Откуда он появился, я не знаю. Просто в один день, в нашей кампании возник Муса. Высокий, ширококостный, крупный человек. С короткой стрижкой, в очках. Прошло десять лет, но многое помню в подробностях. Глаза голубоватые с красноватым заревом, как воспаленные или как у не выспавшегося. В них сухость и боль. Боль скрытая, затаенная, из прошлого. Прошедшая и прощенная. Муса знает то, чего не узнаю я. Он открыт и весь как на ладони. Но, открытость эта неживая, нарочитая. Так поступают профессионалы, на уровне рефлекса. Прячут все на виду, попробуй, найди то, что спрятано и лежит перед самым носом. Только делал он это нехотя, с ленцой, потому как никому это не интересно. Все заняты своим. Муса - как неуловимый чеченский Джо – никому не нужен. Он всегда выглядел чисто и ухоженно. На нем комок федерала, потертый и не новый. Муса хотел устроиться в министерство. За время нашего знакомства он так и не продвинулся в этом стремлении. По крайней мере, официально. Все это время он ездил с нами по всем нашим маршрутам и постоянно кормил нас. Точнее оплачивал наши обеды, которые сам и заказывал. Я уже не мог, есть шашлык из осетрины, шашлык из баранины, а вечером, десерт в Моздоке – шашлык из свинины. Откуда у него были деньги не понятно. Это, и многое другое, заставило меня внимательнее присмотреться к нему, и в итоге подружило нас.
Муса, в прошлом, служил в каких- то войсках специализирующихся на проведении диверсионных акций на территории бывшего союза. Их десантировали с минимально необходимым набором для выживания, например коробок спичек, нож и компас. На земле вскрывали и уничтожали писульку, с указанием даты и время прибытия в точку Х. Придешь позже – провал, раньше – провал. Только в точно указанный срок. Не говоря уже про соблюдение секретности задания. Вот таким образом, Муса, оказался в «гостях» на территории моей родины. Видимо, в Армении, ему очень понравилось, раз он так восторженно отзывался о людях населяющих землю моих предков. А может, он искусно скрывал свое истинное мнение, он же профессионал.
Муса был профессионал, всегда в нужном месте, в нужное время. Денег на достижение поставленной цели не жалел, не обходя своим вниманием и маленьких людей, таких как я. Хотя реальной пользы я не мог ему принести никакой. Я был просто вхож к начальству, а он привык работать на результат, используя все возможности, но осторожно. Историю его жизни я узнал не сразу, только после того как он принял решение рассказать то что нужно ему, видя что я вдумчиво заинтересовался этим. Да и вопросов у меня становилось больше чем ответов, которыми он кормил нас. Он понял, что я вникаю, анализирую и сопоставляю то, что вижу сам, с тем, что он пытается показать нам. Так как я со всеми был в нормальных отношениях, а особенно с водителями, он понял, что рано или поздно я узнаю то, что он особо не скрывает и не особо светит. Муса решил сам успокоить мой мозг, чем это неправильно сделает другой.
Муса неплохо жил до войны. У него была семья, свой дом, магазины….. и впереди обеспеченная старость. Пока не пришла беда. Она приходит ко всем одинаково, но к каждому в своем образе. В дверь, к Мусе, она постучалась в образе его родственника Маулды.
Маулды.
Маулды, один из водителей министерства. Близкий или далекий я не помню в подробностях, десять лет прошло все-таки. Худой, смуглый, низкого роста. У него была очень прикольная внешность, киношная, как у индейца. Резкий, профиль, кудрявые волосы и странная, какая-то высохшая, задубевшая кожа. От него вечно воняло потом и сыростью. Говорил он быстро, непонятно. При этом громко шмыгал носом, точнее выдавливал из себя воздух с таким ожесточением, словно пытался выдуть прилипшие козюльки. Меня удивляло, как он умудряется при этом сознание не потерять. Особенно если ты едешь часа три-четыре по жаре в душной кабине, кругом пыль и окно открывать это не просто глупо, а глупо в кубе! В машине закрыто все что можно, воздух тяжелый, горячий и спертый. Не то что дышать невозможно, а неохота уже! А этот, в таких условиях, еще находит время побаловаться со своим носом. Меня раздражала и восхищала его способностью так настойчиво и упорно заниматься херней. Но это не основной талант Маулды. Небом и всевышним ему было даровано умение всегда не вовремя вмешаться в чужой разговор, сбивая диалог других и запутываясь самому. После чего он начинал краснеть, багроветь и злиться. Я не видел его улыбающимся или довольным. Вечно злой, и в поисках, на ком сорвать эту злость. Однажды, он добился своего – споткнувшись на ровном месте, он устроил бурю в стакане.
Я не помню, с чего все началось. Маулды хронически не переваривал, когда другим было хорошо. Малейший намек на улыбку и он уже рядом. Уникальный сгусток негатива. В этот раз его колотило от злости еще до того как он подошел к нам. Мы разговаривали и смеялись стоя у бетонного блока. Недалеко от временного здания МВД в Гудермесе. Кто рядом, кто на нем, а я раскачивался на трубе, торчавшей из блока. Когда Маулды подходил, он споткнулся и полетел вперед. Ему удалось руками зацепиться за стоящих, а головой упереться в меня. Точнее в автомат. Это была последняя капля, здесь остатки разума покинули его, и понеслось…. Он начал орать, толкаться, зачем-то бить ногами бетонный блок. На эту истерику потянулся народ. Естественно из всех стоящих чеченцев, он выбрал козлом отпущения меня – не чеченца. Сопровождая все криками, он вцепился в меня и в автомат. Пока, Маулды орал, все было нормально, привыкли уже. Но когда он вцепился в мой автомат и начал вырывать его (тем более, я не понимал, что он там говорит по-чеченски), вот тут стало ясно, что крыша у парня улетела вместе с последними остатками мозга. Единственное, что я понял, это то, что он хочет пристрелить меня. Он кричал это по-русски. Красное лицо и горящие глаза, говорили о том, что место ему сейчас, скорее, в психушке, чем рядом с нами. Его пытались оттащить от меня. Я держал автомат, Маулды держал меня и автомат, парни держали его, автомат и меня. При этом нас тянули в разные стороны. Получился полный бред. Пришлось отщелкнуть магазин и отпустить Маулды вместе с автоматом в толпу. Иначе, со стороны могло показаться, что я устроил разборки, так он убедительно орал, сука. Еще бы знать, что он там нес. А так получилось, что чеченцы - успокаивают чеченца. Оружие мне сразу вернули, как только скрутили этого сумасшедшего. Маулды оттащили к его машине и закинули в кабину. Таким он и остался в моей памяти, маленький и грязный человек с горящим злостью взглядом и сидящий в огромном УРАЛе, одна нога в кабине, другая на подножке….
Когда в Чечне начинались волнения, то зазвучал лозунг, в оправдание этих волнений, что Чечня – независимая республика. Чечня сама может обеспечить себя за счет своих природных ресурсов. И что Чечня вовсе не Чечня (это русское название), а свободное государство Ичкерия. Зазвучали громкие обещания, что у каждого из золотого крана будет течь верблюжье молоко…. Тогда много грязных, подлых и никчемных людишек поверили и повелись за этим молоком, да только потекла кровь… Маулды, первым кинулся раскулачивать Мусу. Потому что сам он жил не так хорошо. Жизнь свела их вместе через несколько лет, и какие чувства они испытывали друг к другу, знали только они. Муса мастерски скрывал свои, ни разу не сказал ничего плохого про своего родственника (по-моему, со стороны жены, Маулды приходился родней Мусе), Маулды же, в свою очередь предпочитал тихо и раздраженно отмалчиваться. В силу своей ограниченности и реального косяка за ним же, он тупо зверел и проваливался в ступор, когда я начинал пытать его мозги относительно его прошлого и Муссы, в частности. Опасный человек был Маулды. Я ни разу не чувствовал себя спокойно рядом с ним. При любом удобно раскладе он уничтожил бы меня, просто так. Я ему не нравился. Ему никто не нравился, а я особенно. Потому что я дружил с Мусой. Поэтому, мы неоднократно и «случайно» заезжали в такие места, где вероятность попасть в неприятность была выше. Видимо он рассуждал так, что его не тронут там, где мне однозначно ****… Жизнь рассудила иначе – Маулды погиб, он подорвался на маршруте. В этом Мире - ни от него, ни от его машины, ничего не осталось, кроме этих строк. На этом, его путь, закончился.
Мусса.
Мусса остался жить дальше. Надеюсь, он жив до сих пор. Насколько я знаю, устроиться в органы у него не получилось, не дали. Последний раз, мы виделись 2003г. Он обосновался где-то в Волгоградской области. За время нашего знакомства я не очень много узнал про этого человека. Только то, что он разрешил узнать. Но вот жизненными знаниями, Муса не скупился. Так получилось, что я внимательно слушал его и с уважением, в отличие от других, которые, не видели в нем никого, кроме старого чеченца не удел. Однажды, я решил потратить свои деньги на него, что его страшно разозлило и, как мне кажется, окончательно растопило лед между нами. С этого момента он всегда старался быть ближе ко мне, мне казалось, что он готов был прикрыть меня в случае опасности. Какие знания Мусса хранил в своей голове, я не знаю. Он никому не открылся до конца. Откуда у него столько денег и информации, а еще фатального спокойствия, было не понятно?
Так я и не узнал этого человека, тогда. Молод был еще, имея все факты и даже больше, не до конца использовал свои мозги. Принципы: знать и оставаться в тени, терпеливо ждать, затаившись во времени, знать и не показывать виду, понимать, как тебя оценили и не стараться переменить мнение оппонента, а использовать это не раскрываясь, а главное не выделяться и с хладнокровием уметь ПЕРВОМУ ПРОИГРАТЬ, (заставить поверить что ты проиграл, для того что бы выиграть) - все эти качества я наглядно увидел в нем. Прошло столько лет, сейчас анализирую и понимаю. Увижу я его впредь или не увижу, не имеет никакого значения и не требует ни от меня, ни от него какого-то сожаления и эмоций. Все сказано и услышано вчера.
Все наше знакомство прошло в Моздоке. В течение двух месяцев мы утром выезжали в разные районы Чечни и вечером возвращались назад. В штате он не числился, на довольствии не состоял. Где Муса жил, куда уходил по вечерам я не знал, пока не захотел узнать. А он этим голову себе не забивал. Где настигнет его ночь там и его кров, где получиться там и поест. Держался он в гордом одиночестве от всех. Не сильно отдаляясь ни от кого и не приближаясь. На тот момент он был уже не молод, не знаю, сколько ему было лет, может 45 – 50 (а может больше или меньше). Наверное, возраст и опыт позволяли ему не повторять пройденных ошибок и оценивать людей реально. Я же вообще не стремился оценивать кого-либо. До тех пор пока носом не ткнули несколько раз в жизнь. Да видимо плохо ткнули, раз до сих пор доверяю людям.
Мусса был из тех, кто охотно и открыто делился со всеми о своем прошлом, о прошлом, которого, так никто и не узнал ничего конкретного. Он единственный кто научил меня правильно и в сжатые сроки из воздуха собирать правильную информацию. Точнее показал путь. Смотрел я на него и пытался понять, откуда такое спокойствие в нем? Не возраст это был, что-то другое. Потом, как и всегда, если начинаешь думать и анализировать, приходит понимание. Смерти не боялся Муса, впрочем, и не искал ее. Он очень устал и это чувствовалось. Устал и затаился от всех.