Четырёхсменка - 2
Олег Чистов.
В благословенные годы "застоя", в семидесятые уже прошлого века, тишина на взлётно-посадочных полосах аэропорта Адлер наступала ближе к часу ночи.
Уже в три с копейками прилетала первая "Аннушка"- АН -24-почтарь" из Краснодара. Прибывала центральная и краевая пресса. Следом за первой "ласточкой" сыпались другие.
Отдыхающие, гулявшие по набережным до глубокой ночи, наверняка помнят, как над морем, в чёрном небе, мерцая бортовыми огнями, выстраивалась целая очередь из четырёх и более самолётов, заходящих на посадку. Первый делал разворот, выходил на "прямую", начинал снижаться. Потом включались бортовые прожектора. Коротко летел над городком и натружено плюхался на бетонку, повизгивая тормозами, ревя турбинами. В это же время, с другой полосы, буквально над крышами частного сектора, взмывал в небо другой лайнер. Начиналась обычная круговерть. В этот жилой сектор, отдыхающих - "дикарей", ещё надо было суметь заманить. А ещё труднее удержать через день- два. Кому охота слушать двадцать часов в сутки рёв двигателей над головой. Удовольствие ниже среднего. Но лето есть лето, а море остаётся морем. Вот почему, в разгар сезона, даже такое жильё не пустовало.
Работа во всех крупных аэропортах Союза была посменная - четырёхсменка по двенадцать часов. Первый день выходишь к восьми утра и до восьми вечера. Следующий день отдыхаешь и выходишь на работу к восьми вечера - в "ночную" и до восьми утра следующего дня. Затем два дня дома. Такая схема работы сохранилась и сейчас, да и трудно придумать что- то другое. Наша первая международная "ласточка" прилетала в половине четвёртого утра и то, только по определённым дням - рейс Варшава - Сочи.
Если всё шло по расписанию, без задержек, ближе к часу ночи начиналось движение. В комнате отдыха у девчонок хлопали дверцы шкафов. Стелилось домашнее спальное бельё на диванчики. Спали раздетыми. Форму нельзя мять. Им с раннего утра общаться со старшими групп "Интуриста". Надо быть как с "иголочки", делать вид, что ты вообще не спала, а ждала всю ночь их - "желанных". Ребятам проще, мы тоже подтаскивали свои подушки, одеяла и стелились в зале для транзитных пассажиров. Каждый в своём углу, надеюсь, не надо объяснять, почему. Потом дружно шли на последний перекур. Выкуривали по последней и шли спать. Человек так устроен, как бы он не был молод и здоров, а такими у нас были все, но ночью он хочет хоть немного, но поспать.
Ночная смена не задалась с самого начала. Ещё подъезжая на городском автобусе в аэропорт, мы увидели на ступенях нашего отдела толпы туристов и несколько электрокар битком набитых багажом. Всё ясно, задержки рейсов. Сейчас начнём делать плановые, потом вклинятся задержанные и начнётся... Шея будет в мыле - это точно.
С восьми вечера и до часу ночи крутились все, как белки в колесе. Наконец, всех проводили, встретили без каких- либо приключений и (Боже упаси) задержек с нашей стороны. Девчонки просто рухнули в кресла зала ожидания и посбрасывали с ног свои "шпильки". Нас тоже слегка "штормило", как после стакана водки, на пустой желудок.
Почти молча, в несколько затяжек курнули прямо в зале и разбрелись по местам ночлега. Уснули почти мгновенно.
Прошло меньше часа, со стороны диспетчерской цоканье каблучков в сторону нашего зала. Людмила - наша диспетчерша - она же Ивановна, открыв дверь, шарит в темноте рукой по стене. Ищет выключатель.
- Мальчики, вставайте, освобождайте зал, откройте окна, проветрите помещение.
Из всех углов слышится недовольное бормотанье. Колька Мухин -наш "Муха":
- Люда, ты что, обалдела какое проветривание, уйди, дай поспать!
Щелчок выключателя встречается всеми ещё более недовольным бурчанием. Загораются все люстры.
- Мухин кончай бухтеть. Ребятки, вставайте быстренько. К нам летит "залётный араб". Аварийная посадка. Пассажиров высаживаем в этот зал. Пограничники уже на перроне. Иду будить девчонок.
Вот и поспали! Господи, ты уж прости нас! Как только за Ивановной закрылась дверь, честно скажу, вспоминали мы тебя и мать твою. Но не со зла это, а так, от расстройства. Какие- то арабы и тут достали, не дают поспать. Летели бы к своим собратьям - туркам, так нет, сюда их нечистая сила несёт.
В подтверждении Людмилиных слов и наших нелестных комментариев и мыслей, над первой полосой, используемой в основном для взлётов, раздался рёв самолёта, заходящего на посадку. Эта полоса почти упиралась в полотно железной дороги, с её опорами "нехилого" электронапряжения. Метров через двадцать, за полотном, начинались заборы частных домов. Видно, действительно, пилотов сильно прижало, если они решились на такую рискованную ночную посадку. Они скользили почти по крышам домов в нескольких метра над проводами железной дороги. Ревя турбинами, скрежеща тормозами, "Боинг" укатил в самый конец полосы. Следом, коротко подвывая сиренами, пронеслись "пожарка" и аэропортовская скорая помощь. Да, это не шутки!
Пока арабский "Боинг" выруливал, буксировался на стоянку, наши девчонки успели встать, привести себя в порядок и стайкой, человек в шесть нырнули в автобусы. Мы сделали всё, как просила диспетчерша. Заглянули в туалет и, поёживаясь от ночной свежести, вышли на крыльцо нашего отдела со стороны перрона. Хотелось посмотреть, что это за залётные пассажиры. Пока мы посещали места общего пользования, Колька успел разжиться информацией у Ивановны. Рейс из Дубая в Пакистан, на борту восемьдесят пассажиров. Над морем забарахлил один из двигателей, и они запросили разрешения на аварийную посадку у нас. Боялись, что не дотянут до ближайшего турецкого аэропорта с полосой, нужной длины. Артём прокомментировал:
- Можно подумать, у турок на американских базах полосы короткие, так и поверили мы им. Да им, спокойный сон дороже десятка таких арабских рейсов. Их диспетчера вовремя промолчали, а наши решили "прогнуться". Вот и высунулись.
Наверное, в чём- то он был прав. Пока мы это обсуждали в перерывах между затяжками, появился сержант - пограничник с двумя солдатиками. Расставил их у дверей. Колька не удержался:
- Ну, что "зема"? Система "ниппель"? Всех впущать и никого не выпущать?
Сержант подошёл к "Мухе", прикурил от его сигареты и с улыбкой поправил:
- Нет, дядя Коля, впущать только своих и никого не выпущать.
- Ну ты даёшь! - шутливо удивился Николай.
- На араба вроде не похож, а каких- то своих впущать собрался.
Все незлобиво заржали. Закончил шутку как обычно:
- Да, "племяш", не хрена ты ещё службу не усвоил. Надо сказать твоему капитану, чтобы "дембель" тебе выписал в последнюю очередь. Уж больно ты мне нравишься.
Парнишка, действительно, был славный. Наши незамужние девчонки давно уже на него глаз положили. На эту тему Колька подкалывал его так. Обнимал его за плечи и на полном серьёзе, громко, чтобы слышали дежурные, говорил:
- Ты, дурашка, не вздумай жениться на какой-нибудь из наших девчонок они же в ночную смену работают.
Делал театральную паузу и продолжал:
- Спим- то мы все вместе, под одной крышей. Ну, сам должен понимать...
Последние слова этой фразы он кричал уже на бегу. В таких случаях, в его убегающую спину могло полететь всё, что угодно. Тут и туфель с ноги не жалели. И неслось:
- Ну, Колька, ты и сволочь!
- Подожди, мы тебе устроим!
Всё с визгом и хохотом.
Из диспетчерской обычно выглядывала Людмила. С улыбкой утвердительно вопрошала:
- Опять "Муха"?!
- Ну, а кто же ещё?!
Потом кто-нибудь из девчонок, кто побойчей, сквозь смех говорила сержанту:
- Ты этого старого козла не слушай, он у нас как лиса из басни, помнишь? “Видит око, да зуб неймёт!"
Очередной взрыв хохота заглушал её последние слова. А этому "старому козлу" в те годы не было ещё и сорока.
Кстати, о сержантике. Забегу немного вперёд. Международные перевозки с каждым годом возрастали, появлялись новые рейсы. Штат пограничников увеличивался, появлялись новые должности. Наш сержантик вовремя среагировал, написал рапорт на сверхсрочную службу. Начальство с радостью "подмахнуло" бумагу. Парень, действительно, был толковый, службу знал досконально. Да и Светка, самая молоденькая из наших дежурных, на которую парень, явно заглядывался, вряд ли поехала бы за ним, в его "Мухосранск". А так всё уладилось очень хорошо. Примерно через годик, мы всей сменой гуляли на их свадьбе.
Подкатили два автобуса с пассажирами. Нам доводилось обслуживать группы арабских туристов. Работали и с одиночками по "люксу". Удивить нас вроде бы нечем, но эта группа удивила. Семь взрослых мужчин в возрасте сорок- сорок пять лет, женщины и куча детей мал - мала- меньше.
Первым шёл араб размером с четырёхстворчатый шкаф, неся перед собой огромное пузо. Оно раздулось не только вперёд, но и выпирало по бокам. Ручки, покоившиеся на этом великолепии, казались непропорционально маленькими. Пальцы, похожие на сардельки, утыканы перстнями огромных размеров. На нём был чесучовый костюм, цвета бледного кофе с молоком. Белая рубашка тонкого полотна расстёгнута до пупа. Можете себе представить, где был этот пуп? С шеи, на кучерявую грудь свисало несколько толстенных золотых цепей и ещё какие- то побрякушки. Шёл он тяжело, широко выбрасывая с каким- то вывертом, ноги. Дышал с присвистом. Вовка тихо посочувствовал:
- Ох, и тяжко ему бедолаге.
Откликнулся Артём, тоже тихо:
- Ещё бы, такой бурдюк перед собой волохать.
За лидером шествия следовали четыре женщины, явно жёны, замотанные с головы до пяток в дорогущие тряпки. Поверх покрывал с каждой свисало золотых цепочек весом не менее килограмма. В руках каждая держала небольшой светлый чемоданчик. Вокруг женщин прыгало и резвилось, побрякивая золотишком, пять или шесть детишек. Замыкали шествие женщины, со спящими грудничками на руках. Каждой жене одна нянька, мамка, кормилица или Бог их знает, как они их называют. Первый араб был самым здоровым. Остальные, возглавлявшие свои семьи, шли по убывающей. Как в объёмах живота, так и общего живого веса. Строго по весовому ранжиру, мимо нас прошествовали семь семей. Самое интересное и неприятное, что никто из взрослых даже глаза не скосил в сторону, не говоря уже о том, чтобы голову повернуть. Абсолютный ноль эмоций и фунт презрения.
Когда за последней нянькой закрылась дверь зала, к нам подскочил сержантик. Он явно ошалел от этого шествия. Да, ладно он. На нас оно тоже произвело впечатление.
- Золотища - то сколько на них!- громко прошептал он, тараща глаза. Молчавший всё это время Муха, спросил его:
- Слушай, "племянничек", ты в каких войсках служишь?
- Да ладно тебе, начинаешь опять,- обиженно протянул сержант.
- А чего, ладно?- серьёзно продолжил Колька:
- Вас учат быть внимательными, бдительными, сообразительными. Учат или нет?
- Ну, учат дальше- то, что?
- Дальше- то что?- передразнил его Николай.
- Обратил внимание, сколько у них детишек и баб? Грудничков сколько? А бурдюки, какие у мужиков, видел?- более громко и с напором на бурдюки, спросил Колька. Даже мы, знавшие его не год и не два, не поняли, куда он клонит.
- А ты знаешь, что эти мужики уже минимум, лет так десять, своё мужское достоинство,- и он помахал ладонью ниже пояса,- только в зеркале видят. Так вот и объясни мне "о, мой сообразительный пограничник". Как это они, имея такие стройные фигуры, умудряются столько детишек настрогать? Или им кто- то помогает? И дальше:
- О, их бедные бабы! Можно себе представить, как им нелегко.
Мы уже корчились от смеха, а Колька стоял над нами в печально-задумчивой позе. На звуки задорного "детского" смеха из зала выглянул капитан погранцов:
- Ребята, Вы что, совсем охренели!?
- Да нет, Михалыч, всё нормально. Я тут ребятам загадку загадал, а они её отгадать не могут. Кстати и твой тоже.
И он кивнул в сторону сержанта.
- А ты у нас человек взрослый, опытный, бывалый я её тебе тоже потом загадаю.
Опять смех. Бедный сержантик корчит гримасу, пытаясь удержать смех. Неудобно при командире смеяться.
- Э-эх, жеребцы, делом бы занялись.
- Сейчас займёмся,- серьёзно ответил Муха.
И как в воду глядел. Скоро всем стало не до смеха. Пассажиров разместили в транзитном зале. У дверей встал пограничник. Всё правильно: советских виз нет, значит, свобода передвижения ограничена. Из зала в туалет и обратно. Мужчин всего семеро, а женщин и детей - прорва. Моментально образовалась очередь. Наши туалеты были устроены по старому, проверенному принципу: больше трёх не собираться. Начальница смены и диспетчер озаботились организацией сервиса.
Старшее поколение помнит, что в те годы дефицитом было почти всё, включая туалетную бумагу и минеральную воду. Не был исключением из правил и город Сочи с международным отделом перевозок в аэропорту. Начальница смены бросилась за помощью в депутатскую комнату. Звонком в дверь, разбудила дежурных, которые числились её подчинёнными. На самом деле, это было маленькое, непробиваемое, непотопляемое, "самостийное" государство. В двух небольших, но уютно обставленных мягкой мебелью залах, за курортный сезон успевало побывать огромное количество "слуг народа". Не только с депутатскими книжечками в кармане, но и просто очень влиятельные нужные люди. В одном зальчике выпивали "на посошок", в другом за прибытие в славный город Сочи. Дежурные, обеспечивающие мягкую встречу и посадку, организовывающие весь сервис, обрастали такими знакомствами и связями, что могли чихать с высокой колокольни на любого. Даже начальник аэропорта общался с ними, только в нежно-ласковых тонах. А начальник нашего отдела старался просто их не беспокоить. Вот к этим "цацам" и сунулась наша начальница. Выслушав сбивчивый рассказ, дежурная сказала:
- Пишите расписку. Двадцать бутылок "Ессентуки -17», я Вам дам.
- Господи, этого мало, их восемьдесят человек!
- А Вы, что думали? Я Вам ещё и "Боржоми" отдам? А вдруг депутат, какой приедет.
- Да какой депутат в два часа ночи?
- Это нам решать. Отбрила дежурная.
- Девочки, а стаканчики, а бумага? Бумага в туалетах почти кончилась, подсобка уборщиц на замке. Не взламывать же её.
Из-за плеча первой, показалась вторая дежурная. Зевая и потягиваясь, на ходу бросила:
- Пару рулонов дадим, а стаканы... Она задумалась:
- Где- то валялась пара упаковок бумажных. Найду, дам.
- Но этого мало!- почти взмолилась начальница.
- Сейчас! Я что, должна Вашим арабам, хрусталь отдать? Перебьются. Пишите расписку.
"Дико" отоварившись, с помощью ребят, перенесла всё в диспетчерскую. Людмила, окинув взглядом всё богатство, задала резонный вопрос:
- А чем они будут открывать бутылки? Зубами, что ли?
Начальник смены чуть не застонала, тоскливо глядя в сторону депутатской. Выручил кто- то из ребят:
- Я сейчас сбегаю. У нас в ящике стола открывашек штуки три валялось. Артём скорчил гримасу, покрутил пальцем у виска и, опустив руку, показал "шустрику" два пальца.
Со стороны транзитного зала, где разместили залётных пассажиров. С нарастающей силой, уже слышался шумок. Это детишки штурмовали дверь, отделявшую их от большей свободы.
Солдатик пытался им что- то объяснить, а они норовили проскочить у него под руками. Шествие наших дежурных с бутылками воды в руках отвлекло их от этого занятия. Но было ясно, что это не надолго.
Детвора налетела на воду, расхватала стаканчики, рассыпав часть на пол. Две женщины успели ухватить четыре бутылки и отнесли их в тот угол зала, где расположились мужчины. И оттуда тут же донёсся пискляво-визгливый бабий голосок, принадлежавший, как ни странно, самому здоровому бугаю:
- И это всё, что Вы можете нам предложить?! Контраст между этой тушей и голосом, исходящей из неё, был настолько велик, что начальница на мгновение забыла весь английский язык. Начала лопотать на русском, но вовремя спохватилась:
- Нет, нет, что Вы. Сейчас привезут ещё.
За её спиной застонала Людмила. Когда они выскочили из зала, глядя на начальницу, как на неизлечимо больную, спросила:
- Ну, и кто тебе что привезёт? Кого интересует чужое горе? Кто тебя за язык тянул?
- Ой, Людочка, я просто не представляю, что делать?!
Уже в диспетчерской, обдумав всё, Ивановна сказала:
- Снимай трубку, звони сменному начальнику. В ночную смену он старший. Подвесь ему, нашу проблему, иначе, если что нас с тобой сделают "стрелочницами".
Снять трубку не успели. Телефон зазвонил сам. Звонил именно этот, старший по должности. Игривым голоском сообщил следующее:
- Девочки, спешу Вам сообщить принеприятнейшую новость.
Пауза и далее в том же игривом тоне:
- Этот самолёт в ближайшие дни никуда не улетит. Поломка достаточно серьёзная. Арабы связались со своей авиакомпанией.
Завтра к десяти утра прилетит другой борт, заберёт пассажиров и привезёт запасные части для ремонта. Опять пауза.
-Что молчите? Всё понятно? Посылайте своих ребят снимать багаж и объявляйте пассажирам задержку.
Людмила толкнула локтём в бок начальницу:
- Да, да, всё понятно, но у нас большие проблемы с пассажирами.
- Что ещё у Вас там?- проворчала трубка. Торопясь и сбиваясь, начальница выпалила ему накопившиеся проблемы. А закончила так:
- Помогите, ради Бога, так же нельзя. Это иностранцы, что они подумают о нас, о стране?
- Ну, ты даёшь, прям как на паперти: «Помогите ради Бога!»- передразнил шеф, используя её же интонации.
- Чем я могу тебе помочь! Ладно, я сейчас всё равно буду звонить домой начальнику аэропорта. Расскажу ему о твоих проблемах. Ему видней, где это всё взять. Устроим шефу ночную побудку. В трубке пошли гудки.
Селекторная связь включена на громкую. Разговор слышали все, кто был в диспетчерской. Колька шлёпнул Артёма по плечу:
- Берём две большие кары и поехали. Ехать на рейс была их очередь. Валюшку Людмила отправила к пассажирам объявлять задержку и объяснить, что им сейчас привезут багаж. Увидев капитана "погранцов", диспетчер махнула ему рукой. Он подошёл:
- Слушай Михалыч, насколько я понимаю, для тебя главное, чтобы они не высовывались на улицу так?
- Правильно понимаешь, Люд.
- А если так, то ставь своих "орлов" по два человека на входные двери, чтобы сюда посторонние не лезли, а эти,- она кивнула в сторону зала,- пусть бродят здесь, как хотят. Иначе они нас забодают от безделья.
- А, чёрт с ними. Они и так уже гуляют, где хотят,- махнул рукой и ушёл делать перестановки. Начальница вздохнула:
- Ох, Людочка, что бы я без тебя делала.
- Вот поработаешь здесь с моё, и тоже всё будет легко и просто.
Громко, требовательно зазвонил на столе телефон. Женщины переглянулись. Было понятно, кто может звонить в такое время. Начальник смены отчаянно замахала руками. Диспетчер сняла трубку, начала представляться, как положено.
В ответ услышала:
- Да ладно тебе. А то я забыл, где и кем, ты у меня работаешь. С весёленькой ночкой тебя, Люда!
- И Вас так же!- съязвила диспетчер.
- Ну ладно, ближе к телу!- пошутило руководство.
- С удовольствием!- весело ответили на этом конце провода. Он хохотнул и более тихо, чтобы не услышали домашние:
- А ты всё такая же оторва. Молодец!
- Стараемся!
- Я там распорядился, начальник охраны в курсе, депутатская тоже. Езжайте в правительственный домик. Возьмите всё, что Вам надо. А то и, правда, неудобно поить иностранцев из бумажных стаканчиков. Арабы- то, что из себя представляют?
- Золотища на них, килограммами. Ответила Ивановна.
- Ясно, нефтянички. Тем более неудобно. Ладно, Люда, действуй. Счастливой тебе ночки!
- И Вам, того же!- проворковала в трубку Ивановна. Пошли гудки и она положила трубку.
- Люда, ты с ним так запросто?- удивилась начальница.
- Ха! Вы думаете, что он сразу родился с широкими погонами на плечах? Это раз, а во вторых. Она задумалась, вспоминая что- то. Повела вдруг плечиком и пропела.
- "Как молоды мы были..."
В дверях появилась не выспавшаяся, злая как мегера дежурная депутатской.
- Шеф звонил?
- Звонил!
- Давай тогда ребят и поехали. Ивановна выглянула за дверь.
- Володя, бери "Болгарку" и быстренько- быстренько езжайте.
- Задолбали Ваши арабы,- прошипела дежурная. Людмила проводила её презрительным взглядом:
- Размечталась, вешалка. Кому ты нужна?!
Обычно, на разгрузку багажа такого количества пассажиров уходит минут пятнадцать- двадцать, не больше. Прошло значительно больше, а ребят не было. Пользуясь свободой передвижения, пассажиры разбрелись по всему отделу. Детишки совали носы во все щели, пытались открыть все двери. Давно уже вернулась электрокара из правительственного домика, и начальница вздохнула с облегчением. А ребят всё не было! Мы с капитаном вышли на крыльцо со стороны перрона, закурили.
Ночь стояла тихая, звёздная. Со всех сторон звенели цикады, стайки светлячков вились над кустами. Послышался тихий скрип.
В лучах прожекторов показались две электрокары груженые багажом. Это было похоже на медленное, тяжёлое передвижение двух маленьких египетских пирамид. Вот это ребята попали! Быстренько открыли им ворота, и они подъехали к ступеням. Вид у ребят был аховый. Форменные рубашки мокрые от пота на спине и на груди. На Колькиной рубашке с корнем вырваны две пуговицы, почти оторванный карман, висит. Артём явно прихрамывает. Злые, как пираты, но молчат.
На семьдесят процентов багаж состоял из огромных, литых плексовах чемоданов японского производства. В те годы они только начали появляться в продаже на Западе. Даже пустые, они сами по себе были тяжеленными. На колёсиках, с выдвижной ручкой, они были удобны для пассажиров, но для нас это был просто кошмар. Тяжёлые и скользкие, как огромная мокрая рыбина, они норовили выскочить из рук. А кололись, кстати, как гнилой грецкий орех. А кому хочется платить потом из своего кармана. Уже такие случаи в нашем отделе были. Остальная часть багажа состояла из огромных баулов, сшитых из мягкой, но плотной ткани, с неудобными длинными ручками. Их можно было носить только вдвоём. С подобным, портняжным чудом мне довелось столкнуться через несколько лет в аэропорту "Пулково" города Ленинграда. Правда, их шили у нас из брезента. С такими баулами улетали в Рим и Вену наши эмигранты.
Вы можете спросить меня, а где же техника была, которую можно видеть сейчас в аэропортах. Да её просто не было. Единственный автотранспортёр был на грузовом складе. Все операции с багажом проходили в ручную.
В связи с этим, вспоминается одна встреча и разговор. Годом ранее выгружали мы с Вовкой рейс Москва — Сочи. Тридцать американцев на борту. Привезли багаж на площадь. Загружаем в автофургон. Вовка мне и говорит:
- Аккуратней с чемоданами, а то я этого хмыря приметил ещё под самолётом. Так внимательно за нами наблюдал, а теперь стоит на тротуаре и опять пялится.
Разворачиваюсь слегка, в пол-оборота. Точно. Стоит мужик лет сорока и внимательно смотрит, как мы работаем. Получили от шофёра расписку, что принял багаж по счёту и направились в отдел. Американец шагнул нам на встречу, представился на приличном русском, но с сильным акцентом. Оказалось, что он внук русских эмигрантов, работает
небольшим клерком в перевозках Техасского аэропорта. Поэтому, ему так интересно наблюдать, как всё происходит у нас. В СССР. Вовка не удержался, спросил:
- И что, ваши работяги тоже пашут в ручную?
- Только в крайних случаях, когда задержки рейсов и техники не хватает, но загружают только через транспортёр.
Мы переглянулись. Нам такого даже и не снилось. Когда узнал, что в бригаде пять человек, вытаращил глаза, видно не поверил. Узнав, что работаем по двенадцать часов, охнул:
- Это невозможно. Мы в Америке нанимаем на подобную работу людей с почасовой оплатой. Они работают четыре - пять часов и уходят, не выдерживают больше.
- Или им больше не надо,- попытался поправить его Вовка. Американец запротестовал:
- Да нет, что Вы. Деньги всем нужны. Кто же откажется от денег? Но работа очень тяжёлая, очень!
- Это Вы нам рассказываете?!
Мужчина явно смутился, но не сдавался:
- Но тогда, Вы, наверное, обслуживаете не так много рейсов? Сколько рейсов у Вас за смену?
Вопрос был "гнилой" и "скользкий". Он это понял, покраснел бедолага.
- Тридцать - сорок в дневную, Вам этого хватит?- ответил Вовка.
Он что- то забормотал, под конец выдохнул:
- Если это правда, то это невозможно. Это чересчур!
Вовка незаметно толкнул меня в бок, скосил глаза влево. Прикуривая, я развернулся в том направлении. На крыльце нашего отдела стоял "наш" особист. Курил делая вид, что он нас не замечает. Но о чём мы говорим, он не мог слышать - это точно. Расстояние было слишком большим.
- Почему невозможно? У нас всё возможно. Считаем дневную смену, прямые международные рейсы, расписание можете посмотреть.
- Разгружаем, везём в таможенный зал, выгружаем. После досмотра, грузим на электрокару, везём и загружаем в автофургон.
-Это сколько раз я нянчусь с каждым чемоданом? Правильно, четыре раза, беру его на грудь или на пуп.
- Прибавим сюда несколько десятков внутрисоюзных рейсов.
- Теперь прибавляйте, умножайте, делите, только осторожно, головка может заболеть.
Мужик был явно ошарашен, стоял и растерянно улыбался. Коротко объяснили ему, что ради интереса, мы давно всё просчитали, у самих голова поплыла.
Оказалось, что за смену, через наши руки проходит такой вес, какой даже чемпион мира Жаботинский на тренировке не поднимает. Вовка добавил:
- А у него питание, массажисты, врачи вокруг прыгают, а у нас что?
- Хрен на блюде, вот что у нас!
Прикинув, что- то в голове, американец выдал:
- По нашим расценкам, в Америке, вы получали бы очень хорошие деньги. Были бы состоятельными людьми.
-" Если бы, да кабы, то во рту б росли грибы",- пропел Вовка.
- Всего- то делов. Берём сейчас билеты и летим к тебе в Америку. Возьмёшь нас на работу?
Мужчина задумчиво повторил:
- Да, всего- то делов.
Решив немного сменить тему, Вовка спросил:
- И сколько дней Вы уже в Союзе?
- Три дня были в Москве, теперь к Вам, потом Ленинград и домой .
- Ну, всего ничего. Вы привыкайте к нашим шуткам, ещё не такие услышите.
- Да, я это понял. Стараюсь понять и привыкнуть, но не всегда получается, особенно понять.
- Не расстраивайся и не бери в голову, так будет проще.
- Да, да Вы думаете?
- Не думаю, а знаю!
Американца явно мучил ещё, какой то вопрос, он стеснялся его задать, но не выдержал, задал:
- Извините меня, но если это не секрет, а сколько Вы получаете сейчас здесь?
- Нормально получаем, нам хватает, четыре, пять сотен летом и в три раза меньше зимой.
Мужчина задумался, беззвучно шевеля губами, переводил рубли в доллары.
- Да, но по Вашим меркам, Вам платят очень хорошо, примерно как шахтёрам.
- А мы и не жалуемся, а "раком" стоим не меньше чем они, только они в забое, а мы в багажниках.
Когда до него дошёл смысл этого выражения, он откинул голову назад и заржал, как жеребец, на всю площадь.
- Ну вот, на тебе, только нам этого ещё не хватало,- пробормотал тихо Вовка, кося глазом влево. Освободилось место на автобусной парковке. "Икарус" для американцев встал под посадку.
- Ну что, бывай, здоров "земляк"! Надо идти, работать.
Мы попрощались за руку.
- Ох и ладони у Вас! Тряхнул рукой американец.
- Что, мозоли? Так мы их периодически состригаем, а они сволочи опять отрастают. Ты меньше удивляйся здесь у нас, а то больным домой приедешь. Да меньше там своим на работе рассказывай, не пугай людей. Уже шагая к отделу, спросил Вовку:
- Чего это ты сегодня завёлся?
- А тебе что, не надоело? Каждый норовит сунуть нос в твой карман, сколько ты получаешь?
- Идите, сволочи, погорбатьтесь, а я на вас посмотрю!
В таком состоянии, Вовку лучше не трогать. Себе дороже. Пусть немного отойдёт.
- Чем Вы это так америкашку рассмешили?
Встретил нас вопросом особист. Объяснили ему, что это русский из эмигрантской семьи, работает в аэропорту и тоже в перевозках. Спросили его, стоят ли их работяги, как и мы, "раком" в багажниках, вот он и заржал, как конь.
- Ну, что его ещё интересовало?
- Что, что, естественно зарплата наша!
- Надеюсь, не соврали? Она- то у Вас не хилая.
- Так мы и пашем не хило. Смотрите, какие мозоли, как у верблюда на коленках. Когда жену глажу, она аж ёжится.
- Могла бы, и потерпеть за такие деньги. Вот если попрут из "конторы", к Вам попрошусь!
Всё, Вовку надо уводить, а то сейчас наговорит! Тихонько тяну его за рукав. Особист тушит сигарету. Спрыгивает на тротуар, шагает в сторону кафе. Вовка шипит от злости.
- Вот падла. И этот суёт свой нос. Приходи, приходи. Ты и пяти часов не выдержишь, это тебе не бумажки стукачей читать! Вот такая была встреча и разговоры. Но пора вернуться к той, ночной смене
Приехавшие ребята, молча, слегка отошли от багажа, предоставляя возможность нам начать перегружать его в зал ожидания. Мы ухватились за чемоданы. Дёрнули на себя, а они ни гу-гу. Только слегка сдвинулись с места. В этот момент за нашими спинами прорвало Артёма. Он всегда был самым спокойным и уравновешенным среди нас, но всему есть предел. С армянским темпераментом полилась такая "хвалебная ода" в адрес и изготовителя этих чемоданов, и хозяев баулов. Был перечислен весь "арабо-мусульманский иконостас". Я думаю, если бы Запорожцы прошлых веков, писавшие в своё время письмо турецкому султану, услышали речь Артёма, они бы её точно законспектировали, а его избрали бы почётным Запорожцем. Но в нашей ситуации, было хорошо, что никто из посторонних её не слышал. Михалыч не в счёт. Но даже он от удивления приоткрыл рот. Спросил почти восторженно:
- Ну, ты даёшь! Срочную службу наверно, на флоте проходил!?
Когда первые чемоданы оказались в зале, по группе пассажиров пробежало волнение. Каждый вытягивал шею, ища взглядом свои вещи. Всё как всегда. Людмила, что- то шепнула Валюшке. Девушка вышла в центр зала и объявила:
- Пожалуйста, не мешайте мужчинам работать! Когда весь багаж будет в зале, Вы сможете его забрать. Дальше всё выглядело примерно так. Разделившись на две шеренги, они встали у дверей, образовав своеобразный коридор. С наслаждением наблюдали, как пять молодых мужиков, с багровыми от натуги лицами, со вздувшимися от напряжения венами. В мокрых от пота рубахах таскают в зал их баулы, при этом тихо матерясь. Правда, они, наверное, думали, что, таким образом, мы себя подбадриваем. Обычному, нормальному человеку, тем более с нашим, Советским воспитанием, неприятно видеть, как рядом кто-то "уродуется" на твоих глазах. Люди стараются чем -то помочь. А если не могут, как наши девчонки в этом случае, то хотя бы уйти с глаз долой, понимая, что нам неприятно. Так они и сделали. Отошли в глубину зала. А эти пялились на нас и даже комментировали. Показывали пальцами на бицепсы, на вздувшиеся шеи. Оставалось только в зубы нам заглянуть. Да, прошли века, но "гены- то пальцем не задавишь"! Точно, как на невольничьем рынке в Яффе, через который прошли сотни тысяч рабов, прежде чем сгинули в арабских песках.
Когда последний чемодан был внесён в зал, мы отошли в сторону. Прислонились к прохладным стенам. Арабы устремились к своим вещам. Но тут, самый тяжеловесный что- то провизжал своим бабьим голосом и все отпрянули назад. А "многодетный", переваливаясь с бока на бок, подошёл к Людмиле и начальнице. Безошибочно определив, что они здесь старшие. Начал что- то визгливо требовать. Услышав этот голосок, Колька повернул в нашу сторону голову.
- Ну, что я Вам говорил! У этого бурдюка, личный шофёр точно трудится на полторы ставки по детской линии.
Мы только улыбнулись, смеяться сил не было. Прислушиваясь, о чём повизгивает араб на английском, Колька сделал пару шагов в том направлении. Мы не владели иностранными языками, как наши дежурные. Но основные фразы, касающиеся нашей работы, знали практически на всех европейских языках. А тут и понимать особо не надо. Повизгивая, араб тыкал толстым пальцем в нас, в баулы и в сторону транзитного зала, где они разместились. Он требовал продолжения спектакля!
До нас чётко долетело только слово "Бой", а вот Муха расслышал всё. Но сделал вид, что не понял значения только одного. Ещё не дослушав араба, Людмила решительно мотнула головой:
- Это невозможно! Это не входит в их должностные обязанности. Повторила на английском. Пригнув голову, Муха сделал шаг в сторону араба. Тот видно решил, что Колька решил услужить. Радостно залопотал, обращаясь непосредственно к нему. Стал тыкать пальцем в огромный тюк, начал подбадривать, коверкая русские слова:
- Давай, давай, вперёд!
Повернув голову к Людмиле, Муха спросил, тоже показывая на этот тюк:
-Как он его назвал? Голос у него стал хриплым. Ивановна знала, что может последовать дальше. Ей не раз доводилось видеть Кольку в различных ситуациях. А сбоку тараторила начальница:
- Что тут не понятного? Он просит, чтобы Вы перенесли чемоданы в другой зал.
- Он, сволочь, не просит. Он требует,- прохрипел Николай. И опять к Людмиле:
- Так как он это назвал? Не обращая внимания на араба и начальницу:
- Люда, не крути! Переведи, как он это назвал!
Уже с большим нажимом и набычившись, Ивановна коротко взглянула Мухе в глаза, замялась и выдавила:
- Он сказал, что это его кошелёк, но можно ещё перевести и как.....
Николая больше ничего не интересовало, он шагнул к арабу. Левая рука потянулась к шее арабского "золото-металлиста". За спиной Мухи, запричитала Ивановна:
- Ой, Коленька, не надо, прошу тебя! Не надо!
И он успел тормознуть. Отдёрнул руку и взревел:
- А ну, падла! Хватай свой кошелёк и при его отсюда!
И ещё громче, яростней, вращая глазами, налитыми кровью:
- А то я тебе сейчас покажу такого "Боя", что ты у меня будешь лететь до самых "Палестин"! Пошёл, падла! И махнул рукой в сторону багажа. Эффект от его монолога был потрясающим. Араб то ли взвизгнул, то ли хрюкнул, метнулся к своему баулу. Вцепился двумя руками в ручки и, пятясь задом, поволок его в сторону транзитного зала. Все его соплеменники тоже ринулась к багажу. Бабы, мужики при помощи детей в течении десяти минут освободили зал. Пока это происходило, нам хорошо было видно через открытую дверь в диспетчерской, как там, на диване, катается и корчится от смеха Михалыч.
А когда за последним арабом, утаскивающим свой чемодан, закрылась дверь, он вышел в зал. Огляделся и громко сказал.
- Ну вот, теперь порядок! Колька кинул нам на ходу:
- Пошли в подсобку, возьмём чистые рубашки и к " технарям" в душ, а то нас бабы из автобуса выгонят. От нас псиной прёт.
- Пошли, За всех ответил Артём.
Через двое суток, заступая на смену, мы стояли на своём крыльце, перекуривали. Из очередного автобуса выскочил Михалыч. Он тоже заступал с восьми. Подошёл, поздоровались. Он прикурил.
- Николай, рассказать тебе про "крестничков"? Что дальше- то было?
- "Крестнички" мать их так. Ну, давай. Оказывается, с того момента, как они скрылись с багажом в зале и до половины десятого утра, когда им объявили, что прибыл их борт, они даже носа из зала не высунули. Затем шустренько выволокли багаж прямо к электрокарам, где ребята приняли его. Выстроились в две колонны и нырнули в автобус. При этом крутили головами, явно ища кого- то. Колька хмыкнул:
- Я в это время уже второй сон досматривал. Посмеялись, докурили и пошли работать.
В течение двух последующих месяцев со стороны арабской авиакомпании претензий и жалоб не поступало. Но я думаю, что пассажиры того рейса, ещё долго ломали головы, в какие "палестины" их хотел отправить тот русский.