Оставалось шагов пятьдесят до тени – ломило плечо – переложил он груз на другое – не встречалось ничего интересного по пути – наконец-то – почувствовали ноги прохладу – остановился он перевести дух – положил груз рядом с собой – раздавались голоса людские вблизи – запрокинул он голову.
- … потому-то я и говорю, что требования, в том числе требования морали, к каждому должны предъявляться разные.
- То есть, вы хотите сказать…
- Я хочу сказать следующее: одинаковых людей, как и, скажем, одинаковых репродукций одной картины, не бывает – на одной краски чуть ярче, на другой бледнее, или еще что-нибудь. Может быть, мы этого вовсе не замечаем, но отличие все равно есть. Это философия; тебе будет интересно, когда начнешь задумываться над такими вещами.
- Выходит, на свете нет ничего одинакового?
- Конечно, нет.
- И даже вот этот муравей отличается от всех остальных?
- Отличается. Разумеется, не уровнем интеллекта; но у него, допустим, задняя конечность немного длиннее, чем у этого, мертвого, которого он тащит в муравейник.
- Значит, все в мире разное…
- Да. Это, брат, философия.
Перестал он слушать – садилось солнце – далеко было идти – двинулся.
- И в самом деле, я только теперь увидел, какая в этом необъятная… необъятная бесконечность… что во всей вселенной нет ничего абсолютно одинакового!.. У этого муравья глаз чуть больше… вот это да!.. – жарко говорил Толя Вылетухин, студент математического факультета. Он сдал накануне последнюю переэкзаменовку и оттого был совершенно счастлив.
- Ну, хватит, брат, о муравьях – много чести им, - пожурил его крестный, майор запаса Мальков, - Мы с тобой заскочим по пути в книжный – мне надо Сашечке учебник посмотреть, она у меня в одиннадцатый перешла, потом в магазине затаримся – и к вам. С родителями твоими посидим, я их сто лет не видел… Завтра я встречусь с одним человечком, съезжу на рынок, а послезавтра у меня поезд…
- Ты вон уже какой красавец сделался – от девок, поди, отбоя нет. У меня Сашечка тоже очень красивая девочка стала… - добавил он, чувствуя, как начинает щемить сердце, и переставая дышать.
Вот и – показался дом – опустил он груз – стоял несколько секунд – не думал ни о чем.
Он мог подумать, что скоро принесет груз к дому, поужинает, обменяется новостями и уснет, но он и так знал, что все это случится, если на него не нападет кто-нибудь посильнее, он не разучится ходить и не произойдет еще что-то непредвиденное, и потому не думал об этом; также он мог поразмышлять о разговоре, что он слушал, но в нем, как ему показалось, ничего интересного не было; наконец, он мог сказать себе, что людям, которые все, как известно, неуклюжие лентяи и болтуны, много будет чести, если он станет рассуждать о них; но, во-первых, он был не горд, и, во-вторых, не умел складывать в уме такие длинные фразы.
Не подумал он ничего – зашагал дальше.