***
Глаза у меня хорошие, пронзительные и мягкие одновременно, но дело в том, что на лице и бумаге они в такие ямы упали, что их не очень-то и разглядишь, побоишься просто свеситься и заглянуть внутрь... Благородные черты лица, вьющиеся волосы, тонкие чувственные губы и два провала, но я не череп, в них есть и вода, и глаза...
Очень сдобный художник учится у меня раскрепощенности, а я буду учиться у него сдобности или так и буду в пустыне сидеть и карябать что-то настолько крутое, что никто не посмеет в ней появиться, и я даром буду кричать «пусть разгорается битва!»? Пусть в ванне горячей разгорается битва? Пусть врежешься ты в торт шоколадный? Они не поймут даже того, что такое пустыня...
***
Почему так смутны, неразборчивы картины? Потому что я тону в жизни и тем, кто в бумажном море живет, оставляю последние знаки. В частности, я говорю, что ваше море давно уже остров, потому что плавать для вас так же легко, как пешком было когда-то ходить, словно теперь вы уже рыбы и птицы и, всё еще не веря, что сплошные сети вокруг, оставляете последние знаки...
***
Устроить дома райский остров, кроме аппаратуры, выгрузив всю цивилизацию и, для начала, красиво расписав стены яркой краской...
Если натаскать травы, она завянет, если завести аквариум, он скоро вонять начнет...
И в набедренную повязку снизу, наверно, сильно поддувает.
Если разобрать полы и дерево растить, так и света и места мало, пришлось бы разбирать и потолок, и стены.
Можно только расслабиться, орать или тихонько свистеть, а после выйти на очень странную вечернюю дорогу, направляясь к таким же, как ты, умным городским оборванцам, которых вообще-то, наверное, нет в нашем городе, но когда ты по-настоящему насыщаешь реальность мечтой, даже это перестает быть убийственно важным... (П.С.: убийственно важно сказал, но такого насыщения всё же не надо – или мне оно не дано…)