И снежинка на руке твоей не тает,
Губы посинели от мороза.
Дрожь ресниц, и пульс твой пропадает,
Умираешь нахрен от цирроза.
Сколько было дней твоих счастливых,
Что кололась рядом тихой тенью?
Презирая сверстников сопливых,
Страшная была как привиденье!
Я казался мрачным, молчаливым,
Ты пила лосоён втихую рядом.
Трахались в кустах с презервативом –
Ты и этому была безмерно рада!
Ты стоишь, дрожишь и лобик хмуришь –
Мыслей нет – пустая головёнка.
Конопли косяк нехилый куришь,
Хочешь двухголового ребёнка.
Я стою – в тулупе и штиблетах.
Падают морозные снежинки.
И во что ты вообще одета?
И в руках «Весёлые Картинки»?
Ты понять не можешь, в чём и где мы?
В поезде? Но ни хрена не едем!
Милая Вальпургиева ведьма,
Только вот журнальчик твой не в тему.
Ты уйдешь одна сегодня в вечер.
Милая, глухая и немая.
Если б зубы вставить, то – конечно!
Пусть ты и горбата и слепая.
Я пойду вослед , через сугробы,
(Что в душе проснулось и терзает?)
Пригоршней грибочки собирая.
(Дать тебе бы надо бы для пробы.)
В сердце что-то шевельнулось где-то…
Может быть инфарктик миокарда?
Ты сегодня так легко одета –
Тапочки, напульсник и кокарда!
Ты лежишь, а снег уже не тает.
Сорок градусов – какое потепленье?
Где теперь душа твоя летает?
Может ищет, где понюхать клея?
А снежинка на руке твоей не тает.
Вся ты посинела от мороза.
Дрожь ресниц? Нет – скорая мигает!
Челюсть – незакрывшаяся роза…