Алла Баянова: Меня многое в жизни волнует...
Ее по праву называют королевой русского романса, последней из легенд эстрады ушедшего века, райской экзотической птицей, залетевшей на огонек советской действительности.
Алла Баянова...
Вспомним, как в конце 80-х наша публика была очарована явлением этой яркой звезды, появившейся на небосклоне тогдашней эстрады. Это было сродни тому, как если бы вдруг нашли шкатулку с настоящими драгоценностями, которая была вывезена из России и пролежала где-то там, за кордоном, еще с дореволюционных времен. А теперь ее вернули на родину, открыли и ахнули. Такие имена, как Юрий Морфесси, Александр Вертинский, Петр Лещенко, Варя Панина, Анастсия Вяльцева, ушедшие в историю русского романса, воплотились в одно живое имя -Алла Баянова, достойно протянувшее золотую нить из прошлой эпохи в будущую.
***
- Алла Николаевна, мы Вас открывали одновременно и как артистку, и как личность с удивительной судьбой, изложенной Вами в двух книгах -"Гори, гори, моя звезда" и "Судьба и магия Аллы Баяновой". Сейчас еще пишется и третья. Как Вы считаете, жизнь и творчество неразрывны? Или, как говорят в Одессе, это "две большие разницы"?
- Творчество, конечно, сплетено с судьбой человека. Оно тесно связано с настроением, с желанием дальше работать, создавать. А мне уже создавать в общем-то нечего, у меня и так слишком много всего. Все, что могла, все исконно свое, я привезла сюда. Из этого всего теперешние певцы и певицы многое берут в свой репертуар. Без всякого вопроса ко мне - можно ли, нельзя, хорошо это или плохо.
Но я это так и оставила - пускай себе поют, если им нравится то, что я привезла. В такой манере, в какой я преподношу романс, его еще никто здесь не исполнял. Я имею ввиду мастерство фразировки, свободу интонаций, акцентов - все, что мною с детства впитано от старых московских цыган, оказавшихся в Париже с первой волной эмиграции.
- А позднее, уже в Румынии, Вам напророчили невиданный успех у себя на родине. Но, кажется, то, чего Вы здесь достигли за каких-то десять лет, превзошло все ожидания?
- Дело не в том, чего я достигла - не мне судить о своем успехе, а публике. Все дело в том, что я не перестаю удивляться. В особенности меня удивляют те молодые певцы, которые сами себя оценивают, сами считают, что они, может быть, лучше других. Некоторые приходят ко мне и приносят мне свои кассеты. Очень хорошо. В свободный час я беру их и ставлю на магнитофон: "Ну-ка, посмотрю я, что там есть". И что я слышу? Тоненький голос, сопрано. Ведь романс не для высоких голосов, зачем же ты поешь его? Романс любит низкий голос, это подходит для него. А из мужских самый красивый тембр голоса - это баритон.
- Теноров Вы тоже не жалуете?
- Ну нет, тенор я люблю. Я только к сопрано отношусь довольно прохладно. Конечно, и высокий, и небольшой голос тоже можно предложить романсу, но он должен быть исключительным, хрустально-чистым, звонким, и литься, как ручеек - спокойно, нежно красиво, так чтобы и меня захватило. Но я такого еще не встретила.
- А на Романсиаде, которую ведет Галина Преображенская, Вы не встречали исключительных исполнителей?
- О, сколько я там высоких голосов прослушала! Я, конечно, ставила отметки - кто лучше, кто хуже, но оценить это мне трудно, это не мое. Когда певица слушает только саму себя, форсирует звук, так что надуваются жилы на шее, она теряет все. Из всех я нашла только одного мне понравившегося певца. Это молодой армянин, у него прекрасного тембра баритональный бас. Его зовут Арсен Сагомонян.
- А что он исполнял?
- Романс на стихи Пушкина "Я вас любил". Не только голос, мне понравилась и его жестика, скромная, и его поклон публике в ответ на аплодисменты. Во всяком случае, я никому не предложила, кроме Арсена, прийти ко мне домой. Он пришел и как увлекся ариями, я его еле успокоила и остановила. Он очень музыкальный парень и сам любит петь. Я в нем не ошиблась, он еще и очень хорошо воспитан, за что я хочу выразить благодарность его матери. Он единственный, с кем бы я с удовольствием занималась.
- Вы отмечаете у исполнителя не только голос, но все в комплексе?
- Конечно, все так много значит! И то, как себя держать на сцене, и как поклониться, как выйти и как уйти со сцены. Галина Сергеевна делает великое дело и безусловно она воскрешает романс. Но того вдохновения, какое должно быть для этого жанра, я там не нахожу. Может быть, это придет со временем, потому что каждый раз являются новые силы, если можно их силами назвать.
- А как Вы относитесь к тому, как исполняют Вашего любимого Вертинского?
- К счастью, они не подражают Вертинскому, а поют так, как они это понимают. Потому что Вертинский - это гений и подражать ему смешно. Когда ко мне приходят с горящими глазами и сообщают, что теперь они будут петь Козина, то я говорю: "Один берет и поет только Вертинского, другой берет и поет только Лещенко, третий уже берет Козина! Почему же вы не даете что-то от себя? Почему надо плавать в чужой славе?
- Кого из молодых Вы отметили на певческой эстраде в последнее время?
- Хорошим певцом я считаю Колю Баскова и вполне солидарна с Вишневской, которая подчеркнула, что он скорее не для оперы, а для эстрады. Добавлю, что прелестный тембр его голоса позволили бы ему стать нашим Карелом Готом. Помните такого чешского певца? Когда он пел "Гранаду", его голос просто летел. У Баскова в голосе иногда чувствуется усилие. Я не знаю, поет ли он эту песню, но хотела послушать ее в его исполнении. Он, конечно, стал профессионалом, и я от души ему желаю успеха и долгого будущего.
- Алла Николаеевна, мы можем откровенно признаться читателю, что сами Вы обладатель уникального артистического долголетия - 80 лет на сцене!?
- Да, скажите об этом, потому что многим в это не верится. Но, к сожалению, это так. Это чистая правда. Мне было девять лет, когда я выступила первый раз перед публикой вместе с моим отцом. Это было в Париже, в баре "Казбек"... Но я не буду сейчас подробно это рассказывать. Я уже много об этом говорила, и все знают.
- А сегодня мы больше поговорим не о Вашей биографии. Нас интересует Ваше мнение о теперешней жизни, причем не только о вокале и эстраде.
- У меня за последние время много накипело. И очень многое меня в жизни волнует. Я вижу, как люди себя жестоко ведут с животными, с деревьями и цветами - со всей нашей землей. Я очень страдаю за нашу землю. Когда еду на гастроли, часто вижу заброшенные поля. Нет, землю надо уважать. Невозможно, чтобы были такие лесные пожары! Не может быть, чтобы люди поджигали... А если кто оставляет костры непотушенными, то за такое преступление надо так судить, чтобы это очень больно укусило...
- Может быть, наш народ слишком терпим ко всякой безалаберщине?
- Да, Михаил Задорнов это хорошо чувствует, пародирует, но окружает все это каким-то мягким юмором. Я же не хочу ничего смягчать. Я думаю, что вот это равнодушие к земле, это равнодушие ко всему живому, которое я вижу вокруг себя, может погубить нас. Я еще в деревнях не побывала, а мне всегда хотелось побывать в теперешней русской деревне. Но пока это у меня не получилось. А из-за равнодушия людей к живой природе идут все эти несчастья.
- Особенно это стало заметно при смене веков?...
- Да, вот сегодня, вчера, за последние два года, начиная с подводной лодки, с извержения вулканов и кончая наводнениями, гибелью самолетов, убийствами и пропаданиями частных лиц...
- А взрывы жилых домов!?
- Здесь я вообще не могу найти эпитета и сказать, что я об этом думаю! Взорвать жилой дом с людьми, со спящими детьми! Оскорбить спящего человека вообще - это уже преступление. А еще и взрывать! Так быть не может - столько несчастий, столько ужасов, столько загубленных жизней... Но я знаю, что земля мстит. Я это чувствую. Если кто любит меня и верит мне, то они со мной согласятся.
- Может быть, все это было предсказано нерадивому человечеству? Вы верите в предсказанья, в сны?
- Да, но сны надо уметь распознавать. Вот мне приснился страшный сон. Пустынная набережная. И я слышу странный такой звук: шлеп-шлеп-шлеп... И вижу - ко мне приближается огромный динозавр. Он шлепает, переступая ногами, и каждый его шлепок отражается у меня в сердце. Он так ужасен, огромен, эти "ручки", что торчат у него из груди... Он все надвигается на меня, вот уже совсем приблизился... Но я успела проснуться вовремя, и мне показалось, что он меня не коснулся. Но что было потом? Он меня все ж таки коснулся. Я заболела таким безумным бронхитом, с высокой температурой, что лежала почти без сознания.
- Это случилось не этой зимой, когда должна была состояться закладка Вашей звезды на площади Звезд?
- Именно тогда! И что делать, когда все уже было подготовлено? Я встала с постели с температурой тридцать девять и пять, и меня повезли к залу "Россия". Я тогда мало что понимала, потому что вокруг меня было все туманно. Я первый раз в жизни была не уверена в себе, боялась, не подведет ли голос. За кулисами за меня волновался доктор Рошаль. Но я свой концерт провела и никого не подвела.
Мне просто впервые за все время болезни вдруг страшно захотелось есть. Так захотелось, что я об этом прямо со сцены сказала публике: "Вы знаете, я три дня ничего не ела. Ведь с такой температурой человек есть не может, правда?" Все засмеялись, но поняли меня. В этом концерте мне много пришлось петь сидя, но мои молодые коллеги приветствовали меня и, пользуясь случаем, старались продлить свои выступления. Все преклоняли колени, говорили мне ласковые слова, которые доходили до меня откуда-то издалека... А мой дорогой Кобзон спел для меня "Снежинку", хотя я от него ждала "Ноктюрн" Бабаджаняна. Я и "Снежинка" - вы же понимаете...
Но все равно спасибо ему и всем моим коллегам, которые пришли поздравить меня. Это Людмила Зыкина, Нани Брегвадзе, Николай Сличенко, Сергей Пенкин и другие. Прилетел даже Марк Алмонд из Лондона, специально, чтобы только выступить на моем концерте. Он так выразительно спел романс Фомина "Только раз", что, хотя он звучал по-английски, но по его жестике, по выражению его лица я видела, что он понимает то, о чем поет. Я с нетерпением жду показа этого концерта по телевидению, чтобы снова увидеть на телеэкране всех моих друзей и коллег. Ведь закладка звезды - это событие, которое бывает раз в жизни.
- И провели Вы его героически! Теперь становится понятным Ваше выражение: "Сцена - это не доски, это магический круг". Это так?
- Я скажу больше. Сцена - это святая святых. А магический круг потому, что она нам помогает. Ее нужно любить и уважать, и тогда сцена идет тебе навстречу. Многие из молодых этого не понимают и слишком перетягивают струну. Они позволяют себе то, что в тот момент их как бы расправляет. Каждый из них начинает считать себя лучше других. Я за ними наблюдаю, и мне бывает смешно, как они толкутся на этой сцене, топтутся, топчутся, все повторяют друг за другом один и тот же жест или поют одну и ту же фразу. Я однажды посчитала - фразу "Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя..." певица повторила 18 раз подряд!
- Может быть, сейчас слишком опустилась планка на эстраде, не так, как, скажем, в опере?
- Да, когда я вижу, как развязно себя держат на сцене молодые артисты, меня это коробит. Очевидно, некому показать им или указать, как вести себя корректно по отношению к публике, как надо прилично одеться, а не быть раздетой, но в сапожках. От молодых я хочу достинства, которого я в них не нахожу. У меня слишком большой опыт, и я имею право об этом сказать.
Эстрада - это большое искусство. В оперной арии классический текст, и здесь мы больше увлекаемся чистым вокалом. Мы слушаем и не можем наслушаться прекрасными звуками и ждем ту верхнюю ноту, которую сейчас так легко и играючи возьмет певец. Это все так обворожительно, что о смысле того, что он вкладывает в эту арию, уже и не думаешь. А эстрадная песня нам дает возможность ее преподнести на золотом блюде, так как там можно столько сказать, сколько не скажешь ни в одной оперной арии. Я, конечно, говорю о лучших образцах эстрадного искусства.
- Алла Николаевна, что Вы думаете о счастье? Вы счастливый человек?
- В такие жестокие времена, как сегодня, разве я имею право рассуждать о счастье? Счастье - это когда тебе хорошо. А разве может быть хорошо, когда вокруг так много всего, что беспокоит! У меня счастья особенного и не было. Мое счастье было в том, что мне дала судьба. А дала она мне красивый голос, красивую внешность и некоторое обаяние. И больше ничего. Ни грамма везения судьба мне не дала. Я разъезжала по всему миру, и никогда не было человека, который бы мне сказал: "Пойдешь за мной? Я помогу тебе, давай завоюем мир!" Продюсера у меня не было. И хотя мой первый муж Жорж Ипсиланти мне это и говорил, но обстоятельства сложились не в нашу пользу... Нет, не буду я о счастье, это больная тема.
- А что Вы цените в людях?
- Это надо думать и передумывать...
- Может быть, искренность?
- Нет, искренность - это мало. Пожалуй, лояльность... Надо быть лояльным в жизни, сильным, верным и справедливым человеком. Нельзя забывать слабых, тех, которые бедствуют и страдают. К этому миру слабых я присоединяю и животных. Они так беззащитны! Если ты можешь чем-то помочь более слабому - это уже счастье.
- Каково Ваше отношение к религии, к Богу?
- Я родилась и воспитывалась в старой русской патриархальной семье. Все мои предки были людьми верующими, отсюда и мое отношение к Богу.
- Спасибо Вам, Алла Николаевна, за интересную беседу, которая еще больше раскрыла нам Вашу личность.
Беседу вела Татьяна Кузнецова,
автор книги - "Судьба и Магия Аллы Баяновой"
Март 2004 года