Завтра приезжает Валера. Он был дома в коротком отпуске. Ильдар за рулем, Андрюха спит на матрасе в салоне. Мы, втроем, едем в Махачкалу в аэропорт его встречать. В машине громко играет музыка. Ильдар гонит «буханку» как одержимый. Подъезжаем к границе Чечни и Дагестана. Впереди мост и пост. Проблем на постах у нас никогда не возникало, а в этот раз делают замечание по поводу того что быстро едем. Я уже устал говорить Ильдару, стараясь перекричать музыку и рев мотора об этом. Ему все равно, он одурел от жары и вцепившись в руль продолжает гнать. На посту его только разозлили и он, резко стартанув продолжает нестись уже по мосту. Со стороны Чечни мост плавно и долго спускается вниз и заканчивается двумя столбиками один из которых, обнял мерседес. Пока едем, вспоминаю этот случай и, сделав музыку тише, говорю Ильдару про это. Он не смотрит на меня и прибавляет звук. Во время секундной передышки от давления звука из динамиков, мой слух улавливает другой звук. Звук выстрела. Я настораживаюсь и кричу Ильдару, что вроде стреляют. Прошу его сбавить скорость, но он не отвечает и продолжает гонку. Через секунду отчетливо слышаться выстрелы. Стреляют очередью. Я выключаю магнитофон, отчего в салоне не становиться тише. Двигатель просто ревет. Опять прошу сбавить скорость, до поста остается метров пятьдесят. Татарин гонит машину навстречу судьбе и не хочет ничего слушать. Я смотрю вперед и вижу людей в форме рассыпающихся по сторонам моста. Я в отчаянии кричу Ильдару, что стреляют по нам. Ситуация глупая и ничего не могу поделать. Татарин, он словно заколдован. Нам просто повезло, что стреляли по колесам и пули чудом не задели ни нас, ни машину. Только несколько чиркнули по асфальту и оставили светящийся след в воздухе. А еще, этот звук леденящий кровь. Звук, который никогда не забудешь, услышав раз. Свистящий звук пули, разрывающий воздух во время своего первого и последнего полета. Это странный, местами неровный звук, как будто пуля кувыркается в полете и хаотично, с провалами рвет воздух. Кажется, что плотность воздуха нестабильна, с пустотами, и окажись ты немного ближе, пулю притянет к тебе, в твой мир. Не только трассер оставляет свой след, и не надо для этого стрелять в темное время суток. Пуля всегда видна, а если внимательно посмотреть вслед выстрелу, то можно увидеть маленькую, удаляющуюся в бесконечность черную точку. И не понятно, придумало это твое воображение или ты видишь, как она плавит вокруг себя воздушную среду, опираясь на нее и разрезая ее. Как она уноситься вперед с огромной скоростью. Чирканье пули об твердую поверхность хорошо видно и слышно в любое время суток. Пуля слегка касается поверхности, непредсказуемо меняет свою траекторию и уносится дальше. На месте контакта остается след от передачи энергии, а несколько мгновений видно искры от трения. Такое невозможно не увидеть.
Именно это, увидел и услышал Ильдар. Когда мы медленно подкатили к посту, в мое окно ворвался тот самый солдатик и возбужденно начал шепотом кричать мне в лицо. Красный от возбуждения и немного смущенный моими звездами, соблюдая субординацию, он «лечил» меня. А я рассматривал то его, то Ильдара. Он меня «лечил» а мне нечего было сказать в ответ. Он сказал, что могли нас расстрелять, не сбавь мы скорость. В следующий раз, они собирались стрелять уже не по колесам.
Как все это глупо. Мы уехали. Я молчал и злился на татарина. Даже адреналина не чувствовал. Только досаду от тупости ситуации. Помолчав некоторое время, Ильдар начал свою речь про то, что опаздываем, а надо еще аэропорт найти, а еще доехать до него. Решил все-таки отмазаться, собака. Меня хватило только на одно, я ответил, что лучше на час позже, чем на тридцать лет раньше. Мы, конечно, доехали и приехали вовремя. Но сначала, заблудились в темноте и проехали поворот. Заехали на какой-то перевал и уже на самой его вершине, откуда открылся вид на ночной город (не знаю какой) развернулись в обратную сторону.
Мы встретили Валеру. Я не знаю насколько смутило Ильдара ситуация с нашим обстрелом. Но он опять вдавил педаль в пол. На этот раз еще сильнее. Надо успеть до начала комендантского часа успеть заехать в Чечню. И все бы ничего, но какой-то горячий дагестанский парень ехал за нами и долбил нас дальним светом. Ильдар, как мог, сигналил ему, намекая переключить свет. Пока его терпение не лопнуло, и он взорвался как созревший чирь, на который сильно надавили. Татарин уже не в состоянии был контролировать себя. На узкой дороге, в темноте, после обстрела его стресс искал выхода, и гной злобы потек из него как лава. Медленно и долго.
Для начала он включил прожектор на крыше и направил его назад. Одной рукой держась за руль, другой за ручку прожектора и пытаясь светить на лобовое стекло. Сзади переключились на ближний. Только поздно, Ильдара разрывало от злости. Тогда сзади отстали. Сбросили скорость и мы. Нас попытались обогнать, не получилось. Ильдар чуть не сбросил его с дороги. Сзади разозлились, только пустое это, здесь не разозлились, здесь клокотали от ярости тараканы в татарской голове. Вскоре обгон удался, но, стало еще хуже обогнавшему. Ильдар, еще не один километр гнал его и давил дальним светом, на пару с прожектором. Кое-как преследуемый соскочил. Пару раз, чуть не попав в аварию, пытаясь оторваться от преследования. Ни разу я не видел случая, когда татарин оставлял что-то или кого-то безнаказанным. Оставаясь при этом, все же миролюбивым человеком. Относительно миролюбивым.
На посту, еле уговорили пропустить нас назад и все дорогу передавали по рации о нашем маршруте следования. Комендантский час. На базу приехали в первом часу ночи. Подъехали к шлагбауму и встряли еще минут на двадцать с разборками и дракой. Драку устроил Ильдар. Видимо решил таким образом подвести итог этого дня. Мало того, что нас не хотели пускать на территорию и так еще навели на нас стволы и включили прожекторы. Валера спрашивает меня, что он пропустил за время своего недельного отпуска? Что за херня вообще происходит? Сидим в машине как идиоты, потом видим трое с собакой идут в нашу сторону. Проверка, обыск. Отказываются пускать. Ильдар не выдерживает и начинается. Пока нас в машине проверяют, татарин на словах поимел мать, жену, детей и всех родственников проверяющего. Тот не выдержал такого, и началась драка. Побросали оружие и обнялись. Столько пыли было, что их уже не видно за ней. После драки нас приняли за своих. Такое возможно только в России. Хорошо, что сразу не бросились пить, по такому случаю. Наконец-то открывают ворота. Как потом выясняется, меня посчитали за чеченца и обосрались. На мне была синяя футболка, а по рации нас вели как четверых своих и ни слова про гражданского. Моя футболка сбила с толку бравых парней. У страха глаза велики. Подумали террорист смертник. Но, лучше так чем недосмотреть и потом собирать разорванные тела.
У всего есть начало и есть конец, только границы этого не всегда понятны и порой сильно размыты. Не всем удается понять, что ты переступил черту и выпал за грань реальности. Или понимание приходит слишком поздно. А может никогда, но это очень долго. Только понимание того что кто-то перешагнул за эту черту видится со стороны в большинстве своем четко. По принципу в чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем. В большинстве случаев, все происходит перед нашим носом и тогда ты оказываешься втянут в чужую игру. В чужой прыжок в другое измерение, где ставкой на кону является твоя жизнь. Например, обгоняя танковую колонну на «буханке», умудриться подрезать головную машину. Развернуть свою машину поперек дороги и ждать. Видеть, как многотонная махина пытается тормозить, виляя в стороны и кивая своим орудием, покачивается на затухающих волнах инерции перед твоим носом в метре от тебя и все вокруг обволакивается туманом из песка и пыли. Потом выскочить из своей букашки и кидаться на солдата, у которого глаза больше чем шлем на его голове от увиденного. Так поступает Ильдар. Он обычный человек. Человек способный на поступок. Поступок, который может быть не понятым другим человеком. Ильдара не всегда можно понять. Просто у него стерта грань реальности. Я не все могу рассказать и не делаю этого. Не надо этого. Да и хрен с ним, мне без разницы. У моей реальности грани целы и психика не выпадает за эти рамки. Просто, надо знать, что бывает…, все бывает в это жизни. Другой жизни не будет, поэтому, все надо принимать как есть.
Работать днем, а писать по ночам, входит в привычку. Захлебываться переполняющей злостью на себя от понимания, что еще один день заканчивается недосказанным, недоделанным. Но, другого, не знаю и не особо переживаю по этому поводу. Сегодня могло не наступить еще вчера, а завтра вообще туманно. Остается жить тем что есть и вспоминать что было, не питая иллюзий насчет того что может быть. Просто жить. Жить, соприкасаясь с другими людьми. С разными, в том числе и мертвыми. Оживляя их в памяти как в кино. Иногда, встречаясь с ними во сне. В любом случае все это иллюзия. Как говорят материалисты, если я не вижу, значит, это не существует. Даже если это находиться в соседней комнате. Отчасти я согласен. Я знаю, что многие из тех, кого я знал тогда, живы. Надеюсь на это! Но их нет рядом, и связь потеряна, они не существуют в моем мире. Только в мире воспоминаний в виде иллюзии. Их больше нет. Они не существуют. Я только отчасти согласен с материалистами, потому что знаю, что в соседних домах живут люди и у каждого в комнате стоит стол, но он не существует для меня. Я его не вижу.
В годы моего обучения в военном училище был такой предмет психология. Я запутался в нем. Во всех этих определениях и терминах и потерял интерес. Я перестал понимать суть предмета, и вдруг понял, насколько я ограничен в своих рассуждениях. Насколько низок уровень моего мировоззрения. Как жалок и ничтожен и ограничен мой ум. Который не способен понять древний язык знаний, через который познавали мои предки себя в этом мире и открывая мир в себе. Открывая и по крупицам собирая информацию, передавая ее из поколения в поколения, они спотыкались на таких как я. Что бы в дальнейшем, таким как я, смогли промыть мозги собственной кровью, пока выстраданное, вдруг, не оказалось хорошо забытым старым. Это сложно объяснить и выразить словами, как в тебе убивают с детства стремление через рассуждение познать и открыть истину. Со словами хватит философствовать, тебя лишают твоего права быть… Просто твоего права быть. В итоге, ты перестаешь это делать и плывешь по инерции стереотипов позволяющих тебе быть успешным в бытовых вопросах и остальное тебя мало интересует. Бытие – определяет твое сознание и выбор у тебя один, быть как все.
(…….Я отчетливо помню, как это случилось со мной. В машине, рядом с отцом, я пытался ему сказать, что я уже вырос и что многое начал понимать. Воодушевленный его молчанием я пытался докричаться до отца, что я личность. То, что он ответил мне в тот день, заставило меня заткнуться. Ни разу больше я не пытался разговаривать с ним на такие темы, ни разу не позволил втянуть себя в любой другой разговор. Я закрылся от него навсегда. После окончания училища, под любым предлогом уезжал из дома как можно дальше и как можно на больший срок. В течение тринадцати лет, я периодически сбегаю от всех и не знаю, что ждет меня в будущем. Проблема отцов и детей, стала для меня очень актуальной. Поэтому, все, что я пишу, все это для моего сына. Именно поэтому мне наплевать на то, что подумают другие. Все свое детство я промучился от недостатка общения с отцом. Как-то раз он решил заговорить со мной, видя, что я перестал существовать как место занимающий в пространстве, да просто перестал существовать. Молчалив, задумчив, а про то, что я умею улыбаться, я и сам забыл. Он решил поговорить со мной и своим неожиданным вниманием, заставил меня расплакаться и сказать главное, что мне не хватает его внимания и понимания. Мне не хватает его. Конечно, я понимаю, что его заставила поговорить со мной мать. Видя, что я сильно изменился.
Это тяжело возвращать себя в прошлое, вспоминать. Первый раз, в машине на мое утверждение, что я личность, он мне сказал, что это не мои мысли, кто тебя научил? Он одним своим утверждением опроверг мое умение, мое право на мысль. Он просто не смог или не захотел даже принять, что я не ведом кем-то. Не услышал меня. Вмиг выбил почву из-под ног, оторвал от земли, перевернул меня в воздухе и воткнул в навозную кучу. Прошло много лет с тех пор, но до сих пор не могу прийти в себя от такого разрушительного, опустошающего унижения. Во второй раз он спросил, не стал ли я наркоманом? Я обнимал его, плакал и понимал, что это все. Это полное непонимание своего ребенка, абсолютное не знание кого ты родил и вырастил. Это тупик. Непреодолимый барьер. А мне уже семнадцать лет было. Я понимал, что придет день, когда он сам захочет простого общения со мной, но будет поздно. Так оно и случилось. Я ему так и сказал и окончательно осознал, что нас разделяет целая пропасть, длинною в мое детство. Детство полное достатка. Отец обеспечивал семью полностью. Лично меня, если конфеты – то ящиками, черная икра – банками, и прочее. Очень скоро я понял, что суть не в этом. Суть жизни всегда ходит около нас. Мои школьные друзья ходили в кинотеатры посмотреть видеофильмы за рубль. Я их смотрел дома. Раздавал конфеты налево и направо и не заслужил ничего кроме зависти, на которую мне было наплевать. Никогда я не ставил себя выше других и не выставлял напоказ, наоборот, прятался и скрывал достаток нашей семьи. Даже девушку не мог нормально пригласить в дом, а вдруг, она наводчица(!). Отцу всегда, что – то мерещилось. Запрещалось мне такое естественное времяпровождение в своей комнате с девушкой. Действительно, а вдруг? Зато приехав ночью, с другом, он всегда открывал мою дверь, включал свет и показывая на меня пальцем говорил – а это мой сын. После чего, мне предлагалось поздороваться с дядей таким-то. Не бралось во внимание время суток, дверь всегда открывалась без стука и предварительного разрешения с моей стороны. Вставленный мной замок не исправил ситуации. Самое дикое, для меня, даже сейчас остается уникальный талант отца – всем подсказывать, что делать. Такое даруется не всем. Спустя годы, он продолжает использовать свой дар во всю. Отработав за годы, этот прием на мне, теперь он продолжает практиковаться на своем внуке. Мне тоже перепадает иногда. В те несколько первых мгновений, когда в дом заходит гость, или вы встречаетесь со знакомыми где угодно и ты, увидев его, идешь навстречу человеку с целью выразить свою радость. Улыбнуться ему и сказать несколько слов. Естественно пожать руку, если это мужчина и поздороваться на словах, если это женщина. В этот момент, слышишь над ухом, поздоровайся с дядей…. или например, так: что нужно сказать? Или даже так: ты поздоровался с дядей….? Это просто жопа!!! Я то, давно не обращаю на это внимание, хотя со стороны выглядит так, как будто великовозрастное дитя не знает как себя вести при встрече с людьми. Тогда я застываю, и крышу просто уносит в космос от глупости происходящего и бушующей, клокочущей ярости в душе. Поэтому прекрасно понимаю, что чувствует мой сын, который бежит сказать свое детское здрасте и получает ценный совет, вместе с зарождающимся комплексом от переизбытка внимания и постоянного, маниакального поучения. Иногда, он резко с обидой бросает деду – я уже поздоровался, на что получает знакомый для меня ответ – странно, я не слышал. Видимо это меняет что-то в ситуации. Раз услышал – значит все в порядке, не услышал – все пропало! Поэтому, на всякий случай надо подсказать! Желательно заранее, громко и при всех. Проходят годы, но мы с отцом, так и не понимаем друг друга.
Мой сын тянется ко мне. У него нет семьи в обычном понимании. Есть мама и папа, которые не живут вместе. Его это угнетает и он не может понять, почему так? Только знает, что бывает и так. У него нет запретов, с моей стороны, только свобода, которая заставляет думать и принимать свои решения. Он не знает еще до конца, но чувствует, какая непосильная ответственность эта свобода. Свобода его выбора. Он не знает, что это не простая психология вперемешку с философией и жизнью. Это то, через что прошел я и пропустил через себя. Когда родители возлагают на своих детей большие надежды, они формируют в них большие комплексы. Комплекс – основан на страхе. Дети бояться совершить ошибку со всеми вытекающими последствиями. Что посеешь то и пожнешь. Как просто. Когда семечко попадает в землю ей пофигу что думает тот, кто его туда бросил. Ему главнее не мешать. То же самое происходит с ребенком. Все что нужно маленькому для жизни, уже заложено в него природой, а дальше он сам определиться, как жить. Главное давать ему знания, которые позволят сформироваться, не ущемляя его права – право на выбор. Когда мой маленький сын понимает, что он ограничен, только одним - правом самому принимать решения, такая свобода заставляет его, заглядывая мне в глаза, переспрашивать - я правильно поступаю, пап? От меня требуется только одно – направлять и вливать знания? Но, не возможно все знать, главнее подсказать ему, где он может получить ответы на свои вопросы. Ответы все в прошлом. Написаны, собраны по алфавиту и расставлены по полочкам. Дворовые знания и так прилипнут, без них никак нельзя - неполноценно, недоразвито как-то, а только с ними – однобоко и очень опасно. Это и есть путь в никуда! Самое главное, что я пытаюсь, заложит в сына, это принцип – надо! Я ломаю его до слез и принуждаю делать все до конца. Мы ждем, когда высохнут слезы и продолжаем дальше. Он понимает, что этот сумасшедший папа заставит его довести начатое до завершения, через: не хочу, не могу, не буду. Сейчас, у нас нет слез, только понимание слова – надо! Нет тупого, бездумного тиранства, есть осознание истинного значения слова надо. И радость до слез, что – могу! Эта радость на двоих. Потом появляется желание и слово – хочу еще! А когда он задает вопрос – а что мы будем делать дальше? А давай сделаем это! Я понимаю, что он не сломан. Произошел перелом в его мышлении, он осознанно стоит на пути развития, а не топчется по спирали вниз. Я не веду беседы о смысле жизни, будучи подвыпившим и подавляя его психику. Не жую редиску, чмокая земным и рассказывая о вечном. Я не делаю того, что мне противно самому. Мне обидно до слез за маленького человека, только потому, что завтра меня не будет, и он никому не будет нужен. Поэтому, я обязан успеть дать ему все, что необходимо, пока существует сегодня. Не обязательно для этого иметь целый день его мозги, достаточно на одном примере показать суть того или иного явления. И день прожит не зря. Это гораздо важнее, чем с утра до вечера учить не понятно чему.
Наступит тот день, когда я возьму его за руку и отведу в притон к наркоманам и алкашам. Я покажу ему всех у кого была свобода выбора и как они ей воспользовались, во что превратили свою жизнь. Я заставлю смотреть на это. Я заставлю его стать слабаком, каждый раз, когда ему будут подносить стакан со словами – че, слабо? И становиться последним трусом на земле, когда ему будут говорить – не боись, попробуй, от одного раза не привыкнешь. По – другому, просто не получиться. Надеяться и верить в то, что боженька не даст ему оступиться, а дьявол не соблазнит – глупо и опасно! Я на ху.. видал и бога и черта. Надеяться и верить нужно только в человека, в себя. А те двое – пустышки, производные людских страхов и невежества. Придет день, я сам скажу сыну, что он – личность! Я не буду ждать этого до завтра. В тот день, когда он переборол себя, сжав зубы и размазав слезы, а затем, терпеливо, довел начатое до конца, он стал личностью! В тот день, когда ко мне подошел мой отец и сказал, что он не понимает, откуда его внук нашел такое слово и прыгнул в бассейн: - если мне страшно, значит надо сделать это, ПЕРЕБОРОВ свой страх, да, дедушка? Дедушка не понимает, что мысли эти закладываю в своего сына я, но решения принимает только он сам. Дедушка не понимает, что его внук стал личностью и продолжает свое саморазвитие. Дедушка не понял этого, будучи отцом и кричит мне, что не понимает этого став дедушкой. Но, это было вчера! Сегодня, я разъяснил значение и смысл слова личность. Я сказал своему сыну что он – личность! Завтра может не наступить никогда…….)
Сдать нахаляву предмет философия и получить удовлетворительную оценку, было нереально. Ни на какие уговоры преподаватель не шел. Он считал, что его предмет это самое важное знание для человека, получающего высшее образование. Имя преподавателя, как и его звание (по-моему, полковник) я не помню. В памяти осталась только фамилия – Лёга. Мне пришлось сходить во время часов самоподготовки к нему на или за консультацией перед экзаменом. Других вариантов не было, подношений он не брал. Разговор был долгим и очень тяжелым для меня. Хоть я и думаю, или хочу так думать, что нечувствителен к гипнозу, но он меня загрузил в тот день капитально. Хотя, это было нечто другое, чем гипноз. Четыре часа мы сидели одни и беседовали. Глаза – в глаза. Я не мог оторвать свой взгляд, он не позволял мне сделать это. Я одурел уже от не моргания, сухости во рту и вливания информации. Бесцеремонного ковыряния в своей голове. Он все говорил и говорил, а я слушал и ни на минуту не терял нить разговора. Мне не предоставлялась такая возможность. Четыре часа я просидел на стуле не поворачивая головы, потому что отекла шея, не мог пошевелиться, потому что тело одеревенело от напряжения. Я сидел, не шевелясь и вел философские беседы о смысле жизни, о вечном. А это был не монолог. Я принимал активное участие в беседе. От моих мозгов и знаний в них о жизни не осталось и пепла. Мне сожгли все, что я знал и во что верил до этого, сохранив крупицу для сравнения с новым. С тем новым, что он вливал мне в голову и разложил по полочкам. Казалось, еще чуть-чуть и я потеряю сознание. Порой моя крыша улетала, и я начинал радоваться такому облегчению. Лёга, улавливал этот момент и не оставлял даже шанса на такой побег. Он переборол инстинкт тупого самосохранения моего мозга перед непонятным и не перевариваемым для него. Он вырвал с корнем все защитные механизмы, все, что автоматически отключало мозг каждый раз, как только туда попадало действительно трудное для его восприятия. Потом, как в забеге на дальнюю дистанцию, открылось второе дыхание. Я словно проснулся и очнулся. Это было что-то новое для меня. Мне просто жахнули мозги и открыли глаза на мир. Точнее позволили смотреть самому, анализировать и принимать свои решения. Меня сняли с моего прежнего забега и поставили на новую полосу. Всегда, одинаково тяжело и радостно начинать все с нуля, начинать новое. Ты понимаешь и сожалеешь о том, как многого ты не знаешь и просто отстаешь от всех. Но лучше сожалеть об этом, чем мучиться от мысли, что ты даже не начал то самое новое.
Я бежал в столовую, так как все уже ушли на ужин. В дороге понял, что оставил у него в кабинете кепку. Так и не вернулся за ней. Предмет я сдал, конечно, на троечку, других вариантов не было. Только троечка эта очень твердая и никто не сможет ее разрушить. Осознание, что мне подарили такое чудо как.. ну нет у меня подходящего слова. Не было и не будет. Все очень двояко, я бы сказал, очень относительно. Потому что не бывает таких бесплатных подарков. За все приходиться расплачиваться. Я расплачиваюсь тем, что не могу работать с людьми подлыми, двуличными, продажными (список можно продолжать до бесконечности) но, умеющими зарабатывать деньги. Не могу общаться с тупыми и не стремящимися выйти из такого состояния. Находясь в здравом уме и трезвой памяти, не верю и не поверю никогда в то, что женщину создали из ребра моего предка и многое другое. Мне все это очень мешает жить. До сих пор. Поэтому, остается одно, с юмором относиться ко всему. Я не стал бы таким, какой есть. Мстил бы всем своим обидчикам до последнего. Расчетливо и спокойно. Настойчиво и через годы. Продумывая ходы, пролезая в задницы нужных людей с помощью лести и обмана, кидая всех подряд для достижения своих целей. Пока не случилось то, что должно было случиться. Всему свое время. Жизнь постепенно раскрывает свои правила, высасывая из тебя твою жизнь. Не оставляя взамен ничего, кроме понимания что все конечно. Единственно, что остается, это только вера в то, что ты создал, просуществует еще некоторое относительно долгое время, после чего будет уничтожено, стерто безвозвратно. Но только в том случае, если это не кому передать. Если есть, тогда время жизни твоего творения увеличивается. Тебя самого это не коснется. В той форме жизни, в которой существует человек, земной оболочке, человеку должно умирать. Память о нас сотрется через поколение. В памяти людей останутся только великие злодеи гении. Зло и Добро. Это основные знания для следующего поколения. В этом тоже есть особая мудрость.