ВЕРЕТИ ЛИ ВЫ ГОРОСКОПУ?
Прежде мне не единожды приходилось выезжать на велосипеде на гладкий лёд Финского залива, а также на озёрный лёд. Обычно передвижение происходило без особых затруднений, в том числе и по скользком льду, когда особо требовалось держать равновесие и очень плавно и осторожно входить в повороты. - Имелась своя специфика. Однако в полной экипировке для подлёдного лова да со снастями и ледобуром я отправлялся на велосипеде рыбачить впервые.
Ранним весенним утром, когда я выехал из дома в городе Зеленогорске, на дворе стояла непроглядная ночная темень. Местами подмёрзшую за ночь, чуть покрытую тонким ледяным слоем асфальтовую дорогу достаточно и где-то даже замечательно освещали оранжевые ксеноновые фонари.
В зелёный походный рюкзак, которому вполне можно было справлять двадцатилетний юбилей, я загрузил все необходимое для рыбалки. – Удильники, наживку, черёпку для очистки лунок ото льда и снега, брусок и запасные мормышки, леску.
Ледобур и рюкзак прочно закрепились к багажнику над задним колесом двумя новыми крепкими экспандерами.
Затемно без спешки под оранжевым светом фонарей крутились педали велосипеда, полное отсутствие автомашин на дороге позволяло с осторожностью пробовались повороты и виражи по покрытому тонкой наледью асфальту.
Рассвет встретил меня на покрытом ноздреватым льдом и серым снегом берегу. Первоначально нижняя восточная часть тёмного небосклона осветилась синим, а затем, когда показался долгожданный жёлтый краешек солнечного диска, небесные свод приобрёл и голубые оттенки. Лишь позже всполохнула румяная багровая заря.
Съехал я на прибрежный надёжный лёд у известного кардиологического санатория «Северная Ривьера». Народ или уже сидел на лунках, или торопился по натоптанным тропинкам присоединиться к толпе рыболовов-корюшатников впереди справа.
Первоначальные мои задумки и планы состояли в том, чтобы использовать железного коня только для подъезда к месту массового лова корюшки и для того, чтобы возвратиться на нём обратным путём домой. Однако, имея в наличии надёжное транспортное средство, мне захотелось поехать подальше от берега, от назойливой толпы рыболовов –любителей природы – в сторону мигающего из темноты Толбухина маяка.
Толпа корюшатников – любителей подлёдного лова - осталась уже позади, а я всё крутил педали выискивая подходящее место среди уходящей за горизонт серой с белыми пятнами равнины, чтобы, пробурив толстый лёд, парой удочек испытать уловистость данного участка льда.
Впереди постепенно вырастал во всей красе построенный на искусственном острове по личному указанию Петра I маяк, и двухколёсный конь рулил примерно в его сторону. Маяк медленно приближался, но расстояние до него оказалось ещё очень приличное, когда мне приглянулась ровная заснеженная белая полянка, где велосипед принял горизонтальное положение.
Легко пробурив полуметровый лёд и очистив черёпкой от шуги лунку, я насадил на три крючка светящихся в темноте мормышек свежую наживку и бросил грузило с мормышками в лунку. Глубина оказалась подходящей – примерно метров семнадцать.
Когда сверление второй лунки дошло до половины, кивок уставленного удильника просигнализировал, что наживка вызвала интерес. Оставив ледобур в надсверлённой лунке, я нагнулся над первой лункой. И при очередной поклёвке подсечка оказалась верной, и добротная серебристая черноспинка забила по льду изящным хвостиком.
Так при параллельном сверление льда ледобуром и очередном вытаскивании корюшки, подготовились четыре лунки и снарядились четыре удочки, после чего и начался собственно сам процесс лова.
Ту ловлю вряд ли можно назвать отличной. – Временами, когда добрая стая корюшки подплывала в поисках планктона, клевало отменно – иной раз на трёх удочках кивки показывали поклёвки одновременно, но временами клевало очень посредственно, и приходилось клёв стимулировать свежей наживкой. Затем крупная стая рыбы опять подходила и тогда рыболовный процесс доставлял истинное удовольствие.
После полудня потеплело, и я снял для облегчения тёплую куртку. Когда круглый золотистый солнечный шар значительно перешёл зенит - высшую свою точку, рыбные косяки, словно сговорились, ушли на обед: кивки с абсолютно свежей наживкой не подавали никаких сигналов, стояли, как у волка на морозе.
Метрах в тридцати к югу - в сторону маяка – пробурились и опробовались еще две лунки, но эффект был аналогичным. Удочки вернулись на исходные позиции. И я продолжал побуждать глубинную балтийскую корюшку аппетитными кусочками, рядом с которыми светились фиолетовые фосфорные мормышки.
Клёв через каких-то полтора часа поклёвки возобновились, но это был не активный утренний, а посредственный, заурядный – через пень в колоду. В такой ситуации к каждой даже слабой поклёвке я принялся относиться с предельным вниманием.
Улов составил около пяти килограммов средней и крупной корюшки. Мелкая корюшка вообще не попадалась в данный солнечный погожий день на этом лишь наполовину уловистом месте. И я решил, что на сегодня хватит мучиться, лучше дома отдохнуть, а со свежими силами завтра поутру по тому же самому маршруту вполне можно вернуться именно на это место пораньше прямиком или поискать рядом, что-либо получше, например, поближе к Толбухину маяку.
Пакет с рыбой источал тонкий пьянящий завораживающий запах свежего огурца, от которого у кое-кого иногда кругом шла голова. Я допил из пластиковой бутылки последние остатки взятой с собой уже холодной воды, надел прежде снятую тёплую куртку, собрал снасти, уложил всё в зелёный рюкзак, закрепил покрепче груз на багажнике велосипеда и стартовал в обратный путь.
Чтобы ехать прежним утренним путём, мне надо было взять правее, но я решил сократить дорогу, надеясь использовать этот короткий маршрут и завтрашним утром. На скользком или ноздреватом льду следы отсутствовали, но на заснеженных ещё белых участках колеса велосипеда оставляли чёткие местами глубокие канавки.
Уже хорошо стала видна толпа рыбаков - любителей природы и непередаваемых впечатлений – в непосредственной близости у Северной Ривьеры, и я напрягал зрение в попытках рассмотреть – машут ли они руками или пассивно прозябают в бесклёвье.
И вдруг совершенно неожиданно для меня впереди мелькнула вода. Я попытался затормозить движение, но велосипед шёл юзом вперёд по скользкому льду. Переднее колесо преодолело трещину, но заднее – провалилось через запорошённый снегом тонкий ледок. Я соскочил с седла назад и вытащил велосипед. Впереди была запорошенная трещина шире колеса велосипеда, позади две майны такой же ширины, соединённые узким перешейком, по которому я прошёлся на тормозе.
Без особых раздумий я решил ехать вправо, к утреннему своему пути. Но проехать довелось всего метров пять, и я вновь провалился через припорошённый тонкий ледок, но теперь уже и сам оказался в воде вместе с велосипедом. Разгорячённое лицо омыли солёные брызги воды Финского залива. Я выкарабкался на лёд левым боком, велосипед медленно погружался в чёрную манящую пучину. Я успел схватить его за багажник: на поверхности оставалась задняя часть багажника велосипеда с торчащим ледобуром - с его едва прикрытыми острыми ножами, хвататься за которые было бы чрезвычайно опасно.
Велосипед держался за счёт моей руки, так продолжалось секунд пять. Затем я отпустил железного коня, и он медленно полностью погрузился в чёрную пучину, из которой я только что выкарабкался. – Кто ж мог знать: какой прочности лёд подо мной, если рядом он оказался слабым? И, скорее всего, любая попытка спасти велосипед обернулась бы очередным купанием, предположительно, с худшими последствиями.
Бывалые в подобных переделках рыболовы рекомендуют из аналогичных ситуаций выбираться на прочный лёд ползком по-пластунски, и я это отлично помнил. Но на душе после потери двухколёсного друга так стало мерзопакостно, что я поднялся во весь рост, вытер лицо влажным рукавом куртки и двинулся к месту первого провала. Оттуда я, также наплевательски относясь к находящейся рядом смертельной опасности, прошёл через двадцатисантиметровый перешеек первой трещины и метров сто возвращался назад по следам велосипеда. Затем повернул влево и дошёл до наезженного снегоходами тракта и уже по нему двинулся к берегу, от которого утром ехал навстречу слабенькому ветру.
Одежда вымокла по пояс насквозь, все карманы были мокрыми, в броднях хлюпала вода. Однако обошёлся без отжима и выливания воды из бродней, чтобы избежать переохлаждения. – Я понимал, что пока тело находилось в постоянном движении, тепло от него согревало окружающие ткани и влагу.
Безостановочная ходьба к благодатному берегу в темпе ниже среднего продолжалась относительно долго.
Трещина в ледовом покрове, какую утром преодолевал без особых усилий. разошлась еще сантиметров на тридцать – поэтому пришлось перепрыгивать ее с разбега. Дело обстоит в том, если в летнюю пору на стадионе или в спортивном зале, ты совершенно спокойно прыгаешь в длину на 4 – 5 или более метров, то в ледовой обстановке в рыбацком снаряжении перепрыгнуть даже метровую трещину оказывается великой проблемой. Потому что место от которого отталкиваешься может оказаться скользким или непрочным, тоже касается и места приземления или приледнения.
Со стороны толпы рыболовов мне на перерез, как мне показалось, спешил любознательный любитель природы. Но когда он приблизился ко мне метров на двести, резко развернулся и заспешил обратным курсом к толпе. – Наверное, с более близкого расстояния он отчётливо увидел, что медленно бредёт к берегу человек без рыболовного ящика, без ледобура и каких-либо рыболовных снастей. И посему решил, что лучше избежать встречи с неудачником.
В то время. когда я выходил с ноздреватого серого льда на родной землистый берег, уже нисколько не гревшее солнце готовилось юркнуть за тонкую голубую линию горизонта, отделявшую темнеющий весенний небосвод от ледового поля.
Ощутимо подмораживало достаточно, чему способствовал несколько усилившийся ветерок. Моя одежда ещё на льду снаружи полностью покрылась ощутимой тонкой коркой льда. Таким обледенелым, словно в скафандре, я и возвратился домой, в родные Пенаты – мокрый внутри и покрытый замёрзшей коркой льда снаружи.
Не теряя времени, я переоделся в тёплую сухую одежду, наскоро перекусил едой из холодильника и внимательно просмотрел карту Финского залива.
Как выяснилось, влип я в трещины в районе банки «Ударник».
Затем раскрыл токую сиреневую книжку о гороскопе для своего знака Зодиака со сравнительно краткой характеристикой каждого дня текущего года. О моей судьбе в данный календарный день сообщал всего лишь один абзац в три строки. И последняя фраза оказалась такова: «Ваша жизнь будет висеть на волоске».
По спине побежали мурашки, она самопроизвольно передёрнулась.
А я подумал, что если бы знал эти строки наперёд, то с очень высокой вероятностью не отправился бы на очередную рыбалку вообще, даже без велосипеда.