянулся свет, и все это придавало комнате, какую-то сказочную таинственность.
   Милорадов сел на деревянную табуретку около дверей. И решил дождаться появления  мага и волшебника Филиппа. Он не заставил себя ждать.
  Из противоположной двери вышел  курчавый бородатый брюнет со жгучими глазами, и орлиным носом. На смуглом, мускулистом теле, был накинут   прожженный кафтан,  когда-то кумачового цвета.  Брови профессора поползли вверх. Он ожидал увидеть седого старца, а пред ним предстал молодой, полный жизни мужчина примерно  тридцати лет.
Филипп усмехнулся,  сел к столу, и степенно сказал:
- Вы ошиблись, профессор, мне сорок четыре года.
- Вы умеете читать мысли? – спросил Алексей Платонович.
- Иногда умею.  Я, вас давно дожидаюсь, профессор. А Вы все не идете, и не идете. Ученые люди должны тянуться друг к другу, и обмениваться знаниями.
- Вы совершенно правы. Но, я думаю, мои исторические знания, вряд ли Вам нужны. Я ничего не понимаю в химии. Таблица Менделеева – это все мои химические познания.
- Это не имеет значения. Любые знания, когда-нибудь да пригодятся. К примеру, общение с доктором Медведевым, натолкнуло меня на одну интересную научную мысль. Теперь, я ее проверяю.
- Да, вы правы. Я так же, однажды, набрел на интересное открытие, пообщавшись с  учителем географии. Но я пришел к вам, по другому поводу, – замялся профессор.
- Я все понял. К смерти Бориса я не причастен. Мне не выгодна его смерть. При его жизни, я получал бы намного больше. Вы ведь прекрасно знаете, что любые научные открытия требуют больших денег, - кратко ответил Филипп.
- И далеко Вы продвинулись, по извлечению золота из ртути?
- Пока, я стою на пороге этого открытия. Еще один маленький шаг и…
- И вы баснословно богаты, - с улыбкой  продолжил Милорадов.
- Как хорошо говорить с ученым человеком. Умный, все понимает без слов, - засмеялся алхимик, и с насмешкой заметил, - все люди хотят быть богатыми. Я тоже хочу.
Профессор задумчиво оглядел комнату и спросил:
 -  А для чего вам засушенные летучие мыши? Вы готовите любовные приворотные зелья?
- Летучие мыши нужны мне для рекламы. Люди любят загадочный антураж. Хотя, иногда я действительно готовлю приворотные зелья. Сам в них не верю, но что удивительно, людям они помогают.
- По средневековым документам, я знаю, что нужно для приворотного зелья.  Мне интересно, как готовится зелье  в русском варианте, - пробормотал профессор, и достал из кармана сюртука блокнот с карандашом.
 - Это великая тайна. Она передается только по наследству. Если вы хотите приворожить к себе Валерию, то я вам не помощник.
- Валерию? Нет, нет. Сударь, я пишу монографию по славянской ворожбе и магии, и мне это нужно для дела. Мы с вами, как ученые люди, должны помогать друг другу.
- Профессор, пожалуйста, напомните мне, как привораживают в средневековом варианте? – сузив черные глаза, спросил Филипп.
-  В средневековом варианте, для любовного приворота нужно: одну  сушеную летучую мышь, истертую в порошок; три слезы влюбленной жабы; сушеное сердце голубя и корень волшебной мандрагоры.
- Х-м-м-м. Любят в Европе мудрить. У нас все проще: берется волос, того, кого хотят приворожить. Волос сжигается на огне,  его пепел смешивают с  красным вином, и ложкой лесного дикого  меда. Затем, на это вино читается любовный заговор, а дальше оно  делится на две части. Одну часть, выпивает, тот, кто хочет приворожить, вторую – приговоренный к любви.
- Приговоренный  к любви, как красиво сказано. А ведь, действительно, если тебя привораживают насильно – это преступление.
- Не надо сгущать краски, профессор. Еще никто не умер от любовного вина. Любовь – это благо. Лучше любить, чем тосковать в одиночестве, - улыбнулся алхимик, и деловито предложил, - а давайте, выпьем за знакомство. У меня есть чудесная смородиновая настойка, заговоренная на удачу.
- На удачу? На удачу, согласен. Удача никому не помешает.
  Филипп довольно засмеялся, и снял с полки бутылку из синего стекла. По ходу дела, он сообщил профессору, что любовь имеет  красный цвет – цвет опьяняющего вина, а цвет  удачи – это синий –цвет неба. Ведь удача посылается небом.
   Алхимик сноровисто сотворил на столе приличное застолье, и даже нарезал на  тарелку французский сыр с плесенью. Отчего Милорадов решил, что алхимики, в нашей стране поживают прекрасно.
   Мужчины сели к столу. Их беседа протекала на итальянском языке, и  тот, кто пытался их подслушивать,  ушел восвояси.

   Профессор вышел из домика Филиппа, вздохнул полной грудью, и невольно взглянул вверх.  На небе догорал алый закат. Стало прохладнее. Вечерняя свежесть и «удачное» вино, поднимали дух, и он неспешно прогулялся по поместью. Несколько раз ему казалось, что за ним кто-то следит. Он внимательно оглядывал окружающее пространство, но никого не заметил, и потому  решил, что это винное опьянение, туманит его ясный рассудок.
   После бодрящей прогулки, он вернулся в гостиную. Княгиня читала  «Метаморфозы», и ела из позолоченного блюда клубнику. На столе стояло два хрустальных бокала с вином. Увидев его, Катя соскочила с дивана, и предложила ему выпить «чудесное» вино, но он отказался. Он уже выпил с алхимиком «удачного» вина, и больше пить не хочет.
   Катя не привыкла отступать, и пристала к нему, как репей. Скоро профессор сдался, и пригубил вино. У вина был странный вкус.  Вино пахло диким медом, и жженым волосом. Видно, Катя переборщила, и вместо одного его волоса, сожгла маленькую прядь. Наверно для убойности приворотной любви. Отметив это, Милорадов улыбнулся, и допил вино, чтобы ее усилия не пропали даром.
   Любовное вино было выпито. Княгиня пошла, отдохнуть в спальню. Ученый  кот решил погулять вокруг дуба, и выскользнул через открытое окно.  Профессор зажег свечи на канделябре, и сел к письменному столу:
 
«Армия Спартака разрасталась. Он понимал, что скоро ему будет не под силу бороться с могущественным Римом. Он предложил своим соратникам идти на Север, перевалить через Альпы, достигнуть Фракии, Галлии и вернуть освобожденных пленников на родину. Другие вожди требовали продолжать войну в Италии и освобождать рабов.
  Восстание распространялось на новые и новые страны.
Правительство выдвигало войска. Спартак разбивал их. Победы Спартака воодушевляли рабов. Всю Италию охватил пожар восстания. Сенат стал искать человека, которому можно было доверить борьбу с мятежными рабами. Тогда свои услуги предложил Марк Красс – политик и  крупный рабовладелец.  Красс был баснословно богат, но ему хотелось славы. Слава  полководца Помпея не давала ему покоя…»

Скоро, профессор отложил перо. Глаза слипались. Сегодня он выпил слишком много заговоренного вина. Видимо,  это была взрывная усыпляющая смесь: вино на любовь, и на удачу.
Любовь была, удачи пока не было, и его неудержимо клонило в сон.  Он потушил свечи, и отправился спать. 
   В полночь княгиня поднялась с постели, надела простое черное платье, обмотала голову черным шелковым шарфом, и отправилась на поиски преступника. В этот раз, она решила опередить профессора, и доказать ему, что она умеет думать, не хуже него.
   Почему она решила искать преступника ночью, она и сама не знала. Но почему-то ей казалось, что именно этой ночью убийца пойдет убивать Людмилу. 
   В коридоре стояла полутьма. Из  окон струился лунный свет, и черные тени причудливо ложились на паркет, высокие вазы,  и расписные стены. Катя шла и озиралась. Ей часто казалось, что кто-то идет за ней, тогда она замирала от ужаса, и оглядывалась по сторонам. Но вокруг никого не было, если не считать множество черных теней, иногда принимающих вид  фигуры человека или обезьяны.
   Княгиня шла по коридору,  замирая от страха. Чита шла по коридору, замирая от страха. Василий шел по коридору, ничего не боясь. Впереди него шла, замирая от страха, маленькая мышка. 
 Княгиня дошла до комнаты Людмилы, и остановилась в думах. Что делать? Стоять до утра возле дверей, подкарауливая убийцу, или постучаться к Людмиле?   За дверями девицы, ей послышалось бормотание. Как будто кто-то молился. Потом ей показалось, что это был разговор двух людей.  Катя прислушалась.
    Женщина замерла. Чита тоже. Мышка, почуяв кота, кинулась к норке. Василий кинулся за мышкой. Норка была прикрыта высокой вазой, и кот в прыжке, свалил ее. Ваза разбилась. Осколок вонзился  в бок мартышки, и она  заверещала от ужаса. Катя закричала от ужаса. Кот испуганно мяукнул, кинулся прочь, попал под чьи-то ноги, и человек дико вскрикнул от страха. Несколько ужасных криков слились в один протяжный, страшный нечеловеческий вой.
   Княгиня прибежала в спальню, закрыла дверь на щеколду, скинула одежду и, трясясь от страха,  залезла под одеяло. Профессор продолжал храпеть, и она толкнула его в бок. 
Он спросонья заворчал:
- Катя, дай поспать.
- Нахал! Меня чуть не убили, а он спит без задних ног! – возмутилась она.
Алексей Платонович мгновенно проснулся, вскочил с кровати, и кинулся к двери. Дверь была закрыта на щеколду. Окно  на шпингалет.  Он посмотрел на белую, как смерть подругу, и спросил:
- Тебе приснился страшный сон?
- Нет. Я в полночь ходила к Людмиле, и меня пытались убить.
- Зачем ты пошла ночью к ней? Она тебя пригласила к себе в полночь?
- Я пошла, ее спасать. Мне показалось, что тот, с кем разговаривала Татьяна о втором завещании, попытается убить Людмилу.
- Катя, ты понимаешь, что тебя могли убить!
- Теперь понимаю, - вздохнула княгиня.
- Рассказывай, что там произошло?
- Я пошла, охранять Людмилу, и мне все время казалось, что кто-то следит за мной… 
Профессор задумавшись, прервал ее:
- Интересно!
- Меня чуть не убили, а ему интересно!
- Душенька, я сказал «интересно», в другом смысле. Когда я вечером гулял по поместью,  мне тоже казалось, что за мной следят… Извини, что  перебил, продолжай дальше.
- Дальше… я остановилась у дверей Людмилы, и мне показалось, что за дверями то ли молятся, то ли  разговаривают.
- А точнее можешь сказать –  молились или разговаривали?
- Не знаю! Я прислушалась, чтобы понять что это, - тут же кто-то кинулся ко мне, и дико закричал. Так дико и жутко, что я чуть не умерла от страха. Потом, я кинулась к тебе. Кто-то за моей спиной, выглянул из дверей. Я слышала скрип двери. Хорошо, что я была в черном платье, и никто меня не увидел. Иначе пришлось бы мне объяснять: почему я в полночь,  в черном одеянии, бегаю по замку.
- Катенька, а ты можешь примерно описать того, кто напал на тебя: его рост, одежду, мужчина это или женщина?
- Я ничего не видела, ведь я стояла у дверей, спиной к коридору.
Но мне показалось, что этот человек был пушистый.
- Пушистый?
- Человек был или волосатый, или в шубе.
- Летом в шубе… еще более странно.
- Алеша, я знаю,  ты будешь смеяться, но мне показалось, что это был чертенок.
- Ты его видела?
- Ты что смеешься надо мной? Буду я, стоять, и разглядывать убийцу, когда меня вот-вот убьют. Я помчалась к тебе быстрее ветра.
   В спальню постучались, и княгиня  замерла от ужаса. Губы ее тряслись. Милорадов стремительно встал, накинул синий шелковый халат,  и решительно открыл дверь, приготовившись наброситься, на вошедшего.
   В спальню вошла горбунья Наташа. Она посмотрела на побледневшую Катю, обессилено села в кресло, и сказала:
- В замке творится, какая-то чертовщина. Татьяна сказала мне, что услышала  страшный нечеловеческий крик, а потом, увидела около дверей Людмилы, черта с рогами и хвостом. Вы ничего не слышали?
- Ничего не слышала, - поспешила заверить  княгиня.
- Мне страшно. Я думаю, кто-то хотел убить Людмилу.
- Ужас!- воскликнула Катя, и продолжила, - я же посоветовала, вам ее охранять.
- Я хотела остаться с ней ночевать, но Люда отказалась. Дело в том, что я ночью  храплю, и девочка не может уснуть. Но я предупредила ее об опасности; и строго наказала: закрыться на все запоры, и никому ночью не открывать, даже мне.
   Алексей Платонович, что вы думаете обо всем этом?
- Я думаю, что все дело в завещании. Возможно, ваш брат написал еще одно завещание. Вы знаете, что-нибудь об этом? – пробасил профессор.
- Есть только одно завещание. О втором ничего не знаю. Хотя, Борис в последнее время очень сильно пил; потому не ведал, что творил, и возможно, кто-то этим воспользовался.
Наступило молчание. Княгиня успокоилась, поправила растрепанные локоны, и поинтересовалась:
-  А, сейчас Людмила одна? Если  одна – это опасно для нее.
- Я оставила ее с Мишей. У дверей посадила сторожа Гошу. Под окнами, тоже посадила сторожа, - Наташа вздохнула, и продолжила, - Алексей Платонович, а может правда, в нашем доме поселился черт? Татьяна сказала, что крик был нечеловеческий.
- Я думаю, это был человек. Зачем черту преследовать Людмилу?
- Я тоже так думаю… хотя, я уже не знаю, что думать… может выгнать Филиппа? Вдруг, это алхимик приваживает чертей?
- Я думаю Филипп, здесь ни при чем. Он же еще не придумал, как сделать из пустоты золото. А черти, любят, только тех, у кого есть золото.
- Вы зря думаете, что Филипп беден. Этот химик-алхимик: из травы, и сухой летучей мыши, делает золотые горы. Его приворотные зелья на нашей Рублевке, идут на «Ура».
   Профессор задумался. Наташа встала с кресла, пожелала «спокойной ночи», и ушла.
   После ее ухода, Катя многозначительно сказала:
- Алеша, интересно, как Татьяна услышала этот крик, если она живет на третьем этаже, а Людмила на первом, и в конце коридора?
- Возможно, баронесса шла к кому-то на свидание. Кто из мужчин живет на первом этаже?
- Никто.
- Тогда, мужчина  ждал ее в парке.
- А если баронесса решила убить сестру?
- Ерунда… спи… утра вечера мудренее…нечеловеческий крик…чертенок… интересно…, - засыпая, пробормотал он.
 Княгиня обняла профессора, и, засыпая, пробормотала:
- Руслан и Людмила…Черномор и чертенок…мужчина и женщина…интересно…
   Тот, кто их подслушивал, задумался.
   Профессор, как всегда встал рано. Рассвет только разгорался. Княгиня еще  спала. Ученый Василий бродил неизвестно где. Возможно, он, как обычно, любовался рассветом.
   Милорадов тихо поднялся, чтобы не разбудить Катю, оделся, и вышел из спальни. Теперь его путь пролегал  в Москву.
   Алексей Платонович ехал по безлюдной Царской дороге, и наслаждался окружающим пространством.  Горизонт полыхал перламутровыми красками. Рубиновое солнце несмело поднималось над изумрудным лесом, и птицы, серебряными голосами, радостно встречали его появление. Цветущие поля, покрытые росой,  сверкали бриллиантовой россыпью. И  все это, без всякой химии-алхимии, создала природа.
   Московские окраины уже проснулись. В чистом бездонном небе разносился малиновый колокольный звон. Старушки спешили в храм Николая Чудотворца. Нарядные бабы шли с коромыслами на Москву-реку. Мужики ехали на телегах на Сухаревский рынок. Молодой калмык в красной рубахе, гнал на ярмарку, небольшой табун лошадей. Старый армянин, с юной красавицей дочкой, открывал двери и окна продуктовой лавки «Арарат», расписанной яркими многоцветными красками, и юный рыжий гвардеец, засмотревшийся на нее, чуть не свалился в сухую придорожную канаву.  Молодые собаки,  тоже принимали участие в суетной московской жизни. Они лаяли из-за заборов – важно и деловито. Ведь эти собаки были не простые дворяне, а московские.
   Профессор добрался до заветного дома в Каретном переулке. В этом старом, двухэтажном доме, покрашенном ярко-лимонной побелкой, жил его бывший студент – историк Федор Федорович Федоров, а ныне преуспевающий, известный в своих кругах, пристав, специализирующийся по уголовным делам.
   Прочную дубовую дверь  открыла жена Федорова, молодая бойкая баба, с пшеничной косой, обернутой вокруг головы короной. Она провела его в маленькую столовую, яркую и многоцветную. Окна были открыты настежь, и утренняя прохлада приятно освежала дом, пахнущий медом.
     Профессор остановился у порога,  перекрестился на иконы, и пожелал «благословения этому дому». Федор сидел за столом  в просторной льняной рубахе, и ел овсяную кашу с липовым медом. В центре стола стояла большая деревянная ладья-уточка, доверху наполненная медом. Увидев профессора, он улыбнулся, встал из-за стола, и пригласил профессора перекусить с дороги. Милорадов не отказался. Он еще не завтракал, и с большим удовольствием присоединился к утренней трапезе.
  Мужчины молча поели, выпили по две кружки горячего чая с медом, и Алексей Платонович, вытерев пот со лба, почувствовал, что выступивший пот, -  пахнет медом. Он откинулся на спинку венского стула, и благодушно пробасил:
- Мед – вот, что очищает и оздоравливает, наш засорившийся жирной пищей, организм. Я чувствую, как все  клеточки моего тела, промылись волшебным медовым эликсиром. Мед – это эликсир солнечного света…Мед – это сила и энергия океана…Мед- это…
Профессор задумался, чтобы еще сказать доброе, о меде, и Федор с улыбкой  спросил:
- Алексей Платонович, вы приехали ко мне ранним утром, чтобы выпить чаю с медом, и задуматься о его целебных свойствах?
Милорадов рассмеялся:
- Ты, как всегда. Феденька, угадал. Я приехал к тебе по делу. Я сейчас ввязался в одно убийственное дело. Хм-м-м..
- Вот-вот, именно в убийственное. Алексей Платонович, не забывайте, пожалуйста, что и Вас в этой купеческой семейке, могут убить,  и княгиню Екатерину тоже.
- Вы знаете, что я взялся расследовать убийство Бориса? – поразился профессор.
- Конечно, знаю, и уже приставил к Вам соглядатая. На всякий пожарный. Должен же кто-то охранять, светило русской истории.
Алексей Платонович, извините за наивный вопрос.  Зачем Вы ввязались это дело? Вам надоело писать? Или купцы Елесины ваши родственники?
- Хм-м-м… Во-первых,  меня уговорила Катюша. Она хочет получить лавры великого детектива. Во-вторых, меня умоляла об этом девица Людмила. В-третьих, я подумал, что мне надо спасти невинного Руслана, который  томится в темнице Бутырки.
- Вы думает, он невиновен? – сузив серо-стальные глаза, спросил бывший студент истории.
- Думаю, да! – твердо заявил Милорадов. Иначе, зачем бы он затевал  это спасение.
- В этом странном, запутанном  деле, ни в чем нельзя быть уверенным.
- Федор Федорович, а, что вы думаете об этом убийстве?
- Пока, я знаю тоже, что и вы, а именно ничего. И потом, это дело веду не я, а мой друг Ричард  Нечаев. Видите ли, рублевские жители, не мой район. У меня, так сказать копеечные жители. Они убивают открыто, обычно за  столом, при множестве свидетелей.
- Это Нечаев, вам сказал, что я приехал расследовать дело?
- Нет. Ричард книг из принципа не читает, и вас не знает. Он думал, что Вы с княгиней - аферисты. Вы – не  профессор, а княгиня – не княгиня.
- А кто же мы? – заинтересовался профессор.
- Вы – Алешка Фартовый, а княгиня – Катька – золотая ручка.
- Надеюсь, Вы его разубедили, - поежился Милорадов.
- Я не стал его разуверять в интересах, его же следствия. Как только он узнает, что Вы – настоящие, – он сразу же потеряет к Вам интерес. Теперь же, он будет следить за вами в три глаза. Вам же спокойнее.
- Хм-м-м… я еще никогда не выступал в  роли преступника…
Что-то мне это не нравится… и все же, кто вам сообщил, что я стал расследовать это дело?
- Это государственная тайна.
В столовую вошла жена Федора, и, собирая со стола посуду, насмешливо протянула:
- Ой, ой, государственная тайна. Любишь ты Федюня, туману напустить. Это ваша кухарка, Марфа, сообщила Феде, что вы поехали в логово к убийцам. Ей ночью приснился сон, что Черномор, хватает вас, уносит за море, и запирает в темнице. И оттуда вы просите Марфу, о помощи.
- Марфа? – удивился профессор, и продолжил, - я вижу наша кухарка, знает все, о чем мы говорим в дальнем кабинете.
- А, что вы хотите. Ей же скучно, сидеть все время на кухне. Иногда хочется принять участие и в семейной жизни, - улыбнулся Федор.
- Придется, мне заняться ее воспитанием. Заставлю читать ее исторические книжки. Они намного интереснее, чем наша семейная жизнь… Хотя… сначала надо научить ее читать. А это очень трудное занятие, когда человек не хочет учиться.
   Но вернемся к нашему делу, - профессор дождался, когда жена Федора выйдет, и продолжил, - я бы хотел узнать всю подноготную, обо всех членах семьи Елесиных, а так же о тех, кто близко с ними общается. Естественно, я заплачу за эти сведения. Не забудьте узнать о Валерии Валевской. Она меня больше всех интересует.
- Надеюсь, профессор, Вы в нее еще не влюбились?
- Еще нет, и Катя позаботилась, чтобы я никогда в нее не влюбился. Она напоила меня любовным заговоренным вином, - засмеялся Милорадов.
- Валерия,  иногда проезжает здесь в карете, и я, чуть не влюбился в нее. Но моя благоверная, не любовным вином меня напоила, а треснула от всей души, скалкой по голове. И знаете, очень помогло. Теперь Валерия, и удар по голове соединились в одно. Хоть Валевская, и писаная красавица, но получать за нее по голове неохота.
- Откуда она появилась?
- Обычная история. Каждую весну, какая-нибудь провинциальная красавица, решает сделать карьеру в Москве или Питере. Приезжает сюда, и начинает очаровывать местных богачей. Кто-нибудь, да попадется на ее  удочку. Хотя чаще: сначала эта красавица становится содержанкой богатого купца или князя, потом подружкой трактирщика,  затем переезжает на Сухаревку в бордель мадам Шарлоты, и ее друзьями становятся Ванька Бык, да Петька-карманник.  Очень жаль, если Валерия повторит их судьбу.
- А что на нее накопал Ричард?
-  Валевская – обедневшая дворянка из Ростова-на Дону. В детстве, ее родители жили в Москве, но их московский дом сгорел, они разорились, и перебрались в свое  небольшое  ростовское поместье. Год назад, Валерия познакомилась в Ростове с Сергеем Раневским, и он помог ей перебраться в Москву.
- А, почему не в Петербург? Все же это столица.
- Говорят, она влюблена в Раневского, а он почему-то не хочет на ней жениться.
- И все же я хочу подробный отчет, обо всех. Вплоть до того, с кем они  дружили в детстве. 
Часы-кукушка прокуковала восемь часов. Федоров заторопился на работу, и профессор распростился с ним.

После посещения Федорова, он поехал к своему знакомому Олегу Остапенко, возглавляющего  гильдию адвокатов.  Адвоката Остапенко,  он нашел у себя в конторе на Садовом кольце. С последней их встречи, жизнь Олега круто изменилась. Теперь его адвокатская контора располагалась в помпезном  здании, псевдорусского стиля; кабинет, сиял от обилия позолоты и парчи, а сам, Олег вырастил животик, размером с хороший арбуз.
   Но встретил он профессора, с прежним радушием.
После некоторых, университетских воспоминаний о буйной студенческой молодости, Милорадов попросил его выяснить, обо всех завещаниях купца первой гильдии Бориса Елесина, а так же о том, договаривался ли он с кем-нибудь, перед смертью, о составлении нового завещания.
   Остапенко обещал это узнать, но уточнил, что  сделать это будет очень сложно, так как в Москве теперь адвокатов, и нотариусов, как собак нерезаных. Он даже, высказал страшную версию, что скоро, каждый второй в Москве - будет адвокатом, а каждый первый - нотариусом. Милорадов посоветовал ему, не сочинять страшные сказки, и распрощался  с Олегом.   
    Профессор вернулся в замок на Царской дороге, когда солнце уже  начало палить землю.  В замке царила предпраздничная суета. Все готовились к балу - маскараду. Особенно этот бал был примечателен тем, что его посетит царская чета, не так часто посещающая московские балы. Живя в Санкт-Питербурге, они отдавали предпочтение петербургским балам, отчего, вызывали возмущение у московских дам.
   Профессор не собирался долго наряжаться. Ему уже выбрали костюм индейца, и он попытался в этой суматохе, спокойно сесть за письменный стол. Но княгиня этого снести не могла. Она, без конца примеряла к своему костюму индийскому сари: драгоценности, туфли, веера, перчатки, и требовала, чтобы Алексей Платонович оценивал это. Ему нравилось все, и она возмущенно доказывала ему, что он хочет испортить ей праздник.
   Когда княгиня отлучилась на минутку,  он проворно исчез из гостиной, и отправился гулять в парк. Прогуливаясь в тиши тенистых аллей, он опять почувствовал, что за ним следят. Профессор остановился, склонился к кусту белой розы, и принялся осторожно оглядывать окружающее пространство. Ни один лист не шелохнулся. Он отошел от розы,  вспомнил про охрану, которую приставили к нему Федор и Ричард, и успокоился. Хотя, все же, его немного нервировало то, что пристав Ричард Нечаев, следит за ним, как за Алешкой Фартовым.
   Гуляя по парку, Алексей Платонович, нечаянно забрел к домику Филиппа, и решил  скоротать время у алхимика. Дверь была открыта настежь, и он, не задумываясь, вошел. Внутри никого не было. В лаборатории царил хаос. Кто-то перевернул стулья,  скинул на пол многочисленные склянки алхимика; у бычьего черепа были отрублены  рога. Рядом с черепом валялся  топор, которым и были отрублены эти рога.
   Профессор хотел, было уже уйти, так как решил, что Филипп не в настроении, но на всякий случай, громко позвал его. Из приоткрытой двери, второй комнаты, раздался тихий, еле слышный стон.
   Филипп лежал на полу, около широкой деревянной кровати. Его черные курчавые волосы, были залиты кровью.
Милорадов торопливо наклонился над ним, и аккуратно, чтобы не вымазаться в крови, осмотрел его голову. Алхимик получил сильный удар по голове, из небольшой раны сочилась кровь, но понять, пострадал ли  череп, было невозможно, и он потрогал пульс на шее. Алхимик был жив, и при его прикосновении очнулся. Он открыл глаза, и тихо,  глядя куда-то в пустоту, простонал:
-  У меня его нет… Понимаешь нет…
Затем его взгляд стал более осмысленным, и Филипп прошелестел:
 - Почему Вы меня хотите убить?
Профессор растерянно пробормотал:
- Я не хочу вас убивать. Я случайно сюда зашел, и увидел вас, в таком состоянии.
- Помогите мне подняться - прошептал он.
- Может не надо. Вдруг это опасно. Лежите на полу, я сейчас вызову доктора Медведева – предложил Милорадов.
- Нет, не надо. Если - я говорю, значит – я жив.
Алхимик попытался подняться сам, но тут же упал навзничь, и опять потерял сознание. Милорадов взял его подмышки, и помог ему  лечь на кровать. Окровавленные кудри прикрыла большая пуховая подушка, и  Филипп стал выглядеть, вполне прилично. Хотя, был немного бледен.
  Раненый снова очнулся, облегченно вздохнул, и попросил воды. Алексей Платонович вернулся в лабораторию, увидел  кувшин с водой, кружку, взял их,  и только теперь заметил, что, поднимая раненого,  весь вымазался в крови.
   Он вернулся в спальню,  напоил обессиленного Филиппа, и прошел к умывальнику, чтобы смыть с себя кровь. Милорадов завернул рукава рубашки, наклонился над умывальником, и красные потеки, смешанные с водой, потекли в таз.
  В лабораторию тихо вошла баронесса. Профессор стоял спиной к ней, и ее  прихода он не заметил. Татьяна обвела быстрым взглядом: разгромленную лабораторию; череп с отрубленными рогами; топор и профессора, с засученными рукавами, смывающего кровь; тихо развернулась, и бросилась со всех ног, в замок. 
   Профессор смыл кровь, торопливо вытер мокрой тряпкой, кровь с вишневой шелковой рубашки, и вернулся к Филиппу. Алхимик, услышав его шаги,  испуганно вздрогнул, открыл глаза, и облегченно протянул:
- Я думал, это он вернулся.
- Кто он? – спросил Милорадов, присаживаясь в старинное кресло около кровати.
- Не знаю.
- Вы не видели, кто вас ударил?
- Нет, не видел. Я стоял спиной к двери. Я даже не слышал, как он подошел ко мне. Вы же сами видите, куда пришелся удар.
- А почему вы думаете, что это был  мужчина? А вдруг это была женщина.
- Женщина? Нет – это был мужчина. Я чувствую это. Да и женщина, не стала бы бить меня по голове. Женщины – хрупкие, нежные  создания. Они не любят вида крови. Они любят травить ядом. Чтобы было  все тихо и мирно – упал человек, и умер.
- Сударь, почему вас хотели убить?
- Убить? Вряд ли… если бы хотели убить, то убили бы.
- И все же, почему на вас напали, и разгромили вашу лабораторию?
- Не знаю.
- Но у вас есть догадки?
- Алексей Платонович, у всех есть враги. У меня тоже. А еще, есть такие враги, которые притворяются друзьями. Может, именно этот друг, и напал на меня… Я не знаю, кто напал на меня…
- А, может это связано со смертью Бориса? Вы что-то знаете, и вас пытались убить? А если в другой раз вас, все-таки…, - договорить он не сумел.
  К нему на колени запрыгнул ученый Василий. А в дом, с криками и топотом  вбежали  слуги с вилами и топорами. Мужчины ворвались в спальню, и ошеломленно остановились у порога. По рассказу баронессы,  они ожидали увидеть здесь отрубленную голову колдуна Филиппа, и профессора истории с окровавленным топором в руках. Но здесь была совсем другая картина.
   Филипп лежал на кровати, и удивленно смотрел на них. Профессор сидел рядом в кресле, и держал на руках рыжего кота.
Слуги почувствовали неловкость, и сбивчиво объяснив, свой поступок  ушли.
   В доме опять наступила тишина. Было слышно, как в парке поет лесная птичка. Филипп попросил оставить его одного – он хочет спать, и профессор пошел к выходу. Василий тоже желал спать, но на коленях у Милорадова. Очутившись на полу, кот недовольно фыркнул, и все же  побрел вслед за хозяином. В этом прокопченном доме было слишком много неприятных запахов.
   Милорадов закрыл дверь дома на немецкий замок, и по дороге отдал этот ключ хорошенькой служанке Настеньке, которая шла убираться в лаборатории. Еще он посоветовал ей, не оставлять раненого до прихода врача, и Настенька сверкнув карими глазами, пообещала не оставлять волшебника Филиппа до скончания века. 
   Профессор и ученый кот  вошли в гостиную. Княгиня, увидев их, облегченно вздохнула – Алексей Платонович был жив и здоров, и Василий тоже. Впрочем, Василий убийцу не интересовал. Кот все равно не мог дать никаких показаний.
   В углу золотистого дивана сидела Людмила. Она была печальна, и необычно бледна. Алексей Платонович сел в кресло, и девушка  встревожено спросила:
- Что там случилось?
- Кто-то ударил Филиппа по голове. Надо срочно вызвать доктора Медведева, вдруг  рана более серьезна, чем кажется, с первого взгляда.
- Кто его ударил?
- Не знаю. Филипп его не видел. Он стоял спиной к двери.
- Но может быть, он хоть что-нибудь заметил? Хоть капельку…
- Он говорит, что ничего не видел.
- Алексей Платонович, я боюсь. В нашем доме творится, черт знает что. Папу убили. Невиновный Руслан сидит в темнице. Ночью ко мне  пытался пробраться черт. Днем Филиппа пытаются убить. Еще, Таня сказал, что в лаборатории все разбросали, и бычьему черепу рога отрубили. Как Вы думаете, что это значит?
- Не знаю. Если бы у Филиппа была жена, я бы еще высказал свое предположение, а так…
- У Филиппа была жена, но она умерла. Очень давно. Я ее никогда не видела.
Княгиня мгновенно высказала свое предположение:
- А если его жена жива? И таким образом она решила отомстить мужу.
- Катенька, по-моему, ты говоришь сказки. Скажи мне, где его жена пряталась много лет. В дремучем лесу? И потом, зачем ей рубить рога, которые она сама же ему, за эти годы, наставила. Это уж чересчур.
Княгиня недовольно фыркнула. Василий недовольно посмотрел на нее, ведь она фыркнула неправильно. Профессор почесал нос. Людмила встала, и твердо сказала:
- Как только я полностью оформлю завещание, я попрошу Филиппа покинуть наш замок. Это он разводит здесь чертей, колдун проклятый. Если бы не папа, то я…, - девушка замолчала, и направилась к выходу.
   Дверь за ней закрылась, и Катя прошептала:
- Знаешь, что я узнала! Татьяна любовница Филиппа.
- Вчера, ты вроде бы, видела Татьяну с адвокатом Дерезовским.
Неужели у нее два любовника?
- Значит два… и один муж. Хотя…  у баронессы был еще один муж, тоже Саша, но не Врунгель. Первый ее муж, скоропостижно скончался от несварения желудка в Греции.
- В Греции…, - машинально повторил профессор.
- А, может не в Греции, а в Гренландии… хотя какая разница…он умер, а это значит, у баронессы: два любовника и два мужа. Хотя, нет… один же умер… А если он не умер… А если этот барон - не барон… а если алхимик – не алхимик, а обычный химик…, но при чем здесь Борис  и химия, - протянула княгиня.
- Филипп и Татьяна…муж - рога - любовник…Тогда барон Врунгель под подозрением.
- Сейчас сбегаю, узнаю, где он был последний час, - Катя встала с дивана, и помчалась добывать сведения.
 Скоро она вернулась, и разочарованно сообщила, что Врунгель, последние два часа провел в спальне. При нем неотлучно находилась Наташа. Саша  неизвестно где простыл, у него поднялась высокая температура, и доктор Медведев, попросил его не вставать с постели, хотя бы до бала. 

   Еще княгиня отметила, что  Саша  и Наташа, друг друга терпеть не могут, и потому их сговор исключается.                Несмотря на нападение на Филиппа, в замке продолжилась суматоха, и профессор, уже желал, чтобы бал быстрее начался, и еще быстрей закончился. Он никак не мог понять, зачем столько усилий потраченных впустую.
   У Алексея Платоновича, заболела голова, и он в целях протеста, надел на себя костюм индейца, и даже напялил на лицо кожаную маску, расписанную индейским орнаментом. Стало жарко. Профессор-индеец  сидел на диване, и думал о гладиаторе Спартаке.
   Княгиня несколько раз, то забегала в гостиную, то выбегала, и каждый раз предлагала ему наведаться к доктору Медведеву, так как  у него определенно что-то случилось с его исторической головой.  Милорадов стоически молчал.
   Княгиня опять исчезла. Неожиданно в гостиную вошла Валерия. Она посмотрела на индейца, и удивленно сказала:
- Мишенька, а ты что здесь делаешь? Теперь собираешься облапошить профессора? 
Индеец снял маску, и Валерия смущенно сказала:
- Извините, профессор. Обычно этот костюм носит Миша.
В комнату вошла Катя,  и недовольно посмотрела на гостью. Валевская смущенно пролепетала:
- Княгиня, извините, меня, пожалуйста, но у меня горе.
- Горе?
- Не совсем горе, скорее неприятность. Я приготовила к царскому балу новый костюм. Хотела быть Шехерезадой, а  полчаса назад мой костюм пропал из спальни. Теперь не знаю, что делать, как мне идти на маскарад? Все мои  костюмы в московском доме. Мне совершенно не в чем идти, и купить новый я уже не успею. Вы не могли бы мне подобрать какой-нибудь приличный костюм.
- У нас ничего нет. Мы сами взяли костюмы у Елесиных, - пожала оголенными плечами Катя.
- А, Вы не могли бы взять костюм у Елесиных. Все равно они уже приготовили себе костюмы, и наверно даже надели.
- Мне как-то неудобно, распоряжаться чужими вещами. Может, вы сами у них попросите.
- Не могу. Они меня все ненавидят! Борис в меня влюбился, и бегал за мной как... ну, вы понимаете, как старые люди влюбляются, и  сходят с ума. Он даже предлагал мне руку и сердце, при живой жене… прямо  смешно… Елесины мне точно  костюм не дадут. Они меня, как увидят, сразу из дома выгонят.
     На напольных часах забили куранты, и Валерия  заторопилась:
- Ой, у меня нет времени. Княгиня, пожалуйста, принесите мне любой костюм. Желательно покрасивее, и чтобы меня в нем никто не узнал. Я хочу быть на балу инкогнито. А, я потом костюм тихо, незаметно, вам верну. Помогите мне, я вам век буду, благодарна, - со слезами на глазах взмолилась Валевская.
В этот момент, она стала еще прекрасней, и профессор добродушно пробасил:
- Свет мой, Катенька, помоги человеку. Святой Петр смотрит на тебя с неба. 
- Хорошо, я вам помогу, и Святой Петр, Алеша, здесь ни при чем. Однажды у меня перед самым балом разошелся шов, поэтому, я на всякий случай теперь готовлю два костюма. Извините меня, милочка, я только сейчас об этом вспомнила.
   Катя  зашла в спальню, и тут же вернулась с большой коричневой коробкой. Она открыла коробку,  разложила  на диване костюм «Прекрасная негритянка», и на лице  Валерии отразился ужас.
   На золотистом диване лежало атласное коричневое узкое длинное платье с коротенькой  юбочкой, расписанной под леопарда, коричневые перчатки, леопардовый веер, черный курчавый парик, и маска-очки, тоже  под леопарда.
- Чудесный костюм, правда? Прекрасная негритянка называется, – улыбнулась княгиня.
- Я боюсь, он слишком смелый.
- На последнем балу, Аделаида Тараканова, была в полупрозрачной греческой тунике. Это было еще смелее.
- Я, не Аделаида. По-моему, это какой-то африканский кошмар!
В этом платье, всю фигуру видно!
- А, вы боитесь показать свою фигуру? – подняла брови княгиня.
Красавица гордо вскинула голову, и отрезала:
- Я не боюсь! Мне есть, что показать, но в этом наряде меня никто не узнает.
- Я вас не понимаю: то вы хотите, чтобы вас не узнали; то хотите, чтобы вас узнали. Это чудесный костюм. Все московские женихи, увидят вашу фигуру, и у вас не будет отбоя, от предложений руки и сердца.

  Поверьте мне, милочка, что после окончания бала, кто-нибудь обязательно выяснит, что «прекрасной негритянкой» – были именно вы.  Помню, как на одном балу, я была турецким шахом: у меня были широкие красные шаровары, огромная чалма, и маска в половину лица. И  все равно, потом все узнали, что это была я.
- Вы были в штанах? Женщина в штанах? – поразилась Валевская.
- А, что тут такого? Многие азиатки ходят в штанах. И у нас на Севере многие женщины ходят в штанах.  И кстати, если вы помните, римлянам тоже было странно и смешно видеть, как дикие племена азовских сарматов носят штаны. Прошло время, и  теперь нам смешно, если мужчина будет ходить в римской тоге, которая больше похожа на платье. Поэтому, моя милая, все в мире относительно. А вдруг придет время, когда все женщины Европы будут ходить  в штанах, - смело предположила Катя.
- Этого не будет никогда! Женщины в штанах – это разврат, дикость, это… - Валерия задохнулась от гнева.
- Я же вам не турецкие шаровары предлагаю, а африканскую юбку. Так вы берете этот чудесный костюм или нет?
- А, Вы бы  надели  его? – допытывалась Валерия.
- Конечно! Я же его себе взяла.
- А профессор, как бы к этому отнесся?
- Алеша – историк, и он прекрасно знает, что многие тысячи лет, люди ходили полуголые. В Африке негры, до сих пор голые ходят. А здесь, всего лишь длинное узкое платье, с верхней коротенькой  юбочкой. Очень скромно. Видите, здесь даже декольте нет. Уверяю вас – это платье, ваша судьба. Теперь, милочка,  все женихи ваши.
   Последний довод убедил красавицу, и она стала собирать  костюм в коробку.
Княгиня. сузив глаза, смотрела на Валерию, и вдруг подозрительно спросила:
- Валерия, а как вы сюда попали? Вы же сами сказали, что Елесины вас в дом не пускают.
- Я прошла к вам по черному ходу для слуг, и по нему же поднялась на второй этаж. А на саму дачу я прошла через калитку. Когда-то этот замок принадлежал дяде Сергея Раневского. Потом, дядя попал в сложное положение, и  продал замок Елесиным. А калитка осталась. По этой калитке, я иногда хожу к Филиппу.
- А, как вы узнали, что мы живем именно на втором этаже, и в этом краю?
- А, я вас видела в окне, когда приходила к Филиппу. Ваши комнаты угловые, сразу у черного входа, поэтому  найти вас было не трудно. Тем более, этот дом, и дом князя Раневского сделан по одному плану. Хотя внешне, они выглядят по-разному. Красавица улыбнулась красавице Екатерине, и проворковала:
- Благодарю за костюм. Мерси. Я убегаю.
      Дверь за Валерией закрылась, и профессор спросил:
- Катенька, а ты, правда, хотела идти на бал в этом африканском кошмаре?
- Конечно, но только в том случае, если бы с костюмом индианки, что-то случилось, - отмахнулась княгиня, и задумчиво продолжила, - Алеша, я уверена, эта красотка, придумала, что-то хитрое и коварное!
- Катюша, у женщины пропало платье, и ничего коварного здесь нет. Может его стащил…. черт,  - пробормотал профессор.
- У меня никогда не пропадают  платья! И у моих знакомых, они не пропадают. И вообще, зачем черту платья. Черти их не носят. Нет, здесь какой-то вероломный план! Скоро сам увидишь, что я была права! Сейчас пойду, узнаю у Наташи, почему незамужняя Валерия, живет у холостяка Раневского.
- Катенька, не ходи. Наверно князь пригласил ее в гости. Мы тоже приглашаем в Милорадово гостей.
Княгиня махнула на профессора рукой, и   ушла добывать новые сведения.
   Чита сидела на высоком раскидистом дереве и разглядывала  костюм Шехерезады. Она вертела его и так, и этак; пыталась надеть; но платье никак не надевалось, и она злилась. Скоро мартышке надоело зря мучиться, и она принялась отрывать красивые блестящие камушки, пришитые к платью. Это было намного интереснее, и Чита повеселела.
 Все камушки были оборваны, и Чита глубоко задумалась. Что придумать еще?
Разорвать? – Но это у нее получилось, ткань была слишком крепкая.
Попробовать пожевать его?  Это было не вкусно.
Чита опять философски задумалась, и ее  нос прорезали глубокие  морщины.
   В окне напротив появилась золотоволосая страшная женщина.
( Стоит отметить,  Чита всегда считала, что все люди страшные. В этом мире, только мартышки, были эталоном красоты, и других мнений, она не воспринимала. Впрочем, мартышка  никогда не слушала другое мнение).
   Но вернемся к началу. Страшная златовласка вошла в комнату, и Чита замерла. Следом за женщиной, в комнату вошла молоденькая чернявая служанка. Золотоволосая  принялась кричать, и бить по лицу чернявую. Девчонка  громко  заплакала. Мартышка разозлилась, и бросила в ненавистную драчунью платье.
   Костюм Шехерезады упал на голову золотоволосой. Она закричала от страха, скинула платье на пол, и стала оглядывать комнату. Ее взор мельком пробежался по густой листве, и перешел на девчонку. Девчонка показала пальцем в окно. Женщина кинулась к окну, склонила голову, и принялась разглядывать что-то на земле. Чита тоже наклонила голову, и внимательно посмотрела вниз. Внизу была зеленая подстриженная лужайка, и одна зеленая мохнатая гусеница. Чита заинтересовалась красивой гусеницей.
Женщина не увидела ничего. Она отошла от окна, подняла платье с пола, посмотрела на него, возмущенно вскрикнула, и выбежала   из комнаты. Мартышка довольно оскалилась. Бросаться тряпкой было весело, и Чита задумалась, чтобы еще бросить кому-нибудь на голову. Ведь это так смешно…    
 
Екатерина вернулась в гостиную растрепанная и взъерошенная. Ее высокая прическа наклонилась, как Пизанская башня, а белый бантик на платье висел на одной ниточке. Тем не менее, она гордо подняла голову, села на диван, и  деловито сказала:
-  Я все узнала. У Валерии в Москве есть квартира, но летом она часто гостит у Раневского. И вообще, у него в доме всегда полно гостей. Князь очень общительный человек.
Профессор снисходительно улыбнулся, и Катя возмутилась:
- Зря смеешься. Если бы я не пошла к Наташе, я бы не услышала скандал между Татьяной и Пелагеей Павловной.
  По-моему, я услышала только часть скандала, но все было  понятно. Невеста  Ульяна сегодня приходила к Мише, но он от нее позорно сбежал. Дочь расплакалась, пришла домой и пожаловалась матери. Пелагея Павловна приехала к Мише заставлять его жениться на Ульяне. Миша, как обычно, ничего внятного не сказал – ни «да», ни «нет». Пелагея возмутилась, и стала кричать, что отец Ульяны и его отец, обещали перед людьми и богом, соединить их.
   Миша, в который раз пообещал, что через год, обязательно женится на Ульяне. Пелагея озверела, и стала костерить его на весь дом. На помощь Мише  прибежала Татьяна,  и стала выгонять Пелагею Павловну из дома. Пелагея вцепилась  в волосы баронессы, баронесса вцепилась в Пелагею, и их еле-еле  растащили. На прощание Пелагея плюнула на Мишу, и  пообещала «больше в их дом ни ногой».
- По-моему, ты услышала весь скандал. Если учесть, что на твоей голове  Пизанская башня, а белый бантик на груди, готовится улететь на небо, - сказал профессор.
Катя посмотрелась в зеркало, расстроилась, и продолжила:
- Нет, я слышала только конец скандала, и мне даже пришлось вместе с Людмилой оттаскивать Пелагею, от баронессы. Но то, что  я не услышала, я узнала у Людмилы.
   Много лет назад Борис, и отец Ульяны сговорились обручить Михаила и Ульяну. Сначала Миша был молод, а потом Ульяна стала толстой и некрасивой, и жених начал, каждый раз, отодвигать свадьбу на год. 
  Самое интересное, что Ульяна, единственная дочь купца Лаврова, и очень богата. Лавровы бы давно бы нашли другого жениха дочери, но отец  Ульяны, Фома упрям, как бык, и сказал, что никогда не пойдет против правил. Раз был отцовский сговор, Миша обязан его выполнять. А если, он откажется от невесты, это будет позор купеческому дому Лавровых. Их дочкой пренебрегли.   
- Да-а-а... Так можно ждать свадьбы до ста лет.
- Кстати, Людмила, еще сообщила мне, что она вчера уговаривала Мишу жениться на Ульяне,  ведь  у невесты огромное приданое. И брат пообещал ей, что через год обязательно женится на Ульяне. Пока, же он хочет погулять, а невеста никуда не убежит.
   В итоге невеста, с помощью мамы, убежала от жениха. Но,
по-моему мнению, Ульяна должна радоваться, что гордиев узел наконец-то разрублен, и она начнет новую жизнь, - подняв вверх палец, подвела итог княгиня, и пошла, готовиться к балу. Профессор пошел искать маску индейца, которая куда-то таинственно исчезла. Кот Василий, лег спать около книжки «Руслан и Людмила». Он любил Пушкина, но не любил шумных сборищ. А вот Чита, очень-очень любила шумные сборища.
               
                «Маскарад».
Небо окрасилось ярко-розовым закатом, и к дому князя Раневского начали съезжаться гости. Бал Раневского обещал быть завораживающим зрелищем. В большом парке, среди зеленых газонов и  пестрых цветников гуляли белоснежные и зеленые павлины. В небольшом озере, усыпанном белыми кувшинками, плавали белые лебеди; на берегу гуляли розовые фламинго; из позолоченного фонтана лилось шампанское; рядом с фонтаном стояло железное кованое деревце, на его ветви  были нанизаны красные яблоки, и хрустальные бокалы, чтобы гости могли пригубить это шампанское. На гранитном бордюре фонтана сидела: то ли прекрасная русалка, то ли  золотая рыбка. У полуобнаженной девицы были роскошные золотые  волосы, и злато-парчовый рыбий хвост. Русалка-рыбка ослепительно улыбалась, и молчала, даже тогда, когда гости мужчины, словно ненароком прикасались к ее восхитительной груди.
   Танцевальный зал, был устроен на природе, среди цветников и зеленой лужайки. В стороне от него  возвышался импровизированный театр, и в  проеме  раскрытого голубого занавеса, был виден  закат, похожий на карту  неведомой сказочной страны.  В этой недосягаемой  небесной стране  сияли: розовые горы, золотые поля, и алое озеро, в которое опускалось багровое светило.
 В воздухе тихо  звучала легкая бравурная музыка. Лучший оркестр Москвы прятался в глубине липовой аллеи.   
   Хозяин еще не показывался. Гости еще подъезжали, а те, кто уже прибыл: праздно гуляли, пили шампанское, охали, ахали, и ожидающе поглядывали на  беломраморную дорожку, покрытую красным ковром. Все с трепетом  ждали появления царской четы.
   Профессор и княгиня, тоже гуляли, но ахала одна княгиня. Они обошли весь парк; посмотрели через театральный занавес на закат; и остановились на берегу озера. Катя поправила алое индийское сари; оглядела свои многочисленные драгоценности; посмотрела на плавающих лебедей, и  выразительно прочитала начало поэмы «Руслан и Людмила»:
«У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубу том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо – песнь заводит,
Налево сказку говорит.
Там чудеса, там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит…»
 Профессор молчал. Она обернулась к нему, присмотрелась, и удивленно спросила:
- Алеша, ты же индеец! Зачем ты надел  маску обезьяны?
- У меня пропала маска индейца, и я взял маску обезьяны,- зевнул профессор.
- Это выглядит ужасно!
- Ничего ужасного. Может, я вспомнил, своего прадедушку.
- В другой раз, я буду сама заниматься твоим костюмом. И как я не заметила, что ты в маске обезьяны. Хотя, здесь такая красота, что я на тебя не успевала взглянуть, - Катя посмотрела на розового фламинго, и продолжила, -  князь Раневский устроил незабываемое зрелище. Мне кажется, что такое мог придумать только он.
- Ничего подобного. Точно такие же зрелища устраивали и греческие, и римские аристократы. А фонтаны с вином, были у многих персидских шахов. Все в этом мире уже когда-то было.
- Что ты за человек, и все-то ты знаешь, и ничем-то тебя не удивишь! – съязвила княгиня.
- Душенька моя, я историк, и потому знаю немного больше, чем обычные люди, - миролюбиво пробасил он.
- Хорошо, я согласна. Ты про ЭТО читал, но ты никогда ЭТО не видел!
- Согласен, я не видел, и я тоже потрясен.
- Я это не вижу. На твоем лице никакого восторга.
- Не видишь, потому что у меня на лице маска. Катюша, ну не буду же я, как дама, громко ахать, и восхищаться.
- Да ты прав. Это было бы смешно. Не люблю, когда мужчины ведут себя, как женщины. Это моветон, - княгиня оглянулась в поисках знакомого лица, и протяжно сказала, - А знаешь, мне становится грустно. Жаль, что Людмила ушла на бал раньше нас.  Кругом все в венецианских масках, и у меня такое ощущение, что я нахожусь в чужой стране, среди  незнакомых мне людей. И все-таки, я не люблю маскарады. Обычный бал намного приятнее.
- Я тоже. Мне жарко в этой маске-обезьянке, если же,  я ее сниму, то буду выглядеть, как человек.  А, это здесь не приветствуется, – пошутил Алексей Платонович.
Княгиня опять обозрела аристократическое общество в масках, и воскликнула: 
- Алеша смотри быстрее, вон там слева идет женщина в костюме Шехерезады. А ведь Валерия сказала нам, что ее Шехерезаду  украли.
- Может это не Валерия, а другая женщина, - заступился он.
- Опять ты ее защищаешь. Ты в нее влюбился.
- Катенька, смотри быстрее, я вижу справа женщину – африканскую красавицу. Может это Валерия?
- Где?
- Справа от меня. Все мужчины на нее оборачиваются. Кстати, фигура у африканки потрясающая.
- А, может, это не Валевская, а другая женщина?
- Неужели Валерия раздвоилась? Одна пропавшая Шехерезада,  а другая  африканская красавица, - пошутил профессор.
- Жаль, у  женщин волосы закрыты париком, и маски широкие. Иначе, я бы сразу выяснила, обманула нас эта коварная обольстительница, или нет.
- Мне почему-то кажется, что Валерия нас не обманула.
- А, я уверена, что она нас обманула. Но если «африканка» - это  Валерия,  то костюм у нее ужасный.
- Ты же говорила - это чудесный костюм.
- А, теперь мне кажется, он ужасен. На вешалке, он смотрелся лучше.
   Профессор засмотрелся на прекрасную африканку, вернее на ее прекрасную фигуру, и княгиня потащила его в тенистую аллею.
Закат еще сиял на небе, но под густой листвой уже были прохладные сумерки, и гости с большим удовольствием пользовались ими. Мужчины и женщины в масках: флиртовали, целовались, обнимались, передавали записки, а кое-кто, спрятавшись в густые заросли, занимался любовью…
Если княгине не нравился бал в масках, то многие, приходили в восторг, от этого обезличивания. Угадайте, кто здесь кто? Может это муж с женой, прижались к стволу дерева, и пытаются слиться с ним? А может, это любовники, встретившиеся только здесь? Маска, маска, скажи кто ты?   
   Профессор и княгиня вышли на лужайку. Музыка стихла, и высокий мужчина в римской одежде, объявил с высокого постамента, что царь Александр  и царица прибыли. По толпе пронесся восхищенный  вздох. Оркестр в кустах заиграл веселую мазурку. Гости быстро, не сговариваясь, перестроились, и обступили края красной дорожки. Всем хотелось быть ближе к царю.  Алексей Платонович и Екатерина остались где-то позади толпы, впрочем, они, и не спешили занять «видное» место. Княгиня была подругой царицы, а профессор издавна дружил с братом царя. Тем не менее, отделяться от толпы было верхом неприличия, и совершенно случайно,  они заняли место на пригорке. Катя все равно не видела ничего. Алексей Платонович, имея высокий рост, и горку под ногами, видел все действие. 
   Мазурка стихла, и оркестр заиграл торжественный марш.  По аллее шла царственная чета. К ним навстречу  шел хозяин бала князь Сергей Раневский. Раневский был без маски, в костюме гладиатора Спартака, и этот  костюм удивительно шел ему. Короткая римская тога, подчеркивала его атлетическое сложение, и не одна женщина замерла дыхание, глядя на его рельефные мускулы. Следом за князем следовала, ручная тигрица, и многие в толпе инстинктивно отшатнулись от края красной дорожки.
  Царь и царица выглядели на  фоне гладиатора более блекло, и, тем не менее, восхищенные взгляды гостей обволакивали царственных особ. Царь был высокого роста, плечистый, в белом английском костюме. Миловидная царица, надела белоснежное бальное платье, расшитое белым жемчугом. Царственная чета раздавала радушные улыбки. Поодаль, шла царская свита, с  высокомерными, неприступными лицами.
   Первым развлечением на бал-маскараде Раневского, была пьеса по поэме   Овидия «Искусство  любви» - остроумная пародия на дидактические поэмы, содержавшая наставления, как выбрать супруга,  удержать любовника или любовницу, обмануть супруга, и утешиться в случае измены.
   Поэма, написанная тысячи лет назад, казалось современной, и вызвала гомерический хохот у зрителей. А если учесть, что пьеса шла на фоне  заката, то этот спектакль, был восхитительным зрелищем.
   В конце спектакля, была небольшая изюминка, которая еще больше развеселила  и царственную чету, и гостей.
Спектакль подходил к концу, и на сцену,  с неба: стали падать всевозможные вещи: платки, шарфы, маски, веера... Вещи закончились, и полетели драгоценности.
Царице досталось бриллиантовое ожерелье, и она благодарно улыбнулась Сергей Раневскому.
   Хотя, улыбаться надо было не гладиатору, а   Чите, которая сидела высоко на дереве, в тени листвы. Впрочем, мартышке было все равно, улыбнулись ей или нет. Самое главное -  было весело ей, а все эти людские условности – цари, ханы, императоры,  гладиаторы, ее не интересовали. Чита жила просто и весело. Так мечтали жить философы всех времен и народов, но воплотить эту мечту смогла только Чита и ее соплеменники.
   Солнце спряталось за горизонт, на краю неба появилась бледная луна, и в парке вспыхнули факелы. Спектакль закончился; голубой занавес закрылся; из-за занавеса взлетели в небо десятки белоснежных голубей, и начался бал.
   На танцевальной площадке было шумно и весело. Мазурка сменяла менуэт, затем звучал мюзет, англез, котильон, карманьола… Симпатичные служанки, одетые в белые римские одежды разносили на золоченых подносах бокалы с вином. Те же, кто хотел подкрепиться посущественней, шли в дом, к столу, уставленному всевозможными яствами, среди которых были: молочные поросята запеченные целиком; котлеты из белого кита, аршинные стерляди; «фляки» в бургундском; икра черная, красная и белая.... всего не перечислишь.
  Оркестр непрерывно играл. Уставшие танцоры уходили во тьму, и вновь появлялись в круге, очерченном светом пылающих факелов. Каждые полчаса в небо взвивался разноцветный фейерверк, и толпа радостно кричала.
   В этом круговороте, венецианских масок, царица все же узнала по голосу княгиню, подошла к ней, и весело, беззаботно проворковала:
- Князь Раневский устроил потрясающий маскарад. Это же надо такое придумать.
- Я, с вами согласна, Ваше Высочество, маскарад действительно потрясающий, но князь ничего нового не придумал. Все это уже было. Точно такие же пиры закатывали римские патриции, и в садах персидских шахов из фонтана текло вино.
-  Алексей Платонович, ваша Катя, просто кладезь знаний, Не женщина, а профессор. Цените это, - засмеялась царица.
- Я это всегда ценю, - склонил голову профессор.
- Женщина – профессор! - повторила за царицей Екатерина и звонко рассмеялась.
Царица поддержала ее веселым смехом. Им казалось, что нет ничего более, смешнее, чем женщина- профессор.
Затем царица и княгиня обсудили маскарад, в восхищенном тоне, и ее высочество направилась к величественному мужу…
   Начинался новый танец. В небо взмыл фейерверк, и в черном небе замерцали алые и зеленые  звезды… Танцы продолжались. Ночь была теплой и звездной. Шампанское вскружило голову, и профессор повел княгиню в темную аллею… (Допустим, он повел ее поговорить о книге «Метамарфозы» Овидия).
   В глубине аллеи царила полутьма и тишина. Вдоль беломраморной дорожки стояли керосиновые светильники, и их слабый свет освещал лишь  тропу и мраморные римские статуи. Сразу за дорожкой начиналась полная тьма.
   Алексей Платонович с княгиней дошли до статуи Венеры, спустились во тьму, прошли несколько шагов, и остановились. Аромат липовой листвы, сладковатым воздухом окутал пару. Профессор снял маску обезьяны, поднял вверх маску подруги, и приник к ее горячим губам. Она обняла его за шею, крепко прижалась, и неожиданно, где-то вблизи от них, послышался пьяный, пронзительный  голос Татьяны:
- Отстань…не хочу я пить… у меня уже голова кругом… Ха-ха-ха.
Княгиня отшатнулась от профессора, и прошептала:
- Уйдем отсюда. Мне не нравится, когда рядом  люди.
- Катюша, нас никто не видит. Я  даже тебя не вижу, - прошептал он.
- Все равно, мне не нравится, когда в двух шагах от нас,  смеются пьяные женщины, - сказала Катя.
Татьяна продолжала хохотать и взвизгивать, как будто ее щекочут.
- Баронесса, далеко от нас, - недовольно прошептал он.
- Нет, близко. У меня такое ощущение, что она в двух шагах от нас.
Профессор попытался снова обнять подругу, но она вырвалась, и быстро пошла к дорожке.
   Алексей Платонович и Екатерина стояли на мраморной дорожке около Венеры, и спорили. Он  доказывал ей, что их никто не увидит; она уверяла, что их будут видеть, и слышать все гости. В начале аллеи показались мужчина и женщина, и они замолчали.  Неожиданно, княгиня схватила, его за руку, отвела в полутьму, и приложила палец к губам.
   Профессор выглянул из-за статуи. В начале аллеи стояли князь Раневский, и неизвестная женщина в красном сарафане и красном кокошнике. Женщина сняла с лица маску, и он увидел раскрасневшуюся Людмилу.   Разговаривали «гладиатор» и «крестьянка» тихо, но было  видно, что Сергей в чем-то  ее убеждал, а она отрицательно махала головой. На лицах обоих было написано недовольство.
   Профессор попытался выйти из-за укрытия. Ему казалось неприличным подглядывать, но княгиня его остановила, напомнив, что это делается в интересах следствия.
   Между тем, купеческая дочка в крестьянском костюме, недовольно посмотрела на князя,  громко крикнула: «нет», и ушла. Князь окинул взглядом безлюдную аллею, пнул со всей силы ствол дерева, и  скрылся за листвой.
Наступила тишина, и Катя многозначительно сказала:
- Очень странная встреча!
- Не вижу ничего странного, встретились двое соседей, поговорили, и ушли танцевать, - бесстрастно сказал Милорадов.
- Тебя не поймешь, то тебе, все - странно, то тебе, все - не странно. Ты же видел, они ругались, - взвилась княгиня.
- Ну и что, может они ругались, из-за того, что Валерия гуляет по их земле, - добродушно пробасил он.
- Алеша, я чувствую, здесь есть что-то  зловещее, - пророчески сказала Катя.
Профессор оглянулся вокруг, посмотрел на статую Венеры, и добродушно сказал:
- Не вижу ничего зловещего. Хотя, иногда богиня любви Венера, заставляет людей делать зловещие вещи. Но пока, я вижу покой и тишину…
   Во тьме, почти рядом с ними   раздался громкий стон.
Они замерли и прислушались. Снова раздался стон, казалось, как будто  кто-то корчился от боли.  Человек еще раз еле-слышно простонал, и затих. Профессор схватил   керосиновую лампу, и двинулся во тьму.
   На небольшой поляне, на боку, в позе зародыша, лежала женщина в костюме Шехерезады. Черные блестящие локоны  прикрывали ее лицо. Алексей Платонович нерешительно остановился около спящей Шехерезады, и  Катя прошептала:
- Это наверно Валерия. Напилась, и спать улеглась.
- У Валерии светлые волосы.
- На ней парик. Видишь, он сбился набок. Пошли отсюда.
- По-моему, она стонала.
- Перепила, вот и стонала. Пошли, - прошептала Катя и потянула его за руку.
Профессор  вырвал руку, поставил лампу на траву, склонился над женщиной, и убрал сверкающую  венецианскую маску с лица. Это была Татьяна: лицо ее было перекошено судорогой, застывшие глаза широко открыты, а на  губах застыла кровавая пена. Милорадов выпрямился, и тихо сказал:
- Это баронесса Врунгель. Она мертва. И, по-моему, ее отравили.
- Это Татьяна? Ужас! – поразилась княгиня, и задумчиво продолжила, - а я была уверена, это Валерия… Алеша, я все поняла. Убить хотели именно Валерию, но Татьяна надела ее костюм, и убили Татьяну. А, ты что по этому поводу думаешь?
- Пока я ничего не думаю. Может, этих Шехерезад на маскараде было десять штук.
- Алеша,  на балу была только одна Шехерезада. Я хорошо знаю этот костюм. Он не меняется уже тысячу лет. У меня самой был такой костюм несколько лет назад, только другого цвета 
   Сверху на Катю что-то упало, и больно стукнуло ее по темечку. Она вскрикнула от ужаса, и оглянулась по сторонам. Профессор тоже огляделся, но  никого не увидел. Даже в небе, сквозь кроны деревьев, была видна только далекая звезда, но с нее вряд ли упал камень.
- Алеша, меня хотели убить, - заплакала княгиня.
Алексей Платонович поднял с земли камешек, брошенный в княгиню, раскрыл ладонь, и увидел еловую шишку.
- Это еловая шишка. Может, она с елки упала, - предположил он.
- Какая елка? Здесь одни липы. Елка есть только у Елесиных. Эврика! Значит, эту шишку оставил убийца, - воскликнула она.
- Нет, Катюша, я думаю эта шишка здесь ни при чем. Она упала сверху, с неба. Вряд ли убийца забросил ее на небо, а через пять минут она свалилась на землю. Может, эту шишку белочка уронила.
- Какая белочка! Все белки давно уже спят. Меня пытались убить, а он говорит, что это белочка. Все! Я ухожу от тебя! Пойду  во тьме одна. И пусть, меня растерзают волки в это дремучем липовом лесу.
   Княгиня схватила еловую шишку, и бросила ее в липу. Шишка пролетела мимо Читы, и та весело оскалила зубы.
   Катя повернулась, чтобы уйти, но осталась на месте. Вокруг чернела тьма, а ее друг, никуда не собирался уходить.
 Он взял в руки лампу;  внимательно осмотрел поляну, но свет от керосиновой лампы был столь мал, что  ничего не было видно. Ночная тьма поглощала все, и даже коротко остриженная трава,  казалось черной.
  Алексей Платонович остановился, и хотел, было уже уйти, но княгине надоело стоять слишком близко от покойницы,  она отошла в сторону, и он  увидел под ее ногами еще один  парик - африканский. Пока,  Катя, испуганно смотрела вверх, он схватил парик, и спрятал его под рубаху индейца. Зачем он это сделал? Он и сам не мог объяснить, но что-то подсказывало ему, что он немного влюблен в Валерию. Чуть-чуть…
   В вышине лип треснула ветка. Княгиня замерла от ужаса - Чите было весело. Со стороны дорожки прозвучали далекие голоса. Мужчина и женщина ругались, и Катя, дрожащим голосом прошептала:
- Алеша, я боюсь. Это идут убийцы. Здесь темно, как в бездне, сейчас  нас здесь убьют, и никто не увидит.
- Это муж с женой ругаются. Кажется, он успел ей изменить на этом маскараде. Им не до нас. Пошли, и не бойся, - сказал он, обнял ее за холодные плечи, и решительно двинулся вперед.
   Милорадов оставил «индианку» Катю, около беседки с «крестьянкой» Людмилой, и пошел искать князя. Оркестр играл полонез, и пары в масках в плавном движении ходили по кругу. Царь и царица устали танцевать, и сидя в креслах,  наблюдали за маскарадом со стороны. Царская свита окружила их полукольцом, и весело переговаривались.
  Сергей танцевал с женщиной в костюме «Прекрасной африканки». У  «африканки» были золотые волосы, и маска  леопарда.  Профессор подождал, когда полонез закончится, и пары разойдутся. «Африканка», размахивая леопардовым веером, пошла к фонтану с шампанским, и Милорадов подошел к Раневскому.
   Сергей поздоровался с профессором, как со старым знакомым, хотя сам профессор точно знал, что он с князем нигде не встречался. Алексей Платонович, в отличие от своей подруги,  пиры и балы не любил, и молодую княжескую поросль, завсегдатаев балов, почти не знал.
   Вокруг крутились гости. Две темпераментные дамы: «испанка» и «египтянка», буквально прижимались к прекрасному «гладиатору», с обеих сторон, и Милорадов  ждал, когда они уйдут танцевать. «Гладиатор» продолжал вопросительно смотреть на «индейца», у которого на груди висела маска обезьяны. В небо взмыл очередной фейерверк, и Алексей Платонович под шумок сообщил хозяину о смерти баронессы.
Раневский на миг задумался, и  с досадой сказал:
- Где это произошло?
- На липовой аллее, недалеко  от Венеры, в кустах, в десяти шагах от дороги.
- Хм-м-м…Алексей Платонович, давайте не будем портить людям праздник. И царю с царицей тоже. Мы сейчас все сделаем тихо, и незаметно. Я прикажу слугам охранять тело баронессы, и вызову нашего Рублевского пристава Владимира Владимировича. А гости… пусть дальше веселятся. Они же не виноваты, что баронесса перепила «Шампани». Алексей Платонович, а как вы думаете, отчего она умерла?
- Я думаю, ее отравили цианистым калием.
- Отравили? Татьяну?  Если бы Татьяна отравила Людмилу, я бы не удивился этому. Но вот кому понадобилась баронесса – это странно. Даже, ее муж, барон Врунгель, спокойно относится к ее изменам.
  «Африканка» уже напилась французского шампанского из фонтана, и направилась к «гладиатору». Раневский, мельком взглянул на златовласую африканку, и  стремительно растворился в толпе.
Валерия  подошла к профессору, с досадой взмахнула леопардовым веером, и обиженно сказала:
- Вы не находите, что князь ведет себя неприлично? Два часа назад предлагал мне руку и сердце, а сейчас убежал. 
- Может быть, у него появились срочные дела, - предположил индеец.
- Дела? Не смешите меня. У князя нет никаких дел. Все его дела, это тратить огромные деньги, заработанные не им, - фыркнула Валерия.
Индеец вынул из-под рубахи африканский парик, и подал его красавице. Она бесстрастно взяла его, нахлобучила на голову, и звонко рассмеялась:
- Спасибо, что нашли мой парик. Кто-то, из дам, недавно сорвал его  с моей головы. 
- Вы видели эту даму?
- Нет, не видела. Я обернулась, а за моей спиной  никого, только черная тьма. Я даже подумала, что это  был  чертик в  Елесиных,  вот его и не было видно в черном мраке. Чертик Елесиной…ха-ха-ха…Бедная Людмила, даже черти от нее сбегают. 
- И, тем не менее, вы были уверены, что этим чертиком была   дама?
- Уверена! Только дамы, могут так  себя вести. Наверно, кого-то из них съедало любопытство, «А, кто же эта незнакомка в африканском костюме?». Вот она и сорвала с моей головы парик, -
улыбнулась  Валерия, и сняла маску.
   К профессору подошла служанка, и сообщила, что Екатерина  с Людмилой ушли домой.
   Валерия, услышав эту новость неизвестно почему, многозначительно улыбнулась профессору:
- Людмила ушла домой!!!
Алексей Платонович не понял, что  преступного, в том, что Елесина пошла домой, пожал плечами, и  попросил Валевскую, показать ему калитку в заборе.   
  Она оглянулась по сторонам, разыскивая Сергея, но его нигде не было видно, и она, внезапно помрачнев, пошла к липовой аллее.
     На аллее была тишина и покой. Керосиновые лампы продолжали освещать тусклым светом  дорожку и мраморные статуи. На всякий случай, профессор прихватил с собой керосиновую лампу. У статуи Венеры, Валерия схватила профессора за руку, посмотрела на керосиновую лампу, крепко прижалась к нему, и волнующе прошептала:
- С детства боюсь темноты, а огонь в ночи, боюсь еще больше. Огонь в ночи! Кто у этого огня? Друг или враг?
- Еще больший кошмар, ночь без единого лучика света, - философски сказал профессор, размахивая керосиновой лампой.
- Какая глубокая мысль! Первый раз встречаю, такого умного мужчину. Профессор - он и на Рублевке профессор! Вы гений!
- Уверяю вас, вы ошибаетесь. Княгиня меня знает лучше, чем вы, и она считает, что такого дурака, как я редко найдешь.
- Княгиня не ценит вас, я бы ценила Вас больше…, - многозначительно прошептала Валерия, и посмотрела на него восхитительным, многообещающим  взглядом.
   Профессор вздрогнул. Потом вспомнил об убиенной баронессе, и снова вздрогнул. Следом, он вспомнил о ревнивой княгине, и вздрогнул в третий раз.
   Валерия решила, что он замерз, и прижалась к нему еще крепче. Ему стало теплее, и даже жарко, но он  продолжил платонический путь в ночи, потому что был уверен, что в любую минуту, княгиня выйдет из темных кустов. Всегда, когда он оставался с женщиной наедине, неизвестно откуда, появлялась его ревнивая подруга.
Впрочем, и сейчас, из-за кустов, ему на голову прилетела еловая шишка. Это чтобы он не забывал о Кате.
   Валерия откровенно расстроилась. Они молча дошли до конца аллеи, и она свернула на узкую тропинку. Скоро, Милорадов увидел в кирпичном заборе, раскрытую настежь калитку, и спросил:
- Мадам, это вы, оставили ее открытой?
- Не мадам, а мадмуазель, - обиделась Валерия.
- Извините! Мадмуазель,  это вы открыли калитку?
- Я всегда закрываю калитку, и кто ее открыл, не знаю.
- Интересно, кто же ее открыл, - задумчиво пробормотал он.
- Мало ли кто здесь проходил. Может, это был Филипп, или Татьяна.
- А, вы видели Филиппа на маскараде? – заинтересовался Милорадов.
- Я его не видела, но сегодня все в масках, и Филиппу, не стоит труда скрыть свою колдовскую физиономию, под любой маской.
- Да, вы правы, под маской можно скрыть любое лицо. Но Филипп простой алхимик, и князь, вряд ли пригласил его на маскарад.
- Ха-ха-ха… Филипп не станет  спрашивать разрешение князя. Он возьмет, превратится в черного лебедя, и полетит на маскарад.
- Почему, вы не любите алхимика?
- Потому, что он химик. А, все химики колдуны. Хотя, я не могу сказать, что я его не люблю, скорее, я его побаиваюсь. Филипп может делать огонь из воздуха, и насылать порчу. За себя я спокойна, он меня любит без памяти, и не сделает мне вреда. Тем не менее… я его побаиваюсь.
   Валерия посмотрела в приоткрытую калитку. В дверном проеме  зиял ночной мрак, и она с ужасом прошептала:
- Я боюсь. Мне кажется, это страшный  вход в бездну.
Женщина неожиданно развернулась, и побежала к освещенной дорожке. Милорадов  пожал плечами, и вошел  с керосиновой лампой в бездну. В бездонном мраке светился домик химика, на окне стояла свеча, и профессор решил заглянуть к нему. 
   Алексей Платонович постучался в дверь, и Филипп, словно ожидая его, мгновенно раскрыл дверь. Алхимик действительно кого-то ждал. Он был щеголевато одет: в вишневые лосины;  белоснежную рубашку, с пышным жабо, и золотыми запонками; на руке блестел золотой перстень  с крупным рубином, окольцованным вокруг бриллиантами. Глядя на франтоватого химика,  у профессора сверкнула мысль, что алхимик, наверно уже научился извлекать золото из воздуха. По крайней мере,  знакомый Милорадова, химик Остап Химки, ходил в прожженном сюртуке, и в старой манишке. И эта нагрудная манишка, заправленная в сюртук,  усиленно изображала из себя дорогую рубашку.
   Пока Филипп раздумывал, как бы вежливо выпроводить незваного «индейца», незваный гость поставил керосиновую лампу у двери, прошел к накрытому столу, и, с уставшим видом, присел к столу . На столе стоял канделябр, два хрустальных бокала, бутылка французской «Шампани» и ваза с красными яблоками.
Милорадов окинул  стол бесстрастным взглядом, и  сказал:
- Кто-то отравил Татьяну цианистым калием.
- Татьяну? Цианистым калием? Не может быть! Кто это сделал? Бедная Танюша!
- Я не знаю, кто отравил. А, вы не знаете?
- Откуда я знаю! Почему-то все  уверены,  если кого-то убили, то это  обязательно химик Филипп, - возмутился алхимик, и сел к столу. 
- Милый сударь, цианистый калий, не такая вещь, которая стоит на каждой полке, в каждой кухне.
- Ну и что? У меня был цианистый калий, у меня было полно ядов для опытов, но вы сами видели,  тут все разгромили. Наверно кто-то украл его у меня, - сказал Филипп, и показал рукой на пустые полки, где стояла лишь железная утварь, для  опытов.
Профессор вздохнул, и миролюбиво продолжил:
- Как, вы себя чувствуете, после удара по голове?
- Терпимо. Голова, конечно, болит голова, но в целом – жить буду, - недовольно сказал алхимик, и продолжил, - извините, Алексей Платонович, но я хотел бы сегодня пораньше лечь спать. У меня голова разболелась.
   Индеец продолжал сидеть за столом, и крутить в руке маску обезьяны. Алхимик уставился на нее завороженным, гипнотическим взглядом. В дверь тихо постучались, и Филипп замер в растерянности. Постучали еще раз – хозяин продолжал сидеть за столом, и гость пошел к двери. Филипп  громко крикнул, чтобы пришедший  услышал его:
- Алексей Платонович, не открывайте, это замужняя женщина, и она хочет оставаться инкогнито. 
  Милорадов молча встал, и решительно открыл дверь. Огромная ель заслоняла лунный свет, и сразу за домом стояла бездонная тьма. Профессор прислушался – ни звука, ни вздоха, ни шагов - ничего. Мадам инкогнито, словно растворилась во тьме.  Профессор удивленно пожал плечами, взял у порога керосиновую лампу, и пошел в дом Елесиных.
   В гостиной сидели Катя и Людмила. Девушка плакала; лицо ее распухло, глаза покраснели, белый батистовый платочек, был мокрый насквозь. Княгиня ее обнимала за плечи, и гладила по растрепанной голове. Ученый кот, тоже утешал Людмилу - лежал на ее коленях и утешительно урчал.
  Увидев профессора, все трое,  посмотрели на него, как на Николая Чудотворца. Они ждали чуда, но Алексей Платонович молча сел в кресло, и уставился  на луну, заглядывающую в окно. Луна  все знала, но молчала…
Милорадов молча смотрел в окно, и Людмила подавленно сказала:
- Алексей Платонович, скажите мне, почему убили Таню? Моя сестра никому не делала зла.
- Милочка моя, я ничего не знаю.
- Но вы найдете убийцу? – спросила  девушка.
- Постараюсь. Но обещать ничего не могу. Возможно преступник хитрее меня. А может быть, только пока –  хитрее меня…
- Алексей Платонович, я думаю, Таню и папу убил один и тот же человек, - сказала Людмила.
- Возможно, -  отозвался он.
-  Теперь, вы верите, что Руслан невиновен? Скоро все это поймут, и его отпустят, - заплакала она. 
- Валерия, мне сегодня сказала, что князь Раневский предложил ей руку и сердце, - словно бы без смысла, пробормотал профессор.
- Ложь, - слишком пылко возразила Людмила, - сегодня, князь, МНЕ предлагал руку и сердце, но я отказалась. Я буду ждать,   Руслана. А, эта Валерия… эта Валерия…
Княгиня живо поддержала девушку:
- Я с вами согласна, эта Валерия…эта Валерия… ужасная женщина! У князя Раневского пропало бриллиантовое колье. Она губит всех, кто приближается к ней. Я вижу, как она даже моего Алешу, пытается погубить.
- Катюша, свет мой, ты преувеличиваешь, - устало пробормотал профессор, и себе под нос продолжил, – она просто всех пытается женить на себе. А, это еще не погибель…
Княгиня  услышала лишь бормотание, и все же соскочила с дивана, и принялась ходить по гостиной взад-вперед:
- Я не расслышала, твои последние слова, но уверена, что ты опять защищаешь  Валерию. А, это мешает тебе смотреть на нее непредвзято. Вот скажи мне, почему ты молчишь, и не говоришь Людочке, что Валевская заменила свой  костюм Шехерезада, за час до маскарада?
 - Заменила костюм? У вас?– удивилась Людмила.
- Да, заменила. Она пришла к нам, и попросила у нас какой-нибудь костюм, так как ее костюм, куда-то пропал. Людочка, вы можете поверить, что ваше платье исчезло из дома?
- У меня никогда не пропадали платья.
- А, у Валерии пропало! Это очень странно! Теперь, внимательно слушайте мое предположение. Эта коварная дама,  идет к нам, берет другой костюм, а Татьяне, отдает свой костюм Шехерезады. В итоге, бедную Танюшу убивают, думая, что это Валерия. Поэтому, нам надо найти того, кто знал, что Валерия будет Шехерезадой, и убийца у нас в Бутырках! Людмила, Вы знали, что Валерия будет Шехерезадой?
- Конечно, нет! Я с Валевской не общаюсь.
- Значит, Вы вне подозрения. Алеша, тоже вне подозрений, он был со мной. Теперь надо всех опросить, и так мы поймаем этого душегуба, - деловито заключила княгиня.
- Душенька моя, ты забыла одну вещь. А, вдруг, кто-то знал, что баронесса будет Шехерезада? И убить хотели именно ее?
- Да, ты прав… я об этом не подумала… Людочка, скажите мне, кто знал, что ваша сестра будет Шехерезадой?
- Трудно сказать. Она целый день меняла костюмы: то один наденет, то другой. И на маскарад, она ушла без меня, хотя мы  с ней договаривались, идти вдвоем. Мне не с кем было идти. Мама и тетя Наташа не пошли на бал. У Тани, заболел муж, барон весь день провел  в постели. Я думала, что мы пойдем вместе, а она взяла и исчезла. Так что, я сама не знала, в каком наряде  она будет.
- И вы не удивились, что сестра вас не дождалась? – спросила княгиня.
- Нет. Я подумала, что Таня хочет встретиться со своим новым любовником. Я, ее поведение, никогда не одобряла, и она многое скрывала от меня.
- А, вы знаете, кто этот любовник? – спросила Катя.
- Нет, я его никогда не видела. Я только по ее поведению, поняла, что она завела нового друга, - Людмила замолчала, посмотрела на профессора, и задумчиво сказала, - а, может, пристав Владимир Владимирович, найдет что-нибудь на месте убийства? Недавно в  Москве, убийцу нашли, по кольцу, которое он потерял около убитого. Кольцо было дорогое, редкое, и преступника сразу нашли.
- Мы там были, и Алеша, ничего не нашел, - вздохнула княгиня.
- Жаль…  Теперь, у меня одна надежда - на ваше расследование, Алексей Платонович, ищите быстрее убийцу! Иначе,  Руслан отправится  на каторгу.
- А, суд скоро? - поинтересовалась Катя.
- Через двенадцать дней, - вздохнула Людмила. 
- Значит, надо срочно нанять хорошего адвоката, - озабоченно сказала Катя, и многозначительно посмотрела на неумелого детектива с профессорским историческим дипломом.
- А, где его искать, хорошего адвоката? – спросила девушка. - Я никого не знаю. Как понять, кто из них хороший, а кто плохой? Дерезовский уверен, что это Руслан убил папу, и защищать его не будет. Если, я его даже сильно попрошу, Эдуард, только сделает вид, что будет защищать, а сам  будет его топить.
- Я знаю, одного хорошего адвоката – отозвалась княгиня, - его зовут Плевако. Представляешь Люда, недавно, он был дежурным назначенным защитником на процессе против одной старушки, укравшей на базаре чайник.
  Молодой прокурор, увидев, что ему предстоит сражаться против такой знаменитости, закатил длиннющую страстную речь, в которой неоднократно подчеркивал, что бабушка покусилась на святая святых общественного устройства – на частную собственность – и что наказать ее необходимо непременно по всей строгости закона, чтобы защитить устои государства Российского.
 Прокурор сел на место, и весь зал приготовился слушать еще более длинную речь  адвоката. Но Плевако сказал коротко.
« Велика и многострадальна наша матушка Русь! Татарское иго терзало ее триста лет, и полчища захватчиков опустошали ее. Голод и мор косили ее, и  все она выдержала! А тут пришла бабушка, украла чайник. Этого Россия уже не переживет!»
В итоге, бабушке вынесли оправдательный приговор, за незначительностью деяния.
- Вот именно к нему, я и обращусь, - уныло сказала Людмила. Она вытерла набежавшую слезу,  попрощалась, и  ушла.
   После ее ухода, профессор собрался идти спать, но княгиня, возмутилась до глубины души. Как можно спать, если убийца еще не найден? Она  предложила, отдельно друг от друга, обойти всех домочадцев,  выяснить, кто видел Татьяну в костюме Шехерезады, и потом обменяться мнениями.
  Милорадов был уверен, что убийца ни в чем не признается, и давно уже замел все следы, но, тем не менее, немного подумав, согласился с ней. Все же, искать преступника надо быстрее. Во-первых, через двенадцать дней Руслан отправится в Сибирь. Во-вторых, двое, уже убиты; и кто знает, кто еще, стоит на краю пропасти.
   Они вышли в коридор. Княгиня пошла, проводить расследование направо, а профессор повернул налево. В пятнадцати шагах, от их гостиной, находились покои Нины, и он постучался к ней.
  Через некоторое время, в коридор вышел доктор Медведев. Он плотно закрыл дверь, и доверительно прошептал:
- Алексей Платонович,  прошу вас, о смерти дочери, Нине не сообщать. У нее очень тяжелое состояние, обострение туберкулеза, и такую трагическую весть, она не выдержит.   
- Хорошо. Я ничего не скажу. Можно мне с ней побеседовать?
- Конечно, но долго не сидите. Ниночке  тяжело долго разговаривать. Сюда недавно пристав Владимирович приходил, у князя Раневского бриллиантовое колье пропало. Он всех обошел, но я его к Нине Николаевне не пустил. А вы проходите.
   Медведев махнул рукой, и направился к лестнице. Профессор вошел в гостиную, и услышал тихий голос женщины, доносившийся из другой комнаты:
- Господи, когда же это все кончится? 
Милорадов, стоя у дверей, громко поздоровался, и она слабо крикнула:
- Проходите в спальню Алексей Платонович, у меня, нет сил подняться.
   В спальне было свежо и прохладно. Окно было открыто настежь.
У старинной позолоченной иконы, горела лампада. Женщина лежала под двумя теплыми одеялами. На столике, рядом с ней лежали пяльцы с вышивкой, цветные нитки, и черно-золотистая венецианская маска.
   Нина слабо махнула рукой, предлагая садиться. Профессор  сел в кресло,  вытянул ноги,  взял маску в руки, и принялся ее разглядывать. Женщина приподнялась на подушке. Он положил маску на столик, и пробормотал:
- Красивая маска. Вы хотели идти на маскарад?
- Хотела… Очень хотела посмотреть на царя с царицей. Я их никогда не видела, но у меня такая слабость, что я не смогла пойти.
А, вы видели царя? – спросила она.
- Да, видел.
- Ну, и как он выглядит?
- Царь, как царь, - пожал плечами профессор.
- А, Танюша, сказала, что царь и царица, необыкновенной красоты.
- Она забегала к Вам с маскарада? – заинтересовался он.
- Да. Таня ушла на маскарад, потом зачем-то домой прибегала, и опять ушла. Наверно приходила мужа проведать. Саша, ведь тоже разболелся, - женщина вздохнула и печально продолжила, - все сегодня веселились, бал говорят, был чудесный, а я … Не знаю почему, но у меня сегодня душа не на месте. Целый день тревога на душе. Как будто что-то нехорошее случится. Алексей Платонович, как Вы думаете, это предчувствие, или из-за моей болезни?
- Трудно сказать, - уклончиво ответил он.
- А, может это из-за засухи? У меня душа о крестьянах болит, если еще несколько дней простоит такая жара, то погибнет весь урожай. Я ведь из крестьянской семьи… А, как у вас в Рязани? Тоже засуха?
- У нас два дня шел дождь.
- Вам хорошо. Почему же он до нас не дошел?
- Трудно сказать, - пожал плечами профессор.
- Вы же профессор, скажите, когда будет дождь?
- Мне кажется завтра, но точно не могу сказать, это зависит не от меня.
- Если вам кажется, что завтра он придет, то он обязательно придет. Я так хочу дождя…
Нина откинулась на подушку, и закрыла глаза. Он пожелал ей спокойной ночи, и тихо вышел.

Следующим на его пути, была комната Михаила. Профессор открыл скрипучую дверь, и вошел.  Елесин, услышав скрип, отпрянул от  комода, с треском захлопнул верхний ящик, и повернулся лицом к гостю. Милорадов невольно улыбнулся. Михаил, в костюме Чингис-хана, застыл  с таким видом, словно заслонял собой весь завоеванный  мир. Символом мира, в этот раз, являлся обычный комод из красного дерева.
   Профессор огляделся. В комнате все было разбросано, и это ему напомнило, тот беспорядок, который совсем недавно был в их гостиной.
   «Чингис-хан» был без маски. Маска, с лицом монгольского завоевателя, была надета на  бронзовую статуэтку гладиатора Спартака, метрового роста.
   Михаил продолжал стоять с грозным видом около комода,  и профессор дружелюбно поздоровался.
Елесин поморщился, и недовольно спросил:
- Что вам надо?
- Мне захотелось поговорить с вами, - миролюбиво сказал профессор, и, не спрашивая разрешения, сел на оттоманку.
- Со мной уже поговорила ваша княгиня. Она все выпытывала у меня разными способами, не я ли убил свою сестру. Я еще раз повторяю - я свою сестру, не убивал. Какой мне смысл,  убивать Татьяну? Мое благосостояние, от ее смерти не улучшится. И вообще, Таня  моя сестра, и я, в некотором роде ее люблю.
- Почему, в некотором роде?
- В некотором, потому что, мы с ней разные люди. Я больше люблю Людмилу. Она меня всегда выручает, а Таня… хотя, я молчу, о мертвых плохо не говорят.
- Михаил, убили вашу сестру, вы должны мне помочь. Вы кого-нибудь  подозреваете?
- Почему вы думаете, что Таню убили? Может, она умерла, от отравления устрицами. Сейчас многие травятся ими. Поменьше надо выеживаться. Ели  бы наш борщ, не травились бы.
- И все же, кто мог желать смерти баронессы?
- Откуда я знаю? Может ее очередной любовник, оказался ревнивым Отелло, и приревновал ее к другому любовнику.
- А, кто он, этот новый?
- Не знаю! Я ничего не знаю! Не видите разве,  мне плохо.
  Миша кинулся к комоду, достал из верхнего ящика  маленькую деревянную шкатулку, наполненную белым порошком, и  принялся носом вдыхать кокаин. Профессор, понял, что в данный момент, весь мир Михаила, уместился в этой деревянной продолговатой шкатулке, похожей на гроб.
  Елесин положил деревянную шкатулку в деревянный комод, несколько раз чихнул, и нервно сказал:
- Мне это нужно, чтобы пережить смерть сестры. Я слишком переживаю ее смерть… смерть… - повторил он и посмотрел на мимо Милорадова так, словно за ним, стояла не стена, а далекая безоглядная даль.
   Михаил  смотрел в космическую даль. Алексей Платонович молча  вышел и плотно закрыл за собой дверь. Он повернулся, и столкнулся с Ниной, одетой в домашний мужской халат. Она была бледна, и еле стояла на ногах. Увидев его, женщина устало привалилась к стене,  и протянула:
- Служанка мне сообщила, что в комнате Миши был чертик. Теперь этот странный черт, ходит в венецианской маске. Иду узнать, что с Мишей. С ним все хорошо?
- М-м-м…как сказать…, - замялся профессор.
- Не пугайте меня… мне уже плохо…, - выдавила женщина.
- Михаил жив, не переживайте. Сударыня, давайте я доведу вас до спальни, - предложил он, и она молча кивнула головой.
Профессор подхватил, белую, как смерть Нину, довел ее до спальни, и отправился на третий этаж к барону Врунгелю.
  На верху  лестницы его нагнал Михаил, и вспыльчиво посоветовал, не верить ни одному слову барона. Выговорив это непонятное  напутствие, Елесин, круто развернулся, и медленно ступая, пошел вниз. Внизу лестницы он истерично засмеялся, и его смех долго сопровождал Милорадова.            
   Гостиная барона была увешана охотничьими трофеями и богато украшенными ружьями. Среди трофеев присутствовали чучело головы:  кабана,  волка, тигра, оленя с  развесистыми рогами, и верблюда. Каким образом сюда затесался домашний верблюд, было непонятно, и Милорадов решил, что верблюд, нужен был для симметричного расположения голов на стене.
   Врунгель лежал на зеленом бархатном диване, под зеленым покрывалом: читал эротическую поэму Баркова «Лука Мудищев» и пил шампанское. Книга была самодельной, с потрепанной   корочкой, и скандальной. Многие в обществе утверждали, что это эротическое произведение принадлежит перу Пушкина. Слишком похожий стиль, и, тем не менее, «Луку» написал Барков.
   В хрустальном фужере плескалась янтарная жидкость с пузырьками. Рядом с бароном, на столике стоял, наполовину пустой, кувшин с шампанским.
  Увидев профессора, Саша  смутился: спрятал эротическую книгу под покрывало, поставил фужер на столик, и учтиво выдавил:
- Мне шампанское доктор Медведев прописал. Он  сказал, что  в Париже теперь все   лечатся шампанским. И теперь, я  пью и переживаю смерть моей любимой женушки.
Барон заплакал. Профессор, подождал некоторое время. Врунгель перестал плакать, и он спросил:
- Говорят, Татьяна приходила с маскарада домой. Вы ее видели?
Барон помедлил:
- Нет, я ее не видел. Она ушла на маскарад, а потом я узнал, что она умерла. Умерла от разрыва сердца. Это я виноват в ее смерти.    Танечка, давно жаловалась на здоровье. Она просила меня, чтобы мы уехали в Париж, там бы она выздоровела. А, я не хотел. Я люблю спокойствие и тишину. Я люблю Россию. И  мой дед ее любил. А, Танечка, любила Париж… Это я виноват…я…
- Не стоит винить себя. Татьяну отравили.
- Отравили? Не может быть! Она отравилась шампанским, -  пробормотал Саша.
- Кто вам это сказал?
- Э-э-э… доктор Медведев. Он сказал, что Танечка перепила шампанское, ее сердце не выдержало, и она умерла…
  Я сейчас вспоминаю, эти последние минуты… когда, мы виделись в последний раз, и душа моя разрывается от горя. Танечка пришла ко мне, растрепанная, ее любимый маскарадный костюм «Клеопатры» разорван,  она бедная рыдает…ужас… она, как будто  чувствовала свою смерть…
- Костюм «Клеопатры»…А, кто ей порвал костюм?
- Конечно не я. Это необразованная купчиха Пелагея, кинулась на Танечку… и знаете почему?
- Почему?
- Потому что Танечка, не отдала этой небразованной купчихе всего лишь маленькие три  тысячи рублей. Танечка попросила ее подождать еще совсем немного, всего полгода, а та, халда кинулась драться. И била Танечку по-зверски: рукав порвала, и прядь волос вырвала. Ужас! Потом,  Ульяна приходила извиняться за мать, а что толку? Сердце-то, Танюше, жестокосердная Пелагея уже  надорвала. Вот что значит, если свяжешься  с невоспитанными людьми.
- А, какой костюм, Татьяна надела на маскарад?
- Откуда я  знаю, она пожаловалась мне на озверевшую купчиху, и пошла в свою комнату переодеваться. У меня от всех этих переживаний живот заболел, и я заснул. И потом, какое значение имеет ее костюм? Танечка умерла…Если бы я знал! Я бы ее не пустил на этот трагический маскарад! Но она так хотела посмотреть на царя.
- А, вы не хотели?
- Я, сильно болел, а потом я царя Александра сто раз видел. Мы ведь с царем  дружим. Он Александр, и я Александр. Это предначертано свыше. У нас родственные души. Я отлично стреляю, и Его Высочество часто приглашает меня на охоту.  Александр любит говорить о политике, так же, как и я. И в этот раз, я очень хотел с ним побеседовать насчет наглости американского президента, но неожиданно тяжело заболел…Чуть не умер…еще бы маленько, и я умер…представляете, я бы умер!
- А, что говорит доктор Медведев? Вы жить будете? Или ваша болезнь смертельна? – не понял Милорадов.
- Типун вам на язык, профессор.  Я сегодня отравился на обеде маслятами. Сначала мне было очень плохо, я чуть не умер, но потом доктор дал мне египетскую микстуру, я поспал три часа, и мне стало немного лучше. Но на бал, я все же не пошел. Вы сами понимаете, мосье, что расстройство желудка чревато тяжелыми последствиями. А вдруг, я пукну при царе.
  А Танюша… бедная Танечка умерла…Если бы я знал, что так случится, я бы обязательно пошел… но кто знал, что так будет?
  Барон опять заплакал. Профессор высказал соболезнование, и покинул безутешного мужа. Ему было искренне его жаль. Несмотря на фривольное поведение баронессы, было видно, что муж ее искренне любит. В коридоре Милорадов встретился с хорошенькой служанкой Настенькой. Приятная, обходительная Настенька шла к барону с  графином, наполненным шампанским.

   Следующая у него для разговора была Наталья. Профессор вошел в ее комнату и огляделся.  В комнате было много книг. Стены украшали  картины итальянских мастеров, с горными и деревенскими пейзажами. Везде стояли  красивые вазы  из муранского стекла, заполненные яркими садовыми цветами.  Горбунья сидела у холодного камина, спиной к двери. Услышав голос профессора, она отложила вязание, и пригласила его садиться в кресло напротив нее. Несмотря на жару, женщина  была в черном шерстяном платье. Наташа  подождала, когда он сядет в кресло,  и без предисловий, сказала: 
- Какой ужас! Сначала Бориса убили, потом отравили Татьяну.
- А, кто вам сказал, что Татьяну отравили?
- Княгиня сообщила. Екатерина уже побывала у меня, и рассказала мне, все в мельчайших подробностях.
-  Все в подробностях …, - недовольно пробурчал профессор.
- Я знаю, кто убил Борю и Таню!
- Кто???
- Это черт! И почему, он к нам привязался? На нашей Рублевке, есть дома  богаче нашего.
- А может черт здесь ни при чем? - осторожно предположил Милорадов.
- Как ни при чем? Вспомните, Алексей Платонович! Когда убили брата, я нашла на его груди красную шляпку Людочки, а потом черт гулял в золотой шляпке. В этот раз, перед смертью Тани, черт бегал в венецианской маске, а потом убили ее.  Так что, не спорьте со мной, тут во всем черт виноват.
- А кто видел этого черта?
- Многие видели. Кухарка Гликерия видела, лакей Аркадий, сторож Петр. А, Петр, человек редкостной честности.
- И как они его описывали?
- Говорят, обыкновенный страшный чертик: рожки, хвост и нос пятачком. Отец Димитрий уже три раза освящал  дом, а черт все не уходит. Что делать? Может патриарха пригласить, дом освящать? 
- Вряд ли патриарх приедет. У него дел много, - осторожно сказал Алексей Платонович.
- Приедет! Я дам на патриарший двор, и московский сиротский дом, хорошие деньги, -  отрезала Наташа, и деловито продолжила:
Я видела, как вы от Саши выходили. Ему стало лучше?
- Вроде бы, он уже читает э-э-э… -  он быстро закрыл рот, вспомнив об эротическом  содержании «Луки Мудищева».
- Читает? Если Саша читает Библию, то он собрался умирать. Он всегда ее читает, когда собирается умирать.
- И часто он Библию читает?
- Часто. Барон очень застенчивый, мнительный человек. Ему всегда кажется, что окружающие его заражают смертельными молекулами, и он большую часть времени, лежит один в спальне. Я думаю, Танюше не повезло с мужем. Не муж, а каша-размазня, - вздохнула Наташа.
- А, как его денежные дела, после смерти Татьяны?
- Намного хуже, чем при ее жизни. Поэтому, вы не думайте, что ему выгодна Танина смерть. Ему даже жить негде. Врунгели, при Петре Великом,  были  баснословно богаты, но уже давно в хлам обеднели. Поэтому, и случился этот  обмен – наши купеческие капиталы, на их дворянство. Мы, конечно, Сашу не бросим, он будет жить с нами. Но если барон захочет снова обменять свое «баронетство», на новую жену, мы тоже не будем против, - поморщилась Наташа, и деловито продолжила. - Кстати,  забыла вас предупредить. Вы, Врунгелю, не очень-то  не верьте. Саша как будто оправдывает свою фамилию. Он  врет на каждом шагу, в любом пустяке. И что меня поражает, без смысла, без ума, без какой-то либо выгоды для себя. Просто врет, чтобы соврать. Поэтому, предупреждаю, в вашем расследовании, его слова – пустой звук.
-  Спасибо, что предупредили. Я буду это иметь в виду, - сказал профессор, и покинул Наташу.
   Милорадов  спустился вниз, и вышел из дома. В темно-синем небе светила луна. Дорогу было достаточно хорошо видно. И хотя, в некоторых местах, деревья закрывали черной непроглядной теменью путь, все же, он благополучно добрался до домика Филиппа.
 Его интересовала  женщина, которую ждал алхимик. Он обошел, дом под елкой, со всех сторон, но все окна были темны, и как он не пытался, что-то разглядеть внутри, ничего увидеть не смог.
 Княгиня сидела в гостиной около канделябра с одной свечкой, и ее нетерпение достигло апогея. Она давно обошла всех домочадцев, а профессора, все не было, и не было. Ей уже казалось, что убийца добрался и до Алексея, и она пошла к двери, чтобы спасать его.
   Милорадов  открыл дверь в гостиную, и Катя бросилась ему на шею. Профессор, вошедший в темную комнату, вначале опешил,  потом поцеловал ее, и посоветовал:
- Катюша, душа моя, ты так меня больше не пугай. Я в первый миг, подумал, что на меня набросился преступник.
- Ты что-нибудь выяснил?
- Ничего интересного, - сказал он, садясь на диван к  Василию. Ученый кот уже давно спал.
- Я тоже ничего не выяснила. Представляешь, костюм Шехерезада был лично Татьянин. Она его взяла в своем шкафу. Потом, никто не видел Татьяну в этом костюме, а служанка, вообще не понимает, чем отличается Шехерезада от Клеопатры…
- Давай спать, утро вечера мудренее, - предложил он.
- Подожди. Я не смогу уснуть, если мы не обсудим, наше расследование. Ты кого-нибудь  подозреваешь?
- Пока никого не подозреваю, - зевнул он.
- А, я подозреваю всех! - заявила княгиня.
- Значит, ты продвинулась в расследовании, дальше меня, - шутливо, развел руками профессор, и отправился спать.
  Княгиня показала ему язык, и обиделась. У нее в голове созрело 99 версий, почему убили баронессу, а Милорадов, не захотел их выслушать… Впрочем, и у нее, стали засыпать эти 99 версий. Полусонные версии поплыли по небесам Морфея, и Катенька завалилась в лебяжью перину-облако…
Алексей Платонович проснулся рано утром. За окном шел ливень, стекло закрыло такой плотной завесой, что не было видно ничего.   Ученый  Василий проснулся вместе с профессором. Он тоже любил вставать рано. Княгиня еще спала, и профессор отправился за письменный стол. Статья о Марке Крассе  не давал ему покоя. Редактор поторапливал его. Срок сдачи неумолимо приближался. Алексей Платонович, достал письменные принадлежности, сел за дубовый стол, обитый зеленым сукном, вспомнил Раневского в костюме Спартака, и обмакнул гусиное перо в чернила: 
« Полководец Марк Красс двинулся навстречу войску Спартака…
А, в это время Спартак повернул от Альп и двинулся вдоль побережья Италии. Рим направил против него большие силы. Красс выдвинул против него два легиона, приказав им не завязывать сражения, до того, как подойдут основные силы его армии. Но командир отряда Мумий не считал  рабов, опасными соперниками  пренебрег приказом, и напал на Спартака. Римляне были разгромлены, и позорно бежали… Боевой дух солдат был подорван, и чтобы восстановить дисциплину, Красс приказал  казнить каждого десятого солдата. Восстановив дисциплину, Красс снова двинулся на Спартака.
   Восставшие уже вышли к проливу, отделявшему Италию от острова Сицилия. Спартак договорился с пиратами, что те перевезут восставших в Сицилию. Он хотел превратить этот остров в центр огромного восстания рабов, но пираты не выполнили обещания.
   Красс решил запереть восставших на маленьком полуострове. В краткий срок, его воины выкопали широкий ров более 55 километров, и перерезали перешеек. Но Спартак  обманул своих врагов, и вырвался из западни.
  Марк Красс испугался. Он, как и вес боялся всеобщего восстания рабов. И вновь произошло сражение, на поле битвы пали 12 тысяч восставших, погибших, как герои…
   Силы восставших поредели. Спартак  считал, что в сложившихся условиях надо избегать сражения, но его войско требовало идти на Красса. Красс так же спешил…
   И вскоре  армии Красса и восставших рабов выстроились друг против друга. Перед началом боя к Спартаку подвели коня. Спартак выхватил меч и убил его.
-  Если мы победим, - воскликнул Спартак, - я отберу у врагов много хороших коней. Если мы потерпим поражение, мне не понадобится, и мой!
 Сражение было ожесточенным. Спартак сражался впереди, стараясь пробиться к Крассу. Но вскоре он был ранен. Опустившись на одно колено, Спартак продолжал сражаться до тех пор, пока не упал. Раненый, он  не отступил ни на шаг, и погиб, как герой.
   Восстание рабов было подавлено. С пленными Красс расправился беспощадно. Более 6 тысяч пленных, были распяты на крестах на дороге от Рима до Капуи…

   Профессор отложил перо, закрыл чернильницу, и вздохнул. Когда-то, в детстве, Спартак был его кумиром. Хотя, если честно сказать, у мальчика Алеши было много героев: и Иван Сусанин, и Кутузов, и Суворов, и Александр Невский, и Дмитрий Донской… всех не перечесть. С каждой прочтенной книгой, герои прибывали и прибывали. И, тем не менее, Спартак, всегда оставался на  героическом пьедестале. Может быть именно поэтому, когда ему предложили написать статью о Марке Крассе, он с удовольствием взялся за эту тему.
   Княгиня встала, накинула свой любимый оранжевый пеньюар, и вышла из спальни. Профессор сидел за столом, и смотрел в серое дождливое окно. Ученый Василий лежал на зеленом сукне, около чернильницы, и внимательно смотрел на исписанный листок. По его невозмутимой мордочке, было непонятно, нравится ему написанное или нет. Но если, он не пытался разодрать когтями этот листок, значит, эта часть статьи, была вполне прилична, и Алексей Платонович успокоился.
  Княгиня села на диван, расправила пеньюар, цвета апельсина, зевнула и спросила:
- Алеша, убийцу  еще не нашли?
- Не знаю. Я еще не встречался с приставом.
- Я бы на твоем месте, срочно к нему сходила.
- На улице дождь. Подожду, может он сам ко мне придет.
- Он к тебе никогда не придет. Кто ты такой? Обыкновенный профессор. А, он рублевский пристав.
И вообще, пристав может арестовать профессора, и отправить  его в Сибирь, а ты его арестовать не можешь. Значит, этот пристав, будет считать себя главнее.
- Душенька моя, как ты права. Ты просто, кладезь мудрости. Я только сейчас, об этом задумался. Оказывается, любой деревенский пристав, выше меня.
- Но это неправильно! - возмутилась Катя.
- Катенька, это правильно. Закон божий и человеческий, превыше всего. Живи по закону, не делай зла, и никакой пристав тебе не будет страшен.
- Но иногда, бывают недоразумения. Вспомни Руслана. Бедный мальчик, сидит безвинно в страшной Бутырке, а мы ничего не можем сделать. И посадил его обычный пристав.
- Не забывай, что пристав посадил его по свидетельским показаниям Наташи. Она видела Руслана выбегающим из кабинета, вошла следом, и увидела убитого брата, можно сказать еще теплым. Так что пристав тут ни при чем. Он получил показания свидетеля, и посадил Руслана.
- Алеша, я слышала, что во Франции, пытаются найти портрет преступника в зрачках убитого. Якобы, перед смертью образ преступника запечатывается в глаза. Как ты думаешь,  французы сумеют найти в глазах портрет убийцы?
-  Я думаю, они никогда их не найдут?
- Почему?
- Потому, что глаза, это обыкновенное зеркало – исчез человек, исчезло и изображение.
- Но, должны, же ученые, что-то придумать, чтобы поймать преступника  без показаний свидетеля. А если, свидетель лжет, или  что-то перепутал? А если, свидетелей вообще нет?
- Катюша, лучшие полицейские умы бьются над этим. Я верю, что когда-нибудь люди придумают, как поймать преступника, без всяких свидетелей. Хотя, наверно и тогда, лучший метод будет – иметь показания свидетеля преступления, - оптимистично пробормотал он, и задумался о том, что же писать дальше о Марке Крассе?   
   Катя достала из книжного шкафа потрепанные карты, и принялась раскладывать пасьянс. Карты говорили, что ей светит удача, и она улыбнулась. Из этого следует, что скоро, она поймает убийцу. Дальше пасьянс, дал ей предостережение, что ее ждет неприятность в виде дамы с  косой, и она нахмурилась. Что ее ждет? Удача? Или красивая дама с черной косой, обернутой вокруг головы, которая, конечно же – неудача? Непонятность предсказаний раздосадовала ее, она отложила карты и взяла Овидия. На улице шел дождь, а в такую погоду, читать просто наслаждение…
  Княгиня читала. Ученый Василий спал. Профессор думал. В гостиную вошел невысокий плотный человек  в черном плаще с капюшоном. Мужчина снял плащ, стряхнул воду на зеленый ковер,  пригладил блестящую лысину, и торжественно представился:
- Разрешите представиться, местный пристав Владимир Владимирович Владимирович. Владимирович –  моя фамилия. Пришел к вам по делу об убийстве баронессы Врунгель.
Мне сообщили, что вы были на месте преступления, только сегодня утром. Вчера из-за этого маскарада и шампанского, у всех голова закружилась и затуманилась.
- Садитесь, сударь, - гостеприимно предложила княгиня, и махнула рукой в сторону золотистого кресла.
   Пристав повесил плащ у дверей на рога оленя, сел в кресло, и быстрым цепким взглядом окинул хозяев гостиной. Пока пристав оглядывал их, профессор успел заметить, что у Владимира были удивительно синие глаза и длинный нос, а княгиня заметила его крепкие жилистые кулаки.
   Владимирович достал из кармана сюртука короткий карандаш, блокнот в потертой кожаной обложке, и предложил подробно рассказать, обо всем, чему они были свидетелями.
   Первой рассказ начала княгиня. По ходу действия своего расследования, она выдвинула шесть версий убийства баронессы, и при каждой ее версии, пристав недовольно морщился. Ему не нравились умные женщины. Они считали его дураком, и напрасно… 
   Катя  закончила свой длинный рассказ. Рассказ профессора был   кратким, и без самодельных фантастических версий. 
Пристав закрыл блокнот и обратился к Алексею Платоновичу:
- Сударь, почему, вчера, вы сразу же решили, что баронессу отравили цианистым калием?
- Потому что я знаю некоторые признаки отравлений различными ядами, - спокойно ответил Милорадов.
- А почему вы  интересуетесь ядами? Насколько я знаю, вы профессор истории, и яды не ваша специализация.
- Видите ли, Владимир Владимирович, многие великие люди: или травились ядами, или их травили, а так как, я пишу об этом, я должен знать  основные признаки отравления. Иначе, я не смогу  описать, например смерть Сократа.
- И все равно, мне это странно. Даже доктор, не сразу определил, из-за чего умерла баронесса, а вы, профессор истории, определили это мгновенно. Объясните.
- Хм-м-м… Мне трудно это объяснить, почему доктор э-э-э…
- Медведев, - уточнил пристав.
- Не знаю, почему доктор Медведев, не мог этого определить. Может быть, потому, что его пациенты никогда не травились? Насколько я знаю, обычно, рублевские жители  стреляются из-за разорения, или их  отстреливают  на дуэли.
Княгиня живо втиснулась в разговор:
- Еще, очень часто жители Рублевки, носятся на рысаках, и ломают себе шеи. 
- Не уводите разговор в сторону, - поморщился пристав, и язвительно продолжил, - А может, вы, профессор, заранее знали, чем  отравили баронессу Врунгель?
 Княгиня вскочила с дивана:
- Это бред. Вы что совсем сду…
Алексей Платонович громко прервал ее:
- Катюша, держи себя в руках! Не оскорбляй должностное лицо при исполнении. Он на службе!
- Он говорит бред сивой кобылы, а я должна молчать? – вспыхнула Катя.
Пристав приосанился, и строго сказал:
- Это не бред. У меня есть сведения, что профессор Милорадов был любовником баронессы Врунгель.
   Профессор и княгиня онемели. Рыжий Василий, онеметь не мог, поэтому  громко фыркнул. Огромная туча  оглушительно вздрогнула, и сменила сильный ливень на мелкий дождик.
   Пристав наблюдал за людьми. Оба побледнели, как мел. Женщина смотрела на мужчину остекленевшим взглядом, и ее темно-карие оленьи глаза, напоминали взгляд раненой оленихи. Мужчина откинулся на спинку стула, и бесстрастно уставился на белый исписанный листок. Пристав поднялся с кресла, подошел к столу, и взглянул на лист. Его взгляд уткнулся в следующие  строчки:
« Марк Красс был беспощадным. ШЕСТЬ ТЫСЯЧ человек были распяты на крестах от Рима до Капуи». Цифра, шесть тысяч была написана крупными буквами. Владимир прочитал эту строчку,  содрогнулся, и решил, что этот профессор  опасный тип. Если вся его историческая писанина, такого рода, то убить всего лишь одну баронессу, ему ничего не стоит. После этих выводов,  пристав на всякий случай, торопливо вернулся в кресло. Профессор продолжал изучать лист.
   Первой нарушила тишину женщина:
- Кто вам сказал, что Алеша любовник Татьяны?
- Это служебная тайна, - помедлил Владимир.
- Тот, кто вам это сказал, лжец… я даже думаю, что этот бред, сказал вам  именно убийца. Ему надо отвести подозрения от себя, и перевести стрелки на Алешу. Арестуйте срочно этого подлого клеветника, потому что именно  он - убийца.
- Следуя вашей логике,  я должен сейчас же арестовать Вас. Вы назвали мне шесть подозреваемых, и привели убедительные версии, что все они убийцы. Поэтому, вернемся к отношениям профессора и баронессы. Ваше мнение, княгиня, я уже услышал. А, вы профессор, что скажете?
- Я скажу то же, что и Катя. У меня с баронессой не было никаких отношений: ни дружеских, ни вражеских – вообще никаких, - подчеркнул он.
- А, кое-кто утверждает, что вы слишком часто внимательно смотрели на нее, а она три раза за обедом, погладила вас  под столом, своей обнаженной ножкой. Заметьте, обнаженной ножкой, а это извините, сударь мой, говорит об очень  близких отношениях. И, что вы на это скажете?
- Знаете, меня тысячу раз пинали под столом, но это был всего лишь  пинок. А, близость с женщиной, лично у меня, начинается не  под столом, а на кровати.
- Значит, вы не хотите признаваться в том, что отравили баронессу? – неуверенно заявил Владимир, и княгиня разъяренно крикнула:
- Не говорите глупости! Зачем Алеше убивать Татьяну?
- Зачем, я не знаю, но именно, вы  первыми оказались на месте преступления.
Княгиня задохнулась от гнева, вскочила с дивана, ее пеньюар распахнулся, и обе груди выглянули на белый свет. Пристав  покраснел, как вареный рак. Милорадов, бесстрастным тоном посоветовал ей запахнуться, и  Катя, запахнув полы, убежала в спальню. Пристав молчал, и заворожено смотрел на дверь спальни.
   Профессор  тихо кашлянул,  напомнив ему о том, что пора вернуться к делу. Пристав вздрогнул, и подозреваемый в убийстве продолжил:
- Извините, сударь, но мне не в чем признаваться.
- Хорошо… отлично… чудесно…, - бормотал пристав, глядя на дверь. Милорадов еще раз кашлянул, и Владимир, приосанившись, строго продолжил, -  рано или поздно, я докопаюсь до истины.
- Копайте хоть до экватора, - безразлично сказал Милорадов.
- Экватора? Кто такой Экватор? Это новый друг баронессы? Где он живет? И, какое отношение  имеет к баронессе?
- Экватор никакого отношения к баронессе не имеет, так же, как и я, – вздохнул Милорадов.
   Владимир с суровым лицом встал с кресла, снял с оленьих рогов  черный плащ, и, не попрощавшись, вышел. За окном продолжал лить дождь.
  Из спальни вышла  княгиня. Она была в черном шелковом платье без декольте, лишь нитка крупного жемчуга украшала ее грудь.  Профессор улыбнулся:
- Катенька, в оранжевом пеньюаре, ты выглядела соблазнительнее.
- Не напоминай мне о нем. Я теперь, никогда не буду его носить.
Княгиня села на диван, взяла на руки Василия, погладила его по рыжей шерсти, и вздохнула:
- Алеша, мне страшно. Я думаю, этот пристав, Владимир Владимирович, скоро тебя арестует, и посадит в темницу. Может быть даже, в камеру к Руслану. Тебе надо срочно искать настоящего убийцу, а ты сидишь со своим Марком Крассом. Который, кстати сказать, плохо кончил.
- Может я тоже, в девяносто лет плохо кончу. Пойду гулять, упаду и не встану. Но не будем о грустном. Я ищу преступника…
- Где? За письменным столом?
- Катенька, придет время, и я найду его, может быть даже за своим письменным столом.
- Алеша, надо срочно что-то  делать. Иначе, ты узник замка Бутырки. 
- Выберемся с божьей помощью, – спокойно пробасил он.
- Бог любит тех, кто что-то делает… Я знаю, что делать, - воскликнула княгиня, - я сейчас же еду в монастырь.
- Ты  меня бросаешь на пороге темницы? – пошутил он.
- Нет, я еду молиться за тебя.
- Катюша, идет дождь, все дороги развезло, и сразу за Рублевкой, твоя карета завязнет до скончания дождя. А божьи иконы, есть и в  нашей спальне, и по всему дому.
 - Молитва в монастыре действеннее. Ладно, раз в монастырь дороги нет, буду молиться дома. Но я не могу сидеть и ждать, когда ты найдешь убийцу. Алеша, хватит сидеть, надо двигаться, что-то делать. Срочно! Например, опять опросить всех, кто был близко знаком с Татьяной.  Вставай и иди. Я тоже  пойду…
Она на секунду замолчала, и он продолжил:
- Ты пойдешь, и всем в подробностях расскажешь, о чем думаешь, и кого подозреваешь. Душенька моя, это очень опасно. Ты понимаешь, что можешь навлечь на себя гнев убийцы? А вдруг, ему покажется, что ты близко подошла к нему? Катенька, запомни, радость моя, ты должна внимательно  слушать, кивать головой, а свои мысли держать при себе.  Я за тебя боюсь, поэтому, ты никуда не пойдешь. И я никуда не пойду. Убийца сам к нам придет. Его сейчас интересует, догадались ли мы, кто убил баронессу. И сейчас наша роль, изображать двух дураков, и внимательно слушать.
- Дураков? У меня это плохо получится. Я умею изображать только умную даму, - шутливо заявила княгиня.
- Уверяю, что получится, если ты будешь знать, что за «умные подробности», можно схлопотать по голове, или выпить шампанское с цианистым калием. Будь настороже!
- Алеша, ты думаешь, что сейчас откроется дверь, и к нам войдет убийца?
- Не знаю, сейчас, или завтра, но он обязательно к нам придет…
  Профессор замолчал, и в дверь постучались. Княгиня вздрогнула, и с ужасом посмотрела на дверь. Милорадов  пригласил незнакомца войти. Дверь открылась и в гостиную вошла хорошенькая служанка Настенька. Девушка  очаровательно улыбнулась, и спросила, не угодно ли им горячего чая с клубничным вареньем.
   Княгиня отказалась от чая, и как будто расстроилась. Профессор попросил чая, и коньяка «Екатеринодар», от дождливого настроения. Служанка еще раз мило улыбнулась, и профессор улыбнулся в ответ. Настенька ушла, и вскоре пришла с большим серебряным подносом, уставленным закуской и тремя бутылками «Екатеринодара». Брови профессора поползли вверх, а девица, весело пояснила, что ее отец работал поваром у профессора Воронежского, и тому одной бутылки было всегда мало. Алексей Платонович поблагодарил служанку за хорошее мнение о профессорах, и радостная девица упорхнула.
   Княгиня недовольно посмотрела вслед улыбчивой девице, потом  хотела устроить профессору скандал, за то что, он, слишком приветливо улыбался этой смазливой девчонке. Но потом, вспомнила о  Бутырках, и решила не портить своему другу настроение, перед посадкой в тюрьму.    Профессор не умел читать мысли, а то бы он улыбнулся печальной подруге, намного благодарнее.
   На улице шел нудный дождь. За окном повисла серая муть. Дуб закрывал большую часть тусклого  света, и в комнате, несмотря на полдень, было мрачно и сыро.  Милорадов налил в бокал немного  кубанского коньяка, выпил и закусил горячительный напиток ломтиком сыра. Княгиня посмотрела на его действия, и сообщила:
- Мне кажется, что нас здесь хотят уморить с голода. Я первый раз встречаюсь с таким голодным и холодным гостеприимством.
- Душенька моя, сходи на кухню, и попроси принести еды.
- Не пойду. Я лучше  умру с голода. Об этом должны помнить хозяева этого замка. Я не хочу ходить по замку, и попрошайничать: « Люди добрые, дайте мне корочку хлеба».
- Не будь так сурова к хозяевам. Может быть, после бокала шампанского с цианистым калием, убившего Татьяну, у хозяев пропал аппетит, или они из предосторожности решили теперь не есть, до поимки убийцы. А если, ты хочешь, есть, то присоединяйся ко мне. Здесь есть все: хлеб, сыр,  осетрина под белым соусом, котлеты «по-пожарски», деревенские колбаски, яблоки и что-то неизвестное, залитое зеленым соусом.
- Не буду, есть из принципа, - уперлась Катя.
- А, ты выпей со мной коньяк «Екатеринодар», и твои принципы поменяются.
- Я не люблю менять свои принципы, но меня заинтересовало это что-то неизвестное под зеленым соусом. Алеша, как ты думаешь, что это?
- Не знаю. Попробуй и узнаешь.
- А вдруг, это отрава.
- Вряд ли, отраву зальют зеленым соусом. Такую отраву, никто есть не будет. Яд всегда добавляют во всякие вкусности.
- А как ты думаешь, что же это такое неизвестное под зеленым соусом? Ну, хоть предположение сделай, - попросила княгиня, глядя голодными глазами на зеленое «нечто».
- Может быть это, котлетки из лебеды, или фрикадельки из крапивы, или китайское «гнездо ласточки» в зеленом соусе из лопуха…
  Катя решительно встала с дивана, подошла к столу, выпила для храбрости «Екатеринодар» и села есть странное блюдо. Зеленое непонятное, оказалось  непонятно чем, и княгиня предложила профессору угадать, что это такое.
   По ее определению, «нечто» не походило ни на мясо, ни на рыбу, ни на цианистый калий.   Алексей Платонович тоже заинтересовался «непонятной зеленью». Он налил в блюдце коньяка, переложил вилкой непонятную субстанцию в блюдце, и промыл это  в коньяке, чтобы увидеть природную сущность блюда. После того, как исследователь, слил коньячную зелень в кружку, он увидел, что это «нечто» в блюдце, напоминало бело-розовые короткие веревки – гибкие и студенистые. Вкус у веревок был коньячный, и действительно, ни мясом и ни рыбой они не пахли.
   Профессор и княгиня были в недоумении. Непонятное, так и осталось непонятным. С огорчения княгиня еще раз выпила  три глотка коньяка, закусила понятной осетриной, прилегла на диван, и взяла в руки  «Метаморфозы». Строфы римского поэта Овидия лезли в глаза, но мысли Катерины постоянно улетали от доисторической поэзии, в современные реалии. Теперь, у нее засела мысль, что скоро ей принесут  горячий чай с  клубничным вареньем и цианистым калием. И правда вскоре, очаровательная Настенька принесла им на подносе горячий самовар, чайник, и клубничное варенье в серебряной вазочке.
   Настенька налила две кружки горячего чая, и, улыбнувшись, ушла. Княгиня пыталась отговорить его пить опасный  чай. Он не хотел ее слушать. В итоге, Катя, пытаясь вырвать кружку, облила его чаем и вареньем,  но упрямый профессор умудрился  все же  выпить чай с клубничкой. Выпив чай, Милорадов  не умер, и княгиня,  глубоко вздохнув, взяла свою кружку с чаем.
   В гостиную без стука вошла Людмила, и княгиня с удовольствием отложила Овидия на вышитую подушку «думку». На подушке был вышит неизвестный римский император, может быть даже император Август, тот, что выслал Овидия навсегда из Рима в ссылку, на западный берег Черного моря.
   Княгиня радушно улыбнулась, и пригласила Людмилу к столу. Девушка пристально, несколько странным взглядом, посмотрела на сюртук профессора. Он тоже посмотрел на свой сюртук. Одна клубничка из варенья повисла на его деревянной пуговице. Он снял сюртук, и повесил его на спинку стула. Брюки, облитые чаем, он решил не снимать. Лучше, он будет сидеть безвылазно за столом. Иначе девица его не поймет. 
   Людмила села рядом с Катей, и решительно обратилась к профессору:
- Алексей Платонович, что вам сказал пристав? Он уже нашел убийцу?
- Владимир Владимирович, нашел убийцу. Он подозревает, что это я, - развел руками Милорадов.
- Вы? Бред какой-то… Хотя, я забыла, что это его методика. Наш пристав всем намекает, что он подозревает их в убийстве, и потом наблюдает, как поведут себя подозреваемые. Иногда, он вычисляет убийцу, именно так. Удивительно, но мне, он при разговоре,  не намекал на то, что я убийца. Видимо, Владимир уважает меня.
Княгиня живо включилась в разговор:
- Милочка, он даже не намекал нам, он прямо так и сказал – Алеша, ты убийца! Я была возмущена до глубины души. Я то ведь знаю, кто убил Татьяну.
- Кто? – воскликнула Людмила.
Княгиня вспомнила про шампанское с цианистым калием, и решила следовать советам профессора, быть дурнее, чем она есть:
- Это черт в золотой шляпке убил Татьяну!
- Тетя Наташа, тоже так думает. Но мне не верится. Обычно черти убивают по старинке – вешают, или топят. Алексей Платонович, вы историк. Вы когда-нибудь слышали, чтобы черти убивали людей с помощью цианистого калия?
- В исторических хрониках, такие случаи не сохранились, - осторожно сказал он.
- А, вы сами кого подозреваете? – спросила Людмила.
- Я пока никого не подозреваю. У меня слишком мало фактов. Людмила заплакала, и сквозь слезы, сказала:
-  Мне кажется, я скоро с ума сойду. Я страшно боюсь. Папа убит, сестра убита, мой любимый Руслан сидит безвинно в тюрьме. Теперь, мне все время кажется, что скоро убьют и меня. Я теперь доверяю, только вам, княгине и тетушке.  Алексей Платонович, Вы думаете это нормально, что я  боюсь всех и каждого?
- Я думаю - это нормально,  в таких трагических условиях. Две смерти близких – не фунт изюма. Со вчерашнего вечера, я сам всех и всего боюсь. Вот и выпил коньяк, для придания себе храбрости. А, вам, я все же советую, переехать в тетины покои, и быть осторожнее с пищей. Особенно с пищей!
- Тетушка  уже приняла меры. Теперь все блюда будут под ее строгим контролем. Она сама будет стоять около кухарки, пока Гликерия готовит, и сама  будет разносить блюда по комнатам. Поэтому, сегодня мы и запоздали с завтраком. Извините нас, - извинилась Людмила и замолчала.
 Княгиня посмотрела на зеленое нечто, и спросила:
- Милочка моя, мы тут гадали, что это за блюдо под зеленым соусом? Даже профессор и тот не отгадал.
- Это маринованные щупальца осьминога, - ответила Люда.
- А почему они в зеленом соусе? – удивилась Катя.
- Это море.  Гликерия никогда не видела моря, у нее есть только детская книжка с зеленым морем. Вот она и делает зеленый соус. В августе, если я останусь жива, возьму ее с собой в Сочи. Пусть Гликерия увидит настоящее море.
- Тогда ее соус будет голубым, а это еще более не эстетично,- вздохнула княгиня.
- Что же тогда делать? – спросила Людмила, и обе женщины пристально посмотрели на профессора истории.
Он взлохматил пшеничные кудри, нахмурился, и вскоре пробасил:
- А, вы Людочка, покажите ей штормовое море. Пусть ее соус будет белопенный штормовой.
   Женщины, одновременно, согласно кивнули головой, и княгиня радушно  предложила Людочке выпить коньяка, чтоб снять смертный страх. Девица долго отказывалась, но если Кате, что-то взбрело в голову, то…армия Наполеона, отдыхает… или отступает.
  Людмила все же выпила рюмочку коньяка. Потом они втроем, немного побеседовали, не касаясь трагических смертей, затем девушке стало плохо, и княгиня повела ее в свою комнату.
   В комнате наступила тишина. Ученый Василий продолжал спать. Дождь продолжал лить. Сырость и мрак, все больше захватывал замок у царской дороги.  Профессор накинул на плечи вишневый шерстяной халат, и  решил сесть за письменный стол. Он сел за стол, обмакнул гусиное перо в чернильницу, сделал кляксу на листе, и отложил перо.  Никакого настроения писать не было. Его мозг, упорно пытался вычислить, кто же убил Бориса и Татьяну? В его голове крутились десятки версий, но ни одна из них, не опиралась на факты. Поэтому,  все версии: хромали, спотыкались, и вскоре тонули в зеленом море - соусе.
   В гостиную постучались, и профессор с удовольствием покинул стол. Это пришла Наташа. Красивая горбунья прошлась по комнате, посетовала на то, что в их гостиной холод, и ушла.
   Вскоре она вернулась с кочегаром, и грустной Настенькой. Настенька несла горящую свечу, и горько вздыхала. Кочегар принес дров,  разложил сухие  лучины в камине, поверх положил березовые дрова, и поджег их Настиной  свечой. Камин весело вспыхнул. Настенька зажгла на канделябре шесть свечей, и они с кочегаром ушли.    
   Профессор сел к камину. Наташа расположилась напротив него, посмотрела на пылающий огонь, и бесстрастно сказала:
- А ваша княгиня где?
- Она ушла к Людмиле.
- Зря, Екатерина ходит по замку одна. Я советую вам, не отпускать ее ни на минуту.
- Вы думаете, ей грозит опасность?
- Не знаю, может и не грозит, но лучше бы княгине перестать, проводить свое открытое расследование.
- Вы думаете, Катюша говорит опасные для себя вещи?
- Да, мне так кажется. Екатерина действует по принципу нашего пристава Владимира – подозревай всех, и говори об этом всем. Но, то, что не опасно для пристава, может быть опасно для нее.
- Я сейчас же пойду за ней, - забеспокоился профессор, и направился к двери.
   Дойти он не успел. В комнату вошли  двое слуг. Они внесли стонущую Катю. На ее лице и платье была кровь. Один из слуг,  пояснил, что княгиня упала с лестницы, разбила голову и подвернула ногу.  Мужчины внесли княгиню в спальню, аккуратно положили женщину на кровать, и ушли. Профессор кинулся к  Кате, но в спальне стояла полутьма, и ранение  было плохо видно. Он бегом, вернулся в гостиную взял с канделябра свечу, и перенес ее в спальню. Наташа осталась  недвижимо сидеть у камина и смотреть в огонь.
   Милорадов плотно закрыл дверь, поставил свечу на бронзовый подсвечник, и сел на край постели. Катя пыталась подняться, но он приказал ей лежать. Алексей Платонович внимательно осмотрел подругу. Во время осмотра, Катя со стонами поясняла, что упала с лестницы лицом вниз: разбила нос, и поставила на лоб шишку. Он аккуратно вытер белым платочком кровь с ее лица, и нежно поцеловал ее в лоб. Она заплакала, и сквозь слезы пробормотала:
- Алеша, это я говорю только тебе. Всем остальным я сказала, что сама упала с лестницы. А, на самом деле, кто-то толкнул меня в спину, и я упала.  Кто толкнул, можешь меня не спрашивать, я не знаю.
- Как у тебя с головой? Все в порядке? Сотрясения нет?  Голова не болит? – переживал Алексей Платонович.
- Все в порядке, хотя в голове гудит, как в пустом казане, - успокоила она.
- А теперь, запомни, если хочешь остаться живой. Сейчас, с этой минуты: тебе плохо; отшибло всю память;  тебя ничто не интересует;  и про свое расследование ты забыла.
- Нет, я найду этого негодяя, и отправлю его на каторгу. Он чуть не убил меня, - вспыхнула она, и потрогала шишку на лбу.
- А, я уверен, что преступник найдет тебя раньше, чем ты его. В принципе, он тебя уже нашел, а ты его нет. И потом не плачь, когда он тебя …, - Милорадов замолк, сплюнул три раза через плечо, и продолжил: - Катя, он убил уже двух человек, ты хочешь быть третьей?
- Почему этот душегуб пристал именно ко мне? Ты, ведь тоже проводишь расследование?
- Потому, что я не рассказываю всем подряд, что они подозреваемые, и не бегаю потом один по темному полупустому замку. И потом у меня другая комплекция, я мужчина, и сумею дать отпор.  А теперь, Катенька, запомни! Твоя голова, от удара о лестницу, напрочь выключилась. Ты пустой казан, пустой лист, пустая чернильница.
- Алеша, а если ты сам поищешь  убийцу по моим подозрениям? Ведь кого-то я напугала, –  предложила она.
- Катенька, сколько у тебя подозреваемых?
- Девять.
- Вчера было шесть.
- Сегодня, я нашла новых…
- Девять подозреваемых! Наверно, тайный советник  Бекендорф, и то  не нашел бы столько, подозреваемых, в одном преступлении. Поздравляю, дорогая, ты перещеголяла талант Бекендорфа…
 Дверь спальню широко распахнулась, и в комнату стремительно   вошел доктор Медведев. Он  сообщил профессору, что его вызвали из покоев Нины, и очень хорошо, что он,  сейчас, оказался в замке. Иначе бы его искали по всей Рублевке. После маскарада, количество больных удвоилось.
  После этих слов, Катя простонала, и жалобно посмотрела на милого, приятного доктора.
   Медведев подошел к княгине: внимательно осмотрел ее голову, потрогал пальцем шишку, разбитый нос, обреченно покачал головой, и встревожено спросил:
- Княгиня, как вы себя чувствуете?  Что у вас болит?
- А, вы кто? - слабым, дрожащим голосом спросила Катя.
У доктора, от удивления, широко открылись голубые глаза, и он  пробормотал:
- Вы меня не узнаете? Я доктор Евгений Леонидович Медведев.
- Я, Вас в первый раз вижу, - тихо заявила Катя, и закрыла глаза.
- А профессора узнаете?
Княгиня вновь открыла глаза, посмотрела на мужчин, и тихо, испуганно пролепетала:
- Вы кто такие? Двое мужчин в моей спальне! Спасите!
Голос ее был еле слышен, и, тем не менее, доктор пулей вылетел из спальни.  Профессор не спеша, вышел за ним; не плотно закрыл дверь, чтобы тепло проникало в спальню; прошел до середины гостиной, и деланно встревожено спросил:
- Доктор, она, что от падения сошла с ума?
- Очень тяжелый случай. Амнезия – потеря памяти, - вздохнул Медведев. Он почесал переносицу, и продолжил, - обычно амнезия встречается у дряхлых старушек, но тут болезнь произошла из-за удара головой о лестницу. Удивительно! Может у нее сотрясение мозга?  Надо бы ее показать профессору медицины Руслану Кадырову, но он сейчас на Кавказе… так сказать, лечит мозги там.
- Не надо ждать Кадырова, давайте сразу начнем лечить. Я боюсь, что мы запустим болезнь, и Катенька навсегда останется идиоткой. Какие лекарства ей нужны? – деловито спросил профессор.
- Амнезия тяжелое заболевание. Лекарства нужны самые лучшие, а они стоят очень дорого.
- Цена для меня не имеет значения. Здоровье и разум Катюши, для меня дороже.
   Доктор понимающе улыбнулся, достал из кармана дорогого английского сюртука, шоколадного цвета, белоснежный листок с вензелем «Е.М», присел к письменному столу, выписал рецепт, и подал его Милорадову:
- Запомните! Французский эликсир, по три чайных ложки в день. Немецкие таблетки, по четыре таблетки в день.  Испанская настойка, по ложке в день. Персидский порошок, один раз, и китайский массаж головы бамбуковыми палочками. Массажиста-китайца я вам пришлю, а лекарства берите, только у аптекаря Бромштейна на Моховой, это мой немецкий друг, и я уверен, что его лекарства настоящие, а не поддельные…  Ох, я еще забыл назначить княгине шведский сироп, по три ложки в день. И, все это на тысячу рублей.
  В голове у профессора мелькнула мысль, что корова стоит всего двадцать пять рублей. Потом мелькнула другая мысль, что память  дороже коровы, и, тем не менее, он спросил:
- Что-то слишком много лекарств. А мы больную не залечим? 
- Это лечение придумал не я, а французский профессор медицины Жан-Луи Лимож. Теперь вы, мосье, спокойны?
 Профессор согласно кивнул головой, и Наташа насмешливо откликнулась:
- Уважаемый доктор, а  в  аптеке вашего друга Брома есть  дешевые русские лекарства?
Доктор понимающе улыбнулся женщине, и язвительно ответил:
- Мадмуазель Натали, когда-то я пытался лечить своих рублевских пациентов отличными дешевыми русскими лекарствами, но эти лекарства плохо им помогали. Я  заметил, что французская надпись, наклеенная на русскую настойку, а так же высокая цена лекарства, помогает в сто раз эффективнее, чем та же микстура с русской кириллицей. Как говорится, нет пророка в своем отечестве. Что поделать, если богатые – сущие дети. Им больше нравятся яркие  иностранные наклейки, и высокая цена. 
- Извините, - растерянно сказала Наташа, - а,  я всегда думала, что вы ловкач, и дурите людям голову.
- Что поделать, если люди желают, чтобы их дурили. Желание пациента, для меня закон. А, на будущее, мадмуазель Натали, хочу вам сказать - иногда человек, кажется не таким, каков он есть на самом деле, - многозначительно сказал доктор, и, полоснул женщину грозовым взором.
- Это вы про себя, или про меня? – сузив глаза, спросила Наташа, и ответила ему таким же взглядом.
Доктор ничего не ответил, мило  улыбнулся и вежливо простился с присутствующими.
  Дверь за доктором тихо закрылась. Профессор вернулся  в спальню. Княгиня уже спала, положив под щеку руку. Ученый Василий улегся к ней под бочок, и мурлыкал лечебную  песенку, от которой заснул и сам. Алексей Платонович немного постоял около Кати, прислушался к ее ровному дыханию, потрогал холодный лоб,  затушил свечу, и  вернулся к Наташе.
      Свечи на канделябре потухли,  в гостиной стояла полутьма. Горбунья продолжала сидеть у камина, и смотреть на огонь. Алексей Платонович сел в кресло, и спросил:
- Я заметил, Вы с доктором не любите друг друга. К этому, есть основания?
-  Может быть вам будет смешна, эта причина, но мне всегда не нравилось его лечение. Вы же сами видели, какое он назначил лечение женщине, которая всего лишь разбила нос.
-  У Кати провал в памяти, - солгал профессор, и недовольно поморщился. Он не любил врать.
- Ну, если вы хотите, пусть будет провал, и к этому провалу озеро бесполезных микстур, - пожала плечами Наташа. Милорадов с интересом посмотрел на нее. Женщина отвела насмешливый взгляд, и отвернулась к огню.
    Профессору, доктор понравился, и он сказал:
- Не судите, Медведева, строго. Доктора тоже хотят жить, и жить хорошо.
Она промолчала, и он спросил:
 - Натали, что вы думаете о смерти вашей племянницы?
- Я пришла, чтобы спросить об этом, у вас. Я боюсь за Людмилу, и в моих интересах, чтобы преступника быстрее поймали.
- К сожалению, я блуждаю в трех соснах, и может быть, никогда не выйду из этих сосен.
- У вас трое подозреваемых? – поинтересовалась Наташа.
- У меня ни одного подозреваемого. Я историк, и верю только фактам.
 Камин затухал. В черных углях, словно звезды, мерцали красные угольки. Алексей Платонович  подбросила дрова. Через несколько минут, огонь вспыхнул, и огненные  блики заметались по  лицу женщины, освещая ее кожу, нежным розовым светом. В это момент, Наташа была особенно красива… если бы не горб…. И профессор печально вздохнул.
   Елесина засмотрелась на огонь. Профессора тоже заворожила огненная пляска. Через некоторое время, она вздохнула, и сказала:
- А, меня, после смерти Танечки, мучает совесть. А, вдруг я ошиблась? И Руслан, не виновен в смерти брата. Тогда зачем он убегал? И где был другой человек - убийца? Ведь все двери были закрыты.
- К сожалению, Руслан молчит, и ничего не говорит, - сказал он.
- Алексей Платонович, может мне отказаться от своих показаний против мальчика. Теперь ведь ясно, что смерть брата и племянницы дело рук одного душегуба.
- Теперь поздно отказываться. Показания записаны, и обратного хода нет. И потом, я думаю, теперь. Вам уже не поверят. В полиции скажут, что вы действуете по желанию племянницы.
Наташа склонила голову, и пробормотала:
- Знаете, я шла к вам и не знала, что мне делать, чтобы спасти Людочку. А, тут посидела у вашего «исторического» огня, и у меня загорелась одна мысль. Я пойду ва-банк. Сегодня же, всем сообщу, что  Людочка написала завещание на меня, а после моей смерти, все состояние отойдет Успенско-Саввиновскому монастырю. Так я убью двух зайцев. После этого сообщения, убийце нет смысла трогать Людмилу и меня, все равно они ничего не получат. Что вы об этом думаете?
- Неплохо. Но это подействует, только в том случае, если все дело в наследстве.
- А, я уверена, все дело в деньгах. И когда-нибудь вы убедитесь в этом, - твердо сказал женщина. Она встала,  пожелала раненой княгине здоровья, и ушла. 
  Профессор остался сидеть у огня. За окном продолжал лить дождь. В гостиной стало теплее. Из камина  пылал знойный летний жар. Отблески огня носились по комнате и лицу профессора. Он  вспомнил убитых Бориса и Татьяну, и подумал, что жизнь, в любом ее проявлении, прекрасна. Особенно, когда ты в ледяной дождь, сидишь у теплого камина. Подумав, об этом Алексей Платонович встал, подошел к столу, выпил три глотка ароматного «Екатиренодара», съел деревенскую колбаску, и опять сел к камину.
   Напольные швейцарские часы пробили шесть часов, и он приготовился к появлению Михаила или барона Врунгеля. Скорей всего, Наташа уже успела их обойти, и сообщить об изменении завещания… Дождь стучал в окно. Часы громко тикали. Время текло медленно…и для профессора, и для Читы.
   Чите было скучно в теплом дупле. Шел дождь. Все двери и окна замка были закрыты. Никто не гулял по парку, в окнах  не было видно людей, и мартышка, сидя на горе позаимствованных вещей, среди которых была блестящая венецианская маска,  грустила. Насчет пищи она не переживала, в этом вместительном дупле, у нее была и спальня, и шифоньер, и склад еды. Все в одной комнате, никуда не надо ходить, поэтому  она мудро удивлялась, зачем одному человеку нужно так много комнат. Ведь это так удобно, когда твоя жилплощадь похожа на  уютное гнездышко - амбар. 
  Мартышка приподнялась с постели, отодвинула зеленые ветви, которыми она закрыла вход в ЕЕ замок, и выглянула из дупла. Дождь продолжал лить, окна были темны, и замок напротив, казался серым и угрюмым.   Чита опять легла в постель; взяла рядом с собой, круг деревенской колбаски, и принялась, смаковать вкусную еду. Мартышка была счастлива. На улице льет холодный дождь, а в ее доме тепло и сытно – жизнь прекрасна! Но колбаска кончилась, и после ее исчезновения, захотелось  совершить что-то  героическое…. Мысли ее заработали в этом направлении… и в этом, она была похожа на людей, которые, как и она, после сытного обеда, бегут из теплого дома: в зной, в мороз и в пургу… короче, ищут приключений на свою голову.
  Чита думала. Княгиня и ученый кот спали.  Алексей Платонович ждал. Первым его посетил Михаил. Елесин вошел в полутемную гостиную, остановился у дверей, и оглядел гостиную так, словно хотел кого-то здесь увидеть. Но в комнате был, лишь профессор, и он, недовольно нахмурившись, поздоровался.
   Милорадов многозначительно улыбнулся - сам себе, и пригласил его к камину. Миша сел в кресло,  медленно потер длинные бескровные пальцы, и начал кашлять. Кашлял он долго, и хрипло.
Алексей  Платонович молча смотрел на него, и Елесин, прокашлявшись, с извиняющей улыбкой, произнес: 
-  Вчера была жара, а сегодня такая холодина,  как осенью…
У меня в комнате опять камин чадит. Вот я, и  решил погреться у вашего огня. Вы, не против?
- Грейтесь, ради бога. Бог создал огонь для всех.
- Для всех… - машинально повторил Михаил, и после некоторого молчания продолжил, - Тетя Наташа, совсем с ума сошла. Она хочет все наше состояние прибрать к своим рукам.
- Каким образом? – спросил профессор.
- Тетушка заставила Людмилу написать завещание в пользу себя. И теперь,  я знаю, кто умрет следующим.
- А за себя Вы не боитесь?
- Не боюсь. У меня нечего взять. Как говорили древние философы: « Все свое ношу с собой», - Михаил опять закашлялся, и прокашлявшись, продолжил, - Алексей Платонович, поговорите, пожалуйста, с Людмилой, она вас уважает, и прислушается к вашим словам.
   Михаил замолчал, придвинулся к камину, и посмотрел на огонь, завороженным взглядом. 
Профессор бесстрастно спросил:
- Что я должен ей сказать?
- Разве вам не понятно? – вскинулся Миша.
- Мне не понятно, объясните, пожалуйста, яснее, – миролюбиво сказал Милорадов.
- Скажите Миле, чтобы она отменила  это завещание.
- А какое завещание, она должна будет составить вместо прежнего?
- В мою пользу. Я люблю Людмилу, и желаю ей долголетия, но если с ней что-нибудь  случится, то  единственный наследник я, а не тетушка. Согласитесь, что это справедливо.
- Я подумаю над вашим предложением.
- Пока вы будете думать, может случиться непоправимое.
- И все же, я буду думать. И пока не буду  вмешиваться в ваши семейные дела.
- Я думал, вы человек! – вскинулся Михаил.
- Я не человек, я – профессор истории. И мое историческое мышление, говорит  мне, что, не зная брода - не суйся в воду.
Поэтому, пока, я все же буду  доверять вашей тетушке. Она воспитала Людмилу, и будет охранять ее от всех бед.
  Михаил покраснел, и вскочил с кресла. Он хотел что-то сказать, но вновь закашлялся, махнул рукой, и ушел, громко хлопнув дверью.
  Через несколько минут,  к профессору пришел барон Врунгель. Барон был одет почти по-зимнему:  в старинный  красный колпак, и теплый стеганый халат, красного цвета, отороченный белым атласом. В этой одежде, он был похож на Деда Мороза, и профессор невольно улыбнулся. Барон заметил его улыбку, и торопливо пояснил:
- Я ужасно замерз. У меня камин не работает. Опять дымоход дождь залил. Что за наказание! Неприятности меня просто преследуют. Даже сейчас, когда я шел к Вам, Миша меня чуть с ног не сбил. Я еле устоял. Вы не знаете, что это с ним?
- Спросите у него, - бесстрастно ответил он, и пригласил Сашу к камину.
Барон сел в кресло, поежился, словно от мороза, и заторопился:
- Мы с Михаилом не дружим. Мы совершенно разные люди, помните у Пушкина «Лед и пламень». Я люблю тишину и покой, а Миша любит бурю, а потом преодолевать эти бурные непреодолимые препятствия. А, вы что любите бурю или тишину?
- Я люблю, что-то посередине. Например - бурную тишину или тишайшую бурю.
- Я забыл, что вы профессор, и ваши умозаключения, мне непонятны.
- Я люблю жизнь, а жизнь – она всякая: и дождь, и жара, и зима, и весна.
- А, я не люблю дождь и снег. Мне больше нравится комнатная жизнь. Я человек слабый, болезненный, и холод на меня губительно действует.
- Мосье, я удивлен. На стенах вашей гостиной, я видел охотничьи трофеи. Наверно, когда-то вы были смелым охотником, раз подстрелили кабана, крокодила, и огромного оленя.
- Это не я был смелым охотником. Это моя жена. Танечка была охотницей Дианой. Все трофеи ее.
- Татьяна? Я просто поражен.
- А тоже был поражен. Именно, за  смелость, я полюбил Танюшу. Вы же сами знаете, как у нас в России любят охоту. И Борис часто брал детей  собой на псовую охоту, приучал их. Но, став взрослыми, Людмила и Михаил,  как-то отошли от этой потехи, а Танечка осталась заядлой охотницей. Была охотницей…, а теперь ее нет, а скоро, и меня убьют, - обреченно протянул барон.
- Почему вы так думаете?
- Я это чувствую. Бориса убили, Татьяну убили, скоро придет моя очередь.
- И все же, объясните, мне, пожалуйста, почему вы так думаете? Вы что-то знаете? – пристал профессор.
- Ничего я не знаю. И может быть, поэтому, меня и убьют.
- Ничего не понимаю.
 - Я тоже, мало что понимаю. Но думаю, вдруг, убийца думает, что я что-то знаю, а на самом деле,  я совсем ничего не знаю…
- Но, хоть маленько, намекните, что вы должны знать, но не знаете? – спросил Алексей Платонович.
- Маленько, намекну. Убийца думает, что я знаю, как Борис зарабатывал свой капитал. Но я ничего не знаю.
- А, Татьяна знала?
- Конечно, они вместе творили эти дела.
- Какие дела?
- Я ничего не знаю, не убивайте меня, - взмолился барон.
- Вы, что, барон Врунгель, с ума сошли? Я профессор истории, и убивать, вас не собираюсь.
- А, мне сказали, по секрету, что вы - Алешка Фартовый, а ваша княгиня - Катька Золотая ручка.
- Бред сивой кобылы. Я профессор истории, а моя невеста княгиня Белопольская. И кто вам эту чушь сказал?
- Не скажу. Вы все равно меня убьете.
- Тогда зачем вы ко мне пришли? Чтобы я вас убил?– грозно спросил профессор, и стал подниматься с кресла, чтобы выставить барона в коридор.
- Нет, нет, не надо, - закричал Саша, и молитвенно сложив руки, продолжил, - Я пришел вам сказать, что я ничего не знаю, и никому никогда не скажу, что вы - Алешка Фартовый.
   После этих слов, ноги Милорадова дрогнули; он  упал в кресло;  схватился за голову, и со стоном сказал:
- Сейчас, я докажу вам, что я профессор истории. Вы знаете, в каком году была Куликовская битва?
- Нет.
- А время правления Алексея Тишайшего? Свадьба Ивана Грозного. Рождение Ярослава Мудрого? А время войны Красной и Белой Розы. Дата смерти леди Макбет? Я знаю, а вы?
- Нет, я ничего не знаю.
- Господи, тогда как же мне доказать Вам, что я историк, а не каторжник?
   Саша испуганно пожал плечами. Профессор на миг задумался, потом довольно улыбнулся, и стал задавать барону вопросы. Сначала, на французском языке, потом на латинском,  немецком, итальянском, и английском. В надежде на то, что барон Врунгель сразу поймет, что каторжник Алешка Фартовый, не знает пять языков.
   Саша слушал, и молча хлопал красивыми голубыми глазами, как студент двоечник. Вконец измученный профессор спросил:
- Вы знаете, хоть один язык, кроме русского?
- Не знаю. Я в гимназии плохо учился. У меня часто была инфлюенция, а в отрочестве развилась ипохондрия.
- Ипохондрия? Постоянная грусть? Значит, если у вас часто печальное настроение, учиться не надо? Жалко, что вы не были моим студентом. Я бы нагрузил вас литературой, выше головы, и ваша бы ипохондрия смылась бы на третьей странице.
- Я ходил три месяца в Московский Университет, но моя ипохондрия не прошла. У меня от пыльных книг, инфлюенца началась.
- Да-а-а... тяжелый случай – то ипохондрия, то инфлюенца. У меня  сто раз было: и грустное настроение, и грипп, но на моих мозгах, это никак не отразилось.
- Вы наверно, на каторге в Сибири, закалились, как  сталь.
Профессор обреченно вздохнул, и задумчиво пробормотал:
-  У меня нет слов….Хм-м-м… интересная история…Как доказать, человеку, что ты, что-то знаешь, если он  совсем ничего не знает? Ладно, я ничего вам  доказывать не буду. Просто уясните себе, как дважды два, - я профессор истории, член  Санкт-Петербургской Академии и Сорбонны, а моя подруга – дальняя родственница Петра Первого, княгиня,  вдова  Белопольская. Уяснили мосье?
- Да, конечно!
- И если, Вы хоть кому-то скажете, эту чушь про Фартового и Золотую Ручку, то я…, - профессор многозначительно показал барону пудовый кулак, и Саша, вжавшись в кресло, согласно кивнул головой.
   В комнате внезапно наступила полная тьма. Огонь в камине совсем  потух. Милорадов  вслепую нашел на полу дрова, разворошил поленом черные уголья, и внутри засветились яркие угольки.  Он положил три полена на горящие угли; языки пламени несмело облизнули поленья; и огонь стал медленно разгораться. Глядя на крохотное пламя,  Алексей Платонович,  торжественно провозгласил:
- Фиат люкс!
- Что вы сказали? – спросил невидимый барон.
Алексей Платонович вздрогнул от неожиданности, и удивленно посмотрел на Врунгеля, еле видимого в полутьме.
-  Я сказал: «Да будет свет»… Вы меня, Александр испугали, я думал вы уже давно ушли к себе.
 - Алексей Платонович, я боюсь идти один на третий этаж. Вы меня не проводите?
- Хм-м-м… мне как-то неудобно, провожать мужчину. Впрочем, тяжело больного печальной ипохондрией, грех не проводить, - насмешливо сказал профессор, и встал с кресла.
   Алексей Платонович взял канделябр, где остался один потухший огарок свечи, зажег свечку от огня, и они двинулись в путь. В коридоре стоял полный мрак. Слабый свет свечи освещал лишь маленькое пространство. Врунгель испуганно оглядывался по сторонам, и часто наступал на пятки профессору. Впрочем, и Милорадову, было немного страшно и  неуютно. Кругом царила тьма. Где-то в трубе завывал ветер. По крыше стучал дождь. Рассохшийся от предыдущей жары паркет скрипел,  и ему  казалось, что кто-то  крадется за ним по пятам, завывая, и постукивая. Но когда страх особенно сковывал сердце, барон наступал ему на пятки, и этот страх  сразу проходил. Ведь, истинно русский, Врунгель защищал его своей спиной.
  Алексей Платонович довел Сашу до его покоев, и остался ждать, пока он откроет огромный амбарный замок. Замок заржавел,  и открылся только после нескольких попыток. Последнюю силовую попытку сделал, профессор, и замок наконец-то открылся.
   Барон распахнул дверь, заглянул в совершенно темную гостиную, и неуверенно сказал:
- Алексей Платонович, давайте войдем вместе. Я боюсь. Там на стене полно оружия.
- Вы же сами  видели, что дверь  была на замке. Кто может войти в закрытую дверь? – удивился он.
- Черт! Сюда может войти черт.
   Профессор пожал плечами, и первым вошел внутрь. Похудевшая свеча грозилась вот-вот потухнуть, и ему пришлось, позаимствовать свечи с другого канделябра. 
  Алексей Платонович  осмотрел покои, черта нигде не было, и он сказал:
 - Барон, если вы боитесь за свою жизнь,  может вам позвать сторожа?
-  Да, мне надо было позвать сторожа. Я об этом не подумал. Сейчас, вы мне позовете сторожа, а после похорон, я сразу же уеду в гости к польскому королю. Станислав  давно меня приглашал. Он хотел посоветоваться со мной  о политике России в литовском вопросе.
- Вы уедете в Польшу навсегда?
- Конечно, нет. Я вернусь в Россию, и сделаю предложение мадмуазель Натали.  Сейчас мне об этом неудобно говорить, все-таки, Танечка еще на этом свете, а потом уже, после того, как ее душа будет в раю, можно сделать предложение.
- Вы любите Натали?
- Да, мне она давно нравится. Я люблю смелых и сильных  женщин. Таких, же, как и я. Как вы думаете, она согласится?
- Не знаю, - пожал плечами Милорадов.
- Я тоже не знаю. Тут есть одна заковыка. Натали нравится князь Раневский, но он ужасный хулиган, а я – приличный, серьезный жених. Вы согласны со мной?
- Извините, барон, но я в  женихах не сведущ. Насколько, мне помнится, покойная мать моей покойной жены, говорила всем, что я вечный студент, и скоморох. И, тем не менее, мы счастливо прожили с женой двадцать лет, и народили троих дочерей.
    Профессор попрощался с бароном, спустился на первый этаж, нашел ему сторожа, молодого здоровенного парня, и отправил бравого молодца, охранять русского барона Врунгеля.
   Пока Милорадов бродил, разыскивая сторожа на первом этаже, в его гостиную, на втором этаже, вошел человек в черном плаще. Черный человек оглядел полутемную гостиную; на цыпочках, прошел в  спальню, оставил дверь чуть приоткрытой, и остановился около Кати.   
  Из окна еще лился тусклый, еле видимый свет. Княгиня  спала. Ученый кот открыл глаза, и желтые фонарики засветились во тьме. Человек испуганно замер, потом понял, что это обычный кот,  и потянул руки в перчатках к еле видимому, горлу княгини. Кот напружинился,  сгруппировался, душераздирающе мяукнул, и вцепился когтями и зубами в перчатку.
  Завязалась молчаливая борьба: и рыжий Василий, и черный человек боролись молча. Человек с трудом отцепил ожесточенного кота, отбросил его вместе с разорванной перчаткой в угол,  выскочил из спальни, и бросился, в темный коридор.
   Княгиня продолжала спать. Ученый кот лег на кровать зализывать раны, и приводить себя в порядок. Тьма его не смущала. Он был ученый, а ученые, и во тьме видят свет.   
  Алексей Платонович вернулся в гостиную, и сразу прошел с канделябром в спальню. Катя спала, раскинув руки в стороны. Василий, увидев его, громко призывно мяукнул, спрыгнул на пол, и принялся тереться об его ноги. Профессор  хотел, было уже выйти из спальни, но увидел в углу разорванную, вымазанную в крови перчатку. Он поднял ее и  кот ощетинился.
   Перчатка, сшитая из тонкой черной кожи,  представляла собой рваные лоскутки в некоторых местах, соединенные сшивной нитью.  Профессор вышел в гостиную, поставил канделябр на стол, положил чистый лист бумаги; и принялся составлять перчатку в одно целое. Перчатка была женская,  но определить ее размер было невозможно. Тонкая кожа была  изжевана, вытянута когтями и зубами кота. В целом, она представляла собой бесформенное изделие, которое топорщилось во все стороны.  Тогда мужчина наклонился над перчаткой и понюхал ее, пытаясь почувствовать аромат духов. Кожа пахла кошатиной.
   Алексей Платонович завернул перчатку в бумагу и положил этот  сверток, в верхний ящик комода. Настроение у него испортилось. Теперь он решил, приставить к княгине сторожа. Хотя бы Настеньку. Двое, женщин - это уже не одна.
   Полдня он собирался сесть за письменный стол, но сейчас, статья о Марке Крассе забылась.  Другие мысли одолевали его. За окном лил дождь. Профессор взял «Метаморфозы» Овидия, и сел к камину. Василий улегся на его коленях и заснул. Алексей Платонович  потерял счет времени: прошло то ли десять минут, то ли час. Напольные часы забыли завести, и они остановились на семи часах. Время текло, и остановившиеся часы, не могли  остановить всемогущее движение Хроноса…
   По гостиной пронесся холодный ветерок, и профессор, закрыв книгу,  повернулся к двери. В гостиную вошла женщина в черном плаще с капюшоном. В комнате стояла полутьма,  тень от капюшона падала на  ее лицо, и профессор заинтересовался  таинственной незнакомкой.
  Оглядев гостиную, женщина отвернулась, скинула черный плащ, повесила его на развесистые рога оленя, и пошла к  Милорадову. Это была Валерия.
   Женщина мило поздоровалась, обворожительно улыбнулась, да так улыбнулась, что мужчина, чуть не растаял, как снеговик. Конечно, Алексей Платонович, не начал таять буквально, но ему стало нестерпимо жарко, он отодвинулся от камина, и пригласил прекрасную женщину к своему огоньку. Валерия села напротив, и он с большим удовольствием поцеловал ее  ручку, вернее ее белую шелковую перчатку, отделанную вологодскими кружевами. Перчатка пахла цветущим жасмином, и его голова  закружилась.   
  Валерия отняла руку, положила на колени белый веер, поправила на груди  кружевной шарф из вологодских кружев, накинутый поверх вишневого платья, и  протянула руки к камину. Огонь осветил ее, и казалось, что ее волосы  сделаны из золота, а кожа из розового мрамора. В этот момент, она была особенно прекрасна, и профессор невольно залюбовался ею.
   Красавица смотрела в камин завороженным взглядом, и  профессор, очнувшись от ее созерцания, спросил:
- У вас тоже камин не работает?
- Откуда вы знаете? Ах, да я совсем забыла, что вы профессор, и все знаете, - улыбнулась Валерия.
- Сегодня, что-то у всех проблемы с отоплением.
- Что? – задумчиво спросила Валевская.
- Не обращайте внимания, это, мысли  про себя.
- А, где ваша княгиня?
- Катюше не здоровится, она упала с лестницы.
- Надеюсь ничего серьезного?
- У нее всего лишь пропала память, а так ничего серьезного.
- Пропала память? И вы так спокойно говорите об этом, – бесстрастно протянула Валерия.
- Хм-м-м… но я надеюсь, что после приезда домой ее память восстановится.
- А раньше, она может вернуть свою память?
- Не знаю… Все в руках бога.  Но, зная, Катеньку, я уверен, что  родные стены, обязательно восстановят ее память. Особенно, после того, как она увидит, что ее любимое бальное платье съела моль.
- Хорошо, что княгиня осталась жива. Моя бабушка, упала с лестницы, и умерла.
- Катюша, моложе вашей бабушки, поэтому ее падение не привело к такому ужасному последствию.
- Конечно, ее счастье, что она  моложе моей бабушки, – серьезно сказала женщина, и замолчала.
   Алексей Платонович не отводил от нее глаз. Валерия раскраснелась, ей стало жарко, она скинула на кресло вологодский шарф, выпрямила высокую грудь с глубоким декольте, и замахала белым веером. Огонь в камине заметался, и даже собрался навсегда потухнуть, но Валевская опустила  веер на колени, и огонь вновь взметнулся в трубу камина.
  Красавица вздохнула, и проникновенно сказала:
- Алексей Платонович мне страшно. Меня хотят убить.
- Кто?
- Если бы я знала кто, я бы к вам не пришла. Я  сердцем чувствую, что многие люди желают мне зла. А в последнее время, кто-то наслал на меня черта.
- Черта в золотой шляпке?
- В золотой шляпке? Нет, этот обыкновенный черт. Когда я сейчас шла к вам, я увидела,  черта  на крыше замка. Он махал мне копытом, как будто звал меня в небо. Я, и так чувствую, что меня хотят убить, а после этого видения, уверена, что моя смерть не за горами. Может быть, меня даже сегодня убьют или отравят. Я боюсь…
Валерия заплакала, и профессор утешительно сказал:
-  Не плачьте, милочка. Я уверен, все это Вам привиделось. Это просто галлюцинация.
- Что такое галлюцинация? – удивилась красавица.
- Это видение, которое производит ваш мозг. Этого черта нет, а вашим глазам просто почудилось. Или ваши очи, в полутьме, приняли  ворону, махающую крыльями, за черта.
- Нет, это не галюнация. Я своими глазами видела черта… Хотя, на улице  дождь. Все в тумане… А, может, и правда, это была ворона…, - засомневалась Валевская.
- Конечно, это была ворона. Черт не мог звать Вас  в небо. Он может звать только вниз, в ад. А, черт, зовущий Вас, в рай, полная абракадабра.
- И все же эта ворона, так походила на черта.
- А как черт выглядел?
- Я плохо его запомнила, но, по-моему, черт, как черт: с копытами, рогами и свиным пятачком. Я его не разглядывала. Увидев его, я до смерти напугалась, и кинулась бегом в замок. От умопомрачения, я чуть пальцы не прищемила дверью. Теперь у меня пальцы онемели. Профессор взял ее ручку в перчатке, и  еще раз поцеловал. Ученый кот открыл глаза, спрыгнул с колен профессора, и отправился на охоту. Он услышал, сквозь десятки звуков-помех, шаги глупой мышки.
   Алексей Платонович проводил взглядом рыжего Василия, и спросил:
- А двери в замке были открыты, не на замке?
- У Елесиных, черный ход всегда открыт. Он с другой стороны здания, вход прикрыт  кустами сирени, и слуги ходят то туда, то сюда: то на огород, то в сад.
- Странно. Здесь убийство за убийством, а двери открыты.
- Может, про черный ход забыли, или служанка открыла, да забыла закрыть. У князя Раневского, тоже черный ход, закрывают лишь на ночь. Сейчас приду, и сама закрою его.  Если я, конечно, я дойду живая до князя.
- Я вас провожу.
- Мерси, я вам очень благодарна. Алексей Платонович, вы нашли убийцу баронессы?
- Еще нет.
- Я это потому спрашиваю, что следующая покойница в его планах – это я.
- Почему вы так думаете? – поинтересовался он.
- Потому что, баронесса, была любовницей князя Раневского. Ее убили, теперь, возьмутся за меня, - склонившись к профессору, прошептала Валерия.
- А, вы тоже его любовница? – спросил он, заглянув, в ее глубокое декольте.
- Я его невеста, - вскинула голову она, и продолжила, - еще я думаю, что вместо Татьяны, отравить хотели меня. Вы, сами помните, что я хотела идти на маскарад, как Шехерезада. Потом мой костюм пропал, и я пошла в «африканском».  А, баронесса пришла на маскарад Шехерезадой, и ее убили. С той поры, я думаю, что убить хотели меня.
- А вы нашли свою Шехерезаду?
- Нашла, перед самым маскарадом. Ее, мне забросили в окно, но платье все было оборвано, измято, испачкано. До чего люди злые! Настоящие злобные гориллы!
- Еще один вопрос, мадмуазель. Кто-нибудь знал, что вы будете на балу африканской красавицей?
- А почему вы об этом спрашиваете? При чем здесь костюм африканки?
- Дело в том, что я нашел ваш черный парик, около убитой Татьяны.
- Мой парик? Ужас! Теперь, вы поняли -  кто-то подбросил мой парик, чтобы отправить меня на каторгу.
- Скажите, кто знал о вашем африканском костюме?
- Никто не знал. Я надела платье в спальне, без служанки – она куда-то пропала. После того, как я надела «африканку», я накинула макинтош с капюшоном, и  пошла на бал. В парке, макинтош я отдала служанке Ксюше, но она меня не узнала. Теперь, вы понимаете, что убить хотели именно меня!
- Баронесса, тоже, по словам, своего мужа, переоделась в совершенно  другой костюм, буквально перед балом – пояснил профессор.
- Может быть, ее платье, украл тот же человек, что и у меня?
- Костюм, баронессы, порвала Пелагея. Купчиха, пыталась вырвать у Татьяны свои долг. Поэтому смена платья у  Татьяны – обычная случайность …  а, может, платье порвала ей не Пелагея?
   Тем не менее,  и вы, и Татьяна, сменили свои платья, перед самым маскарадом, и  никто не знал, в чем вы пошли на маскарад. Странно…
- Значит, кто-то это знал. Найдите этого человека, и вы узнаете, кто этот душегуб.
- Это почти невозможно. Никто в этом не признается. Придется идти другим путем. 
- А, вы долго будете идти другим путем? Я успею дожить до этого конца пути и увидеть убийцу?
-  Я почему-то думаю, что успеете.
- Давайте я вам помогу искать. У меня много связей на Рублевке. Я многое знаю и вижу.
- Спасибо. Возможно попозже, я обращусь к вам. А, пока, я, вас провожу до дома. Мне хочется увидеть этого оборотня-черта. Может быть, он еще бродит по крыше. Поэтому, я прихвачу свой пистолет, на всякий пожарный случай.
- Не говорите, мне про пожар, я от одного этого слова, прихожу в ужас. Когда-то я видела на пожаре горящего человека…
   Валерия зарыдала, и профессор принялся ее успокаивать, как ребенка. Благо, трое его, уже взрослых, дочерей, приучили его к этому.
  Алексей Платонович прихватил из спальни пистолет, запрятанный в двойное дно саквояжа; взял  у дверей керосиновую лампу; накинул  коричневый плащ с капюшоном, и они отправились вниз.
   Милорадов остановился в дверях черного входа, вынул из кармана сюртука пистолет; и попросил Валерию первой выйти из-под козырька. Нужно было, чтобы черт, увидев ее, вышел на крышу.  Услышав его предложение, Валевская  затряслась от страха, и вновь заплакала. Профессор, погладил ее по голове, вышел под дождь, и посмотрел на крышу.  Вверху, было так темно, что ни черта не было  видно.  А вернее, не было видно: ни крыши, ни трубы, ни черного черта, ни белой вороны.
   Валерия перестала плакать, вышла из-под козырька, встала рядом, взглянула наверх, и вслух удивилась, что так быстро стемнело. Профессор был раздосадован, но промолчал. Почему-то ему казалось, что черт еще сидит на крыше.
   Чита, сквозь сон, услышала людскую речь, и выглянула из окна-дупла. Мужчина и златовласая женщина-драчунья смотрели вверх, на небо. Мартышка тоже посмотрела на небо, но там было темно, как в старом колодце. И обезьянка, в который раз, подумала, что люди, очень странные непонятные, существа. Зачем смотреть во тьму, если там ничего не видно? Но, глупые люди продолжали стоять, и смотреть в полный  мрак…
   Совсем недавно, Чита сама сидела рядом с небом. Но, она смотрела не вверх, а вниз, на эту глупую женщину. Мартышка, даже помахала ей рукой, чтобы она залезла к ней на крышу поиграть. Чита убегала бы от нее по крыше и ветвям деревьев, а женщина, догоняла.  Но игры не получилось. Увидев ее, златовласая, жутко вскрикнула и убежала в дом.
   Женщина убежала, а Чита вернулась в дупло, и  загрустила. Ей нравилось жить в этом дубовом замке. Здесь было  тепло и сытно, и эта жизнь разительно отличалась от ее прежнего существования. Пьяница, шарманщик плохо ее кормил, и таскал зимой по дымным, холодным трактирам.
   С шарманщиком было плохо. Здесь было хорошо, но в последнее время, мартышка стала скучать. Она, так же, как и люди, любила  стаю, и не любила одиночество.      
   Здесь, у нее было много пищи, но не было друзей. Ученый кот постоянно о чем-то думал, и не хотел с ней играть.  Чита пыталась подружиться с людьми. Она так хотела им понравиться: надевала блестящую  шляпку, сверкающие очки, но  люди убегали от нее с криками. И убегали, с такими страшными возгласами, что Чита, стала сама бояться людей. Почему люди пугали ее, она не могла понять. Ведь она так старалась походить на них…
   Голоса людей стали затихать, и мартышка, со скуки, еще раз выглянула в дубовое окно. Смелый мужчина уходил, неся в руках огонь. Страшная женщина прижималась к нему. А следом за ними крался человек-тигр. Конечно, глупые близорукие люди, и в трех шагах, не заметили бы, крадущегося тигра. Но дальнозоркая обезьянка прекрасно видела его лицо – бледное пятно,  мелькающее среди черного мрака. Скоро все трое: человек с огнем, страшная драчунья, и человек-тигр, скрылись во тьме. Впереди виднелась только страшная тьма, и  Чита легла спать. У нее не было желания бродить во тьме. Что-то подсказывало ее мудрой головке, что гулять ночью опасно. И не просто опасно, а очень опасно! 
   
   Профессор и Валерия отвели взгляд от черного неба, и пошли по тропинке к калитке. Керосиновая лампа освещала путь, лишь, на несколько шагов вперед. Остальной мир,  скрывался во тьме. Было немного жутко. Изредка, где-то в стороне слышался треск веток
   Дом алхимика, тоже сливался с черной ночью, но одно окно светилось, маленьким желтым квадратом. На окне стояла зажженная свеча, и Милорадов, подумал, что Филипп, опять ждет женщину. Но сегодня, у историка не было желания караулить любовницу химика. 
   Они прошли через калитку, и Алексей Платонович, не знавший дорогу, пошел следом за Валевской. Валерия уверенно дошла до парадного  входа, помпезного вида, с гранитными львами и атлантами, и постучалась. На стук, никто не откликнулся. Женщина недовольно нахмурилась, и пошла за дом, к черному входу. Профессор двинулся следом.
   Черный вход был приоткрыт. На лестнице, под карнизом стояла потухшая керосиновая лампа. Женщина горячо поблагодарила Милорадова, поцеловала его в щеку на прощание, и скрылась за дверями.
   Алексей Платонович, стал спускаться с лестницы, но на третьей ступеньке, залитой дождем, подскользнулся, и упал. Его керосиновая лампа слетела вниз и разбилась. Пока он поднимался с пола, успел  услышать за дверями черного входа, плохо слышимую, ссору. Кто говорил, было непонятно, но это, несомненно была ссора. Двое разговаривали на повышенных тонах, с резкими возгласами.   
   Профессор спустился с лестницы, и оказался в полной темноте. Его лампа разбилась. У дверей стояла потухшая лампа. Он немного постоял, определился со сторонами света, и пошел к калитке.
   Человек, сидевший в кустах, глухо выругался. Он ничего не видел: ни тропинки, ни профессора. Но скоро до него донесся звук чавкающих по грязи ног профессора, и он наугад побрел в ту сторону. Звук исторических шагов удалялся, человек пошел быстрее, и вдруг, его тело полетело куда-то вниз. В полете, он успел испуганно крикнуть. Ему казалось, что он летит в ад, но скоро он больно приземлился на куче земли. Человек со стоном поднялся, ощупал во тьме окружающее пространство, и скоро понял, что  упал на дно старого, заброшенного  колодца, расположенного в зарослях боярышника…
   Профессор услышал тихий далекий крик, оглянулся, и немного постоял, ожидая продолжения, чтобы прийти на помощь. Но крик больше не повторился. Во тьме стояла дождливая тишина. Было слышно лишь шепот и шаги дождя.
    Алексей Платонович сидел у камина, и вспоминал прекраснцю Валерию…В гостиную вошла Наташа с подносом, заставленным  едой. Посередине подноса, стоял хрустальный графин с янтарно-желтой жидкостью. Увидев Елесину, изображающую роль служанки, брови профессора поползли наверх. Женщина поставила поднос, устало опустилась на стул, и  глухим голосом, пояснила:
- Не удивляйтесь, Алексей Платонович, я вам принесла ужин. Теперь, я буду стоять около кухарки, и сама разносить еду. Пока все не выяснится, и не найдут убийцу. Кушайте на здоровье, не бойтесь.          
   Еще, я заварила траву. Специально для княгини. Конечно, это не фрацузско-немецко-персидская бурда, и, тем не менее, этот  сбор лечебных трав,  прекрасно улучшает общее состояние больного. Улучшится состояние княгини – заработает и память. Можете, и сами выпить эту волшебную настойку. Для улучшения памяти.
- Эту лечебную траву вы у Филиппа берете? – недоверчиво спросил профессор.
- Нет,  я  сама собираю травы и завариваю. Я люблю все природное, и  не доверяю химикам. Вдруг этот колдун - алхимик, что-нибудь перепутает, у него этих ядов, всю Рублевку можно отравить.
- Но он же еще никого не отравил, - заступился за химика профессор.
- Все, когда-то  случается в первый раз. Вдруг,  Филипп сойдет с ума? Или он забудет, что такое лечебная трава, и что такое -  яд!
Алексею Платоновичу, надо было кое-что узнать, и он сменил тему:
- Сударыня, я  вчера на маскараде, совершенно не общался с князем Раневским. Какой он? Он вам нравится.
- Мне он безразличен, хотя многие женщины от Раневского без ума. Конечно, князь богат и красив, но в ближайшем будущем  он разорится. Если конечно, у него нет, волшебной горы, где растут  золотые слитки.
- Я вас спросил о человеке, а вы все перевели в его капитал.
- Что поделать, если я купчиха, до мозга костей. После того, как у меня вырос горб, отец вычеркнул меня из завещания. В пятнадцать лет, мне пришлось выбирать: или всю жизнь быть бедной, никому не нужной, приживалкой, или обрести независимость. Я выбрала независимость. Заняла, с большим трудом, у отца денег, и принялась их увеличивать. А, это дело долгое и трудное. Так, что теперь мне трудно себя переделать. Хотя, я этого, и не хочу. Я богата, и могу позволить себе быть хозяйкой своей жизни.   
  Елесина горько вздохнула, и стеклянным взглядом, посмотрела на пустое кресло у камина. Профессор проследил за ее взором. На золотистом  кресле, лежал, забытый Валерией кружевной вологодский шарф.  Наташа отвела глаза от шарфа, встала, пожелала им спокойной ночи, и  ушла.
   Алексей Платонович  закрыл дверь гостиной на задвижку, и вернулся к столу. Поднос с едой стоял в центре стола, но есть не хотелось. Хотелось выпить горячего чая. Чай в белом чайнике был еле теплый.
  Он  налил из графина в стакан горячий настой лечебных трав, и немного помедлив, и выпил. Настойка была горькой, терпкой, и пахла валерьянкой. Рыжий Василий учуял этот  опьянительный запах, и попытался запрыгнуть на стол. Профессор истории фыркнул на рыжего ученого, налил второй стакан, и понес его своей подруге.
   Ученый кот залез на стол, и долго ходил, принюхиваясь,  вокруг хрустального ствола, пахнущего ароматной валерьянкой. Но достать это аромат  было невозможно. Графин был закрыт хрустальной пробкой, похожей на цветок. Хрустальный цветок пах прекрасной валерианой, и ученый Василий, с упоением, облизал его… естественно, лишь для улучшения памяти…
   Профессор вошел в спальню, разбудил Катю, заставил ее выпить оздоровительный настой, и стал готовиться ко сну.
  Вскоре он уже лежал на лебяжьей перине,  под лебяжьим одеялом. Сон навалился сразу, словно теплое белое облако. Память быстро улетала в неизвестные дали, но профессор успел прошептать:
- Чертовщина какая-то…черт на крыше…везде черти…
Несмотря на эти слова, всю ночь ему снилась прекрасная Валерия… И может быть, из-за этого, прекрасная княгиня, всю ночь толкала его под бок, своим локтем. Видимо, чтобы он слишком не увлекался другими женщинами.

Профессор проснулся рано. Княгиня  еще спала. Ученый кот, почувствовал, что его друг проснулся, открыл глаза, недовольно посмотрел на него, и снова заснул. В спальне было холодно и сыро, и вылезать из теплой постели ученому Василию не хотелось.
   Профессору тоже не хотелось покидать лебединое тепло, но и лежать без дела, он не любил. Собравшись с духом, он вылез из-под одеяла,  накинул теплый халат, и выглянул в окно. Густой туман окутал сад, и даже ближайший дуб, был плотно прикрыт белой туманной фатой.   
   В гостиной было еще холоднее, чем в  спальне. Алексей Платонович кое-как растопил камин, и сел за письменный стол, делать наброски к заключительной части статьи о Марке Крассе…
   Дверь спальни открылась, и в гостиную вошла княгиня в распахнутом оранжевом пеньюаре, и с двумя фингалами на глазах, полученными вчера, от удара об лестницу.
 Увидев профессора, она запахнула пеньюар, и испуганно сказала:
- А, вы кто такой? Что вы здесь делаете?
- Катенька! Что с тобой! Не пугай меня!
- Это вы пугаете меня, сударь. Сейчас же,  покиньте мои  покои, или я буду кричать, - дрожащим голосом, воскликнула Катя.
Она подбежала к бронзовому канделябру, схватила его, как меч, и остановилась в позе карающей богини Немезиды.
Алексей Платонович, глядя на ее синяки, добродушно протянул:
- Катенька, душенька моя, хватит пугать меня.
- Откуда вы знаете мое имя? - серьезно спросила княгиня, и взмахнула канделябром. Бронзовый подсвечник со свистом разрезал воздух.
-Я ничего не понимаю, ты, что правда все забыла? – спросил он.
- А, что я должна забыть? Я пустой лист, пустая чернильница. Еще пустой казан. А что такое казан? …  вспомнила! Это татарская кастрюля… или чайник? А, кто я? Чернильница? Листок? Или казан? Мужчина вы же видите меня, скажите, на кого я похожа? Мне кажется, что я, похожа на белый листок… хотя нет, больше на оранжевый казан…
   Алексей Платонович широко открыл глаза, вскочил из-за стола, и принялся нервно ходить по комнате. Княгиня продолжала стоять, и настороженно следить за его ходьбой – вправо, влево, отчего, ее голова напоминали маятник.
  Наконец он успокоился, сел в кресло, с обреченным видом посмотрел на Катю, и стал размышлять к какому медицинскому светилу ее надо срочно отправить. В голову, сразу же пришел знаменитый профессор  Руслан Кадыров. Потом он вспомнил, что Кадыров,  не  психиатр. Профессором психиатрии был Георгий Гайдар. Потом, Милорадов вспомнил, что этот профессор, уже лежит в психиатрической больнице Склифософского.  И, он задумался, где же найти нормального профессора, чтобы он, как можно быстрее привел Катю в чувство. Ему в голову пришел, только один доктор -  Медведев, но он лечил совершенно другие болезни. И его немецко-персидская настойка, здесь точно не поможет…
  Княгиня продолжала наблюдать за ним, стоя в воинственной позе. Алексей Платонович чихнул, и она, дико, неприятно рассмеялась. Как сумасшедшая.
  Профессор побледнел, как мел, и схватился за сердце. Катя перестала смеяться, и мило улыбнулась:
- Алеша, ты, правда, подумал, что я сошла с ума и потеряла память?
Катя весело засмеялась. Алексей Платонович, не в силах вымолвить ни слова, кивнул головой, и она  продолжила:
- А, я решила тебя разыграть. Как ты думаешь, я хорошая актриса?
- Ты прекрасная актриса! Еще немного, твоей гениальной игры, и я бы отправился  на кладбище.
Катя поставила канделябр на стол, прошла к зеркалу, взглянула на себя, и воскликнула:
- Ужас! Я выгляжу, как хулиганка. Как я теперь выйду из комнаты!
Как покажусь людям на глаза!
- А, ты не выходи, и не показывайся, - предложил он.
- Алеша, иногда я готова тебя убить, тебе всегда, море по колено, - возмутилась она.
Я стала уродиной, кикиморой, босячкой, шпаной замоскворецкой, а тебе все равно.
- Катюша, душа моя, ты жива, и это для меня радость. Ведь, ты вчера могла погибнуть.
- Да, ты прав. Я жива, а синяки пройдут через неделю.
Она прошла камину, увидела вологодский шарф, взяла его в руки,  и ревниво сказала:
- Это значит, пока  я лежу, умираю в спальне, ты водишь сюда эту  Валерию…
- Как ты догадалась, что это  ее шарф? – заинтересовался Милорадов.
- По запаху. Она душится духами « Мон амур». Я эти духи терпеть не могу.
- Подожди, Катюша,  ты сейчас еще одну вещь понюхаешь.       Княгиня согласно кивнула головой, села к камину, и стала ждать. Профессор достал из комода самодельный конверт с перчаткой, развернул листок и подал княгине разорванную перчатку.
Она отшатнулась от листка, и возмущенно спросила:
- Это что за дрянь?  Ты смеешься надо мной? Я не вижу никакой перчатки. Я вижу драные, изжеванные лоскутки.
- Когда-то это была перчатка, и мне срочно надо, чтобы ты определила по запаху, чья это вещь, - пояснил он.
- Зачем?
- Не скажу. Вернее, скажу, но завтра, или после завтра. 
- Пока не скажешь, я эту гору мусора нюхать не буду.
- Это в твоих интересах.
- Почему?
- Если ты определишь, чья это перчатка, то ты найдешь убийцу.
- Хорошо, ради поимки душегуба, я согласна понюхать этот мусор.
Княгиня осторожно взяла листок, на котором лежали жеваные лоскутки, принюхалась, и разочарованно сказала:
- Ты смеешься надо мной? Эта перчатка пахнет кошатиной. Ты думаешь, это кот убивает, ножом в спину, и бегает с отравленным шампанским? Если, ты так думаешь, то ты настоящий сумасшедший. Василий самый порядочный ученый в мире. Вернее, один из самых порядочных!
   Кот вышел из спальни,  строго посмотрел на профессора, подошел к входной двери и громко мяукнул. Тем самым, он заявил, что если его здесь не уважают, и подозревают во всем, то он уходит из дома… на целый час.
Милорадов положил перчатку на место, открыл коту дверь,  выпустил его в коридор, и вновь закрыл дверь на засов.
- Алеша, объясни мне, откуда ты взял этот мусор?
- Это перчатка убийцы.
- А, почему перчатка в таком состоянии? Она пахнет кошатиной, значит, ее изорвал Василий? Я все поняла! Тебя пытались убить!
- В некотором роде…
- Ужас. Теперь нам обоим придется изображать амнезию. Как ты думаешь, потом нас с тобой не отправят с Рублевки в дурдом? Алеша, не молчи, кого вчера пытались убить?
- Убить хотели, одну  женщину. Ты ее все равно не знаешь. Вернее знаешь, но не очень хорошо, хотя думаешь, что знаешь отлично.
- Говори понятнее. Кто это? Молчишь! Тогда я сама догадаюсь. Это Валерия… хотя, нет… скорей всего, перчатка не ее. Я ее духи,  сквозь любой запах почую…
   Катя задумалась. В гостиную постучались, и она, на цыпочках убежала в спальню. Милорадов открыл дверь. Это была Людмила. За ее спиной стоял здоровенный парень, изображающий охрану. В руках он держал пистолет. Вид у него, был, как у Соловья-разбойника, отправившегося в муромские леса. Елесина вошла в гостиную, и  поинтересовалась, как здоровье княгини. Милорадов  сообщил, что Катенька, еще больна, лежит в постели, и девушка, пожелав ей здоровья, ушла.
   Алексей Платонович опять сел за стол, и взял в руки перо. Катя вышла из спальни, в синем шикарном одеянии, соответствующем ее синякам. Она села к камину, и  сказала:
- Хорошо, что Людочка ушла. Мне не хотелось при ней изображать амнезию. У нее, и без меня полно неприятностей. А, тут, еще моя исчезнувшая память, и два появившихся фингала.
Профессор продолжал писать. Катя подошла к нему забрала перо, села рядом, и сообщила:
 -Алеша, мне ночью приснился удивительный сон. Угадай, какой?
- Наверно тебе приснилось, что ты стала самой лучшей актрисой России.
- Нет, ты не угадал. Помнишь, мне на голову упала еловая шишка.
- Хорошо помню. Хотя упала она на твою голову.
- А сегодня, мне приснился сон, что я взяла в руки эту еловую шишку; она тут же стала золотой и волшебной. Я гляжу в эту шишку, а на ней, как в зеркале происходит убийство Татьяны. Ведь эта шишка, была на месте преступления. Представляешь, я  вижу, как убийца подходит к баронессе подает ей, отравленный бокал шампанского. Она выпивает и падает.
- И кто этот убийца, нарисованный на еловой шишке? – живо заинтересовался Милорадов. Он надеялся, что Катя увидела убийцу, в вещем сне.
Она вздохнула:
- Алеша, это был сон. Я проснулась и забыла. Но точно помню, что это была женщина.
- Жаль, что ты забыла… А, то бы мы вызвали пристава, и сообщили ему, что ты нашла убийцу, во сне, в волшебной еловой шишке, - пошутил он.
-  Алеша, не смейся, я сама понимаю, что это глупость. Но с другой стороны, Дмитрий Менделеев, тоже увидел свою таблицу во сне. Почему, я не могу увидеть убийцу во сне?  Ведь, я же его вижу каждый день. Но кто он, никак не могу понять. А ты, понял?
- Если бы я понял, я бы здесь не сидел.
Княгиня вздохнула, и продолжила мечтать:
- А, хорошо бы было, чтобы кто-то смастерил волшебную еловую шишку, или волшебную тарелку с золотым яблочком, как в сказке  Пушкина «О спящей царевне и семи богатырях». Смотришь в волшебную тарелку,  и видишь, что там за сотни верст от нас творится: в других городах, в чужих странах. Или, например, в этой тарелке, можно было увидеть сцену настоящего преступления. Как ты думаешь, кто-нибудь придумает такую чудо - тарелку?
- Я думаю, что нет. Это сказка, сон.  Но, спасибо тебе. Ты мне напомнила, что у меня в Москве, есть эта сказочная тарелка Пушкина. Это пристав Федор Федоров и адвокат Олег Остапенко. Они мне  должны мне  собрать ценные сведения. Может, они еще не успели ничего сделать, но  на всякий случай,  я к ним съезжу. Время не терпит, убийца ходит по пятам. Я сейчас уезжаю. А, ты, Катюша, закрой за мной дверь, и никого не пускай. Если все же впустишь кого-нибудь, то изображай полную амнезию. И канделябр не забудь взять в руки. Хотя нет, лучше я тебе сейчас  пистолет  дам.
- Ты взял пистолет?
- Взял, на всякий пожарный.
- Не переживай, я никого не пущу в комнату. Я теперь неделю буду прятаться от людей.
- Все равно, пистолет держи при себе. Вдруг, к тебе  черт в венецианской маске заявится, - пошутил он.
- Черта нельзя застрелить. Он вечно живой.
- А, я, почему-то думаю, что этот черт – ряженый человек. Я сегодня им  займусь, обойду всех, кто его видел, и нарисую с их слов портрет. Возможно, тогда я узнаю, кто этот черт: в шляпке, и в маске.  Маскарад какой-то.
   Алексей Платонович вышел из-за стола, сходил к Людмиле, взял у нее ключ от московского дома, и принялся собираться в Москву. Княгиня встала с кресла, подошла к зеркалу, посмотрела на свои синяки, и стал выпытывать у профессора, как их вывести за полчаса. Он, не знал этого, и Катя, дождавшись его отъезда, надела венецианскую маску, для сокрытия синяков, и пошла к Филиппу. Она, была уверена, что алхимик, обязательно выведет ее ужасные синяки, какой-нибудь волшебной, чудодейственной мазью. Ученый кот пошел вместе с княгиней, но по дороге, он увидел Читу, выглядывающую из кустов акации, и сменил свой ученый курс.
Ему тоже захотелось поиграть. 

    Коляска двигалась по Рублево - Успенской дороге. Туман почти рассеялся, сквозь легкую дымку проглядывало яркое солнце. В изумрудном лесу пели птицы. В полях радостно зеленела высокая пшеница, чуть было не погибшая в засуху. Профессор почти не замечал окружающих его красот. Он думал… то ли о Марке Крассе, то ли о Борисе....
   Замоскворецкая окраина была тиха и малолюдна. Ближе к центру,  жизнь бурлила ключом. На колокольне  Рублево-Успенского храма звонили в колокола. Успенская улица была запружена: крестьянскими телегами, дворянскими  колясками, и московскими пролетками, развозивших безлошадных горожан.
   Все спешили на Успенскую ярмарку. Крестьяне со всех областей везли товар. Москвичи ехали покупать этот товар. И все вместе, были рады поглазеть на ярмарочные зрелища: уличные  представления   акробатов, клоунов и магов-волшебников; гадание цыганок; выступления музыкантов и певцов; борьбу силачей; театр двухголовой девушки,  и трехглазого старика…
  Среди многочисленных повозок,  носились мальчишки-водоносы, с железными кувшинами за плечами и кружками. И кружки, и кувшины были украшены, всевозможной яркой всячиной. Чтобы привлечь к себе клиентов.
  Многоликая, разноязыкая толпа, словно могучая река, заполонила уличное пространство. Если впереди, у кого-то слетало колесо, то  река текла еще медленней. Таким образом, улица напоминала бутыль, в которую время от времени вставляли пробку. Когда колесо ставили на место, пробку вынимали, и река вновь текла медленным потоком.
   Коляска двигалась медленно, и молодой кучерявый кучер Денис,  насмешливо обругивал  неумелых извозчиков, мешавших ему нестись с молодецкой удалью. В конце улицы, с его коляски  слетело колесо, и теперь, уже извозчики, измывались над неумелым Денисом. Профессор думал и наблюдал.
   К помпезной конторе адвоката Олега Остапенко, они подъехали только к обеду. Друг его молодости, как всегда принял Милорадова с великим радушием. Олег обнял его, усадил в мягкое бархатное кресло; налил из тульского самовара чашку зеленого персидского чая с ложкой французского коньяка,  и во время дружеского чаепития, поинтересовался его детективными успехами.         
  Алексей Платонович,  на миг задумался; посмотрел вверх, на голубой лепной потолок, с пухлощекими ангелочками; и вкратце рассказал, о своем личном следствии…
   В  конце рассказа, он честно признался, что так и стоит в начале детективного пути. Никаких фактов у него нет, и куда ему двигаться дальше  не знает. Даже извечная истина – «ищи, кому выгодно», здесь не помогает. Слишком многим выгодна смерть Елесина.
  Выслушав рассказ, Олег улыбнулся, потер руки, и приступил к делу:
- На твое счастье, я очень быстро собрал  сведения. Оказывается, у меня намного больше друзей, чем я думал.
- Ты бы спросил об этом у меня, я бы, сказал тебе это раньше, - добродушно улыбнулся Милорадов.
- Алеша, ты забыл, где я вращаюсь. Адвокатура – это самое опасное море в мире. В этом юридическом шторме, акул больше, чем рыбы. Хотя, тебе этого не понять. Вы историки – романтики. Сидите себе среди пыльных фолиантов, описываете  прошедшие войны, и думаете, что кругом одни Ярославы Мудрые, да Диогены.
- Зря ты так, Олег, думаешь. Если, когда-нибудь, случайно  заплывешь в наше историческое море, то увидишь, какие исторические кровопролитные баталии, происходят в нашем Бермудском треугольнике.
- Неужели и  у вас! – поразился Олег.
- К сожалению, и у нас. На прошлом заседании в Академии, профессор Берлин и Шестаков, так разругались из-за  Второй Пунической войны, что нам пришлось их разнимать. Теперь, они ведут письменную баталию в историческом журнале «ПапирусЪ». И мне уже кажется, скоро этот журнал воспламенится от их исторического пунического спора.
- Академическая война из-за Второй Пунической! Куда катится мир! - театрально воскликнул Олег, и весело продолжил, - но как говорят юристы, перейдем к делу. Итак, дело Елесина Бориса.
   За последнее время, Борис Елесин составил два завещания, и уже готовился написать третье. Но смерть помешала ему.
- Интересно…О первом завещании я знаю. Оно написано на Людмилу, а второе?
- Во втором завещании, все его состояние переходит к старшей дочери баронессе Врунгель. В этом завещании, Людмила и Михаил остаются на бобах.
- А, третье завещание?
- С третьим завещанием, полный туман. По моим непроверенным сведениям, Михаил Елесин договорился с мелким нотариусом Никитой Дружининым, чтобы тот  подъехал к Елесину шестого числа к шести  часам для составления завещания. Когда Дружинин прибыл на место, он  увидел жандарма у дверей. У  него же, Никита  узнал, что  Бориса Елесина убили. Он развернулся и уехал домой.
- А, кто составлял первые два завещания?
- Эдуард Дерезовский. Большой христопродавец и мелкий мерзавец.
- Благодарю, Олег, ты мне очень помог, - поблагодарил профессор и крепко пожал ему руку.
- Всегда рад служить истории, - засмеялся Олег.   
   В кабинет к Олегу вошел франтоватый человек, тридцати лет, одетый богато, но аляповато, и безвкусно. Золотые вещи, буквально выглядывали у него со всех сторон. И золотые запонки, и золотая брошь, и золотая цепочка, были слишком крупны, и оттого, он выглядел смешно.
 Остапенко вальяжно встал из-за стола, и с улыбкой, представил вошедшего:
- Знакомься, Алеша, это мой новый друг, купец Яков Венедиктович Мухин. Яков Венедиктович недавно разбогател, и выбрал самого лучшего адвоката Москвы, – горделиво, и вместе с тем насмешливо сказал Олег, и продолжил, - а, это мой давний друг, профессор истории Санкт-Петербургской Академии, Милорадов Алексей Платонович, прошу любить и жаловать.
  Мухин сел в кресло, развалился, как в Хитровском кабаке, высокомерно посмотрел на профессора, и пробурчал:
- О, сколько в этом мире, бесполезных людишек! Кому нужны эти профессора истории? Я сам, могу сто историй написать, и за эту муть, профессора истории получить. Если я захочу, и профессора всех наук получу. Деньги,  могут сделать все!
  Профессор снисходительно и печально, улыбнулся. Лицо Олега, с улыбающегося, перетекло в застывшую трагическую маску.       Алексей Платонович встал с мягкого кресла, и вежливо попрощался с присутствующими. Остапенко  проводил  его до двери; и возвел очи к лепному  потолку, намекнув этим на необразованность, своего нового клиента. Только, что испеченного богача. Высокая резная дверь закрылась, и по коридору, долго  слышался громопободный голос Мухина. Его голос затих, только тогда, когда профессор стал спускаться с лестницы.
  На улице стояла приятная жара, которая обычно бывает после дождя. Алексей Платонович сел в коляску. Теперь его путь пролегал к Федору Федорову. Когда-то Федоров был его студентом, но после окончания университета, он круто изменил свою жизнь, и подался в полицию.  Как потом слышал, профессор, Федор завоевал в полицейских кругах, отличную репутацию толкового служаки.
  Коляска остановилась у полицейского участка на Петровке. Простоватое двухэтажное здание, времен царя Гороха, было  недавно побелено, и сияло, под летним солнцем, словно  новогодний сугроб.
  У входа в здание, на крыльце, стоял жандарм великан, в новенькой форме. За версту было видно, что великан,  совсем недавно, перебрался  из деревни в Москву. Но, вид у него был внушительный,  почти царский. Вернее, он смотрел на каждого входящего и выходящего, с явственной мыслью, что здесь, у  стен полиции, он бог и царь.  Алексей Платонович, отметив это, улыбнулся. Он даже у царя, никогда не видел, такого «царского» выражения лица…
   Профессор вошел в здание, и остановился у печки-голландки, притулившейся, в конце длинного узкого коридора. Он никогда не был у Федорова на службе, и совершенно не представлял себе, где его искать. В  коридор выходило множество дверей, и все они из-за жары были открыты. Алексей Платонович двинулся вперед, заглядывая во все комнатки, в надежде, что  где-нибудь увидит его. Но   коридор быстро закончился, и впереди него темнела закрытая  дверь из мореного дуба. Он машинально толкнул ее, чтобы выйти на улицу, и попал в узкий маленький  кабинет с одним маленьким, зарешеченным  окном.      
   В углу висела старинная икона. Напротив  окна, висела картина с видом тюрьмы, выполненная с большим старанием. Над тюремной стеной, в лазурном небе, летали голуби, вдоль стены шла красивая дама с белым зонтиком. Напротив двери, стоял светлый письменный стол, за столом сидел Федоров. По другую сторону стола сидел высокий, приятный  светловолосый мужчина, аристократического вида, и помахивал, резной позолоченной тросточкой.
   Профессор хотел, было закрыть дверь, чтобы не мешать приставу, но Федоров улыбнулся, и пригласил его проходить в кабинет. Алексей Платонович вошел, и сел у двери, на свободный колченогий стул. Мужчина, аристократического вида нахмурился, и по-французски высокомерно заявил, что он не желает разговаривать  при свидетелях.
Пристав оглядел обоих мужчин, и  задумчиво сказал по-французски:
- Алексей Платонович, знакомьтесь, это Алешка Фартовый. Он сегодня в преферанс, обобрал  помещика Саломатина до нитки. Вот, сейчас посмотрел я на вас обоих, и понял, почему Ричард принял вас за Фартового. Вы же два брата.
Профессор оглядел Фартового, и развел руками:
- Не вижу ничего похожего. Единственное, что у нас похоже, это у него два глаза – у меня два глаза; у него два уха – у меня два уха; у него  есть нос – и у меня есть нос.
- А, рост и цвет волос, у вас, один в один.
- Слава богу, это единственное, что нас объединяет. Интересно, а где Вы научились французскому языку, - поинтересовался профессор у Фартового.
Алешка Фартовый, с наглой улыбкой молчал, и пристав грозно  заявил:
- Ты мне тут не выпендривайся. Пока за тобой ничего серьезного нет, но я ведь, могу  хорошо поискать. А, вдруг, что-нибудь найду?
- Ищите, - по-французски сказал бывший каторжанин, и, поигрывая позолоченной тросточкой,  независимо ухмыльнулся.
- А, мне далеко искать не надо. Как говорится «Шерше ля фам».
Я слышал, у  купчихи Селезневой в понедельник десять тысяч пропали, а вроде бы, ты с ней в тот вечер махался, – многозначительно сказал Федоров.
- Напугали. Ха-ха. Светка Селезнева никогда не признается, что я у нее в будуаре был. А, то ее крутой муженек, быстро ей французскую прическу на бок свернет. И, вообще,  что вы ко мне привязались, любить женщин не грех.
- Любить женщин не грех, а грабить их грех, - назидательно сказал Федор, и насмешливо продолжил, - а, теперь, мой дорогой, я буду смеяться. Ха-ха. Говорят, у тебя новая зазноба появилась, Дуня Червякова. А если, я ее муженьку, палачу Червякову, через третьи руки, шепну, что ты похаживаешь к ней, пока он, не покладая рук, трудится в тюрьме? Червяков ведь долго разбираться не будет, он быстро для тебя веревку  к виселице привяжет.
- У Дуньки муж палач?  Она, что совсем сдурела любовников, при таком муже, заводить, - побледнел Фартовый, и его тросточка замерла.
- Жена палача, тоже хочет любви. Муж придет с этой «проклятой» работы, устанет, как волк, ему не до любви. Всю-то ноченьку, повешенные в глазах качаются.
- А на нее, и не подумаешь, что у нее муж палач, - продолжил любовник, бледный, как мел.
- А что же она, теперь по улицам с висельной веревкой ходить будет. Не ходит же, жена лесоруба с топором.
- Ладно, ваша взяла. Я французскому языку  на каторге в Якутске научился. Со мной рядом на нарах лежал купеческий сынок. Он своего папашу из-за наследства пришил кухонным ножом. Мне все равно в остроге делать нечего. Ему скучно, и мне скучно. Он меня учит - я учусь.  А, в моей работе этот язык очень пригодился. Женщины любят, когда им по-французски комплименты говорят, а купцам, я французским аристократом представляюсь.
- И невдомек, им бедненьким, что ты французский сибиряк. Ну ладно, пока иди, гуляй. Все равно скоро встретимся.
- Не встретимся, я  на  вдове помещице Шишиной женюсь, - съязвил Фартовый.
- Встретимся, дорогой, встретимся. Надоест тебе скоро вдова Шишина. Романтики захочется. Вот эта романтика, тебя и приведет  в Сибирь. Там романтики много: необъятная тайга; длинная зима; на сотни верст одна избушка;  десять медведей и сто волков за высоким забором.
Фартовый от сибирских романтических воспоминаний, переменился в лице. Он  уронил тросточку на деревянный щербатый пол, быстро поднял ее, и поспешил покинуть уютное помещение.
   Дверь громко закрылась, и Федор серьезно сказал:
- Этот Фартовый, к нам недавно, из Ростова – на - Дону прибыл… И все в Москву тащатся, все в Москву. Мы не знаем, куда от своих жуликов деваться,  еще ростовские  сюда мчатся, - обреченно вздохнул бывший историк, а ныне пристав Федоров.
- Федор Федорович, Вы для меня что-нибудь узнали? – спросил Милорадов.
- Я, сразу же занялся вашим делом. Тем более, мне ходить далеко не надо, у меня полно  стукачей, получающих государственное содержание. Начну с Михаила Елесина.
   Михаил игрок, нюхает кокаин. За неделю, до смерти отца, проиграл крупную сумму денег. Отдавать ему нечем, но, вчера, долг за него отдала его тетя.
   Наталья Елесина, сестра Бориса, уже давно все состояние брата прибрала к рукам… Может, это новость, поможет вам в расследовании, - сказал Федор.
- Возможно... выходит,  баронесса зря  писала второе завещание.
 - Пойдем дальше.  Людмила Елесина – чиста, как слеза. Ничего на нее нет. Видно, еще слишком молода.
  Татьяна Врунгель – последний ее любовник Эдуард Дерезовский. Адвокат Дерезовский, редкий прохвост, и хорошо обобрал Бориса. Елесин в последнее время, сильно пил, и уже ничего не соображал.      
    Валерия Валевская. Родилась в Москве в обедневшей дворянской семье. Отец работал чиновником в Московском инженерном университете.
Семнадцать лет назад, его деревянный дом сгорел. Дети спаслись, а жена сгорела.  Он собрал детей и уехал в свое небогатое ростовское поместье. Год назад, Валевская, на ростовском балу, познакомилась с князем Раневским, и сбежала с ним в Москву. Теперь, она его любовница, но Раневский не собирается на ней жениться. Князь собирается обвенчаться с дочерью богатого купца, чтобы дальше закатывать свои изумительные балы-маскарады. Скоро свадьба. Невеста спешно готовится к венчанию, боится, что он передумает.
- Кто невеста? Людмила?
- Людмила, но не Елесина. Невеста князя - Людмила Комарова. Теперь, перейдем к Елесину. Я узнал, на чем он заработал свое первое состояние. Сами знаете, Москва расстраивается, богатых все больше, со всей России съезжаются, и всем нужны места для новых: особняков, магазинов, купеческих клубов,  ресторанов, и так далее. Но на этом  прекрасном месте, стоят деревянные избушки, и обыватели, не хотят съезжать с этих кремлевских  мест на замоскворецкую окраину. Тогда, их дома неожиданно сгорают. И Елесин, один из тех, кто помогал воспламеняться этим несчастным домишкам. Потом, он покупал «погорелое место», и продавал новым богатым купцам втридорога. Я думаю, в этом горелом месте пути Валевской и Елесина пересекаются.
- Я тоже об этом подумал. А что есть на Александра Врунгеля?
- Ничего серьезного. Разорившийся бездельник, комнатное растение, и сущий ребенок. Женился на Татьяне из-за денег, но говорят он ее сильно любит… вернее, любил. Жена ему постоянно изменяла, но он об этом не знал. Я всех просеял?
- Ты, забыл про алхимика Филиппа.
- Алхимик Филипп. Два года учился в Московском университете на инженерном факультете, связанном с химией. Кстати, там же,  когда-то работал отец Валерии.
   Потом, Филя чокнулся на голову, и решил производить из ртути золото. Нашел богатого купца  Тетерина, и он, пока не умер от туберкулеза, щедро давал ему деньги на эту ахинею. После смерти Тетерина, нашелся новый Тетерин, а именно Елесин. Кстати, алхимик тоже был любовником Татьяны. Хотя говорят, в последнее время у него появилась новая пассия, которую он скрывает. Ее имя, мы еще узнаем. По-моему все. Никого не забыл?
  Профессор задумчиво поблагодарил его за сведения, и спросил:
- Федор, ты не жалеешь, что бросил историю?
- Нет, не жалею. Если помните, я был историк китаист. Так мне этот Китай, в один январский день так надоел, что я решил про всю историю забыть. Тем более, если взять историю Китая, и наложить ее на Древний Рим, то ничего не изменится. Там Марк Красс идет завоевывать Парфянское царство, тут Ляо Син идет завоевывать царство Тан. Там восстание Спартака, тут восстание «желтых повязок». Все одно и тоже… Хотя кому я это говорю, вы же сами все знаете.
- Жаль, ты был хороший историк. Видимо, история, это не твоя судьба.
- Видимо, не судьба. Видимо моя судьба, общаться с Алешкой Фартовым, и наставлять его на истинный путь. И потом, я люблю риск, движение, круговорот.
- А я не люблю риска и круговорота.
- А сами, скоро, в расследовании меня переплюнете, - улыбнулся Федор.
- Я не хочу этим заниматься, но так получается.
- У вас это хорошо, получается, - засмеялся пристав.
Алексей Платонович еще раз сердечно поблагодарил бывшего китаиста,  и направился к выходу. У двери он вспомнил, о чем он забыл спросить у Федора:
- Я  забыл узнать у тебя, про подругу Фартового, Катьку Золотую Ручку. Надеюсь, она на княгиню не похожа?
- Не знаю, я эту Золотую Ручку,  Екатерину Староминскую, никогда не видел, но слышал, что ее полгода назад в Ростове убили.
- Кто?
- Тайна покрытая мраком: то ли ревнивый любовник прирезал, то ли та, кому она дорогу перешла. Нашли эту каторжную Ручку, плывущей на Донской волне, полуобъеденную рыбами. Кто-то прирезал ее, да в Дон скинул. У нее нож в груди торчал.
- Если ее рыбы объели, как узнали, что это Староминская?
- Рост и цвет волос совпадают, и на левой ноге, у нее три пальца были срощены.  Староминскую, ее матушка, сразу признала. Я, конечно, все это знаю из сведений ростовской полиции. Мы постоянно с ними сведениями обмениваемся: наши клиенты в Ростов  бегут, их жулики к нам. Так, что нам приходится с полицией Ростова дружить. Но если этих сведений мало, я могу запросить более подробные сведения.
- Спасибо,   не надо. Раз матушка узнала, значит это она, Катька Золотая Ручка…
Профессор взглянул на картину и изображением тюрьмы, и запоздало сказал:
- Федор, у меня, еще одна мысль сверкнула. Ты сейчас сильно занят?
- У меня  срочное дело намечается. Надо встретиться  в Охотном ряду с одним человеком. Он мне ценные сведения, по делу шайки Червоного собрал. А, вы, что хотели?
- Я хотел, чтобы ты мне помог, встретиться с Пушкаревым в тюрьме. Ты сделать это можешь?
- Могу запросто. Давайте, Алексей Платонович,  сделаем так, я сейчас пойду в Охотный ряд, а потом, через полтора часа, мы с вами у входа в Бутырки встретимся. 
Профессор еще раз поблагодарил, и отправился дальше.
Теперь он решил, еще раз посетить дом Елесиных. 
   Коляска подъехала к дому и остановилась. Профессор, не выходя из коляски, осмотрелся. Все окна и шторы были плотно закрыты,  дом выглядел странно и угрюмо. Сумасшедшего Макара не было видно, возможно он понял, что в доме никто не живет, и караулить здесь кого-то напрасно.      
   Невдалеке на пересечении улицы стоял старый шарманщик. Мелодия шарманки хриплая, и фальшивая резала слух. Профессор вышел из коляски, и стал открывать ключом дверь, не забывая оглядываться по сторонам. В этот раз, он решил не бежать за шарманщиком, а попросил кучера Дениса, если шарманщик бросится бежать, поймать его. Но шарманщик никуда не убегал. Он прекратил играть, закинул старую шарманку на спину, и  побежал к профессору.
 Алексей Платонович распахнул дверь, и старик, сипло крикнул:
- Подождите! Не уходите! Постойте!
Профессор не собирался никуда уходить – он ждал. Шарманщик добежал до него, и, задыхаясь от бега, сказал:
- Сударь, помогите мне, у меня Чита пропала.
- Извините, но я ничем вам не помогу. Я не знаю никакой Читы,  - удивился Милорадов.
- Чита – это моя обезьянка,  мартышка.
- Мартышка! Это мартышка! Как же я сразу не догадался! – воскликнул профессор.
- Вы ее видели? – с надеждой, улыбнулся старик.
- Нет, не видел, но очень много о ней слышал. Ваша Чита, настоящая дама, она любит золотые шляпки,  и венецианские маски.
- Да, что вы, она сроду, таких вещей не видала. Она же  мартышка, а не дама.
- А, теперь она их носит. Что же это, мы стоим у дверей, заходите, сударь, в дом. Нам надо с вами поговорить.
   Шарманщик и профессор вошли в дом. Старик  поставил шарманку у дверей, и Милорадов пригласил его в кабинет  Бориса.
  В давно непроветриваемом кабинете было темно, сыро,  и пахло затхлым воздухом. Алексей Платонович  открыл окно, усадил старика в кресло, и поинтересовался, как его зовут. Шарманщик представился, - Захар Селиванов, и профессор попросил рассказать Захара, как он потерял Читу.
   Старик начал рассказывать эту историю, часто запинаясь, и вставляя во всех местах звук «А» и «Э»:
- Я стоял на Арбате. Жара.  Никого нет. Решил пойти в трактир «Горячий блин» выпить и закусить. Иду я, по этой улице, а моя дурная Чита вырвалась, и  в окно сиганула.
- В какое окно?
- Да вот в это. Я здесь столько хожу, Читу ищу, что все  окна изучил, как свои пять пальцев. 
- Вы в окно заглянули?
- Конечно, нет. Шторы были закрыты. Я побоялся, вдруг загляну в этот богатый дом, а  меня за вора примут, и в Сибирь сошлют. Я старый, до Сибири не дойду. Помню, один шарманщик рассказывал, пошел он осенью в Сибирь…
Профессор прервал его:
- Про сибирского шарманщика потом расскажете. Давайте про Читу.
-  Э-э-э… а-а-а-… Вспомнил! Я уже уходить хотел, и плюнуть на эту старую дуру. Потом жалко стало, мне с этой обезьяной больше подают. Я иду дальше, оглядываюсь на окно, и вижу, дверь-то приоткрыта. А у двери, какой-то сумасшедший сидит и что-то бормочет. Я обошел его, заглянул в дверь, никого нет, и решил войти. Вошел и трясусь от страха. Помню,  один грузчик рассказывал, вошел он так же в богатый дом, а, на него голая барыня накинулась…
- Сударь, забудьте про голую барыню, давайте про Читу.
- Э-э-э… про что я рассказывал? Про голую бабу?
- Вы стоите у дверей, внутри дома, – терпеливо повтоил профессор.
- Стою я, трясусь. А где-то,  мужик с бабой ругаются.
- О чем они говорили?
- Мужик говорит, - я на тебе не женюсь, а баба говорит, - нет, ты женишься, ты обязан. А он, ей кричит, я никому не обязан, я тебя не люблю. А баба, громко так говорит, когда в постель тащил, то любил. А он говорит,– и тогда не любил… Я  вам  рассказываю эту историю, и вспомнил,  один кучер рассказывал, как его пыталась женить на себе, актриса погорелого театра, интересная история…
- Забудьте, про  кучера и актрису. Дальше. Вы остановились, на постели.
- На постели? Так не было там постели, я у порога стоял...
- О чем еще говорили мужчина и женщина?
- Он ей сказал, пошла ты Дездемона, и побежал от нее.
- Вы же его не видели, откуда вы знаете, что он побежал от нее.
- Так он мимо меня пробежал. Я ему крикнул «Постойте», а он мимо пролетел.
- Как он выглядел, вспомни, милый.
- Я забыл… совсем забыл… мужик, как мужик…эх, горячий блин!
- Старый? Молодой. Высокий? Низкий?
- Кажется молодой, а может старый… - старик задумался.
- А, женщину вы видели?
- Ее я тоже видел. Красивая баба, по-моему молодая. Точно, не старая. Я помню, один приказчик рассказывал, про одну скромную прачку…
- Про скромную прачку забудьте. Опишите, Захар, пожалуйста, женщину – ее лицо.
- Там  все шторы закрыты были, от солнца, а я в  темноте плоховато вижу. Женщина, как женщина. Красивая: и платье у нее красивое, шляпка, и перчатки богатые, и колье на груди кажется бриллиантовое, и сама, как бриллиант...
- Какого цвета, у нее платье было?
- Синее… нет, черное… или  серое… забыл я, вроде платье темное, а перчатки белые.
- А волосы?
- Она в шляпке была. Шляпка свалилась, и почти на нос ей упала. Подошла ко мне, красавица эта, дала мне денег за Читу, и говорит: «Иди ты отсюда»… Э-э-э…  дала она денег, но у меня, их в «Горячем блине» жулики украли, или я их сам потерял…  не знаю. Помню, один бурлак рассказывал…
- Забудьте про бурлака. Женщина дала денег и-и-и..? 
 - И-и-и, вытолкала меня из дома, а потом дверь на ключ закрыла. Вот и все.
- И вы ушли в трактир?
- Сразу не ушел. Деньги у меня были, а Читу все равно жалко, я  привык к этой обезьяне. Я встал на углу, и на окно поглядываю. Вдруг Чита из окна выпрыгнет. Постоял, постоял, и ушел. Потом. Много раз сюда приходил, а Чита, так и не выпрыгнула, исчезла.
   Шарманщик закончил рассказ, оглянулся по сторонам, и спросил:
- Милый человек, а где же моя Чита?
- Не переживайте, Захар. Она поехала отдыхать на дачу. Я вас сейчас с собой туда возьму, и вы встретитесь со своей обезьянкой.
- Мы так не договаривались! Не поеду я к ним.
- Почему? – удивился профессор.
- Я пока на углу стоял, из дома кухарка выбежала, и кричит:
«Убили, убили, зарезали хозяина».  Я тогда подумал, а вдруг это мартышка убила, а меня за нее посадят. Мартышку же в Сибирь не пошлют.
- И все равно, уважаемый Захар, я вас собой возьму. Вы мне укажете на ту женщину, которая вам за Читу денег дала. Если не пойдете со мной, я жандарма вызову, он доставит вас на Рублевку, а потом я, вас на коляске, доставлю обратно в Москву целым и невредимым. Пошлите. Не бойтесь.
   Старик обреченно вздохнул,  понуро поднялся и поплелся за профессором. Милорадов вышел на улицу первым, пропустил  шарманщика, и стал закрывать дверь на ключ. Денис возился с колесом, и лежал под коляской.
Алексей Платонович закрыл дверь, обернулся, и увидел, что старик убегает от него. Он кинулся за ним, и почти догнал, но Захар, юркнул в извилистую подворотню с двумя выходами, и он потерял его след.
   Уставший от бега, он вернулся к коляске, достал из кармана часы на цепочке, и  посмотрел на время. Пора было отправляться в Бутырки, а Денис все еще возился с колесом. 
   И все же, они добрались до тюрьмы вовремя. Федора не было, и профессор приготовился его ждать. Пристава не было долго. Несколько пролеток подъезжало к тюремным воротам, и Алексей Платонович, каждый раз надеялся, что среди этих пассажиров, его бывший студент. Но из пролеток выходили родственники заключенных, прибывших на свидание.
   Федор появился оттуда, откуда он, его не ждал. Тюремные ворота открылись, и на булыжную мостовую вышел пристав. Он подошел к профессору, и грустно сказал:
- Я договорился о вашей встрече, но Пушкарев от встречи отказался.
- Он объяснил почему?
- Молчит. Упрямый парень. Я потому и задержался.
- Ну, раз не получилось, садись, я тебя довезу до управы.
   Федор сел в коляску, и Денис, радостно дернул за вожжи. Высокие стены тюрьмы, наводили на него уныние. В детстве, он украл у бабки соседки красивый цветастый платок, и подарил его, другой соседке, красивой девочке Лиде. Скоро, красивый платок вернулся к бабке; Лида, стала от него убегать, а отец выпорол, и в следующий раз пригрозил сдать его в тюрьму.
  День был отличный. Светило солнце. Вчерашний ливень унял ненасытную жару и промыл пыльный город. Москва светилась чистыми ясными красками.  По краям тротуаров  блестели лужи, и босоногие мальчишки с радостными криками, бегали по грязной воде. Где-то звенели колокола. По тротуарам шли нарядные женщины. Профессор с приставом, невольно оглядывались по сторонам, и вели неторопливую беседу.
    Пристав вышел около  управы, и они сердечно попрощались. Жандарм великан милостиво улыбнулся, профессору, и тот улыбнулся в ответ. Кучер обернулся к нему с вопросительным взглядом, молчаливо спрашивая, куда теперь, ему двигаться.  Милорадов задумчиво  посмотрел вверх. Его взгляд уперся в крышу управы, там ворковали два голубка, и он попросил Дениса, довезти его до Пелагеи Лавровой.
  Кучер Елесиных хорошо знал этот  адрес, и с превеликим удовольствием помчался к ним. Пелагея ему нравилась. Она всегда его вкусно кормила. К тому же, надолго задерживала седоков, своим гостеприимством; и у него всегда было время отлично отдохнуть, и пофлиртовать с хорошенькой горничной Аленкой.
   Лавровы жили на Ходынском поле, в большом двухэтажном бревенчатом доме, искусно украшенного, деревянной резьбой. Первый этаж занимал промышленный и продуктовый магазин под именем «Лазарь ЛавровЪ». Таким образом,  промышленные товары назывались «Лазарь», а продукты «ЛавровЪ». Около магазина бродил большой белый козел, с оборванной веревкой, и деревянным колышком на конце. Козел  громко «мекал». Из дверей продуктового магазина вышел мужик в зеленой косоворотке, черных шароварах, с потрепанным саквояжем, и  козел принялся  радостно скакать около него. Мужик радости козла не понял, и принялся бесстрастно, как будто по привычке, его ругать. Так профессор выяснил, что козла зовут Фома.
   Пока профессор разглядывал козла, Денис  с упоением стучал в деревянные резные ворота. Ворота открылись, и коляска въехала в широкий двор. С высокого крыльца уже спускалась пышная, румяная Пелагея, и на ее лице, сияла такая радостная улыбка, что профессор невольно проникся к женщине, самыми теплыми чувствами.
   Профессор вошел вслед за Пелагеей в чистый уютный дом, обставленный по последней московской моде. Здесь было все, чем обставляют свои каменные дома московские аристократы.  Пелагея провела его в столовую, и усадила за длинный стол. Стол был уже застелен яркой украинской скатертью,  уставлен всевозможными яствами; в центре стола, пыхал паром, сияющий самовар с выгравированными медалями, полученными тульской фирмой самоваров, на международных ярмарках.
   Алексей Платонович обозрел стол, и сглотнул слюну. Он только сейчас вспомнил, что с утра ничего не ел. Купчиха пригласила его к столу, и пока он ел, рассказала ему гору интересного материала.
   Алексей Платонович уже перешел к чаепитию, когда, за дверями, послышался голос Людмилы. Он удивился и спросил:
- Людмила у вас?
- Это, моя дочурка Уля. Она уже к свадьбе готовится. Наконец-то этот дубина, Миша согласился жениться - через неделю венчание.
Если бы не мой упрямый муж, я бы давно уже ее выдала замуж, и нашла бы партию намного лучше. Слава богу, деньги у нас есть, - довольно сказала Пелагея.
- Извините, мне показалось, что это Людмила.
- Так, Людмила и моя Ульяна, дальние родственницы. Мы  же с Елесиными  дальние-дальние родственники. У нас был один прапрадед. Это вы москвичи своих корней не знаете, а мы в деревне, до десятого колена всех знаем. Я, например, знаю, что мой прадед был сотником Александра Невского, и все войны, он с ним плечом к плечу сражался. Невский очень уважал моего прадеда за смелость, и даже подарил ему свой меч, украшенный рубинами. Меч, к сожалению, кто-то из варягов дружинников свистнул, но разве дело в мече?
- Согласен, с вами, уважение Александра Невского, более ценная вещь, - кивнул голвой профессор, и отодвинул допитую чашку, из китайского фарфора.
Пелагея всплеснула полными руками:
- Что же. Вы мало покушали. Кушайте, кушайте на здоровье.  Еще покушайте вот этот африканский орех, кокос называется. В Африке-то, все как не у нас, даже орехи какие-то странные, шерстяные, - улыбнулась Пелагея.
- Спасибо, сударыня, но я уже досыта наелся. Теперь, если вы позволите, я хотел бы немного поговорить с вашей дочкой. Если вы позволите, то наедине.
   Пелагея задумалась, на  лбу пролегла глубокая складка, но скоро складка разгладилась:
- Хорошо, я, Вам  разрешаю, пока Лазаря дома нет. У меня муж строгих правил, и разврат не одобряет.  Я женщина добрая, и разрешу поговорить вам с Ульяной десять минут. Потому что, я вам доверяю,  вы все же профессор - академик истории. А вот, профессору алхимику, я бы не доверила и  столетнюю бабку.
   Алексей Платонович уверил, мать, что он мужчина порядочный, академический, строгих правил, и купчиха, облегченно вздохнув, проводила его  к дочери.
  Большая комната напоминала Хитровский базар. Ульяна  готовилась к свадьбе, вокруг нее стояло пять открытых сундуков; их содержимое лежало на столе,  диване, кресле, и даже валялось на  полу. Девица не слышала их прихода. Она загадочно улыбалась, и  перебирала царское приданое…

   Коляска свернула с царской дороги; остановилась у крыльца замка, и профессор ступил на землю, с чувством выполненного долга…
   Заходить в замок он не стал,  сразу направился к Валерии. Ему надо было срочно поговорить с ней… Валевская  приняла его сухо и церемонно. Она уже не пыталась очаровать его. За версту было видно,  женщина откровенно расстроена, видимо, она уже узнала, что ее возлюбленный, женится на купчихе-миллионерше  Комаровой. У шифоньера стояли четыре больших саквояжа. Один из них был открыт, и оттуда выглядывала красная шляпка.
   Алексей Платонович предложил Валерии присесть, и принялся ее расспрашивать…
   Скоро он вернулся к Елесиным. Замок, словно вымер. В коридоре стояла непривычная мертвая тишина, и по дороге в гостиную он  не встретил ни единой души. 
  Дверь в их гостиную, была открыта настежь, и он влетел в комнату, с замирающим сердцем. Ему казалось с Катей, что-то случилось, а ведь, он ей строго-настрого приказал никого не впускать.
   В гостиной был полный разгром. Окна были открыты. Вещи и книги были разбросаны, а вещи из комода, были просто свалены в кучу. Алексей Платонович кинулся в спальню. Княгиня лежала в постели, и на ее глазах лежал черный мокрый платок . Алексей Платонович крикнул:
- Катя!!!
Она вздрогнула, скинула платок с глаз, села на постели, и возмутилась:
- Алеша, зачем ты меня пугаешь? Я чуть со страха не померла.
Он сел в кресло, и облегченно вздохнул:
- Извини, Катюша, я сам чуть со страху не помер… Я думал,  с тобой что-то случилось.
- Со мной ничего не случилось, если не считать того, что весь замок сидит за закрытыми дверями. Сюда срочно вызвали батюшку Серафима, чтобы он освятил замок, - бесстрастно сказал Катя.
- Объясни мне, что произошло? Почему наша дверь открыта настежь?
- Откуда я знаю, может, Людмила забыла закрыть,  может, ее ветер открыл. Ты видишь, я лечусь, синяки вывожу, и ничего не вижу.
- А, зачем ты все вещи выкинула?
- Это не я – это черт. Теперь он  бегает по замку в  маске обезьяны.
- Ты  видела этого черта?
- Нет. Но, в то время, когда я ходила к Филиппу, за мазью от синяков, он устроил в нашей гостиной эту свалку. Кошмар какой-то.  Я срочно уезжаю отсюда.
- Катюша, это не черт, а обыкновенная мартышка.
- Ты шутишь? Зачем обезьянке, надевать твою маскарадную маску.
- Может,  ей понравилась маска обезьяны. Хотя, мне трудно сказать, что думает обезьяна. Тут людей-то не поймешь, а уж мысли мартышки, и подавно…
- Алеша, если это правда, почему все принимали мартышку за черта? Ведь многие слуги видели обезьян у шарманщиков и циркачей.
- Мне кажется, это оттого, что обезьянка вечно надевала на себя, яркие вещи, притягивающие взгляд, и отвлекающие внимание от ее мордочки. К тому же, все люди, увидев ее жутко кричали, и Чита в мгновение ока, исчезала. У них просто не было времени рассмотреть ее.
   А теперь слушай, душечка, я сегодня нашел шарманщика, у которого убежала эта обезьянка Чита. Она запрыгнула в дом Елесиназа за полчаса до его смерти. Потом, Елесины, напуганные ею,  переехали сюда, и она вместе сними. Теперь. Нам надо  ее  поймать, и вернуть хозяину.
   Катя вскочила с кровати, села рядом, и  воскликнула:
- Как интересно. А может, эта Чита была свидетелем преступления?
- Скорее всего, она  была свидетелем.
- А, как ее  расспросить? Она же не умеет говорить, - расстроилась княгиня.
- Хотя, Чита не умеет говорить, но именно, она дала мне ключ к разгадке.
- Ты уже знаешь, кто убийца?
- Уже знаю, но пока не скажу, мне надо еще кое-что выяснить.
А, ты мне сейчас поможешь. Во-первых, пойди, скажи Натали, чтобы слуги нашли Читу, и привязали ее на поводок, иначе она опять убежит. Во-вторых, скажи Елесиным, чтобы они через час все собрались на веранде. Там, я закончу свое расследование, и мы с тобой поедем домой.
- А, почему через час, а не сейчас. Я за целый час умру, от нетерпения.
- Сейчас, у меня нет времени. Сначала, я допишу статью о Марке Крассе, чтобы потом, когда  мы поедем домой,  я смог завезти ее редактору, прямо домой.
  Алексей Платонович, не теряя времени зря, встал, и отправился к письменному столу. Княгиня пошла, выполнять просьбу, остановилась у двери, и спросила:.
- Скажи мне хоть это. Кого хотели убить: Валерия или Татьяну.
- Убить хотели Татьяну. Вспомни, Катя. Мы с тобой стоим в кустах, и слышим, как баронесса громко смеется, и говорит: «Не хочу я пить это шампанское. Я уже пьяная». Потом, баронесса Врунгель, все же  выпивает яд, и умирает. Заметь, убийца стоял рядом, и слышал ее голос, поэтому он, никак не мог перепутать,  Татьяну с Валерией. Он прекрасно знал, с кем разговаривает.
- Опять! Опять ты оказался умнее меня. Жалко, что я первая об этом не догадалась, - расстроилась Катя.
- В принципе, это бы ничего не изменило. Все равно, по этому эпизоду, невозможно понять, кто убийца. Он хороший знакомый баронессы, вот и вся зацепка. А знакомых у баронессы полно, пол Москвы…
Княгиня ушла. Алексей Платонович взял перо, обмакнул его в чернильницу, и  каллиграфические буквы поплыли по белому историческому морю:
«…Цезарь, Помпей и Красс создали триумвират. Цезарь обещал поддержать на предстоящих консульских выборах Помпея и Красса. Те же в свою очередь, став консулами, обещали продолжить полномочия Цезаря в Галлии. Себе же решили взять другие провинции. Этот сговор вызывал беспокойство в Риме. Вражда Цезаря, Помпея и Красса была опасна для государства, но их согласие было еще большим несчастьем для республики…
   Их сговор, принес плоды. Став консулом, Красс не скрывал своей радости. Он мечтал о войне с парфянами. Эта война с богатым парфянским царством представлялась ему легкой и выгодной….а выгода, всегда  была его второй половиной.
  Красс двинулся на восток, через Балканы. Достигнув Сирии, Красс двинулся в Месопотамию, и многие города добровольно сдавались римлянам. Только один город Зенодотия оказал сопротивление. Город был взят, разграблен, сожжен, а его жители проданы в рабство…
   Наступила осень, и Красс возвратился в Сирию. Это было ошибкой. Он давал противнику время подготовиться к борьбе с ним. Зимуя в Сирии, Красс не столько готовил войска, сколько подсчитывал доходы с покоренных городов. В течении многих дней он взвешивал сокровища богини Атаргис. Кроме того,  за эти месяцы он успел ограбить святой храм в Иерусалиме.
 Армия Красса двигалась вдоль Евфрата, и в начале пути римлян было семь легионов (400 тыс. чел)…
   Римская армия тронулась вглубь страны. Вначале дорога была легкой. Но скоро началась безлесая, песчаная и безводная равнина…В это время, парфянские воины готовились к бою…
   Настало время битвы. Противник приближался, раздался грохот барабанов увешанных погремушками. В ответ римляне затрубили в трубы. Врагов оказалось великое множество. Особенно страшными выглядели  парфянские всадники,  на них были железные латы и шлемы, закрывающие лицо. Кони тоже были защищены броней.
Завязалась схватка.  Солдаты Краса впервые поняли, на что способны знаменитые парфянские стрелы: они пробивали латы, щиты, и пронзали человека насквозь. А, римляне стояли так кучно, что каждая стрела находила жертву… 
   Публий, сын Красса со своими всадниками бросился на парфян. Римляне сражались отчаянно, но им пришлось отступить к соседнему песчаному холму, и легионеры выстроились на нем. Это было роковой ошибкой. На равнине первый ряд прикрывал от стрел следующие ряды. На склоне холма каждый следующий ряд выше предыдущего. Люди гибли, не имея возможности ответить врагу. Сын Красса, Публий,  был ранен, и, не имея сил держать меч,  приказал оруженосцу заколоть его.
 Марк Красс напрасно ждал известий от сына.  К римскому войску  приближались тысячи парфянских всадников, и скоро все увидели надетую на копье голову Публия…
   Битва продолжалась с наступлением темноты парфяне прекратили бой. Под покровом ночи, воины попытались вырваться из ловушки, оставив раненых погибнуть от рук парфянцев…
   Красс, с двумя тысячами пехотинцев продолжил путь домой к Риму. Путь был долгим и трудным. Парфяне много раз настигали их, и римляне вступали в жестокий бой…
   После одного из боев, парфяне пошли на хитрость. Через нескольких пленных, которым дали возможность бежать, они распустили слух, что царь Парфии хочет примириться и заключить дружеский союз римлянами… К холму где расположился Красс, подъехал парфянский командующий. Он предложил начать переговоры о мире. Красс почувствовал вероломство, и не хотел покинуть укрепленный лагерь. Но солдаты потребовали, чтобы он вышел на переговоры.
   Красс стал спускаться с холма. С ним пошли несколько человек. К Марку Крассу подъехали два всадника, и парфянский  командующий воскликнул:
- Что это такое?! Мы верхом, а римский полководец идет пешком!
- Каждый поступает по обычаю своей страны, - ответил Красс.
- Но конь тебе нужен, мы поедем к Евфрату и там подпишем договор о мире.
Полководец указал на прекрасного коня с золотой уздечкой. Крассу помогли сесть верхом, и парфянские конюхи стали подгонять его коня. Римляне, наконец, поняли, что Крассу грозит плен, и бросились к нему. Завязалась ожесточенная стычка. Схватка была короткой. Несколько римлян и парфян были убиты.  Красс был убит ножом  в спину.
   Отрубленную голову  Красса послали царю Парфии. Рассказывали, что в голову Краса парфяне лили через рот расплавленное золото, говоря при этом: «Ты был ненасытен в жажде золота. Теперь, наконец, ты насытишься».
  Из 400 тысяч воинов отправившихся с Крассом покорять и грабить богатое Парфянское царство,  домой вернулось лишь малая его часть, чуть больше десяти  тысяч.
 Так закончилась жизнь Марка Красса. 
 
Профессор поставил жирную точку, встал из-за стола и прилег на диван. Лежал он не долго. В гостиную влетела раскрасневшаяся Катя, и сообщила, что она сама поймала Читу. А, если быть точнее, то обезьянка, убегая от служанки Настеньки, кинулась на руки, именно к ней. сейчас Людмила  моет и расчесывает Читу. Еще нашли ее дупло, в которм было полно драгоценностей. Оказывается, многие не смотрели в свои шкатулки, и не знали, что их сокровища, давно перекочевали к мартышке.
   Статья была написана. Профессор взглянул на часы. И предложил Кате. Быстрей собирать вещи. Сразу, после разговора на веранде. Они уезжают. 

Профессор и княгиня прошли на веранду. Все уже собрались. На    веранде сидели. Наташа, Людмила, Михаил, адвокат Дерезовский и мартышка Чита. Она единственная, сдела за столом, привязанная. Ее повдок, был завязан, за столб веранды. Все ждали. Чита ела бананы, и радовалась, наконец-то у нее есть своя стая.

- Вот эта обезьянка, зовут ее Чита, и ее хозяин, старый шарманщик, помогли мне найти убийцу. А теперь перейдем к началу всех событий.
   Старый шарманщик с обезьянкой шел  мимо дома Елесиных. Мартышка выскользнула из его рук, запрыгнула в открытое окно, и исчезла. Старик пошел ее искать, вошел в приоткрытую дверь, остановился, и услышал, ссору женщины и мужчины.
  Шарманщик продолжал стоять. Ему надо было вернуть свою кормилицу. Сначала, мимо него  пробегает мужчина. Затем проходит женщина. Она останавливается, и спрашивает, что ему надо. Старик  сообщает ей о пропавшей обезьянке. Женщина дает ему денег,  выталкивает за дверь, и закрывает ее. Шарманщик слышит звук закрываемого замка. В итоге, Чита остается в московском доме, а потом переселяется вместе с жильцами в дом на царской дороге.
  Профессор замолчал,  посмотрел на княгиню, и спросил:
- Катюша, если бы тебе сообщили, что в твоем доме бегает  обезьянка, что бы ты сделала?
- Отправила слуг ее искать, и сама бы помогла им. Обезьянка – это же так интересно.
- А, здесь, происходит все наоборот. Женщина отдает деньги за обезьянку, но никому в доме не говорит о ней. И, в последующем, все принимают  обезьянку, за настоящего черта, или скорее за маленького чертенка в золотой шляпке, и  венецианской маске.
   Почему  женщина никому не сказала о мартышке? Да, потому, что ей не хотелось, чтобы кто-то знал, что в тот момент, она была в доме. Видимо, сам мужчина, ее не волновал.
Княгиня не выдержала, и в нетерпении спросила:
- Кто это?
- Подожди, Катенька. Позднее, я все объясню.  Теперь, я перейду к завещанию, а вернее к завещаниям, которые в последнее время стряпались, как пирожки, и послужили причиной смерти Бориса.
   Вначале, он, по настоянию своей сестры, пишет завещание, где большая часть его капитала отходит  младшей дочери Людмиле. Узнав об этом, от адвоката Эдуарда Дерезовского, Татьяна срочно возвращается из Парижа в Москву, и вместе с адвокатом, заставляют Бориса написать новое завещание. В этом завещании, весь капитал переходит в руки старшей дочери.
Професср повернулся к адвокату:
- Господин, Дерезовский, как вы уговорили, Бориса написать это совершенно несправедливое  завещание?
- Я никого не уговаривал. Спросите об этом у Татьяны. Я подписал готовое завещание, и все, - вальяжно ответил адвокат.
- Вы, сейчас лукавите. Но, я думаю,  сделать это было нетрудно.  Елесин, в последнее время много пил, и часто находился вне времени и пространства.
   Но вернемся к делу.  В первом завещании,  и Татьяна, и Михаил получали приличное пожизненное содержание. Во втором завещании, Людмила и Михаил, оставались нищими. Все переходило в руки Татьяны. Михаил узнает об этом, и торопится переписать завещание в свою пользу. И опять, отец соглашается на это с помощью Валерии Валевской.
   Извините. Я прерву рассказ, мне бы хотелось узнать, куда делось второе завещание, в пользу Татьяны?
Все молчали. Синицы пели. Чита, с сосредоточенным видом, рвала кожуру банана на длинные полоски. Профессор ждал. Наташа прервала молчание, и призналась:
-  После смерти Танечки, я это завещание нашла в ее потайном ящике. И пусть, меня барон простит, но я его сожгла. Так будет справедливее. Саша все равно, после смерти Танюши, получит ее долю. А, Танино завещание, составлено несправедливо.
Барон согласно кивнул головой, и профессор продолжил:
-Дальше, я буду рассказывать со слов Валевской. Я зашел к ней, и мы поговорили начистоту.
    Дело в том, что Валерия  решила отомстить Борису Елесину, за смерть свое матери. Когда-то давным-давно,  небогатый купец Елесин, зарабатывал свой  капитал на  пожарах. Купец  собрал вокруг себя шпану с Хитровки, и они ночами поджигали дома. Потом эти горелые дома с участками, он за бесценок скупал у погорельцев, и перепродавал их богатым застройщикам. 
  В одном, из этих несчастных домов, жили обедневшие дворяне Валевские.  Стоял жаркий сухой июль, и их деревянный дом,  вспыхнул, как спичка. В это время, отец Валерии, мелкий чиновник, был в отъезде по  делам. Мать, почуяв дым, принялась вытаскивать из постели  детей и выталкивать их из дома. Детей, она успела спасти, но сама выбежала из дома горящим факелом. Валерия видела эту страшную смерть матери. Еще она видела, того, кто поджигал ее дом. В ту ночь у нее разболелся молочный зуб, ей не спалось, и она смотрела в окно. 
   Девочке  было всего четыре года, и она не догадалась, что, красивый яркий огонь, ползущий по их дому, скоро перекинется внутрь, на их семью… 
  После пожара, отец забрал детей и уехал на юг, в свое  небогатое ростовское поместье. Потом, Валерия  вырастет, познакомится на губернаторском балу в Ростове-на-Дону с князем Сергеем Раневским, влюбится в него, и сбежит с ним в Москву.
   На свою беду,  Борис Елесин оказался, соседом Раневского. Хотя, я уверен, рано или поздно, они все равно где-нибудь встретились. Елесин стал неимоверно богат; его дочь уже была баронесса, поэтому он был вхож во многие аристократические дома.
   Валевская, не сразу, но все же узнает в соседе Борисе Елесине, поджигателя ее дома, и  решает уничтожить его. Вначале, она долго думала, как найти  разбойника, для этой мерзкой работенки. Но задача, эта оказалось неразрешимой.  Где найти такого человека?
Искать каторжанина на Хитровку, не пойдешь – можешь сама пострадать. Просить какого-нибудь поклонника - аристократа, убить купца Елесина, тоже не будешь. 
   Пока она мучилась, как уничтожить  Бориса, и самой не пострадать – жизнь, как всегда, поступила по-своему. Отец и сын Елесины, влюбились в нее, и Валерия, начинает морочить им голову. Она  обещает обоим мужчинам, выйти за них замуж. Но никто из них, об этом не знает. Об этом, она постаралась заранее.
     Итак, Борис нетерпеливо ждет, когда умрет его смертельно больная жена. Михаил с нетерпением ищет денег, чтобы жениться на Валерии. В это же самое время, Валерия уговаривает, Бориса написать завещание, в пользу Михаила. Все равно, сын получит деньги, только после его смерти, а это случится не скоро – через двадцать, тридцать  лет. На самом деле, она рассчитывает, что Михаил, после написание завещания, быстро избавится от отца. Выходить, замуж за Михаила, она тоже не собирается. Валевская  уже решила, отправить молодого Елесина  на каторгу, и я думаю, ей бы легко это удалось.
Михаил  скрипнул зубами:
- Сука!
Профессор пожал плечами:
- Валерия была со мной откровенна, потому что сегодня она, согласилась стать женой сибирского купца золотопромышленника.
    Но вернемся к третьему завещанию. Михаил не доверял семейному адвокату Дерезовскому, любовнику Татьяны, и вызвал к отцу  никому неизвестного нотариуса Дружинина. Он должен был прибыть в шесть часов вечера, но до этого времени,  произошли другие, трагические события.
   Неожиданно, к Михаилу, приходит его вечная невеста Ульяна Лаврова. Ульяна встречает вечного жениха в коридоре, и требует, чтобы он срочно женился на ней, так как она ждет  ребенка. Михаил сообщает ей, что никогда не женится на ней, так, как теперь, ему  не нужны ЕЕ деньги. Отец переписывает все состояние  на него, и пусть она убирается ко всем чертям. Эту  ругань, слышал шарманщик, так что отпираться тут невозможно.
  Доведенная, до отчаяния, Ульяна бежит к Борису, по дороге видит  шарманщика, свидетеля их ссоры, вручает ему деньги, и выталкивает его за двери. Следом, Лаврова  идет к Борису, и требует не составлять нового завещания, иначе она покончит с собой.
   Елесин отказывается, и сообщает, что он уже пишет это  третье завещание. На Ульяну, находит умопомрачение, она хватает нож лежащий на столе, и убивает Бориса.
   Осознав содеянное, девица хватает все бумаги, вместе с завещанием, выскакивает из кабинета, и выбегает через ближайший, черный вход, в закрытый со всех сторон двор. Там она просидит в кустах сирени, несколько часов, а потом, когда все успокоится, незаметно уйдет, через дом Елесиных на улицу.
   Во время убийства Бориса, Руслан Пушкарев, занимается накладными бумагами на товар, в потайной  комнате.  Пушкарев сегодня разговаривать со мной отказался, но я подозреваю, что он взял на кухне без спросу  французский сыр с плесенью, который до сих пор лежит в потайной  комнате. А надо отметить, что Борис терпеть не мог этот сыр. Об этом мне, как –то в разговоре, сообщил Дерезовский.  Поэтому, Руслан и скрылся от глаз хозяина в эту комнатушку. Борис был человеком экономным, свирепым, и ему бы не понравилось, что его работник, пусть и будущий жених, ест его личный, дорогой сыр. Кстати хочу отметить, что Борис, и не собирался отдавать свою дочь за Руслана. Он уже нашел ей другого жениха – разорившегося графа Нарышкина.
  Итак, Пушкарев работает  в комнате, и не слышит прихода хозяина. Но, он хорошо слышит  голос Людмилы…
   Людмила вскочила из-за стола, и яростно  возмутилась, но профессор перебил ее:
-  Да. Да. Милочка, не удивляйтесь, я только сегодня заметил, что ваш голос,  и голос Ульяны очень похож. Впрочем, это не удивительно, вы дальние родственники.
  Но вернемся к убийству. Руслан слышит голос не той «Людмилы»; слышит, как она просит  не писать это завещание, иначе она покончит с собой. А, Борис сообщает, что завещание уже пишется. Дальше за дверями, происходит предсмертный крик хозяина, и шум падения тела.
   Пушкарев выбегает из потайной комнаты,  видит убитого Елесина, и сломя голову несется по черной лестнице наверх.  Именно, в этот момент, его видит  Наталья Елесина, и скоро, за это,   его заберут его в тюрьму.
   В тюрьме Руслан молчит, и как я заметил, при нашем посещении, он откровенно не рад видеть свою невесту, которая борется за его освобождение. Возможно, он думал, что это хитрая игра. Ведь, по его мнению, именно Людмила, из-за завещания убила своего отца.
Людмила закрыла лицо руками, и со слезами сказала:
- Ужас! Какой кошмар!  Руслана уже выпустили из Бутырок?
- Пока нет. Сами знаете, Милочка, попасть в тюрьму легко, а выйти сложнее. Пока все бумаги в судебной канцелярии составят, подпишут, много времени пройдет. 
   Пелагея уже призналась  в убийстве Бориса, но потом замолчала, и  больше ничего не говорит. Но я уверен, что и Татьяну убила она. Поэтому, возьму смелость, составить свою версию убийства.
  Третье завещание уничтожено, и Ульяна ждет, когда  Михаил женится на ней. Она просит мать сходить к жениху.
В день маскарада Пелагея приходит требовать свадьбы. В ее ругань с женихом, вмешивается Татьяна. Баронесса просит навсегда покинуть их дом. Лаврова требует вернуть долг, и завязывается драка, в которую вмешались Людмила и Екатерина.
   Пелагея уезжает домой, рассказывает все дочери, и Ульяна отправляется в замок мириться. Баронесса, и ее выгоняет из дома. Тогда, Лаврова решает устранить и это препятствие. Ведь, скоро маскарад…
   Лаврова идет к Филиппу. Он стоит в лаборатории, спиной к  входной двери. Невеста бьет алхимика чем-то по голове, затаскивает его в спальню, и, пока он лежит без сознания, берет с полки яд. Чтобы замаскировать, это, а может быть, и в ярости, она все скидывает  на пол.
   Затем Ульяна возвращается в дом,  и ждет. Перед маскарадом она заходит к Татьяне, а может быть, и втайне, высматривает в каком костюме баронесса. Затем, сама берет костюм у Елесиных, и отправляется на бал-маскарад через калитку. В центральный вход гости моги войти только по пригласительным билетам.
   На маскараде Татьяна пьяна и добра. Ульяна, под каким-нибудь предлогом, заводит ее для разговора в кусты, и поит отравленным шампанским. 
  Мы с Катей в это время, стоим рядом, и слышим голос Татьяны, потом ее предсмертный хрип. Я нахожу около баронессы, африканский парик Валерии, и почему-то сразу подумал, что Валевская не могла оставить здесь парик. В любом случае, у нее хватило бы времени, заметить отсутствие парика, взять его, и унести с собой.
  Сейчас я думаю, этот парик бросила  Чита. Валерия мне, еще на маскараде, рассказала, что у нее с головы стащили парик, она оглянулась назад, но за ее спиной никого не было. Поэтому, Валевская решила,  это был черт.  Скорей всего, это была Чита, сидевшая на дереве, над головой Валерии. Видимо, Чите было мало одной венецианской маски, или, мартышка решила поиграть с человеком. Примерно что-то в этом роде: Чита убегает с париком, а Валерия догоняет ее, чтобы отобрать свою вещь. Я, конечно, не знаю, о чем думают обезьяны, и это всего лишь, мое предположение.
   А дальше происходит примерно следующее. Чита унеслась с африканским париком на липовую аллею, увидела лежавшую на земле Татьяну, и бросила в нее парик. Потом, к телу баронессы, подошли мы с Катей, и мартышка кинула  еловую шишку в Катю.
   Вот весь мой рассказ. Единственное, что я не знаю, это как Ульяна, все же  заставила Михаила согласиться на свадьбу. Может, вы Михаил, нам это расскажете?
   Елесин встал, с угрюмым лицом, и ушел. Наташа поморщилась, и печально сказала:
- Ульяна, сегодня пришла ко мне, призналась в том, что она ждет ребенка, и поклялась, если Миша на ней не женится, то она утопится. Я не могла этого допустить, и приказала, Мише согласиться. Иначе бы, он  был изгнан из дома...
   Дело в том, что большая часть капитала уже давно перетекло ко мне. В последнее время Боря сильно пил, адвокат Дерезовский его беззастенчиво грабил, и мне пришлось вмешаться… Очень жаль, что Ульяна не подошла ко мне раньше.  Тода бы все было по-другому…
   
Профессор и княгиня встали из-за стола, и Наташа с Людмилой,  пошли их провожать…
Карета мчалась по царской дороге. Впереди тянулось зеленая бескрайняя нива, на краю зеленого моря разгорался сиреневый закат.
Катя полюбовалась разгорающимся закатом, повернулась к Алексею Платоновичу, и спросила:
- В следующий раз, я обязательно найду преступника.
Профессор молчал.
Она не унималась:
-  Это тебе мартышка помогла найти убийцу. Если бы я первая нашла шарманщика, то первая нашла убийцу.
Профессор молчал.
- Ты не хочешь мне отвечать!  Думаешь, что я никогда никого не найду? – возмутилась она.
Профессор молчал.
Княгиня посмотрела ему в глаза, улыбнулась, и с любопытством спросила:
 - Алеша,  о чем ты сейчас думаешь?
-  Катенька, мне кажется, нам надо поставить в парк статую Спартака.
- У нас в парке  нет свободного места.
- А, мы, уберем божка Плутоса… он все равно с завязанными глазами, и ничего не видит.   
Екатерина согласно кивнула головой и выглянула из окна. Царская дорога заканчивалась, впереди виднелась Москва.

15. 1. 2010
***В детективе использован материалы из книги «Знаменитые греки и римляне» Санкт-Петербург - издательство «Эпоха»  1993 г.,  *стр. 347 = «Марк Красс»