Щ И Т А Т Ю К И
По имени-отчеству в нашем селе кликали учителей, председателя колхоза. Даже бригадиров не жаловали, называли просто по имени, а по за глаза – по всеми признанному прозвищу, которое у иных людей появилось раньше, чем в церковных книгах появилась фамилия нашего сельчанина.
Соседей наших, носивших фамилию «Павельчук», исстари называли – Щитатюки. Иван был старше моего отца, но ещё его прадед любил повторять в разговоре «щытаты-казаты», по-русски это бы звучало «так сказать» Соседи же, если заходил разговор, говорили примерно так: «Дети Ивана Фэдорового…» Даже не осознавая, что величают человека по имени отчеству. Просто привыкли так говорить.
На вопрос: почему решила написать об этой семье? Я бы так ответила: Павельчуки нам не родня. Даже родовые корни нигде не переплетаются. Просто это соседи, а соседей нам Бог даёт, то ли в поддержку, то ли в наказание. Хочешь, не хочешь, а жить бок о бок придётся. Значит, надо научиться ладить с людьми, у которых привычки иные, и жизненный уклад, порою складывается в противовес твоему. С одной стороны – были Щитатюки, с их расхлябанностью, бесшабашностью, а с другой стороны соседи – Штыфан с Наталкою. Всё у них аккуратно, продумано, всё исправно. Видно, что это крепкие хозяева. На Щитатюков мама моя кивала, когда хотела сказать, что так не надо делать и, как пример ведения хозяйства – это соседи через дорогу – Штыфан с Наталкою. У них один был изъян – болтливость Наталки и угрюмость Штыфана. Впоследствии мы с ними породнились, т.к. Штыфан – родной дядя моему мужу.
И так – Щитатюки.
Деда Фёдора я видела крайне редко. Дома он появлялся очень редко. Далеко за селом был тракторный стан со своими мастерскими, кузницей и избушкой, в которой жил дед Фёдор. Топил печь, варил там какую-то нехитрую снедь. Трактористы заходили к деду водички попить, погреться, словцом перекинуться. Днём дедок подрёмывал на лежанке. Вся его работа начиналась вечером, когда трактористы расходились, кто домой, а кому нужно было за ночь клин вспахать. Главное, за что дед нёс ответственность – это бочки с горючим. Его-то всегда не хватало. В тонкостях механизаторского ремесла он не вникал. Старика жалели, над ним добродушно подтрунивали. И если была охота посмеяться, рассказывали какой очередной фордэбель выкинул старик.
Однажды на полевой стан приехал председатель колхоза. Мужики работали в полях. Он и обратился к сторожу с традиционным вопросом: как дела и в чём нужда?..
- Трыдукты кончились и ныма кому прывезты.
Председатель новый, направленный областным руководством на подъём сельского хозяйства. Выслушал деда, кивнул головой и уехал. На вечерней планёрке, слово в слово повторил дедову просьбу. Бригадиры насмеявшись досыта, объяснили председателю, что дед пожаловался в том, что у него кончились продукты, а подвести некому.
В другой раз, деду привезли сырые дрова. Мужики посоветовали деду обмакнуть тряпочку в солярку и подложить под сложенные в печке поленья. Он так и сделал. Но однажды мужики вечером вымыли руки в жестянке с бензином, переоделись и домой пошли. Далековато уже отошли от полевого стана. И вдруг – хлопок. Оглянулись, а из трубы избушки вылит дым, как из паровоза. Они бегом назад побежали. Дверь открыли, а там пожар… Еле живого деда выволокли на свежий воздух. Дедуля весь в саже. Что-то бормочет, никто ничего понять не может. Потом разобрались. Оказалось, что дед сослепу, плеснул в печку бензин тот, что был в жестянке. Так полыхнуло, что печь раскололась. Лежанка загорелась. Деда оглушило. Если б мужики не подоспели – сгорел бы заживо.
Сторожем на полевом стане работал и его сын, Иван. Я была в их доме много раз. У них пахло мёдом, самогонкой и соляркой.
Уже совсем старенького, на подводе привезли деда Фёдора домой. Слонялся он по двору шаркая самодельными тапочками. Поскольку моча у него уже не держалась, то и ширинка была застёгнута таким образом, что его «мочеиспускатель» выглядывал из штанов. Но и это его не спасало. Штаны на нём буквально сгнивали. Люди жалели не столько старика, сколько его невестку, Ольгу. В доме трое детей, для которых дисциплина и порядочность, что называется – не для них писаны. Да ещё выживший из ума дед…
Когда деда Фёдора похоронили, оказалось, что все члены его семьи его очень любили. Внучка его, Аня, которая училась в Могилёве в торгом техникуме, в фотоателье заказала большой дедов портрет. В рамочке, на чистой половине, этот портрет висел над деревянной самодельной кроватью с горкой пухлых подушек.
Иван с Ольгой – люди простые, даже я бы сказала простоватые. Мои родители изредка посмеивались над ними. Особенно над тем, что в этой семье очень много едят. Однажды по селу шёл решетник. Каждая хозяйка приглашала его в свой дом. Из каморы выносила сито, решето. Мастер, поколдовав над ним. Вручал довольной хозяйке обновлённую утварь, брал скромную плату и шёл дальше. У Щитатюков немного подзадержался. Всё потому, что у этих хозяев было много овец. Овечьи шкуры Иван сам выделывал. Их уже накопилось столько, что хватило бы на два кожуха. И хоть кожухи давно вышли из моды, однако зимой для сторожа такая одежда – в самый раз. Решетник оказался мастером на все руки и согласился скроить и пошить те кожухи. А поскольку те кожухи надо было шить вручную, то некоторое время ему пришлось жить в семье Ивана. Его радушно приглашали к столу. Но в этом доме всегда был такой кавардак, такая невоспитанность детей, одним словом – такие нравы… Пришлому мужику такой уклад жизни был в диковинку. Хоть он этого открыто и не говорил, но есть с одного котла - он брезговал. С моим отцом он подружился. Даже нам бесплатно подшил прохудившееся решето. Иногда оставался ночевать в нашем доме. Человек он бывалый, много повидавший на своём веку и в своих странствиях по сёлам Украины.
Иван же с войны вернулся раненым в ногу. Мужиков в селе почти что не было, а тут солдат-фронтовик. Его и вызвали в район, чтобы направить на какую-то руководящую должность. Бедный Иван немало струхнул. Цель вызова ему был неизвестен. С горем пополам он добрался до районного центра. Однако ему сказали немного подождать. Моросил осенний дождь. Спасаясь от непогоды, Иван накинул на голову крапивный мешок, сложенный уголок в уголок. Получился капюшон. Из окна кабинета его рассматривали районные руководители и, этот неказистый мужичёк им явно не глянулся. Несчастный калека под мокрым мешком до руководителя явно не дотягивал.
С тем и вернулся Иван домой. Сколько я его знала, он работал сторожем на тракторном стане.
У Ольги было два брата. Братья жили в городе. (В каком – я не знаю). Выучились, женились. К маме в гости приезжали и заодно и к замужней сестре. Привозили, по тем временам, очень богатые подарки. В городской одежде, хоть и с чужого плеча, форсила Ганя, старшая из троих детей. А вот Ольгу, в своё время, мама воспитывала, даже по деревенскому укладу – странно. У маминой сестры(тётки Ольги), детей не было. Это обстоятельство она объясняла так. Дескать, с мужем ей спать было просто некогда. Новый дом строили, да и другой работы было много. На баловство просто времени не было. И племянницу, тогда ещё девушку на выданье, она наставляла: «В клуб ты иди, но стань так, чтоб тебя никто не видел, и ты никого не видела». Моя мама, рассказывая мне об этом, удивлялась: «А зачем тогда идти?..»
Ольга с Иваном родили трое детей.
Аня – 1948 года рождения. Василий – 1951 года. Виктор – 1956 год.
Если Аня нормально училась в школе и поступила, хоть и не с первой попытки в торговый техникум, потом всю свою жизнь работала в бухгалтерии, то братья росли пустоголовыми оболтусами. Выше тройки в их дневниках никогда оценки не было. Все старания учителей – были напрасными.
То, что сыны попивали самогонку – в этой семье считали нормальным явлением. После 8 класса, Василий пошёл работать в колхоз, разнорабочим. Потом – армия. Вернулся домой, женился на девушке из соседнего села Бандышивка. Работал в колхозе. Силёнки у него были. Однако, пару лет назад, родственники мои с Украины написали, что Василий умер. Водка сгубила.
Виктор жил при родителях. Мало того, что закладывал за воротник, ещё был с ленцой. Для него было легче украсть или кого-то ограбить. Издевался над своими родителями. Мать – умерла от рака. Отца Виктор до смерти замучил. Труп в огороде спрятал. Судили его… Теперь живёт в селе. Женился на дочке Мытра Лапатая дочке. Теперь на Горбы люди бояться ходить. Бандитский притон…
Вот и думается мне иной раз: на одной земле жили, с одного колодца воду пили, на одном языке говорили, а жизнь понимали по-разному. И судьбы наши сложились по-разному.
С Аней мы были подружками. Она много раз мою маму спрашивала обо мне…
Дай Бог моим землякам доброго здоровья и счастья их детям. Хотелось бы пожелать им, чтоб они любили свой Отчий край так, как я его люблю. Ведь красивых мест много, а Букатинка одна, а на ней Горбы, заросшие лиственным лесом. Пристанище гадюк, волков и опустившихся негодяев. Ох, как больно это писать, но от правды никуда не деться.
Декабрь 2010 года.
Город Железногорск.