Они отступали. Отступали уже вторые сутки, понимая, что оставляют позади себя свою землю, свои дома, своих матерей, сестёр, своих жён и своих детей… Оставляют на поругание, разграбление, муки и смерть…
Но они ничего не могли сделать. Приказ. Приказ оставить позиции…
Они шагали, стараясь не смотреть в сторону стоявших у обочин скорбных женщин и жавшихся к их ногам ребятишек. Грязные, потные, пыльные и усталые они шли и шли, поднимая сапогами дорожную пыль, и никто из стоявших у обочины, не предложил им еды или просто воды.
И только на самой окраине деревни стояла одинокая девочка лет тринадцати, возле которой были два ведра с водой и кружка…
Солдаты выходили из рядов, подбегали к девочке, пили из кружки, просто из горсти, проливая драгоценные капли на пропотевшие гимнастёрки.
Иван шёл одним из последних в строю. И подошёл к девочке тоже одним из последних. Воды уже почти не было.
- Пейте прямо из ведра, - негромко сказала девочка.
Он жадными глотками допил воду, оставшийся глоток плеснул на ладонь, провёл по лицу, только грязь размазал…
- Спасибо, сестрёнка…
- Не на чем, - тихо ответила она и подняла на него глаза: грустные, безнадёжно печальные, глаза…
- Отец… воюет? – спросил он негромко.
- И отец… И братья ушли. Мы с маманей и сестрой остались…
- Мы вернемся! Мы обязательно вернемся, слышишь, сестрёнка?.. Как зовут-то тебя?
- Вика, - просто сказала она.
- Вика?.. Виктория… Виктория – победа! Мы вернемся с победой, обязательно вернёмся! Слышишь, Виктория, - крикнул он уже на бегу, догоняя колонну. – Ты жди! Ты только жди!
Всю войну Иван прошёл, всю. И ранен был, и к медалям не раз представлен. И всё время, пока воевал, да по госпиталям валялся, помнил глаза девочки той, случайной, незнакомой. «Вот за девочек этих, за матерей наших, за детишек малых и жизни своей не жалко… Хотя лучше, конечно, гадов этих не жалеть!» - думал Иван.
И так случилось, что когда уже в наступление шли, когда разорённые наши города и сожжённые деревни увидели, когда сердце уже и не сердцем, а камнем стало, вошли в ту деревеньку, на околице которой девчушка с вёдрами стояла.
Не было деревни - одни обгоревшие трубы печные… Но люди где-то жили, встречали своих чем могли – картошкой в мундире, водицей в вёдрах…
И дрогнуло закаменевшее сердце!
На том самом месте стояла девочка с вёдрами. Возле неё весело толпились солдаты – кто пил, приговаривая: «Ну, до чего же ваша водица вкусна!», – кто умывался, щедро плеща водой в лицо…
- Вика!.. – крикнул было Иван, но тут же смолк. Почти четыре года прошло. Вика уж выросла, а эта девчушка такая же невеличка, что и Вика тогда…
- Вики нет… - взглянула на него викиными глазами девчушка. – А вы… Иван? Вы – Иван? Она вас ждала… Всё время говорила: «Скоро наши придут… Иван обещал…».
- А…
- Её... немцы повесили... Вика связной была у партизан. Немного вас не дождалась... Самую чуточку…
- А … папка? Братья пишут?
Девочка опустила голову и отрицательно качнула головой:
- Не знаем ничего…
- А зовут-то как тебя? – неловко спросил Иван.
- Вера.
- Мы скоро вернёмся, Вера. Вот добьём гадов и вернёмся. Обязательно! И деревню отстроим, ещё лучше будет! Ты жди нас, Вера!
- Я буду… Буду ждать, - улыбнулась девочка.
- И – верь! Имя у тебя какое… хорошее… Верь, Вера!
…Иван не вернулся. И некому было сказать Вере, что Иван погиб в самый последний день войны, за несколько часов до объявления нашей Победы…