Сочувствующий
Однажды пожилой ученый Серафим Никифорович Бойко столкнулся с проблемой, свойственной абсолютному большинству умных, просвещенных и целеустремленных людей в его стране. Проблема карьерного роста встала перед Серафимом Никифоровичем в полный рост как раз в тот момент, когда он достиг заметных успехов на посту третьего заместителя заместителя директора.
Успехи эти были так очевидны, что все НИИ, которому преданно служил Бойко, давно прочило его в директора. Сам Серафим Никифорович, будучи уже немолодым человеком, в кресло директора не метил, но и честолюбивых планов относительно повышения не скрывал. Однако любые повышения всякий раз проходили мимо. Подчиненные старались поддержать своего руководителя, ведь еще не так давно он работал бок о бок с большинством из них.
И вот однажды, подогреваемый поддержкой коллектива, Серафим Никифорович вошел в кабинет директора НИИ Семеновского, дабы поговорить с ним о возможном повышении. Семеновский говорил много и складно, словно воду лил. Но среди груды пустых фраз Бойко уловил странную, как ему показалось, мысль директора — чтобы получить повышение, нужно вступить в партию.
«Что еще за партия? — Подумал Бойко, — и зачем мне в нее вступать?» Как человек безнадежно далекий от политики, Серафим Никифорович искренне признался, что ни о какой-такой партии он не знает.
— Так может вас свести с компетентными людьми? — Все так же хитро, но все-таки напрямую поинтересовался Семеновский.
— А что это все же за партия?
— Да не партия, а Партия! — Воскликнул директор.
— Что же, так она и называется? — Удивился Бойко.
— Конечно! — Добродушно пояснил Семеновский. — Она ведь одна. Так зачем все эти замысловатые названия?
— Одна..., — как-то разочарованно прошептал себе под нос Серафим Никифорович. Он вспомнил вдруг, что жил уже в стране с одной партией. Эти воспоминания не были счастливыми — та страна умерла. Неужели это не пугало руководителей новой Партии?
Семеновский откашлялся, заметив смятение своего подчиненного.
— Стало быть, чтобы получить должность, я должен вступить в Партию?
— Нет, нет. Конечно, вы никому ничего не должны. В нашей стране правят демократические принципы, изложенные, кстати, Лидером Партии! Уверен, вы слышали о нём.
Бойко, как и любой другой гражданин его страны, действительно слышал. Про человека без имени и фамилии, но с титулом «Лидер» каждый день говорили сослуживцы. Он и сам видел созданный для НИИ план мероприятий за подписью этого человека. Он так и назывался — «План Лидера». Все вокруг считали благом хвалить его. По мнению Бойко, единственным достоинством «Плана» было то, что в нем ставились заведомо невыполнимые задачи, в следствии чего никто и не пытался его выполнять. Третий заместитель заместителя директора утвердительно кивнул.
— Поймите, наша Партия, это партия власти. Хотите власти — вступайте в Партию!
Бойко не хотелось власти. На новой должности он мечтал осуществить некоторые преобразования на благо института. Но, взглянув в горящие глаза директора, Серафим Никифорович смиренно согласился на встречу с агитатором Партии.
На другой день, когда профессор Бойко направлялся в институтскую столовую на обед, его догнал молодой человек. Красивый светловолосый юноша представился агитатором Едровым.
— Серафим Никифорович Бойко, очень приятно, — слукавил профессор.
— Мне поручено подготовить вас ко вступлению в Партию! — Громогласно, так, что слышали окружающие, выпалил Едров.
«Неплохо было бы меня подготовить к твоему появлению», — подумал ученый и натянуто улыбнулся. Агитатор тем временем невесть откуда вытянул толстенную книгу и сунул в руки Бойко:
— Вы уже знакомы с Уставом Партии?
— По правде говоря, — отдавая книгу владельцу, подал голос Серафим Никифорович, — я мало что знаю о вашей Партии.
Агитатор молниеносно сориентировался, и книгу в его руках сменила яркая листовка. Огромными буквами на ней было написанно: «Вступай в Партию! Стань частью великого дела!» Едров сунул ее под нос профессору, но стареющие глаза Серафима Никифоровича не смогли распознать мелких букв на яркой бумаге.
— Стало быть, вы — сочувствующий? — Продолжал напирать Агитатор.
— Кто, простите?
— Если вы разделяете взгляды Партии и ее Лидера, стало быть, вы нам сочувствуете.
— Пожалуй, сочувствую, — задумавшись ответил Бойко.
— Это отлично! — Радостно воскликнул Едров, отчего окружающие разом вздрогнули. — Сочувствующий — это важная ступень из черни в Партию!;
— Из черни? — Удивленно переспросил профессор.
— Так мы называем беспартийных и бессистемных людей. — Простодушно пояснил Едров. — Но вы то уже — сочувствующий!
Агитатор хлопнул Серафима Никифоровича по плечу. Пока тот свыкался с новой ролью, юноша продолжал тараторить:
— Значит так, в пять я буду ждать вас у входа в штаб-квартиру Партии. Это здесь, неподалеку, я запишу вам адрес. Там мы продемонстрируем вам наш учебно-партийно-патриотический фильм и примем заявление в Партию. — Он протянул ученому листок с адресом. — Приятного аппетита, сочувствующий Бойко!
Голод совершенно пропал. Видимо, юный агитатор сполна накормил профессора словами.
После завершения рабочего дня Серафим Никифорович отправился по указанному адресу. У входа в огромное серое здание, которое отдавало недосказанностью и недостроенностью, его уже спешил встретить Едров. Агитатор с ходу принялся сыпать фразами, но Бойко его не слышал. Он был потрясен антуражем коридоров серого здания. Уже в холле его воображение потрясла огромная, в два человеческих роста, эмблема Партии. На ней был изображен Лидер в окружении труб и вентилей, а под каблуками его роскошных ботинок корчились в страшных муках люди с табличками на шее. Там был «террорист», «коррупционер», «оппозиционер», «журналист», «митингующий» и еще множество других.
Следующий коридор был сплошь увешан плакатами и лозунгами. «Нет дебатам и дискуссиям в парламенте!» — гласил первый. «Модернизируй! Переименовывай!» — призывал второй. «Вперед, в нано-будущее!» — агитировал третий. Их было так много, что глаза разбегались по углам. Некоторые были громогласны и нелепы, другие несли в себе идеи, которых пожилой профессор не смог бы принять никогда. Были и такие, которые далеко не глупый Серафим Никифорович не мог бы себе раньше даже представить.
Залов, комнат и коридоров было не счесть. В одном из них стояла красная урна для голосования, над которой огромная надпись возвещала: «На борьбу с коррупцией». Едров остановился возле нее. Профессор недоуменно оглядывался.
— А как вы относитесь к коррупции? — Будто бы невзначай спросил агитатор.
Сообразив, чего от него ждут, Серафим Никифорович нащупал в кармане несколько банкнот и опустил в урну.
Наконец, коридоры вывели их к дверям, за которыми слышались голоса.
— Это наш кинозал, — пояснил Едров. Он помог профессору отыскать свободное место в зале. Их места оказались среди самых престижных, несмотря на то, что зал был уже почти полон.
Серафим Никифорович заметил, что все обращают на них внимание.
— Признаюсь вам, по секрету, — зашептал, повернувшись к Бойко лицом Едров, — вы мой сороковой агитируемый! А именно столько нужно, чтобы перейти из плебеев в Элиту! Ну, плебеи — это сочувствующие, агитаторы и рядовые члены Партии, — пояснил юноша, заметив вопрос во взгляде ученого.
Потом еще несколько минут Едров объяснял, что этот кинозал придумали специально для сочувствующих, дабы наглядно показать работу Партии. Фильм, который им предстояло узреть, срежиссировал лично сам Лидер.
Ничего не успевшего съесть за весь профессора стало мутить. Захотелось отказаться, сбежать, послать должность ко всем чертям, хотелось быть третьим заместителем заместителя, а не сочувствующим. Но было слишком поздно. Где-то за спиной зарычал кинопроектор и на экране, полязгивая и потрескивая, появились кадры старой хроники.
Стоя на высокой трибуне, невысокий человек выкрикивал лозунги: «Догоним и перегоним Америку! Даешь атомную энергетику! Наша цель — коммунизм! Поднимем целину!» В зале раздался рев хохота. Хохотали все, и агитаторы, и сочувствующие. Оглядываясь по сторонам, Бойко заметил огромного пузатого мужчину, который усердствовал больше остальных, подкалывая веселыми шутками выступающего. Тем временем, грозного вида мужчина с пышными усами степенно произносил с экрана: «Даешь пятилетний план за четыре года!» Он говорил еще и еще, но вокруг хохотали так громко, что Серафим Никифорович ничего не смог разобрать.
— Почему все смеются? — в конец растерявшись спросил он у своего агитатора. Тот едва смог унять порыв смеха:
— Разве не ясно? Все смеются, потому что ни один из этих лозунгов не был воплощен! Это же чрезвычайно нелепо и глупо выглядит!
Едров снова рассмеялся, как и остальные. Бойко перевел взгляд на экран. С него еще долго выступали поочередно усатый здоровяк, лысеющий толстяк и стареющий мужчина с пышными бровями.
«Мы будем на Луне!» — кричал толстяк;
«Всем квартиры к двухтысячному году!» — вторил ему старик;
«Перестройка! Ускорение!» — выпаливал в разнобой слова еще один персонаж фильма.
Неожиданно заиграла громкая торжественная музыка и картинка на экране кардинально изменилась. Краски стали заметно ярче, звук четче, в зале установилась тишина. На экране появился Лидер и, как догадывался Серафим Никифорович, другие представители Элиты Партии. Не медля ни секунды, Лидер, подобно своим нечетким предшественникам принялся провозглашать речевки:
«В туалете поймаем и в сортире замочим!» — выдал первый лозунг Лидер.
Темный зал содрогнулся от взрыва аплодисментов. Сочувствующий Бойко вздрогнул вместе с его стенами.
Новый лозунг — «Удвоим ВВП!» — новый раскат аплодисментов.
Едва речь Лидера коснулась модернизации, как аплодисменты перетекли в нескончаемую овацию. Гневный приказ Лидера: «Сказали глупость в камеру и шагайте в сторону моря!» вызвал еще более бурную реакцию у окружающих. Пузатый на пару со своим агитатором вскочили с мест и вопили: «Слава Лидеру! Одобряем!»
Глядя на стоящий за спиной Лидера людей, Бойко поинтересовался у Едрова:
— Это и есть Элита?
— Да.
— Почему тогда они молчат, не произносят лозунги?
— Они не должны говорить. Говорить может только Лидер!
«Какая же это Элита? Те же самые плебеи!» — Пришел к выводу профессор. Он не стал делиться им со своим агитатором.
Серафим Никифорович гадал, есть ли среди этих людей такие же как и он, которым противно находиться здесь, но ради повышения вынужденные терпеть. Он хлопал, как и все, но выходило как-то противоестественно. Видимо, остальные либо лучше играли свою роль, либо находились здесь по собственной воле.
Минут через пятьдесят все закончилось. Люди, делясь впечатлениями, покидали зал и торопились к столу в конце коридора. Опасаясь быть непонятым, Серафим Никифорович все ж таки спросил у Едрова:
— Простите, но в чем разница между речами тех стариков и Лидера Партии?
— Все просто. Их лозунги не были реальны и поэтому вызывают смех. А речь нашего Лидера вызывает трепет и уважение!
Бойко был ошеломлен:
— Вы это серьезно?
Агитатор не стал отвечать. Он указал профессору на стол, где уже собралась очередь из страждущих вступить в Партию.
— Вам туда, там можно написать заявление в Партию!
— Знаете, юноша, я, пожалуй, останусь только сочувствующим.
— Почему же? — не скрывая разочарования от сорвавшегося перехода в Элиту, спросил Едров.
— Понимаете, сейчас я осознал, что сочувствую вам. Не Партии и Лидеру, а вам, лично. И всем этим людям тоже.
Серафим Никифорович ушел. Он еще не знал, что очень скоро даже третьему заместителю заместителя придется вступать в Партию. И простому рабочему тоже. И пенсионеру, и студенту, и домохозяйке. Всем. Указом мудрого Лидера, страна избавится от беспартийной и бессистемной черни. Останется только Лидер и его плебеи. Партия.