Сестренка. роман

               
               
               


                Живите в доме – и не рухнет дом.
                А. Тарковский

;;
                •••
- Не закрывайте! Подождите, пожалуйста!
Автоматически Лиза придержала рукой двери лифта. И совершенно напрасно!  В лифт заскочил здоровенный молодой мужик довольно брутального вида, в роскошной джинсовой рубашке, загорелый дочерна. На носу у него были чёрные очки такого фасона, который она называла «кот Базилио».
- Вам на какой этаж?
- Ч-четвёртый, -  пискнула она.

Он стоял, прислонившись спиной к двери, чуть наклонив голову, перекрывая ей выход. На четвёртом этаже лифт остановился. Парень поднял с пола свою огромную дорожную сумку и сделал шаг в сторону, выпуская Лизу. Но вздох облегчения она не успела сделать: он вышел на площадку следом за ней и встал у неё за спиной. Лиза потянулась было за ключами, но не стала их доставать, глубоко вздохнула и повернулась к нему лицом:
- Молодой человек, вы в какую квартиру?
- В десятую.
- К кому?
- К себе. Девушка, я здесь живу.
- А я где, по-вашему, живу? 
Он сдвинул очки на кончик носа и хмыкнул, неожиданно став симпатичным:
- Я подозреваю: Москва, 3-я улица Строителей и так далее…

Положение неожиданно спасла соседка, вышедшая из квартиры напротив:
- Здравствуйте, Егор. Давно вас не видела!
- Здравствуйте, Нина Васильевна!
- Рада, очень рада. Лиза, здравствуйте.
- До-добрый день…
Соседка уехала на лифте, и он повернулся к Лизе:
- Ну, вы убедились, что я не международный террорист? А вы, позвольте спросить?
- Я поняла, вы – племянник моего отчима.
- Давайте всё-таки войдём в квартиру, не будем рисовать моё генеалогическое древо на лестнице!

И они вошли в квартиру.
- Значит, дядя Коля женился?
Лиза в двух словах изложила последние события.
Егор по-хозяйски толкнул плечом одну из дверей и закинул в комнату свою сумку:
- Ну, вот я и дома! А где же наши молодые? Как зовут твою маму? Я на «ты», раз мы родственники.
- Вера Андреевна.
- Enchante'  . А ты, значит, Лиза?  Детка, ты знаешь, какой я голодный?
- По-быстрому только кофе и бутерброд.
- Не меньше трёх!

Лиза быстро отрезала несколько кусочков сыра, засунула в тостер пару ломтиков хлеба, повернулась к Егору:
- Маслом намазать?
Она повернулась так быстро, что он не успел изменить выражение лица. Этот наглец сидел, вытянув длинные ноги, слегка наклонив голову влево и улыбаясь, рассматривал её.
- Мазать, мазать.
Кофе уже был готов. Перед Егором появилась тарелочка с бутербродами и большая белая чашка.
- Ну, а ты чем занимаешься, Лиза?
- Я преподаватель и переводчик, живу и работаю в Петербурге. А сюда я приехала в отпуск, к маме, - строго произнесла она, (чтобы знал!) - А ты чем занимаешься?
- Я?  Иногда мне кажется, что я мощу (так говорят?) дороги.
- Благими намерениями?
- В основном. А, вообще-то, я – путешественник. – И он мечтательно поднял к небу глаза.
- Да, я что-то слышала…

Открылась входная дверь, и появившиеся в передней Лизины мать и отчим прервали разговор молодых людей.
Чуть пониже племянника, но такой же крепкий, Николай Иванович схватил Егора в охапку, но тут же отпустил и даже с каким-то опасением спросил:
- Цел?
- Дядя Коля, цел, цел. В полном порядке.
И тут уж дядя от души похлопал племянника по спине.

- А у меня, как видишь, изменения: Верочка, это мой Егор. Вот он и вернулся. А это, - и он обнял жену за плечи, - твоя тетушка, Вера Андреевна.- И тут же другой рукой притянул к себе Лизу, - А это, стало быть, твоя кузина. Но вы уже познакомились, я вижу.
(И все-таки он совершенно нагло её рассматривает!)
Егор наклонился и поцеловал руку Вере Андреевне, а потом Лизе, но не отпустил её руку, а потянул к себе и неожиданно поцеловал в щеку:
- Хай, сестрёнка!
- Гусарские штучки! Ты в своём репертуаре, - проворчал Николай Иванович и обратился к жене: - Займемся обедом, дорогая. И этих двоих тоже нужно пристроить к плите!

Николай Иванович был совершенно счастлив. После долгих лет одиночества он обрёл близкого человека и был готов на всё, чтобы сделать счастливой жену. Оказалось, что он не один на свете, что вокруг него, оказывается, живут люди: взрослые дети его Верочки, племянник, вернувшийся, бог знает, откуда, старые друзья…

Он долго жил один после смерти жены. Желая как-то заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце, он весь ушел в работу, стал сначала успешным, а потом преуспевающим адвокатом. Был близок со старшим братом. Тот тоже был вдовцом. Брат и подрастающий племянник, Егор, заменили ему семью. Они, собственно, и были  его семьёй. Братья были юристами. Племянник окончил военный институт иностранных языков и еще что-то военное, и в каких только горячих и холодных точках не побывал…  После смерти брата, произошедшей несколько лет назад, они с Егором остались вдвоём.

Эту милую женщину он встретил в Петербурге, куда ездил по делам службы. Увидел и сразу решил, что без неё не уедет. Правда, уехал, всё-таки без неё, но полмесяца не отнимал от уха телефон. И она переехала в Москву.
Оказалось, что они удивительно подходят друг к другу, что у него есть то, чего не получилось в молодости: любимая женщина, её дети, особенно девочка, он даже выискивал в её характере черты, похожие на его собственный характер. И, конечно, был Егор, маленький мальчик с невозможным характером; длинный и ужасно наглый парень (в кого только?); огромный мужик с немереной силой, элегантный и, как говорили те, кто знал, безжалостный и надёжный офицер.

Как хорошо было сидеть за большим обеденным столом! Вера Андреевна начала подкармливать Егора, он довольно засмеялся:
- Вера Андреевна, спасибо, дорогая! Спасибо. Вот теперь есть кому обо мне позаботиться!
Встав со стула, он подошел и снова склонился над её рукой. Она растроганно поцеловала его в лоб.
Лиза немножко сердилась на себя за то, что ей были приятны его взгляды и прикосновения его руки, когда она передавала ему чашку чаю или печенье.

За чаем они разделились на пары, старшие заговорили о своём, а Егор подвинул свой стул к Лизе:
- Москву хорошо знаешь?
- Тебе показать? – съязвила она.
У него хорошая улыбка, и голову наклоняет чуть-чуть налево.
- Сегодня уже поздно, а завтра пойдём гулять? Покажу тебе, где я вырос.
- Это заманчиво, - засмеялась Лиза.
- Замётано!

А много позже, когда Лиза выходила из ванны, она случайно услышала обрывок  разговора Николая Ивановича с племянником:
- Я тебя хорошо знаю, но и ты меня знаешь! Тронешь девочку – голову оторву!
 «Тронешь девочку»… Видали мы таких! Тут девочка решает, кого кому трогать…
Не то, чтобы Лиза была совсем уж «пожирательницей мужей», но её собственный опыт, вернее, опыт её матери, выработал в ней стойкое отвращение к слабым мужчинам. А поскольку пока что сильных вокруг как-то не очень наблюдалось, то она старалась сама занять эту нишу. На всякий случай…

Но уже на подушке, закрыв глаза, подумала, что ей приятно оттого, что где-то рядом в этой огромной квартире находится этот большой и, наверное, очень физически сильный парень. И тут же осознала, что со всеми этими  событиями забыла позвонить в Питер жениху. Но почему-то не испытала сожаления.

На следующий день Егор вернулся домой только вечером. Он появился, когда Лиза уже решила, что они никуда не пойдут. Ну, и, как водится, говорила себе: - И не надо! Не очень-то и хотелось!
- Я быстро, - крикнул он, - только приму душ.
Он появился через пятнадцать минут свежий, выбритый, с блестящими глазами.
- Ты готова?
- К чему?
- Малышка, мы же договорились вчера пойти куда-нибудь…  Или ты передумала?
Он взял её за руку. Лиза помолчала немного.
- А ужинать ты не будешь?
- Поужинаем где-нибудь в городе!
- Хорошо, я переоденусь.

Она надела серое платье и заколола волосы в узел. Посмотрела в зеркало и осталась довольна собой. Когда Лиза вышла в столовую, Егор сидел на стуле, раскачиваясь. Можно представить, сколько стульев он переломал за свою жизнь!  Егор сразу же вскочил, (стул при этом жалобно скрипнул) качнул головой: - Ты прелесть!
Он помолчал немного, осматривая её, пробормотал ещё раз:
- Прелесть! Ну, что? Готова? Идём!
Лиза повесила на плечо сумочку, они вышли из квартиры, Егор закрыл дверь. Вызвали лифт, когда он подошел, Егор засмеялся:
- Видишь, как получилось, а говорят, что нельзя заходить в лифт с незнакомыми мужчинами!

Он махнул рукой, остановил проезжавшую машину. Они доехали до центра, гуляли по маленьким улочкам, всё ещё непривычным для Лизы, выросшей в Петербурге. Егор показал ей дом, где он родился, рос, школу, в которой учился. Потом они ужинали  в каком-то кафе. Смеялись, обсуждали меню:
- Знаешь, я одурел от диковинной кухни. Хочу обыкновенного тушеного мяса, как делает тётя Тоня.  Ты умеешь тушить мясо?
- Конечно, умею,  - начала она и замолчала, - Ты помнишь детские стихи:

Мы гуляли по Неглинной,
Заходили на бульвар.
Нам купили синий-синий
Презелёный красный шар.

Это кто? Маршак или Михалков?
- Не помню. А почему ты спросила?
- Посмотри за окно. Видишь, на той стороне улицы стоит продавец воздушных шаров?
- Ты хочешь шарик?
- Очень.
- No problem!

Через окно Лиза видела, как Егор перебежал через дорогу, подошёл торговцу шариками, о чем-то разговаривал. Он вошел в зал, держа руку за спиной.
- Какой, ты говорила, шарик? Синий-синий, презелёный? – и достал из-за спины трёхцветный шарик. – Держи!
- Спасибо! Какой ты молодец!
- У меня много и других достоинств.  Но, что это мы всё обо мне и обо мне? Что будем делать дальше? Ты кино любишь?
- Конечно.
- Вот тут, мы шли мимо, какой-то фантастический фильм.

Когда они вышли из кафе, Егор спокойно и уверенно обнял её за плечи. Они повернули за угол. Там действительно был кинотеатр, а Лиза и не заметила его раньше. И сеанс подходил по времени, и билеты были. Внутри в фойе кинотеатра  Егор спросил её:
- Здесь есть кафе. Что-нибудь возьмем? Пива, пепси? Чего тебе хочется?
- Амброзии.
- Вон барная стойка. Пошли, посмотрим, может, у них есть амброзия.
Амброзии в баре не оказалось. Им пришлось удовольствоваться чашкой кофе.

В зале, когда начался фильм, он снова обнял её за плечи. Лиза понимала, что надо бы освободиться, но ей было так приятно чувствовать на плече его руку, что она осталась сидеть.
Честно говоря, фильм не стоил доброго слова, но, по крайней мере, дал ей возможность подумать и совсем не о фильме.
После фильма они ещё немного погуляли по Москве. Было уже темно, везде огни. Красиво! И всё время Егор что-то показывал, рассказывал что-нибудь интересное. Около полуночи они поймали машину, доехали до дома. В парадном Лиза сказала: - Спасибо! Было очень…познавательно.
- И только?
- Шучу. Было здорово!
- Я рад. Очень.

Войдя в квартиру, Лиза сразу же отправилась спать, закрылась в своей комнате, а Егор долго сидел в гостиной перед телевизором. Лиза услышала какие-то звуки, прислушавшись, она поняла, что он варит кофе, потом почувствовала запах дыма – курит! Улыбаясь, она на цыпочках, чтобы не скрипнул пол, вернулась в постель. «Вот тебе! Знай наших.»

Через несколько дней Вера Андреевна с мужем были приглашены на юбилей к коллеге Николая Ивановича. Она вернулась из парикмахерской с причёской, делавшей её необыкновенно красивой, её пепельные с сединой волосы были уложены в изящную «ракушку». Вместе с Лизой они продумали её туалет. Получилось очень неплохо. Николай Иванович восхищенно ахнул:
- Дорогая, ты очаровательна!  Девочки, вам обеим идёт серый цвет!
Расцеловав Лизу и отдав ценные указания, Вера Андреевна уехала.

Лиза немного походила по квартире, полила цветы, любительницей которых была мать, и услышала, как открывается входная дверь.
 За несколько дней, прошедших после возвращения (или нужно сказать появления?)  Егора, ей стало гораздо интереснее проводить время в Москве. Нет, не то, чтобы проводить, просто интереснее! Она прекрасно понимала, что нравится ему. И была благодарна ему за то, что он не «пристает». Ну это понятно, ведь он не мальчишка! Ей было приятно проводить с ним время…  После некоторых размышлений Лиза решила считать его противником, достойным её самой.

- Кто дома? – Он стоял, опираясь локтем о косяк двери.
- Только я.
- Какая досада! А я думал, что дом полон людей, гостей всяких…
- Сочувствую тебе. Можем кого-нибудь позвать.
- Ну, уж нет! Мучайся со мной одна! Для начала покорми…
- Знаю, знаю! Ты от Фокса весточку притаранил.
- Ах, ты мой цитатник! – засмеялся он.
Лиза разогрела ужин, поставила на стол тарелки.
- Егор, тебе хлеб нужен?
- Пожалуй, нет. А ты не будешь ужинать? Хоть посиди со мной! Хочешь, сходим, погуляем? – Последняя фраза вышла довольно шепелявой, потому что он произнёс её уже с набитым ртом, как мальчишка.
- Куда?
- Например, на Ленинские горы, к университету. Оттуда очень красивый вид. Вся Москва перед тобой.

И они действительно поехали на Ленинские горы и очень долго там гуляли. Лиза захотела мороженого, причём, срочно, сей же момент. Они подошли к мороженщице, торговавшей неподалёку, Лиза выбрала «сахарную трубочку». Когда Егор увидел, как она ест мороженое, прихватывая губами вафельный рожок, у него перехватило дыхание. Чтобы придти в себя, ему пришлось сделать два-три глубоких вздоха.

Потом долго стояли на смотровой площадке.
- Это здесь были Герцен и Огарев?
- Ну, может не буквально здесь, но были.
- А почему они Воробьёвы горы?
-  Потому что Москва, как Рим, стоит на семи холмах. Это вот один из семи холмов. Что касается названия, тут, по-моему, была деревня Воробьёво. Сзади за нами университет, эти здания построили после войны. А раньше университет был на Моховой. Это во-он в той стороне.

На фоне закатного неба были видны высотные силуэты Москвы. Егор показывал Лизе, куда смотреть, и рассказывал, где что находится. Самым красивым отсюда показался Лизе Новодевичий монастырь. В вечернем воздухе он казался окутанным дымкой, «как княжна фатой». А за Лужниками, далеко-далеко впереди видно что-то кремлёвское.
- Что вон там?
Он наклонился, прикоснулся щекой к её щеке. Ну, чтобы лучше рассмотреть, понятное дело! – Это колокольня Ивана Великого.

Стало прохладно. Лиза зябко передернула плечами.
- Замерзла, сестрёнка? – Егор быстро стянул с плеч куртку и завернул в неё Лизу, а потом обнял, прижав к себе спиной.
- Господи, какой ты тёплый!
Он опустил голову и потёрся щекой о её висок: - Я не тёплый, я – горячий. Ты не устала? Хочешь, поедем домой?
- Почему ты всё время спрашиваешь, не устала ли я, обедала ли я?
- Потому что ты ещё маленькая, о тебе нужно заботиться. Слушай, а когда вернутся наши?
- А ты хочешь устроить оргию и опасаешься?
- Конечно. Дядька пообещал оторвать мне голову.
- Тебе оторвёшь! А за что?
- Да так.  На всякий случай.
- Ну, тогда, пока их нет, пошли, устроим оргию!

Дома они  зажгли свечи, слушали музыку, танцевали. Часа в четыре утра вернулись Николай Иванович и Вера Андреевна. Оргия, естественно, на этом окончилась. Прощаясь с Лизой, Егор поднёс к губам её руку, поцеловал и прошептал: - Спасибо за вечер. Не хочешь завтра пойти потанцевать?
- Куда?
- Куда-нибудь, где нам не помешают.
- Почему?
- Потому что танцевать – единственная возможность обнимать тебя на законных основаниях. Спокойной ночи, сестрёнка! 

Утром завтракали втроём: Николай Иванович, Вера Андреевна и Лиза.
- Коля, а что Егор делает по утрам?
- Качается… Лиза, а почему ты не спрашиваешь, где Егор? Знаешь?
- Нет.
- Ну-ну. Где вы вчера были?
- У университета. А откуда вы знаете, что мы где-то были?
- Практика.

После завтрака Лиза собралась мыть посуду, но пришедшая Антонина Андреевна, дальняя родственница Николая Ивановича, которая вела хозяйство в доме, прогнала её от мойки.
- Спасибо, Антонина Андреевна, я помыла бы.
- Я сама вымою. А вы ручки берегите, есть кому целовать!
- Кому? – с интересом спросила Лиза.
- Что ж я не вижу? Вон парень аж задыхается! Но вы ухо с ним востро держите! А человек он очень хороший. А батюшка его покойный, царствие ему небесное, какой человек был! Не дожил, не повидал Егора, какой он теперь…
- А Егор похож на отца?
- И да и нет. Что на обед делать, на ужин?
- Какое-нибудь тушёное мясо, салат, - Лиза улыбнулась, вспомнив, как Егор говорил про это в кафе. Демонстрируя равнодушие, она отвернулась к окну, где за шторой на подоконнике в коробке из-под торта спала любимица Николая Ивановича, четырёхцветная кошка Пуся. Это не было её законной жилплощадью, но по необъяснимой причине кошка предпочитала коробки из-под покупок своей замечательной корзинке с мягким одеяльцем.
- Вы ужинать-то будете?
- Кто? Я?
- С Егором. Или опять куда-то собираетесь?
- Антонина Андреевна, в этом доме все какие-то экстрасенсы. Вы тоже? А мама не спрашивает?
- Чего тут спрашивать? И так всё видно.
- А почему Николай Иванович сердится? На меня? Или на Егора?
- Он не сердится. Лиза, он к вам очень хорошо относится, как к дочери. И не сердится он. Он боится, что Егор обидит вас.
- А может обидеть?
- Что делать? Мужик!..  А там, в Ленинграде-то, у вас, Лиза, есть кто?
- Да вроде как жених.
- Вот это ситуация! А Егор-то знает?
- Я и сама не знаю…
-Что же будете делать?
- Не знаю.

Помня о предложении  Егора пойти потанцевать, Лиза ждала наступления вечера и привела себя в состояние повышенной боевой готовности: серое шёлковое платье, пепельные волосы заколоты в узел. А у двери ещё стоят наготове изящные серые туфельки! А духи!.. Враг будет повержен. Правда эрудиция тихонечко прошептала: «Кто был охотник? Кто добыча?»  Но Лиза щелчком загнала эту мысль подальше.
 «Хорошо, что мама и Николай Иванович всё время куда-нибудь уходят, - подумала она, - им хорошо вместе. Мама счастлива, и слава богу! А я?» Лиза испытывала что-то вроде зависти к матери, столь непохожа была теперешняя жизнь Веры Андреевны на ту, которую Лиза наблюдала в течение своего детства.

Вечером (или это уже называется «ночью»?) они поехали в какое-то танцевальное заведение. Потанцевали, выпили по коктейлю, снова потанцевали. Но Егор не рассчитал, было очень шумно, и слишком много народу вокруг, подумала Лиза. Чтобы говорить, он наклонялся к Лизе, почти касаясь губами её щеки. А, впрочем, может быть, именно всё рассчитал. Ей стало смешно, она хихикнула.
- Что, дорогая?
-Я так. О своём, о девичьем. Держу пари, ты сейчас спросишь, не устала ли я.
- Не устала ли ты?
- Конечно, устала! Ты посмотри на часы: без четверти три!
- Я готов на руках отнести тебя домой!
- Лучше на машине.
- Я и в машине могу взять тебя на руки.
- Не сомневаюсь.
Уже почти дома на лестнице Лиза спросила:
- Егор, в котором часу ты просыпаешься?
- Завтра? В шесть.
- Уже сегодня! Егор, у тебя же совсем не остаётся времени поспать. Мне очень жаль. Выспишься завтра вечером.
- Увы, сестрёнка. Завтра я ложусь в госпиталь.
- Что случилось? Ты заболел?
- Нет, дорогая, успокойся. Это просто диспансеризация. Ненадолго.
Ты не уедешь без меня?
Они стояли на лестнице у окна. Он положил руки ей на плечи.
- А к тебе можно будет приходить?
- Я мечтаю об этом. Мы созвонимся. Всё, маленькая. Быстро спать!

Егор уехал в госпиталь рано утром. Они не простились. Прошло несколько дней. Он позвонил ей и сказал, что, если она сможет приехать, то он будет очень рад. Она внимательно выслушала  его объяснение, как лучше доехать до госпиталя. Лиза очень волновалась. Она успокаивала себя, ведь не произошло ничего страшного, но ничего не помогало. Когда она доехала до больничного комплекса в этом пригородном парке Москвы, её щеки горели, как на первом свидании.

Выходить за ворота не разрешалось. Егор честно стоял у проходной, как договаривались. На нем были чёрные джинсы, водолазка, кроссовки. Ей очень хотелось бы незаметно подойти к нему, но он не сводил глаз с ворот. Увидел. Черные глаза заблестели. Он подхватил её на руки, покружил, поставил на ноги и осторожно поцеловал в щеку: - Привет, сестрёнка!
- Егор, как дела? У тебя всё в порядке? Я всё-таки воспринимаю больницу как место для больных.
- Ну, ты же видишь, какой я здоровый! Детка, у нас всего два часа. Я хочу, чтобы ты вернулась домой засветло. Здесь огромный парк, пойдём куда-нибудь, отыщем скамейку. А что это у тебя за мешок?
- Я принесла тебе яблоки и пирожки. Антонина сказала, что ты их очень любишь.
- Милая, ну я же тебе говорил, здесь очень хорошо кормят.
- Давай не будем спорить!
- Давай. Я ужасно соскучился.

В дальнем и довольно укромном уголке сада нашлась скамейка. Они сели. Егор взял её за руку: - Девочка, я скучаю без тебя… - И он потянулся к её губам. Это был такой нежный поцелуй, которого она просто не ожидала. И вдруг откуда-то сбоку раздался молодецкий окрик:
- Эй, целуй крепче!
Егор оторвался от Лизы, обернулся в ту сторону, откуда раздался крик. Ухмыляясь, по соседней дорожке шагали два парня.
- Идите, идите! Пейте ваше пиво! Как вы мне надоели!
Лиза улыбалась.
- Малышка, ты хорошо реагируешь. Ну, как дома? Чем занимаешься?
- Да ничем. Читаю, смотрю телевизор, гуляю. Когда мне ещё приехать?
- Не надо. Мне будет очень тяжело, ты приедешь, а побыть наедине мы не сможем. Меня скоро отпустят, и мы с тобой съездим под Серпухов к моим друзьям. Там река Протва. Это такая красота! Там есть один островок. Сказка! Мечта! Такое раздолье! Там такая рыбалка! Впрочем, это уже лишнее… Это я промашку дал. Признаю свои ошибки. Как это по-латыни?  Colpa  mea! ***...

                ***- Формула признания вины в католической религии.

Как обычно бывает, два часа пролетели быстро. Егор довёл её до ворот, остановил такси, которое только что привезло кого-то к воротам медицинского комплекса.
- Пообещай мне, что сразу же пойдешь домой, а то я буду волноваться!
Лиза думала, что он поцелует её, но Егор только подержал её руку и, посадив в машину, подмигнул ей.

Когда она вернулась домой, там никого не было. Мать и отчим ушли в театр. Лиза вошла в комнату Егора и села на диван, огляделась по сторонам. Фотография отца в рамке на стене. Одна стена совершенно спортивная: теннисная ракетка, боксерские перчатки, нунчаки. В углу какой-то сложный тренажёр, с потолка свисает большая боксёрская груша, Лиза знала, она называется  макевара. Какое «вкусное» слово!

Егор вернулся через несколько дней. Целый день он бегал по магазинам, закупая продукты для пикника. Три огромных коробки были поставлены в багажник, Николай Иванович на несколько дней отдал Егору машину. Вечером за ужином Егор объявил:
- Родители дорогие! Завтра с утра мы с Лизой едем в Серпухов.
- …?
- Погода хорошая, покупаемся, позагораем.
- Да, рыбку половите, отдохните. – Это Николай Иванович взял себя в руки. – За Лизой присмотри, чтобы не обгорела, не перекупалась, не простудилась.
- Присмотрю. Вера Андреевна, вы не беспокойтесь, всё будет хорошо.
Лизе было почему-то страшно, словно ей опять шестнадцать лет. Вечером она собрала сумку, предусмотрела, кажется, всё.

В дверь постучали: Егор.
- Мы за час соберёмся? Часов в 7 – 8 нужно выехать, чтобы не застрять где-нибудь на дороге.
- Я постараюсь. Посиди. Хочешь, выпьем чаю?
- Нет, ложись спать. Отдыхай. А выпил бы я чего-нибудь покрепче. Спокойной ночи!
И вышел за дверь. Нет, каков, а? И тут Лиза осознала, что с момента того поцелуя в парке госпиталя он ни разу не притронулся к ней, даже не взял за руку.

Каждый завёл себе свой будильник. На кухню они вышли одновременно.
- Доброе утро.
- Доброе. Егор, ты что будешь? Хочешь, сварю кашу? Или яичницу?
- Давай, ты жаришь яичницу, только ту, с помидорами и сыром, а я варю кофе.
Позавтракали в молчании, только смотрели друг на друга. Постепенно день входил в обычную колею. Действительно, не прошло и часа, как они уже спускались вниз. Лиза в джинсах и черном шелковом топике, Егор в черных джинсах, футболке. Егор нес обе сумки.
- Егор, научи меня водить машину.
- Если захочешь, я научу тебя всему.
(А глаза настороженные…)

Они довольно быстро выбрались за пределы Москвы. Справа и слева от шоссе тянулся молодой лес. Егор свернул машину к опушке лесочка, остановился.
- Покурим?
Он вышел из машины, достал из кармана зажигалку, сигареты, закурил.
- Давай поговорим…  Детка, ребята, к которым мы едем, мои самые лучшие друзья. Сашка – мой коллега. Он самый надёжный человек на свете. Он не москвич, он из «города русских моряков». Знаешь такой? Севастополь!  Я его раненого домой привозил, а он меня такого битого из такой заварухи вытаскивал!...  Вспомнить страшно!
- Тебя и битого? Невозможно!

Разговаривая, они сначала углубились в лес, потом снова вышли к шоссе, но чуть дальше от машины.
- Увы, возможно. Редко, но возможно.  Ну, так вот … А Вика, мы за ней вместе… ухаживали.  Меня очень долго не было здесь.  Так получилось…  Ну, а пока меня здесь не было, Сашка женился. Он всегда её любил. И раньше…  И у них родился мальчишка, они его назвали Егором.
Егор сидел на поваленном дереве. Лиза походила вокруг, подошла, села рядом.
- Ты её до сих пор … ?
- Нет, ты не поняла. Не думай!
Лиза поднялась, опять походила вокруг. Подошла и снова села рядом.
- Егор, а зачем ты мне всё это рассказал?
- Ты мне очень нравишься. Очень.
Они опять помолчали.
- Егор, ты знаешь, мне всё время хочется …  к тебе прикоснуться.
Он выпрямился и произнёс хрипло:
- Прикоснись. Прикоснись ко мне.

Лиза встала, шагнула к нему и тыльной стороной ладони провела по его руке от плеча к локтю. И не оглядываясь, быстро пошла к машине. Он ещё некоторое время курил, потом также вернулся и сел за руль. Они молча  посидели, потом Лиза спросила:
- Почему ты не поцеловал меня?
- Мне стало страшно.
- Чего же ты испугался?
- Я боялся превратиться в медведя…
- Знаешь, если бы я была кинематографистом, я сняла бы «Обыкновенное чудо» наоборот.
- Это как?
- Пусть влюблённая девушка превратится в медведицу! Циркачка какая-нибудь…
- Господи, бывает же такое! – Он усмехнулся, протянул руку, закинул в бардачок сигареты и резко спросил:
- Кто звонит тебе по вечерам?
(Вот это удар!)
- Это мой друг.
Егор помолчал, опять усмехнулся. – Ладно, сестрёнка, поехали.

Спустя часа полтора они въезжали на лесную дорогу, которая, как оказалось, вела прямо к дому друзей Егора. После последнего поворота машина въехала прямо во двор усадьбы. Их встречали хозяева: высокий светловолосый гигант северного типа и маленькая изящная женщина, казавшаяся рядом с мужем фарфоровой статуэткой. Рядом прыгал беленький мальчик: - Дядя Егор! Дядя Егор!

Огромный пёс неизвестной Лизе породы ни на секунду не выпускал их из вида.
- Здорово, тёзка! Какой ты стал большой!
Егор подхватил мальчишку на руки, подбросил, потискал. Обнял Сашу, что было весьма забавно.  Два медведя. Потом осторожно обнял Вику.
- Ребята, это Лиза, моя  … сестрёнка. Ну, что вы смотрите? Мой дядька женился, Лиза – дочь его жены, следовательно, моя сестрёнка.
Потом всё было очень шумно и весело. Егор, видимо, давно не был в этом доме, потому что его повели смотреть чердак, баню и какой-то гараж. А дом был большой и хороший, только какой-то необжитой ещё, новый.

Мальчишка крутился рядом и, когда родители не обращали на него внимания, хватал за руку Лизу:
- А это мой лук, а это стрелы. Мне папа сам сделал!
Вскоре женщины занялись приготовлением второго завтрака, а мужчины скрылись в гараже, откуда время от времени доносились взрывы хохота.  «Бойцы вспоминают минувшие дни», - подумала Лиза. 
- Лиза, чем ты занимаешься?
- Преподаю иностранный язык.
- Коллеги, значит…
- Ты тоже?
- Частично. Я училась на русском отделении в педагогическом.  А потом родился сын, и я стала домохозяйкой.
Вика выглянула на крыльцо: - Ребята, у нас всё готово!
Стол накрыт, уселись впятером.
- Ну, за встречу? – это Саша.
- А потом купаться, да? Очень разумно, – это Вика.
- Да, ребята, давайте тосты перенесём на вечер, - это Егор.
- Давайте, давайте пойдём купаться! – это Егор-маленький.

Захватив пляжные принадлежности, они двинулись к реке. Мальчишка прыгал вокруг Егора, тот подхватил его на руки, перебросил через плечо и понёс на плече, вниз головой.
Лиза очень давно не была на так называемом диком пляже. Чистый желтый песок, пристань для лодки. Лес кругом. И тихая спокойная вода. Господи, как хорошо! И никого вокруг.
На песок положили пару байковых одеял, которые сразу же стали ковриком для кувыркания Егора-маленького.
- Я умею кувыркаться. Лиза, а ты умеешь?
- Как ты мог такое подумать?
Взрослые засмеялись.
- У нас дядя Егор здорово кувыркается, попроси его, - подначил Саша.
- Дядя Егор, покажи!

Егора не нужно было долго просить. Но то, что произошло затем, Лиза не могла предвидеть. Наверное, это тоже называется «кувыркаться», но как-то уж очень необычно: каким-то невероятным движением Егор с прыжка перекатился через голову, потом ещё как-то через плечо и вскочил на ноги…
- Аплодисменты! – произнесла Лиза.
- Ещё, ещё, - закричал мальчишка.
- Егор, сидеть на одеяле и греться! Купаться будешь не раньше, чем через пятнадцать минут. – Мама взяла командование в свои руки.
- Ну, а мы нырнём, - сказал Саша и спокойным сильным движением снял футболку. В этот момент он стоял боком к Лизе, и на этом левом, кстати, боку, Лиза и увидела…, она не знала, как это называется, наверное, шрам: маленькую круглую «дырочку» со стянутыми краями, отличающуюся по цвету от окружающей её кожи.

Лиза никогда не видела следов от ранений, но сразу поняла, что это такое. Она обернулась, вопросительно посмотрев на Вику. Та всё поняла, и лишь слегка прикрыла глаза и пожала плечами.  Следом за футболкой на песок легли брюки. На бедре – еще один шрам.
Но более сильные ощущения ждали Лизу впереди. Егор, возившийся с лодкой, наконец, вернулся в центр пляжа. Последовала та же процедура.
Футболка на песок. Он обернулся. Лучше бы он этого не делал! На груди был шрам. Господи, и у этого тоже!
- Егор, - скорее всхлипнула, чем прошептала Лиза.
- Что, маленькая?
- Нет-нет, ничего.
- Егор, догоняй! – Cупермены нырнули с пристани и, как две торпеды, ушли на середину реки.
Вика хотела что-то сказать, но, увидев выражение лица Лизы, обратилась к сыну с каким-то вопросом.

- Я пойду, прогуляюсь, - на негнущихся ногах Лиза вошла в заросли и некоторое время шла, ничего не замечая. Путь ей перегородила сломанная
берёза. А может не берёза? Она облокотилась на деревце и опустила голову.
События последнего месяца всколыхнули её благополучную жизнь. Сначала она отнеслась к появлению Егора с улыбкой, почти с насмешкой, потом её потянуло к нему, но она всё ещё чувствовала необходимость отстоять свою независимость. Но утренний разговор с Егором и этот ужасный шрам на его груди…  Лиза чувствовала опасность… . Он – вожак, вожак от природы.

Сзади захрустел валежник. Лиза вздрогнула.
- Куда же ты ушла, сестрёнка? – он подошёл и положил руки с двух сторон от её плеч на сломанный ствол. – Я, наконец-то, испугал тебя?
- Очень, - выдохнула она.
Она повернулась, оказавшись в кольце его рук.
- Прости…  Прикоснись ко мне.
Лиза осторожно подняла руку и закрыла шрам на его груди.
Прежде, в прошлой жизни она и не знала, что когда обнимают  вот так, то ты – внутри, а он – везде и вокруг. И никто её никогда так не целовал.
- Я люблю тебя, - Лиза недоумевала, как он умудрился сказать это, ведь он не отрывался от её губ. - Пойдём к ребятам. И тебе нужно побыть на солнышке. А потом я покатаю тебя на лодке. Почему ты босиком? – он взял её на руки.
- А я думала, ты меня понесёшь на плече вниз головой, как малыша.
- Поносить малыша я ещё успею.

Когда они вернулись, дело уже дошло до бутербродов и лимонада к радости Егора-маленького. Мужчины вспоминали какие-то старые истории, смеялись, веселили мальчика и женщин.
А потом они действительно поехали кататься на лодке. Егор-маленький тоже собрался было, но отец решительно оставил его на берегу.
Треск лодочного мотора нарушил тишину реки.
- Егор, а без мотора? На вёслах?
- На вёслах медленно. А нам и остров осмотреть и поплавать…
- А на острове никого нет?
- А ты что, боишься?
- С тобой – нет.
Он вытащил лодку на берег. Помахал рукой друзьям на другом берегу. Обнял Лизу: - Пошли, погуляем!

Островок действительно был замечательный. С одной стороны его берег был изрезан маленькими бухточками, было очень приятно пошлёпать босиком по мелководью. Место было сказочное. Было бы здорово построить здесь дом!
Они купались, лежали на песке, снова купались в маленькой бухточке. Егор, как ребёнка, держал её в воде на руках, пугал, делая «страшные глаза», словно дна нет, а сам вставал чуть ли не на колени, чтобы скрыть истинную глубину. Вылезли на берег отдохнуть.
 
- Тебе понравилось здесь?
- Очень приятное место. И так тихо!
- Ты устаёшь от шума городского?
- Нет, просто здесь очень красиво. Спасибо тебе за прогулку.
Он сел на камень, за руку притянул её к себе на колени. Перед её взглядом опять оказался его шрам.
- Егор, как это?
- Не спрашивай! Закрой рукой, как там, в лесу.

Лиза приложила руку к его груди, он сверху прижал её ладонью, а потом положил таким же движением руку её на шею, притянул её к себе и стал целовать. Не размыкая объятий, опустился на песок и, не переставая целовать Лизу, потянул с плеч лямочки её лифчика. Лиза обняла его за шею.
Через некоторое время вся их одежда лежала отброшенная на песке.
- Только бы муравьи не унесли!
- Одичаем, Егор.
- К чёрту цивилизацию!

Его губы и руки были везде. Он повернул её спиной к себе и долго и нежно целовал её шею  и спину, талию, опустился до попки. Лиза взвизгнула, и он прижал её к себе. Она чувствовала спиной его железную мускулатуру. И опять вокруг были только его руки, и он целовал её в шею. Лиза чувствовала его силу и напряженность. Ей было немного страшно. Ему и превращаться в медведя не надо!
Он перевернул её на спину и своим весом прижал к земле:
- Я собственник. Я никому тебя не отдам.

Их единение было таким долгим и таким сильным, что у Лизы перехватывало дыхание. И потом она испытала чувство благодарности к нему за то, что он поберег её. Когда он лёг рядом на спину, Лиза увидела, как тяжело он дышит. Она быстро поднялась, чтобы добежать до воды, и услышала его  голос:
- Господи, что это?  Неужели это я?
Лиза проследила за его взглядом. Она изогнулась: на ягодице был след от того сучка, который впивался в неё всё время, пока она лежала на спине.
- Нет, это не ты. Просто мы не провели разведку местности.
- Мне было не до того. Я подавлял очаги последнего сопротивления.

Он вскочил, догнал её в два прыжка и вместе с ней рухнул в воду. И там они опять продолжали целоваться.
- Егор, нас увидят.
- Здесь никого нет.
-Ты не захватил с собой котлеты?
- Ты проголодалась? Потерпи ещё немного, здесь так хорошо.
- Мне тоже не хочется уезжать отсюда.
- Детка, идем на травку!
Они вышли из воды и направились к траве, которая начиналась сразу за песком маленького пляжа. Лиза удивлялась своей смелости. Она ходит (и не только ходит, господи!) голая по острову, держась за руку такого же голого мужчины, которого месяц назад вовсе не было в её жизни.

Она поднялась на цыпочки, поцеловала его в шею, повисла на его плече и стала целовать в ключицу. Он перехватил её губы. Лиза вырвалась.
- Давай поселимся здесь!
- Мы ещё поговорим о том, где нам поселиться. А сейчас ты должна мне тридцать тысяч поцелуев!
- Это невозможно! Поцелуев может быть только равное количество.
- Нет, я целовал твою спинку, и ручки, и ножки, и…
- Давай я поцелую твою спинку.
- Нет, иди сюда. У нас осталось мало времени. Ты же видишь…
И всё повторилось сначала, только совсем по-другому.

Поиски одежды заняли некоторое время. Лизе всё больше хотелось есть. Неотвратимо наступал тихий вечер. Было ясно, что настало время возвращаться назад.
К тому времени, когда они переправились через реку, Вика с мальчиком уже ушла, на пристани остался только Саша, который что-то делал на лодочном причале.
Лиза всё-таки поймала взгляд, которым обменялись мужчины… Ох, мужики !…

А вечером был устроен ужин. Было очень весело и красиво. Даже танцевали. И Егор-маленький танцевал, сначала с Лизой, а потом с огромным медведем. Медведь – это тотем в этой славной компании?
Потом малыша, заснувшего прямо в кресле, отнесли в кровать. Вика тихонько поманила Лизу за собой.
- Лиза, я вам постелила в этой комнате. Ничего, что вместе?
- Мне, право, неудобно…
- Да ладно, мы взрослые люди. И Егор давно заслужил право на счастье.
Лиза вернулась к мужчинам. Вика вскоре оставила их. Лиза села на диван и прислонилась к Егору.   
- Может, ты пойдешь спать?
- Нет, я посижу с тобой. Мне так хорошо.

Она опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Свет сразу же приглушили. Лиза начала дремать. Сквозь сон она слышала, как  то Егор, то Саша что-то говорили и тихонько, чтобы не разбудить её, смеялись.
Лиза проснулась оттого, что Егор взял её на руки.
- Я проснулась. Можешь опустить меня.
- Ни за что. Слушай, а где мы спим?
- Вика мне показала. А ты уверен, что мы спим вместе?
- Даже если порознь, я это переиграю.
В комнате, которую им отвели, было темно, белела постель на диване. Окно открыто.
- Слушай, это же наша первая ночь!
- Почему первая?
- Потому что на острове был день. И вообще, это было dans le bois   !
     - Знаю, знаю! Dans le bois, parce que c’est plus fort  ! ***

                *** - В лесу ощущения сильнее -
                (строчка из песни франц. шансонье Саша Дистель)

- Откуда же ты это знаешь?
- Я же филолог. Потомственный.
- Ах, ты моя прелесть!
- Так Горлум себя называл.
- Совершенно верно. Я и воспринимаю тебя как продолжение себя самого. Я нашёл свою половинку, - он поцеловал её в носик, как ребёнка. Егор отстранился и снял футболку, а потом опять потянул с её плеч лямочки топика. И потом он снова произнёс то, что так часто повторял в этот день: - Прикоснись ко мне.
Они лежали, повернувшись лицом  друг к другу, Егор гладил её спину.
- Давай зажжем свет, - сказал он, - здесь так темно! Я хочу тебя видеть.
- Нет, неудобно. Нас действительно могут увидеть. И потом, так даже интересно, можно пофантазировать.
- Я тебе пофантазирую! Здесь только я! – Его губы были чуть-чуть горькими от сигарет.

Когда она проснулась утром, Егора рядом не было. На второй подушке лежало большое красное яблоко. Лиза оделась, вышла из комнаты. В доме было очень тихо. Из кухни пахло чем-то очень сладким. Она пошла на запах. Но, оказывается, не из кухни, а из кухонного окна доносился этот сладкий запах. Вика варила варенье.

Небольшой двор, как в средневековых поместьях, был  образован стеной дома, хозяйственными постройками, баней, гаражом. Вдоль стены дома тянулась длинная, единственная во дворе клумба, на которой рос душистый табак. Прошлым вечером запах этих цветов разносился повсюду и был слышен даже в доме.  В тени у дома стояла переносная плита, а на ней, как положено, тазик с будущим вареньем, которое хозяйка помешивала длинной ложкой.

- Ой, как сладко пахнет! Доброе утро.
- Доброе утро, Лиза! Выспалась? Чем тебя кормить?
- Нет, спасибо, я сама, я сварю кофе. А варенья дашь? Так захотелось на хлеб намазать.  А где мужчины?
- Эти садисты ушли на рыбалку. Ещё затемно.
- Почему садисты?
- Потому что они взяли с собой ребёнка.
Лиза чувствовала некоторое смущение перед Викой. Она всё время думала, как Вика на неё смотрит?

Вика стала расспрашивать Лизу о её жизни, потом рассказывать о том, как они построили такой дом. Потом они вместе занялись вареньем. Около двух часов дня вернулись рыбаки. Самый младший бодро скакал впереди, но через пять минут его уже нигде не было видно, он уснул в своей комнате, даже не сумев раздеться.

Рыбаки вернулись с добычей. Были пойманы три щуки на наживку, которую Саша поставил ещё до приезда гостей, и некоторое количество неведомых Лизе более мелких рыб. И свою добычу они чистили сами!
- Ребята, а баньку затопим? – Саша решил угостить друзей всеми прелестями жизни на природе. – Вика, баньку затопим?
- Тогда рубите дрова.

Пока Вика с Лизой готовили обед, во дворе мужчины рубили дрова для бани. Лиза поглядывала на них с некоторым даже волнением: два крепких молодых мужика, здоровья – через край, мускулы играют. Неожиданно посмотрев на Вику, Лиза перехватила взгляд, полный такого откровенного чувства, что почувствовала просто удар, словно коснулась обнаженного провода. Прежде она и не подозревала, что может ревновать! Но через секунду она сообразила, что Вика смотрела не на Егора, а на мужа. Это принесло Лизе совершенно немыслимое чувство облегчения.

 Стали решать вопрос, в какой последовательности идти  в баню.
- Мы с Егором идём первыми, вы  потом, - определил Саша, - возможен и другой расклад.   
- Подожди, может Лиза любит погорячее? – прервала его жена.
- Погорячее любят некоторые, а для меня самая подходящая температура будет, я думаю, к утру.
- Ничего, мы и утром сходим.
К вечеру баня была протоплена. Чудесно пахло дымом.
- Егор, как ты думаешь, это и есть «дым отечества»?
- Вполне вероятно. Я, во всяком случае, не помню, чтобы где-нибудь был такой вкусный дым. Хотя ведь это зависит от древесины.

Пока мужчины парились, Лиза немного погуляла вокруг дома. Строений вблизи не было. Похоже, что никто рядом не жил.
- Вика, а не страшно тут вдали от людей?
- С таким мужиком не может быть страшно. Или ты этого ещё не знаешь? И потом, у нас есть телефон, машина, катер, ружьё, собака, наконец!

Вот о собаке речь особая. Этого здорового пса звали Кемэл. Удивлённая Лиза спросила, почему они назвали пса в честь сигарет. Засмеявшись, Вика ответила, что Кемэл – это сокращение от Камелота. Заводчик был любителем литературы.
 Собака ни на минуту не отходила от них. Вика сказала, что теперь, когда пёс понял, что Лиза и Егор свои, их он тоже будет охранять.
- Но когда Саша уезжает, - продолжила Вика, - мы тут не остаемся.
- Часто уезжает? – с деланным спокойствием спросила Лиза.
Вика пристально посмотрела на неё, помолчала и произнесла очень тихо:
- Бывает…  Знаешь, пойдем в дом, а то они сейчас начнут тут голыми в пруд прыгать.
- А где пруд?
- Сразу за баней.
- А я и не заметила!

Спустя час или больше в доме появились два розовых чистеньких медведя.
- Ах, какие душечки после баньки хрюшечки! – со смехом сказала Вика.
Она пошла мыться первой. Лиза решила подождать ещё немного. Когда же и она собралась в баню, темнело. Лиза успела только повесить полотенце, как, естественно, дверь отворилась. Впрочем, Лиза точно знала, что так и будет.
- Солнышко, я не целовал тебя уже три часа пятнадцать минут.
 
Три дня пролетели, естественно, незаметно. Пора  было уезжать. Лиза притихла, она загрустила. Ей стало ясно, что наступает новый период, в котором придётся относиться к жизни более серьёзно. Отношения «Лиза + Егор» до поездки в Серпухов – это одно, а после поездки – совершенно другое. Да и какие ещё будут эти отношения?  Егор настолько отличался от её прежних знакомых, что временами она совершенно не понимала, как ей следует рассматривать свои отношения с ним в свете своей теории о «роли женщины в современном мире».

                •••
Во время возвращения в машине она почти всю дорогу молчала. Глядя на неё, и Егор  замолчал. Они остановились пообедать в ресторане у дороги. Официант принял у них заказ и отошёл от стола.
- Лиз, ты что примолкла? Перетрусила? Так теперь поздно.
- Это почему же?
- А теперь я буду за тебя бояться, мучиться, думать…
- А я?
- А ты будешь только радоваться, улыбаться… и любить меня.
- А ты думаешь, что я не умею думать?
- Ну, почему же? Например, в настоящий момент ты думаешь, что сказать матери. Или нет?
- Да.
- Вот видишь! Значит, отнеслась ко всему серьёзно. А мне только этого и надо!
- Почему?
- Потому что я хочу на тебе жениться, и потому что мне нужна умная, серьёзная … и красивая жена. Замуж за меня пойдёшь?
- Мне страшно. – Произнесла она и тут же прикусила себе язык.
- Замуж страшно? Потому что за меня?
- Нет, я о другом.
- Я знаю. Ты боишься, потому что не знаешь, что скажут наши общие родители. Да?
- Да.
- Не дрожи ты так. Боишься маму огорчить? Не бойся, она у тебя очень… понимающая. Лиза, поверь мне, у нас всё будет хорошо. Я в лепёшку расшибусь, ты ни в чём не будешь нуждаться.
- Это не важно!
- Очень даже важно. Вот увидишь, что я прав!
- Ну, так как мы поступим?
- Ты будешь моей женой. Переедешь к нам в Москву. Ты увидишь, наши будут очень рады.   Не надо дрожать. Ну, хочешь, я тебя поцелую?
Им принесли заказ, и разговор прервался.

За эти три дня, проведённые на природе, Лиза отдохнула больше, чем за весь отпуск, загорела, накупалась, кожа её прямо светилась. Ей было очень хорошо с Егором. Ещё никогда у неё не было такого спокойствия и уверенности. Когда они въезжали в Москву,  начало темнеть. Лиза всегда любила это время суток, город с постепенно загорающимися огнями, свежий ветер.  Неожиданно Егор спросил:
- На какое число у тебя билет?
- На пятнадцатое.
- А на работу?
-Двадцать третьего.
- Отложи отъезд.
Лиза вопросительно посмотрела на него.
- Побудь со мной ещё!

Они не слишком спешили и вернулись домой только после девяти часов вечера. Дома была только Антонина Андреевна. Мать Лизы с мужем были в театре. Лиза немного успокоилась.
Антонина Андреевна  радостно встретила их. Внимательно посмотрев на Лизу, которая стояла с распущенными волосами и старалась не смотреть на Антонину, пробормотала: - Похорошела-то как!  Хорошо отдохнули?
Накрыла на стол, покормила их. Поужинали втроём. Лиза и Егор сидели за столом рядом друг с другом, Антонина – напротив. Лиза преимущественно молчала. Егор и Антонина Андреевна вели светскую беседу.  Уже в самом конце ужина отвечая на вопрос, Егор сказал:
- Мальчишка у них просто прелесть. Тебе он понравился, Лизанька? – и взял её за руку.
Антонина Андреевна, сидевшая в классической позе, опираясь щекой на подставленную руку, опять внимательно посмотрела сначала на одного, потом на другого, помолчала и вдруг резко спросила:
- Ну, что, голубчики?  Колитесь!

Лиза не знала, куда девать глаза. Егор улыбнулся:
- Тётя Тоня, от тебя никогда нельзя было ничего скрыть! Как на рентгене! – он опять взял Лизу за руку. – Я попросил Лизу стать моей женой.
- И что она тебе ответила?
- Она колеблется.
- Да чего там, колеблется! Вы себя в зеркале-то видели? На вас всё крупными буквами написано! Вот сейчас родители вернутся…
- Тётя Тоня, ты заметила, что у нас с Лизой появились общие родители? 
Егор встал из-за стола и, как на старинных фотографиях, стоя позади Лизиного стула, положил руки ей на плечи.
- См;тритесь.  Держись, девочка!  Дай вам бог счастья! – Антонина Андреевна встала из-за стола и начала собирать посуду.

Через некоторое время  вернулись родители. Вера Андреевна была очень красива в новом платье, с великолепной прической.
- Девочка моя вернулась! – очень быстро начала говорить Вера Андреевна, но замедлила темп к концу фразы.  «Может, и правда, на нас что-нибудь написано?» - подумала Лиза.
- Как отдохнули? – медленно спросил Николай Иванович. – Как поживают Саша и Вика? Что-то вы молчите, мои юные друзья? Какие-то вы …  не такие.   К чему бы это?
- Дядя Коля, Вера Андреевна! Присядьте, пожалуйста! Вера Андреевна, дорогая, я сделал предложение вашей дочери. Я прошу у вас руки вашей дочери! Она раздумывает.
- Егор, милый, но вы знакомы всего лишь месяц. Она права, что раздумывает.
 
Вера Андреевна стала объяснять ему, насколько важна осмотрительность в таком важном деле, как брак. Николай Иванович пыхтел от негодования, приводил свои доводы,  он наклонил голову и смотрел на Егора исподлобья, словно собирался бодаться: - Я же тебя предупреждал!
Они начали говорить о ней так, как будто она была маленькой девочкой. Только Антонина начала успокаивать «общих  родителей». Лиза испытывала чувство протеста.
- Егор, я приняла решение, - сказала она громко, чтобы все слышали, - я выхожу за тебя замуж.

Все моментально замолчали, а Антонина подошла, поцеловала её в лоб, потом Егора и молча ушла в свою комнату. Оставшиеся сразу замолчали, словно застыдились своих слов. Через  минуту Вера Андреевна не выдержала:
- Нет, Егор, дорогой, ты не подумай, я ничего против тебя не имею. Господи, наверное, я наговорила лишнего! Милый, я к тебе очень хорошо отношусь!
- Вот и славно, - ответил Егор. – Я люблю вашу дочь. Вернёмся к началу дискуссии.
- Дискуссия зашла в тупик, - подвёл итог Николай Иванович.
- Да никакого тупика. Лиза выходит за меня замуж и переезжает в Москву. Я вам обещаю, что с её головы волосок не упадет! Что там ещё обещают в таких случаях? Принимаете нас к себе в дети? Вы же у нас с Лизой общие родители! А сейчас, извините, дамам пора спать!
Единственно на чём продолжали настаивать родители - это отложить свадьбу месяца на три.

Утром Егор съездил в аэропорт и поменял её билет на двадцатое число. Оставшиеся до отъезда дни они вели себя, как паиньки. Это правда, никому не удалось застукать его ночью в Лизиной комнате.
Утром Николай Иванович поймал Лизу за завтраком. Он был в домашней куртке, над которой Лиза потихоньку хихикала, ей казалось, что так должен был выглядеть какой-нибудь благополучный помещик девятнадцатого века. Егора уже не было дома, а Вера Андреевна ещё спала. Он сказал Лизе, что любит её, как родную дочь, и поэтому желает ей добра. Она должна знать, на что себя обрекает, если свяжет свою жизнь с Егором. Неизвестно, получится ли у них семья. Профессия у него специфическая, а характер тот ещё…  Лиза – дочь его жены и он чувствует себя ответственным…   
- Николай Иванович, вы не любите Егора?
- Что ты, детка, ведь он единственное родное существо, которое у меня осталось. Я очень его люблю.
- Вы не считаете меня достойной быть его женой?
- Ну, что ты говоришь! Разумеется, я так не считаю!
- Мне никогда ещё не доводилось вести такие разговоры, я не знаю, как мне себя вести. Николай Иванович, давайте прекратим.
Вдруг он наклонил голову, словно собираясь бодаться, и тихо проговорил:
- Лизочка, прости меня, старого дурака!  Прости нас с мамой! Мы хотели сделать, как лучше.  Мы желали, да, что там, желаем вам счастья!  Я надеюсь, что вы с Егором не будете держать на нас зла за наши протесты. Если тебе удастся одомашнить этого медведя, это украсит нашу с Верой Андреевной жизнь. А я обещаю всегда держать твою сторону.
Лиза засмеялась и поцеловала отчима.

За день до Лизиного отъезда Егор вернулся домой раньше обычного. Антонина Андреевна накормила их с Лизой, но сама за стол не села, сказала, что будет ужинать вместе с родителями. И ушла, оставив их вдвоём, чему они были рады. Лизе было немного грустно, но на предложение Егора пойти куда-нибудь она ответила отказом. Лучше посидеть дома в тишине…   Ведь им предстоит расстаться на какое-то время…  Они ушли в комнату Егора и (это ужасно!) закрылись на ключ.

Они лежали на диване и целовались до самозабвения. Когда из столовой  донеслись голоса вернувшихся родителей, встали.
- Ты оторвал мне пуговицу!
Привели в порядок одежду, чтобы выйти из комнаты. Перед дверью Егор в последний (нет! нет! нельзя говорить «в последний раз»!),   ещё раз (!) поцеловал Лизу и, почти прижав своё лицо к её лицу, прошептал:
  - Только ты ничего не бойся, ладно?
  - Чего?
  - А вот ничего и не бойся!  А ночью как обычно, да?

  Родители (теперь почему-то было очень приятно называть их так) принесли много фруктов и какого-то диковинного печенья. Ужинать они не хотели, потому что были в ресторане. Устроили чаепитие. Николай Иванович предложил  шампанского. Выпили за благополучие всех присутствующих. За Егора и Лизу, - сказал Николай Иванович, - пить рано, чтобы не сглазить.
- А вы выпейте и поплюйте через левое плечо, - засмеялся Егор, - Ребята, я забыл вам сказать: я завтра утром должен уехать. Ненадолго. На недельку.
- Куда? – быстро спросил Николай Иванович и посмотрел на Лизу.
- Да тут, недалеко…
Лиза не знала, как ей реагировать, она смотрела на мать: та была спокойна, отчим и Антонина были взволнованы, Егор улыбался и шутил, как ни в чем не бывало.

После ужина родители ушли спать, а Лиза с Егором остались в столовой. Теперь было как бы неудобно уединяться в чьей-нибудь комнате.
- Ты действительно уезжаешь ненадолго? – спросила Лиза, - мне как-то не по себе.
- Буквально на несколько дней. Ты даже не успеешь соскучиться.
- А ты?
- А я скучаю всегда, если только не вижу тебя, - Егор обнял её и прижал к себе. – Ты, пожалуйста, не развлекайся без меня ни с кем.
Лиза начала протестовать, а он продолжил: - Я вернусь, позвоню тебе, и мы тебя перевезём.

Вскоре после полуночи Егор неслышной тенью проскользнул в Лизину комнату. Лиза сидела с ногами в кресле, волосы распущены по плечам, отдельные лёгкие пряди слегка шевелились от ветерка, долетавшего из окна.  Пока он не пришёл, она отчаянно хотела, как можно скорее обнять его плечи и почувствовать на себе его сильные руки. Они одновременно рванулись навстречу друг к другу, Лиза закрыла глаза и, как слепая, ощупала, погладила его шею, плечи, грудь. – Поцелуй меня скорее, не то я умру, - прошептала она. 
- Я не дам тебе умереть, - засмеялся он.
- «Всего одна осталась ночь у нас с тобой», помнишь эту песню?
- Маленькая, ты всё-таки волнуешься из-за моего отъезда? Клянусь, мы увидимся очень скоро. У нас впереди очень много ночей! Но и эта не пропадёт даром.
- Как ты думаешь, они знают, что ночью мы вместе?
- Твоя мама – не знаю, а дядька достаточно умён, чтобы не захотеть это знать после того, как мы высказали наши желания. Но волновался он очень, он тебя любит как дочку. Во всяком случае, он ничего не скажет твоей маме.

Утром он уехал.
Лиза собирала вещи, помогала Антонине Андреевне готовить обед, вела беседы с Николаем Ивановичем. Он пообещал ей помочь найти работу в Москве.
Вечером устроили прощальный ужин, жаль, что без Егора. Все понимали, что расстаются ненадолго, но Лиза видела, что Николай Иванович действительно нервничает.
Оставшись ночью одна в комнате, Лиза загрустила. Хотелось бы надеяться на хорошее, но кто знает?   Пройдёт много времени, и она поймёт, что такое эти его командировки. Но пока она этого не знает и относительно спокойна.
С Антониной  Лиза простилась дома, та поцеловала и перекрестила её. Родители отвезли её в аэропорт. Стал капать мелкий дождь. Отчим пошутил, что уезжать в дождь – хорошая примета.

Когда Лиза прошла контроль и обернулась, она увидела, что мать плачет, прижавшись к  плечу Николая Ивановича. Лиза помахала им рукой и погрозила пальцем, указывая на глаза: «Не плакать!»
В салоне самолёта она заняла своё место, положила сумку на колени, поёрзала, устраиваясь поудобнее. Когда самолёт стал выруливать на взлётную полосу, по проходу прошла стюардесса и что-то сказала. Лиза не поняла, но не стала отрываться от иллюминатора, она по-детски любила смотреть в окошко.

- Простите, здесь, кажется, свободное место? – произнёс кто-то рядом с ней. Лиза подняла голову: в проходе стоял Егор.
- Ты… ты - мистификатор!
- Ты что-то имеешь против? Ты больше не любишь меня? – Черные глаза смеялись.
Они обнялись.
- Ты летишь со мной или выйдешь на следующей остановке?
- Конечно. Ты будешь нажимать на стоп-кран, а я выйду.

Полёт от Москвы до Ленинграда длится один час. Они даже не заметили, как он пролетел. Проследовали всякие аэропортовские церемонии, ждали багаж. А вот и встречающие: брат Дима (ну это понятно!) и жених (Лизе теперь совсем не нравилось это слово).
- Нас встречают, - коротко объявила Лиза.
- Кто? – Егор был так же лаконичен.
- В сером – это мой брат, а второй ..., - Лиза замолчала.
- Я понял, это тот самый «друг». "Улыбайся, Поленька!"

Встречающие сначала с улыбками направились к Лизе, но при виде рядом с ней незнакомого мужчины, держащего её за руку, одна из улыбок несколько потускнела. 
- Ребята, познакомьтесь, пожалуйста: это мой брат Дима, это мой друг Андрей, а это…
- Меня зовут Егор. Я – муж Лизы.
- Что это значит? – спросил Андрей.
- Это значит, что я люблю Егора и выхожу за него замуж.
- Лиза, нам надо поговорить, - попросил Андрей.

Они вышли из здания аэропорта и пошли к машине. Дима и Егор поставили чемодан Лизы и сумку Егора в багажник и сели в машину. Лиза и Андрей стояли чуть в стороне и разговаривали. Увидев, что Андрей взял её за руку, Егор сделал над собой усилие, чтобы не выйти из машины. Но Лиза решительно покачала головой, отвечая на какой-то вопрос, опустила голову и, не обернувшись, пошла к машине. Она села на заднее сидение, Егор пересел к ней.

- Круто ты с ним, - засмеялся Дима, и они поехали по изгибающемуся шоссе, потом выехали на главную дорогу и направились в сторону города. 
Егор прилично знал Ленинград, но ему было очень интересно, как выглядит место, где жила Лиза. И оно его не разочаровало, один из самых больших проспектов города, красивый дом, построенный явно в прошлом веке.  Свернули направо, чтобы вернуться на тот же перекрёсток, но с правом поворота на левую улицу (театр абсурда!), въехали во двор, где оставили машину. Поднялись на четвёртый этаж.
Егор крутил головой по сторонам.
- Ты здесь выросла?
- Да. Не нравится?
- Ну, что ты! Просто тут… не по-московски. Очень строго. Вот теперь я понял, почему ты такая.
- Какая?
- Изысканная. Мона Лиза.

Они стояли у окна, обнявшись, и смотрели на улицу.
- Знаешь, - сказал он, - весь этот день у меня очень странное ощущение. Я  чувствую себя так, словно у меня в руках кто-то очень маленький, хрупкий, котёнок или птичка. Хочется прижать к себе, защитить, но страшно, что можно причинить вред.
- У тебя «комплекс медведя».
- Нет у меня никакого комплекса. Я просто очень люблю тебя. – Он прижался лицом к её волосам. – Мы спим в одной комнате?

Весь следующий день был заполнен беготнёй по инстанциям и по магазинам.
Утром Егор спросил, куда нести заявление, чтобы быстрее зарегистрироваться. Решили, что для быстроты лучше обратиться в простой районный ЗАГС.
 Как выяснилось, Егор одинаково легко справлялся и с магазинами и с инстанциями.
Очередь на регистрацию? Ах, вот так обстоят дела? Какой список? Да, да, конечно. Мы понимаем. Я записываю вас на….  Вот, через два дня мы вас ждём.

О том, чтобы сшить новое платье не было, конечно, и речи. Всего два дня! Лиза решила надеть платье из кремового шёлка, сшитое буквально перед отъездом. Но новые туфли они всё-таки купили. За бешеные деньги, между прочим!
- Ты не горюй из-за платья, - сказал ей Егор. - Или ты хочешь ждать пару месяцев, пока подойдёт очередь во Дворец бракосочетания?
- Нет, - ответила она, - я хочу быть с тобой.

На третий день они зарегистрировались в районном ЗАГСе при малом стечении людей, но для них это не имело никакого значения.
Фаты у неё не было, она украсила голову веткой белых цветов и была, пожалуй, красивее всех невест в этот день.
После ЗАГСа они вчетвером, был ещё брат с подругой, поехали в ресторан, где и отпраздновали.

На следующий день Лиза пошла в институт увольняться. Егор первый раз увидел её в строгом, «официальном» костюме.
- Ты в таком виде наводишь трепет на студентов, наверное.
- А на тебя?
- И на меня…
Они доехали в метро до Владимирской площади, не спеша, держась за руки, как первоклассники, прошли по маленькой улочке, уходящей вглубь квартала. Егор в тёмно-сером костюме на голову возвышался над толпой.
- Егор, мне страшно. Она меня не уволит и истреплет все нервы.
- Я тебя умоляю! Ты, что, не знаешь, что я – чемпион мира по трепанию нервов?

У входа в институт стояли студенты. Некоторые поздоровались с Лизой, девушки с ног до головы оглядели её спутника. Судя по взглядам, которыми они обменивались, студенты положительно оценили Егора.
Поднялись на кафедру. Егор сел на подоконник в коридоре, Лиза пошла к начальству. Строгая дама, заведующая кафедрой, сказала, что в данный момент она не располагает временем для пустых разговоров (она так и сказала «пустых разговоров»), но вот Лизе задание на ближайшие два дня. Лиза совершенно оторопела. Она взяла себя в руки и негромко, но отчетливо произнесла:
- Вы меня не поняли. Я пришла увольняться. Вот моё заявление.

Заведующая кафедрой, которая всегда говорила, что незаменимых нет, негодующе спросила, почему Лиза не поставила её в известность об увольнении весной.
- Ваш поступок, Елизавета Михайловна, это плевок в лицо. Вы всегда противопоставляли себя коллективу, и вот логическое завершение. Если вам через месяц захочется вернуться назад, я вас не возьму!
- Я не вернусь. Я переезжаю в Москву.
- Ах, эти ваши заморочки с переводами!

Отворилась дверь. Вошла самая старшая по возрасту преподаватель кафедры, профессор Серебровская, которая не признавала никаких «Вы» и называла всех коллег только по имени. Лиза очень её любила.
- Лиза, а что ж ты мужа-то в коридоре оставила? Заходи сюда, Егор!
Господи, она уже познакомилась с ним и называет его Егором! Потрясающая женщина! С заведующей кафедрой у неё война: Серебровской от неё ничего не надо, а завкафедрой очень боится за своё место.
- Заходите-ка все сюда! – продолжила Серебровская свою политику разрушения. – Все быстро поздравляем Лизу, которая теперь мадам Бородина. Валя, ставь чайник!

Испепелённые, но сверкающие кристаллами яда, останки завкафедрой тихо догорали в углу. Было шумно и весело. Через две минуты Егор побежал в магазин за угощением. Чай с тортом и ягодами (рынок-то вот он!) пили долго и с удовольствием.
Но чтобы совсем уж не испортить человеку настроение это невозможно!
- И, тем не менее, Елизавета Михайловна, я не могу отпустить вас ранее, чем через месяц. И отдел кадров, знаете ли, не пропустит!
Народ примолк.

Вот тут-то Егор и показал, что недаром получил звание чемпиона.
- Ну, что вы! Отдел кадров – это по моей части. Как туда пройти?
Он подмигнул Лизе и исчез. За полчаса, пока его не было, весёлость собравшихся несколько приубавилась. Кто-то тихонько шептал ей на ухо:
- Ну, и поработаешь месяцок, зато потом свободна, как птица.
Завкафедрой просто цвела от удовольствия, вразрез с темой чаепития рассуждала о том, что отдел кадров знает свои задачи…

Открылась дверь, вошел Егор, с ним начальник отдела кадров. Обычно очень сдержанный человек, он вошел с улыбкой на лице. Не стал притворяться, что помнит Лизу в лицо, спросил, кто здесь новобрачная, поздравил, даже к ручке приложился. Протянул заведующей Лизино заявление, тыкнув пальцем, сказал:
 - Подпишите, вот здесь место осталось, я уже оформил.
Народ отпал. Известная хохотушка Татьяна корчилась в муках за книжным шкафом, зажимая себе рот руками, но, в конце концов, огласила кафедру вырвавшимися «гы-гы!»

Ещё через три дня Лиза и Егор  возвращались в Москву. Родителям они так и не позвонили. Прошло меньше недели с тех пор, как Лизу провожали в Питер. Когда Егор открыл дверь квартиры, и они потихоньку, чтобы их не слышали, вошли в переднюю, в просвете кухонной арки спиной к ним стояла Вера Андреевна и расставляла на столе тарелки.
- Ой, как хорошо. Мы как раз к обеду, не опоздали.
Вера Андреевна обернулась и застыла.

На пороге стояли, обнявшись, Егор и Лиза. У их ног чемодан и дорожная сумка. Справа, из столовой вышел Николай Иванович, очки на носу, газета в руках: - Что ты сказала, Верочка? – И тоже застыл.
Потом кинул газету в кресло.
- Ну, в общем, я так и думал. Что я могу сказать? Хоть вы и проходимцы, я вас люблю.
- Мы расписались. Документы показать? – с невинным видом спросил Егор.

Вера Андреевна обнимала дочь, Лиза тихонько смеялась. Услышав голоса, в кухню вышла Антонина Андреевна:
- Слава богу! Теперь все вместе. Живо мыть руки, всё стынет.
За ужином Егор рассказал родителям, как прошёл визит в Петербург. Вера Андреевна посмеялась рассказу о реакции Лизиной начальницы и произнесла:
- Егор, как же ты всё это устроил? Обманщик! Командировка, командировка….
- Как говорит мой дядя: «практика».
- А я теперь тебе не только дядя, но ещё и ….  Верочка, как это называется? Тесть? На правах тестя я считаю, что необходимо…  отпраздновать ваше бракосочетание.

И они отпраздновали это событие. Не дома, а в ресторане, очень торжественно, правда, с небольшим количеством гостей. Родственников в Москве не было. Немного близких людей, коллег. Из старых знакомых был лучший друг детства, одноклассник Антон и два однокурсника. Приехали уже знакомые Лизе Саша и Вика с мальчиком. Лизе было куплено замечательное вечернее платье. Николай Иванович настоял на обручальном кольце с бриллиантиком. Сделали очень много фотографий, получился большой альбом.
И «горько» кричали, и Лиза чувствовала себя соответствующим образом.  (Был жених серьёзным очень, а невеста….  Далее по тексту.)

Первые «послесвадебные» дни были заняты хозяйственными заботами. По утрам мужчины разъезжались по делам, а три женщины устраивали комнату для Егора и Лизы. Это были приятные хлопоты. Какие шторы лучше, какие карнизы подойдут, какого цвета ковёр….
- Лиза не смей покупать эту ерунду!
- Мама, а вот это нужно?
- Это обязательно нужно, увидишь, как это удобно!
Лиза попросила Николая Ивановича посоветовать, куда ей обратиться по поводу работы.
- А что Егор думает по этому поводу? Ты с ним говорила?
- А вы думаете, что он будет против?
- Нет, не думаю, но, может быть, у него свои взгляды на это дело.

Вечером Лиза поговорила о работе с мужем. Он задумался:
- Лизок, помнишь, я тебе сказал, что ты ни в чём не будешь нуждаться? Ты будешь работать только в том случае, если тебе так хочется. Если это так, мы попросим дядю что-нибудь тебе подыскать.   
Вскоре Лиза начала работать на кафедре иностранных языков одного из московских вузов.
 Для Лизы, выросшей в Ленинграде, московская осень была непривычно теплой. В конце сентября в Ленинграде чаще всего уже было прохладно, и зонтик становился обязательной деталью костюма, вроде пуговицы или воротника. Московский сентябрь был, пожалуй, продолжением лета.

Ей не нужно было далеко ездить, всего несколько остановок на автобусе или на метро, но если позволяло время, то обратно она возвращалась пешком. Причем, выбирала разные маршруты, чтобы лучше узнать район, в котором жила.
Её новая, теперешняя семья отличались от той, в которой Лиза выросла. Нет, она выросла в очень хорошей семье. Они долго жили втроём: Вера Андреевна, Лиза и её старший брат. Вера Андреевна делала всё, что могла, чтобы детям было хорошо, её дети любили свой дом и ценили его. Но дом Николая Ивановича, куда она попала теперь, это было нечто иное: очень большая квартира, высокий уровень комфорта, Антонина Андреевна, ведущая хозяйство, автомобиль, отсутствие финансовых проблем. Из скромного преподавателя иностранного языка Вера Андреевна превратилась в супругу крупного московского адвоката. 
 
Хозяйством занимались Антонина Андреевна и Вера Андреевна, Лиза только присоединялась к ним, если было настроение. Если бы раньше Лизе сказали, что, выйдя замуж, она будет с удовольствием (!) жить вместе с семьёй мужа, она бы посмеялась.  Правда, семья мужа – это и её семья, её мама и её отчим.
Поначалу ей всё время хотелось как-то заявить о своей независимости. Она была согласна признать, что её замужество – это отступление от её принципов «независимой женщины», но было поздно, она любила мужа.  Егор умел так заразительно хохотать, что её попытки покапризничать проваливались, она сама начинала смеяться. А однажды, когда она просто из принципа спорила с Егором, настаивая на своём, на какой-то ерунде, он поймал её за руку, притянул к себе, проговорил, глядя в глаза:
- Ну, что мы с тобой спорим из-за ерунды?  Я сделаю всё, что ты захочешь. Спорить имеет смысл только по серьёзным мотивам.

Егор возвращался домой вечером, иногда довольно поздно. Лиза ждала его возвращения с таким волнением, словно на первом свидании. Только с его появлением дома и начиналась её настоящая жизнь. Довольно часто они проводили вечера не дома, а в кино, в театре, в ресторане, просто гуляли.

В октябре выяснилось, что она беременна. Когда это было точно установлено, Лиза на несколько дней потеряла покой. Она не могла бы самой себе объяснить, чего она испугалась. Егор её любил, в этом не могло быть никакого сомнения, он носил её на руках (в буквальном смысле) и сдувал с неё пылинки. Когда она взяла себя в руки и всё-таки сообщила новость мужу, он остановился, ошеломлённо посмотрел на Лизу, потом медленно опустился на стул. На его лице появилась сначала неуверенная, а потом счастливая улыбка. Егор вскочил и схватил Лизу в охапку.
- Тише, медведь!
Они вошли в столовую, обнявшись. Лиза прижималась к нему лицом. Когда они сели за стол, на лице всевидящей Антонины уже было написано, что она опять всё вычислила.
- Родители, мы вас поздравляем!
Николай Иванович сдвинул на кончик носа очки и оторвался от газеты: - С чем?
- Вы теперь не только родители, но ещё и бабушки-дедушки.

Ночью, когда они остались одни, Егор спросил:
- Из-за чего ты так волновалась последние дни? Ты не была уверена в моей реакции? Ты, что, боишься меня?
- Не знаю.
- Лиза!
- Ты меня любишь?
- Неужели я до сих пор не доказал тебе это? Ты мне сделала такой подарок! Я первый раз в жизни почувствовал себя частью мироздания. Мир был до меня, будет и после меня.
- Что-то очень печально!
- Нет, нет, девочка моя, я давно не был так счастлив.
И снова последовали тридцать тысяч поцелуев.

Наступил конец октября, потом прошли ноябрьские праздники.  Нельзя сказать, что праздничный ужин был редкостью в доме, но никогда нельзя упускать очередную возможность.
После ужина, пока все еще сидели за столом, Егор обратился к Николаю Ивановичу:
- Дядя Коля, мне нужна твоя помощь.
- Какая?
- Мне нужно уехать в командировку.
По спине у Лизы прошла ледяная судорога. Егор положил руку ей на плечо, погладил по руке.
- Дядя Коля, на тебя оставляю.
Вера Андреевна и Антонина Андреевна сидели, пригорюнившись, поглядывая на Лизу. А она чувствовала себя совершенно потерянной.
- На какой срок?
- На несколько месяцев.
Лиза старалась не заплакать, ей это плохо удавалось.
Ночью, целуя Лизу, он сказал ей:
- Мне теперь ничего не страшно. Я кого-то после себя оставляю.

Утром в день отъезда Егора Лиза говорила  с Верой Андреевной.
- Мама, ты же видишь, я держу себя в руках.
-Девочка моя, всё будет хорошо.
- Конечно, мамочка.
- Мы все тебе будем помогать, ничего не бойся. А родится маленький, вообще на жизнь будешь смотреть по-другому. Вернётся Егор, увидит маленького. Ты только дождись его.
- Конечно, дождусь.
Вошла Антонина Андреевна:
- Давайте быстро за стол.

В столовой  в углу на диване сидели Егор и Николай Иванович точно так же, как только что Вера Андреевна и Лиза.  Лиза подошла к Егору, прижалась к нему.
Обед прошел в неестественном спокойствии. Лиза и Егор ещё некоторое время побыли одни в своей комнате. Наконец, он встал: - Пора.
Провожать себя он не позволил.

Лиза решила работать, пока хватит сил. Она только старалась не оставаться слишком свободной, много работала в институте, активно помогала дома матери и Антонине, ухаживала за отчимом. Николай Иванович старался не оставлять Лизу без внимания. Каждую неделю Николай Иванович «выводил» Лизу в свет. Театр, выставка, ресторан. Это было здорово, потому что Лиза ещё мало была знакома с культурной жизнью столицы. Николай Иванович был великолепным рассказчиком, нельзя было желать лучшего спутника. Иногда они ходили втроём с Верой Андреевной или Антониной, иногда вдвоём. Лиза даже получала удовольствие оттого, что ходила куда-нибудь хоть и не с Егором, но всё-таки с очень близким ему человеком. Отчим снабжал Лизу книгами и журналами, а потом приохотил её к компьютеру, бывшему ещё диковинкой для большинства.

Однажды в субботний вечер они вдвоём сидели в ресторане. Крахмальные белые скатерти, а сложенные «веером» салфетки глубокого красного цвета. И стулья такого же красного цвета. Двадцать лет спустя Лизе захочется вновь побывать здесь. Но не суждено, такого ресторана больше не существует!
Лиза в новом платье, уже свободном, без талии. Отчим забавлял её рассказами о том, каким невозможным ребёнком был Егор в детстве. Неожиданно к их столику подошёл немолодой мужчина с девушкой, державшей его под руку.
- Николай Иванович, моё почтение!
- Здравствуйте, коллега.
Лиза видела, что этот знакомый отчима был бы не против сесть за их столик. Николаю Ивановичу было неудобно отказать. Те двое устроились, сделали заказ.

Коллега отчима был возбуждён, весел. Познакомились, поцеловал руку Лизе. Его спутница назвала своё имя: Женни. Лизе было немного смешно, она поняла, что вначале этот человек решил, что Николай Иванович крутит с молодой девушкой, такой, как его спутница. А эта спутница, Женни (в миру, наверно, Женя!), была особой совершенно замечательной. Её макияж,  был ярковат, но  очень недешёвый. Её платье и туфли стоили уйму денег, и она этим гордилась. Но когда она увидела сумочку Лизы из серебряных колечек, то чуть не съела её глазами!

Евгений Юрьевич предложил тост за знакомство. Все подняли бокалы, и Лиза подняла, прикоснулась губами и поставила. Они были голодны, поэтому первые минут двадцать были отданы еде. Но и за едой Евгений Юрьевич не умолкал, он рассказывал о том, как они с Женни  провели месяц на Майорке, и какой это изысканный курорт.  Потом он решил, что наступило время более активного отдыха, и пригласил Лизу потанцевать. Ей стало смешно, она наотрез отказалась. Скоро Николай Иванович выбрал подходящий момент,  и они с Лизой ушли.
В такси он сказал со смехом:
- Вот теперь обо мне пойдёт слух, как о плейбое.
- Вы огорчены?
- Да нет, просто смешно.
- А может быть та девушка тоже его невестка?
- Да-а, разумеется.
Вернувшись домой, поведали Вере Андреевне о встрече, посмеялись все втроём.
- А как он на Лизу смотрел! Как кот на сметану.
                               
Московская зима тёплая. Лиза много гуляла, читала, осваивала компьютер. Понемногу собирала приданое для малыша. Теперь в институт её возили отчим или мать, берегли.
Несколько раз приезжали в гости Саша с Викой и мальчиком. Антонина давала Лизе возможность всласть наговориться с Викой, а Сашу привлекала к «работам по хозяйству». В стиральной машине западает кнопка, нет-нет, не эта, вот эта. Для поддержания бодрости духа Саша рассказывал какие-то истории из прошлых его с Егором путешествий. «Вот были мы как-то раз в Африке…»  А Егор-младший привёз Лизе в подарок зелёного зайца. Фотографировались на память.

Иногда по ночам, оставаясь одна, Лиза долго не могла заснуть. Она знала, что ни о каких письмах речи быть не может, и не ждала известий. Только про себя считала: месяц, два, три.…  Без Егора прошёл и Новый год и восьмое марта.   
26 апреля 1986 года. «Звезда Полынь». Господи, что же это было? Дурной сон, растянувшийся на много лет, подобный слоёному пирогу. С каждым новым слоем-годом узнаёшь что-то новое-старое и всё более страшное! Первые слои разоблачали буржуазные козни (карикатура в газете: «Так лысеют в Киеве!» с подтекстом  "нехай клевещут!"), а следующие, всё более внутренние слои по содержанию сами приближались к несчастному четвёртому блоку.
В апреле и мае Лиза уже не работала, а в конце мая родился Алёшенька.  Смугленький, черноволосый, глазки лилового цвета.
Лиза до последнего надеялась, что вернется Егор. И никаких известий!

                (((А в пещере-то младенчик!)))

В роддом пришли её встречать все, кто мог: родители, Антонина Андреевна, Вика с Егором-маленьким, Антон, тот одноклассник Егора, которого Лиза в первый раз увидела на свадьбе.
В вестибюле роддома, когда Лиза вышла следом за сестрой, которая несла драгоценный свёрток, её обступили встречающие. Сестра громко сказала: - Ну, где папаша?
- Сегодня только дедушка, - ответил Николай Иванович и взял на руки внука. Медсестра получила свой приз и ушла.

Все обнимали Лизу и заглядывали в конвертик с малышом. Приехали домой. Всё уже было приготовлено, кроватка, столик для пеленания, а в ванной прелестная розовая ванночка – ждали девочку. Лизе дали возможность покормить малыша и посадили за стол.
Лизе шампанское показали издали. Николай Иванович посмеялся:
- Помнишь из школьного курса физики понятие агрегатного состояния вещества? Вот выпить – это первое агрегатное состояние шампанского, понюхать – второе, а посмотреть на него – третье агрегатное состояние.
- Николай Иванович, в вашем лице человечество потеряло великого физика.
- Но получило счастливого деда.

На семейном совете решали, как назвать ребёнка.
- Предоставим слово маме. Что ты, Лизанька, думаешь?
- А что тут думать? Мы с Егором давно решили: если будет мальчик, назвать Алексеем в честь отца Егора.
Все помолчали. Антонина прослезилась и, вытирая слёзы, произнесла:
- А следующего назовите Николаем. И дай вам бог всем здоровья. 

Жизнь действительно приобрела новый смысл. Кормление шесть – семь раз в день, прогулки, купание. На купание собиралась вся семья, как на представление. Мальчик был очень спокойный, что было удивительно при том, как Лиза волновалась в течение всего срока беременности. Ночью он спокойно спал, спокойно ел. Бабушки заботились о Лизе и о малыше, Лизе давали возможность высыпаться. Даже при спокойном ребёнке это очень важно.
Обе бабушки в любой момент могли вместо Лизы стирать, гладить, гулять, успокоить малыша, если он плакал, но Лизе было очень приятно самой заниматься ребёнком. Конечно, она не отказывалась от помощи бабушек. Ей предоставляли возможность сходить в кино, в парикмахерскую, погулять.

Вера Андреевна сочла своим долгом напомнить Лизе о том, насколько условия, в которых она сейчас живёт, отличаются от тех, в которых оказалась она сама, когда родились Лиза и её брат.
- Мамочка, я отлично всё понимаю. И я страшно благодарна Николаю Ивановичу. И всем вам. 
Когда стало ясно, что ребёнка можно вывезти на дачу, Николай Иванович организовал переезд. В стране это было не самое спокойное время, но он заботился о семье, как обещал Егору.
На даче и так был городской комфорт, а теперь было сделано всё, чтобы Лизе с малышом было удобно.

Малыш был очень спокойный, он, казалось, внимательно слушал, что ему рассказывает Лиза:
- Когда я увидела его в первый раз, я немного испугалась. Я была одна, а он в два раза больше меня. Вот вернётся, увидишь. А потом я почувствовала, что вокруг меня – стена. Наверное, та самая, каменная. У меня до сих пор такое ощущение, что он – медведь, волшебный, из сказки Шварца. Значит, и ты у меня  медвежонок.
Лиза пощекотала малыша, и он заулыбался.   
- Давай, я расскажу тебе сказку. Иди ко мне, мой медвежонок! – Она взяла малыша из коляски. – Пришла мама-медведица, взяла медвежонка на мягкие лапы, прижала к тёплому животу и понесла по лесной дорожке.  А в лесу деревья стоят высокие….
Она ходила с малышом по дорожкам дачи и говорила с ним, говорила.

Ребёнка полагалось показывать врачу раз в месяц.  Раз в месяц Лиза собирала малыша и возила его в детскую поликлинику. Каждый раз с ней ездила одна из бабушек. Участковым педиатром была маленькая сухая женщина лет сорока пяти, прокуренная насквозь.  Лиза считала, что тем, кто работает с детьми, курить нельзя, и была рада, что ездит не одна, бабушки успокаивали её.
Педиатр была недовольна всем: тем, что ребёнок реагирует на то, на что должен реагировать, и тем, что не реагирует на то, на что не должен реагировать.  Молока было маловато – плохо, мать виновата, нужно лучше питаться. Питаетесь хорошо? Нужно думать не о себе, а о ребёнке.

Каждый раз Лиза бывала выбита из колеи на пару дней. Выход нашёл Николай Иванович, он привёз к малышу хорошего старого детского врача.
У этого врача претензий к молодой маме не нашлось. Он лишь дал несколько полезных советов. И Лиза перестала переживать по поводу неудовольствия участкового педиатра. Все прививки делались в положенное время, малыш хорошо рос, развивался.
Всё больше становилось ясно, что Алёша очень похож на отца. Ещё в сентябре глазки оставались лиловыми, потом начали темнеть.   

Когда после лета они вновь перебрались в город, погода внезапно резко испортилась. Пошли сплошные проливные дожди. Прогулки оказались под угрозой. Коляску стали выставлять на балкон. У Лизы стало больше свободного времени, но только пока Алёша спал. Если же он не спал, отойти от него было нельзя. Он был очень активным ребёнком. И головку держать начал рано, и ползать. Он с удовольствием реагировал на всех членов семьи, выделял, разумеется, Лизу.

 Николай Иванович привёл массажистку, которая периодически проделывала над малышом свои манипуляции. Потом в массажный салон стала ходить и Лиза. Она быстро восстановила прежнюю гибкость и стройность. Бабушки священнодействовали над ребёнком, когда Лиза плавала в бассейне или была в косметическом салоне.
Но Лиза совершенно ясно понимала, что и при ином уровне комфорта, она так же точно делала бы всё для ребёнка и была бы счастлива.

Николай Иванович учил её водить машину и пользоваться компьютером.
Николай Иванович был хорошим учителем, теперь Лиза уверенно пользовалась компьютером. Она считала, что пока это ей ни к чему, но сам процесс её забавлял. Был в этом, однако, один момент, который…, словом, её заинтересовала заставка, стоящая на рабочем столе. Тогда особого разнообразия в этой области ещё не было. Отчим назвал это «трубопровод».
Лиза, словно загипнотизированная, могла подолгу смотреть, как на экране монитора распространяются, переплетаются и уходят в бесконечность разноцветные трубы. Компьютер как механизм, машину, она считала чем-то, нет! нет! кем-то женского рода. Однажды ей самой стало смешно, когда она сказала компьютеру: - Спасибо, девочка!

- Николай Иванович, я, как дикарь, очеловечиваю технику. Это плохо?
Она сидела в кабинете отчима за его столом. Сам хозяин стола и кабинета сидел в кресле позади Лизы, и, чтобы ему было слышно, Лиза повышала голос, говорила громко. Отчим, было слышно, отложил детектив, который накануне принесла Лиза, наверно, наклонил голову набок, став при этом очень похожим на Егора, улыбнулся:
- Нет, дорогая. Ты же оживляешь, а не убиваешь. Ты при этом обогащаешься, а техника…, - он помолчал, - а что при этом делается с техникой, не знает никто. Почти никто.
- А почти – это кто?
- Да есть один. Специалист. Он всё знает.
- Специалист – это Билл Гейтс? – Лиза заинтересованно обернулась.
- Нет, это Господь Бог.
Лиза засмеялась: - Николай Иванович, я вас люблю.

И снова, и снова она смотрела на бегущие по экрану трубы. Потом она постепенно поняла, что перенесла себя туда, в это виртуальное пространство. Поскольку всё её время было распределено между ребёнком и мыслями о Егоре, то она подумала, что там, в том экранном мире, может быть, два человека тоже не могут встретиться. Они могут быть совсем рядом, но в разных цветных трубах. Совсем близко, но эта близость недостижима. И не знаешь, в какую сторону идти.

Пришла зима. Алёшенька очень активно ползал, сидел, общался с родственниками. Его часто фотографировали. Он был очень фотогеничен. Очень любил купаться, никогда не плакал во время купания. В восемь месяцев вставал, держась за кроватку или манеж, и всё время что-то рассказывал тем, кто был около него. Причем, с выражением! Бабушки и дед в нём души не чаяли. И с едой не было никаких проблем, только давай.

Лиза очень скучала без Егора. Каждый день ей казалось, что вот вернётся она домой с прогулки или из магазина, а он уже дома. Это её ожидание словно состояло из множества переходящих одно в другое состояний. Сначала она очень ждала и страдала. Затем пришёл другой этап: Николай Иванович с Верой Андреевной ушли в гости. Антонина Андреевна была дома, но сильно простужена и не подходила к Лизе и к малышу. Лиза очень нервничала. Сначала она разбила чашку, а потом выяснилось, что в свитере, который она вязала для Егора, была пропущена петля, и пришлось распускать несколько сантиметров. Она была просто в ярости. И эта ярость обратилась на Егора: он неизвестно, где таскается, а она одна, брошенная, с ребёнком…  Третий этап принёс с собой спокойствие и что-то похожее на равнодушие. Мне и так хорошо! В этот период она наиболее полно восстановила свои силы, похорошела, ходила в бассейн и к косметичке и, что совершенно неприлично, старалась меньше общаться с отчимом. Наверное, это был синдром Пенелопы.

Прошёл и этот период, Лиза сама назвала себя избалованной девчонкой. Подумаешь, каша пригорела! Подумаешь, чашку разбила! Тебя нянчат, как маленькую, а ты капризничаешь!   И вместе с угрызениями совести вернулась огромная тоска по Егору. И дальше всё пошло по тому же кругу. Единственным оправданием было то, что она постоянно и очень старательно занималась ребёнком.
Лиза ни на минуту не теряла уверенности в том, что Егор вернётся. Ну, да, сейчас у неё трудный период, но когда-нибудь всё это кончится. Её жизнь устроена, у неё есть ребёнок, сын любимого человека. Он вырастет и будет таким же, как Егор, умным, сильным, добрым. Очень добрым. Пусть будут здоровы мама, Николай Иванович, Антонина. Больше ей ничего не надо.

Скоро Алёшеньке должен был исполниться годик.  Он самостоятельно делал несколько шагов и плюхался на попку. Теперь это ходячее чудо нельзя было оставить без присмотра ни на минуту. Он был очень похож на Егора, если судить по его детским фотографиям, крепенький, как грибочек, темноволосый, огромные тёмные глаза с лиловой искоркой, положенное количество беленьких зубиков. Упрямый и настойчивый, но очень улыбчивый малыш.
Переехали на дачу. Тут крапива, там гвоздь в заборе, а здесь вообще въезд в гараж. Одним словом, «Требуется пастух. Работа круглосуточная».

Алёша вовсю топал по дорожкам дачи, забирался, если не усмотреть, в самые невероятные места. Он начал говорить и бормотал, не умолкая. Лиза каждый день читала ему подобранные книги, стихи, сказки. Мальчик повторял за ней слова, развивал память. Николай Иванович решил научить внука плавать. Началось это ещё дома в ванной, а на даче дед, невзирая на протесты бабушек, повёз внука на общественный пляж. Малыш не боялся воды, с удовольствием смотрел на окружающих. Дед отнёс мальчика метров на пять от берега, поддерживая под животик, опустил в воду. Ждали диких воплей, но  «проинструктированный» внук старательно замолотил по воде ручками и ножками, как учил дед. 

Устыдившись своего временного охлаждения к отчиму, Лиза навёрстывала упущенное: кофе сварит, газету припасёт, любимое кресло подвинет. Николай Иванович всё понимал и не сердился на неё. Лиза понимала, как повезло её маме, и даже завидовала ей.
Осенью отчим спросил у Лизы, почему бы ей не научиться водить машину.
- Я об этом не думала, - ответила она, - но почему бы и нет?

Николай Иванович отвёз её в ближайшую автошколу. Лиза прилежно посещала занятия, а отчим время от времени давал ей «частные уроки». К удивлению Лизы данное обучение проходило так успешно, что она сама удивлялась.
- Ну, вот, можно покупать вторую машину, - сказал Николай Иванович.
Вместе с Лизой в автошколе занимались ещё несколько молодых женщин. С одной из них у Лизы завязались дружеские отношения. Полине было двадцать пять лет, она работала в стоматологической клинике. Если погода позволяла, после занятий они гуляли, ходили по магазинам, сидели в кафе. Совершенно неожиданно для себя Лиза увидела в этой девушке близкого человека: Полина была большим любителем книг. Когда Лиза первый раз попала в дом к Полине, она была в восторге, здесь были практически все её любимые книги. Полина не была замужем и относилась к этому вопросу с чувством юмора: - Не дождутся они от меня этого!
- А как же твой приятель?
- Предложений пока не поступало. Будем выше этого.

Тем не менее, когда Полина впервые попала в дом к Лизе, она была в восторге от Алеши, и ей очень понравились и Николай Иванович, и Лизина мама, и Антонина.
Прошло много времени, прежде чем Полина поинтересовалась, а где, собственно муж Лизы. Когда Лиза ответила, что её муж находится в заграничной командировке, Полина облегченно вздохнула: - Ты знаешь, - сказала она, - я почему-то вдруг испугалась, что ты сейчас скажешь что-нибудь страшное. Что-нибудь криминальное.

В автошколе, где они учились, были молодые ребята-инструкторы, которые, разумеется, не могли не обратить внимание на двух молодых женщин. Вполне вероятно, что они не пропускали никаких женщин вообще, но вот эти две, ходившие всюду вместе, явно были классом выше многих других. И вообще, это было делом принципа! Вечная тебе память, советский писатель Всеволод Вишневский! Отчего это такая баба и не моя? Инструктор Полины в своих стараниях даже подвозил её до дома. Пока безуспешно! Инструктор, который занимался с Лизой, был не менее настойчив, но ей даже было смешно, она представляла себе, что такие усилия ребята прилагают в каждой новой группе.

У Полины уже была машина, серенький «Фиат». Однажды в воскресенье отчим привёз Лизу на занятие по вождению, она приехала раньше Полины. Немного подождала и увидела, что подруга как  раз выходит из подъехавшего «Фиата». Лиза очень удивилась и направилась к машине, чтобы  спросить, как это она села за руль без прав, но застыла на месте, потому что со стороны пассажирского сидения вылез Полинин инструктор. На часах без десяти девять утра. Инструктор вошёл в здание школы, а Полина, увидев Лизу, помахала ей рукой.
- Полинка, ты что, уже начала занятия?
- Ага, вчера вечером ровнёхонько в половине двенадцатого.
Лиза вытаращила глаза.
- А что? Как они с нами, так и мы с ними.
- Ты с ума сошла! Зачем тебе это нужно?
- А тебе это не нужно?
Хотя они и рассмеялись, Лиза почувствовала некоторую неловкость.
               
Приближалось третье лето без Егора…
С утра Вера Андреевна и Николай Иванович засобирались на дачу. Малыш путался под ногами, приносил свои игрушки: вносил свою лепту.
Потом они, наконец, собрались и ушли, дважды возвращались, один раз с лестницы, другой со двора: сначала забыли дождевики, а потом выяснилось, что никто не знает, где ключи от дачи.
Лиза помахала им с балкона и стала одеваться, чтобы поехать в библиотеку. Она стояла перед зеркалом в своей комнате, когда услышала, как открылась входная дверь.
- Господи, вы опять что-то забыли! – она вышла в прихожую.
- Я ничего не забыл! – На пороге стоял Егор. Как всегда, загорелый.  Как тогда, дорожная сумка на полу у ног.

Лиза вскрикнула и зажала рот руками. Она почувствовала, что ноги её не держат, и прислонилась к стене. Видя, что она сейчас упадёт, он схватил и прижал её к себе.
Он начал целовать её и шептал что-то, чтобы она успокоилась. Лиза обхватила его за шею и прижалась лицом к его груди. Егор отнял от себя её руки, и она закричала:
- Нет, не уходи!
Егор опустился перед ней на колени:
- Девочка моя, никогда, никогда…
Егор сел в кресло в холле, хотел привлечь Лизу к себе, но она уклонилась.
- Забыла меня?
 Она затрясла головой: - Нет, нет!
- Ничего, мы это сейчас исправим. – Он положил руки ей на талию. – А ты похудела. Очень устаёшь?
Егор поднял её на руки и понёс в комнату. В их  комнату.
- Как ты здесь жила без меня?

Лиза протянула к нему руки и  обняла, прижавшись лицом к его шее.  Егор тут же ответил ей. Её супружеский стаж до его отъезда был невелик, потом она провела два с половиной года без него. Она от него отвыкла…  Сначала она почти отстранилась, но её муж, её большой, сильный, ужасно упрямый муж сделал всё, чтобы она не захотела сопротивляться…
- Хоть немножко успокоилась?  А кормить мужа будешь?
- Где ты был?  Два года!
- Чёрт знает где!

Перед Лизой на диване сидел её муж, которого она не видела два с лишним года. Она не могла понять, сильно он изменился или нет. Те же широкие плечи, те же сильные руки. Уверенные властные жесты, спокойный ласковый взгляд. Как тогда, в первую встречу, сильный загар.  Только вот на висках проскакивают серебристые искорки…
Он улыбнулся, успокаивая её: - Что, я сильно изменился?
- Нет. Не знаю. А я?
- А ты необыкновенно красивая, Мона Лиза.  Ты вышла на работу? Я так и знал. Лизок, ну где фотографии? 

Они долго рассматривали фотографии. Вот новорождённый Алёша, вот он в ванночке во время купания, вот на даче, у новогодней ёлки.
Пока Лиза накрывала на стол, Егор был в ванной.  Она присела на стул и со странным чувством посмотрела по сторонам. Это правда? Он действительно вернулся? Два года её жизни были заполнены только сыном. Сейчас она чувствовала себя очень неуверенно.
Щёлкнула дверь ванной. На пороге кухни появился Егор. Лиза стояла у окна, опираясь на подоконник. Он подошёл сзади, обхватил, прижал к себе.
- Может быть, поедим попозже?

Всё меняется, вот и он стал каким-то другим. Или она просто забыла его?
Утром они решили оправиться на дачу. Лиза надела весёлое цветное платье, знала, что будет повод показать себя красивой!  Егор, как всегда, сдержан в одежде, джинсы, синяя рубашка с короткими рукавами. Лиза совсем недавно купила её, словно бы знала, что скоро пригодится. Перед выходом долго обнимались в спальне, пока, наконец, она не начала беспокоиться за своё платье.
- Всё, всё! Хватит, отпусти! Так мы никуда не уедем!
- Ладно, - засмеялся он, - отложили на время.

По дороге заехали в игрушечный магазин, и Егор долго выбирал, какую игрушку купить малышу, и купил большого медведя не то василькового, не то лилового цвета. В другой ситуации Лиза выразила бы сомнение относительно цвета, но сейчас она просто ходила за Егором и смотрела на него.
- Мона Лиза, это твой любимый цвет. Я не забыл.
Ах, вот почему медведь лиловый!
 После магазина поехали на рынок и накупили всяких ягод и фруктов.
- Лизок, аллергии у него нет? Возьмём клубники? И вот этого тоже!

Вернулись к такси. Егор осторожно разместил в багажнике и на заднем сидении пакеты. Посадил Лизу, сел сам и уверенно назвал адрес дачи.
Егор закинул руку за шею Лизы, откинул волосы со щеки, осторожно погладил по щеке. Целовал, сильно прижимая к себе, до боли сжимая её руку.  Сидели и целовались, как школьники.
- Егор, - прошептала Лиза, - неудобно.
- Знаешь, а у тебя глаза такие… испуганные, что ли. Не бойся, я с тобой. Милая, я так скучал без тебя.

Подъехали к даче, остановили такси у ворот. Егор  вынес из машины все пакеты, расплатился с водителем и подошёл к забору. Он долго стоял, положив руки на ограду. Перед дачей никого не было, было очень тихо.
- Лиза, где они?
- По-моему, они все спят. Сейчас часа три – «тихий час».
- Давай постоим, пока они не проснутся. Я первый раз так возвращаюсь. – Притянул её к себе, обняв за талию.
Они стояли у забора до тех пор, пока из дома не начали доноситься звуки.  Вот Вера Андреевна распахнула окно на втором этаже, что-то сказала, обернувшись внутрь комнаты. Из входной двери вышел Николай Иванович и направился в сторону гаража. Их никто не замечал.

И вот, наконец, из дверей, держась за низкий поручень, вышел маленький крепыш в полосатом комбинезончике. Рубашечки на нём не было. Лизе всегда казалось, что в таком виде он похож на портового грузчика.
Малыш сразу же усмотрел за забором Лизу и закричал, показывая ручкой:
- Мама приехала! – Правда, он произнёс не совсем так, но смысл был такой!  Мальчик побежал навстречу матери, но потом замедлил бег и остановился.
Лиза и Егор открыли калитку, вошли на территорию дачи и остановились. Со стороны дома к ним уже бежали Николай Иванович и Антонина, но они тоже остановились, боясь помешать знакомству двух поколений семьи Бородиных.
Егор присел, опираясь на одно колено, протянул руку малышу и сказал:
- Давай знакомиться, Алексей!
Тот подумал, посмотрел на Лизу, на подошедших бабушек и деда. Он так забавно поднимал головку и смотрел на стоящих вокруг него. А потом осторожно протянул маленькую ручку и вложил её в подставленную ладонь отца. Лиза быстро наклонилась к ребёнку:
- Алёшенька, это твой папа.
- Я знаю. – Был ответ.
Егор поднял малыша на руки и осторожно прижал к себе. А вокруг со всех сторон к нему уже тянулись руки, чтобы схватить и обнять.

Николай Иванович перенёс в дом вещи, калитку закрыли, все направились к даче. Сначала все пили чай на лужайке перед домом и требовали от Егора ответов на разные глупые вопросы. Глупые потому что, когда человек, наконец, вернулся домой, глупо спрашивать, почему его так долго не было. Николай Иванович говорил про какой-то карантин, и ворчал, что Егор не дал ему знать о своём возвращении.
После чая Егор взял сына за руку, и тот повёл его показывать  дачу. Женщины время от времени поглядывали на двух мужчин, гуляющих по дорожкам и, кстати, полезшим в кусты (а там крапива!)
К вечеру эти двое уже были неразлучны. Алёша не отпускал руки отца. После ужина Егор поливал его из душа и укладывал спать.
Вечером вся семья сидела за столом перед домом, уже стемнело, а они всё не хотели расходиться и разговаривали, разговаривали….

Егору полагался отпуск. Они решили поехать на две недели в Италию. Лизе очень хотелось поехать туда с Егором, но ей было необыкновенно страшно оставлять Алёшу. Её уговаривали всей семьёй. Выходя из дома, чтобы отправиться в аэропорт, она расплакалась. И Вере Андреевне пришлось подхватить малыша на руки, чтобы отъезд не превратился в повальный рёв. Поэтому в аэропорт их повёз только Николай Иванович.

 Индивидуальный туризм – это здорово!  Самолёт, рейс Москва – Рим. Всего три часа  полёта. Определенно, земной шар становится все меньше и меньше.
К выбранной гостинице из аэропорта Леонардо да Винчи добрались на электричке, а потом на такси.  Не очень далеко от центра, via dell’Olmata, маленький отель. Лиза ещё дома посмотрела в словаре, название улицы переводится как улица Вязов.  Дивно! Каникулы на улице Вязов. Хорошее название! Главное дело, оптимистичное.

Отель в средиземноморском стиле, стены покрашены, в коридорах висят картины, стоят вазоны с цветами. В коридоре около лестницы в маленькой нише статуя мадонны и перед ней маленькая лампочка, имитирующая свечу.
Их номер состоял из двух комнат, вернее, из одной большой комнаты, разделённой аркой на две части и ванной. Из двух комнат одна была спальней, а другая гостиной, в ней даже была мини-кухня, т.е. кухонный шкаф с электрической плитой внутри и необходимый минимум посуды. Окна были закрыты деревянными ставнями от солнца.  Окно гостиной выходило на маленькую улицу. Улочка была замечательная, кривая, вымощенная булыжником (здесь он не был орудием!) Недалеко от гостиницы находилось какое-то учреждение карабинеров. Эти чистенькие и подтянутые стражи порядка были необыкновенно хороши.
Окно    другой   комнаты   выходило  во  дворик,  своего  рода внутренний садик,  в  котором  росло  несколько  деревьев, в  центре  –  апельсиновое, дорожки  посыпаны   камушками.  У  одной   стены   прямо в земле, (не в горшке!), рос кактус.
Вся прелесть двора заключалась в том, что размерами он не превышал двадцати – двадцати пяти квадратных метров.  Дворик был закрытым, выхода на улицу не было.  В садик спускалась металлическая лестница от двери в противоположной стене. Через пару дней Лиза увидела, как по этой лестнице спустилась пожилая женщина.  Она поливала из лейки цветы в горшках, стоящие вдоль стены.

  Отдохнув немного после полёта, они переоделись и пошли искать ресторан, чтобы поужинать. Разумеется, направились в центр города, вооружившись фотокамерой.
Маленькие улочки старого Рима, мопеды, машин нет. Они бродили, заглядывая во все витрины, рассматривая манекены в модных тряпках, обувь, витрины кафе, афиши кино.  Сели в понравившемся ресторане, сделали заказ.
- Due birre, due pizze.
- Quale pizza preferiscono signori?
- Io coi funghi, e per il signore con molto formaggio. ***

                ***- Два пива, две пиццы.
                - Какую пиццу вы предпочитаете?
                - Для меня с грибами, а для синьора ту, где побольше сыру.


Обнявшись, они вернулись в гостиницу. С каждой следующей ночью у Лизы исчезал барьер, который образовался за время отсутствия Егора. Они начали обниматься, как только вошли в номер.

Они составили план и решили осмотреть за время «римских каникул» всё самое интересное. Егор уже бывал в Риме, но по делам  и только два дня, и тогда о прогулках и речи не было.
На второй день они отправились в Колизей. Лиза пришла к выводу, что джинсы и футболки – лучший наряд для путешествий по Риму. В чёрной футболочке она была грациозна, как кошечка. Егор не мог пройти мимо неё, чтобы не прикоснуться к ней, не потрогать.
До Колизея они шли пешком минут двадцать. Колизей, можно сказать, был виден из окна. Ну, был бы виден, если бы не тот серый дом!

Весь Рим был оклеен плакатами, на которых была изображена  очаровательная кошачья мордочка с зелёными глазами и подпись:  Приюти кошку и полюби её!  Или наоборот, Полюби кошку и приюти её?  И пусть это была очередная кампания заботы о бездомных животных, всё равно, это было очень трогательно.
Сначала обошли весь цирк снаружи по кругу, заглядывая в подвалы. Это здесь были гладиаторы?  Потом  купили  билеты  и  вошли внутрь.  Егор  помогал  Лизе  подняться  по  высоким  неудобным  ступенькам лестницы, ведущей на второй  ярус. Сверху были видны полуразрушенные основания-опоры арены, на которых лежали бессовестно развалившиеся кошки.
  Егор крепко прижимал Лизу к себе. Дойдя до ниши в стене, Егор по-мальчишески оглянулся и потянул Лизу за руку. Он прислонил её к стене и стал целовать. Из проходившей мимо группы японских туристов донеслись щелчки камер и тихое хихиканье. Егор произнёс:
- Sorry, ladies  ,  а джентльмены пусть позавидуют мне.

Потом они уселись на развалившихся каменных ступенях, чтобы почитать, что написано в путеводителе про Колизей. Не то, чтобы они этого не знали, просто хотелось посидеть рядом.  Ни о чём не думая и никуда не спеша. Потом поднялись на самый верх, насколько было возможно.
- А мы с тобой на каком ярусе сидели бы?
- По социальному положению должны бы на первом. Это только если  я вообще  не оказался  бы на арене!
Посмотрев на  её нахмуренное лицо, он улыбнулся и прижался губами к её виску:
- Не бойся, не из таких положений выходили!
 Выйдя из Колизея, пообедали на открытой террасе ресторана, посидели, не спеша, полистали путеводитель.

По дороге мимо Римского Форума, взявшись за руки, как дети, они шли в сторону площади Венеции. Постояли у решётки, отделяющей Алтарь Отечества от площади. Лиза держалась руками за решётку, а Егор встал позади неё и накрыл её руки своими, прижавшись к ней на секунду. Они обошли площадь по кругу, осмотрев (снаружи) все дворцы, церковь Сан Марко, статую у палаццо Венеция, ту, на которую, судя по байкам справочников,  римляне наклеивали свои ругательные записки с протестами по поводу всего, чего угодно. Враньё. Или римляне давно всем довольны.
Выпили кофе в маленьком кафе, за крошечным столиком, на котором кроме двух чашек ничего не помещалось. Путеводитель пришлось держать на коленях. Воспользовавшись этим, Егор положил руку ей на бедро и погладил.
- Знаешь, я очень хочу есть.
- Господи, ты всегда хочешь есть!
- Да, всегда хочу. И не только есть. – Он погладил её по руке.
- Егор, ты меня любишь?
- Бес – ко – неч – но.

Целый день они посвятили Собору Св. Петра и прилегающей территории. Когда вошли в собор, Лиза окунула пальцы в чашу со святой водой и прикоснулась к своему лицу.
- Никогда не видел, чтобы ты крестилась.
- Это рефлекс.
- Лиза, сверни вот туда, там Микеланджело, Pieta' . Я её «живьём» никогда не видел.
- Я тем более.
Они постояли перед Мадонной среди других, подошедших к ней людей. Лиза понимала, что обниматься в церкви нельзя, тогда она просто прислонилась к нему. Она была счастлива от мысли, что этот сильный высокий мужчина, перед которым расступается любая толпа, она это не раз видела,  её муж.

Мадонна и Христос на её коленях не очень хорошо освещены. Вошедшим с яркого солнечного кажется, что  в этой части собора полумрак. Более того, после покушения, чтобы защитить Мадонну от возможного нового нападения, мраморная группа была закрыта саркофагом из специального стекла, что ещё немного её затеняло.   Как и многие другие, стоявшие рядом, Лиза много раз видела раньше эту скульптуру на фотографиях, открытках, в альбомах. Для неё это было, прежде всего, произведение искусства, работа великого мастера. Какое же чувство испытывали люди в прежние века, оказываясь в первый раз перед этой группой? Ведь для тех, кто пришёл в Собор, чтобы пообщаться с Богом, это не просто шедевр Микеланджело. Вечно юная Мадонна держала на коленях своего сына. Вот он, символ вечной печали!
- Егор, ты знаешь, моя мама рассказывала, в Милане хранится ещё одна Pieta' Микеланджело, кажется, последняя по времени. Мама сказала, что около неё страшно.
- Почему?
- Нет, как работа она великолепна. Она выставлена в музее, в замке герцогов Сфорца. Музей так задумал композицию, чтобы посетитель оказался перед работой внезапно. И вот тут становится страшно. Понимаешь, там Мадонна – старая. Ощущение безвозвратной потери!
- Я понял. Я люблю тебя.

Долго ходили по собору, осматривая статуи, украшения, алтарную часть храма. Недалеко от алтаря на возвышении находится старая, потемневшая от времени бронзовая фигура апостола Петра (правда, есть противоположные мнения), сидящего на папском троне. Одна его нога выставлена немного вперёд и выступает за границы постамента. Существует предание, что если обратиться к Святому с просьбой и коснуться его ноги, то желание обязательно сбудется.  Ой, как блестит та нога!

 К апостолу  Петру стояла небольшая, но постоянная по численности очередь, люди подходили, шептали что-то, держась за ногу Святого, отходили, но сзади постоянно добавлялись новые просители.
Лиза и Егор встали в эту вереницу людей, подержались за ногу статуи Святого Петра.
- О чём ты просила?
- О том, чтобы быть с тобой. А ты?
- В отличие от твоей моя просьба была выражена конкретнее: я попросил долгую и счастливую жизнь с тобой и … и детей.
- Правда?  Ты серьёзно?
- Правда. Знаешь, я теперь совсем по-другому себя чувствую. Я словно поднялся вверх, да не на ступеньку, а на целый этаж.
Лизе было  немножко не по себе. Каких ещё детей он попросил?

В католических храмах есть одна особенность, в отличие от православных там можно посидеть. Они долго сидели в центре собора, сначала молчали, только не каждый о своём. Они думали друг о друге. Потом тихонько стали разговаривать. Неожиданно для самого себя Егор стал рассказывать Лизе о том, как он провёл без неё два с лишним года.
- Я не знаю, как ты это воспримешь, я не мог часто думать о тебе.
Там лучше вообще не думать о близких. Иногда я думал, что сойду с ума, так мне тебя не хватало, боялся, что ты….  Я тосковал без тебя. Да ещё и не знал, как там с ребёнком….    А ты меня почти забыла!
- Нет, что ты!
- Ты так боялась. Ты ещё сейчас дрожишь. Господи, я так люблю тебя!
Лиза взяла его за руку: - Не знаю, как лучше сказать: я с тобой или ты со мной?
Егор перехватил её руку и поднёс к губам.

На площади Сан Пьетро  они долго фотографировались, ловили брызги фонтанов, вставали на «особенные» точки на площади, чтобы увидеть, как колонны сольются.
- Знаешь, копии этих фонтанов находятся у нас в Петродворце. Они так и называются «римские фонтаны».
- «У нас в Петродворце», - передразнил её Егор. – «У нас» это теперь только в Москве.
          Обнявшись, медленно дошли до Замка  Св. Ангела, посидели в сквере около Замка, прошли по мосту Св. Ангела, рассматривая статуи на мосту.
Почти напротив Замка был ресторан, в который они заглянули. Хозяин расхваливал ризотто, они ему поверили и не прогадали.
- А это у нас что было, обед или ужин?
- Я поговорила с портье в нашей гостинице, и завтра мы с тобой утром пойдём на рынок и накупим всяких вкусностей. А сегодня вечером мы перекусим в баре на первом этаже гостиницы.

В десяти минутах ходьбы от гостиницы находилась площадь с садиком в центре. Сад был обнесён забором. Вокруг этого забора располагался «районный» рынок. Правое полукружье было отдано всяким сумкам-чемоданам-рубашкам, а левое было царством Снайдерса.  Лиза обошла всё это, не пропуская ни одного прилавка. Сначала Егор немножко поворчал, а потом почувствовал в этом хождении по рынку что-то вроде удовольствия. Он ходил за Лизой по пятам, носил пакеты, которые она ему передавала, время от времени притрагивался к ней, словно желая убедиться, что она ему не снится. 

На обратном пути Лиза сделала открытие. Оказывается, совершенно рядом с их гостиницей проходит улица Мерулана. Эта улица упоминалась в её учебнике итальянского языка. Лиза так обрадовалась, что купила ещё и йогурты, минеральную воду, хлеб  в магазине на улице Мерулана, и взяла с Егора слово, что сегодня вечером они придут погулять на эту улицу. Но, забегая вперед, надо сказать, что вечером им не удалось погулять с удовольствием, с наступлением темноты улица опустела. По ней никто не ходил, горели редкие фонари, были лишь освещены витрины дорогих магазинов, которые один за другим стали закрываться специальными стальными жалюзи. Проехали несколько автомобилей. Состоятельные обитатели via Merulana возвращались домой.  Скромное обаяние буржуазии!
- Что значит Мерулана? – спросил Егор.
- Не знаю, может быть, что-то производное от merlo – дрозд.
 Так же не спеша, они вернулись в гостиницу.  Лиза убрала покупки в холодильник и в кухонный шкаф.
Егор тихонечко подошёл к ней сзади, она его не услышала. Обнял, повернул к себе, забрался руками под футболку. Тогда она сделала то же самое. Они вышли из гостиницы только через пару часов.

Центром района, в котором они жили, была церковь Санта Мария Маджоре, массивное сооружение, снаружи совсем не похожее на церковь, по крайней мере, для русского паломника.  Долго осматривали капеллы, обходя внутренность храма по кругу.
Недалеко от входа по левой стороне на высоком пьедестале Лиза увидела мраморную скульптуру Богоматери с вытянутой вперед рукой. Пьедестал был довольно высок, и поэтому казалось, что Мадонна благословляет того, кто стоит перед ней. Рука Мадонны была выполнена с нарушением всех мыслимых анатомических пропорций, но Лиза могла поклясться, что никогда в жизни не видела ничего прекраснее.
- Егор, ты достанешь до её руки?
- Да, а зачем?
- Потрогай на счастье.
Егор поднял руку и коснулся руки Мадонны:
- Благослови нас, Santissima!

В следующие дни они бросали монетки в фонтан Trevi, добрели до Campo dei Fiori, посмотрели на скорбно стоящего Джордано Бруно. Говорят, по утрам на этой площади раскидывает свои прилавки рынок, и великий мыслитель с грустью взирает на римлян, которые теперь вооружены знанием.
         (Да, это Земля вращается вокруг Солнца,  Messer Giordano.   Вам теперь легче?)
Вспомнив фильм «Римские каникулы», они обошли всю Площадь Испании, посидели на ступеньках знаменитой лестницы. Сначала наперегонки,  потом держась за руки, а потом и отдыхая через каждые сорок-пятьдесят ступенек, они поднялись на верхнюю площадку лестницы, к церкви  Trinita'  dei  Monti.
- Всё! – Лиза опустилась на ступеньку. – Не кантовать!
- Что? – засмеялся Егор. – Полная нетрудоспособность?

Он положил на парапет газету, которую таскал с собой весь день, поднял Лизу и усадил её на газету. Обнял, прижал к себе. Они рассматривали город, который лежал перед ними. Лиза запрокинула голову и потёрлась о его плечо.
На площадке у церкви на маленьких стульчиках сидели художники, совсем как в Москве или в Питере. Один совсем молоденький мальчик выставил около своего мольберта несколько пейзажей. Лиза с таким удовольствием их рассматривала. Егор улыбнулся:
- Quanto  costa  questo   ? – продемонстрировал он свои познания в итальянском. Мальчик ответил. Егор дал ему деньги. Мальчик свернул акварель в трубочку, потом завернул в бумагу и протянул Егору:
- Per la bella signorina   .
- Grazie.***

                *** - Сколько это стоит?
                - Для прекрасной синьорины.
                - Спасибо.


У подножия лестницы Испании находится самый необычный, по мнению Лизы, фонтан. Он называется Barcaccia.  Лодочка.  В нашем русском представлении, фонтан – это струя воды, которая  бьет вверх,  в небо. А тут ниже уровня земли мраморная лодка, откуда и название, и лодку эту заливает вода. Кораблекрушение. И сама лодочка такого чистого нежного, почти телесного цвета, что хочется спуститься туда, на эту уже тонущую лодку.
Cпустившись с лестницы, они обошли вокруг фонтана Barcaccia и отправились в сторону  via Condotti. Егор повёл её пить кофе в кафе  Greco. Там ей был сделан ещё один подарок, две кофейные чашечки из кафе Greco, оранжевые с белым. Лиза была растрогана. Ей было невероятно приятно знать, что он помнит о её интересе к таким вещам. Дома она поставит эти чашечки в горку, где стоит её коллекция. 

Один из последних дней в Риме они провели на   Piazza  Navona. Долго гуляли по улицам вокруг площади, наткнулись на статую  Pasquino. По легенде, в давние времена здесь был дом человека с таким именем, как раз от этого имени и произошло слово  пасквиль. Забавно, но на статуе были налеплены  несколько листочков. Содержание того, в который заглянула Лиза, было чудовищным.

Они прошли насквозь через всю площадь и набрели на  изумительное решение всех археологических проблем в современном прагматичном мире. Обыкновенный жилой дом был построен на месте археологического раскопа. Первый, нежилой этаж дома, построенный в виде галереи, стоял на «стеклянном» полу' - не полу', пожалуй, перекрытии, сквозь которое были видны остатки какого-то сооружения глубоко внизу, метрах в пяти. Как раз тогда, когда они всё это рассматривали, подъехал молодой человек на «Веспе», на мопеде, житель этого дома. Он ввёл свой мопед на тротуар, потом на этот стеклянный пол, поставил упор и поднялся наверх.

Неподалёку от этого места находился чей-то дворец, в котором теперь размещается коллекция античной скульптуры. Разумеется, Лиза не могла пройти мимо. Они обошли все залы музея. Перед уходом они увидели афишу, объявляющую, что  Сегодня вечером в восемь часов во дворике музея состоится концерт музыки эпохи Возрождения (арфа), а римские поэты будут читать свои переводы стихов поэтов разных стран.
Егор увидел её умоляющий взгляд и засмеялся:
- Я согласен на всё ради тебя.

До восьми часов оставалось ещё много времени.  Они могли спокойно пообедать, а потом  посидеть на  Piazza  Navona. Походили по окрестным ресторанам, выбрали подходящее меню, с удовольствием и не спеша, пообедали. Обнявшись, походили вокруг всех фонтанов на площади. Только там, где мрамора много, понимаешь, что скульптура это всё-таки особый вид искусства.

В центре площади находится один большой фонтан и два маленьких по бокам. Большой называется фонтан Рек, потому что скульптуры, украшающие основание фонтана олицетворяют самые большие (тогда!) реки четырёх континентов: Дунай, Нил, Ганг и Рио де ла Плата. (Так значилось в путеводителе!) Когда великий Бернини создавал эту скульптурную группу, исток Нила ещё не был разведан, поэтому лицо этой фигуры закрыто. 
- Это потрясающе красиво! Но по географии у Бернини была двойка!
- Пятьсот лет назад был другой учебник географии.

Огромные мраморные фигуры на фонтане Рек производили очень сильное впечатление. Особенно Лизу почему-то растрогала фигура, изображающая реку Нил с лицом, закрытым покрывалом. Егор всё время фотографировал Лизу.
На скамейке у одного из  малых фонтанов освободилось место. Лиза потянула Егора за руку. Солнце светило им в спину. Лиза закрыла глаза, обняла плечо Егора двумя руками и прижалась к нему щекой. Он сидел, чуть наклонившись, вытянув длинные ноги, поставив перед собой пакет с покупками.

Вдоль скамеек с сидящими людьми ходила девочка лет шести-семи с протянутой ладошкой. Сидящие давали ей монетки. Прилежно обойдя всех, она удалилась.
- Лиза, смотри: сейчас она передаст нас другому человеку.
- Что? Где?
- Смотри, вот идёт мальчишка.
Девочка действительно «передала» отдыхающих другому человеку. Мальчишка постарше предлагал какие-то фигурки из белых камешков. Пока Лиза наблюдала за мальчишкой, Егор вычислил «дирижёра»:
- Смотри, на той стороне площади на ступеньках церкви стоит мужчина. Он стоит выше уровня площади, ему всё видно. К нему время от времени подходят люди, а он им указывает, куда и к кому подойти.

Чуть позже вдоль скамеек прошла женщина, торгующая цветами. Рядом с Лизой на скамейке сидела средних лет женщина, необыкновенно элегантная. Её никто из уличных торговцев не пропустил, она щедро раскрывала кошелёк.  И вот, наконец, перед ней появился очередной «контактёр». Это был мужчина лет тридцати пяти – сорока, весь его облик говорил о невезучести, неудачности. Он словно бы случайно остановился около этой дамы и попросил закурить. Она с готовностью протянула ему пачку дорогих сигарет.
Мужчина старательно поискал в своих карманах спички или зажигалку, не нашёл. Опять обратился к этой синьоре, «за огоньком».  (Ах, какая у неё была зажигалка!)  Тяжко вздыхая, на очень плохом итальянском языке он стал рассказывать ей о том, что он недавно в Италии, вот, видите ли…
- Откуда вы? – спросила синьора.
- Из России.

Лиза чуть не поднялась со скамейки. Егор посмеивался, опустив голову. А театр продолжался.
- О! Из России! Мне очень нравятся русские.
Жулик продолжал жаловаться на свою тяжелую жизнь, но синьору больше интересовал не экономический, а культурный аспект.
- Скажите мне что-нибудь по-русски, я запишу. – (Её блокнотик и карандаш стоили уйму денег).
- Что вам сказать?
- Как будет по-русски «Добрый вечер»?
Лиза напряглась, и только присутствие смеющегося Егора не давало ей вмешаться.  Итак, внимание: как же по-русски «Добрый вечер», интересно?
Он произнёс почти по слогам:
- «Добрый вечер» по-русски будет  «Ни-че-го нет».

Тут Егор не выдержал. Он громко смеялся, в точности, как профессор Хиггинс, узнавший, что Элиза Дулиттл – венгерская принцесса.

В восемь часов они сидели в атриуме дворца на концерте. Стемнело. Над двориком висело бархатное темно-синее небо с россыпью звёзд. На площадку, обозначенную как сцена, выходили римские поэты, члены какого-то там литературного объединения, и читали свои переводы. Время от времени чтение прерывалось, и наступал черёд музыки. Молоденькая стройная девушка в синем шёлковом платье на лямочках садилась к своей арфе и исполняла небольшие пьесы. Для Лизы музыка для арфы была всегда , как бы это сказать… , своеобразной, что ли. Вспоминалась знаменитая Вера Дулова и её записи, которые она слышала в детстве. Но то, что исполняла эта девушка, было так необычно, романтично, возвышенно и очень современно.

В числе литературных составляющих концерта были даже переводы Бродского и Мандельштама. Причем, как показалось Лизе, в стихах были переведены прозаические страницы Мандельштама. И, что ещё более интересно, это прощание мужа, уходящего неизвестно куда (или надо сказать понятно, куда?), с женой, ассоциировалось с прощанием Гектора с Андромахой.

Лиза была в полном восторге от концерта. После концерта они медленно прошли через ставшую уже знакомой площадь. Все скамейки были заняты, и кто-нибудь снова обманывал туристов. Егор прижимал Лизу к себе, время от времени наклонялся и целовал её в лоб или в висок. Неподалёку от Площади Аргентины, там, кстати, тоже кошачье царство, они сели в автобус, доехали до Santa  Maria  Maggiore и пешком направились к гостинице.
- А ужин?
Лиза засмеялась и в баре гостиницы купила всяких круассанчиков на ужин.
Они долго пили чай со всем этим и с фруктами, вспоминали уличных обманщиков. Егор держал Лизу на коленях и гладил её плечи и любимую им спинку. Потом целый час они провели в ванной, и эта процедура плавно перетекла в постель, которая была узковата, по правде говоря.
               
Две недели пролетели очень быстро.  Егор и Лиза вернулись в Москву. Торжественно прошла раздача подарков и игрушек, и жизнь понемногу стала приходить в нормальную колею. Обе бабушки, Лиза и малыш жили на даче, а мужчины приезжали к ним почти каждый день.
В семье появился ещё один маленький, но полноправный член. Николай Иванович купил собаку. Это было совершенно очаровательное существо мужского пола четырех с половиной месяцев от роду, отзывавшееся на кличку Грей. Правда, отзывался он только, когда хотел. Весьма норовистый мальчик. По национальности он был курцхааром, есть такие короткошёрстые легавые, прекрасные охотничьи собаки. Антонина всплеснула руками:
- Николай Иванович, ты с ума сошёл! Он же кошку съест! Для него же всё едино: что кошка, что заяц!
- Как во французском анекдоте! – подлил масла в огонь Егор.

Но сам щенок решил проблему очень быстро. Кошка изначально страшно на него шипела. Но однажды после прогулки уставший и набегавшийся щенок подошёл на своих толстых лапах к кошке, делавшей вид, что она спит на коврике. Вера Андреевна ясно видела, как кошка приоткрыла один глаз, но сочла ниже своего достоинства уходить из-за этого вечно сопящего ушастого ребёнка. А щенок подошёл к ней вплотную, шлёпнулся на коврик и прижался к кошке своим горячим бочком. Кошка, обалдев от такой наглости, долго держала голову поднятой, в позе змеи. А потом, видимо, решила, что плохой мир лучше хорошей ссоры, и не стала устраивать скандал. Собиравшаяся на ужин семья тихонько, чтобы не разбудить щенка, хихикала, глядя на два прижавшихся друг к другу тельца, одно серое с разноцветными пятнышками, а другое мраморное с коричневым «седлом» и такими же ушами.
Антонина некоторое время волновалась, не знала, как Вера Андреевна будет реагировать на собаку, вдруг не будет ее любить. Сама-то она не могла и представить, что ей самой может не понравиться что-либо, сделанное обожаемым Николаем Ивановичем. Когда стало ясно, что ее опасения не подтвердились, за ужином, когда все собирались за столом, Антонина рассказала о своих страхах.
- Что вы, Антонина Андреевна, - ответила ей  Вера Андреевна, - я сама очень люблю собак. Мой папа был очень хорошим охотником.

Разговор сразу же превратился в пересказ охотничьих историй от Остапа Вишни до произошедших лично с Николаем Ивановичем.
- Мама, расскажи про того актера, - попросила Лиза.
- Семейное предание, - улыбнулась Вера Андреевна. – Где-то в пятидесятые годы мой папа на охоте встретился с другим охотником. Они одновременно вышли к полянке  с намерением устроиться перекусить и отдохнуть. Развели общий костер, разогрели что-то охотничье, поели, выпили. А, может, наоборот, выпили и поели. И вот, папа говорит, смотрю на того охотника и думаю, что какой-то он знакомый, живем, что ли, по соседству. Такой он  сытый, довольный, спокойный. Прямо русский барин, Стива Облонский! Мучился папа, мучился, а когда стали расходиться, не утерпел, - «Слушай, - говорит, - откуда я тебя знаю?» А тот таким красивым голосом пророкотал: - «Ты, что? Меркурьева не знаешь?»

Николай Иванович заказал для внука надувной резиновый бассейн, и ребёнок целыми днями там плескался. Вера Андреевна сказала, что каждый вечер смотрит, не выросли ли у него перепонки между пальцами, но не препятствовала купаниям. Лето стояло очень тёплое, все загорели. Им было очень хорошо всем вместе, всей семьёй ужинать по вечерам перед дачей, ходить купаться на речку, просто гулять. Иногда они приглашали гостей.

Лиза понимала, что Егор и Николай Иванович обеспечили своей семье жизнь на порядок выше, чем жизнь многих окружающих людей, и была им благодарна, потому что жизнь многих других людей была в этот период очень трудной. В стране куда-то стали пропадать продукты. Причем, никто не знал, куда именно! Возникло из ниоткуда давно забытое явление, продуктовые карточки. Конечно, положение в столице было не таким, как в далёких от неё районах, но было тяжеловато. Даже появилось новое название, прежде совершенно бессмысленное: колбасные поезда. Так назывались поезда, направлявшиеся в Москву из соседних городов. Люди ехали в столицу, чтобы купить те продукты, которые совершенно пропали с прилавков магазинов.

  Для семьи Бородиных, в которой было пятеро взрослых и один ребёнок, спасением были адвокатские доходы Николая Ивановича и неработающие Антонина и Вера Андреевна, которые делали всё возможное для пополнения «продовольственной корзины» семьи. Если в семье возникали какие-то проблемы, то кормилица и чародейка Антонина Андреевна устраивала пиршества, творя свои шедевры из ничего.
Антонина Андреевна поехала в город и купила на рынке десять килограммов абрикосов. Вместе с мужчинами она вернулась на дачу. И они с Верой Андреевной принялись варить варенье. Дивный сладкий запах разносился вокруг. Слетелось много ос,  одна ужалила малыша в плечико. Его лечили и утешали всей семьёй.
- Болеть перестанет, и ты забудешь, а зимой варенье на булочку намажешь,…  как вкусно будет! – Успокаивала внука Вера Андреевна. 

Стояла мягкая и тёплая осень. В начале октября Егор приехал на дачу поздно вечером. Ночью он заманил Лизу пойти купаться на реку, купался, естественно,  он сам, Лиза только стояла с полотенцем на берегу, потом всю ночь объяснялся ей в любви,  естественно, она не могла утром проснуться вместе со всеми. Она перевернулась на другой бок и не велела её трогать.

Егор, потягиваясь, вышел к завтраку и на вопрос Антонины: - Где твоя красавица? – усмехаясь, ответил: - Да что-то ей никак не проснуться.
Антонина в утреннем халатике поставила перед ним на стол чашку, налила кофе, села напротив. На столе перед ней лежала ее сережка с большой серой жемчужиной. Вторую она вдевала в ухо. Помолчала. А потом не удержалась:
- Господи, какие мужики идиоты! – И принялась за вторую серьгу.
- Тётя Тоня, ты что? – обиделся Егор.
- Да беременная она у тебя!

Чашка замерла на полпути. Он ничего не сказал, не переспросил. Поставил чашку на стол и встал, повернулся к двери, чтобы выйти, но остановился, выпил свой кофе и молча вышел.
Егор вернулся в комнату, в которой спала Лиза, и закрыл дверь изнутри. Сел на кровать рядом с женой. Она спала, свернувшись в комочек. Он долго смотрел на неё, потом лёг рядом и обнял её всю сразу.  Лиза, не просыпаясь, повернулась и обняла его за шею.
Святой Пётр, очевидно, испытывал симпатию к русским офицерам!

Когда Лиза проснулась, Егор был с ней очень нежен, принёс ей завтрак в постель.
- Лизанька, ты как себя чувствуешь?
- Хорошо.
- У тебя ничего не болит?
- Почему у меня что-то должно болеть?
- Ну, вот и славно, - и он поцеловал её в носик.

Сама Лиза только через две недели поняла, почему он задавал эти вопросы.
На этот раз она чувствовала себя из рук вон плохо. Ей становилось дурно по нескольку раз в день, в дороге и на занятиях, за обедом и по ночам. Кончилось тем, что она была вынуждена уйти с работы и очень переживала из-за этого.
Егор был очень внимателен, ласков, заботился о ней, как о ребёнке.

Однажды в те редкие моменты, когда Лиза, не сказать хорошо, а просто сносно себя чувствовала, Лиза, Вера Андреевна и Антонина вечером сидели в столовой перед телевизором. Малыш уже спал, Егора дома не было, Николай Иванович работал в кабинете. Неожиданно Вера Андреевна произнесла:
- Посмотрите на кошку. Только тихо.
- А что такое?
- Она уже давно сидит в этой позе. Такое впечатление, что она с кем-то разговаривает. Вот, видите, словно кивает головой. А теперь оглянулась на нас, как будто ей  кто-то сказал: «Посмотри!».
- Мамочка, ну с кем она может разговаривать?
- С домовым, – тихо почти прошептала Антонина.
Теперь Вера Андреевна и Лиза обратились к ней.
- А у нас есть домовой?
- Конечно, есть, деточка. Как же без него?
- А какой он? Вы его видели?
- Нет, я его не видела, но знаю, что он есть.

                (((Ну, наконец, хоть кто-то признает, что я есть. Могли
                бы и раньше догадаться! А я всю жизнь о них забочусь.
                Это я выбрал эту девочку из другого города, свел ее с
                нашим мальчиком…  Что бы они без меня делали?  И мне с
                ними тепло.)))


Пришёл ноябрь, и Лизе показалось, что начался кошмар. Егор должен был уехать на несколько месяцев. Лиза плакала.
- Опять? Вернёшься через пару лет?
- Нет, малышка моя, на этот раз всё будет хорошо. Я скоро вернусь, не волнуйся ради бога.

Осенью во время очередного посещения врача Лизе назначили инъекции каких-то препаратов, потому что у неё были очень плохие анализы. Врач даже настаивал на том, чтобы положить её в больницу «на сохранение». Лиза упросила всё-таки оставить её дома. Как бы там ни было, первый укол сделали прямо в консультации. Было очень больно.

Дома Лиза не рассказала об опасениях врача и на следующий день снова поехала в консультацию на процедуры. Она взяла с собой Алёшу, чтобы потом покатать его по Москве. Из дома они захватили книгу, чтобы не скучать в троллейбусе. Лиза читала ему Чуковского (… Долго-долго крокодил море синее тушил …), он, улыбаясь, слушал. Потом стал шалить. Он поднёс к губам пальчик и прошептал:
- Тс-с!
- Что такое? – удивилась Лиза.
- Слышишь? Лисички идут.
Имелись в виду те самые лисички, которые  взяли спички. Малыш знал наизусть много стихов.

 Сын ждал её в коридоре. Он знал, что маме будут делать укол, хмурился. Она вышла из кабинета, оглянулась, не смотрят ли на неё, и потёрла то место, куда был сделан укол. Всё-таки очень больно!
Алёша подбежал к ней:
- Мамочка, больно? Дай я потру!
Сидевшие в очереди женщины засмеялись.

А вечером Алёша, естественно, проговорился, что мама ездила на укол. Дома все рассердились. Что за тайны! Николай Иванович прекрасно делает уколы! Но больше ей не пришлось ездить в консультацию, отчим действительно прекрасно умел всё делать. 
               
               
                ---
               
Егор вернулся только в марте, Лиза была на девятом месяце беременности. Он вошел в квартиру с огромным букетом роз. Вера Андреевна хотела перехватить розы, закричала: - Ей нельзя! – но не успела, Лиза схватила букет и прижала к лицу. Странное дело – никакой аллергии!
Егор был в восторге, он опустился на колени и осторожно прижался лицом к её животу. Он никогда не видел её в таком положении. Для него это было волшебством. Малыш толкался в её животе, и Егор всё не хотел отнимать руки, хотел почувствовать ребёнка.
Ночью в постели Лиза запретила её трогать. Он был необыкновенно удивлён, но не смог настаивать, только просил позволения поцеловать малыша в пяточку. (Лиза сказала, что малыш толкается ножкой.)

Лиза не решалась уезжать на дачу, а Алёшу отправили туда с Антониной, которую через неделю сменяла Вера Андреевна. Таким образом, одна из бабушек всегда находилась при Алёше, а другая при Лизе. Но когда начались схватки, Лиза оказалась дома одна, по иронии судьбы.
Лиза позвонила Егору, он рванулся домой, приехал одновременно со скорой помощью. Лизе было больно, она стонала. Врач скорой помощи лениво, не спеша, потрогала живот, велела собираться. Пока Лиза одевалась, была высказана ещё одна мудрая мысль: «О чём раньше думали?»
Егор схватил сумку с вещами и выжидательно посмотрел на врача: «Как будем спускаться?»  Она пожала плечами. Как водится, фраза «Ножками, мамаша, ножками!» производит большое впечатление на мужей, особенно неопытных. Видя, что никто не собирается помогать Лизе добраться до машины, он взял её на руки и донёс до машины.
- Вот и славно, - заметила врач скорой помощи.

  Егор приехал в роддом следом за скорой, успел ещё принести её в приёмный покой. Лиза понимала, что что-то идёт не так, но не могла объяснить это врачу.  Она лежала на диванчике в приёмном покое, ей было очень плохо. Егор сидел около неё на стуле, держа её за руку, не зная, что делать. Лиза закричала. Егор вскочил, схватил за рукав проходящую сестру:
- Где врач?
Когда пришёл дежурный врач, высокий, крепкий , в голубом халате с короткими рукавами, положение моментально изменилось. Егор испытывал что-то вроде ревности к этому молодому мужику, который  сейчас становится для его жены важнее всех. Врач взял Лизу за руку, пощупал пульс, крикнул сестре:
- Каталку! Быстро в зал!

Егор поймал его за руку:
- Доктор, если нужны деньги, то проблем нет.
- У тебя сейчас вообще проблем нет. Проблемы у неё. Сиди и жди!
Лизу увезли.
Егор позвонил на дачу, где была Вера Андреевна, потом Николаю Ивановичу, сообщил о Лизе и остался в роддоме ждать. Через час в приёмный покой спустилась медсестра и спросила:
- Вы Бородин? Какая у вас группа крови? Вашей жене необходима кровь.
- Бегом! – закричал Егор, он чуть не начал раздеваться прямо на лестнице. Он знал, что  его группа ей подходит.

Сестра привела его в какое-то помещение, велела раздеваться. Вошёл тот самый доктор. Егор ахнул: - А с кем там она?
- Там достаточно людей около неё. А что это? – он увидел медальон на шее Егора.
- Личный номер и группа крови.
- А ранение где получил?
- На войне.
- Ты кто?  Джеймс Бонд?
- Вроде.
Но они всё равно стали делать экспресс-анализ на группу крови.  «У нас так положено».  Положено у них!...

Егор упросил врача пустить его к Лизе. Тогда мужей ещё редко пускали во время родов. На него напялили халат и бахилы. Он понял (потом), что в этом зале находятся ещё несколько женщин, но тогда для него никого, кроме Лизы,  не существовало. Он первый раз увидел её в таком состоянии, очень бледная, измученная, голова завязана платком.  Он боялся до неё дотронуться, взял за руку, поцеловал. Лиза подержала его за руку, а через полминуты напряглась, сжав его руку, застонала и проговорила, сдерживая крик: - Уходи! Уберите его отсюда!

Кто-то вытолкал Егора из помещения. Он вышел, плохо понимая происходящее. Там за распахивающимися дверями была его Лиза, и ей было очень больно. Уж это-то он понимал! Господи, неужели именно об этом он просил Святого Петра! Пожилая санитарка за руку отвела его обратно в приемный покой. Там он промаялся всю ночь. Утром в коридор, где он сидел, вышла медсестра:
- Кто Бородин? – Егор вскочил. – У вас мальчик, два пятьсот, пятьдесят два сантиметра.
- Как моя жена?
- Состояние средней тяжести, но стабильное.

Вскоре подъехали Антонина Андреевна и Николай Иванович. Антонина плакала, Николай Иванович сильно похлопал Егора по плечу.
- Всё будет хорошо, слышишь?
- Егорушка, мальчик мой, теперь у тебя два сына. Поздравляю тебя.
- Спасибо, тётя Тоня.
Они увезли Егора домой.

Но днём Егор уже снова был в роддоме с пакетом яблок, кефира и всего, что приготовила Антонина. Он положил крупную бумажку в карман санитарки, и она пообещала отнести передачу сейчас же. Егор остался в справочном, ждал возвращения санитарки. Он надеялся, что Лиза напишет ему записку. И санитарка действительно принесла ему записку. Лиза писала, что сегодня ей не позволили вставать, а завтра, может быть, она подойдёт к окошку. Что касается малыша, то он здоровенький, беленький, но сегодня его не приносили.
Вечером дома Николай Иванович сказал, что завтра Лизу переведут в отдельную палату с телефоном. Оказывается, он тоже ездил в роддом и говорил с врачами. Для Лизы опасность миновала, она слаба, но эта проблема разрешима.

На следующий день, пока мужчины были на работе, приехала Вера Андреевна с Алёшей. Егор вернулся домой, все сидели и ждали его. После ужина он говорил с дядей и держал на коленях Алёшу. Мальчику уже объяснили, что у него будет маленький братик, что мама его очень любит, но пока она не может быть дома, она у доктора. Притихший малыш смотрел на всех черными глазёнками и не требовал к себе особого внимания.   

Лиза вернулась домой через неделю. Похудевшая, побледневшая, уставшая и необыкновенно красивая. Егор не мог отвести от неё глаз. В благодарность за рождение сына он подарил ей очередное ювелирное удовольствие. На семейном совете решили назвать мальчика в честь деда, Николаем. Николай Иванович так растрогался, что не смог сдержать слёз. Он кинулся целовать руки Лизе, а потом Вере Андреевне, обнял Егора, взял на руки Алёшу, напугал ребёнка. Антонина отняла плачущего ребёнка от деда и понесла его «смотреть братика».
В комнате Егора и Лизы снова появилась кроватка. Задолго до рождения Коли Алёшу переселили из детской кроватки на тахту. Увидев свою кровать, мальчик потрогал её, словно старую знакомую. Взрослые опасались ревности, но,  к общему веселью, Алёша принёс и положил в кроватку свою подушку.

Обе бабушки помогали Лизе, как только могли. Егор сдувал с неё пылинки и не роптал по поводу её сдержанности.
В жизни Лизы и Егора что-то изменилось. Она сама не понимала, почему под любым предлогом избегает близости с мужем. Он старался не выказывать недоумения по этому поводу, был с ней неизменно нежен и вежлив.
 
В июле уже было можно вывезти маленького на дачу. Молодая мама и две бабушки занимались детьми, а мужчины приезжали так часто, как только могли. Когда приезжал Егор, бабушки старались совершенно освободить Лизу от всех забот, кроме, естественно, кормления Коленьки. Когда Егору удавалось, он как на икону смотрел, как она кормит ребёнка.

Егор приехал мягким тёплым вечером, привёз новые книги, газеты, журналы, мясо, фруктов.
Позвал Алёшу, и перед ужином они долго строили у забора волшебный город.  С теремами и садами…  За этой творческой работой Алёша занозил пальчик. Большая заноза и под ноготь! На личике слёзы размером с горошину, но плачет беззвучно. Женщины всполошились, но Егор их мягко, но решительно отстранил, сам вытащил занозу, наложил повязку. Лиза вошла в кухню, Алёша сидел на коленях у отца и тихо плакал. Последняя фраза их разговора, которую Лиза услышала, была такая: «Ты маму не пугай.  Ей волноваться нельзя». Алёша слез с колен, вытер личико и шмыгнул носом: «Посмотрю, как там бабушки».

 После ужина их с Лизой отпустили погулять. Они пошли по дачному посёлку в сторону реки. Как прежде, Егор обнял Лизу и прижал к себе. Впервые за долгое время она не отстранилась. Они дошли до реки, до того места, где купались дачники. Солнце почти ушло за лес, но был очень тепло. Они выкупались и долго лежали на песке. Кроме них на маленьком пляже никого не осталось. Давно стемнело, а они не уходили. В полной темноте они искупались ещё раз и плескались, пока Лиза не устала. Вытирая ей спину, Егор обнял её и сильно прижал к себе.
- А помнишь, как мы там на острове?
- Не только на острове.
- Мы так давно не были вместе.
Лиза опустила руку и погладила его по ноге.
- Девочка, ты меня любишь?
Она повернулась и обняла его за шею. В лесочке никого не было, воспользовавшись этим,  Егор как мальчишка за руку втащил её в кусты.

Наступила осень. Главная ее новость заключалась в том, что были отменены всякие ограничения на подписку. Лиза  с разбегу подписалась на целую библиотеку газет и журналов, потратив на это страшную сумму. Было даже непривычно, что можно спокойно дожидаться дома журналов, которые прежде приходилось читать «по очереди» со знакомыми.

  Это была еще и первая «рабочая» осень Грея. Николай Иванович отложил все дела и собирался на целую неделю уехать с собакой на охоту. Охотничье хозяйство, в которое он обычно ездил, находилось довольно далеко от Москвы. Подготовка, как и всё, что делал Николай Иванович, была основательной и серьёзной. Одежда была приготовлена с расчетом на все возможные изменения погоды. Охотничье снаряжение было, конечно, самое лучшее. Запасы еды на неделю были упакованы с космической надёжностью, Антонина очень старалась.

Николай Иванович очень надеялся на Грея. Первый сезон всегда определяет всю дальнейшую собачью жизнь. Курцхаар, выведенная в Германии порода легавых, своеобразна, потому что молодые собаки работают по птице, а потом, когда входят в возраст, охотятся на более крупную дичь, на зайцев. Можно было поклясться, что Грей понимал, куда хозяин его везёт. Куда-то делся маленький лопоухий щенок, кусавший всех за ноги, грызущий мебель, норовивший вылизать детскую тарелку, причем одновременно с Алёшей. Теперь это был высокий поджарый красавец с обалденными карими глазами, за которые Вера Андреевна называла его «сердцеедом». Грей ходил следом за хозяином, словно проверял, всё ли Николай Иванович приготовил, не забыл ли чего-нибудь. Антонина улыбалась: - Кто из вас кого везёт?
Провожать вышла вся семья. Количество поцелуев было, кажется, равномерно распределено между Николаем Ивановичем и Греем. Во всяком случае, это точно касалось Алёши.
Тяжелый период в жизни Лизы заканчивался. Малыш стал чувствовать себя лучше, стал спокойнее, хорошо спал. И с Егором отношения стали налаживаться.

Как-то раз в конце ноября Лизе позвонила знакомая, с которой она вместе работала в институте. Вера Андреевна сказала, что Лиза не то что может, а просто должна пойти развлечься.
Подруги всласть поболтали, походили по магазинам, потом пообедали  в кафе. Было ещё не поздно, когда Лизиной подруге позвонил муж и попросил срочно приехать домой, он где-то потерял ключи от квартиры и не может попасть домой. Прогулка на этом закончилась.

Подруга предложила подвести Лизу до дома, она отказалась. Её отпустили на целый день, очень хотелось погулять. Она бродила по улицам, радуясь той Москве, которую любила. Говорят, что между «двумя столицами» существует вечное соперничество. Может быть, для кого-то это и так, но Лиза никогда не принадлежала к тем ленинградцам, которые всячески подчеркивали свою нелюбовь к Москве. С тех пор, когда она попала в Москву впервые, это было несколько лет назад, будучи студенткой, Лиза работала с туристами, она раз и навсегда полюбила этот город. Кто бы мог подумать, что так изменится её судьба, и судьба её матери!

Стоял спокойный сухой день. Зажглись фонари. Лиза гуляла в районе, далёком от дома, поэтому она присмотрелась к машине, стоящей у тротуара. Очень похожа на машину мужа. Она подошла поближе. Ну, разумеется, вот и шарф на заднем сидении!  Первой мыслью было позвонить ему, чтобы он и отвёз её домой, если скоро поедет сам. Потом решила немного подождать, сделать ему сюрприз. Третья мысль прийти не успела, потому что из парадной ближайшего дома вышел Егор.

Но не один. С ним вышла девица лет двадцати. Длинноногая. В белой шубе. Она громко смеялась, и всё старалась взять его под руку. Лиза зашла за газетный киоск и через стекло смотрела на них. По жестам она поняла, что Егор просит девицу вернуться в дом. (Не было никаких сомнений в том, что это именно девица, а не девушка.) Он был недоволен, что она вышла вместе с ним на улицу. Подталкивая её назад к парадной, Егор не удержался и шлёпнул её по попе. Этот жест так не походил на его обычные движения, что Лиза на какой-то миг даже усомнилась, он ли это. Девица опять громко засмеялась и поцеловала его в щеку. Тогда он ещё раз также подтолкнул её к дому. Приятельски махнул рукой, сел в машину и уехал. 

Лиза осталась стоять у киоска. Неподалёку была автобусная остановка. Лиза дошла до неё и опустилась на скамеечку. Больше всего ей не хотелось бы, чтобы на неё обратили внимание. Ноги были ватные, голова кружилась, рук не поднять. Наверное, она сидела бы долго, но к ней кто-то обратился с вопросом. Лиза взглянула невидящими глазами, покачала головой, с трудом поднялась и пошла вдоль тротуара. Около неё остановилось такси, кто-то вышел. Лиза махнула рукой, села в машину, назвала адрес. Приехав домой, сразу же легла, сославшись на головную боль. Бабушки поверили и не стали приставать с расспросами.

Вероятнее всего, у неё поднялась температура. Голова горела. Мысли перескакивали с одного на другое. Она совершенно не представляла, как будет себя вести, когда Егор придёт домой. Так ничего и не надумала, а он пришёл совсем скоро.
- Ты, что, заболела? – и наклонился поцеловать её.
И вот тут она закричала.  Егор был предельно удивлён, вытаращил глаза. Так она вела себя в первый раз в жизни. Он кинулся её успокаивать, она сбросила с себя его руки:
- Не смей меня трогать! Я тебя ненавижу!
- Детка, что с тобой?
- Не смей так меня называть!
- Что случилось? – Эту фразу он произнёс гораздо тише, т.е. он начал что-то подозревать.
- Я тебя видела, с девицей, на улице Голикова. Это отвратительно! – Она кричала, по её лицу текли слёзы.

Егор пытался схватить её за руки, она вырывалась. Кажется, она ударила его по щеке. Его слов она не понимала.
Она продолжала кричать ещё некоторое время после того, как услышала первое слово, которое поняла. Он сказал: - Прости меня.
Её жизнь была кончена.
- Прости меня. Я виноват перед тобой. Очень виноват. Лиза, давай поговорим. – Он схватил её за плечи.
- Не могу тебя видеть, слышать! Убирайся! Всё кончено! – Она вырывалась из его рук, которые так любила. Когда-то.
- Это всё ерунда, это не считается!
- Не считается? Ты её … трогал! Она тебя трогала! Всё кончено!
- Лиза, что значит «кончено»? У нас дети!
- Это мои дети! 
- И мои тоже! – Егор встал перед ней на колени. Лиза испугалась. – Прости меня. Лиза, я согласен на всё, только прости меня. Не кричи, пожалуйста, дети услышат, родители…
- Какое тебе дело до детей?
- Лиза, прости меня! Я люблю тебя. Я не хочу без тебя жить! Я не могу без тебя! – он прижался лицом к её груди. – В тебе моя кровь…

Эти слова стали последней каплей. Лиза вырвалась и, подбежав к туалетному столику, схватила маникюрные ножницы и размахнулась, чтобы полоснуть себя по руке. И тут он первый и единственный раз в жизни ударил её. Ножницы полетели в одну сторону, Лиза в другую.

Она не помнила, что было потом. Когда она пришла в себя, вокруг были белые стены больницы. Около неё на стуле сидел Николай Иванович.
- Детка, слава богу, ты пришла в себя! Сейчас я позвоню маме.
- Как дети?
- Всё в порядке, успокойся, милая. Лизанька, родная, скажи мне, что этот подлец учудил?
- Ничего. – Лиза закрыла глаза и замолчала.
Через час приехали и защебетали обе Андреевны, привезли что-то вкусное, но вскоре Лиза опять провалилась в сон.

Через три дня приехал Егор.
Лиза испугалась, что опять закричит, но сама удивилась своей реакции. Она позволила взять себя за руку и молчала, отвернувшись к стене.
Он опять просил прощения, она молчала. Он тоже помолчал немного, потом тихо произнес: - Лиза, я, собственно, приехал проститься. Я уезжаю в командировку. Пожалуйста, не предпринимай без меня ничего. - Он наклонился, поцеловал её в щёку и, не оборачиваясь, вышел из палаты.

Не только перипетии личной жизни волновали Бородиных. Была ведь и жизнь вокруг них. Год, который теперь заканчивался, был отмечен очень важным событием: из Афганистана был, наконец, выведен «ограниченный контингент» советских войск. Трудно вообразить, сколько женщин радовалось в те дни, глядя на репортаж о выводе войск. Бородины точно так же смотрели на экран телевизора, словно своего искали, всматриваясь в лица солдат, которые под нашим флагом переезжали по мосту, возвращаясь домой, но они еще и боялись увидеть на экране родное лицо.
               
                ---               
               
Егор вернулся в середине декабря. В разгаре была заготовка новогодних подарков, причём массовая. Даже трёхлетний Алёша о чем-то секретничал с бабушками и с дедушкой. Лиза вернулась домой после занятий, а дома уже все прыгали около Егора. Он подошёл к ней с малышом на руках. Как всегда, очень короткая стрижка. А под глазами синяки!  Чтобы не вызывать лишних вопросов матери и Николая Ивановича, Лиза подставила щеку под его поцелуй. Она пробормотала: «С возвращением!» и положила руку ему на плечо. Про себя же она с досадой  отметила, что, как всегда испытала удовольствие, касаясь этих железных накачанных мышц.

Ей был ясно, что все в доме в той или иной степени в курсе их отношений, но все вели себя очень тактично и не приглядывались к ним.  А Егор был необыкновенно ласков с детьми (не нужно быть несправедливой, он всегда был ласков с ними!), с Верой Андреевной, с Антониной, подчёркнуто вежлив с дядей.
За ужином, как всегда затянувшимся из-за разговоров, Егор сидел рядом с Лизой, время от времени он, откидываясь, клал руку на спинку её стула. По сути, это было объятием, но он ни разу не коснулся её рукой. Побаивался!

Ни мать, ни Антонина, никто, кроме, может быть, Николая Ивановича, не знал, что в последние дни к ней в больнице приходила симпатичная женщина лет шестидесяти, одетая и ухоженная, как топ-модель, да и то не каждая. Это была знаменитый врач-психотерапевт. Уже через первые полчаса разговора Лиза почувствовала, что её настрой против Егора совершенно изменился, поэтому она и заподозрила причастность отчима к появлению этого врача.
- Лиза, вы благополучны, вы состоялись как мать, как женщина, как специалист. Вы понимаете, что часть вашего благополучия – заслуга вашего мужа?
- Понимаю.
- Вы его разлюбили?
- Пожалуй, нет.
- Тогда простите его. Вы же не думаете, что муж разлюбил вас?
- Не думаю.
- Вы не скучаете без него?
- Очень скучаю.
- Простите его. Помиритесь с ним. И он будет век вам благодарен.

Ужин был окончен. Дети вымыты, уложены в постельки. Лиза исхитрилась и нырнула в ванную первой. Егор дождался её возвращения, «зыркнул» на неё своими глазищами  и спросил:
- Я возьму красное полотенце?
- Конечно, что ты спрашиваешь!
Когда он вышел из ванной, Лиза сидела перед туалетным столиком, растирала крем на руках. Она успела высушить волосы и заколола их гребнем.
Егор подошёл к ней сзади: длинные пижамные штаны, грудь голая.
- Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо.
- Ты всё-таки посмотри на меня.
Лиза подняла голову и посмотрела на его отражение в зеркале. Он сразу же положил руки ей на плечи и повернул её к себе лицом.
- Девочка, прости меня.
Он опустился перед ней на колени:
- Я не смогу без тебя жить. Лиза, посмотри на меня!
Она подняла голову.
- Детка, позволь мне любить тебя. Я не хочу, не могу быть без тебя! Прости, что я заставил тебя страдать! Я люблю тебя! Лиза, посмотри на меня.
Он взял в ладони её лицо. Лиза освободилась от его рук и встала, но он уже крепко держал её за плечи. Она хотела помучить его ещё, но неожиданно для себя произнесла:
- И ты прости меня.
- За что? – прошептал он.
- За то, что я тоже заставила тебя страдать.

Егор порывисто вздохнул и даже не поцеловал, а прижался губами к её виску. Лизе показалось, что он даже задержал дыхание. Потом он закинул себе на шею её руки и обнял, уже не сдерживаясь.
Он поднял её на руки и сел в кресло, посадив её к себе на колени, поцеловал сильным, долгим поцелуем. Лиза слышала, как бьётся его сердце.
- Я бы сейчас выпила, - прошептала Лиза.
- А что у нас есть?
- Там, в столовой, есть мартини и ликер. И ещё дядин коньяк.
- Ты чего хочешь?
- Мартини.
- Я сейчас, – он на цыпочках вышел из комнаты.

В столовой, при приглушенном свете, тихо пила чай Антонина Андреевна. Егор, «щелкнув» босыми пятками, сказал:
- Простите, я без галстука!
Она улыбнулась: - Дай бог тебе здоровья, мальчик!
«Мальчик» повернулся лицом к бару, и тут Антонина Андреевна уже довольно громко вскрикнула:
- Егор, это что такое?
- Где?
- У тебя на спине!
- Ерунда. Не волнуйся попусту! – Он не знал, что кто-нибудь окажется в столовой и увидит у него на спине огромный синяк. То ли ещё бывает!
С бутылкой и двумя бокалами в руках  Егор вернулся в спальню, налил вина в два бокала и подошёл к Лизе.
- Лизанька, давай за тебя.
-  Нет, только за нас.

Приближались новогодние праздники.
Оставалось два дня до Нового года. На праздник приехали Саша и Вика.  Они привезли с собой Егора-маленького, которому было уже десять лет, и назвать его маленьким можно было только с некоторым преувеличением. Папин сын!
- Ребята, мы боялись сглазить, - прямо с порога заявили они, - поэтому молчали до сих пор. Мы купили квартиру в Москве!
- Викуля, Саша, как я рада! – защебетала Лиза, обнимая Вику.
- Соседями будем!
- Когда новоселье?
Все дружно занялись приготовлением праздничного стола. Правда, мужчины, прежде всего, уединились в кабинете Николая Ивановича, откуда вышли через четверть часа, довольные и улыбающиеся.
- Ладно, - махнула рукой Вера Андреевна, - простим им ради праздника.
Стол был накрыт.  Командовала Антонина Андреевна, поэтому всё получилось просто великолепно.

В столовой стояла небольшая ёлочка, а в холле, в самом центре – большая. Егор даже в спальне поставил маленькую ёлочку и повесил на неё гроздьями серебряные, расписанные снежными пейзажами, шары на голубых узеньких ленточках.
Когда наступил время садиться за праздничный стол (а до одиннадцати  часов вечера Антонина Андреевна кормила всех на кухне, за главный стол не пускала!), Лиза надела новое, специально приготовленное платье, серое шёлковое с кружевами, «венецианское», а волосы заколола на макушке. Несколько локонов упали на шею и на щеку. Платье было практически одного тона с волосами. Мужчины единодушно признали, что она очаровательна. А потом появилась черноволосая Вика в красном платье, и все опять единодушно признали, что и она очаровательна. По поводу Веры Андреевны высказывания были такими же. После того, как мужчины заохали и закатили глаза, когда переоделась к ужину Антонина Андреевна, Вера Андреевна, наклонившись, спросила шепотом:
- Сколько раз мужики уединялись в кабинете Николая Ивановича?
Вика и Лиза заулыбались, а умудрявшийся всё слышать Егор-маленький ответил:
- Три раза.
- Ну, ещё один раз и мы проводим здесь конкурс «Русская красавица»!

Сели за стол. Николай Иванович предложил выпить за друзей. Когда все подняли свои бокалы, Саша сказал:
- Друзья, квартира – это не единственная наша новость. У нас, ну, в общем, ожидается прибавление в семействе.
Возгласы, шум, объятия закончились нескоро.
Выразили  восторг по поводу кулинарного искусства Антонины Андреевны. Стол действительно был восхитительный.

А за окном стояла такая великолепная, сказочная новогодняя ночь, и Егор-маленький так исстрадался у окна (Ну, папа! Ну, папа!), что Егор-большой, когда часы пробили полночь, распахнул окно  и запустил в чёрное небо ракету. А потом  младшие мужчины и вовсе оделись и ушли в сквер запускать петарды, оставив дам на попечение Николая Ивановича.
Лиза и Вика наблюдали за своими «пиротехниками» из окна. Они стояли, обнявшись, откинув штору, смотрели вниз.

Николай Иванович и Антонина Андреевна вспоминали, как встречали Новый год в их семье много лет назад.
Вера Андреевна тем временем укладывала под большую ёлку в холле пакеты и коробки с подарками.
К раздаче подарков приступили сразу же, как только вернулись мужчины.
Через некоторое время Егор-маленький начал клевать носом и отправился спать, а оставшиеся за столом продолжали праздновать.
Николай Иванович отнёс в холл магнитофон и приглушил свет. От висящего под потолком шара по стенам разбегались зайчики, звучала негромкая музыка. Он уменьшил звук телевизора и, взяв Веру Андреевну за руку, вывел её в холл.
Лиза, обернувшись к распахнутой двери в холл, увидела, как мать танцует с отчимом, и, повернувшись к Егору, заявила: - Я тоже хочу! Идём!

И Лиза с Егором, а потом и Вика с Сашей присоединились к старшим. Они веселились, менялись парами, смеялись, пока на пороге холла не появилась маленькая фигурка в клетчатой пижаме.
- Я тоже хочу танцевать!
- Алёшенька, почему ты не спишь?
- Музыка играет, я проснулся, я хочу вкусного. И вообще, я большой!
Егор взял сына на руки и протанцевал с ним вокруг ёлки. Малыш обнимал отца за шею, на лице Егора была написана радость.
- Господи, как хорошо! – прошептала Лиза. – С Новым годом, детка!
Она обняла мужа и сына и присоединилась к их танцу. Разумеется, малыша допустили до «вкусного».

Лиза танцевала с Сашей, он рассказывал, как учился танцевать, они  смеялись.  Боковым зрением она увидела, что Егор танцует с Викой. Очевидно, на её лице отразилось то, что она ощутила, потому что Саша улыбнулся и, обняв её, сказал: - Лиза, ну что ты, как ребёнок! Ты такая ревнивая? Хочешь, пойдем, разобьём их?
- Да ты сам…  - и они вместе засмеялись.
Саша забрал свою жену и увёл её в столовую. Егор улыбнулся им вслед и взял Лизу за плечи.

Лиза помирилась с мужем, но через несколько дней она снова почувствовала к нему какую-то враждебность. Её раздражало всё, не там повесил пиджак, почему в ванной полотенце не на сушилке, а лежит на краю ванны, эту книгу читаю я, не смей её трогать… 
Ночью она отодвинулась на самый край кровати, чтобы не прикасаться к нему, а когда Егор взял её за руку, оттолкнула его и расплакалась. Он кинулся её успокаивать, Лиза наговорила ему страшных слов и ушла спать на диванчик.
Утром он, как ни в чём ни бывало, собрался и уехал на службу. Лиза боялась, что Егор потребует объяснений, но он, как всегда, поцеловал её перед уходом и спросил, не нужно ли чего-нибудь привезти.

На другой день он вернулся домой неожиданно рано. Огромный пакет с покупками оставил на кухне. Часа в четыре сели обедать. За столом Егор рассказывал дяде о каком-то общем знакомом, которого он встретил на улице. Они над чем-то посмеялись. Лиза почти не поднимала глаз от тарелки.
Антонина Андреевна стала разливать чай. Это был ритуал, почти священнодействие. К чаю она всегда пекла печенье по одному из своих рецептов. Вот и сейчас на стол была поставлена корзиночка с печеньем. Попробовав, Егор радостно промычал: - М-м!
- Красноречиво! – засмеялась Антонина.
- Тётя Тоня, у тебя всегда так вкусно, что слов уже нет.
- Ладно, прощаю. Ты у меня любимец.
- Тётя Тоня, Вера Андреевна, вы к нам с Лизой хорошо относитесь?
- О, господи, ты что? – ахнула Вера Андреевна.
- Сейчас просить о чём-нибудь станет, - предположила Антонина Андреевна.
- Бабулечки, отпустите нас с Лизой на дачу. До понедельника.

Лиза удивлённо подняла голову, но обе бабушки хором заговорили, что, разумеется, нужно поехать на воздух, что вон она какая зелёная, да и Егору нужно отдохнуть.
Когда после обеда она вернулась в свою комнату, Егор спокойно достал дорожную сумку и положил в неё что-то из своих вещей. В общем, её поставили перед фактом. Антонина собрала им сумку с едой, большую сумку. Лиза собралась, и через час с небольшим они уже выезжали за пределы Москвы. В пути они сначала почти не разговаривали, потом Егор попросил Лизу посмотреть программу телевидения на этот вечер, и они как-то разговорились. Никакого намёка на прошлую ночь он не сделал.

Приехали на дачу. Конечно, Егор уже проголодался. Начали вместе готовить ужин. Лиза накрыла на стол. Егор поставил бутылку вина, её любимого. Мартини. После ужина они некоторое время смотрели старый, ещё послевоенный фильм, потом поднялись наверх. 
Лиза присела на диван, Егор подал ей бокал с вином. Сел рядом.
- Лиза, нам надо наладить отношения. Я вижу, ты всё ещё на меня сердишься. Но хуже другое: ты всё время нервничаешь … Ты приняла какое-то решение?
- Нет.
- Тогда давай попробуем …  полюбить друг друга снова. Ты не против?
- Нет.
- Знаешь, я в жизни боялся только два раза: когда должен был родиться Коля и вот сейчас. Я люблю тебя, Мона Лиза, а ты?
- И я тебя люблю.
- Тогда где мои тридцать тысяч поцелуев?

Дачное примирение было очень бурным, возможно именно поэтому оно получило последствия, которых Лиза не ожидала. И после возвращения в город они использовали каждую минуту, чтобы побыть друг с другом. Егор был безумно рад тому, что Лиза вновь отзывается на каждый его порыв. Он был необыкновенно внимателен и ласков с женой. Он проводил много времени с детьми и видел, что Лиза ценит это. Когда же они оставались вдвоём, на него словно накатывало какое-то наваждение, он вёл себя, как странник в пустыне, добравшийся до воды.

За всё то, что он для неё делал, Лиза была ему благодарна. Но то, что он её любил и доказывал это каждый день с новой силой, превращало её жизнь в феерию. Он возвращался домой вечером, часто очень поздно, редко или почти никогда днём. Огромный, сильный, уверенный в себе. Очень часто привозил цветы, подарки, пусть самые пустяковые, вроде шоколадки, карандашей, нового фильма.
В передней громко хлопает дверь, куртка на вешалку, традиционный вопрос: - Кто дома?  Это я вернулся!  Сейчас кого-нибудь съем!
Вот сейчас он войдёт, человек, который так любит целовать её «спинку». За несколько лет жизни с ними произошло столько событий, и весёлых, и печальных,  рождение детей, то, что вспоминать приятно, и то, о чём вспоминать она не будет. Вот сейчас он войдёт, и она обнимет его за шею и прижмётся к нему.
- Добрый вечер, моя маленькая!  Сейчас я в ванну, а после я весь твой.

Когда Лиза узнала о последствиях его бешеных объятий, она вышла от врача, села в такси и заплакала. Водитель увидел в зеркало, что она плачет, и повернулся:
- Ну, что, красавица? Залетела? - (Видел, подлец, откуда она вышла.) – Что, не хочет  жениться?  Бывает. Ничего, любишь кататься, люби и саночки возить. Сама-то откуда?
- Из Ленинграда.
- А тут-то чего делаешь, работаешь?  (Лизе стало смешно)
- Нет.
- Эх, девки, девки! У меня дочка чуть моложе тебя. Учится на врача. Тоже, как дома нет, места себе не нахожу. Делать-то умеешь что-нибудь?
- Умею.
- Ну, и работай. Пошли его ко всем чертям!
Лиза назвала адрес, машина тронулась.

Войдя в квартиру, она уже чувствовала себя спокойнее, не хотела, чтобы мать или Антонина стали расспрашивать её. Поужинали без Егора. Лиза налила в ванну воды, посадила в неё Алёшу, покидала к нему каких-то утят-котят и села, как всегда, почитать ему. Потом в детской долго рассказывала сыну сказки, некоторые она слышала ещё в своём детстве, помнила наизусть.
- Крошка Вилли-Винки ходит и глядит… - Алёша заснул. Лиза тихонечко отложила книгу, поправила одеяла на сыновьях, и вышла из комнаты.

Егор вернулся часов в одиннадцать, если не позже. Ужинать не стал, был в местной командировке, сказал: «Там кормили».
- А ты чем занималась? Почему такая грустная? Устала? А почему слёзы? Что случилось?
- Я боюсь тебе сказать….
- Господи, ну чего ты боишься?
- Егор, я беременна. – И слёзы ручьём.
- Что?  - Он был ошеломлён. Замолчал и сел на кровать.
- И это всё, что ты можешь сказать? Такое, значит, положение?
Он подскочил к ней, обнял, - Нет, нет, ты не поняла. Маленькая моя, не бойся ничего. Я с тобой. Всё будет хорошо. – Взял в ладони её лицо, поцеловал быстрыми частыми поцелуями. – Я испугался. Ты не думай, не беременности. У нас всё так хорошо.  Я испугался, потому что подумал, что ты снова начнёшь меня избегать.
- И всё?
- И всё! Ты только не разлюби меня.
- Егор, мне так хорошо с тобой!  Я так тебя люблю! Я не хочу тебя избегать.
И он поднял Лизу на руки, как ребёнка…

Их отношения не стали прохладными, стали просто более осторожными и нежными.
Примерно через месяц ночью Лиза проснулась от странного чувства: что-то было не так. Когда она поднялась, стало ясно, в чём причина странного чувства. Разбудила Егора. (Вот как он выглядит, когда испуган!)
 Неотложка. Машина. Больница. (Почти   Ночь, улица, фонарь, аптека.) 
Через пять дней Лиза снова была дома.
- Мамочка, Антонина Андреевна, всё в порядке. Я хорошо себя чувствую. Только дайте мне отдохнуть немножко.

  В конце июля Лиза и Вика провожали своих мужей в очередную командировку. Вика очень плохо себя чувствовала, она была уже на последних сроках беременности. Лиза пообещала Саше, что позаботится о Вике и о детях. Вика плакала. Саша напоминал, что девочку (они были уверены, что будет девочка) договорились назвать Ольгой.
Они сидели в маленьком зале военного аэродрома в разных углах, Егор  с Лизой на коленях слева от входа, а Саша и Вика около окна.
- Детка, через пару месяцев мы вернёмся, и всё будет хорошо, - успокаивал Егор Лизу. – Я тебя очень люблю.
В зал вошёл высокий человек в военной форме. Егор посмотрел на него вопросительно, тот кивнул. Пора.
И вот они остались одни. Хоть и не в первый раз. Но Вика плачет. Теперь им предстоит только ждать.

Лиза отвезла Вику домой, немного посидела у неё и поехала к себе.
На следующий день Лиза с детьми переехала на дачу, а все остальные действовали, как сказал Николай Иванович, «вахтовым методом». В городской квартире всегда кто-нибудь оставался, потому что они подстраховывали Викторию, которой оставалось совсем немного до родов. Сначала Вера Андреевна предложила забрать Егора-маленького на дачу, но Вика не согласилась, иначе она осталась бы одна в доме. Но вскоре Егор всё равно был отправлен на дачу к Бородиным, так как Вика согласилась лечь в больницу пораньше, чтобы перестраховаться. Каждый день она звонила Николаю Ивановичу на работу. И вот в пятницу вечером Николай Иванович приехал на дачу очень поздно, он был в роддоме у Вики. У неё родилась девочка. Большая, почти четыре килограмма. Он отправил ей первую записку с поздравлением и фрукты.

Егору-маленькому было уже одиннадцать лет. Он чувствовал себя старшим и, когда Вика с малышкой приехали домой, он уехал с дачи, чтобы помогать матери. Вика потом сказала Лизе, что он так старается вести себя как мужчина, что она несколько раз чуть не назвала его Сашей. Так он похож на отца!
Прошёл месяц. Лиза с детьми жила на даче. Постоянно с ней была какая-то из бабушек. Никаких проблем не было, они действительно ни в чём не нуждались. Малыши были здоровы. Они много гуляли, купались в речке. Алеша вовсю учился читать. Он даже изобрёл что-то вроде магического ритуала, не просто просил почитать ему, а устраивал целый спектакль:
- Почитай, почитай, почитай! Ты не хо-о-очешь? Почему?

По вечерам, уложив детей, Лиза с матерью или с Антониной Андреевной подолгу сидели перед дачей, пили чай или просто болтали о том, о сём. Николай Иванович приезжал на выходные, привозил продукты, много фруктов, книги, журналы.  В начале сентября вместо отчима приехала Вера Андреевна. Николай Иванович заболел, простудил спину, она сказала.
Вскоре похолодало, было решено вернуться в Москву. В конце сентября они уже были в городе.

Всё шло нормально, вот только Николай Иванович болел, был грустен и неразговорчив. Однажды ночью Лиза проснулась и  случайно услышала, что кто-то плачет в ванной. Она очень испугалась и почти постучала в дверь ванной. Но ещё больше испугалась, когда поняла, что плачет отчим. Утром Лиза увидела его подпухшие глаза, почти убедилась в том, что с ним что-то происходит, и поговорила с матерью. Та тоже была взволнована:
- Я у него спрашиваю, что у тебя болит? Отвечает, ничего. И, ты знаешь, по-моему, у него ничего не болит. Не знаю, что и думать!
К разговору присоединилась Антонина Андреевна, она тоже недоумевала по поводу поведения Николая Ивановича.

Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это неясное состояние, если бы однажды днём в квартире не раздался звонок. Лиза только что вернулась с детьми после прогулки, кроме них троих в доме никого не было. Лиза открыла дверь. На пороге стояли две женщины (даже, скорей всего, тётки) и мужчина лет сорока.  Какая-то комиссия из РОНО…  Лиза предложила им присесть в холле и на минуту отошла, чтобы посадить детей в столовой и дать им коробку с игрушками.

Она вернулась в холл, извинилась за отсутствие.
Разговор начала одна из тёток. Как представители какой-то там комиссии они посещают семьи, которые в силу сложившихся обстоятельств вызывают опасения у органов надзора, воспитания, образования и т.д. и т.п.  Лиза возразила им, сказав, что её дети ещё слишком малы, чтобы вызывать вышеназванные опасения. Не будут ли господа так любезны разъяснить ситуацию?  И господа тут же разъяснили ситуацию: в неполных семьях всегда есть опасность, что оставшийся родитель не сможет вырастить детей, уделять им должное внимание и дать им должное воспитание. 

Лиза ещё раз спросила, не будут ли господа так любезны…   Уверены ли они в том, что им нужна именно квартира № 10?  И господа опять проявили любезность и уточнили, что им нужна как раз она, вдова подполковника Бородина, погибшего по данным Минобороны в спецкомандировке в августе месяце сего года.
Она не закричала, не заплакала, не упала в обморок. Она не могла пошевелиться, только держалась за спинку кресла, около которого стояла.

Вторая тётка и мужчина заговорили одновременно. Несли какой-то бред насчет денег для поддержания семьи…  Что-то спрашивали…  Лиза не понимала их слов.
- Я благодарю вас за проявленную заботу о моих, о наших детях, а теперь прошу вас покинуть мой дом.
Она на неживых ногах подошла к входной двери и открыла её. Комиссия по детству очень быстро вышла из квартиры. Лифт был занят, и они стали спускаться пешком.

Когда они скрылись за поворотом лестницы, открылась дверь лифта, на лестничную площадку с ключом в  руке вышла Вера Андреевна, за ней Антонина и Николай Иванович с пакетами в руках.  Лиза прислонилась к косяку и закрыла глаза. Около неё все забегали, подвели к креслу в передней, что-то говорили. Николай Иванович взял её за руку и считал пульс. Она вывернула руку, схватилась за него:
- Николай Иванович, это правда?  Посмотрите мне в глаза!
Отчим опустился перед ней на колени: - Лизанька, доченька, не верь!
И только теперь Лиза заплакала.

Официальное сообщение, которое получил Николай Иванович, гласило:  Доценко пропал без вести, Бородин погиб. Никаких более точных сведений нет из-за активных боевых действий в интересующем нас районе. Вот что означала больная спина отчима и ночные слёзы в ванной.

Вечером этого же дня по телефону позвонил Сашин сын, Егор-маленький. К ним тоже приходила какая-то комиссия. Вике стало плохо, вызванная «скорая» увезла её в больницу. Теперь хотят увезти маленькую Олю, но он не даёт, не открывает дверь. Они звонят, грозят милицией. Малышка плачет, её давно пора кормить. Николай Иванович и Антонина поехали и привезли к себе Егора и малышку.

Потом они навещали Вику в больнице, возили Егора в школу и забирали из школы. Антонина и Вера Андреевна занимались всеми детьми сразу. Николай Иванович не разрешил выпускать мальчика одного никуда. По всем признакам  это была круговая оборона.
Приехал Антон, он старался, если не успокоить Лизу, успокоить её в данной ситуации было нельзя,  то хотя бы показать ей, что она не одна, уделить ей внимание и заботу. И Антон, и Николай Иванович в один голос говорили ей, что Минобороны не имеет никакого отношения к Егору, что сведения не могли быть переданы так быстро в органы опеки, что всякие  комиссии по детству никогда не работали так оперативно, что всегда остаётся надежда, она же знает, как это бывает… 
И они снова, как будто произнося магическую формулу, говорили о высочайшей квалификации Егора.

Так прошли две недели.  Положение Вики было очень тяжёлое, но постепенно она тоже приходила в себя. У Викиных детей не было никого, кроме неё, она была обязана думать о них. Для женщин этот довод сильнее всех медицинских показателей. 

Неожиданно для себя самой Лиза пошла в парикмахерскую и остригла волосы до середины шеи. Это было сделано «на одном дыхании», она даже  не могла бы внятно объяснить, почему она это сделала. Ей сделали очень удачную стрижку, необычный цвет волос просто заиграл. Когда мастер сделал ей комплимент по этому поводу, Лиза поняла, что она неосознанно попыталась принести в жертву часть себя, что-то такое, что Егор очень любил. Она поступила, как мифологическая Береника, которая ради спасения любимого остригла свои волосы.

Когда она шла домой, на неё оглядывались, так она была хороша. Вернувшись домой, Лиза постучала в комнату к отчиму:
- Николай Иванович, к вам можно?
- Ого! – была первая реакция.
- Мне нужно с вами поговорить. Я слишком долго сидела на шее у вас и у Егора. Николай Иванович, я хочу знать, каково экономическое положение нашей семьи. Я не знаю, какая у нас квартплата, сколько стоит содержание дачи и двух автомобилей.     Сегодня я была у себя в институте, они согласны взять меня на кафедру, на ту же должность, что и раньше.  Мама и Антонина Андреевна помогут мне с детьми. Может быть, домработницу придётся уволить.

Николай Иванович был потрясён.
Прошел ещё месяц. Лиза три раза в неделю ездила на работу. В воздухе что-то носилось, Николай Иванович изменился. Лиза думала, что он радуется её способности взять себя в руки.
Однажды после ужина отчим позвал её в свою комнату.
- Лизанька, мне очень нужна твоя помощь.
- Конечно, Николай Иванович. Что нужно сделать?
- Субботу и  воскресенье я и несколько моих бывших коллег собираемся провести на служебной даче. Мне нужна дама для сопровождения, владеющая языками.
- Возьмите маму.
- Нет, мне нужна ты. Ты же хотела позаботиться о материальном положении семьи. Это деловая встреча. Неприкосновенность гарантируется.

Наступила суббота. Было много снега. Они выехали за пределы Москвы, долго ехали по пригородным шоссе. По сторонам дороги стояли деревья, покрытые снегом. Въехали на территорию какого-то посёлка, свернули к большой даче, стоящей  в окружении старых разлапистых деревьев. Было тихо, безветренно, очень спокойно. Медленными крупными хлопьями начал падать снег.
Николай Иванович был в приподнятом настроении, шутил. Лиза давно не видела его таким, она решила, что отчим старается  отвлечь её, если не развеселить, то хотя бы дать ей возможность на пару дней обо всём забыть. Только вот он всё время обращался к тем счастливым дням, когда…
Николай Иванович подал сигнал, ворота открылись, они въехали и остановились перед гаражной дверью. Лиза вышла из машины, огляделась по сторонам. Сторож, или кто он там, помог отчиму достать из машины дорожные сумки и отнёс их в дом. Они вошли следом. Поднялись на второй этаж следом за горничной, им показали их комнаты.
- Обед через час, - сказала горничная.
Лиза стала разбирать свои вещи. В дверь постучали, вошёл отчим.

- Девочка, ты помнишь, как мы с мамой отговаривали тебя выходить за Егора?  А ты не послушалась…
- А теперь у вас два внука.
- И ты никогда не отчаивалась. Ты очень изменилась, эта новая прическа…   Теперь тебя не узнать. А Егор никогда не видел тебя с короткими волосами? 
Лиза с недоумением смотрела на него, Николай Иванович улыбался.
- Николай Иванович, я не понимаю, зачем вы мучаете меня?
- Боже сохрани! – он замолчал, а Лиза вдруг совершенно некстати сказала: - А вы заметили, что люди перестали произносить эту формулу как обращение и повелительную форму глагола? Даже запятой не слышно. Может быть, поэтому он и не отзывается?
-  Лизанька, он отозвался: Егор жив.
Лиза зажмурилась и закрыла лицо руками. Она открыла глаза только после того, как её сильно, до стона обнял и прижал к себе Егор.
- Как бы я жил без вас? – тихо сказал Николай Иванович и вышел из комнаты.

Николай Иванович уехал в воскресенье с друзьями, он не хотел оставлять жену надолго одну. Лиза уезжала вечером в понедельник на машине отчима. С Егором они простились в доме, вместе на территорию не выходили. Сторож вынес её сумку и открыл ворота. По расчетам она должна была доехать до Москвы часам к девяти вечера.
На въезде в город её остановили у милицейского поста. Она была совершенно спокойна, ездила она всегда без превышения скорости, документы были в порядке, машина в порядке.

Сначала долго изучали её документы, рассматривали машину. Потом предложили проехать с ними до какого-то там отделения милиции, т.к. такая машина числилась в розыске. В отделении Лизу привели в какой-то кабинет и вынудили сделать тест на алкоголь. Одного из присутствовавших назвали экспертом. Это ему пришла в голову идея сделать анализ крови на содержание наркотиков в организме. Тут Лиза окончательно вышла из себя и спросила, сколько времени проводится такой анализ.
- Долго, - ответили ей.
- И всё это время вы собираетесь держать меня здесь?
- При необходимости мы можем…
- Хочу напомнить, что мою машину остановили совсем не во время облавы на наркоманов!
- Ты смотри, ещё разговаривает! – рассердился старший.
- Понятно, - подхватил другой, - дело к вечеру, девочка едет на работу!
- Что вы делали на дороге в это время?
- Я возвращалась домой.
- Откуда?
- Из гостей.
- И много было гостей? – гнусно хихикнул блондин. 
- Назовите адрес места, где вы были, - сказал старший.
- Не знаю никакого адреса, туда меня отвёз мой отчим, он уехал раньше меня.
- Кто кроме вас там был?
- Почему я обязана отвечать на подобные вопросы?

- Мужики, да она под кайфом! – это опять блондин.
- А мы сейчас проверим, - успокоил всех «эксперт». Он быстро схватил Лизу за руки и попытался засучить рукав её шубы. Это не получилось. Он очень ловко снял с Лизы шубу и завернул её рукав. Лиза пыталась освободиться от него, блондин стал помогать первому, и её тоненький джемпер порвался по плечевому шву.
- Гляди, да она в синяках! – радостно вскрикнул блондин.
(Ещё бы она не была в синяках!)

Третий, тем временем, изучал её паспорт:
- А ещё замужняя женщина, смотрите, дети есть.
Всё, что говорила им Лиза, они просто не слышали, словно её голос имел какую-то другую частоту, неразличимую для этой троицы. Лиза потребовала телефон, блондин засмеялся.
- Чем занимается ваш муж?
- Я не обязана отвечать на ваши идиотские вопросы! Верните мои документы и немедленно отпустите меня!
- А может, у неё СПИД? Надо анализ взять!

Лиза никогда не думала, что испытает когда-нибудь такое унижение, но ничего не смогла сделать против трёх здоровых мужиков. Взяв «анализ», как они выразились, эти три стража ещё раз проехались по моральному облику вузовского преподавателя и, пообещав сообщить результаты анализа, отпустили её. Они ссыпали в сумку Лизины документы, бумажник, прочую мелочь, ключи от автомобиля и сказали, что она свободна. Только что не подтолкнули к выходу. Она была в разорванном джемпере, порванных колготках, заплаканная, с размазанной косметикой, от шубы оторвана одна застёжка…

На улице, стоя перед автомобилем, Лиза вдруг осознала смысл всего этого спектакля: если они сделают анализ, то не составит  никакого труда установить, с кем она общалась последние два дня. Значит, возвращение Егора  для кого-то уже не секрет. Господи, что это такое происходит? Какие-то шпионские страсти! Следом за этой мыслью пришла другая: садиться в машину нельзя. Машина часа четыре стояла припаркованная во дворе милиции незапертая.

Ситуация такая: молодая женщина в дорогой шубе растрёпанная с размазанной косметикой в первом часу ночи на безлюдной улице. Что ещё?
. Магазины закрыты. Откуда звонить?  И район ещё какой-то, не внушающий доверия. Ни одного такси.

Лиза прошла пешком с полчаса. Она даже не была уверена, что идёт в сторону центра. Но тут ей на глаза попалось спасение. На углу соседней улицы был маленький сквер, оттуда слышался собачий лай. Лиза подошла. Человек семь собачников, среди них две женщины средних лет.
- Прошу прощения, не могли бы вы меня выручить?
- Сколько? – неудачно сострил молодой парень, на него шикнули.
- Мне нужно позвонить, я заплачу. Где-нибудь есть телефон?
Они на неё смотрели и молчали.  Лиза прекрасно понимала, что она выглядит просто неприлично. Эти люди думали, бог знает что!
- Здесь через два квартала есть телефонная будка, но там телефон  почти наверняка не работает.
- Может быть, кто-нибудь из вас позволит мне позвонить из дома?
- Что ж ты, красавица, в такой час дома не сидишь?

Они опять молчали, кто-то из мужчин уже начал высказывать трезвые мысли о распущенности девиц, но потом маленькая женщина (самая смелая!) сказала:
- Ладно, пойдём ко мне.
Она подозвала свою собаку (ризеншнауцера, кажется), и они пошли в соседний дом. Поднялись на второй этаж, вошли в квартиру. Хозяйка указала Лизе на аппарат, стоявший на столике в передней: - Звони!
Она набрала домашний номер, трубку сняли  сразу.
- Мамочка, это я.
- Ты где? Почему звонишь так поздно? Николай Иванович мне всё рассказал. Я так рада.
- Мамочка, всё потом. Где Николай Иванович?
- Спит.
- Буди.

Отчим приехал примерно через час. Когда они вышли из дома, на тротуаре стояли два собачника, двое мужчин, один с овчаркой, другой с бойцовой собакой. Охраняли! Собачье братство.
В машине Лиза расплакалась, всё рассказала. Он придирчиво всё выспросил, покачал головой.
- Николай Иванович, пожалуйста, не рассказывайте Егору. И отвезите меня к врачу, мне страшно.
- Лиза. Егор не инженер-строитель, ему это как раз надо знать. А блюстителей порядка я отблагодарю.
               
                •••               
Прошло некоторое время, прежде чем юридические проблемы разрешились, и Егор смог покинуть своё убежище. Они, уложив детей, впятером сидели в столовой, и Николай Иванович с Егором, перебивая друг друга, пытались объяснить женщинам причины произошедших событий.
 Итог подвела Вера Андреевна: - Господи, как у Островского! Приказчики на одного купца в одной лавке работают, а меж собой соперничают!

Через два дня Николай Иванович вернулся домой возбуждённый и прямо с порога позвал Лизу. Обнял за плечи и негромко произнёс:
- Доценко жив! Ранен, но жив. Ночью его привезли в Москву, он в госпитале. Сейчас быстро едем за Викой.
Они ворвались в квартиру, сбивая друг друга, своротили вешалку-стойку. Николай Иванович ещё пытался «подготовить» Вику, но Лиза с порога подбежала и, обхватив Вику, быстро проговорила:
- Быстро собирайся, одевай ребёнка, едем! Сашка в Москве!
Они приехали в клинику Бурденко. Приёмный день, неприёмный….  Какая разница?! Время позднее? Какая разница?!  Конечно, они прорвались. Лиза сидела с малышкой в машине, вместе с Егором. Он тоже просил, чтобы и его взяли к отцу, но это было уже слишком даже для Вики и Николая Ивановича.

Вот они и вернулись к Новому году, как обещали. Егора и Сашу повысили в звании и наградили. Егор сказал, что он будет учиться в Академии.
Кажется, совсем недавно все вместе встречали прошлый Новый год, и вот прошёл ещё один. Нельзя сказать, что он был простым и лёгким.
- Мне кажется, что я состарилась на десять лет, - сказала Лиза, глядя в зеркало.
- Конечно, - подтвердил Егор, - за последние двадцать лет. Пожалуйста, больше никогда не говори ничего подобного. Ты – самая красивая женщина на свете. Отдохнёшь, успокоишься, и наша жизнь будет лучше прежнего.

По дороге на работу Лиза встретила свою коллегу, преподавательницу английского Наталью Антонову. Та неслась от остановки во весь дух.
- Лиза, ты очень спешишь?
- Нет, у меня отменилось занятие. Хочу посмотреть, что новенького появилось в библиотеке. А что случилось?
- Выручи меня: у меня сын заболел, брать больничный я не могу, а оставить его мне не с кем. У меня сейчас очень приличные студенты. Ты не могла бы посидеть с ними, пока они пишут самостоятельную? Только начальству не говори.
- Не волнуйся, конечно, я посижу. А сколько твоему мальчику?
- Пять лет.

Лизе всегда была симпатична эта тихая молчаливая женщина. «Нарушение трудового законодательства» прошло без происшествий и осталось незамеченным. Вечером Лиза позвонила Наталье по телефону и поинтересовалась, как здоровье малыша. У ребенка была очень высокая температура, нужно было купить лекарство для инъекций, а  Наташа боялась выйти из дома.
Лиза купила лекарство сама и привезла ей.
Маленькая квартирка в старом районе. Всё очень мило, но более чем скромно. Вскоре после укола мальчик почувствовал себя лучше, а потом и вовсе заснул.

Женщины перешли на кухню. Хозяйка приготовила чай. И, хотя Лиза ни о чем не спрашивала, Наташа рассказала, что она почти в разводе. Муж сейчас далеко, а её мать живёт под Москвой, часто приезжать не может. Узнав, что у Лизы двое детей, Наташа покачала головой:
- Надо же! А как же ты их оставляешь? Или отдала в садик?
- Нет, просто у меня две чудесных бабушки, чудесный дедушка и чудесный муж!
- Да, это очень важно.
И как-то так получилось, что они стали более внимательно относиться друг к другу, время от времени болтали по телефону по вечерам и, в конце концов, подружились.

Преподаватели кафедры иностранных языков, где работала Лиза, были преимущественно молодыми людьми, среди них приблизительно половина мужчин. Один из преподавателей стал ухаживать за Лизой. Он вёл себя очень скромно, интеллигентно, это даже вызывало у Лизы что-то вроде сочувствия. Ей был совершенно не нужен этот приличный, милый человек. Но ведь с человеком можно поддерживать простые дружеские отношения. Пару раз они в компании коллег ходили в кафе, один раз он проводил её до дома. В институте Кирилл, его звали Кирилл, распределял своё время так, чтобы попасть в преподавательский буфет в одно время с Лизой.

После возвращения мужа Лиза необыкновенно похорошела. Она всегда хорошо одевалась, но в октябре, когда судьба Егора была неизвестна, ей не хотелось прихорашиваться. А теперь она снова была счастлива, красива и, что главное, любима. Она приходила на работу после ночи любви, и иногда днём во время перерыва в буфете или на кафедре, или в магазине, или в метро вдруг вспыхивала яркой краской, вспоминая.
У неё сложились хорошие отношения с коллегами, с начальством. С Наташей они часто бывали вместе, их дети были почти ровесниками, они ходили с мальчиками в цирк, в кукольный театр, катались на машине, если за Лизой заезжали муж или Николай Иванович.
Прошло много времени, прежде чем Лиза узнала, что муж Натальи не просто «далеко», а более того, находится в местах «не столь отдаленных». Он должен освободиться весной этого года, и мысль об этом не доставляет Наталье много радости. «Вот почему она сказала, что хороший муж – это очень важно!» - вспомнила Лиза.

- Ты представляешь, у Наташи муж сидит в тюрьме! – сказала Лиза Егору вечером за ужином.
- Ну и что? Я сам сидел в тюрьме, - ответил он.
- ….?
- Перестань пугать Лизу! – вмешался Николай Иванович. – Успокойся, детка, это было в Африке. И очень давно…
- А за какие доблести?  - поинтересовался муж.
- Точно не знаю. Но, судя по тому, что она не проявляет особой радости по поводу скорого свидания…
- Ну, значит, доблести «имели место быть».

В конце января Николай Иванович должен был уехать из Москвы на несколько дней. У них с Егором были куплены билеты на хоккей, и Лизу уговорили пойти вместо Николая Ивановича.
- Ты хочешь, чтобы я свистела и кричала?
- Ты просто будешь со мной. Ну, пожалуйста. – И он протянул ей маленькую упаковку итальянских конфет «Baci». Допивая чай перед уходом, Лиза развернула одну конфету, скорее ради пожелания, написанного, как она знала, на прозрачной бумажке, чем ради желания съесть сладкое.
На бумажке было написано: «Se mai due furono una sola cosa, certo quelli siamo noi».
И Лиза согласилась.

Во Дворце Спорта во время перерыва они пошли за вкусненьким, и там Лиза увидела и узнала, причем, со спины, «блондина». Наверное, она очень изменилась в лице, резко остановилась. Блондин стоял в очереди в буфет.
- Уйдём, пожалуйста! – умоляюще попросила она.
- Что с тобой? Тебе плохо?
Лиза опустила голову и направилась подальше от этого места.
- Лиза, - Егор настойчиво взял её под руку, - что случилось?
Она подняла к нему испуганное лицо: - Там, в очереди, один из тех милиционеров.

У него изменилось лицо. Перед ней теперь стоял какой-то другой человек, которого она, может быть, совсем не знала.
- Который?
- Блондин в серой куртке. Почти у самого прилавка.
Равнодушным, ленивым движением Егор повернулся к очереди, потом достал из кармана их билеты, оторвал один, отдал Лизе.
- Прости, вкусного не будет. Ты сейчас вернёшься на место. Если до окончания матча я не вернусь, поедешь домой одна. И уходи, пока он тебя не узнал. Иди, иди, всё будет хорошо.

Лиза, как загипнотизированная, вернулась на своё место. Егор пришёл только к началу второго перерыва, в руках кулёк с мандаринами. Болельщики разошлись погулять по коридорам, рядом с ними никого не было. Егор протянул ей мандарины. Она взяла один и стала чистить его. Когда Лиза положила дольку себе в рот, он сказал:
- И мне, пожалуйста.
 Лиза протянула ему мандарин, он помолчал и покачал головой: - У меня грязные руки.

В воскресенье Лиза с Наташей и мальчиками гуляли в парке, и Лиза привела её к себе обедать. Мальчишек нужно было капитально просушить. Они вошли в квартиру с шумом, смехом, криками. Кто-то из мальчишек пронёс в дом снежок для продолжения баталии. Виновник не признавался. Все были мокрые и голодные.
Оказалось, что в доме гость. За столом уже сидели Николай Иванович, Егор и одноклассник Егора,  Антон. Когда мальчишек умыли и переодели, две молодые мамы с сыновьями тоже были посажены за стол.

За обедом сидели дольше обычного. Наташа и её мальчик понравились Антону. Когда она собралась уходить, Антон предложил её подвести, поскольку он тоже как раз собрался уходить…. Когда дверь за ними закрылась, всевидящая Антонина Андреевна, посмотрев на брата и на Егора, произнесла со свойственным ей лаконизмом:
- Сгорел холостяк. – И пошла к плите.

  В феврале Лизу опять проводил до дома Кирилл. И именно  в это время на  прогулке в садике вокруг дома гуляли Вера Андреевна и дети. Лизе пришлось представить Кирилла матери. А вечером за ужином Алёша буквально «заложил» Лизу.
- А дядя, который с тобой был, он профессор?
- О, как интересно! – Егор приподнял брови. – Дядя – профессор?
Старшие засмеялись, а Лиза была смущена.
В спальне перед сном  он начал над ней подсмеиваться, его забавляло её смущение, но Лиза видела, что он ревнует. И ей это было приятно. Кончилось всё, как всегда поцелуями.

Но на следующий день Егор заехал за ней в институт. Совершенно случайно. Она вернулась на кафедру после занятия, а там г-н Бородин развлекает секретаршу. Он ещё и тортик привёз!
Но ни слова подозрения или упрёка.
Через пару дней Егор предложил Лизе устроить вечеринку и пригласить всех приятелей из института.
- И дядю профессора не забудь.

Заказывали? Получите! Вечеринка получилась на славу. Было приглашено человек двадцать. Антонина сотворила  демократичный, но очень вкусный стол. На растерзание гостям были отданы холл и столовая. Музыка, телевизор, альбомы. Вполне светский раут. Бабушки взяли детей на себя. Правда, детей гостям всё-таки показали. А как тебя, мальчик, зовут? А как твоя фамилия? А то вы не знаете, как фамилия мальчика!

Пришёл Николай Иванович. Вера Андреевна представила ему гостей и его гостям. Последним вернулся домой Егор.
- А вот и Бородин – старший, – сказал один из гостей.
- Нет, - поправила Вера Андреевна. – Бородин-старший как раз Николай Иванович, потому что он - дядя Егора.

 Посмеялись, пошутили. Лиза заметила, что преподаватель немецкого, Илья Юрьевич, пристально всматривается в Егора. Только она хотела спросить его о причине такого внимания, как Илья вдруг обратился к Егору и спросил:
- Не может быть, чтобы я ошибся.  Егор, товарищ капитан, вы не помните меня?
Егор внимательно смотрел на него: - Где мы могли встречаться?
Илья назвал какое-то место. Все замолчали, было ясно, что речь идёт об Афганистане. А что у нас было в Афганистане? Правильно….

- Вы километр, как минимум, тащили меня, раненого, на себе, а нас ещё и преследовали! А потом остались прикрывать наш отход. Нас, раненых, увезла  одна-единственная старая  машина. Товарищ капитан, если бы не вы….
- Полковник, - усмехнулся Егор.
Потом они стали вспоминать, в каком году, да как называлась та деревня, да что стало с тем парнем из Ялты, да помнит ли он того снайпера….
Не следует думать, что всё знаешь о своём муже.   
               
Вечером, когда гости разошлись, Егор в первый раз в жизни устроил Лизе сцену ревности. Сначала словно бы в шутку, а потом постепенно разошелся….   Лиза пыталась отшутиться:
 - Ты же всегда был так уверен в себе! Что с тобой? -  но это лишь раззадорило его.
- Я понимаю, интересный молодой мужчина, – говорил он, держа Лизу за плечи, -   А ты испытываешь некоторую нехватку в  … э-э.  Муж тебя не устраивает.

Тут Лиза расплакалась и кинулась вон из комнаты. Он поймал её  за руку уже в дверях, схватил в охапку, прижал к себе.
- Прости, прости меня! – стал быстро целовать в губы, в глаза, в шею. Она пыталась вырваться, но разве от него вырвешься! А он в промежутках между поцелуями быстро-быстро говорил:
- Не отдам, никому не отдам! Моя! Моя! – подхватил на руки и понёс к постели. Лиза, обиженная, сопротивлялась, как могла. 
- Ты – негодяй!
– Ещё какой! – отвечал он.
- Отпусти меня немедленно! – кричала она, но против её воли, её собственные руки обнимали его шею. До самого утра они то ссорились, то мирились. Заснули, обнявшись так тесно, как будто их хотели разлучить физически. А утром Егор опять попросил Веру Андреевну отпустить их с Лизой на пару дней, на дачу, в волшебный замок, где всё получается, как по мановению волшебной палочки.
Сразу, как только поставили машину в гараж и вошли в дом, Егор стал обнимать Лизу. Это было что-то вроде поединка, глаза в глаза, а руки то отталкивают, то прижимают друг друга.

Когда Лиза  ещё только поступила на первый курс университета, одна её одноклассница вышла замуж. Лиза по этому поводу, дёрнув плечиком, сказала что-то очень сердитое. Сейчас она не помнила, что именно. А Вера Андреевна с грустной улыбкой посмотрела на дочь и сказала, что она сама всю жизнь мечтала иметь много детей. И что, даже сейчас приходя в мебельный магазин, она первым делом смотрит на самый большой стол.

Прошло десять лет. Теперь Лиза очень хорошо понимает ту свою одноклассницу, теперь для неё самой семья – самое важное. У неё самый лучший в мире муж, самые лучшие в мире дети, самый лучший в мире дом. И вот, кажется, одной проблемой становится больше. Но пока она не будет никому говорить. Святой Пётр по-прежнему помнит о просьбе Егора.
Два раза в неделю Лиза ездила в бассейн, один раз к массажистке. Чувствовала себя прекрасно, но какие-то опасения оставались. Рано или поздно, но нужно было сказать Егору.
- Егор, тебе привет.
- От кого?
Лиза вздохнула, помолчала и продолжила: - От Святого Петра.

Они оба очень волновались. Егор постоянно спрашивал, как она себя чувствует, они боялись. Наконец, Егору дали телефон одного старого очень опытного врача.  Они приехали, рассказали предысторию. Врач  осмотрел Лизу, успокоил их, объяснил, что он не видит никаких опасных симптомов. Егор, видимо, с явной опаской смотрел на врача, и тогда тот сказал:
- Молодой человек, по-моему, вы не должны волноваться. Вы любите свою жену? Я вижу, что любите. Запомните, ребёнок, зачатый в любви – это такая сила, с которой никакая хворь не справится. Вам повезло.

Егор вернулся домой раньше обычного. Заглянул на кухню к Антонине, поцеловал в щёку Веру Андреевну. Взял Лизу за руку и увёл в спальню.
- Ты как себя чувствуешь?
- Хорошо. А что?
- Сашка позвал в гости. Сходим?
Саша и Вика жили не очень далеко от Бородиных, пешком полчаса пути. Стоял хороший тёплый день. По дороге Лиза ещё и затащила мужа в пару магазинов, а потом он заставил её ждать, пока он покупал коньяк. Им всегда было хорошо вместе, но этот вечер был просто исключительным. Они были счастливы как дети. Впрочем, почему «как дети»? Считается, что только дети могут быть абсолютно счастливы? Лиза полагала, что в детстве она не была так счастлива, как теперь в браке.

Их ждали. На пороге квартиры стояла вся семья: родители и дети. Правда, младшая, Оля, не стояла самостоятельно, поскольку восседала на руках у отца. Женщины тут же занялись малышкой, защебетали, а внимание мужчин было перенесено на мальчика. Сели за стол. Мужчинам пришлось ждать, когда из спальни вернутся Вика и Лиза. Они укладывали малышку спать и заговорились. В последнее время они встречались не очень часто, маленькие дети требовали много внимания.

Почти всё время, что Лиза с Егором были у друзей, они обсуждали одну тему: Вика вернулась в свой педагогический на заочное отделение. Саша решительно не понимал, для чего ей это нужно. Ведь не собирается же она работать! Двое детей. Нужно заботиться о них. Вика говорила, что для детей она и собирается продолжить образование. А работать, вон Лиза работает! На что Саша возразил, что у Лизы две бабушки…  Спор затянулся и, кажется, выходил за пределы дружеской встречи.

Егор пытался только чуть-чуть приглушить активность спорщиков, а Лиза совсем не принимала участие в споре. Она понимала, что Вика права говоря о необходимости образования, но работать, Лиза понимала, что работать  она теперь вряд ли будет.
Когда удалось переключить спорщиков на другую тему, Вика сказала, что с Серпухов на лето они, наверно, не поедут. Это очень далеко от цивилизации, а с маленьким ребёнком это рискованно. Егор посмотрел на Лизу, помолчал и предложил Вике переехать к ним на дачу. От города недалеко, и опять же бабушки.
- С Лизой не подерётесь?

        Женщины засмеялись.
Как и было решено, Егор стал учиться в Академии. Дома он теперь бывал так редко, что Лиза всерьёз подумывала о том, чтобы повесить на стену в детской его фотографию. Чтобы дети не забыли, как выглядит папа. В те редкие дни, когда он бывал дома, он чаще читал, готовился к занятиям. С переездом Веры Андреевны с детьми на дачу Егор немного успокоился, его перестала мучить совесть, что он не проводит каждую свободную минуту с детьми. Зато чуть больше времени он стал уделять Лизе. А она вела себя просто как идеальная жена, она не сердилась, что муж постоянно занят, не дёргала его по пустякам. Она считала, что её обязанность – обеспечить нормальное развитие детей, беречь семью. Тем более теперь, когда детей будет трое.

Заканчивался учебный год. Теперь сессия, и каникулы.
Лиза заметила, что Наташа стала лучше выглядеть, чаще улыбается.  Когда Лиза предложила ей  поехать на воскресенье за город, Наташа отказалась под явно выдуманным предлогом. Лиза не стала спрашивать, но у неё зародились некоторые сомнения.
А в понедельник Наташа не вышла на работу. Лиза позвонила ей с кафедры, никто не ответил. Занятие отменили, её студентов распустили (не считая того, что они и так распущены). Наташа появилась в институте часа в три дня, заплаканная и испуганная. Она вызвала Лизу из аудитории и рассказала, что вернулся её муж. Первое, что он сделал, высказал претензии по всем мыслимым поводам. Понимая, что ребёнок – это единственный рычаг, с помощью которого он может воздействовать на Наташу, стал грозить, что отнимет ребёнка. И вот сегодня утром ребёнок исчез, а она оказалась запертой в квартире с неработающим телефоном.

Они побежали на кафедру к телефону. Лиза позвонила Николаю Ивановичу, его не было ни дома, ни на работе. Секретарша сказала, что он на процессе в суде и когда вернётся, никто не знает. Лиза спросила у секретарши, как им поступить в данной ситуации. Та сказала: бегом в милицию. В милиции, куда она привезла Наташу, их выслушали, попытались уговорить обратиться с заявлением на следующий день, может быть, ребёнка вернут. Поскольку предполагалось, что ребёнка увёл отец, то опасность невелика.  Наташа заплакала.

Без какой-либо надежды на успех прямо из дежурной части Лиза позвонила по тому телефону, который дал ей Егор, сказав, что это для самых экстренных случаев. Нет нужды говорить, что дежурный только после долгих уговоров позволил ей воспользоваться телефоном. Естественно, он слышал весь её разговор. Такие слова как  полковник, оперативный дежурный и другие, подействовали на сознание старшего лейтенанта, и он согласился принять заявление об исчезновении ребёнка.

Итак, машина завертелась. Наташу отправили к следователю, Лиза осталась ждать в коридоре. Невольно она вспомнила своё прошлое посещение милиции. Ей казалось, что с тех пор прошло сто лет…
Задав Наташе массу необходимых вопросов, следователь отпустил её домой. Ждать звонка. Лиза поехала к Наташе, нельзя было оставлять её одну. Поздно вечером к ним приехал Егор поддержать, успокоить. Посидел часа два, они поужинали, и он уехал. Ночь прошла без сна и без новостей. Утром Наташа сама позвонила следователю. Ничего.

К вечеру стало ясно, что единственное место, которое до сих пор не проверено – дом Наташиной свекрови, она жила где-то в районе Загорска. Замученная Наташа собралась было поехать туда, но ей велели сидеть дома. Вечером кто-то дважды звонил ей по телефону. Чтобы поговорить, Наташа выходила из комнаты. На вопрос Лизы «Кто звонил?» она как-то невнятно ответила, что звонили знакомые. Во время второго разговора Лиза явно услышала, как Наташа произнесла: «Лиза Бородина».  Лиза была в недоумении, но ни о чём не спросила.
Ночь снова прошла без новостей. Они большую часть ночи просидели на диване перед телефоном, ожидая звонка. Заснули под утро. А в семь утра в дверь позвонили. Наташа рванулась к двери. Приехала милиция, уже знакомый Наташе следователь и …  Антон, который нёс на руках сонного ребёнка. Наташа кинулась к ним, обнимая одновременно и сына и Антона. Вот тут Лиза поняла, что в жизни её подруги наступили важные изменения. Лиза уехала домой, а Антон остался в Наташиной квартире.

В воскресенье в доме были неожиданные гости. Не нежданные, а именно неожиданные. Это пришли Наташа и Антон. Пришли вместе, это кое-что значило. Время ужина ещё не настало, Антонина всё равно посадила всех, кроме детей, за стол со всякими закусками. Немного посидели, поговорили для приличия о погоде. Но вскоре гости поведали о цели своего визита: они пришли, чтобы позвать на свадьбу. И, поскольку Егор и Антон были друзьями ещё в школе, а Наташа познакомилась с Антоном благодаря Лизе, то было решено просить Егора и Лизу быть свидетелями на свадьбе.
               
В апреле Егор на два месяца уехал в очередную командировку. В управлении перед отъездом его начальник сказал, пряча улыбку:
- Ну, что, Бородин?  Как в командировку, так жена беременная? На этот раз тоже не отступаешь от правил?
               
В третий раз всё было так же благополучно, как в первый раз. Лиза хорошо себя чувствовала, настроение было хорошее, дети радовали. Отношения с Егором были такими, словно только вчера они встретились в лифте. Лиза только боялась, как бы он со своей медвежьей силой не прижал её сверх меры. А Егор смотрел на неё такими глазами, что хотелось забыть о всех предосторожностях.
Егор вернулся из командировки, когда Лиза ещё была почти без внешних признаков беременности. Он испугался, кинулся к ней. Что случилось, что случилось? А ей было приятно, что он за неё испугался. 
А потом он снова куда-то уехал.

Лето, как всегда, Лиза с детьми проводила на даче. То Антонина, то Вера Андреевна, по очереди находились с Лизой на даче. В конце августа Антонина уехала в город, и Лиза ждала Веру Андреевну, а она что-то задерживалась. Не приехала она и на второй день. Лиза начала беспокоиться и зашла к соседям, у которых были две девочки-близняшки, ровесники её Алёши. Иногда они вместе играли.
Лиза позвонила у ворот, ей долго не открывали. Наконец, вышла тёща хозяина, симпатичная дама лет шестидесяти с небольшим, непривычно коротко стриженая и выкрашенная в ярко-рыжий цвет.
- Юлия Степановна, ваши приехали из Москвы? Там на железной дороге ничего не случилось? Моя мама должна была приехать…
- Лиза, да ты что, телевизор не смотришь?
- Что случилось?
- Да в Москве какая-то катавасия. Почтальонша на станции рассказывала, там танки на окраине.
Лиза побледнела, прислонилась к воротам. Соседка схватила её за руку:
- Тихо, тихо. Вот сядь на лавочку.

Соседка закрыла свой дом и пришла вместе с детьми к Лизе. И вот тут-то, включив телевизор, они и стали зрителями необыкновенного спектакля с непривычным четырехбуквенным названием.
Люди, сидевшие за длинным столом перед камерами, были, в общем, почти все известны. Немолодые, усталые. Они нервничали.
Телевидение той поры не слишком баловало зрителей прямыми репортажами, может быть, поэтому так запомнились дрожащие пальцы человека, сидевшего в центре. В памяти Лизы странным образом перемешалось несколько таких прямых репортажей. Вскоре она совсем забудет, кто из политических деятелей в каком комитете заседал, но вот дрожащие пальцы в памяти останутся. Был еще один запомнившийся репортаж, но чуть позже. Там был  толстячок с головой, похожей "на редьку хвостом вверх".  Министр финансов. Тот, из-за которого в сберкассах замертво падали старухи.
Одним словом, очередные спасители России.
Было непонятно, непривычно, стыдно, что ли,  и не очень страшно.

Всё время прерывалась телефонная связь, но Николай Иванович сумел дозвониться до поселкового магазина, и вечером продавщица пришла к Лизе с известием, что дома все живы и здоровы, приедут, когда смогут. Только Егор был неизвестно где.
На следующее утро Николай Иванович привёз на дачу Веру Андреевну и Антонину, а сам снова уехал в Москву.
От телевизора не отходили.
- А в Ленинграде-то, в Ленинграде…  - ахала Вера Андреевна.

Прошли эти несколько тревожных дней, и спокойнее не стало. Что-то такое стало происходить в стране и со страной, чего никогда не было прежде. У всех на слуху было какое-то не новое, но употребляемое в непривычном контексте  название из белорусских лесов. Да и была ли теперь та страна, в которой выросли Лиза и Егор? Много лет  спустя Лиза услышит в исполнении одной эстрадной певицы песню с такими примерно словами:
 Была страна, где встречала я с мамой рассвет… И не верьте, если вам скажут: Нет!
Многие республики, регионы и чуть ли не отдельные деревни кинулись добиваться независимости. Во что это выльется, станет ясно уже скоро.
Но жизнь продолжалась.

В первый раз в жизни Лиза встречала Новый год не дома, а в больнице. Точнее, в роддоме. Такой она сделала себе подарок.  30 декабря родилась девочка. Егор был вне себя от радости, он давно «просил» девочку. Ещё обмениваясь записками, пока она была в роддоме, они с Егором решили назвать малышку Еленой. Она родилась в необыкновенный год, пусть будет Еленой Прекрасной.               
               
За ужином Егор спросил:
- Лизанька, ты как жару переносишь?
- Где? В бане? Не очень.
- А на природе?  На пленэре?
- А ты собираешься на природу? – наклонил голову Николай Иванович,  - так сейчас, по моим подсчетам, зима. Или я не прав?
- Не прав, дядя Коля. У антиподов сейчас лето.
- Антиподы – это где? – Поинтересовалась Антонина.
- Антиподы – это там. – Егор потыркал пальцем над своей тарелкой. – Это в Южном полушарии, тётя Тоня.
Все внимательно смотрели на него. Николай Иванович откашлялся, выпил воды, осмотрел всех, сидящих за столом и нарушил молчание:
- Ну, не тяни душу. Африка?
- Южная Африка. Да не пугайтесь вы, не так, как раньше. Почти дипломатическое задание. Военный советник. На пять лет, с семьёй.
- Когда?
- Не раньше чем через год.
               
Небольшая страна, в которую ехал полковник Бородин, находилась вблизи Южного тропика, она называлась Сесотоленд . Совсем недавно были заключены дипломатические отношения с Советским Союзом, и теперь на миссию, с которой ехал Егор, возлагались большие надежды с той и с другой стороны.
 Два северных соседа, Мозамбик и Зимбабве, состояли в дружественных отношениях с Сесото. Мозамбик к этому времени уже лет пятнадцать был ориентирован на социалистический строй, хотя только-только закончилась война, которую ЮАР и Родезия вели против Мозамбика, и там была сложная медицинская обстановка, и нужно было ликвидировать последствия этой войны. (Все помнят, что в гербе Мозамбика изображён автомат Калашникова?)  В Мозамбике давно находились советские военные специалисты. Сесото в войнах не принимал участия, но, желая стать полноценным членом Южно-Африканского сообщества, был заинтересован в создании боеспособных собственных вооруженных сил и полиции. Русская военная миссия была желанным гостем в Сесото.

Другой сосед, Зимбабве, так теперь называлась Родезия, тоже входил в новый этап своего развития. У власти уже несколько лет находился президент – представитель чернокожего населения Роберт Мугабе, который впоследствии будет оценен по заслугам, а пока о нём рассказывали страшные сказки. Экономика Зимбабве развивалась, и это способствовало привлечению в страну иностранного капитала и переселенцев, в основном пока из развитых стран Азии.
Чуть дальше находилась ещё одно государство, Ботсвана, Бечуаналенд из романтических книг начала двадцатого века. В Советском Союзе уже несколько лет учились студенты из Ботсваны.
А южнее Сесото была маленькая страна с похожим названием, Лесото.

 Некоторые проблемы  представлял южный сосед, ЮАР, но эти проблемы становились все менее серьёзными, потому что в Южно-Африканской Республике в это время происходили события, имеющие важное значение для неё самой. Уже несколько лет как был освобождён после многолетнего тюремного заключения лидер Африканского Национального Конгресса  Нельсон Мандела, и в стране, бывшей форпостом колониализма, империализма и прочих измов в этой части чёрного континента, происходил постепенный, но неотвратимый переход от системы апартеида к власти АНК. Позже концепции этого нового будущего дадут название «Африканского ренессанса». Страна внезапно сделалась необыкновенно привлекательной для любителей путешествий, ведь ранее очень немногие посещали южную оконечность Африки как туристы.
Словом, буры, река Оранжевая, «Капитан Сорви-Голова», «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…» Довольно романтические ассоциации для книжных людей.

  Долго-долго собирали вещи, укладывали чемоданы. Долго-долго женщины решали, какие вещи могут понадобиться в дороге, ведь Лиза едет с годовалым ребёнком. В Москве заканчивалась зима, а там, куда они едут, зима вскоре начнётся. Это будет не такая зима, как в России, там не будет холодно, вероятнее всего там будут дожди.
Дорога вызывала у Лизы наибольшее беспокойство. Летели, что называется, на перекладных: Москва – Вена – Каир – Найроби и  только потом Сесото. В Каире провели несколько часов в гостинице, ожидая рейса на Найроби. Обедать ходили по очереди, сначала Лиза с Колей, а Егор с Алёшей и Леночкой ждали в номере, потом Лиза осталась с Леночкой. Всегда спокойная Елена устроила дикий скандал, бедный ребёнок устал от дороги. Да ещё и пища отличается по вкусу! Зато потом в Найроби младшие дети, Коля и Леночка, так устали, что просто спали.

И вот, после стольких страданий, в аэропорту Йоханнесбурга, их встречал сотрудник советского консульства в Сесото. Ещё несколько часов на автомобиле, и они проехали по улицам столицы небольшого африканского государства. Миновали центр города, выехали на окраину. Приличное место. Вот проехали мимо германского консульства. Всё выглядит довольно благополучно, в пышной тропической зелени то там, то здесь виднеются белые виллы.

Подъехали к воротам миссии. Ворота глухие, не автоматические. За воротами стоит часовой-африканец, отдал честь. Мальчики с восторгом на него уставились. Трёхметровая стена окружает всю территорию. Стена по толщине прямо крепостная, по верху – колючая проволока. Территория очень большая, много строений. Дом советника построен в колониальном стиле, с множеством галерей и арок. Дорожки, посыпанные гравием. Деревья, пальмы какие-то…
Вошли в дом. Оштукатуренные внутренние помещения. Окон немного и они небольшие. Все вещи были сложены в холле. На первые несколько дней Лизе «одолжили» двух женщин из консульства. Детям сварили куриный бульон и рис. Местных фруктов пока решили не давать, на всякий случай. Первый день после приезда Егор был с Лизой дома. Носили, переносили разные вещи. Решали, где будет спальня, где детская, где кабинет «господина советника».

Для детей наняли няню, женщину из местных, которая прежде работала в одной из консульских семей. Мебель в доме была, нужно только докупить то, чего не хватает. Составить список!  Затем нужно решить, где будет личная территория семьи. В миссии два бассейна, значит, нужно предусмотреть меры, для того, чтобы у детей не было свободного доступа к воде. Что делать с поваром? Где приобретают продовольствие? Это лишь малая часть вопросов.
Вечером на ужин пришли помощники Егора, молодые парни. Сразу бросилось в глаза, что один из них очень похож на Егора. Попозже приехал тот консульский работник, который встречал их в аэропорту. Их с Егором ввели в курс относительно общих бытовых проблем, надавали массу советов.
Парень из консульства уехал довольно рано, помощники жили в миссии, от этого  Лизе сразу стало спокойнее. Дети уже давно спали. Лиза не стала ничего мыть, составила посуду на кухне в раковину и в посудомоечную машину, что-то залила водой и ушла, погасив свет.

Леночку пока оставили в комнате родителей. Мало ли что? Водопровод работал хорошо. Лиза приняла душ и, высушив волосы села в изголовье большой кровати. Из ванны вышел Егор, сел рядом.
- Ну, вот это наш дом на ближайшие пять лет. Выдержишь?
- С тобой – да.
- Давай спать, ты сегодня очень устала. Ты очень бледная.
Егор обнял её, она сразу же заснула и проспала без сновидений до девяти часов следующего утра, когда проснулась Леночка.

Итак, началась новая жизнь.  (Привет Данте. Лишь бы не  Inferno!)
Первым делом Лиза покормила Леночку. К этому времени Егор уже занимался делами  со своими помощниками. Он был здесь же, недалеко от дома, но отрывать его было нельзя. Лиза быстро сварила для себя и для мальчиков кашу и попросила не капризничать, даже если каши не хочется. Около десяти пришла aia , няня. Белая женщина лет сорока, её звали Этель. По образованию – медсестра, что было очень хорошо для трёх детей в чужом мире. По-русски она не говорила, но кое-что понимала, т.к. предыдущие пять лет проработала в семье сотрудника консульства. Этель понравилась Лизе, она сразу же дала  миссис Элизабет  массу полезных советов.

Она объяснила, что в миссии будет очень хороший повар. Он умеет готовить для детей, у него  есть такой опыт. Относительно продуктов тоже всё не так сложно. Завтра или послезавтра они с охранником съездят на рынок, миссис Элизабет сама посмотрит, какие здесь фрукты-овощи. С магазинами проблем не будет, а большое количество фруктов лучше выбирать на рынке.
Завтра Этель приведет одного человека, который занимается плетением из каких-то там растений. Он сделает манеж для девочки, это освободит Лизе руки. Будет весьма изящная вещь. А сейчас вот что она принесла: африканские женщины долго носят детей  привязанными таким платком, поэтому у них делают специальные «рюкзачки», чтобы носить малышей. Лиза сразу же примерила, ей понравилось. Малышка, почувствовав себя рядом с матерью, успокоилась и притихла. Но Леночке был уже год с небольшим, Лиза понимала, что носить девочку не сможет, тяжеловато. А пользоваться этим время от времени, почему бы и нет!

Вдвоём с няней Лиза решила, где будут играть дети. Нашли место, закрытое от солнца деревьями и галереей. Можно установить надувной резиновый бассейн для купания детей. Скоро начнётся учебный год в консульской школе, и Алёше предстоит ездить туда. А пока время идёт, мальчики смогут понемножку учиться африкаанс от няни. (Хотя, причём тут мальчики? Это Лиза всю жизнь испытывала какой-то колдовской соблазн от одного только названия этого языка.)

Обед в первый день получился лучше, чем думала Лиза. Об этом позаботился Егор, он просто заказал обед в ресторане на всю большую компанию: семью, своих помощников, няню. После обеда Лиза просто упала и заснула вместе с Леночкой. Мальчики тоже согласились отдыхать, к изумлению няни.   
Жизнь понемногу налаживалась. Появился повар с помощником, появилась горничная. В доме стояла отличная стиральная машина, посудомоечная, отличный холодильник, много посуды. Поддерживать чистоту здесь было легко, потому что все полы были каменные, и везде можно было делать влажную уборку. Сначала Лиза боялась, что дети будут играть на каменном полу и могут простудиться, но всё обошлось. Детям для игры в доме положили толстый ковёр.

Для детей Лиза привезла много книг, игрушек было меньше, но их можно было купить здесь. И уже со второй недели Лиза вовсю посещала магазины, чтобы сделать жизнь здесь более комфортной и, конечно, эстетичной. Оказывается, здесь существовала дивная местная керамика. Когда Лиза увидела эти вазы, цветочные горшки и всякие миски-салатницы, она не могла уйти из магазина, возвращалась туда несколько раз.  Она купила несколько больших ваз из керамики и расставила их в разных местах квартиры. Они ей безумно нравились. Время от времени она их переставляла и любовалась ими.  Под номером два  в перечне покупок стояли цветочные горшки, горшочки и всякие зелёные насаждения. Дом был полон цветов.
Во дворе, назовём это так, Лиза расставила огромные вазоны, и туда тоже  высадила растения, только более крупные. Против ожидания здесь не было проблем с водой, можно было поливать несколько раз в день. Лиза купила для Алёши маленькую леечку и научила его поливать цветы. Егор умолял её каждый раз подробно выяснять, что за цветочек она покупает, чтобы не принести домой какое-нибудь ядовитое растение. Он дразнил Лизу, говоря, что в Африке бывают и хищные растения.

Когда семья немного обжилась, обустроила дом и быт, когда Лиза изучила магазины, рынок, дороги в городе, наступило время светской жизни. Старший военный советник с супругой были приглашены в консульство на приём.
Перепоручив детей заботам няни, Егор и Лиза отбыли в консульство. Егор, понятно, в смокинге, а Лиза не смогла удержаться от заказа очередного серого платья. Её причёска, туфли, сумочка (та самая, из серебряных колечек) были на высшем уровне. Егор сказал ей, что такой красивой она ещё никогда не была и что он сойдёт с ума от ревности, если она будет слишком любезна с кем-нибудь.

Дорога от миссии до консульства занимала около получаса. С окраины им нужно было пересечь большой и довольно зеленый жилой район, потом по одной из главных улиц въехать в зону, где располагались государственные учреждения, а потом сразу же начинался район, в котором располагались дипломатические представительства, находящиеся в Сесото.
Русское консульство находилось на территории небольшого парка, деревья которого как зонтики закрывали людей от солнца. Деревьев было много, разных пород. На центральной аллее несколько лет назад с двух сторон от центрального входа были высажены две, не трудно догадаться, берёзки. Так сказать, чета белеющих берёз.
Кроме российских граждан были приглашены и сотрудники других дипломатических представительств, аккредитованных в республике. Егор представил Лизу консулу, его супруге и сотрудникам консульства. Он видел, что она произвела очень хорошее впечатление. Ему было очень приятно, что эта молодая женщина, на которую обращают внимание, к которой подходят познакомиться, которой любуются, принадлежит только ему.

Фуршет, устроенный в зале консульства, плавно перетёк в сад, где было прохладнее. Среди консульских дам было две ровесницы Лизы, они выразили надежду, что она хотя бы изредка будет проводить с ними  свободное время.  Жена консула, худощавая дама уходящего уже советского типа, хозяйка всего на свете, «руководила» праздником, как Анна Павловна Шерер. Была ещё и дочка, Марина. Лизу тут же предупредили, чтобы она глаз не спускала с мужа, потому что «эта Марина….»  Но Лиза и сама видела этот специфический плотоядный взгляд. Лиза не имела опыта светской жизни. Она была хорошо воспитана, получила хорошее образование, была счастлива в браке, материально обеспечена, но понимала, что все эти женщины не такие, как она.  Они жили иной жизнью. Для них всегда существовала цветовая индикация штанов, чтобы знать, перед кем приседать.

Российская колония жила вдалеке от дома, но не в отрыве от него.
В сентябре из Москвы поступали всё более тревожащие сведения. Конфликт между президентом и Верховным Советом достиг высшей точки. Верховный Совет отстранил Ельцина и назначил генерала Руцкого исполняющим обязанности президента.
В октябре вся российская колония была взволнована сверх меры. Из Москвы пришли очень плохие новости: очередное обострение (будем выражаться прилично!) политической борьбы вылилось в немыслимые дотоле события: Белый Дом, здание российского парламента было обстреляно русскими же танками. В последний раз такое можно было представить себе только году где-то в сорок первом, но не русскими, конечно, танками.   Кинокадры с этими  событиями обошли весь мир. Господи, что же с нами делается! После того, как в международных новостях показали, как из Белого Дома выводят арестованных, вторым из которых шел генерал Руцкой, Лиза не спала полночи. У нее перед глазами стояло лицо генерала с ярко-красными пылающими пятнами на щеках. Когда же, наконец, она заснула, ей снились кошмары.
               
                •••               
Лиза, как прилежная ученица, считала необходимым знать как можно больше о стране, в которой ей предстояло провести несколько лет. Сесото получил своё название от одного из племён, населявших эту землю. И довольно красивую землю. Население Сесото было невелико, около пяти миллионов человек. Большую часть территории занимало плоскогорье, что определяло климат и, соответственно, погодные условия. А условия эти были совершенно замечательные, по нашим меркам прямо курортные: летом, а лето здесь тогда, когда у нас зима, средняя температура воздуха около + 25; по Цельсию.   Зимой, то есть  в самые  холодные месяцы, с июня по октябрь, + 15; по тому же Цельсию.  Здесь были леса. А в лесах, по клятвенному заверению тех, кто давно здесь жил, водятся даже почти белые грибы. Говорят, размером  с …, ну чуть поменьше тарелки. Ну ладно, с блюдце. А фрукты!

Сесото получил независимость всего лишь несколько лет назад. Король, правивший страной после ухода  колонизаторов, благополучно переселился в другую африканскую страну, поближе к экватору. Состоялись выборы, население избрало президента, который и управлял страной. Это он и его единомышленники стали инициаторами перемен, в результате которых в Сесото оказались российские дипломаты, в том числе и семья Бородиных.

Сесото был интересной страной, с интересной историей. Известно, что в ;V веке здесь побывал сам Васко да Гама, хотя совершенно непонятно, что он делал в этой сухопутной глуши.  Страна сумела  сохранить свою самобытность и при колониальном режиме, и за короткое время правления короля. По-настоящему-то он был просто вождём одного из племён, но очень любил своё Величество. В стране официально существовали четыре языка: английский, африкаанс, тсвана и сесото.  Впрочем, эти языки можно было найти и в некоторых соседних странах, потому что на Юге Африканского континента была очень пёстрая национальная картина. Столица называлась так же, как и сама страна, Сесото. В столице проживала примерно половина населения страны, а вторая половина прилежно трудилась в сельском хозяйстве. И с успехом трудилась, потому что обеспечивала сельскохозяйственной продукцией всю страну.
Как и повсюду, жизнь в центре отличается от жизни в провинции. В центре власть принадлежит губернаторам, а на окраинах вождям племён, что мешало проведению прогрессивных перемен. Но в общем обстановка в стране, а тем более, в столице, была спокойной.

Лиза всё осваивала и осваивала пространство вокруг миссии. Егор заставил её поклясться самой страшной клятвой, что она ни разу не выйдет за пределы миссии после наступления темноты, а днём только в сопровождении охранника. Чтобы муж был спокоен, Лиза ни разу не нарушила обещание. Егор иногда работал дома, тогда их жизнь была вполне светской. Господин советник работает в кабинете. Кофе господину советнику.  Мистер Смит из FNDAI  (чёрт его знает, что это такое?) к господину советнику.
Но довольно часто господин советник надевал песочный камуфляж и вместе с молодыми помощниками исчезал из дома  на два, на три дня. Возвращался усталый, чёрный, но довольный. У него сложились хорошие отношения с помощниками. Те часто ужинали вместе с Егором и Лизой.

Секретарь миссии был очень образованным и начитанным человеком, собравшим за несколько лет хорошую библиотеку. С его лёгкой руки и произошла история, изменившая жизнь Лизы. Секретарь, его звали Михаил, однажды отвёз Лизу в очень хороший книжный магазин. Кроме книг там продавались и музыкальные записи, и фильмы, и какая-то учебная литература, что было очень важно при наличии ребёнка школьного возраста. От одного книжного магазина Лиза перешла к другим, потом к видео-центру. Разумеется, подбор литературы и видео-репертуар не очень её устраивали, но был ещё культурный отдел консульства с русскими книгами и фильмами.
Иногда Лиза брала с собой в книжный магазин Алёшу, показывала ему, как пользоваться картотекой, как размещены книги. Каждый раз он выбирал себе новую книгу. Лиза настаивала на строгом классическом английском репертуаре.

Однажды, когда они выходили из магазина с большим пакетом с книгами, мальчик рассыльный у выхода обратился к ней и произнёс:
- Тётя, я помогу вам. – Это было произнесено по-русски.
- Что? – Лиза была ошеломлена. – Что ты сказал? Ты говоришь по-русски? Ты здесь с кем? – Она решила, что мальчик пришёл в магазин с кем-нибудь.
- Я ни с кем, – тихо сказал он, - я здесь работаю. Мэм.
Вот теперь в его речи Лиза слышала акцент, он произносил слова русского языка так, как их произносят иностранцы. Серые глаза выделялись на загорелом лице.
- Почему ты заговорил со мной по-русски?
- Я услышал, как вы говорили по-русски.
- Как тебя зовут?
- Серж. Нет, - он покачал головой, - Серёжа.
Алёша стоял, прижавшись к Лизе, а потом протянул руку и сказал:
- А меня зовут Алёша.
В душе у Лизы что-то сжалось. Мальчик не производил впечатления благополучного ребёнка. Вмешиваться не рекомендовалось. Сережа донес покупки до машины, Лиза дала ему денег. Они с Алёшей сели в машину, машина тронулась. Алёша встал на колени на заднем сидении и смотрел назад.
- Мама, он не уходит. Он смотрит нам вслед.

Лиза почему-то расстроилась. Алёша сказал, что он этого мальчика заметил ещё в прошлое посещение магазина, потому что он прислушивался к тому, о чём они разговаривали.
За ужином Алёша рассказал отцу о встрече в магазине. Егор пожал плечами, он предположил, что здесь есть какие-то выходцы из России. Эмигранты? При случае надо будет спросить в консульстве. Лиза к разговору на эту тему не возвращалась, но постоянно думала об этом мальчике.

Через неделю она снова отправилась в этот магазин, но не взяла с собой Алёшу. И всё время волновалась. Мальчика она увидела, ещё подъезжая, он доносил до машины чьи-то покупки. Лиза попросила водителя остановить машину не у магазина, а немного дальше. Хотела понаблюдать. Здание, в котором находился книжный магазин, было огромным многоэтажным домом.  Он острым таким углом выходил на большую городскую площадь. В первом этаже размещалось большое кафе, на тротуар были вынесены столики. Это кафе all’aperto было ярко освещено в наступающих лиловых сумерках и казалось золотым. Весь угол дома занимало кафе, а дальше по фасаду размещался магазин.
Серёжа подносил покупки, открывал перед покупателями двери магазина. Потом она увидела, как он мокрой шваброй протёр пол в вестибюле. Ему было лет десять-одиннадцать, высокий, худенький. Длинные волосы, лохматой шапкой окружавшие голову, на концах выгорели до белизны.

Лиза вышла из машины, прошла по тротуару и вошла в магазин. В вестибюле, проходя мимо Серёжи, она коснулась его плеча и поздоровалась с ним. Мальчик просиял, но остался на посту. Походив по магазину, Лиза купила новый фильм, и остановилась поговорить с Серёжей. Он рассказал ей, что ему одиннадцать лет и что он живёт здесь, в магазине, у миссис Данкан. Они поговорили минут пять, а потом сразу два покупателя отдали Серёже свои пакеты, и они больше не могли разговаривать. Лиза не удержалась и произнесла:
 - Серёжа, я ещё вернусь.
Вечером, когда стали смотреть новый фильм, Алёша спросил, почему его не взяли в магазин, и видела ли мама того мальчика. Егор внимательно посмотрел на Лизу, но промолчал. 

В их жизни было много событий: Алёша стал учиться в посольской школе, Леночка научилась довольно резво ходить. Последнее обстоятельство прибавило Лизе забот, она всё время боялась, что малышка куда-нибудь свалится. Понастроили тут, понимаешь, бассейнов!
Алёша сносно объяснялся по-английски, и особых проблем с образованием не было. Зато пришла беда, откуда не ждали.  В консульстве устраивали праздник для сотрудников и членов семей. Пока взрослые были заняты собой, дети в саду решали свои проблемы. Среди детей были два новых мальчика, дети нового торгового представителя.

Помощник Егора, Никита, любезничавший с воспитательницей, которая пасла детей в саду, собственными ушами слышал дивный разговор Алёши с новым членом детского сообщества. Новый мальчик, ощущавший свою особенную важность, спросил у Алёши:
- А твой папа дипломат?
- А  почему ты спрашиваешь? – удивился Алёша.   
- Я могу играть только с сыном дипломата.
- Ну, тебе не повезло. Мой папа не дипломат, а военный.
- Х-м. – юный собеседник сморщил носик.
- А может, ты поиграешь с моим папой? Мой дедушка  юрист, а это почти что дипломат. Все дипломаты – юристы. Только мой папа не любит задавак. – Алёша круто развернулся и ушёл в другую часть парка.
Никита пересказал в красках невинный детский разговор. Егор посмеялся.

Во время очередного посещения книжного магазина Лиза опять поговорила с мальчиком-рассыльным. У них было минут пять времени. Серёжа рассказал Лизе, что он давно живёт в этом магазине у миссис Данкан, которая хорошо к нему относится. А вообще в Африке он уже лет шесть. Он приехал сюда с мамой. Серёжа опустил голову, помолчал, потом продолжил:
- Она умерла.
- Боже мой! – воскликнула Лиза, - Давно?
- Давно, - покачал он головой.
История была, конечно, совершенно невероятная.

Лиза опять ничего не рассказала Егору. А вот Алёша как будто догадался, где она была. Он спросил, видела ли она того русского мальчика. Лиза собралась в книжный через три дня, и всё это время она думала, как поедет в магазин опять, и как встретится с Серёжей. На этот раз Лиза захватила с собой маленький подарок, брелок для ключей с фигуркой медвежонка, а по дороге купила большую шоколадку. Она понимала, что Серёжа – большой мальчик, шоколад подходит скорее для маленьких, но она хотела принести ему что-нибудь такое, питательное.

В магазине она попросила продавца проводить её к хозяйке. Лиза очень боялась этого разговора. Вопреки её ожиданиям, хозяйка оказалась очень симпатичной женщиной лет пятидесяти и очень умной. Хозяйка велела подать им кофе, и они долго разговаривали. Всё, это было совершенно невероятно. Серёжа – сын русской женщины, приехавшей сначала в Европу, а потом и в Африку на заработки. Выехать с ребёнком было просто невероятно! Но ей удалось. Когда Серёже было шесть лет, его мать умерла от какой-то инфекции. В её магазине он уже пять лет. Послушный, исполнительный. Тут есть такая маленькая кладовочка, ему места хватает….  Да, она платит ему за то, что он моет вестибюль. Потом клиенты дают ему чаевые, он подносит покупки до машины или доставляет по адресу.
- Кто же его кормит?
- Не знаю. По-моему, его поддерживает ночной сторож.

Вернувшись домой, Лиза не выдержала, расплакалась и рассказала всё Егору. Он обнял её, погладил по голове.
- Он тебе так понравился?
- Если бы ты только видел, как он заговорил со мной по-русски!
- Детка, ты знаешь, нельзя в лесу подбирать детёнышей. Мы проявляем жалость по-своему, но нужно ли это детёнышам? С нашей точки зрения детёныш нуждается в нашей заботе. Но так ли это в действительности?
- Но он не детёныш! То есть, конечно, детёныш. Егор, съезди со мной в магазин!
- Милая, нельзя приручать его. Вспомни: ты навсегда в ответе за тех, кого приручил.
  Лиза посмотрела на мужа своими широко раскрытыми лиловыми глазами, полными слёз, и произнесла:
- Егор, это мой мальчик!

Шло время, Лиза всё больше узнавала Серёжу и привязывалась к нему. Это было именно та опасность, о которой  предупреждал Егор.
С её точки зрения он был замечательным мальчишкой: он не стал членом какой-нибудь городской банды, не стал наркоманом или воришкой, он сносно говорил на двух языках, на английском и на африкаанс, он не забыл русский, он сумел сам себя содержать. Неизвестно, кстати, кто кого приручил…
Лиза выяснила, что Серёжа родился в Москве, где у него были бабушка с дедушкой, и был отец, но он жил отдельно от него с мамой. Свою фамилию он знал, но не помнил своего адреса.

Лиза всё время в мыслях возвращалась к Серёже. Вряд ли она могла бы внятно объяснить, чем так подкупил её этот мальчик. В конце концов, она, глядя на своих детей, начала спрашивать себя, а как было бы, если бы…  Она уже была уверена, что дети быстро сдружились бы. Опять это  бы!  Лиза, в нарушение всех правил, всё чаще навещала Серёжу. Они разговаривали по-русски, Лиза сказала мальчику, что он может называть её  тётей Лизой. Временами она становилась задумчивой, поглядывала на Егора и мальчиков, на вопросы мужа отвечала, что всё в порядке. Нет, она совсем не собиралась взять Егора измором, она понимала все его доводы и уважала его мнение. Она уважала мужа за его настойчивость, умение ставить перед собой цель и добиваться её, за умение выходить победителем из сложных положений. Но она и любила его, а тут всякие «за то, что» были бессмысленны. И именно потому, что любила, она чувствовала, что даже при всех несогласиях они «настроены на одну волну».

Вечер. Дети давно спят. Лиза сидела в саду у бассейна, ждала возвращения мужа. После дневной жары в вечернем саду чувствовалась не только прохлада, казалось, что с наступлением темноты цветы в саду, особенно вот те, белые, пахнут сильнее, становится тише, и слышно «пение» каких-то насекомых.  Лиза по-прежнему тщательно следила за чистотой в доме и в саду, но здесь к понятию чистота добавился ещё один аспект: поначалу она боялась, что на территорию парка залетят, заползут какие-нибудь опасные представители местной фауны. Прожив в Африке чуть больше года, Лиза немного успокоилась и перестала всего бояться. Она не зажигала свет, теперь ей было смешно вспоминать, как она первое время боялась оставаться в саду в темноте.

Вдалеке включились фонари, и было слышно, что на территорию въехала машина. Лиза встала и пошла встречать Егора. От ужина он отказался, был сыт, попросил подождать его, пока он переодевается. Лиза посмотрела ему вслед. Егор обернулся, спросил:
- Принести что-нибудь выпить?
  Прошёл, сухо поздоровавшись с Лизой, охранник с собакой. Собака была более  дружелюбна. Собаки понимают, когда их любят.
Минут через пятнадцать вернулся Егор, неся в руках два бокала с вином.
- Где ты был?
- У Шмидта. Симпатичный он всё-таки мужик.
- Егор, давай поговорим.
- Я понял, детка. Иди ко мне. – Он за руку притянул Лизу и усадил её себе на колени. – Ты всё про то же?

И они долго в ночном саду говорили  про то же. С того момента, когда Лиза в первый раз стала говорить с мужем о Серёже с определённым намерением, Егор ни разу не выразил никакого окончательного «нет, не возможно». Но теперь, после того, как Лиза отвезла мужа в магазин и познакомила с Серёжей, она чувствовала, что Егор немного смягчился. Она заметила, что мальчик понравился Егору. Ни к какому выводу и в этот раз они не пришли, но…  Не будем терять надежду!

В сентябре у Егора образовалось «свободное время», и он решил воспользоваться этой передышкой и свозить семью в Кейптаун, побывать на Столовой Горе, посмотреть мыс Доброй Надежды. Сначала Лиза  решила, что она останется дома с Леночкой. Девочке было всего два годика, и тащить ребёнка в такую даль, мучить в дороге было рискованно. Ей, конечно, очень хотелось поехать вместе с Егором и мальчиками, но она собралась и сказала мужу, что ей лучше остаться. Егор улыбнулся, сказал:
- Ещё чего! Я заказал билеты и для няни.

Внутренние рейсы ЮАР. Небольшой самолёт. Исключительный комфорт. Полёт продолжался часа четыре. Вместе с Бородиными летела семья одного сотрудника российского консульства, секретарь, его двенадцатилетняя дочь и жена, с которой Лиза поддерживала приятельские отношения.

В Кейптауне были заказаны номера в небольшой гостинице, которая, конечно, называлась  Capstad. Они совершили прогулку по городу, зашли в Собор Святого Георгия, по инициативе Лизы, естественно. Тот сотрудник консульства, с которым они вместе путешествовали, Иван Георгиевич, часто проявлял себя неожиданным образом. Во всяком случае, его жена порой смотрела на него с большим удивлением. Вот и теперь:
- Ребята, я – Георгиевич. Ты, Егор, Георгий. Это наш собор! Я –неверующий, но почему бы нам не поставить свечки? Вряд ли мы попадём сюда ещё раз! А свечи здесь ставят, смотрите, в каких рубиновых стаканчиках!

Лиза поняла, что таким образом он давал понять, что участие в религиозной церемонии не станет достоянием общественности. Бедный Иван Георгиевич! В России происходили огромные изменения, позади были и девяносто первый, и девяносто третий год, а он всё опасался, как посмотрит партком на его «нетрадиционное» отношение к религии. А ведь уже прошло несколько лет с тех пор, когда исчезла пресловутая 6-я статья Конституции, закреплявшая руководящую и направляющую роль КПСС в жизни страны.

А во второй половине дня они побывали в Замке Доброй Надежды. Впечатляющее сооружение, антиквариат, коллекция живописи. Обязательный пункт в туристской программе.
На следующий день они разделились: мужчины со старшими детьми, захватив няню с Леночкой, отправились в Национальный ботанический сад Кирстенбош, а Лиза с женой Ивана Георгиевича Татьяной отвели душу в музеях. Лиза была просто любительницей живописи, а Татьяна в своё время окончила художественное училище. Они поставили перед собой конкретную цель: посетить Южно-Африканскую национальную галерею, посмотреть Michaelis Collection и ещё один музей.  Для Лизы всего интереснее была Michaelis Collection, богатейшая коллекция голландской живописи. Очень много незнакомых имён, но для специалиста и для любителя живописи эти работы дополняют, то, что было известно до посещения .

Лиза и Татьяна ходили весь день. Не возвращаясь в гостиницу, обедали в ресторане и  шли в следующий музей. Единственное, что мешало Лизе полностью насладиться посещением музея, это беспокойство за маленькую дочку. Как потом выяснилось, в ботаническом саду малышка вела себя идеально, крутила головой по сторонам, не капризничала. Во второй половине похода по саду Егор надел рюкзачок с дочкой и носил её сам. Этель занималась мальчиками.
Вернувшись в гостиницу, Лиза схватила Леночку на руки и подумала, что больше не сможет оставить её. На Столовую Гору они поехали все вместе. На гору вела канатная дорога. Симпатичный синий вагончик фуникулёра поднял туристов сначала над городом, потом всё выше и дальше, и, наконец, на станцию канатной дороги на самой горе.

Говорят, что порой Столовая гора покрыта пушистым белым одеялом тумана. Но им повезло с погодой, светило солнце. С километровой высоты был виден океан. У подножия горы, далеко внизу – Кейптаун. Дети попробовали побегать, Коля тут же растянулся на камнях и разбил колено.
- Мама, подуй!
И Лиза выполнила стандартную церемонию лечения пострадавших: подуть, погладить, поцеловать. Это всегда действовало безошибочно.

Потом у Лизы был «день отдыха», когда она осталась в гостинице с Татьяной, её дочкой и своим двумя младшими детьми, а мужчины, к которым примкнул Алёша, отправились на совершенно необычную экскурсию. Они поехали на остров Роббен смотреть тюрьму. Тюрьма, конечно, в таковом качестве уже не функционировала, наверно, туда водили, как в Петропавловскую крепость. Егора Лиза понимала, Алёше было интересно поехать с отцом, но совершенно непонятно, зачем туда потащился Иван Георгиевич.

Целый день они провели на мысе Доброй Надежды. Туристы часто посещают это место. Каждому хочется увидеть этот мыс, который был так важен для моряков в течение нескольких веков. Собственно берег, прибрежная линия,  остался таким, каким и был прежде. Пустынный каменистый берег, открытый всем ветрам. Море было серым и неспокойным. Чуть подальше от берега  вверх в гору вели выложенные камнем дорожки для туристов. Можно было подняться наверх и посмотреть на берег с высоты, что они и сделали позже. Иван Георгиевич сказал, что иногда сюда, на маленькие пляжи приплывают пингвины. Дети очень хотели увидеть пингвинов, но те где-то задерживались.

Лизу позабавил Алёша. Он был явно чем-то разочарован.
- Леш, ты что загрустил? Тебе неинтересно? – спросил Егор.
- Папа, ты знаешь, я думал, что будет видно: вот тут кончается Атлантический и начинается Индийский океан.
- Ну как же на воде обозначить границу? Только вилами!

Устроившись недалеко от линии берега на камнях, они устроили маленький привал, дети хотели пить.  Иван Георгиевич воспользовался  этим, чтобы снова и снова фотографировать все и всех. Татьяна стала обсуждать с Лизой детские школьные проблемы, необходимость соблюдения режима дня. Дети решительно протестовали против этого, приводя свои доводы. И только пятилетний Коля «поддержал» Лизу:
- Вот вы не слушаетесь, а потом утром вам не проснуться. Алёша по утрам всегда завтракает с закрытыми глазами. И папа тоже всегда хочет спать.
- Что-то я не помню, чтобы я всегда хотел спать! – вмешался Егор.
- Как же, я сам видел, как мама тебя  куда-то звала. А ты ее щекотал и говорил, что ты думаешь только о кровати, потому что всегда хочешь спать. Я, честное слово, сам слышал!
Взрослые, как по команде, стали пристально рассматривать что-то, появившееся в волнах. Егор закашлялся и пробормотал себе под нос:
- Ох, эти всевидящие уши!

Вернулись из Кейптауна с фотографиями, сувенирами, Лиза с альбомом голландской живописи. В аэропорту простились с попутчиками, за ними пришли машины из консульства и из миссии. Когда Бородины подъехали к воротам миссии, уже стемнело. Лиза вздохнула, вот мы и дома. Подумала и сама удивилась, она стала считать это временное пристанище своим домом.
- Егор, знаешь, что я сейчас подумала?
- Знаю, я тоже. Лиза, это ведь ты превратила всё это в наш дом. Я тебе страшно благодарен.

Через несколько дней Лиза, не вытерпев, побежала навестить Серёжу. Было видно, что мальчик ждал её и беспокоился. Он так рванулся ей навстречу, что Лиза, не удержавшись, обняла и поцеловала мальчика. Серёжа порывисто вздохнул:
- Тётя Лиза, как долго вас не было! – Он сбивался с русского на английский, пару раз назвал Лизу мэм. Они поговорили минут десять, а потом его позвали отнести какие-то покупки.

Позже в выходной день Серёжи пару раз Лиза с мальчиками забирала его, и они отправлялись обедать куда-нибудь в ресторанчик. Её мальчики подружились с Серёжей. Однажды после обеда в городском парке дети бегали, запускали бумеранг. Ловили друг друга. Сидевший на соседней скамейке чернокожий католический священник долго с улыбкой смотрел на них, а потом, уходя, поклонился Лизе и сказал:
- У вас прелестные дети, сударыня.

Однажды Егор поддался  уговорам жены, и согласился, разрешил позвать Серёжу в миссию на обед. Лиза заехала за ним в магазин. Он уже ждал её на автостоянке. Чистенькие шортики, футболка.  Приехали к воротам миссии, часовой, отдав честь, пропустил их и закрыл за ними ворота. К обеду, кроме Бородиных и няни, были приглашены помощники Егора. Это позволило немножко снять напряжение, было заметно, что Серёжа очень волнуется. Лиза привела в столовую дочку, подвела её к гостю, «представила их друг другу». Серёжа заулыбался, потрогал ручку малышки, а она вдруг потянула к нему руки. Мальчик оглянулся на Лизу (можно?) и осторожно взял Лену на руки, а она, к удивлению присутствующих, неожиданно обвила его шею руками и поцеловала в щеку.
- Ну, вот, любовь с первого взгляда, - прошептал Егор на ухо Лизе.

Дети играли в саду, катались на самокатах по дорожкам, купались в бассейне. Алёша, сознавая свою важность, стал учить Серёжу играть в шахматы.  Егор достал домашний альбом, чтобы показать Серёже оставшихся в Москве членов семьи, дом, собаку, сцены на даче.  Дошли и до альбома с видами Москвы. Приехавший позже помощник Егора стал показывать карточные фокусы. Выяснилось, что и Серёжа знает несколько таких трюков, что произвело сильное впечатление на Алёшу. Видимо, он собирался узнать какие-то секреты, чтобы тоже когда-нибудь поразить воображение приятелей. Перед расставанием пили чай с пирожными в саду.

 Около восьми часов вечера Лиза с Алёшей и Колей повезли Серёжу…  Куда? Сказать домой язык не поворачивался.  Прощаясь, Лиза вложила ему в руки пакет, приготовленный заранее.
- Серёжа, здесь пирог и кусок сыра. Пирог целиком съешь на завтрак.
Мальчик был смущён, как всегда в такие минуты стал сбиваться с русского на английский, стал отказываться, но она его успокоила:
- Нет-нет, так всегда делали в моей семье. Моя мама положила бы сюда в десять раз больше.

Шло время. Лиза сделала всё возможное, чтобы уговорить Егора принять Серёжу в семью. И он не устоял, они написали длинное письмо Николаю Ивановичу, обрисовали ситуацию, попросили узнать хоть что-нибудь про семью Серёжи. Прежде чем что-то выяснилось, прошло почти полгода. Николай Иванович сделал невозможное, он разыскал бабушку с дедушкой. Стало ясно, почему мать Серёжи не оставила им ребёнка. Семья  не признала внука, потому что он был «незаконнорожденный». Их дочь не была замужем за отцом ребёнка.

Николай Иванович вместе с Верой Андреевной поехали поговорить с Серёжиными родственниками. Николай Иванович поинтересовался, что они думают о будущем своего внука. Ответ был неожиданный: они бедные люди, и не могут думать обо всех, кого приносят в подоле.
Вера Андреевна оказалась догадлива и спросила, имеются ли у них какие-нибудь документы на внука. Нет, у них не было ничего. «А вдруг его захотят усыновить?» -  спросила Вера Андреевна. – «Пусть усыновляют, коли кому делать нечего».

Через неделю Бородины снова приехали к Серёжиным бабушке и дедушке. На этот раз добрые люди были весьма навеселе, о чём свидетельствовала сбивчивая речь и посуда на столе. В первое своё посещение Николай Иванович ничего не узнал об отце мальчика. Но сейчас выяснились дивные подробности: отец проживал в этом же доме в соседнем подъезде. Бородины пошли по указанному адресу, и им повезло, они застали его дома.

Дверь открыл мужчина лет сорока. Из-за его спины выглядывала, застёгивая пестрый халат, блондинка в кудряшках. Николай Иванович представился, кратко изложил ситуацию. Так, мол, и так, гражданин хороший, в далёкой Африке обнаружен ваш родной сын одиннадцати лет от роду. Полученный ответ, вернее, ответы, потому что блондинка тут же выступила вперёд со своей интерпретацией событий, были банальными. Он никогда не собирался жениться на матери Серёжи.

Перебив его, блондинка прокричала:
- Это она у меня мужика увести хотела, да вот не получилось!
- Это ваш сын, - осторожно начал Николай Иванович. – Как я понимаю, других родственников у него нет. Мальчик  оказался в чужой стране совершенно один безо всякой помощи и поддержки.
- Что вы хотите, чтобы я сделал?
-Я вижу, куда вы клоните, - опять вмешалась блондинка, - это наша квартира, и неизвестно чей мальчишка её не получит! – вместо слова мальчишка она явно хотела произнести что-то другое, но, как ни странно, что-то её остановило.

Как потом рассказывал Николай Иванович, в какой-то момент разговора, он перестал уговаривать и просто выяснял возможные перспективы.
Когда они ехали домой, Вера Андреевна, вздохнув, сказала:
- Ну и чёрт с ними! Мальчик ничего не потерял! Кроме матери, конечно…
Егор получил от дяди подробное письмо со всеми полученными сведениями, с юридическим обоснованием всех возможных действий, которые они, может быть, захотят предпринять, со ссылками на все действующие законы и на международное право.      
          
    Когда Егор в первый раз обратился к консулу по поводу процедуры усыновления, того чуть не хватил удар. Он очень боялся за своё место и не хотел рисковать. Поскольку выставить Егора из кабинета было бы затруднительно, а «гнева божьего» он не боялся, то консул долго приводил какие-то доводы и сообщал причины, по которым делать этого не следовало. Смешно, но среди причин  была даже упомянута вероятность шпионажа.

Первый разговор не получился. Егор понимал, что, если бы он не был тем, кто он есть, то на него сразу была бы отправлена бумага «куда следует». А, может быть, ещё и будет отправлена…  Но за Егором стояли такие силы, против которых боязливый чиновник от дипломатии ничего не мог предпринять.
Не дожидаясь согласия с нашей стороны, Егор пошёл на разведку к местным властям. В муниципалитете не увидели в данной ситуации никаких сложностей. Была только одна проблема: отсутствие документов, подтверждающих, что одиннадцатилетний Серёжа действительно является российским гражданином.

Последовал второй разговор с консулом. На этот раз тот привлёк тяжелую артиллерию в лице своей супруги.
- Да зачем вам это? У вас трое прелестных деток, зачем вам чужой ребёнок?
- Ольга Юрьевна, чужих детей не бывает!
- Вы ещё молодой, поживите свободно. Вы свою жену хотите закабалить? В её возрасте многие ещё совсем свободны. Ну, куда вам четвёртый ребёнок?

Консул долго молчал, потом, уступая настойчивости военного советника, изобразил формальное согласие, тут же поставив новый барьер: необходимо собрать все юридические справки, отправить запрос в Москву, никто не знает, какие существуют положения об усыновлении, если дело происходит за рубежом.   Егор, понимающе кивая, достал из внутреннего кармана конверт с копией того списка необходимых документов, который прислал Николай Иванович, и протянул консулу. Раскрыв конверт, консул, кажется, почувствовал, как под ним качается  его служебное кресло.
- Ах, да, у вас батюшка адвокат!
- Дядюшка.
- Ну да, ну да.
О том, что у Серёжи нет документов, Егор ничего не сказал.

В консульство вернулась Марина Чехова. Она ездила в Россию разводиться с мужем. И вот теперь была свободная и счастливая, готовая на новые битвы. В консульстве был приём по поводу какого-то праздника, она присмотрелась к Егору. За столом она сидела рядом с немецким дипломатом, но бросала на военного советника красноречивые взгляды. Потом она пожелала танцевать с ним, потом беседовать…

Лизе было ужасно неприятно, но сначала она ничего не сказала мужу. Но прошло два дня, и Марина «совершенно случайно» заявилась в гости в военную миссию. Ах, она проезжала мимо, она подумала, не откажется ли Лиза выпить с ней кофе. (Прекрасно, к вам в дом является без приглашения человек и предлагает вам выпить с ним кофе.) Разумеется, Лиза приготовилась варить кофе. Нет-нет, она имела в виду выпить кофе  в баре. Сначала Лиза даже обрадовалась: уйти из дома она не может, значит, угроза миновала.

Как бы ни так! Марина принялась уговаривать Лизу. В это время вернулся Егор, и тут Марина «вспомнила», что её папа просил привезти к ней Егора. Очень жаль, что не получилось с кофе. Будет лучше, если они сразу же поедут к папе. И Егор, вежливо улыбаясь, сел в её машину и уехал.

Вернулся только поздно вечером весёлый, довольный, как кот. Лиза не стала ничего выяснять. Но Егор сам стал рассказывать и объяснять своё отсутствие. Лучше было уехать с Мариной, чем ждать, чтобы она повадилась сюда ездить. Лиза молчала. А заодно он поговорил с консулом по поводу усыновления Серёжи. Тут Лиза оживилась, а Егор довольно улыбнулся:
- Ну, перестала сердиться? Неужели ты ревнуешь? Значит, я тебе не безразличен?
Ну, как после этого на него сердиться?

Спокойствие Лизы длилось недолго. Негласная вторая леди русской колонии нашла точку приложения своим чувствам: старший военный советник. Как говорится, её благосклонный взгляд упал на него.
У неё ломалась машина в ста метрах от военной миссии. Она обращалась за советом по поводу своей безопасности. Она случайно оказывалась в кабинете консула, когда там бывал Егор…

Во время чаепития, на которое были приглашены все дамы русской миссии, Марина сидела напротив Лизы. Они внешне были полной противоположностью друг другу: черноволосая коротко стриженая очень тонкая и стройная черноглазая Марина и   Лиза с пышными пепельными волосами, лиловыми глазами, нежная и изящная. Марина принялась приставать к Лизе, спрашивать, с кем же она оставила своих многочисленных детей. Она полагала, что это очень смешно. Лиза вздохнула:
- Младших оставила со старшими, а старших с няней.
- Ах, эта ваша няня, я вам такое могу про неё рассказать…
- Зачем?

Некоторые дамы за столом опустили глаза, словно содержимое их чашек внезапно заинтересовало их. Жена консула, сидевшая во главе стола, решила увести разговор от опасной темы. Она не считала, что её дочь имеет право высказывать своё мнение относительно личной жизни каждого, но   не понимала, что давать советы Лизе можно только с её согласия. Она просто боялась трений в консульской среде. Вот и сейчас она решила, что пора сменить тему разговора.
- Да, что же мы о няньке будем разговаривать! Есть гениальная идея: устроить конкурс на лучший обед в нашем сообществе. Я сейчас заготовлю бумажки с номерами, и будем тянуть жребий. – Она быстро поднялась и вышла из столовой. Вернулась через пару минут с бумагой и ручкой.

В результате совместных свёртываний бумажек на столе появилась ваза со жребиями. Тащили все, и Лиза тоже, хотя первым её желанием было отказаться от этого мероприятия. Из чистого чувства протеста и независимости. Но жребий был брошен, вернее вытащен. Лизе досталась бумажка с надписью «№ 4».  Потом по календарю были просмотрены все возможные праздники, и Лизе достался май.
Лиза вернулась домой злая и недовольная собой. Рассказала всё Егору, но он не оценил её страданий. Она рассердилась и на него.

Лиза очень боялась, что усыновление не пройдёт гладко. Егор долго решал проблему с отсутствующими документами Серёжи, пока кто-то не подсказал ему (тс-с!), что нужно просто приобрести недостающие документы за некоторое материальное вознаграждение. Егор так и не сказал Лизе, кто подсказал ему такой выход из создавшегося положения и кто выдал готовые документы. Но, как бы там ни было, а проблема была решена. В конце декабря соответствующий отдел консульства выдал Егору и Лизе документы об усыновлении и новые документы гражданина Российской Федерации одиннадцатилетнего Сергея Георгиевича Бородина.
 Приняв поздравления тех сотрудников консульства, которые сочли возможным сделать это, принаряженная семья Бородиных в полном составе, включая няню и помощников Егора, на двух празднично украшенных автомобилях вернулось на территорию военной миссии. Когда восьмилетний Алёша и пятилетний Коля увидели, что в гараже механик собирается снимать с автомобилей те цветы и воздушные шарики, которыми они были украшены при непосредственном участии мальчиков, то очень огорчились, а Коля с детской непосредственностью спросил, нельзя ли ещё раз куда-нибудь съездить.

Дома, а теперь уже все считали миссию домом, их ждал праздничный обед. Для детей был приготовлен дивный ягодный торт. Потом они все вместе, ощущая что-то вроде новизны своего существования, смотрели привезённые из Москвы мультфильмы. И хотя Серёжа уже некоторое время жил в доме, когда наступило время укладывать детей спать, Лиза с каким-то новым чувством, словно впервые, увидела, что в детской теперь стоят три кровати для сыновей. Теперь у неё три мальчика. 

  Егор почему-то считал, что его молодые помощники именно по причине своей молодости не смогут понять причин усыновления Серёжи. Но всё было совсем наоборот, молодые люди очень быстро нашли общий язык с мальчиком. Пару раз он даже видел, как очень рано утром они вместе занимались зарядкой, какую они сами для себя придумывали, и даже показывали ему какие-то упражнения. А Серёже хотелось иметь старших друзей!
К Алёше и к Коле у него было совсем другое отношение, в этой группе старшим был он. Иногда ему давали подержать на руках Леночку, в эти моменты на его лице появлялось выражение человека, постигшего величайшую тайну мироздания. Лиза застала Егора у окна кабинета, он изо всех сил сдерживал смех. Он указал Лизе на площадку во дворе, где Коля вытряхивал листья из манежа, Серёжа держал девочку на руках.
- Лиза, смотри, смотри! Это Сикстинская мадонна наоборот!
               
Наступали майские праздники. С одной стороны – праздники, а с другой Лизина очередь веселить консульских дам своей стряпнёй. Она прекрасно понимала, что золотой медали ей не вручат. Ведь дома кухней занималась в основном Антонина Андреевна. Но надо постараться, посоветоваться с поваром.
- Егор, ты не разлюбишь меня, если я опозорюсь?
- Что ты, детка, я готов сам сделать им яичницу. Чтоб им пусто было!

Говоря всё это, Лиза лукавила. Она всё больше переживала из-за явного интереса Марины Чеховой к её мужу. Положение осложнялось тем, что в московской жизни она давно бы послала эту нахалку к чёрту, не пустила бы её в свой дом и нашла бы способ, пусть и не демократичный,  отвадить её от своего дома и от мужа.

Лиза чувствовала, что постепенно, в течение полугода, её отношения с мужем изменились. Сначала Лиза успокаивала себя тем, что Егор неохотно пошёл на усыновление Серёжи, но потом она заметила, что он с удовольствием общается с мальчиком. Она стала меньше интересовать его. Это было ужасно обидно!

Однажды Егора  и его помощников не было дома почти неделю. Когда они вернулись, он был очень возбуждён, за обедом долго рассказывал Лизе, что видел, как он по-прежнему говорил, «в командировке». Потом чуть не уснул за столом и, поднимаясь, как прежде сказал, поцеловав её:
- Сейчас я посплю пару часов, а потом я весь твой. – Он свалился в постель и заснул, кажется, раньше, чем коснулся щекой подушки.

Потом Лиза честно сказала ему, что давно так не радовалась, как тогда, когда он сказал традиционное «весь твой». Егор обнимал её, говорил, что она глупышка, потому что не понимает, как он устаёт, как «всё на нервах», а он-то прекрасно понимает, как она измучилась с детьми, как переживала за Серёжу, как скучает без матери.
- И без Николая Ивановича, - прибавила Лиза.
Егор и обнимал, и целовал по-прежнему, и Лиза успокоилась. Всё было замечательно.

И вот настал этот день, «день её позора», как она говорила. Меню было, конечно, продумано (списано из итальянского журнала), Лиза честно приложила к нему свои руки (и руки своего повара), и получилось вполне сносно. Продукты были хорошими, так отчего же не получиться хорошему обеду, как говорила лучшая подруга Веры Андреевны. Вино тоже было итальянским (по рекомендации того же журнала!), многим понравилось.

Но когда этот «женский» обед закончился, церемония переросла в общероссийскую, потому что подъехали консульские мужчины с самим консулом во главе, они привезли с собой ещё вина, и сыру, и фруктов,  и всё это плавно переросло в фуршет в саду миссии.   Все сразу начали собираться в группы и группочки, а кое-кто и в парочки.

Дочка консула выпила чуть больше, чем следовало. А впрочем, следовало кому? Когда она стала приставать сначала к бухгалтеру, а потом к Егору, бедняге-консулу было страшно неудобно, но главный позор был впереди. Освободившись от Марины, Егор с бокалом в руке сидел на террасе в плетёном кресле и беседовал с консулом и вторым секретарём о событиях в одной из соседних стран, где фонтаном била очередная революция (Руанда! Вот куда он ездил!)  В саду уже было темно. Включили освещение. Звучала музыка. К беседующим присоединились Лиза и жена второго секретаря. Рассказ Егора заинтересовал всех.

  Руанда не была непосредственным соседом Сесото, но то, что происходило в этой маленькой, гораздо меньшей, чем Сесото, стране, было очень тревожным и опасным. Население Сесото состояло из двух этнических компонентов: представителей племен туту и хутси. Представители других национальностей присутствовали в очень малом количестве. Межнациональный конфликт между туту и хутси разгорелся необыкновенно быстро, и за год достиг катастрофического размаха. Теперь об этом нужно было говорить как о гуманитарной катастрофе.

Передачи местного радио были полны откровенных призывов к физическому уничтожению туту. Убитые люди просто лежали на улицах. Жертв были тысячи. Не удавалось спастись даже тем, кто пытался скрыться на территории иностранных представительств.
Второй секретарь, качая головой, говорил Егору, что никогда не понимал тех, кто выбрал для себя такой, как у военных, вид деятельности.
- Но ведь там же наверняка воспринимали всех белых как потенциальных врагов. Вы сами говорите, что они не церемонились даже с дипломатами …
- Мы были загримированы, - усмехнулся Егор.

Неожиданно их беседа была прервана появлением Марины. Все остолбенели: на ней было порванное на плече платье, одна туфля потеряна, на руке царапины. Тяжело дыша, она произнесла:
- Только что ваш мерзавец Бородин пытался меня изнасиловать!
Мерзавец Бородин, сидевший к ней спиной, поворачивается. Немая сцена.
 Консул вскакивает и пытается увести дочь, но она что-то ещё выкрикивает. Господи, какое счастье, что именно консулу Егор рассказывал о революции. Иначе ему не поверили бы никогда, и от слухов было бы не избавиться. Слух о неприятном происшествии быстро облетел всех гостей миссии. Стали разъезжаться. Наступила тишина.

Когда за последним гостем закрылись ворота, к Егору подошёл Никита, не принимавший участия в вечеринке.
- Командир, у нас проблемы. Пойдёмте со мной.
Они и Лиза следом, видя, что муж не протестует, пошли в квартиру, в которой жили помощники. Когда они вошли, с дивана поднялся Игорь. Лиза ахнула: огромная багровая ссадина во всю щеку.

Тут-то всё и выяснилось. Бродившая по саду Марина в темноте наткнулась на Игоря, приняла его за Егора, кинулась его обнимать, а когда он ответил на объятие, начала вырываться и отбиваться. Очевидно, она хотела поставить Егора в сложное положение, но так и не поняла, что это был не Егор. И только удачное стечение обстоятельств спасло семью Лизы от если не развода, то трещины. Но возникает второй вопрос: что делать с Игорем? Когда заживёт его царапина и не останется ли следа?
 
Лиза велела Игорю пойти с ней, привела его в свою квартиру, посадила перед туалетным столиком. Он не очень активно, но сопротивлялся. Егор быстро понял, что она хочет сделать, и прикрикнул на Игоря, чтобы сидел и не протестовал. Лиза обработала царапину и, пересмотрев все свои баночки и флаконы, сделала Игорю какую-то примочку, а потом прилепила на ночь компресс.
Ситуация складывалась непростая, если консул захочет разобраться, то рано или поздно вычислит Игоря. Парня надо спасать.
История очень неприятная, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Поздно вечером, даже скорее, ночью Лиза сидела в саду у бассейна. Медленными шагами подошёл Егор, бокал вина в руке, сел рядом. Некоторое время они сидели молча, потом он поставил бокал на столик и закинул руку на плечо Лизе.
- Отдышалась?
- Нет.
- Ты не переживай, пожалуйста, всё будет хорошо.  Я тебя очень люблю. Не думай ни о чём плохом. Мне не нужна никакая другая женщина.  Честно тебе скажу: я очень испугался. Я боюсь потерять тебя.

           Май кончился и начался июнь. (А дома лето, девки на качелях качаются.
                Крыжовник поспел.)

Лиза занималась детьми. Леночке было почти два с половиной года, Алёше восемь, а Коле пять лет. Но теперь у неё был ещё один сын, старший, которому было двенадцать лет. Вот такой урожай! Леночка вовсю болтала, братья помногу читали ей привезённые книги. Однажды Лиза с большим удивлением услышала, как Алёша рассказывает младшим стихи, которые в детстве рассказывали ему:

                - Крошка Вилли-Винки
    Ходит и глядит,
    Кто не снял ботинки,
    Кто ещё не спит…

Надо же, а Лиза и не подумала бы, что он их помнит. Судя по всему, Алёше нравилось читать сестре и рассказывать сказки. Кое-что он придумывал сам и страшно этим гордился. У него была явная склонность к языкам и литературе.

Очень много времени Лиза уделяла Серёже. Он знал очень мало. Мало для русского ребёнка из хорошей семьи. Но в другой системе координат его знаниям и умениям не было цены. Этот мальчик уже всем доказал, что нигде не пропадёт. Он отличался настойчивостью, усидчивостью, а доброта его была беспредельна. Лиза вела с ним такой «ликбез», какой не мог не принести плоды. Она читала ему настоящие лекции, рассказывала об истории России, о литературе и искусстве. Она начала рассказ об истории с Древней Руси, как помнила сама. Увлеклась, нарисовала таблицу. Чем ближе к нашему времени она приближалась, тем серьёзнее становился её рассказ, потому что эту историю Лиза знала гораздо лучше. Тут у неё даже был свой конёк: династия Романовых. Господи, он ничего не знал о России! Временами Лиза чувствовала себя Пигмалионом. Только вот Галатея уж очень маленькая! Но скоро к Серёже присоединился Алёша, а время от времени её рассказы приходил слушать и Коля. Оказалось, что в компании Серёжа лучше запоминал.

Однажды вечером за ужином Егор спросил Серёжу, как идут его дела. Тот огорченно, но честно ответил, что запоминает плохо, и всё ещё путает царей. Пока. Где там был Петр I, а где Екатерина II? Егор рассмеялся и сказал, чтобы Серёжа не волновался:
- Тебе это рассказывают не для того, чтобы ты все идеально запомнил, хотя это было бы неплохо, а для того, чтобы ты ощутил величие своей страны.

А вечером, когда они остались вдвоём, Егор спросил у Лизы, уверена ли она, что  Петр I и Екатерина II так сейчас необходимы Серёже. У него масса других проблем.
- Но ты сам  в его возрасте уже знал всё это!
- Конечно, знал! Но я умел читать с четырёх лет! А он по-русски не читает.
- Разумеется, ты прав. Но мне самой это очень нравится!

Его нужно было приучить к чтению, и Лиза делала всё возможное и невозможное. Слава богу, мальчик вырос в книжном магазине, а не в мясной лавке! Но он действительно не умел читать по-русски. Тут-то и пригодилась её научная работа, обучение русскому языку как иностранному. Сколько карточек со слогами и словами было приготовлено! Сколько диктантов было написано, сколько стихотворений выучено! Каждый день ровно пятнадцать минут (по часам!) Серёжа сидел за письменным столом и переписывал в тетрадь отрывки текстов из русских классиков. Лиза подыскивала такие тексты, где не было бы слишком длинных предложений, чтобы мальчик не отвлекался ещё и на грамматику, чтобы понимал смысл текста. Его почерк оставлял желать лучшего, но печатными буквами Серёжа писал вполне сносно.

С чтением дело обстояло немного лучше. В доме читали все и читали много. Лиза объяснила Серёже, что он достаточно взрослый, чтобы читать сказки Лене. Егор подсмотрел как-то раз, что Серёжа даже репетировал, готовился к чтению для Лены. Каждый день минут по сорок-пятьдесят (ориентируясь на школьный урок) Лиза читала своим детям. Иногда её заменяли Алёша и Коля. Чтобы Серёжа не завидовал братьям, ему объяснили, что на него возлагают гораздо больше надежд, он старше, просто ему предоставляют возможность совершить разбег, накопить побольше сил.

Егор сумел успокоить мальчика, когда тот стал переживать, думая, что никогда не сможет прочитать столько книг, сколько нужно. Книгу можно прочитать полностью и целиком, объяснил он, можно перелистать и прочитать нужное место, прочитать выборочно, можно прослушать информацию о книге, узнать её содержание. Образуется некая лесенка. Чем выше и лучше образование человека, тем правильнее он определяет, на каком уровне он будет знакомиться с каждой конкретной книгой.

  Лизины труды постепенно приносили свои плоды. Лиза сумела превратить чтение для своих сыновей в ежедневное общение сначала с ней, потом друг с другом, позже придёт черёд друзей и  единомышленников, любителей чтения, а там, даст бог, и до графа Толстого дойдёт. 

Серёжа никогда не ходил в школу. Эта мысль заставляла Лизу содрогаться от страха. С нового учебного года ему предстоит пойти в школу. Лиза даже не представляла, в какой класс. Она встретилась с несколькими учителями из русской консульской школы и попросила позаниматься с Серёжей частным образом. Может быть, одной - двумя проблемами будет меньше.

Большой бассейн в саду миссии стал так часто использоваться, что Егор вызывал мастера по бассейнам, чтобы всё отремонтировать, наладить. Алёша увидел в журнале рекламу устройства, создающего течение и волны, дети упросили поставить такое в большом бассейне. Серёжа заботился об Алёше и Коле, опекал их, а Алёша, в свою очередь, делился с Серёжей своими познаниями из разных областей. Спортивная подготовка становилась всё важнее для мальчиков. Каждое утро в западной галерее появлялись три маленьких спортсмена. Каждый приходил со своим полотенцем, а старший еще и с тетрадкой, в которой был его индивидуальный план занятий. Что они там выделывали! Иногда к мальчикам присоединялся глава семьи или молодые помощники советника.

Серёжа привязался к Лизе настолько, что иногда ей казалось, что они были вместе всегда. Он всё понимал, как взрослый. Даже слишком много понимал… 
Однажды Лиза и Егор примитивно поцапались. Она навела порядок в его кабинете. Лиза никогда этого не делала, но вот бес попутал. Никогда в жизни она не рылась в его бумагах, а в тот день ей было скучно без него. Она вошла в кабинет, посмотрела там и тут, полистала. А потом ещё и вытерла пыль! Когда Егор вернулся, он долго не мог найти какие-то бумаги. И понеслось. Да кто здесь рылся, да что это такое, да сколько я говорил… Да нисколько не говорил! Она сделала это в первый раз. И в последний.
Милые бранятся, только тешатся. Ночью они прекрасно помирились. Но, оказывается, у спектакля был зритель, Серёжа. Для него это было травмой. Мальчик был наблюдателен и вычислил нечто, не подлежащее осмыслению детским умом. И он осмыслил своё открытие с точки зрения своего жизненного опыта.

Через неделю он пришёл поговорить с Егором «как мужчина с мужчиной». Видя, что мальчик действительно взволнован, Егор предложил ему сесть  (дело происходило в том самом кабинете!) и спросил, что случилось. Мешая русские слова с английскими, Серёжа сказал, что Елизавета Михайловна дорога ему, как мать. Он её и считает своей матерью, он ей безмерно благодарен и никогда её не предаст. Он не должен вмешиваться в отношения мужа и жены, но теперь мама (он так и сказал «мама») нуждается в особой заботе и лично он будет с ней всегда.
Егор внимательно слушал, потом сказал: - Слушай, Серёга, я ничего не понял. Ты про что вообще тут говорил?
И Серёжа сказал ему, что Лиза беременна…  Это открытие он сам сделал. Как-никак мальчик жил жизнью, близкой к природе…

Вечером, когда детей уложили спать, и, может быть, они почти все спали, Егор спросил, почему Лиза сразу не рассказала ему обо всём. Чего она боялась? Главное, чтобы она себя хорошо чувствовала.
- Ты знаешь, каким дураком я был в двадцать пять лет! Я совершенно серьёзно полагал, что проживу всю жизнь без жены. А почему, собственно, дураком? Нет, ты знаешь, это судьба, это она знала, что я должен дождаться тебя.
- А вдруг я растолстею? Ты меня не разлюбишь?
- Во-первых, не растолстеешь, а во-вторых, ты всегда будешь самой красивой женщиной, Мона Лиза. 

Кроме личных проблем была ещё одна, волновавшая всех русских в Сесото: военные действия в Чечне. Это было непонятно, непривычно, неправильно! У трех сотрудников консульства были сыновья в возрасте, приближавшемся к призывному …
Эта республика уже несколько лет находилась под пристальным вниманием соответствующих организаций, потому что не столько жила в другой реальности, сколько старалась создать себе эту «другую» реальность. Чечня провозгласила независимость (все провозглашали, и Чечня провозгласила!) и объявила ислам государственной идеологией. Власти Чечни отказались сотрудничать в борьбе с преступностью.
Захват заложников был поставлен практически на поток, контрабанда и наркотраффик, понятное дело, цвели махровым цветом.
И, наконец, с целью восстановления конституционного  порядка федеральные войска вошли в Чечню. Сторонники президента Дудаева перешли к партизанской войне.
Всё это было темой разговоров в консульстве и горячих споров и  пылких обсуждений в семьях.

                •••
В конце сентября Егор и Лиза набрались смелости и написали родителям письмо с изложением всех новостей. Николай Иванович вынул письмо из почтового ящика, когда возвращался домой после очень сложного процесса. Что-то кольнуло его в сердце, когда он увидел на конверте знакомую руку племянника. Он разорвал конверт прямо на лестнице и прочитал.

Антонина и Вера Андреевны, уютно устроившись на диване, смотрели по телевизору музыкальный фильм, когда Николай Иванович ворвался в квартиру, бросил портфель на кресло и, не раздеваясь, вбежал в столовую. Женщины с удивлением повернули к нему головы. Вера Андреевна не успела подняться ему навстречу, он кинулся к ней, опустился на колени. Она испугалась:
- Коля, что с тобой?
- Верочка, какое счастье, что я тебя встретил! Какое счастье!
- Что случилось?
- У нас будет ещё один внук!
Они все трое обнимались, женщины прослезились. Письмо было прочитано несколько раз, всеми вместе и по отдельности. Кроме известия о новом внуке, Егор спрашивал, как они думают, не смогли бы они приехать к ним в январе, чтобы познакомиться и с Серёжей, и с новым внуком.   

Николай Иванович с самого начала решил, что Антонина Андреевна должна ехать с ними в Африку. Антонина долго причитала: «Это ж какие деньги нужны!», но, в конце концов, согласилась. По правде говоря, ей и самой очень хотелось повидать и Егора, которого она вырастила после смерти матери, и Лизу, и внуков.
Её никогда не считали  служанкой в доме Бородиных. Антонина была вдовой троюродного брата Николая Ивановича, т.е. родственницей, но  весьма далёкой. Когда маленький Егор остался без матери, отец Егора попросил её помочь ему с ребёнком. Так она и осталась в доме.

Антонина вела хозяйство, нянчила Егора. Вскоре семья увеличилась, потому что после смерти жены к ним переехал Николай Иванович. Так они и жили, двое одиноких мужчин, маленький мальчик и одинокая женщина. Но прошло какое-то время, и не было больше двух одиноких мужчин, а были счастливые отец и дядя. Мальчик не чувствовал себя сиротой. А сама Антонина была тем стержнем, на котором держалась вся семья. Нельзя сказать, что она заменила Егору мать, но она его вырастила, поддерживала всех в трудные минуты, которых было немало в их жизни.

 А о том, что она была безнадёжно влюблена в отца Егора, не знал никто, да теперь это и не важно. Теперь она была полноправной, полноценной бабушкой и гордилась этим. Когда Николай Иванович женился, и в доме появилась Вера Андреевна, поначалу Антонина почувствовала что-то вроде ревности, но вскоре женщины подружились. У них даже отчество было одинаковое! Так что они обе были бабушками малышу, который должен был появиться на свет в с ума сойти какой дали!   

Долго-долго оформляли документы, ждали разрешения, покупали билеты. Наконец стали собирать вещи. Из них троих Николай Иванович бывал в Европе, Вера Андреевна отдыхала пару раз за границей, а Антонина и вовсе нигде не была. Но в южном полушарии никто из них не был. Было трудно привыкнуть к мысли, что, уехав из Москвы в январе, они попадут в разгар африканского  лета.   
         
Вылетели из Москвы в начале января, температура -15°С. Антонина отчаянно трусила, Вера Андреевна при взлёте держала её за руку. Николай Иванович, отвернувшись в сторону, ухмылялся. Прилетели в Вену, +5°С. В аэропорту переоделись, пальто были убраны в заготовленный портплед, а обувь в чемоданы. Антонина ещё попыталась сказать, что, может, не стоит убирать так далеко.

В Вене пересели на другой рейс, «Вена - Каир». Прилетели в Каир, а там +15°С.      Долго ждали отложенного рейса на Йоханнесбург. По прогнозу там +27°С.  В ожидании рейса Николай Иванович повёл своих дам в ресторан, где они засиделись до того момента, когда услышали, что объявлена регистрация на их рейс, «Каир – Йоханнесбург» с посадкой в Найроби.

Вере Андреевне казалось, что, будь дорога менее сложной, она была бы спокойнее за Лизу, словно от дороги что-нибудь зависело.
В Найроби они прилетели уже ночью, и кроме аэропорта ничего не увидели. Переждав пару часов, они снова оказались в самолёте, и, наконец, через шесть часов сели в аэропорту Йоханнесбурга.  Их встречал Егор. Они не сразу увидели его, словно бы не ожидали. Хотя, кто кроме него мог их встречать! Антонина и Вера Андреевны одновременно ухватили его каждая за руку и стали целовать в щеки. Он обнял их обеих сразу, приподнял вверх.   Они не виделись два года. Им показалось, что он изменился, стал более серьёзным, значительным. Николай Иванович сказал:
- Боже, какой ты стал здоровый!
- Когда это я был  слабеньким?

А потом они ещё долго ехали на машине. В машине женщины почти сразу заснули. Николай Иванович был крепче, он всю дорогу рассказывал и расспрашивал, и хорошо, что не Егор вёл машину, а Никита.
Лиза чуть ли не в воротах миссии стояла, ожидая родных. Она уже приготовила им комнаты и всё необходимое. Дети тоже ждали бабушек и дедушку. Трое младших ждали знакомых людей, даже Леночка, которая была увезена из Москвы в годовалом возрасте. Очень волновался Серёжа, он боялся не понравиться родителям Егора и Лизы, боялся, что это может изменить его положение.

Гости приехали после обеда. К этому времени дети уже должны были отправляться спать. Лиза была непреклонна: тихий час – залог здоровья. Но когда открылись ворота миссии, и въехала машина, была уложена только Леночка.  Мальчики, Алёша и Коля, увидели это первыми и побежали к воротам. Серёжа остался около Лизы, как почти всегда в последнее время.

Вера Андреевна бросилась к Лизе, обняла её: - Девочка моя, ну, как ты?
Подоспела Антонина, обняла сразу обеих, и Лизу, и Веру Андреевну. Николай Иванович схватил в охапку Алёшу и Колю, попытался поднять, но решил не делать этого, за два года мальчики очень выросли. Потом внуки попали в объятия бабушек, а Лиза оказалась перед Николаем Ивановичем. Он внимательно и осторожно оглядел её и произнёс ту же самую фразу, что и Вера Андреевна: - Девочка моя, ну, как ты?

Когда Лиза, наконец, отошла от отчима, она увидела, что теперь бабушки обнимают не двоих, а троих мальчиков. На душе сразу стало легче, добрые и тактичные мать и Антонина не дадут Серёже почувствовать себя посторонним.

Лиза была в традиционном наряде африканских женщин, в длинном голубом платье, скроенном в виде буквы «т», с богато вышитым лифом. Нельзя было не признать, что это платье было удивительно ей к лицу. Гости и хозяева уселись в галерее в тени. Решили, что обедать сейчас они не будут, а просто перекусят и отправятся спать до вечера. Детям, кроме Леночки, естественно, было позволено не ложиться спать.

Вечером в галерее у маленького бассейна  был накрыт большой стол, за которым поместились трое гостей, Егор и Лиза, четверо детей, секретарь миссии и несколько военспецов, бывших свободными в этот вечер. Антонина долго выспрашивала о продуктах, из которых всё приготовлено, нет ли чего слишком экзотического. Пообещала на следующий день приготовить борщ, чем обрадовала Никиту с Игорем.

На другой день гости внимательно осмотрели весь комплекс миссии, весь парк, все строения, дорожки. Лиза любовалась матерью. Вере Андреевне было пятьдесят пять лет. У неё были такие же пепельные, как у Лизы, волосы, теперь уже с сединой и такие же лиловые глаза. Она была замужем за Николаем Ивановичем чуть больше десяти лет, и Лиза понимала, как повезло её маме. При взгляде на Веру Андреевну становилось ясно, что это очень счастливая женщина.  «Повезло нам с семейством Бородиных!»

Лизу особенно умиляло, как обе бабушки выясняли, насколько надёжна стена, окружающая миссию. Антонина даже спросила, можно ли «прострелить» такую стену. Потом Антонина всё-таки сделала то, что обещала: принялась варить борщ. Она взяла измором Егора, и он повёз её покупать мясо и овощи. Она вернулась такая восхищенная богатством африканской флоры и фауны (если можно употребить эту формулу, говоря о магазинах!), что долго расспрашивала, где всё это растёт, и где пасутся такие коровы.
Повар долго сопротивлялся намерениям приехавшей  русской frau (он был из буров) командовать на кухне, но не знавшая никаких языков Антонина удивительно быстро с ним поладила. Она сварила-таки борщ, а повар даже помогал ей, резал овощи (но под её контролем!).

Дети не отходили от бабушек и деда. Мальчики всё рассказывали и показывали фотографии, сделанные во время поездок, на океан, в зоопарк,  на каньон на Фиш-Ривер. Трёхлетняя Леночка смотрела фотографии вместе со всеми и, чтобы подчеркнуть свою важность, время от времени показывала ручкой:
- Смотрите, вот это я! Около слона! И я совсем не боялась!

Николай Иванович вёл взрослые разговоры с Сережей. Со свойственной ему чуткостью он нашёл тему, которая затронула душу мальчика. Он рассказал ему о том, что Егор сам остался сиротой в таком же возрасте, что и Сережа, как Егор рос, учился в школе, в институте. Сережа слушал, широко раскрыв глаза. Николай Иванович не прогадал, Егор стал Сереже ближе, чем раньше. И, соответственно, мальчик стал испытывать тёплые чувства и к Николаю Ивановичу. Всё время, что московские гости провели в Африке, Сережа ходил следом за Николаем Ивановичем. Дедом пока не называл, но, несомненно, стал считать  себя внуком.      

Вера Андреевна обстоятельно расспросила Лизу обо всех медицинских подробностях. А что сказал врач? А какие анализы? А какую больницу выбрали и почему? А это очень дорого?
Обе бабушки постарались взять всё под свой контроль. Они требовали, чтобы Лиза ложилась спать не позже десяти часов вечера. Она должна была много  гулять и хорошо питаться. Ночью в спальне Егор смеялся и предположил, что следующим требованием будет положить Лизу спать в отдельной комнате.

А Лиза прекрасно себя чувствовала, носила нарядные платья, играла с детьми. На праздновании по поводу дня рождения консула, куда, по правде говоря, Егор не хотел её брать, она была единодушно (кроме одного голоса, принадлежавшего понятно кому) признана самой красивой женщиной колонии.
И вот в конце января стало ясно, что нужно немедленно хватать приготовленную сумку, садиться в машину и ехать в больницу. Егор повёз её один, никого не взяв с собой. Врачи и сёстры были внимательны, любезны.

Всё шло, как положено, особого беспокойства ничего не вызывало, это ведь не первый ребёнок. И вот вечером того же дня Егору, который маялся в комнате ожидания, (Лиза не позволила ему присутствовать при родах), сообщили, что родилась девочка.    Он позвонил родителям, успокоил их, всё было очень хорошо. Егора провели к Лизе. Бледная и усталая, красивая какой-то особенной хрупкой красотой, она лежала в затенённой палате. У её левой руки лежал маленький свёрнутый «пакетик», его ребёнок. Девочка Катя. Егор чуть было не бросился перед ней на колени, но кровать была высокой, он не достал бы до Лизы. Егор наклонился, осторожно поцеловал жену, присел на кровать. Он с опаской протянул руки к ребёнку, взял в руки этот маленький свёрток. Девочка не была тесно спеленана, как делают в русских роддомах. Она не спала, шевелила ручками. Егор осторожно кончиком пальца потрогал её ручку, погладил лобик, поцеловал в висок. Аккуратно положил малышку на прежнее место.
- Лиза…
- Что?
- Я люблю тебя. Я не знаю, что ещё сказать… Ты необыкновенная. Я счастлив. Спасибо тебе.
Он наклонился и обнял Лизу.

Через три дня Лиза с дочкой уже были дома. Вот тут-то бабушки развернулись! Они просто светились от счастья.
Дети обступили со всех сторон малышку. Леночка потрогала пальчиком и спросила, скоро ли она вырастет. Алеша и Коля (где только они этого наслушались?) в один голос стали говорить: - Ну, вылитый папа!
А Сережа попросил разрешения подержать сестрёнку. В этот момент Лиза вздрогнула. Слово «сестрёнка» вызвало у неё давние воспоминания. Она посмотрела на Егора, а он засмеялся.

Антонина и Вера Андреевны катали коляску по дорожкам миссии, купали и пеленали малышку. Днём Лиза оставляла девочку свободной, чуть ли не голенькой, а на ночь пеленала (по-русски), чтобы она спокойнее спала. Кто знает, как это сочетается с нормами педиатрии, но цель была достигнута. Малышка была спокойна, хорошо ела, нормально развивалась.
Лиза поднималась по утрам и иногда, если дети спали, тихонько обходила детские комнаты, ту, где спали мальчики, и маленькую, где спала Леночка. Неужели это её дети? Всего лишь десять лет назад она приехала в гости к маме в Москву. А ведь в тот год её звали поехать на юг в большой весёлой компании! И именно в этот момент из очередного странствия вернулся этот медведь, для которого в жизни нет ничего невозможного. И точно такими же растут его дети. Темноволосый черноглазый Алеша похож на Егора больше внешними проявлениями характера, повадками, голосом, интонацией, напористостью.

Что касается Коли, то его настойчивость стала легендой в русской колонии. Когда родилась Катенька, в военной миссии устроили праздник, на который позвали не только русских дипломатов, но и кое-кого из дипкорпуса, расквартированного здесь. Военный атташе из немецкого посольства,  который симпатизировал Лизе,  принёс  не только презент ей (все уже знали, что она собирает керамику), но и маленькие подарки детям.   Коля получил набор для моделирования, выкройку деталей новейшего русского истребителя  МИГ’а-какого-то  там. Как потом говорил Егор, это была модель пока ещё строго секретного самолёта. (Секретного для кого?) Вот и посмотрите на него! Немец, сам большой любитель моделей, вместе с Колей пытался склеить самолёт. Не получалось ничего! Тогда шестилетний Коля чуть ли не демонстративно собрал в пакет все выкройки и детали, решительно отстранил всех помощников, в том числе и деда, (Коля, не огорчайся, я тебе потом помогу!),  ушел и  закрылся, кажется, в ванной. Часа через три он вышел к гостям, держа в руках незаконченную (она ведь должна была ещё сохнуть!)  модель, но все узлы уже были собраны. Мужчины ахнули. 

Немец посмотрел на мальчика и сказал Егору:
- Георг,  у тебя не только самая красивая жена, но и самый упёртый сын.  (Немец учил русский язык, отсюда слово «упёртый»).
- Не упёртый, а упорный, - поправил Егор.
- О, нет, мне объяснили: это одно и то же. 

Леночка особой настойчивости пока не проявляет, но поразительно спокойна, счастлива и всех любит.
У неё тёмные, как у Егора, глаза и такие же, как у Лизы, пепельные волосы, но вьющиеся крупными кольцами. Егор как-то сказал, что ему всё время кажется, что на её головке видна маленькая корона, как у принцессы в сказках. Как и все её дети, она любит книги. Ей все читают. Сама она пока не читает, но с удовольствием пересказывает содержание знакомых ей детских книг. Смешные моменты, которые возникают при этом, неисчислимы: на одной из иллюстраций к «Айболиту» были изображены домашние животные, несущие доброму доктору свои, так сказать, дары. Бесхитростным детским языком девочка рассказала бабушкам, что «коза даёт молоко, а корова – сметану и яйца». Присутствующие при этом братья просто повалились на пол от смеха. А она тут же обличила насмешников:
- А Алеша и Коля молоко не пьют. Это плохо, правда?

Месяц пролетел очень быстро. Родители должны были уезжать домой в Москву. Вот закончены последние приготовления, даны последние напутствия, последние поцелуи. Тысячу раз поцелованы и потисканы дети. Обе бабушки всех перекрестили. Особые напутствия были даны Сереже:
- Ты у нас старший. Мы на тебя надеемся. Отец всё время занят, а маме нужно сильное плечо, на которое можно было бы опереться.  Ждём тебя в Москве!
Мальчишке с его характером, да услышать, что его признают за «сильное плечо»!
И вот ворота открылись, пропустили машину. Вся семья, с маленькой Катенькой на руках у Лизы, стояла в воротах и махала вслед машине, на которой Егор повёз родителей в аэропорт Йоханнесбурга. Всё. Машина свернула за поворот, ворота закрылись. До Москвы оставалось ещё целых три года.

Накануне  дня рождения Серёжи Лиза предложила ему навестить миссис Данкан. Мальчик с удовольствием согласился. Он, по-видимому, неплохо относился к ней, как, очевидно, и она к нему. Лиза посоветовала купить ей цветы, Серёжа выбрал красивый небольшой букет, и они отправились «в гости».

В книжном магазине как всегда было много людей. Лиза видела, что Серёжа чуть взволнован. Он в первый раз посетил магазин в новом качестве. Он здоровался с продавцами, ему отвечали. Консультант одного из отделов даже по-дружески обнял мальчика и похлопал его по плечу. Было видно, что к нему здесь хорошо относились. Хозяйка была у себя в кабинете. Сначала она не узнала Лизу, но, увидев Серёжу, улыбнулась и вышла из-за стола им навстречу. Она приняла цветы, поблагодарила, предложила сесть за столик. Сказала, что визит миссис Бородин для неё большая неожиданность, что Серж очень изменился за такое короткое время, и предложила выпить кофе. Они посидели минут пятнадцать. Лизе и хозяйке принесли кофе, Серёже стакан сока.  Поговорили о новой жизни Серёжи, о детях. Лиза знала, что два сына миссис Данкан учатся в университете Йоханнесбурга. Разговор перешел на книги, на библиотеку в московском доме Лизы, на книжные новинки. Что читают дети миссис Бородин? О, и так было всегда?
Через четверть часа, пожелав друг другу всего лучшего, они простились. Русская женщина и её русский сын покинули кабинет миссис Данкан.

Ко дню рождения Серёжи решали вопрос о подарках. В конце концов, Лиза решила подарить ему часы (у него никогда не было часов!), Коля приготовил маленькие шахматы, Алёша дарит свою авторучку, которая так понравилась Серёже. Леночка, видя, что все готовят подарки, заявила, что подарит Серёже чайную чашку. Лиза была довольна, девочка вела себя по-взрослому. Только Егор что-то молчал, на вопросы отвечал как-то неопределённо. Лиза поняла: что-то задумал.

Устроили праздник в домашнем тесном кругу, никого постороннего. Прекрасный обед, детям фрукты, сладкое. Когда все дети и Лиза вручили Серёже свои подарки, наступила маленькая пауза. Егор, довольный, что дразнит всех, тихонько посмеивался.
- Серёжа, а мой подарок будет завтра, – опять помолчал, - потому что сегодня вертолётчики ещё не вернулись. Завтра я катаю тебя на вертолёте!
Серёжа был в полном восторге, у него блестели глаза.
- На настоящем вертолёте?
- Ну не на игрушечном же!
- Папа, а мы? – закричали мальчики.
- Куда же без вас? И вы тоже!
Лиза вымученно улыбалась, не зная, что делать.
- Егор, какой вертолёт? Это опасно! Это же дети! Ты хочешь, чтобы я с ума сошла?
Все возражения были, конечно, безрезультатны. Серёжа кинулся к Лизе уговаривать. Ничего не случится,  вон люди каждый день летают, они  наденут парашюты… 

 Конец дня для Лизы был окончательно испорчен. Дети весь вечер вели себя идеально, даже Леночка старалась не огорчить маму, хотя о ней речь не шла. До глубокой ночи Лиза пыталась воздействовать на мужа, использовала даже не вполне джентльментские аргументы.
- Я понимаю, что ты очень занят, не можешь уделять детям много времени, но не нужно компенсировать это такими сильными средствами.
- Лизанька, ну какие сильные средства? Для мальчишек покататься на вертолёте, это же так здорово!
- А если он упадёт?
- Ну почему он должен упасть? Техника в полном порядке. Я каждую неделю куда-нибудь летаю.
- А если в вас выстрелят?
- Лиза, кому мы нужны?  Ты отлично знаешь, что в Сесото спокойно.
- Ты знаешь, что такое родить ребёнка? – заплакала Лиза.
- Нет, не знаю, ты мне никогда не рассказывала, – он сгрёб её в охапку, усадил к себе на колени, - Лиза, они же дети не садовника. Они не должны ничего бояться. Представляешь, мальчишки будут долго-долго вспоминать о том, как летали на вертолёте.

Наступило утро. Лиза взяла себя в руки, чтобы не пугать детей. После завтрака Егор и мальчики уехали. Лиза, Леночка и няня обедали одни. Мужчины вернулись только вечером, довольные, весёлые.
Егор рассказал, что на обратном пути Алёша, всё-таки побаивавшийся материнского гнева, предложил:
- Папа, давай купим маме какой-нибудь подарок, чтобы она обрадовалась. Какую-нибудь пальму в красивом горшке, а?
- Нельзя. Мама действительно очень волнуется. Ты же не хочешь, чтобы она потом вспоминала о своих волнениях каждый раз, когда будет смотреть  на эту пальму!

Мальчики наперебой рассказывали Лизе, как всё было здорово, и совсем не страшно. А она сидела и вспоминала, в каком возрасте в Древней Спарте забирали мальчиков от матерей, а потом, неожиданно для себя самой подумала: «Подумаешь, вертолёт!  Наверно я просто устала».
Егор подошел к креслу, в котором сидела Лиза, опустился на колени.
- Ты всё ещё сердишься? Дорогая, мужики должны расти мужиками.
Она ничего не ответила.

Недели через две Егор отвёз Лизу в Преторию, в оперу. Вагнер. Нибелунги со своими сокровищами… Зигфрид…  Мечта!
Так он, Егор, а не Зигфрид, пытался, по мнению Лизы, подсластить её существование в этом уголке вселенной и заставить её забыть о вертолётах. Из консульства несколько пар заказали билеты в театр и места в отеле. Для Лизы расставаться с детьми, особенно с крошечной Катей, по-прежнему было очень тяжело. Но за время их пребывания в Сесото Этель стала практически членом семьи. Ей можно было доверять, вне всякого сомнения. Дети её полюбили. Впрочем, дети и сами заботились друг о друге. И как прежде мальчики уговаривали Лизу отпустить их покататься на вертолёте, так теперь они же уговаривали её поехать с отцом в театр.
До Йоханнесбурга ехали на маленьком автобусике, пообедали в ресторане при отеле, потом отправились в театр. После театра они устроили торжественный поздний ужин и провели ночь в отеле. Утром вернулись в Сесото.

Командировка продолжалась.
Начался сезон дождей, так теперь называлась их зима. Было странно, что одежда на этот сезон не предполагала ни дублёнок, ни тёплой обуви. Алёша уже третий год ходил в школу, но теперь это была «международная» школа для детей дипломатов, аккредитованных в Сесото. Обучение у него шло с успехом, всё получалось, он очень хорошо учился. Серёжа занимался с учителями из российского консульства, и тоже постоянно был занят. У Лизы появилось много свободного, хотя, чего там много, чуть больше свободного времени. Она продолжала учить Серёжу. Она решила, что одной литературы и истории для её детей мало. По вечерам она доставала свои альбомы. Вот это Русский музей, а это Третьяковская галерея. Искусство русское, искусство западноевропейское, искусство Востока. А есть ещё и музыка, балет, опера.  К этим беседам постоянно присоединялся Коля, который должен пойти в школу на следующий год.

В середине дня Лизе иногда удавалось просто посидеть, ничего не делая, в галерее или у бассейна с книгой или с чашкой кофе. Если Егор бывал дома, она смотрела, как он идёт по дорожке к воротам, как разговаривает по телефону, меряя шагами галерею, как встречает приглашённого для беседы военного из местных. А вот он при полном параде, в галстуке (в такую-то жару!) отправляется в администрацию президента на какую-то очень важную встречу.
Вечером перед сном бывали очень счастливые моменты, когда они разговаривали, но речь не шла о событиях из их сегодняшней жизни. Как ни странно, но именно это сближало их больше, чем обсуждение семейных проблем. Егор просил Лизу почитать ему, она почти наугад открывала книгу:

                - Где слог найду, чтоб описать прогулку,
          Шабли во льду, поджаренную булку
          И вишен спелых сладостный агат? 

Стояла удивительно тихая тёплая ночь. Спать совсем не хотелось. Лиза и Егор в полной тишине и темноте плавали в большом бассейне, потом сидели в галерее. Удивительное ощущение счастья.
Но продлилось оно недолго: утром заболел Коля. Казалось бы, сделаны все прививки, никаких контактов за пределами миссии у него нет, но где-то он поймал какой-то микроб. Температура высокая, сыпь, всё болит, ни на что не похоже. Произошло именно то, чего боялась Лиза: она вынуждена удалиться от других детей, чтобы быть с больным ребёнком. Катеньке всего несколько месяцев. Как она будет без матери, только с няней?
Детям объяснили: к маме не подходить, заботиться о младших. Слёз было пролито…   Врачи из центрального госпиталя сначала предложили витамины и антибиотики, а потом начали пожимать плечами. Госпитализация ничего не изменила.

Так прошёл месяц. Лиза думала, что её маленькие девочки её забудут. Остальные дети были здоровы, хотя бы в этом она была уверена. За месяц Лиза похудела килограммов на десять. Из госпиталя Колю отпустили домой. Лиза была в отчаянии, мысли у неё были самые плохие.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но вмешались силы, которые прежде выпускница Ленинградского университета никогда не принимала во внимание. К ней с разговором пришла няня. Сначала Лиза подумала, что Этель собирается увольняться, и, значит, одной проблемой становится больше.
- Элизабет, вы понимаете, что ребёнок болен какой-то местной болезнью, какой не болеют белые люди?
- Да, наверное.
- Значит, нужно воспользоваться местными средствами.
- Как это?
- Элизабет, вы ничего не потеряете. Давайте обратимся к местному лекарю.
Этель долго уговаривала Лизу, она убедила её, что необязательно говорить об этом господину советнику. Лиза говорила, что ей будет стыдно, что она не приучена всерьёз относиться к таким верованиям. Это суеверия! Ей не с кем было посоветоваться. Пошептаться об этом можно было только с бабушкой, а бабушки у неё давно не было. А мама далеко.
- Никто не узнает, - убеждала Этель.

И Лиза решилась. Об истории, произошедшей с русским ребёнком, знали только три человека: мать, няня и старый африканец в пестрой накидке, не говоривший по-английски. Откуда Этель взяла этого старика, она не объясняла. В три часа дня, пока Егора не было дома, Этель открыла ворота, объяснив часовому, что старик пришел чинить плетёную мебель. Лиза ещё боялась, что старик станет давать Коле какие-то снадобья, но лекарь посидел около кровати, потрогал руки мальчика, внимательно рассмотрел почему-то его ногти,  что-то сказал ему на  своём языке. Потом он знаками велел взять Колю на руки и нести за ним.
Лиза схватила сына на руки, Этель помогала ей на ступеньках. Старик долго бродил по саду, словно искал что-то. Наконец, привёл женщин к воротам, долго рассматривал их. Показал знаками, чтобы Этель отломила от внутренней части ворот кусочек, буквально щепочку, он протянул ей маленький нож.

Этель, вздохнув, отколупнула от деревянной части накладки ворот маленький кусочек. Старик привёл их обратно в дом. Лиза начала волноваться, что вернётся Егор, и неизвестно, чем всё это кончится. У входа в дом старик на каменной ступеньке крыльца сжёг эту щепку, собрал золу в горсть и, не проверяя, идут ли за ним женщины, сказал что-то Этель. Она принесла стакан воды. Старик высыпал золу в стакан, размешал, а потом резким движением выплеснул воду в лицо Коли. От неожиданности мальчик даже закашлялся, словно вода попала ему в горло. Вода попала и на Лизу и на няню. Коля тихонько плакал, у него даже не было сил громко протестовать. Старик взял Колю за подбородок, внимательно посмотрел ему в глаза и что-то сказал Этель. Она заулыбалась.
- Элизабет, он просит дать ему игрушку больного мальчика.
- Что именно?
- Ему всё равно. Дайте ему матрёшку.
- Я должна ему заплатить?
- Он отказался. Вы ему понравились.
- Почему отказался?
- Так бывает.  A  witchcraft .   А Ника велел поить кислой водой.

Часа через два температура у Коли спала, его напоили чаем с лимоном, и он заснул. Лиза до утра сидела около сына, даже заснула в кресле. Когда приехал Егор, Этель сказала, чтобы он не будил жену. Егор заглянул, увидел, что оба спят, немного успокоился. Утром Коля проснулся и попросил бутерброд. Лиза со всех ног кинулась на кухню. Коля позавтракал и снова заснул. Потом пообедал и попросил почитать ему.
Стало понятно, что болезнь осталась позади. Вот тут все остальные члены семьи не оставляли Колю ни на минуту. Поскольку сил у него совсем не было, так он ослаб за время болезни, его выносили в сад, качали в гамаке, он всё время просил, чтобы ему почитали, поговорили с ним. Серёжа ходил с Колей на прогулки по саду. Когда у него несколько раз внезапно оканчивались силы, Серёжа на руках приносил брата в дом.

Обрадовавшись «возвращению» матери, Леночка набросилась на неё со всем пылом маленького влюблённого существа. Своим маленьким женским сердцем малышка поняла, что для того, чтобы быть рядом с Лизой, нужно вместе с ней кормить Колю, успокаивать Катю, передавать поручения братьям. В этот период она очень повзрослела.
 Егор учил мальчиков водить машину. Четырёхлетняя Лена, конечно, не могла учиться вместе с братьями, очень сокрушалась. Растрогавшийся Егор пообещал научить её водить машину, как только она подрастёт.

Серёжа и Алёша каждый день водили машину по дорожкам миссии. Для Алёши это было трудновато, всё-таки ему было пока только девять лет, но по определению Егора «матчасть он знал на пятёрку». У Серёжи дела шли очень хорошо. Егор сказал, что спокойно мог бы доверить  ему руль.
Как выяснилось, кроме руля этому мальчику уже сейчас можно доверить многое, он совершенно по-взрослому следил за младшими детьми. Лиза убедилась, что ему можно доверить не только ослабевшего после болезни Колю, но и крошечную Катю, а Леночка в нём души не чаяла. С Алёшей у Сергея была самая настоящая дружба.

Обрадованный успехами сыновей в обучении вождению автомобиля Егор пошёл дальше. Однажды вечером старшие мальчики вернулись после прогулки с Егором довольные чрезвычайно. На вопрос Лизы, где были, что делали, Алёша с восторгом ответил:
- Мы были на полигоне. Нас папа учил стрелять.
В этот момент Лиза протягивала ложечку с сахаром к чашке Лены. Сахар, естественно, был высыпан не в чашку, а в блюдце и на скатерть. Рука Лизы без сил опустилась на стол.
- Вы меня доконаете.
Вечером Егор долго уверял Лизу, что всё под контролем, что стрелять умеют все мужчины, что главное соблюдать правила. Егор рассказал ей, что там, на полигоне, Алёша с опаской спросил: - А мама не будет протестовать?
- А ты что ему ответил? – спросила она.
- Я ему сказал, что, конечно, будет, ведь она мать.

Дети росли.
Огромные проблемы были у Сергея. Школа при консульстве была очень маленькой, детей было немного. Лиза решила, что будет лучше, если он будет заниматься с учителями индивидуально. Кроме того, дома Лиза сама занималась с ним. Дети, к занятиям с Серёжей обычно присоединялись и другие дети, с интересом рассматривали альбомы и книги, слушали объяснения. Если необходимого материала в книгах не было, Лиза сама рисовала какие-нибудь таблицы, схемы.  Например, для рассказа о строении солнечной системы Лиза на большом листе ватмана нарисовала Солнце и планеты со спутниками, надписала названия, период обращения и прочие сведения. (По правде говоря, автором этой идеи была не она, а Вера Андреевна, нарисовавшая всё это много лет назад, когда Лиза и её брат были детьми.)

Прожить пять лет в чужой стране и не познакомиться с ее культурой и искусством было бы преступлением. Бородины использовали каждую возможность посетить какое-нибудь незнакомое место, увидеть что-то новое.
У южной границы Сесотоленда была пустынная территория, которая была частью пустыни Калахари. В центре этой местности находились древние развалины, останки массивных каменных построек, таких древних, что происхождение их было давно забыто, а назначение не установлено. Это место становилось всё более привлекательным для людей, которым не сиделось на месте, и которые хотели посмотреть и узнать всё на свете. В некоторых местах южной Африки находились несколько таких неведомых развалин. У учёных с мировым именем ещё руки не дошли до этих земель, а дилетанты высказывали предположения, что это либо вариант африканского Стоунхенджа, либо развалины местного Лабиринта, а самые продвинутые видели в этих развалинах несомненное доказательство посещения Земли инопланетянами. Интерес к этому месту подогревался ещё и тем, что неподалёку от развалин на скалистой земле были пещеры, а в пещерах наскальные росписи бушменов. По некоторым данным этим росписям было около десяти тысяч лет.

Министерство по туризму Сесото решило не упускать возможности привлечь в страну иностранных туристов, объявило это место заповедником  и неподалёку от развалин начало строить туристический комплекс. Когда у детей были каникулы, Бородины и еще одна консульская семья заказали места в гостинице этого нового туристического центра.
За пять лет пребывания в Африке Бородины несколько раз посещали национальные парки и прочие туристические центры, но эта поездка была не похожа ни на какую другую. Сесото страна небольшая, несколько часов на машине, ужин в гостиничном комплексе, вечерние развлечения для взрослых и сон в номере с огромными, от пола до потолка, окнами. Вокруг гостиницы разбит парк. Несмотря на природную сушь территории, удалось сделать этот маленький пока парк довольно приличным. Много деревьев в кадках и имеется «детская площадка».

Утром нормальный европейский завтрак: сок, кофе, тосты, джем, сыр, ветчина, фрукты, молоко. После завтрака был подан автобус, и осмотр древних развалин начался. Маленькую Катю посадили в рюкзак-кенгуру, и Егор надел его себе на живот. На голове у малышки была панамка с оранжевыми жирафами, её любимая панама. Все очень веселились, когда она снимала и потом надевала панаму двумя ручками.

Для начала, чтобы туристы лучше представили себе масштабы развалин, их провезли по периметру, вокруг сооружений. Всё это действительно впечатляло, на огромной территории в несколько десятков  квадратных километров были расположены полуразрушенные не то столбы, не то колонны разной высоты и остатки каких-то строений круглой  формы.

Туристов высадили там, где предполагалось начинать экскурсию, и гид, высоченный молодой африканец, начал рассказывать, как впервые на эти развалины обратили внимание учёные. Гид был очень забавным. Пока они ехали в автобусе, он был одет в обычную футболку и шорты из светлого полотна, на плече у него болталась плетёная сумка на длинном ремне. Но как только они вышли из автобуса, он вынул из своей сумки накидку из лёгкой красной ткани и в один миг превратился в вождя местного племени, возможно даже, свирепого воина, потому что в руках у него оказалась длинная палка, напоминающая копьё. Довольно ловкий ход для привлечения  туристов.

Туристы гуськом шли следом за своим «вождём», крутили головами, цепочкой окружали своего Вергилия, а тот с увлечением пересказывал разные местные легенды. Повествовал он всё это по-английски, поэтому Егор держал за руки Лену и Колю и переводил им рассказы гида, младшие дети не владели английским. Вернее, Лена не владела, а Коля владел ещё недостаточно хорошо.

  Лазать по развалинам гид не рекомендовал (вдруг что-нибудь обвалится!), но всё-всё показывал. Внутри одного из сооружений  стояла прекрасно сохранившаяся плита размером в два больших обеденных стола. Рядом с этой плитой находился лаз в подземное помещение. Люк был полуразрушен, но на каменистой земле были видны его края, вымощенные квадратными плитами. Гид объяснил, что здесь была кухня у древних обитателей этих мест.
- Нет, я думаю, что это была не кухня, - вступил в разговор Егор.
- Почему вы так думаете?
- Для кухни здесь слишком большие размеры. Если, конечно, здесь не обитали великаны. И этот люк, жаль, что он засыпан, это не хранилище. Здесь было что-то другое.
- Что здесь могло быть, как вы полагаете?
- Смотрите, здесь нет окон. Неизвестно, что было построено сверху. Люди не меняются, дорогой. Здесь была не кухня. Здесь была тюрьма.
Присутствующие на экскурсии мужчины включились в спор.
Потом долго осматривали другие сооружения. По дорожке прошли к столбам. Некоторые действительно были выстроены по кругу. Что ж, может, это действительно древняя африканская обсерватория.

В настоящей пустыне, пустыне в полном смысле слова, Лиза никогда не была, поэтому её поразил цвет, которым всё было окрашено. Горы и пустыня места достаточно специфические, судить о них Лиза могла только по живописным работам таких художников как Рерих, Сарьян, был ещё какой-то художник, рисовавший пустыню, она забыла его имя. Утром, когда они приехали, солнце стояло невысоко. Земля, песок её покрывающий, каменные столбы, дюны, окружавшие заповедник, даже облака на небе были окрашены в серовато—песочные тона. По мере того, как солнце поднималось над горизонтом, серый цвет уходил из палитры, на его место приходили разнообразные оттенки песочного, бежевого, бурого цвета. На этом фоне каменные развалины постоянно сохраняли свой особенный цвет. Лиза понимала, что нет такого наименования как «каменный цвет», но не могла подобрать более подходящего определения. Потом, словно освещённый особым образом, стал светиться песок. А вдали те склоны дюн, которые не находились под прямыми лучами солнца, неожиданно приобрели лиловые и фиолетовые оттенки. Песок, покрывавший землю в той стороне, стал ярко-оранжевым.  Позже, когда солнце перебралось на другую сторону небесного свода, та же метаморфоза произошла с дюнами в западной части местности. Слева от туристов возвышалась одна особенно большая дюна. Ее выпуклая, освещенная солнцем сторона была ярко-оранжевой, а плоская сторона, воспринимаемая, как срез горы, была совершенно черной.
 
- Мама, смотри, там песок малиновый!
Лиза вздрогнула. Лена дёргала её за руку: - Смотри, смотри! –
Вот как сказывается проявление художественных склонностей! Лиза знала, она сама начала рисовать очень рано, примерно в таком же возрасте, как Лена. Было видно, что на время экскурсии малышка совершенно забыла о братьях, с которыми всегда раньше поддерживала тесный физический контакт, прежде ей было просто необходимо говорить с кем-нибудь из них, сидеть рядом или  хотя бы держать за руку. Она не отходила от матери и только показывала на камни, столбы и развалины, на дюны, на цвет песка и неба. Лиза объяснила дочери, что такое дюны, как они образуются, а потом рассказала, почему изменяется цвет окружающих предметов. Обычно говорливая девочка во все глаза смотрела вокруг, не произнося лишнего слова, и вдруг прижалась к Лизе.
- Ты, что, испугалась? – удивилась Лиза.
- Здесь очень красиво, - прошептала девочка.
Поездка и осмотр развалин произвёл на Детей большое впечатление, но Лена была просто поражена. Когда они вернулись в гостиницу, девочка была молчалива и погружена  свои мысли. Лиза постаралась уложить её спать пораньше.  «Не заболела бы», - подумала Лиза.

Следующий день они провели в пещерах. День начался точно так же, завтрак, поездка в автобусе, только дорога была чуть длиннее, чем в первый день. Пещеры, образовавшиеся в скалистом грунте, когда-то, очень давно, по оценкам специалистов около десяти тысяч лет назад, были пристанищем древнего человека. Устроители туристического объекта приготовили для туристов только ближайшие ко входу три пещеры. Там было проведено освещение,  отмечены шнуром дорожки, и покрашены белой краской тропинки. Там, где туристический маршрут заканчивался, стояла стенка из фанеры, в середине стенки была дверца, используемая, видимо, специалистами, готовившими продолжение экспозиции. 
 
Гид провёл туристов по всем трём пещерам, показал большое количество наскальных рисунков. Там было много изображений животных, сцены охоты, военные сцены, какие-то хороводы…   В одном месте, в уголке стены дети увидели, нет, можно было поклясться, что это так и есть, увидели изображение человека, вокруг головы которого они различили скафандр!  Часть рисунков была выполнена с помощью краски, часть была выбита на камне стены. Люди были изображены схематично, ручки-палочки, голова-кружочек. В нескольких местах человечки имели накидки, нарисованные уже чуть видной красной краской. Вот он, гид в красной накидке! Животные тоже были схематичны, но зато было интересно их различать. Вот она, пресловутая большая пятёрка, G5: слон, леопард, лев, буйвол и носорог. Только вот слонов в Сесото не осталось. Была также большая лодка, в которой один за другим сидели несколько человек, в руках у них были длинные шесты или вёсла.
- Это у них большая регата, - прошептал Егор на ухо Лизе.
- Ты меня напугал! – вздрогнула она.
- Трусиха, - он прижался губами к её виску.

Дети вслед за гидом принимали охотничьи позы, замахивались копьями на воображаемых зверей, шли гуськом друг за другом. Лена спросила, нет ли у Лизы листика бумаги, зарисовать понравившиеся фигурки. Лиза спросила гида, можно ли здесь фотографировать. Он её успокоил: в гостинице у портье продаются открытки и брошюры с фотографиями  всех местных чудес.

Они провели вечер второго дня в отеле. Ресторан вынес столики в сад. Было нежарко, дул приятный ветерок. Горели маленькие фонари вдоль дорожек. Заходящее солнце, опускающееся в туман, было частично скрыто дымкой, и на небе был не круг, а почти прямоугольник малинового цвета, а верх и низ словно замазан серым. 
- Как я понял, - сказал Егор, - завтра мы покупаем новый альбом для рисования.
И действительно, по возвращении из заповедника Лена занималась только рисованием. Лиза, всегда серьёзно относившаяся к увлечениям своих детей, купила много бумаги для рисования карандашом и красками, папку для хранения рисунков, краски и начала  учить дочку рисовать по-настоящему. Через неделю, когда впечатления немного «устоялись», стали сочинять письмо в Москву. В конверт вложили несколько фотографий, сделанных в заповеднике и два рисунка Елены.

 Жизнь продолжалась. Дети росли. Что-то они осознавали сами, многому учились от родителей. Старшие дети воспринимали как должное тот факт, что их родители владеют несколькими иностранными языками. В этом смысле Сергей был примером для младших. Они понимали, что знание языков помогло ему выжить в чужом мире. Дети ещё нескоро поймут, что на пути Серёже встретились люди, которые помогли ему и позаботились о нём. Но и собственные заслуги старшего брата были важны для детей, особенно для мальчиков. Тем не менее, дети есть дети, и не всегда они с готовностью оставят игру и возьмутся за учебник.

Семилетнему Коле ужас как не хочется расставаться с очередной моделью, которую отец привёз из очередной поездки к «соседям». А уроки ведь можно приготовить и попозже…
- Я – русский человек! Зачем мне этот английский? Я не собираюсь быть дипломатом! А читать можно и по-русски.
- Коля, а как ты будешь читать инструкцию к своим моделям? – спрашивает Алёша.
- А ты мне переведёшь.
- Не всё можно перевести, - вступает Лиза. – Есть такое понятие, словарный запас. Знаешь, что это такое? Есть такой литературный персонаж, женщина, словарный запас которой составлял тридцать слов. Здорово, да? Наверно интересно  с такой разговаривать! Так вот у неё было прозвище Эллочка-людоедка.
- Она ела людей? – заинтересовался Коля.
- Нет, авторы имели в виду, что тридцати слов достаточно для первобытных людей, а людоеды, несомненно, находятся на низкой стадии развития. Нам с тобой тридцати слов маловато.
- Я знаю больше тридцати слов.
- Конечно, больше. Но пренебрегать иностранными языками нельзя. Они тоже пополняют твой словарный запас.
Тут уже заинтересовался Алёша: - Как это? Ведь стол и  the table это же одно и то  же!
- Нет, детка. Так бывает только на первых порах. Чем больше и старательнее мы учим первый иностранный язык, а потом и другие языки, тем скорее слова чужого языка перестают быть  просто  переводом, они добавляются к количеству слов, которые ты знаешь в родном языке, обогащают твой собственный язык.

                ••• 
- Температура воздуха в Москве + 22; С. Наш полёт завершен. До свидания. – Бортпроводница, ослепительно улыбаясь, прощалась с пассажирами. – Не вставайте с мест до полной остановки самолёта. На выход вас пригласят.
- Не спешим, - распорядился Егор. – Ну, ребята, мы дома. Катенька, кто нас встречает?
- Дедушка и две бабушки. – Катя в бежевом комбинезоне (этакий тропический стиль!) и полосатой кофточке была очень занята: натягивала на себя панаму.

Соблюдены все формальности, и Бородины вышли в зал аэропорта. Лиза пробежалась глазами по толпе встречающих, но раньше неё своих увидели мальчишки. Алёша и Коля  побежали вперёд и уже оба обнимали Веру Андреевну.
- Лизанька моя, ты похудела!
- Баба Тоня, я тебя первая увидела, раньше всех! – это Лена старается заявить о себе.
- А что это за девочка такая маленькая? Как тебя зовут? Катенька? Какое красивое имя!

Дед и обе бабушки пришли в восторг при виде очаровательной младшей представительницы семейства и были готовы взять малышку на руки, обнять, но опасались напугать девочку. Егор сам взял дочку на руки и поднёс к каждому из встречающих, чтобы «познакомить».
Прямо из аэропорта Николай Иванович повёз их на новую квартиру. Лиза понимала, сколько пришлось перенести родителям, сколько всего свалилось на их плечи, но была просто счастлива, что все хлопоты по переезду прошли, когда они ещё были в Африке.  Вся  семья медленно двигалась к маленькому автобусу, который был заказан Николаем Ивановичем, по дороге периодически останавливаясь и обнимаясь. Багаж нужно было получить чуть позже, сейчас с ними были только личные вещи. Егор командовал погрузкой чемоданов в автобус. Было видно, что Серёжа старается брать самые тяжелые чемоданы, чтобы выглядеть наравне с Егором. Когда все чемоданы были помещены в автобус, Антонина Андреевна, держа на руках Катеньку, тихонько сказала Вере Андреевне:
- Смотрите, Сережа-то совсем большой! И помогает…

Разместились в автобусе. Егор с дядей впереди, за ними Алёша с Колей, потом Вера Андреевна с Катенькой и Антонина Андреевна, а на заднем сидении Серёжа, на колени к которому забралась Лена, и Лиза. Перед тем как машина тронулась, Егор обернулся, улыбнулся, спросил: - Все на месте? Тогда в путь!
Николай Иванович попросил водителя не спешить, он сказал: «Моей семье нужна акклиматизация». Дети не отрывались от окошек. Когда въехали в Москву, мальчики стали спрашивать деда: «А это что? А это что?» Обе бабушки и дед хором отвечали, а отец только довольно улыбался. Молчали только Лиза и Сергей.
Когда подъехали к дому, Катенька уже давно сладко спала, обнимая бабушку ручкой, бабушку, которую она видела первый раз в жизни (первые дни жизни не в счёт!)

Дом стоял в маленьком скверике, окруженном красивым чугунным забором, дорожки выложены плиткой. Охрана.  Два лифта. Поднялись на свой третий/четвёртый этаж, вошли в квартиру. Егор внес спящую малышку. Квартира была просто ах! Прямо от входной двери начинался холл, слева одна дверь, справа три. Одна из дверей была открыта: кухня. Лиза открыла левую дверь, за ней обнаружился широкий коридор,  и в нём тоже двери и какая-то лестница наверх. В коридоре стояли диван, кресла, большие горшки с цветами.
- Николай Иванович, дорогой, да это просто дворец! – Лиза поцеловала отчима.
- Мои внуки должны жить в достойных условиях.
- Завтра всё посмотришь, а сейчас давайте быстренько вас покормим и положим спать, - проговорила Вера Андреевна, глядя на зевающую Лену. – А то вы все уснете прямо за столом.

Мальчики уже осваивали свою комнату. Леночку отвели в ту комнату, где уже спала Катя. У Серёжи была теперь своя комната. Единственное, на что была способна Лиза – это поставить Лену под душ и отвести её спать. После этого она уже почти не помнила, как добралась до подушки сама.

Она проснулась часов в десять утра. Странно, почему никто из детей до сих пор не разбудил её? Лиза накинула халатик и пошла на поиски своей семьи. Это было её первое утро в новой квартире. Лиза медленно оглядывала всё вокруг, медленно проходя по коридору в сторону столовой, потрогала спинку дивана, торшер, листья большого фикуса в огромном горшке, стоящего в коридоре. Многое было новым, но своим, узнаваемым, это был новый, но её дом.
  Все дети и обе бабушки были в столовой. (А ведь теперь Антонина будет готовить на семью из десяти человек!) Это была столовая, соединенная с кухней, там стояла мечта Веры Андреевны: большой, просто очень большой обеденный стол из светлого дерева. Рассевшиеся вокруг стола дети с аппетитом ели  творожную запеканку с изюмом, на столе был чай, фрукты.
- Лизонька, с добрым утром! Мы не хотели будить тебя. Выспалась? – Вера Андреевна обняла дочь.
- Мамочка, я съела всю пеканку, - объявила Катя.
- Запеканку, - засмеялась Лиза. – Где Егор и Николай Иванович?
- Егор поехал докладываться, а Николай Иваныч у себя в конторе.

После завтрака договорились немного погулять, а вечером заняться налаживанием быта. Оставив Катеньку бабушкам, Лиза с детьми часа три каталась по Москве. Когда после прогулки они подъехали к дому и, стоя на дорожке, задрав головы, смотрели на свои новые окна, на Алёшу нашло поэтическое вдохновение:

        - Этаж сенатор занимал,
        этаж путейский генерал,
         два этажа графиня,
         полковник с матушкой-вдовой,
         а у него над головой
         фотограф в мезонине.

  Мы живём там, где графиня, на третьем-четвёртом этаже.
- Нет, - засмеялась Лиза, - не так. Первый этаж, может быть, не был жилым. В том доме из стихотворения первый этаж для сенатора был, наверняка, бельэтаж.

Пока они так стояли, философствуя, из парадного вышел охранник и уверенной свободной походкой направился в их сторону.
- У вас какие-то проблемы? Могу я помочь вам? – И его взгляд был внимателен.
- У нас нет проблем. Мы вчера приехали и теперь будем здесь жить. Так что давайте знакомиться, меня зовут Елизавета Михайловна.

Вернувшийся вечером Егор принёс новости относительно своей дальнейшей службы. Для семьи самой интересной новостью было известие о том, что теперь Егору полагается водитель-охранник. Так сказать два в одном флаконе. Он с ним уже познакомился, симпатичный мужик, сорок лет… Завтра приступает. И ещё прилагается служебный автомобиль.
Ночь. Тихо. Весь дом спит. Почти весь.
- Лиз, ну как тебе дом?
- Потрясающе. Какой молодец Николай Иванович!
- А я?
- И ты, конечно. И ты. Ты у меня самый лучший на всём белом свете. И только попробуй не сказать, что я вообще лучше всех.
- И пробовать не стану. А если ты намажешь мне ещё один бутерброд, то твои достоинства просто … вознесутся до небес!
- А что этот твой охранник, он теперь всегда будет с тобой?
- Только днём на работе.
- А что у тебя за работа будет?
- То же самое, что и прежде, только на ступеньку повыше.
- Егор, ты никогда не жалел о том, что выбрал такую профессию?
- Нет. Меня хорошо учили, я хорошо учился. То, чем я занимаюсь, я делаю лучше всех. Я везде побывал, многое повидал. То, что я делаю, очень важно для всех. И для вас, которых я люблю. А ты об этом сожалеешь?
- Я не сожалею, я беспокоюсь.
- Напрасно беспокоишься. Видишь, меня уже охраняют. Теперь мы дома. Здесь нам будет ещё лучше, чем прежде.

На другой день в доме появился незнакомый человек, ставший вскоре членом семьи, к общей радости всех Бородиных. Своей семьи у него не было, не сложилось. Поэтому он быстро привязался к детям, к Антонине и Вере Андреевне, к Николаю Ивановичу. Он сразу стал учить Алёшу водить машину, Коле он отвечал на  всякие сложные технические вопросы.  Сергею он показывал приёмы рукопашной борьбы. Прошло всего несколько дней, а Антонина в нём уже души не чаяла. Ведь он охранял её любимого Егорушку! Из «Юрия Александровича» он очень быстро превратился в «Юру» и в «дядю Юру».

Днём позвонила Вика. Они с Лизой пощебетали  по телефону, сначала даже не слушая друг друга, смеясь и радуясь, что теперь можно будет встречаться часто. Быстро расспросили друг друга про детей, и тут же договорились о первой встрече, чтобы расспросить о том же более подробно и поговорить без спешки. Сыну Саши и Вики, Егору-младшему, было восемнадцать лет, а Оле восемь, она закончила первый класс. Договорились, что первый визит через два дня нанесет Вика, потому что она «более мобильна».

Утром проснувшаяся Лиза наблюдала, как Егор собирается на службу.
- Лежи, лежи, не вставай! Я уже позавтракал.
- Да я уже проснулась. – В обалденно красивой пижаме с узором где-то в клетку, а где-то в цветочек (именно так!) Лиза села на кровати по-турецки и смотрела, как он одевается.
- Лизок, ты спроси у дяди Коли, он что-то говорил про школу.
- Ты хочешь отдать меня в школу? – заинтересовалась Лиза.
- Ишь ты! В школу её отдать! Там, поди, читать научат… Много будешь знать … Всё, я побежал. Юра уже давно приехал. Антонина его завтраком кормит. У меня всё в порядке?
Старинное зеркало отразило высокого мужчину в сером костюме. Наклонившись к жене, он чмокнул её в носик и исчез. Лиза сладко потянулась и, завернувшись в одеяло, опять упала в подушки. А вставать-то всё равно пора.

Вечером взрослая часть семьи решала «школьный вопрос». Николай Иванович провел разведку и пришёл к выводу, что Алёша с Колей и Лена должны пойти в ближайшую английскую школу, он уже ездил договариваться с директором.  Нужно только решить в какой класс пойдут мальчики. Что касается Сергея, то, принимая во внимание, что учиться он начал в возрасте одиннадцати лет, т.е. когда попал к Лизе, он пойдёт в простую районную школу. Но ему предстоят интенсивные занятия с репетиторами по разным предметам.   Жаль, конечно, что в разные школы, но зато они находятся неподалёку одна от другой, так что проблем с дорогой не будет, вместе туда, вместе обратно…

Через несколько дней дети прошли собеседование в своих школах. Волновались больше всех самая младшая и самый старший. В результате комиссии решили, что Алёша пойдёт в шестой класс, Коля в третий, Лена, естественно, в первый, а Сергей в десятый.
На обратном пути Коля вспомнил страницы из Катаевского «Паруса», те, где Петя поступает в гимназию. Лена сразу же заставила Серёжу пообещать, что он ей почитает именно эти страницы.

Для младших мальчиков и Лены требовалась школьная форма: вариации костюма из синей шерсти и чего-то в сине-красную клетку. Для Серёжи была полная свобода. Хоть гимназических фуражек не нужно было покупать, описания, сделанные Валентином Катаевым, как нельзя лучше подходили к этим летним  дням. Какая разница, какие там были перышки («рондо» какое-то!), а сейчас шариковые ручки и компьютеры!
 Разумеется, маленькая школьница вовсю эксплуатировала бабушек: ей, конечно же, нужен был вариант костюма и с юбками (с синей и с клетчатой), и с брюками, и свитер, и жилет, и блузки-рубашки, не говоря уже о замшевом рюкзачке! Ах, какой розовый рюкзачок она видела в витрине вот тут, совсем рядом!

Звонок в дверь. Лиза бежит открывать. На пороге – Вика. Почти забытая, но всё же своя, милая, смешливая Вика. Она перешагивает порог, и женщины обнимаются. И уже предательская слеза блеснула в глазах у одной и у другой.
- Ах, я испачкала тебя помадой!
Рядом с Викой стоит худенькая светловолосая девочка.
-Что же это они у тебя все блондины!
- Кто все? Ну, где же твой выводок? Показывай!
Дома были только Катя с Леной и Коля. Кто на кого похож?
- А где же старшие?  Бог мой! Какая квартира! Показывай!

Оставив детей в столовой, Лиза провела подругу по всему дому. Когда они вернулись в столовую, Антонина уже накрывала на стол. Дети, судя по всему, понравились друг другу. Коля чувствовал себя хозяином дома и развлекал гостью. Он принес свой альбом с марками и показывал свои маленькие сокровища.
Сели за стол. Антонина немножко посидела с ними, поговорила с Викой, расспросила о муже, о старшем сыне.
Егор-маленький окончил школу. Вика очень беспокоилась, ее сын до сих пор не решил, что делать дальше. А ей, офицерской жене, между прочим, очень не хотелось бы, чтобы сын пошел в армию. Но эти двое, муж и сын, считают  иначе.
- Но расскажи же, как вы. Как Егор, как твои мальчишки? Расскажи же мне про старшего. Он, что, действительно становится похож на Егора?

Вика принялась тискать Катю, та хихикала, но уходить не собиралась, стала показывать Вике свои книги и игрушки. Вика начала спрашивать у малышки, знает ли она буквы.
- Какая это буква?
- А.
- А это какая буква?
- Е.
- А это какая? – Коварная Вика показывает девочке «Ь».
- Мягонький значик.
Строго говоря, она произнесла даже не «значик», а «знатик», ещё не всё выговаривала. Интересно, дети сами предпочитают употреблять уменьшительные суффиксы или это следствие того, что взрослые с ними сюсюкают? Этот «мягонький значик» на долгие годы стал прозвищем Кати. Как там поживает наш «мягонький значик»?

Лиза рассказывает об Африке, показывает фотографии, дети крутятся рядом. Оля с Леной, кажется, понравились друг другу. Ближе к вечеру вернулись домой Сережа и Алеша. Серёжа немного смущался, а Алёша сразу же «обаял» беленькую Олю.  Расстались, пообещав, что теперь Бородины нанесут ответный визит.
 
                (((Ну, вот и хорошо, все снова вместе. И детишки смешные.
                Лапушки. Сегодня ночью младшая проснулась. Темно, дом
                непривычный. Чуть не заплакала. А я ей сказку тихонько.
                Заснула, кроха. А старшая похожа на меня. В молодости.
                Рисовать любит, выдумщица))).

Но пока ещё было лето, и было нужно порадоваться московскому солнышку, которое после африканского казалось очень нежным и совсем нежарким.
Поехали смотреть новую дачу. Это только сказать легко «поехали»! На чем могут ехать на дачу одиннадцать человек? На двух машинах! Егор хотел сесть за руль первой машины, а во второй посадить Юру, но тот решительно возразил: его обязанность охранять Егора и он поведет ту машину, в которой будет Егор. Спорить с ним на первых порах было невозможно. За руль второй машины сел Николай Иванович. Расселись, как потом смеялся Николай Иванович, в соответствии с гендерным подходом: все женщины, и большие, и маленькие, в его машине, а все мужчины в машине Егора.
А Егор руководил:
- Дядя Коля, мою машину ни за что не обгоняй!
- Выучил я тебя на свою голову!

Итак, новая дача.
Лизе было жаль ту старую, на которой было пережито так много хорошего, много счастливых дней. Но теперь их было так много! Хорошее подмосковное дачное место. Высокий забор, ворота с автоматикой, внутри дорожки, выложенные плиткой. Дача большая, двухэтажная, с  террасой. Участок довольно большой, много деревьев и кустов, перед домом цветы. Справа от дома два больших каштана, кроны которых переплелись. Под каштанами стоял большой стол. Отличное место для летних вечеров!
- Николай Иванович, где прячете волшебную палочку? – только и смогла произнести Лиза.
- А ты вырасти всех моих внуков, а я им её передам, - он в ответ прижал её к себе и поцеловал в лоб, - ты не представляешь, как я счастлив, что вы все у меня есть!

Дети быстро рассредоточились по даче и по участку, одних привлёк гараж, где было много инструментов, просто рай для Коли-самоделкина, Сергей и Алёша помогали переносить вещи из машин в дом, Лена добровольно отправилась помогать на кухне. Коли нигде не было видно. Его нашли в задумчивости у бассейна, откуда увели с применением силы.   
Детям понравилась новая дача. Они с удовольствием забирались во все углы и закоулки, съезжали по перилам. С балкона второго этажа открывался вид на двор, на часть сада, на дорогу за воротами, всё остальное было закрыто деревьями. Лиза осматривала свою и детские спальни, наводила порядок, заставила мальчишек пропылесосить все комнаты. Велела перенести в комнаты привезенные вещи, разложила по шкафам.

Тем временем на первом этаже на кухне Антонина и Вера Андреевна  с помощью Лены уже приготовили обед и позвали народ за ещё один большой обеденный стол.
- Мамочка, этот стол ещё лучше городского, ещё больше, - Лиза потрогала рукой фигурно вырезанный край стола.
- Это Николай Иванович постарался, знал, что я всегда хотела большой стол, и он заказал стол мне в подарок, - Вере Андреевне было приятно рассказывать об этом. – Нам всем будет здесь хорошо и просторно.

И они расселись за столом, и действительно было просторно. Лиза помогла Антонине поставить на стол все приготовленное и разложить еду по тарелкам. Вера Андреевна посмеивалась, глядя, как Алёша старается делать всё так же, как Сергей. Николай Иванович сидел во главе стола, на противоположном конце посадили Егора. Остальные взрослые расселись произвольно, рассадив меж собой детей.
- Ну, что, племянник, теперь и не услышим друг друга. Наследники шумят. А помнишь, Тоня наскоро кормила нас, усадив на краешек стола?

- Наследники, давайте договоримся, за столом не шуметь. Нас очень много, и, если каждый будет кричать, мы превратим наш дом в восточный базар. Только это не означает, что мы должны сидеть со скорбными физиономиями. Нам хорошо вместе, но это не значит, что мы будем перекрикивать друг друга. Дети, будем вести себя как цивилизованные люди?
- Будем! – прокричали цивилизованные дети.
- Тётя Тоня, оставь Колю. Он не любит соус. И не надо, ему же хуже.
- А теперь, дорогие мои, - заявила Лиза, - наступает время послеобеденного отдыха. Девочки идут спать на часик. Это не обсуждается. Мальчики могут не ложиться спать, но не шуметь.
- Кто будет шуметь и не давать бабушкам выспаться, тот получит по мягкому месту. Катя, какое у тебя самое мягкое место?
- Животик, – отвечало невинное создание.

Лето семья провела в городе и на даче. Отец и дед, используя свободное время, сколь малое оно ни было бы, водили детей по Москве, показывая город и музеи.  Начали с Кремля. Младшие мальчишки были в восторге и не скрывали этого. А Сережа притих, и целый вечер после посещения Кремля был грустным.
- Ты что загрустил, Сережа? – тронул его за плечо Николай Иванович.
- А ведь я мог ничего этого не увидеть.
Дома оставалась только Катя.
На стене в комнате мальчиков появилась карта Москвы.

Пришла осень. Всем детям, кроме Кати, нужно было идти в школу. Егор долго уговаривал дочку остаться на даче с одной из бабушек. Лиза видела из окна, как Егор, присев около дочки, что-то тихо говорит ей, чуть наклонив голову. Потом он сел рядом с девочкой на скамью около крыльца. Через пару минут Лиза снова выглянула в окно, Егор с дочкой на руках медленно шел по дорожке к воротам, потом обратно.

Это продолжалось довольно долго.  Катя настаивала на том, что она тоже пойдет в школу вместе с Леной.
- Конечно, мы все проводим Лену и мальчиков в школу, а потом ты вернешься на дачу с бабушкой. А каждую субботу мы все будем приезжать к вам. Мы же будем скучать без вас.
- Я тоже.
- Ну, вот видишь! И пока старшие ходят в школу, ты с бабушкой будешь учиться читать и ещё что-нибудь делать. Мы приедем, а ты сидишь с книгой и читаешь …  Вот все удивятся!
Забегая вперед, нужно сказать, что именно с книгой в руках Катя встретила свою семью в ближайшую субботу! Только ещё не могла  похвастаться умением читать, но дети были деликатны и не стали проверять, чему малышка  научилась за неделю.

Егор вернулся в дом. Лиза стояла в столовой у окна.
- Подслушивала? – спросил он.
- Контролировала! Уговорил?
- Да. Она согласилась числиться в творческом отпуске и ждать по субботам семью. Пусть ребёнок подышит воздухом, пока свободен. Хоть месяц проведет за городом, и то хорошо. Только бы погода не подвела.

Он сел за стол, пододвинул к себе свою чашку, но чай в ней безнадёжно остыл.
- Лиз, пока я выполнял государственное поручение, чай остыл. Ты не сделаешь мне свеженького?
Лиза включила чайник, подождала, пока вода закипит, и, сполоснув чашку, заварила свежий чай. Она поставила перед Егором чашку и села рядом. Допив чай, Егор встал, наклонившись к Лизе, поцеловал её в щеку, потом, подумав, наклонился ещё раз, поцеловал в губы.
- Лизок, я посплю часик. Я обещал мальчишкам ночью на рыбалку сходить. А то осень начнётся, будет холодно, простудятся. Пока тепло, пусть порадуются.

Лиза осталась сидеть за столом, глядя вслед Егору, поднявшемуся по лестнице на второй этаж.  В дом вошла Антонина Андреевна:
- Лиза, ну, что, твои мужики идут в ночное?
- В ночное – это с лошадями, а мои охотиться на рыбу.
- Значит, утром принесут … кильку.
- Вы им этого не говорите, пожалуйста. Обидятся.
- Да конечно. Егор молодец, возится с ними. Хоть времени у него почти и нет.

Чтобы отвести детей в школу первого сентября, пришлось разделиться. Лизе очень хотелось пойти с Леной, но она понимала, что для Сергея она важнее, чем другие взрослые члены семьи. Решили поступить таким образом: Лиза и Николай Иванович идут с Сергеем, а Егор и обе бабушки с Леной и с мальчиками. Разумеется, видеокамеры будут пущены в ход в обеих школах.

Серёже будет сложнее, чем другим детям. Ему придётся отстаивать себя не только потому, что он в новой школе, но и потому, что в посольскую школу в Африке он ходил всего три года, а ведь ему шестнадцать лет! Поэтому Лиза и попросила отчима поехать с ней, для важности. Серёжа, конечно, говорил, что он не маленький и т.д., но ему объяснили, что первого сентября так полагается, что его будут фотографировать или  снимать на видео. А через несколько лет он поведёт в первый класс Катю. Мальчик успокоился.

Утром первого сентября семья разделилась по машинам и приступила к исполнению родительских обязанностей в их приятном варианте. Николай Иванович и Лиза привезли своего десятиклассника к его школе. Времена обязательной школьной формы давно прошли. Толпа школьников, окружавшая школьное крыльцо, спортплощадку и всё вокруг, больше не была окрашена невыразительным серо-синим или коричневым  цветом. Дети, по мнению Лизы, выглядели более свободными и сохраняли свою индивидуальность. Серёжа был в светлой кремовой рубашке и светлых брюках. На плече у него висел рюкзак, лямку которого мальчик время от времени теребил. Лиза поняла, что таким нехитрым образом он пытается победить своё волнение. Одноклассников Серёжа увидел первый раз на медосмотре, так что практически не был знаком ни с кем. Лиза и Николай Иванович были почти сразу же оттеснены другими родителями от школьников, но Николай Иванович с камерой вышел вперед и честно отработал день в качестве папарацци, снимал и своего внука, и его одноклассников, и учителей, стоящих на крыльце.

В свои шестнадцать неполных лет Сергей вырос до метра восьмидесяти. До какого возраста растут мужчины? Лет до двадцати пяти? Вот вымахает! Прозвенел звонок, детей увели в школу. Уже на крыльце Сергей обернулся, ища глазами своих, не увидел, но на всякий случай махнул рукой. Праздник кончился, начались будни.

Родители стали расходиться.
- Лиза, я считаю, что мы с тобой должны отправиться в кафе и что-нибудь выпить.
- Вы же за рулём!
- У тебя какое-то извращенное воображение! Я имел в виду кофе. Так сказать, предварительно отпраздновать. Вечером Антонина устроит,  конечно, пир, а мы с тобой «уже».
И вечером был, разумеется, пир горой. Детям пожелали столько всего хорошего, что этого должно было хватить на долгие годы.

Но, как вскоре выяснилось, не всё пошло благополучно. В том детском коллективе у Сергея не было пока своего места, а дети, задававшие тон в классе и в школе в прежние годы, почувствовали в нём потенциального соперника. Дети умеют быть удивительно безжалостными, умеют бить в больное место. Это род детской болезни, некоторым удаётся вылечиться, но не всем.

Программа десятого класса предполагала определённый запас активных знаний и навыков, которых Сергею не хватало. В семье это понимали, но считали, что со временем проблемы будут решены. Регулярные занятия с репетиторами приносили несомненные плоды, да и мальчик был старательный.

В двадцатых числах сентября Сергей написал самостоятельную работу по физике на двойку. Ну, двойка и двойка! Но учительница, раздавая работы, не удержалась от комментариев, а комментарии были такими: «Вот тебя в школу на машине возят, физике не научили, а туда же…»  На что он ответил: «Я могу и на трамвае ездить, только трамвай мне не подходит по маршруту. А что значит туда же?»  «Разговаривать у себя в Африке выучился?» - был ответ. И совсем уже уходя из класса, как последний выстрел: «И подстригись, наконец!» Дети, разумеется, стали хихикать и прозвали его африканцем, это прозвище тут же трансформировалось в другое, довольно обидное. И когда на следующий день Сергей пришёл в школу, началась травля. Единственное, что не могли понять нападающие, было то, что Сергей был защищен своей семьей и своим горьким жизненным опытом. Того, кто как он, выжил в таких условиях, трудно обидеть прозвищем.

Он ничего не рассказал дома. Был задумчив. Сказал, что много задано, и нужно выучить много всего нового. В последующие дни Сергей стал получать оскорбительные записки.  В один из дней он опоздал, и как раз на физику.
- Что ж ты на машине и опаздываешь?
- Простите, в пробку попал.
И вот в конце учебного дня его, сидящего за столом, «случайно» задели. Рюкзаком по лицу. Он вспылил. Тогда три самых забубённых парня в классе предложили ему зайти после уроков на школьный двор и выяснить все вопросы.

На школьном дворе оказалось много зрителей, этого он не ожидал. Причём там были и девочки. Драка была страшная и нечестная: трое против одного. Уроки, данные Никитой и Игорем, не прошли даром, к удивлению Серёжиных противников, но всё равно, ему пришлось туго.

В школьном дворе был ещё один зритель, вернее, зрительница, которую  не заметил Сергей. Это была Лена. Юра заехал за ней и за мальчиками, а потом, как всегда, за Сергеем. Машина остановилась неподалёку от школы, чтобы было удобно развернуться. Лена выскочила и побежала искать Сергея. Как раз в это время она и увидела его в сопровождении поединщиков, входящими в школьный двор. Лена побежала за ним, но её оттеснили старшеклассники. Что началась драка, девочка увидела, когда встала на ступеньки крыльца у черного входа. Она кричала, её пообещали прогнать. Тогда она стала кричать, что вызовет по телефону полицию. Она так и сказала «полицию», по привычке. Какая-то старшеклассница, пришедшая полюбоваться на «бой гладиаторов», столкнула её с крыльца. Ну, чтобы не мешала!

Другие зрители, подняв Лену, «по-доброму» сказали ей: «Вали отсюда!» Вот примерно в этот момент и подоспел Юра. Бесплатный спектакль на этом закончился. Зрители стали расходиться. Активные участники, отойдя на безопасное расстояние, пообещали разобраться и с Юрой тоже.
Юра привёл Сергея в машину и сразу же позвонил Егору и доложил о драке. Юра достал бутылку с водой, которую всегда возил в машине, и пока Алёша поливал на руки Сергею, изложил ситуацию Егору.
- Больница нужна? – спросил Егор.
- На всякий случай, - ответил Юра.
Окончив разговор, Юра повернулся к мальчикам и увидел, что Сергей осторожно промокает лицо, Алеша и Коля внимательно на него смотрят, а Лена плачет, обняв Сергея за талию. Опустив одну руку, он прижал девочку к себе, а другой слегка дотрагивался до своего разбитого носа.
- Ну, картина маслом, - заулыбался Юра. 

Юра завез младших домой и повез Сережу в травму. У дома Алёша и Коля понесли домой портфели, и остались дома. Высадить из машины Елену не удалось. Она отказалась идти домой без Серёжи и поехала в травму вместе с ним. Когда уже поздно вечером вся семья собралась дома, обе бабушки и Лиза не знали, кого обнимать, жалеть и успокаивать. Сергей был, конечно, в центре внимания.

Как показал медицинский осмотр, особых повреждений не было. Только сильные ушибы. Егор потребовал, чтобы Сергей всё ему объяснил. Выслушав, сказал:
- Что же ты молчал?  Я бы тебе дал тысячу полезных советов. Но что в обиду себя не дал, молодец!  Синяки пройдут, а то, что умеешь драться – запомнят.  Только ты, Серёжа, помни: у тебя есть семья. А это такой тыл, которого ты, может быть, ещё не понимаешь.
- Спасибо, папа.
- Пошли чайку попьём. Маму-то успокоил? И Леночку?
Увидев разбитое лицо Серёжи, Лиза ахнула, закрыла рот руками. Она кинулась к нему, обняла, забормотала что-то. Тут же Серёжа, и Егор, и Юра стали её успокаивать, она ещё пыталась позаботиться о каких-то компрессах, когда Егор произнёс:
- Лиза, успокойся, пожалуйста. Он побитый, но не побеждённый. А, впрочем, не такой уж и побитый. Парень вполне может за себя постоять. Наш. Бородин.

На следующий день Егор и Николай Иванович сидели в кабинете директора школы, где узнали, что Сергей злостно не выполняет заданий (в частности по физике), позволяет себе «отвечать» (?) учителю,  задирает других учеников, и вот, наконец, устроил драку в школьном дворе. Тому масса свидетелей. Мальчик совершенно избалован семейным достатком, в школу ездит на машине, выделяется из общего фона (?). Список прегрешений был длинным. Отец и дед выслушали всё в полном молчании. Директор дошла до возможной жалобы со стороны пострадавших.

Николай Иванович ответил, что с удовольствием побеседовал бы с этими пострадавшими и поинтересовался бы, каким образом ученик Бородин в школьном дворе «напал» сразу на троих и почему при этом нападении присутствовала б;льшая часть старшеклассников, и каким образом следует рассматривать показания свидетеля, официальное лицо, между прочим, облеченное определёнными полномочиями.

Вечером дома, рассказывая о беседе с директором, Николай Иванович обошел острые моменты. Но Лиза и обе бабушки позже на своём сугубо женском совете предположили, что на директрису произвела большое впечатление  должность Юры: телохранитель. Значит, как официальное лицо он мог и имел право судить о том, чему был свидетелем, с профессиональной точки зрения, а то и принять соответствующие меры.

Директриса почувствовала себя нехорошо. Присоединившаяся к тому времени к трибуналу, как она полагала, учительница физики, накапала ей валерьянки. Завуч и классная руководительница демонстративно молчали, из чего явно следовало, что в педколлективе имеются явные разногласия.

- На прощание я хотел бы прояснить некоторые моменты, касающиеся  избалованности    семейным  достатком, - проговорил Егор. – У меня пятеро детей. Вы как полагаете, всем ананас, а Сергею – морковку? У нас всё поровну. А теперь я скажу то, чего обычно стараюсь не делать. Сергей – наш приёмный ребёнок. Пять лет назад в Африке его нашла моя жена. Он жил «под лестницей» в магазине у одной доброй женщины и работал, делая всё, что скажут, потому что кормить его было некому. Его мать приехала туда на заработки с пятилетним ребёнком и умерла через год. А он выжил. Научился говорить на двух языках, на африкаанс и по-английски. И не забыл русский язык! А в школу пошёл в первый раз, когда ему исполнилось двенадцать лет.
Мы решим все проблемы и с физикой и с математикой. Я в этом не сомневаюсь, потому что другие, более важные мы уже решили. Наверно, было бы лучше всего перевести его в другую школу, но я не сторонник лёгких путей. И дети, я думаю, скоро поймут, что у моего сына есть масса достоинств, признаваемых даже в детском коллективе.

Вернувшись домой, дед и отец долго-долго разговаривали с Серёжей. Его нужно было и успокоить, и подбодрить, и дать подзатыльник за нелюбовь к физике. Или к учительнице физики? Только пусть не злоупотребляет рукопашным боем!

Бородины были дружной семьёй, наверное, поэтому они, особенно дети, старались равномерно распределять между собой волнующие события. Ну, чтобы родители не теряли бдительности.  В конце сентября Коля сопровождал Антонину Андреевну в магазин и умудрился провалиться в открытый люк, это притом, что ещё нужно было найти такой люк. Результат: перелом левой голени. Бедная Антонина клялась, что не спускала с него глаз, но, когда поставила пакеты в багажник, обернулась, его нигде не было, а от дверей магазина куда-то за стоянку уже бежали люди. Хорошо ещё, что кто-то видел, как этот исследователь упал в люк. Лететь было не очень глубоко, но мальчику всего девять лет. Антонине плохо с сердцем. Вызвали скорую, отвезли в больницу, наложили гипс. Не Антонине, естественно, а Коле.
Вечером, успокаивая женщин, Егор сказал, превращая всё в шутку, что у Жюля Верна есть такой персонаж, кузен Бенедикт. Он тоже попадает во всякие  …х-м … ситуации, но зато он великий учёный.

Это Егор упомянул специально, чтобы напомнить присутствующим, что математические и технические способности мальчика были очевидны. После беседы с учителем математики в семье даже стоял некоторое время вопрос о переводе в математическую школу. Пока решили ограничиться индивидуальными занятиями с кандидатом наук из математического института.
Загипсованный гений, как и все дети, был страшно рад возможности провести пару недель дома и не ходить в школу. 

Семьи Бородиных и Доценко в полном составе встретились в середине октября. Гости пришли втроем, Саша, Вика и Оля. Егора-младшего все-таки призвали в армию. После возвращения из Африки Лизе только один раз удалось повидать его. Весь в отца, характер стойкий, нордический. Вика все время вспоминает о страшных рассказках про армейскую дедовщину, ужасается.  Мужчины ее успокаивают, говоря, что в пограничных войсках (о, господи, куда мальчик попал!) это прискорбное явление не столь распространено. А после армии он, наверное, все равно будет поступать в училище. Да он и не даст себя в обиду.
Сначала все вместе, и хозяева, и гости сидели за ужином, а потом дети оставили старших и удалились в детское царство развлекаться кому как хотелось. 

Прошёл сентябрь, за ним октябрь, пришёл ноябрь. Сергей получил паспорт и стал обладателем сведений о своём рождении. Долго собирался и, наконец, никому не сказав, отправился посмотреть на своих родственников.

Он приехал по адресу, который раздобыл через Центральное адресное бюро.  Вошёл в дом, поднялся на пятый этаж, позвонил в нужную квартиру. Дверь открыла пожилая женщина в тренировочном костюме:
- Тебе кого?
- Добрый день. Могу я видеть Смелянского Виктора Павловича?
- И зачем он тебе нужен?
- Видите ли, я, собственно, с ним хотел поговорить.

Из глубины квартиры выглянул нетрезвый мужичок тоже в тренировочном  обличье. Какая-то спортивная семья!
- Кого тебе, парень?
- Мне нужен Смелянский Виктор Павлович.
- Ну, я – Виктор Павлович. А ты кто?
- Я – Сергей, я ваш внук.
Всплеснув руками, бабушка (а это, конечно, бабушка!) расплакалась.
- Ой, какой же ты большой стал! – и дед провел его в квартиру.

На столе были тарелки, приготовленные для ужина. Бабушка подобрела, пригласила Сережу сесть за стол, поставила для него тарелку.
- А я-то думаю, кто это к нам пришёл, - начал разговор дед. – Какой ты большой стал! Как же мама-то так… 

В разговор включилась бабушка: - Мы уж отплакались и пережили. Ну, где же ты теперь живёшь, внучек?
- Меня усыновила одна семья.
- Серёжа, маму где похоронили?
- В Африке, в Зимбабве.
- Обедать с нами будешь?
- Спасибо.
- Серёжа, твоя мама всегда была слишком самостоятельной. Никого не слушалась. – Дед пытался ввести мальчика «в курс дела».
Потом эстафету перехватила бабушка:
- В восемнадцать лет родила! Мы не знали, куда от соседей глаза прятать. И жена прохвоста этого, твоего папочки, скандалить приходила.
 Говоря всё это, она проворно разливала суп по тарелкам.  На столе появилась бутылка водки.

- Ну, давай, внучек, за встречу! – Дед налил Серёже рюмку водки.
- Куда ты ему наливаешь?
- Уже большой. Имеет право.
Чокнулись. Серёжа усмехнулся про себя. У него был богатый жизненный опыт. Было и такое. Он аккуратно обмакнул губы в рюмку. Он ни за что на свете не стал бы огорчать Лизу и Егора!
- Когда четыре года назад пришёл адвокат и рассказал про тебя, мы очень плакали. Не могли мы тебя взять. Видишь, дед  болеет, да и  выпивает он сильно.
- Имею право!
- А те люди, что усыновили тебя, своих-то деток у них нет, наверно, вот и присмотрели себе ребёночка.
- Да нет, у них есть свои дети.
- Ну, теперь за родителей! – Дед уже держал новую рюмку.
«Ну, уж за родителей-то я выпью!» - подумал Серёжа и проглотил то, что было налито в его рюмке. Теперь было нужно срочно что-нибудь съесть.

Дед быстро и привычно хмелел. Бабушка продолжала рассказывать Сереже историю семьи. Оказывается, у него были две тетушки, старшие сёстры матери. Они жили отдельно, были замужем, но, по-видимому, не очень удачно. У старшей муж тоже выпивает, а у младшей муж простой инженер, но «много о себе понимает».  В голове у Серёжи начинало шуметь, он понимал, что ему нужно уходить отсюда и отправляться домой, пока он может сделать это приличным образом. А бабушка всё рассказывала и рассказывала. И какого сраму они все натерпелись, когда он родился, и как негодовали старшие сёстры, и как его мама с ним на работу ходила. (Никто, видимо, не соглашался остаться с малышом).

- Ты там, на стульях лежал, пока она свои песенки пела.-
Похоже, бабушка не понимала, кому она это рассказывает. Потом она достала семейный альбом и стала показывать Серёже фотографии. Дед снова налил водку в рюмку Серёжи, стал уговаривать выпить. И тут в рюкзаке у Серёжи зазвонил телефон. Он поднялся, чтобы взять из рюкзака мобильный, и почувствовал, что нетвёрдо стоит на ногах. Звонил Николай Иванович, Серёжа не рискнул ответить, его сразу бы раскусили. Оставшись в передней, Серёжа стал говорить, что ему уже пора уходить. Дед стал протестовать, мол, большой парень, а время детское. Стал тянуть к себе рюкзак, упали тетради.
-Тебе шестнадцать лет, работать пора, а ты, как маленький, в школу ходишь! Я в твоём возрасте…

  После недолгого разбирательства Серёжу всё-таки отпустили. Он спустился во двор, сел на лавочку на детской площадке и позвонил Антонине Андреевне. Хватило соображения! Попросил помочь ему, приехать за ним, ничего не говоря Лизе и всем остальным.
Антонина была страшно рассержена и испугана. Она ничего никому не рассказала,  взяла такси и приехала за Серёжей. Видя, что он сам переживает, она сказала, что ругаться будет потом, а сейчас надо пробраться домой так, чтобы никто не заметил.

Задумано было хорошо, но когда они вошли в квартиру, на пороге их встретил Николай Иванович. Из глубины квартиры был слышен Лизин голос. Положение надо было спасать. Николай Иванович велел Антонине подстраховать его, и сам отвёл Серёжу наверх в его комнату.
На другой день Николай Иванович оставил Серёжу дома под каким-то предлогом и заставил его всё рассказать. Криминала, в принципе, не было никакого.
- Серёжа, я всё понял. Обвинять тебя не могу, только вот пить не нужно было.
- А тост был «за родителей». Вот я и решил выпить за своих новых родителей.
- Господи! Детский сад! Нельзя этого делать, нельзя!

Но на этом история с визитом к родственникам не кончилась. Упавшие из рюкзака тетрадки были подписаны. Через неделю у школы Серёжу поджидал дед Смелянский.   
Когда Сережа вышел из школы после уроков, его уже ждали. Прислонившись к школьной ограде, дед стоял, курил, смотрел в газету. Увидев Сережу, он оживился, сложил газету, бросил на землю сигарету и направился  навстречу мальчику. Сережа был растерян и смущен, он не знал, как должен себя вести. Он поздоровался с дедом, тот обнял его и похлопал по плечу, сказал что-то вроде того, что он уже соскучился.
- Пойдём, внучек, посидим где-нибудь.

  Сережа не знал, что ответить. Он понимал, что вступил в контакт, который может повлиять на его дальнейшую жизнь, кроме того, он не хотел огорчать Лизу. Когда дед и бабушка бросили его, именно Лиза дала ему семью, отца, братьев и сестёр. Он взял себя в руки и твёрдо сказал, что, к сожалению, именно сегодня у него совсем нет времени, потому, что ему очень много задано, но он может проводить деда до его остановки или до метро. Это было сказано так непреклонно и так по-взрослому, что дед оторопел. Сережа попросил его подождать, подбежал к машине, которая уже подъехала к тротуару, оставил рюкзак Леночке, которая уже выскочила из машины навстречу ему, объяснился с Юрой, и вернулся к деду.
- А это кто?
- Это моя сестра и мои братья.
- На машине возят?
- Возят.

Дед стал рассказывать, что неплохо бы Сереже познакомиться со своими тетушками и двоюродными братьями и сёстрами. Дед сказал «с настоящими » братьями и сёстрами. Сережа мягко, но решительно (Лизины уроки не пропали даром!) ответил деду, что те, кого он видел, и есть его самые настоящие братья и сёстры. А познакомиться ещё и с другими, почему бы и нет, в подходящее время…

Вечером дома Сережа пришел посоветоваться к Николаю Ивановичу. Мальчика беспокоило, правильно ли он поступил, приехав в первый раз к Смелянским. Николай Иванович умел разговаривать со всеми и уговаривать всех.
- Серёжа, откровенно говоря, всем нам было бы спокойнее, если бы ты туда не ездил. Я, например, боюсь, как бы мама не обиделась. – Он намеренно подчеркнул, не Лиза, а мама. -  Но с другой стороны, это не характеризует тебя с плохой стороны. Просто ты взваливаешь на свои плечи то, что тебе не потянуть. Пока не потянуть. – Николай Иванович положил руку на плечо мальчику. -  Серёжа, мама Веры Андреевны, Лизина бабушка, провела одну зиму в осаждённом Ленинграде. Знаешь, что это такое?  Люди, конечно, были разные, но зачем на подонков равняться? Мне думается, что те, кто достоин называться человеком, не бросали своих детей.  Вот мама твоя не сдала тебя в детский дом, не отказалась от тебя в роддоме, а оставалась с тобой всю твою жизнь. Может, не всегда вам было сладко, но вы были счастливы.

Серёжа был растроган и благодарен своему приёмному деду за то, что тот умел всё расставить по своим местам, всё объяснить, никогда не сердился, а после разговора с ним делалось спокойно на душе.
Вечером, когда дети были уложены, взрослая часть семейства Бородиных совещалась, как следует вести себя в сложившихся обстоятельствах. Егора дома не было, власть взял в свои руки Николай Иванович, Вера Андреевна и Антонина охали и возмущались. В заключение Лиза заявила: - Как бы там ни было, я в своём доме видеть их не хочу!
Вера Андреевна, вздохнув, проговорила: - Но, если мальчик хочет с ними поддерживать отношения, препятствовать нельзя!

Не только заботы о детях занимали Бородиных-старших. Жизнь подкидывала им и иные темы. Однажды вечером семья обсуждала другую новую информацию:
- И всё-таки все говорят, что он был пьян.
- Ой, не знаю я. Ну не сумасшедший же он, чтобы не понимать, что его снимают, с него глаз не спускают. Журналистов вокруг полным-полно.
- Ты ему просто симпатизируешь.
- Почему я не могу ему симпатизировать? Нельзя же вешать на человека только отрицательное, одни промахи. Не забывайте, для страны он сделал много.
- Вот был бы здесь Егор, он бы сказал…
- Николай Иванович, а ты что-то всё  молчишь? Ты что думаешь по этому поводу?
- А я, милые дамы, думаю, что был пьян, не был, главное, что об этом всех оповестили. Таков расклад на данный момент.
               
                •••             
    А виновник домашних педсоветов и совещаний, не думая о беспокойстве, которое доставляет всей семье, вёл лирическую беседу по телефону с первой красавицей десятого класса, Юлей Никитиной. Как и предсказывал Егор, детский коллектив оценил положительные качества Сережи, может быть, не совсем те, которые имел в виду Егор, но оценил. Те самые девчонки, которые поддакивали противникам Сережи, теперь не сводили с него глаз. По вечерам они звонили ему каждые полчаса, а на уроках ещё и посылали записки.  Нельзя было сказать, что он был влюблён в эту девушку, но его волновало само её присутствие. А тот факт, что она считалась первой красавицей и что она обратила на него внимание, только подогревало его к ней интерес.
Вчера, например, шел мокрый снег и Сережа «подвёз» её до дома.
Темой сегодняшнего разговора был, естественно, не выставление оценок, а предполагаемая поездка Серёжи в Петербург во время зимних каникул.
Лиза собиралась отвезти в Петербург Сергея и Лену.

 В ноябре Егор, как всегда бывший генератором идей, вернулся домой с очередной задумкой: приближаются зимние каникулы, надо решить, как дети их проведут. Не отвезти ли Сергея и ещё кого-нибудь в Петербург? Лиза спросила, не хочет ли он сам поехать. Очень хочет, но она же понимает… Она всё понимала, но ей хотелось поехать вместе с ним.
- Егор, мы и так очень мало времени проводим вдвоём.
- Ты же знаешь, я всегда …
- Знаю, знаю. Мысленно вместе.
- Обещаю тебе, что, как только представится случай, мы обязательно куда-нибудь съездим вдвоём.

Они долго обдумывали, кого из детей повезти в Петербург. Серёжу, это само собой разумеется, из-за него и затевается эта поездка. Он гражданин России, а ещё ничего в России не видел, кроме Москвы. Решили, что лучшим вариантом будет взять Лену. С Сергеем у неё идеальный контакт, и каникулы пройдут спокойно. Что делать с остальными?
Московская зима теплее петербургской, но в том году и в Петербурге  ниже – 5°, -7°С температура не опускалась. Лиза хорошо знала, что такое ленинградская слякоть и приготовила детям  запасную обувь. Они ехали на десять дней, вещей постарались взять минимальное количество, хотя в программе было посещение Мариинского театра и  музеев. Были заказаны два номера в маленькой гостинице около Владимирской площади. Были приготовлены видеокамера и фотоаппарат (ответственный - Сережа).

Алёша и Коля тоже хотели поехать в Петербург, но Николай Иванович предложил им альтернативный вариант, поехать в Финляндию кататься на лыжах. Мальчишки не устояли. Катя, естественно, остаётся дома с бабушками.
В день отъезда они простились с Егором дома. Он не мог проводить их  и заклинал Лизу стараться не попадать в места скопления большого количества людей, не отпускать детей от себя и осторожно переходить через дорогу.
- Знаю, знаю. Сначала посмотреть налево, а потом направо.
Егор спустился с ними вниз к машине, обнял Серёжу, наклонился к Лене, которая тут же повисла у него на шее, и прижал к себе Лизу. Они сели в машину. Егор наклонился к ним, подмигнул и помахал рукой.

    В аэропорт их отвёз Юра. Через час полёта они уже ждали свой багаж в аэропорту Пулково. Лиза не стала просить брата встретить их, не захотела отрывать его от работы. Выйдя из здания аэропорта, они постояли в очереди, сели в такси и по Московскому шоссе, потом по Московскому проспекту (смотри, Серёжа, в этом доме я жила всю жизнь!), потом свернули на Загородный проспект, и вот она, гостиница. Лиза разложила вещи в своей комнате и у Серёжи (я сам! я сам!), позвонила брату, сообщив о приезде, договорилась с ним о встрече,  и они отправились обедать.   

Договорились в первый день никуда не ходить, а просто посмотреть город. Они сели в такси и поехали по городу. Проехали по Невскому проспекту, мимо Дворцовой площади,  Зимнего Дворца и Адмиралтейства, потом через Дворцовый мост налево мимо университета и по набережной до конца, свернули к порту. Дети хотели посмотреть, какие здесь корабли. На обратном пути через мост лейтенанта Шмидта переехали на другой берег Невы и проехали по набережной почти до самого противоположного конца.

Сережа сидел рядом с водителем, а Лиза и Леночка сзади. И Лиза всю дорогу рассказывала детям про все дома и дворцы, мимо которых они проезжали. Кое-где они останавливались, выходили из машины, чтобы своими ногами пройти там, где ходили великие люди (например, мама). Они зашли в вестибюль филфака, осмотрелись, потрогали знаменитый камин и канделябры (или это торшеры?). Лена уткнулась в книжный киоск, но эти книги пока были не для неё. Серёжа рассматривал мундир студента Санкт-Петербургского императорского университета.
- Хочешь примерить?
- Мне не по размеру.
- Да, ты у нас большой. А если серьёзно, что думаешь о дальнейшем образовании?
- Ты думаешь, я потяну?
- Лично я не сомневаюсь.
Когда они подъехали к гостинице, водитель сказал, что в первый раз видит такую маму, что лучше всякого экскурсовода детям всё расскажет и покажет.
- Положение обязывает, - ответила, смеясь, Лиза.

Вечером после прогулки у неё  едва хватило сил, чтобы поужинать с детьми, так она устала. В планах на следующий день был поход в Эрмитаж. Лиза уложила детей и потребовала, чтобы до восьми часов утра они не мешали ей спать и не поднимались сами.
Эрмитаж был любимым музеем Лизы. Начиная со школьных времен, она проводила там целые дни.   В Африке она показывала детям альбомы и слайды с репродукциями и рассказывала о живописи в Эрмитаже, но теперь они должны были увидеть это собственными глазами. В Москве она исправно водила детей по музеям, но Эрмитаж – это первая любовь. Для неё было очень важно, чтобы и дети полюбили его.

Для детей нет ничего лучше, чем начать знакомство с этим музеем с Павильонного зала. Лиза прекрасно помнила, как сама в первый раз увидела часы с павлином, как ходила вокруг мозаичных столиков, как смотрела в висячий сад через стеклянную дверь. Примерно так же реагировали и её дети. Только им повезло больше: часы работали. И павлин разворачивал хвост, и петух хлопал крыльями…   Лена просто как завороженная стояла у часов, не моргая, не дыша. А ещё они оба, и Серёжа, и Лена, совершенно неожиданно (для Лизы) заинтересовались водяными часами и проявили такой интерес к технической стороне этого дела, что Лиза потребовала, чтобы они оба пообещали ей, что они не просверлят ни одной кастрюли и что не расскажут ничего об этом Коле, потому что тот не успокоится, пока не устроит дома настоящую клепсидру.   

Лиза честно предупредила детей, что они посмотрят только небольшую часть музея, осмотреть всё за одно посещение невозможно и бессмысленно. Они прошли по залам, где размещалась итальянская и голландская живопись, осмотрели Большой просвет. Уже на обратном пути Лиза привела их в Галерею 1812 года. Сколько раз было читано и рассказано, что  у  русского царя в чертогах есть палата… 
 
Дети ходили вдоль стен, рассматривая портреты, всматриваясь в лица, полные воинственной отваги…  Лиза понимала, что они пока не могут найти портреты знакомых по литературе, по истории героев, поэтому сама рассказывала о них.  Кутузов не в счет, его все знают в лицо. А другие, вот это Багратион. Помните, мы смотрели  фильм «Война и мир»? Это генерал Ермолов, который завоевал Кавказ. А это знаменитый поэт, гусар Денис Давыдов. Или это его брат? Лиза не была уверена… 
- А вот этого, Сережа, ты должен знать. Это Николай Раевский. Его дочь Мария вышла замуж  за декабриста Волконского, а потом поехала за ним в ссылку в Сибирь.
Всё, идём домой.

 Они спускались по Иорданской лестнице. Дети держались за руки и тихо о чём-то разговаривали. Лиза шла на шаг сзади, попыталась посмотреть на них как бы чужими глазами: высокий широкоплечий мальчик с шапкой светлых волос вёл за руку красивую кудрявую девочку в чёрных джинсах и белом свитерочке. О чём же они говорят? Лиза подошла поближе. Оказывается, Серёже больше понравилась Галерея 1812 года, а Лене Павильонный зал. Так, собственно, Лиза и думала.

Следующий день они провели, гуляя по городу. Был очень мягкий безветренный день, время от времени шел тихий, совершенно сказочный снег. Лиза ничего не сказала детям о том, куда она их ведёт. Они доехали до Сенной площади и тихо, не спеша, дошли до Никольского Собора. День был такой красивый, что Лизе хотелось, чтобы дети издалека увидели вечно-голубой силуэт церкви на фоне белого неба, мягкой зимы и под падающим снегом. Они вошли в Собор со стороны сквера. После светлого дня сначала показалось, что в церкви темновато. Лиза сразу уверенно свернула налево, где продавали свечи и иконки. Она ничего не стала говорить детям, даже не стала смотреть, что они делают. Лиза купила несколько свечей и молча прошла к той иконе, которую любила её мать, к  Троеручице. Установила в шандал свечи. Своей бабушке и матери Серёжи – за упокой, родителям, мужу и детям – за здравие. Отойдя от иконы, она увидела, что её дети делают то же самое.

Лиза долго водила детей по Садовой и Загородному, они заходили в магазины, заглянули на рынок, где купили фруктов, дошли до площади у Технологического института. Серёжа был в восторге, Лиза знала что-нибудь интересное о каждом доме в этом районе. (В этом институте училась бабушка, а здесь жила её лучшая подруга, а в этом саду Лизу катали в коляске, а около этого кинотеатра снимали тот старый фильм с Александром Збруевым, который так тебе понравился… )
- Серёжа, смотри, в этой школе училась моя мама!
- Я потрясён. Не сомневаюсь, тут везде должны быть мемориальные доски.

Они гуляли по городу с самого утра, на обед к брату Лизы их ждали часам к семи. У них оставалось около двух часов. Лиза присела на скамейку в садике, Серёжа сел рядом. Неукротимая Лена скакала вокруг, кидала снегом в Серёжу, побежала прокатиться с горки, а потом подошла, уселась на колени к Серёже и закрыла глаза. Допрыгалась.
- Мама, я понимаю, что этот район не аристократический, но он такой…  строгий, что ли.
- Знаешь, Егор, я хочу сказать, отец, почти то же самое сказал, когда приехал сюда в первый раз. Ну, что, понравился тебе Петербург?
- Да.  Я мало что видел в России, только Москву, но Петербург мне очень нравится.
Лиза достала из сумки телефон и позвонила брату:
- Дим, мы уже давно здесь и мы устали. Можно мы всё-таки придём?
- Господи, ты как маленькая, конечно, заходите скорее!

Причиной, по которой Лиза несколько церемонилась, заключалась в том, что её брат больше не был холостяком. За те годы, что она провела в Африке, Дмитрий обзавёлся своей половинкой и теперь был семейным человеком. Лиза не хотела доставлять лишние хлопоты его жене, которую она ещё не видела ни разу. Единственное, что она знала, это то, что у его жены был семилетний сын от первого брака.

Растолкав Лену, они прошли через весь парк и, перейдя через проспект, остановились у четырёхэтажного дома и нажали кнопку домофона.  Дети поднимались первыми, Лиза шла сзади, вспоминая, как много лет назад приехала сюда с Егором.

Теперь передняя квартиры казалась ей маленькой и тесной. Все разделись, прошли в ту комнату, которая раньше принадлежала Вере Андреевне. Всё по-новому, что-то переставлено, обновлено. Ничего не узнать. Итак, жена её брата.  Это кто?  Невестка?  Золовка?  Cвояченица! Милая  молодая женщина, Ксения. А  вот и мальчишка.  Какой смешной! Настоящий  Гекльберри  Финн.  Рыжий, а веснушки!

- Бей в барабаны! Труби в трубы! Всем мыть руки! (с мылом три раза!) 
Это братец-врач командует парадом. На этом фоне Ксения тиха и спокойна. А дети на кухне уже уплетают принесённые фрукты.
Наконец, все сели за стол. Дети удивительно быстро нашли общий язык, а Лиза и Ксения держались немного скованно, но к концу ужина обе женщины стали чувствовать себя свободнее. Лиза привезла африканские фотографии, рассказывала, где сделаны снимки. Несколько фотографий оставила брату на память.

Дмитрий внимательно посматривал на Сергея. Видно было, что новый племянник ему понравился. Говорили о детях, о школе, кто как учится.
- Серёжа, а после школы куда?
- Я хотел бы в иняз, как мама и папа, но они меня уговаривают пойти на юрфак.
Лиза заметила, как переглянулись Дмитрий и Ксения при словах мама и папа, ведь сын Ксении до сих пор называл Дмитрия дядя Дима.   

Лиза порадовалась за своих детей. И Сережа, и Лена очень уверенно, по-взрослому вели себя за столом и не требовали постоянного внимания старших. С Серёжей-то всё понятно, а Лена частенько грешила, злоупотребляя любовью бабушек. Дети шептались о своём и скоро вообще вылезли из-за стола.

Лиза редко виделась с братом. Когда она уехала в Африку, он ещё был простым врачом на Скорой помощи, а семьи у него не было и в помине. А теперь заведующий хирургическим  отделением в хорошей больнице, пишет  кандидатскую диссертацию и у него есть жена и этот славный мальчишка.
Дмитрий спрашивал, как чувствуют себя мама,  Николай Иванович и Антонина Андреевна. Лиза рассказывала про них, про детей, про Егора.
- Лиза, - сказал Дмитрий, - ты помнишь, как нас было мало? Только трое! А теперь нас и не сосчитать. Сколько же?
Смеясь и загибая пальцы, сбиваясь со счёта, они досчитали до тринадцати и решили, что нужно увеличить это число, уж больно оно специфическое.
- Ребята, у меня уже пятеро. Теперь вы!  Знаете, какая у меня появилась идея? Приезжайте-ка в Москву на весенних каникулах. Не сможете сами, пришлите Борю. Был он в Москве? Нет? Ну, вот и прекрасно.
На том и порешили.

Потом наступил черед Русского музея. Здесь было больше картин, сюжетно связанных с русской историей. Лиза была очень довольна, что Серёжа угадывал сюжеты многих картин (рядом почти прыгала от нетерпения Лена и дергала Сергея за руку, подсказывая ответы на вопросы)  и даже мог пересказать сюжет некоторых картин и вспоминал имена художников. Не зря Лиза так много рассказывала ему об истории России! А еще  Лизе была интересна реакция Лены. Её маленькая художница внимательно осматривала все на своем пути, больше всего ей понравились портреты смолянок, но пришла в восторг, увидев выставленные эскизы к работам Александра Иванова и Репина. 

Долго ходили, проголодались.
Детей нужно было кормить, но было жалко уходить с этой площади, от её музеев, театров, сквера с памятником Пушкину. Дети уговорили её погулять ещё немного, а пообедать можно и в гостинице.
- Мама, я тебе завидую, - сказал Серёжа. – Ты всё это знаешь, кто строил, кто здесь бывал. И про Филармонию во время войны.
- А я тебе завидую.
- Почему?
- Потому что тебе предстоит всё это узнать. И это потрясающе!
- Я знаешь, что подумал? Когда вернёмся домой, давай будем почаще ходить в театры.
- Уговорил, - улыбнулась Лиза. 

Дети были рады посмотреть всё, что только можно. Музей? Хорошо. Два музея? Ешё лучше! Конечно, Петропавловская крепость им понравилась. Нужно было бы побывать в крепости в первый же день, но Лиза не подумала об этом. Побывали везде, где только можно. Комендантский дом, военные мундиры…  В одном из залов Лиза показала Серёже то, что очень любила: портрет-миниатюру Натальи Дмитриевны Фонвизиной. Подвела разговор издалека, ей очень хотелось, чтобы он «вычислил» Пушкинскую Татьяну.  Нет, не получилось, маловато у него ещё знаний.

Осмотрели Собор, походили по бастионам. Лиза постаралась оказаться во дворе крепости минут без десяти двенадцать. Она осознавала свою «вредность», но ей по-девчоночьи было интересно, как Серёжа отреагирует на выстрел. Лену она успела прижать к себе.  Ну и совсем он не испугался! Зато Елена потом несколько дней подряд к месту и не к месту повторяла:
- Серёжа, какой ты смелый!

Во дворе крепости подошли к Шемякинскому Петру.  Вместе с ними у памятника была ещё одна семья, явно приезжие. Лиза улыбнулась своим мыслям. «Приезжие»! А я кто? Ладно, назовём их туристами. Глава того семейства посадил девочку лет десяти на колени Петру I.
- Мама, а мне можно? – спросила Лена.
- Нет. Это не твой дедушка.
- А почему девочке можно?
- Никому нельзя. Это император.
Услышав Лизины ответы дочке, мужчина, подсадивший дочку на колени Петру, обратился к Лизе:
- Да, что уж там, император! Не настоящий он.
- А какой же настоящий? – спросила Лиза.
- Тот, на Неве,  на коне. А этот, что за император? Ни короны, ни властности. Да ещё и лысый!

В разговор неожиданно включился Серёжа:
- Мама, а как ты думаешь?
- Там на Неве парад, торжественность. А здесь немолодой уставший человек, построивший новую Россию и присевший отдохнуть.
- И я так подумал, - сказал Серёжа. Лиза всё чаще улыбалась, слушая его реплики.

Вход на колоннаду Исаакиевского Собора был закрыт. Дети испытали (и выразили!) разочарование по этому поводу. Осмотрели Собор изнутри, постояли у колонн, потрогали мрамор, задрав головы, смотрели на следы от осколков. Ходили вокруг Собора, по площади, вокруг памятника Николаю I.
- Вот это Мария? С зеркалом?
- А как это, две точки опоры?
- Это задние ноги лошади.
- А у Медного всадника?
- Две задние ноги лошади и змея, которой касается хвост лошади. 

Дети постояли напротив гостиницы «Англетер», пока Лиза рассказывала о Есенине, о том, что в этом сквере во время войны были огороды. Лиза повела Серёжу и Лену по садику мимо Адмиралтейства в сторону Дворцовой площади.
- А летом здесь перед главным входом огромный фонтан. Серёжа, а теперь обернись назад. Вот в том доме находилась Петроградская ЧК.
- Мамочка, что такое ЧК? – вмешалась Лена.
- Это вроде милиции, - быстро сказал ей Серёжа. У Лизы дрогнуло сердце: Серёжа обнял девочку за плечи и, тряхнув головой, наклонился к Лене, ответил на её вопрос. Это движение  было копией движений Егора. Точно так тринадцать лет назад он показывал ей Москву и наклонялся к ней.

Побегали и попрыгали по Дворцовой площади. Лена упросила покататься в карете. Лиза согласилась и повела детей к стоянке «лошадников». Серёжа помог своим дамам сесть в карету, и они проехали пару раз вокруг площади. А когда нужно было выходить из кареты, он выскочил первым и с поклоном предложил руку Лизе, а Лену подхватил на руки и покружил.
В предпоследний день состоялось главное мероприятие каникул. Они смотрели «Щелкунчика» в Мариинском театре. Собирались с самого утра: Лиза и Серёжа, конечно, побывали в парикмахерской.  Лену туда не повели, о чем она очень сожалела. И вот в положенное время в фойе театра появилась прекрасная троица: Лиза в тёмно-синем платье, Лена в черном бархатном платье с кружевным воротником и Серёжа в белой рубашке с галстуком и в черном джемпере.

«Щелкунчик», кажется, единственный по-настоящему новогодний балет. Ни Лена, ни Серёжа ни разу его не видели. Лизе очень хотелось, чтобы дети  так же, как она по-праздничному воспринимали спектакль. Накануне она целый вечер рассказывала детям эту историю. Для Лены сказка ещё очень много значила, Серёжа уже перешагнул этот рубеж. Их места были в партере, в центре, довольно близко к сцене. В серединке сидела Лена, а Лиза и Сергей по бокам.

Весь следующий день и Лиза, и дети находились под впечатлением спектакля. Они собирали вещи, обедали, вышли прогуляться последний раз по городу. Лена заявила, что обязательно должна вернуться сюда ещё много-много раз. Серёжа сказал, что присоединяется к предыдущему оратору. Научился разговаривать по-русски!
Каникулы кончились. Детям  нужно было вернуться в школу.

Все, наконец, собрались дома. За ужином Алёша и Коля с упоением рассказывали о своих успехах в горнолыжном спорте, что, в общем, подтверждалось Николаем Ивановичем. Значит, не слишком преувеличивали! Николай Иванович был опытным лыжником. В свою очередь, Лена и Серёжа рассказывали обо всём, что видели в Петербурге, где были, что понравилось. Понравилось практически всё. Младшие дети начали хвастаться друг перед другом, кто лучше провел каникулы. А Серёжа нашёл собеседника в лице Веры Андреевны.

 Катя долго слушала рассказы своих братьев и сестры. Лиза даже начала бояться, что малышка начнёт завидовать, но Катя тоже нашла, чем похвастаться:
- А я с бабушками ходила в кафе.
Все заинтересованно посмотрели на бабушек.
- Да, - подтвердила Вера Андреевна, - мы вели интенсивную светскую жизнь.

Егор, молча с улыбкой, смотрел на своих детей, на Лизу. Наконец, все обратили внимание на то, что он молчит в продолжение всего вечера.
- Папа, а ты? – обратился к нему Серёжа, по старшинству взяв на себя ответственность.
- Ну, наконец-то! – ответил он. – А то сидят и хвастаются, а меня никто не спрашивает. У меня тоже новости.
В ответ раздался целый хор вопросов, просьб. – Ну, что, что?
Вместо ответа Егор  молча достал из внутреннего кармана пиджака и положил на стол  новые погоны.
- Что ж ты молчал, такой-сякой? – воскликнул Николай Иванович.
Все женщины кинулись его обнимать и целовать, старшие – потому что понимали, что это значит, а девочки – подражая маме и бабушкам. Егор освободился от этих объятий, прижал к себе Лизу: - Одна звёздочка принадлежит Лизе.
- Папа, дай потрогать! – Это уже чисто мальчишеский интерес.

Цветочное хозяйство Веры Андреевны постоянно увеличивалось. Увлечение идеей бонсай не оставляло её в покое. На книжной полке все прибавлялись и прибавлялись книги по цветоводству. Пришла весна, и наступило время пересаживать цветы, подрезать, прививать, менять цветочные горшки. В комнатах стояли большие вазы с цветами, время от времени эти цветы приходилось перетаскивать с места на место, чтобы они получили свою порцию солнечного света. Что касается цветов маленьких размеров, а именно они и были бонсаями, для них в самых подходящих местах квартиры были поставлены столики, на которых и были расставлены  специальные горшки, с растениями, составляющими  предмет гордости Веры Андреевны. В её коллекции было несколько маленьких хвойных деревьев, несколько цитрусовых, фикусы, два миртовых деревца, ещё какие-то. Миртовые деревца она посадила, когда родились Лена и Катя, чтобы вырастить деревце к  свадьбе внучек. Сколько стоили диковинные плошки, в которых росли эти чудеса, Лиза даже не спрашивала.
Вернувшись домой после родительского собрания в школе, Лиза в очередной раз порадовалась на ценные качества своего мужа. В черной футболке с засученными рукавами и её цветном переднике Егор помогал Вере Андреевне. Он перетаскивал горшки с цветами, помогал ей пересаживать и подрезать цветы.  Они были так увлечены своим занятием, что даже не услышали, как вернулась Лиза.
- Привет юным натуралистам! – с порога сказала Лиза.
- К борьбе за дело Мичурина и Менделя всегда готовы! – отозвался Егор.

Продолжался учебный год, и продолжались заботы Сергея. Однажды в субботу у школы его опять поджидал дед Смелянский, но не один. С ним был  мужчина лет сорока пяти. Мальчику показалось, что он уже видел его около школы. Он ощутил какое-то тревожное чувство. Дед сказал, что Серёжа уже большой и может сам разобраться в жизни, а со своим отцом познакомиться надо. С отцом? До сей поры это слово для Серёжи имело только одно значение:  Георгий Алексеевич Бородин. Теперь он увидит того, кто допустил, чтобы Серёжина мама поехала, бог знает куда, одна с маленьким ребёнком!
Серёжа вёл себя очень прилично: ответил на рукопожатие, поддержал разговор, а сам смотрел и думал, что его мать была бы жива, если бы этот потолстевший (явно от пива) гражданин в нечищеных ботинках двенадцать лет назад понимал, что у него есть ребёнок. Они поговорили минут пятнадцать и разошлись, дед, конечно, звал в гости.

После этой встречи, как и после предыдущей, у мальчика осталось какое-то ощущение похожее на досаду, что ли. Вроде как чувствуешь себя виноватым, но понимаешь, что не за что! Это впечатление, к счастью, быстро исчезло, потому что ему на смену пришли другие. Первая красавица королевства милостиво дала себя поцеловать вчера вечером, когда он провожал её домой. А в воскресенье они должны пойти на концерт приезжей группы, и Серёжа представлял, как он возьмёт её на плечи, чтобы ей в толпе было лучше видно, и чтобы она поняла, какой он большой и сильный … 

В этом году Сереже должно было исполниться семнадцать лет. Пять последних лет его жизни прошли в семье Бородиных. Мальчик, разумеется, не позабыл свою родную мать, но он искренне любил Егора и Лизу, Николая Ивановича и бабулечек, как он называл Веру и Антонину Андреевну.  Он прекрасно понимал, что они для него сделали, как они изменили его жизнь. А ещё он был очень рад тому, что у него теперь есть два брата и две очаровательные сестры. Он старался не думать об этом, но больше всего на свете он боялся снова остаться один.

У Сережи не было собственного жизненного опыта, но та семья, в которую он попал, стала для него эталоном того, как нужно жить в семье, любить друг друга, растить детей, как относиться к родителям, к старшему поколению. Мальчик видел, как Егор заботится о старших, как следит за здоровьем Николая Ивановича, просит не курить, просит погулять с внуками (т.е. отправить на вечернюю прогулку его самого) или следит, например, чтобы машина Николая Ивановича была в порядке. Его и самого привлекали, то машину помыть, то поставить в гараж, то позвонить на станцию техобслуживания. А бабушек Егор, как бы ни был занят, хотя бы раз в месяц водит в кино, в театр или в ресторан. Причем, это не семейный поход, а выход в свет двух дам в сопровождении кавалера. С Николаем Ивановичем обязательны походы на хоккей, в крайнем случае, на футбол.

Он точно знал, что когда он сам женится (а у него непременно будет семья!), то он будет относиться к жене так, как Егор относится к Лизе.  Он даже немного ревновал.
Лизу он просто боготворил. Сначала он просто как послушный ребёнок подолгу занимался с Лизой русским языком, литературой, историей, т.е. тем, что она сама больше всего любила. А потом произошло что-то очень важное: он почувствовал потребность, необходимость этих занятий. У него оказалась неплохая память. Из благодарности, из-за любви к Лизе он стал прикладывать максимум усилий, очень старался запоминать всё, что только мог. И всё это не могло не привести к результатам, которых так ждали от него, и ждал он сам. У него были проблемы в школе. Лиза пригласила для него репетиторов по нескольким предметам. Он старался догнать, запомнить, проявить себя с лучшей стороны. У них с Егором был один общий секрет: Серёжа попросил Егора рассказать ему (если это возможно!) какими методами пользуются сотрудники спецслужб для запоминания  необходимых сведений. Егор улыбнулся,  принёс ему пару брошюрок, но посоветовал побольше читать.

Лиза водила своих детей в театры и в музеи, по вечерам кто-нибудь из взрослых обязательно читал детям, а после они ещё и обсуждали прочитанное. Увлечённые спортом Алёша и Коля иногда противились походу в театр, но Серёжа всегда был самым искренним сторонником Лизиных идей. Правда, в том, что касается спорта, он тоже старался и тянул братьев за собой.

От визитов в дом Смелянских у Серёжи осталось неприятное ощущение. Он долго думал, что он один на всём белом свете, но, оказывается, были бабушка с дедом, родной отец, две тетки с мужьями и несколько двоюродных сестёр и братьев. Он совсем не был им нужен раньше, когда он был маленький и одинокий. А теперь в них проснулись родственные чувства.
Дед приходил  встречать Серёжу снова и снова.  И однажды он уговорил мальчика зайти, навестить бабушку, попить чаю. Серёжа согласился, но специально, чтобы дед слышал, позвонил Лизе и сказал, где он будет вечером и когда вернётся. Пришли. В доме находились обе сестры его матери, муж одной из них и старшая дочь одной из теток. Это были настоящие смотрины. Младшая тётка начала плакать и жалеть свою умершую сестру, старшая тётка и кузина молча рассматривали Серёжу, его часы, телефон, ботинки, куртку. Позже, уже за столом, старшая тётка удивительно не к месту сказала:
 - Мы люди небогатые, мы не покупаем своим детям дорогие вещи.

За время своей жизни в семье Бородиных Серёжа привык к тому, что когда все сидят за столом – это праздник. Все счастливы. Но здесь всё было по-другому. За столом никто не улыбался. Когда его кузина начала что-то говорить, бабушка оборвала её, произнеся банальное  «Когда я ем, я глух и нем».  Ужас какой! Потом они всё-таки начали разговаривать, но тема была странная для Серёжи. Они всё время говорили о том, что они люди небогатые, подчёркивая состоятельность семьи  Бородиных. В конце концов, Серёжа опять начал чувствовать себя виноватым, только не знал в чём.

Через неделю после этого визита, когда Юра в конце учебного дня, забрав из школы мальчиков и Лену,  приехал за Серёжей, к машине подошёл весьма нетрезвый дед Смелянский. Заглядывая в машину, он стал говорить, что возить детей в машине  - это очень плохо, нельзя баловать детей и тому подобное.  Юре надоело слушать это, он вышел из машины, взял деда за лацкан и сказал:
- Разумеется, вы абсолютно правы. Чтобы не баловать детей, их лучше всего в младенческом возрасте бросить без помощи и поддержки. Не попадайтесь мне на глаза, очень вас прошу. – Захлопнул дверцу машины и отъехал метров на двадцать дальше от школы.

А пока Сережа занимался своими родственниками, у Лиза все больше беспокоил Алеша. С ним возникало всё больше проблем. Это был совершенно замечательный мальчишка, очень умный, прекрасно учился, схватывал всё на лету. Следом за Сергеем он тянулся к спорту, его увлекали силовые виды, борьба, бокс, какие-то восточные единоборства. Но какой же он был непослушный! Он не совершал особых злодейств, но помешать ему сделать то, что он решил сделать, можно было, только держа его за руки. От вечной фразы: «Я так считаю!» у Лизы кружилась голова. Егор пытался успокаивать жену, при каждом удобном случае подолгу говорил с сыном, не упускал его из виду. Но нельзя сказать, чтобы эти беседы приносили какие-то плоды.

Вот решил он на даче пойти купаться ночью с поселковыми друзьями. Можно? Нельзя! Послушно кивнул головой. А в час ночи Антонина Андреевна услышала, что где-то в доме хлопает от сквозняка форточка, пошла искать и обнаружила, что вместо внука под одеялом лежит диванная подушка. Алексей, как установило проведённое следствие, вылез из окна второго этажа, спустился по стене и открыл купальный сезон. Хорошо ещё не увёл с собой младшего брата!   Он всё больше становился похож на Егора. После одной из воспитательных бесед с сыном Лиза подумала, что если бы он был рыцарем, то на его щите следовало бы написать  «Quid me contenebit?»
- Егор, говорила она мужу, - ты перестарался. Мальчик не просто преодолевает препятствия, он их ищет.

                •••
В конце апреля Егор должен был отправиться по делам в Петербург. Лиза поехала с ним. Они остановились в той самой гостинице, что и зимой с детьми. Лиза была рада предоставленной им возможности побыть наедине. Первый вечер после приезда они провели в номере, не смотрели ни в окно, ни в телевизор, только друг на друга.
- Егор, ты помнишь, сколько лет назад мы были здесь в последний раз?
- Он же в первый. Только тогда у нас был совсем другой статус. И на тебе было гораздо меньше одежды.
- Так это же было летом.
- Ничего, я не ищу лёгких путей!
Егор открыл шампанское, наполнил два бокала, протянул один Лизе:
- За тебя!
Они выпили, Егор поцеловал ей руку. Лиза обняла мужа за шею, прижалась к нему.
- Где мои тридцать тысяч поцелуев?

Утром у Лизы не было сил подняться. Егор  ушёл по делам, она долго спала. Уже проснувшись, долго лежала в постели. Если бы не голод, она не встала бы до вечера. Закрыла глаза и потянулась под одеялом. Когда он вернётся, нужно обязательно сказать ему, как ей с ним хорошо! На ночном столике около кровати замяукал телефон. Она взяла аппарат, на дисплее было написано мама. С Лизы моментально слетел весь сон.
- Мамочка, что случилось? Кто заболел? Катя?
- Господь с тобой, никто не заболел!
- Мама, ты меня напугала … и разбудила.
- Как разбудила? Времени половина второго. Лиза, я забыла тебе передать … - и дальше последовало длинное объяснение того, что нужно было сделать в Петербурге.

Лиза оделась и пошла завтракать в кафе на Владимирской площади, в «Пассаже». После погуляла по Загородному проспекту, заглядывая в магазины, наслаждаясь свободой и тем, что не нужно было каждую минуту помнить, кого куда вести, кого откуда забирать, придёт ли к Серёже репетитор или художник к Елене. Всё это вернётся дней через десять, а пока у неё медовый месяц. Кроме того, Лизе внезапно захотелось навестить свой бывший институт, откуда она уволилась, выходя замуж, посмотреть на бывших коллег, на заведующую кафедрой. 

Вернувшись в гостиницу, Лиза переоделась, накрасилась, долго рассматривала себя в зеркале. Убедившись, что выглядит безупречно, позвонила по телефону бывшей коллеге, с которой время от времени перезванивалась. Договорившись о встрече через час в вестибюле института, Лиза поспешила в тот же «Пассаж», купила большой торт. Ведь их там несколько человек, тех, с кем она работала до переезда в Москву. С тех пор прошло тринадцать лет.
В проходной Лизу ждали две её ровесницы, окончившие университет в один год с ней и вместе с ней пришедшие в этот институт. С одной из них Лиза до Африки перезванивалась. Ей выписали разовый пропуск (как всё изменилось!), на кафедре её ждали ещё трое знакомых.
- Серебровская работает?
- Нет, с прошлого года не работает. Сидит на даче, выращивает клубнику. Написала учебник, мы по нему работаем.
- Я обязательно ей позвоню! – пообещала Лиза.

Приготовили чай. Торт оказался очень вкусным. Лизу заставили отчитаться за годы, прошедшие после отъезда в Москву. Да, не работает. Да, занимается хозяйством. Нет, не жалеет. Вот дети подрастут…  Когда она произнесла «пятеро детей», народ остолбенел.
- И ты так выглядишь!
- У меня замечательная семья. Дети, две бабушки, дивный дедушка и кошки-собаки.
- Чем занимается твой муж?
- Он военный.
Лиза стала показывать фотографии, и африканские, и московские.
- Это твой старший мальчик? Беленький. А девчонка какая смешная!
Рассказали все кафедральные новости. Кто и куда ушёл, кто остался, кто женился, кто развёлся.

Часа через два они вместе вышли из здания института и медленно, нога за ногу, постоянно останавливаясь, вспоминая что-то нерассказанное до сих пор, дошли до метро, куда, поцеловав Лизу, ушла одна из подруг. Другая отправилась на троллейбусную остановку в сторону Невского. Туда же к своей машине, оставленной на площади, поспешила третья. С двумя оставшимися Лиза перешла на другую сторону площади. Две оставшиеся коллеги были соседками, и им нужно было ехать в южную часть города. На троллейбусной остановке они расстались.

Лиза медленно-медленно вернулась в гостиницу. Она была рада, что ей удалось повидать старых подруг, но ей было очень грустно. Нет, она ни о чём не жалела, она не могла пожаловаться на теперешнюю жизнь. Наверное, так бывает всегда, когда даже из благополучного настоящего на какое-то время возвращаешься в прошлое.

   Вечером они с Егором ужинали в ресторане, немного прошлись по вечерним улицам, а потом продолжилось то же ночное безумие.
- Егор, знаешь, что я подумала? Мы должны съездить туда, на остров…
- Ты - чудо! Я сделаю всё, что ты захочешь.
Утро. Сегодня воскресенье, так что Егору не нужно никуда идти. Они оба уже проснулись, и каждый чувствует, что другой тоже не спит, но оба притворяются. Лиза повернулась, изменив положение, и рукой задела руку Егора. Он поймал её за палец и не отпускал. Потом начался диалог с закрытыми глазами:

- Ты спишь?
- Конечно. Ты же слышишь, как я храплю.
- Не очень.
- Сейчас я сделаю погромче.
(Пауза.)
- А мы где, в Москве или на даче?
- По-моему, в Питере.
(Пауза.)
- А какое сейчас время года?
- Время, как всегда, переходное.
(Пауза.)
- Очень хочется кофе. (Пауза.)  Ещё более хочется кофе. (Пауза. Лиза уже с трудом сдерживала смех.)  Невыносимо хочется кофе.
- По сравнению с невыносимой лёгкостью бытия – это ерунда.
- Не будет ли любезен уважаемый джинн…
- Будет, будет. Шашлык из тебя будет!
(Пауза.)
 А тебе кофе с чем?
- Хотелось бы с водой.
- О, я забыла! Мы не в Петербурге, мы в Сахаре. В самом сердце пустыни. Здесь воды нет.
- Господи, меня снова отправили военным советником?
- Нет, теперь ты шейх Егор ибн Али аль Барбудос.
- А что же они пьют, если воды нет?
- Они пьют кровь шейхов, - зловещим голосом произнесла Лиза и, вывернувшись, укусила его в шею. Потом, когда он её отпустил, конечно, встала и сварила кофе.               

Когда они вернулись в Москву, до конца учебного года оставалось совсем немного. Серёже и Алёше с Колей предстояло заниматься до конца мая, а Лене чуть меньше. Малыши освобождались раньше. В качестве итоговой письменной работы Лене было задано написать рассказ от имени какого-нибудь домашнего предмета. Сочинение, так сказать. С ума сойти! Она написала рассказ от имени детской ванночки. Вера Андреевна протянула Лизе тетрадь, Лиза раскрыла:

    "Я живу в ванной. Гвоздик для меня вбил в стенку глава семьи, в которой я работаю. Я занимаюсь детьми. Детей в этой семье много: три мальчика и две девочки. Я купала их всех, кроме самого старшего, потому что он очень большой, а я – маленькая розовая ванночка…
…Я работаю в этой семье уже тринадцать лет. Последним моим чистеньким ребёнком была маленькая девочка. Теперь она моется в большой ванне, а я отдыхаю. Иногда я купаю кукол. И жду. Может быть, я ещё пригожусь…"

Внизу стояла большая пятёрка.
Лиза спросила у матери: - Ты ей помогала?
- Да что ты! Сама всё выдумала!
Все дети очень хорошо окончили год. Лиза никогда не сражалась за «пятёрки», но была очень рада их успехам. Лена закончила первый класс на одни «пятёрки». Серёжин табель был далёк от идеала, но Лиза решила не обращать на это внимания. По её мнению именно Серёжа достиг наибольших успехов.
Была, правда, один неприятный сюрприз, «доставленный» Колей: осмотр окулиста показал, что ему требуются очки для чтения и витамины, и отдых глазам, хотя бы на время летних каникул. Лиза очень огорчилась, и опять Егор успокаивал её:
- Ну и что? Будет интересный молодой человек в очках.
               
     Вот  и наступил конец учебного года.
Дети благополучно заканчивали год и мечтали об отдыхе. Лизу очень беспокоила Лена, она так явно была влюблена в Сережу, что Лиза была вынуждена не спускать с нее глаз.
Разговор детей за завтраком:
- Катенька, тебе намазать булочку вареньем? – Это Сережа помогает Антонине Андреевне. – Ленка, а тебе?
- Да пропади ты пропадом, дылда, - изрекает нежный цветочек Елена Прекрасная. – Почему я всегда Ленка, а она Катенька?
- Лена, разве можно так говорить!? – в один голос вскрикнули Лиза и Антонина Андреевна.
- Да ладно, она ещё маленькая! – пытается сгладить ситуацию Сергей.
- Я – маленькая? – И завтрак испорчен…

Вечером Антонина Андреевна вышла в столовую с письмом в руке.
- Николай Иванович, к нам гости просятся.
- Кто?
- Младшая дочка Валентины, твоей четвероюродной…
- Тонь, ну что ты спрашиваешь! Пусть едет. А зачем, Москву посмотреть или лечиться?
- Чего ей лечить-то? Ей от роду восемнадцать лет! Поступать она собирается…
- Дело хорошее. А куда поступать?
- Куда-куда, понятное дело, в театральный. Правда в театре сроду не была, но её, видишь ты, искусство влечет!
Николай Иванович посмеялся, Антонина Андреевна пошла готовить комнату для гостьи.

Через несколько дней в доме появилась сколько-то-там-юродная племянница Николая Ивановича, высокая темноволосая девушка с южными карими глазами, Аня.
Антонина Андреевна отнеслась к ней очень строго, все время требовала, чтобы Аня помогала ей по хозяйству. Вера Андреевна даже сочла необходимым вмешаться.
- Девочка приехала учиться, ей нужно готовиться к экзаменам. Что же мы из неё домработницу сделаем?
- Не переломилась бы девочка, если бы пылесос подержала! Ой, смотрите, Вера Андреевна, знаю я эту породу…

Аня мало находилась дома, приходила поздно. Готовилась к экзаменам.
  В начале июня  Лиза с младшими детьми переехала на дачу. Позже туда перебрались и Алеша с Колей и бабушка. Николай Иванович все время работал, Антонина  оставалась дома, чтобы заботиться о нём и об Ане. Все вместе собирались только в конце недели, когда Егор и Николай Иванович приезжали на дачу. Под каштанами опять установили стол. Мальчики повесили над столом сетку из маленьких лампочек. Когда по вечерам лампочки зажигали, получался какой-то сказочный шатёр. Только Вера Андреевна ворчала, что лампочки привлекают мотыльков. Правда, мальчики тут же объяснили, что на востоке насекомых вообще употребляют в пищу, и всем, конечно, сразу же стало легче.

К большому удивлению Лизы её дети не слишком стремились общаться с новой родственницей. И если Алеша с Колей ещё как-то демонстрировали приличное воспитание, то Лена, а, глядя на неё, и Катя, просто уходили от общения. Серёжу она как-то выпустила из виду. 
Во ВГИКе, куда поступала Аня, прошли вступительные экзамены. Аня не прошла уже на второй тур. По этому поводу было очень много слёз. Возвращаться домой она не хотела. Был устроен семейный совет, на котором было решено матери Ани, конечно, сообщить, но её домой не отправлять, а устроить на работу в Москве, чтобы она имела возможность готовиться к экзаменам на следующий год и пользоваться благами культуры (как ехидно прокомментировала Антонина).

Погода стояла хорошая, дни были тёплые. Дети успели загореть, а Катенька даже обгореть, покрылась почти малиновой, «хрустящей», как сказала Вера Андреевна, кожицей. Процесс почти регулярного смазывания маленькой спинки кефиром был озвучен и, наверное, слышен далеко за пределами дачи. Выяснилось, что только дедушка умеет мазать так, чтобы не было больно, чему сам дедушка был несказанно рад. Младшая внучка есть младшая внучка!
Одна из суббот была «днём слёз». Во-первых, Сергей не приехал, как обещал, из города на дачу. А мальчики собрались на ночную рыбалку! Но плакали не они, плакала в кустах малины Лена.
- Что я тут делаю? – всхлипывала она в ответ на Лизины расспросы. – Люди в Москве гуляют, а я, как маленькая, сижу на даче!
Чтобы успокоить девицу, пришлось разрешить ей ночное купание вместе с братьями.

На этом субботние неожиданности не кончились.
 Егор тоже задерживался в Москве. Лиза сначала сидела в качалке перед домом, потом, накинув шаль, как чеховская героиня стояла у ворот, потом вышла прогуляться по дороге. Когда стемнело, к Лизе присоединился Юра.
- Ещё нет?
- Пока нет. Юра, вы из-за меня вышли? Здесь нет ничего страшного, я и одна постою. Но если вы, конечно, хотите составить мне компанию…
-  Лиза, я с удовольствием составлю вам компанию, но тут такое дело.… Я видел Леночку, она вся заплаканная…
- Господи, что опять?
- Я обходил территорию. Там со стороны реки в кустах сирени смотрю: Леночка. Я ей: - Что ты в темноте тут делаешь? - посветил фонариком, а она зарёванная. – Дядя Юра, - говорит, - мне нужно поговорить с вами как с мужчиной. – Может лучше с папой? – спрашиваю. – Нет, с вами!
Лиза рванулась бежать к дому, но Юра её удержал:
- Постойте! Ей эта рыжая гадостей наговорила!
- Кто?
- Да Анна!
- Так она же не рыжая!
- У неё сущность рыжая! – он махнул рукой.
- А что она ей сказала?
- Ну, в общем, она сказала, почему мама папу ждёт, и объяснила, что мужчины с женщинами делают… Прошу прощения.

У Лизы в буквальном смысле опустились руки.
- Что же мне делать?
- Да отправьте вы её домой!
Лиза не знала, можно ли немного подождать с разговором с дочерью:
- Лена, какой купальник ты возьмешь на речку? Или ты раздумала купаться ночью?
- Мамочка, а ты пойдешь?
- Конечно, я же тебе обещала.
- А с папой ты купаться ходила?
- Конечно, и не раз. И в лес ночью гулять.
- А в лесу ночью не страшно?
- С папой нигде не страшно. Знаешь, много лет назад я задала этот вопрос тете Вике. Не страшно ли ей жить в лесу? А она сказала, что с таким мужем нигде не страшно.

Разговор перебили вошедшие мальчики и Юра. Лена задумалась.
Купание затянулось. Вернулись обратно уже после полуночи. Лиза чувствовала себя настолько измученной, что у нее едва-едва хватило сил уложить детей.
Егор вернулся только утром.
Лиза проснулась поздно и встала только, когда очень захотела есть. Но когда она поднялась с постели, её внезапно сильно затошнило. Она сделала пару глотков сока, посидела, и все прошло.

  Через неделю Лиза уже совершенно точно знала, что не случайно плохо себя почувствовала. Если бы лет пятнадцать назад кто-нибудь сказал ей, что, имея четырёх детей (Серёжа не в счёт!), она вновь…, Лиза посмеялась бы. Совсем иной видела она тогда свою будущую жизнь. Кстати, а что «вновь»?  Вновь решила завести ребёнка или вновь поставлена перед фактом? Видит бог, она ни о чём не жалела! Только теперь, после полутора десятков лет супружества она понимала, как ей повезло. Её любят, и она любит.
Егор подхватил её на руки, смеялся: «Это майские каникулы!»
Было решено, не откладывая, сообщить родителям.

В воскресенье после завтрака детей отправили собираться на прогулку, а взрослых попросили задержаться. Николай Иванович сидел в плетёном кресле, пил кофе. Рядом с ним Вера Андреевна, напротив сидел Юра, явно подумывая, не встать ли ему. Антонина Андреевна начала убирать посуду. Егор подошёл к ней, взял за руку, заставил поставить посуду на стол.
- Сядь, пожалуйста. И ты, Юра, сиди, я вижу твои намерения.
Егор сел на стул, привлёк к себе Лизу, усадив её себе на колени.
- Дорогие наши родные! Родные наши дорогие! Бабулечки и дедулечка, у вас будет ещё один внук!
Вера Андреевна и Антонина Андреевна сразу же расплакались, а Николай Иванович сделал своё традиционное «бодающее» движение головой и сказал Егору: - Всё-таки в тебе есть что-то хорошее!
Все, конечно, кинулись обнимать-целовать Лизу.
Детям было решено пока ничего не говорить.

В конце недели Лиза уехала в город, не заходя домой, пообедала в кафе, позвонила Егору, дождалась его в условленном месте. Они погуляли, походили по магазинам. Поужинали в ресторане. Когда им подали кофе, Егор сказал: «Целый день ношу в кармане одну вещь.… Пожалуй, отдам её тебе!» И положил на стол перед ней бархатную коробочку. Она открыла: там были серьги.
- Какие красивые!
- И ты у меня красивая. – Он потянулся через стол и прижал её руку своей.
- Спасибо, дорогой.
- Люблю тебя, детка. 
- Я надену их прямо сейчас?
- Я буду рад.
Потом они посидели в парке, стемнело. Медленно вернулись к машине. Решили, что ехать за город уже поздно и что они переночуют в городе, а утром приедут на дачу. Они въехали на территорию дома, поставили машину в гараж, и, взяв пакеты с покупками, в лифте поднялись к себе.

- Как тихо, - только и успела произнести Лиза, как из глубины квартиры раздались какие-то непонятные звуки и голоса. – Кто это дома?
- Наверно, Аня, - Егор открыл дверь, ведущую из передней вглубь квартиры, и Лиза остолбенела: в коридоре два крепких парня упаковывали какие-то вещи в две большие клетчатые сумки.
- Эй, бойцы, вы что здесь делаете? – генеральская сущность взяла верх. – Вы вообще-то кто такие?
Вместо ответа один из парней выхватил пистолет, а второй многозначительно  посоветовал: - Тише, дядя, не надо шуметь!
В этот момент на сцене появилось ещё одно действующее лицо. По  лестнице со второго этажа со словами: «Ребята, ещё пять минут!» спустилась Аня. Немая сцена длилась очень недолго.
- Тихо, тихо, спокойно. Всё в порядке. Чего ты хочешь? -  медленно и даже как-то лениво произнес Егор.
- Забери свою бабу, и уйдите в комнату!
- Вязать их надо, - сказал второй.

Егор взял Лизу за плечи и прижал к себе: - Не бойся.
Тут всё испортила Лиза. Она повернулась к Анне и выкрикнула:
- Аня, ты соображаешь, что происходит? Ты приехала в дом к родственникам! Как ты будешь смотреть в глаза Николаю Ивановичу?
- Заткнитесь оба!  Валёк, свяжи их!
Валёк оторвал от портьеры шнур (а Лиза так старательно выбирала в магазине эти шнуры!) и подошёл к ним.
- Ручки! – насмешливо произнес он. В этот момент Егор «задвинул» Лизу себе за спину и, перехватив руки грабителя, резко развернул его спиной к себе.

 Тот, с пистолетом, выстрелил. Валек, схватившись за плечо, громко завыл. Егор, схватив с подставки горшок с папоротником (очень редкий и ценный вид, сейчас Лиза придёт в себя и вспомнит, как он называется по- латыни), бросил в стрелявшего. Попал прямо в лоб. Когда Лиза немного пришла в себя, оба визитера были связаны тем самым многострадальным шнуром от портьеры и лежали на полу. Рядом были осколки цветочного горшка и рассыпавшаяся земля. Что скажет Вера Андреевна?
Егор рявкнул на Анну, чтобы сидела на стуле и даже голоса не подавала, и кинулся к Лизе:
- Детка, ты как? Очень испугалась? Принести водички?

Пока Егор вызывал по телефону милицию, Лиза пыталась допытаться у  Анны, что это всё значит.
- Кто эти ребята? Аня, ты меня слышишь?
- Я их не знаю, они сами сюда пришли!
- И в квартиру сами попали?
- Да ладно, - ответил один из парней, тот, который мог говорить,  - это она нас сюда привела.
- Лиза, успокойся. Сейчас приедут специалисты и во всем разберутся. Аня, к тебе у них будет масса вопросов. И у меня тоже…
Анна сидела на стуле, полуотвернувшись от Егора, демонстративно изображая негодование.

Второй звонок Егор сделал, даже не отпуская трубки.
- Юра, ты уж извини, у тебя выходной, но у меня проблемы. Приезжай, пожалуйста, срочно к нам домой…   Да, мы в городе.
Приехала милицейская группа и неотложка – ведь был раненый.
Вот пистолет, а вот и нож. (Оказывается, был ещё и нож!)
Лиза тихонечко сидела в коридоре на диване. Подоспевший Юра принес ей чашку чаю.
- Ну и почему вы разбили ему голову? – спросил Егора худощавый капитан.
- Потому что у него под прицелом была моя беременная жена, мать моих пятерых детей. А он, кстати, выстрелил первым.
- Покажите-ка мне ещё раз ваши документы, - попросил капитан, - а заодно и ваши, - это уже Юре.

Лизу понемногу начала трясти нервная дрожь.  Пожилая медсестра накапала ей успокоительных капель: - Может быть, стоит поехать в больницу?
- Нет-нет. Всё в порядке. У вас раненый…
- По этому раненому тюрьма плачет. А у вас действительно пятеро детей?
- Да.
Медсестра покачала головой. Пятеро детей! У этой пахнущей дорогими духами молодой женщины в черном шелковом платье с руками, покрытыми нежным загаром!

Предварительное выяснение провели на месте, а потом обоих парней и Анну увезли в милицию. Но за то время, что они были в квартире, все трое успели наговорить так много, что стало ясно: в деле замешаны наркотики. Анна даже не употребляла их, ей просто требовались деньги, она решила зарабатывать таким образом.
Милицейская группа уехала, велев Егору и Лизе явиться на следующий день.

Втроём вместе с Юрой они поехали в милицию утром, ещё до полудня. Лиза не сразу поняла намерения Егора. Он сделал все возможное, чтобы Анну отпустили. Он звонил своим коллегам, начальству, уговаривал оперативников и добился своего: вечером они уже ехали на дачу. Юра вёл машину, рядом с ним сидела Анна, время от времени вытирающая глаза, а на заднем сидении – Лиза и Егор. Звонить Николаю Ивановичу он пока не стал, решил, что будет лучше поговорить лично и не пугать никого по телефону.

Обычные при встрече вопросы, вроде «Папа, ты привез?  Мама, ты нашла? Лиза, ты купила мне?» моментально стихли, едва лишь все увидели припухшие глаза Анны. Лиза нарочито спокойно отошла от машины и уселась в плетеное кресло перед входом. Вера Андреевна наклонилась к ней и спросила, как она себя чувствует, но Лиза не успела ответить. Егор попросил всех взрослых войти в дом. У Николая Ивановича было обеспокоенное лицо, Вера Андреевна схватила за руку Антонину.
- Вот такая ситуация, дорогие мои, - закончил свой рассказ Егор, - Я избавил её от уголовного дела только потому, дядя Коля, что она твоя племянница. Но видеть в своём доме человека, чей приятель держал Лизу под прицелом, я не желаю.

 Антонина ахнула, Вера Андреевна заплакала.
- А как ко мне приставать, так ты желал! – вступила в разговор Анна.
Такого не ожидал никто, даже Егор. Дальше было что-то невообразимое, все хором говорили, кричали, Лиза плакала.
- Лиза, опомнись! – закричал Егор.
Что-то кричала Антонина,  успокаивал Лизу Юра…
- Значит так, - вступил Николай Иванович, - сегодня Антонина вызовет твою маму, и ты отправишься домой. Пока мать не приедет – ты под арестом!
Анна ещё что-то говорила, её уже никто не слушал.

Через полчаса  все вместе, включая Анну, сидели за обеденным столом. Здесь произошел второй акт драмы (или уже третий?). Все сидели молча. Дети тоже обошлись без обычных шалостей, чувствовали, что в воздухе пахнет грозой.
- Приятного аппетита, - традиционно произнес Николай Иванович.
Поднялась Лена: - Я прошу слова, раз уж все здесь собрались! –
- Леночка, мама себя плохо чувствует, дай ей спокойно поужинать, - попытался остановить девочку Егор.
- Я всё равно скажу! Если бы потихоньку, на ушко, это была бы ябеда, а так… Папа, дедушка, Анька этим дуракам порошок давала!
- Ничего я никому не давала!
- Давала, давала! Лёшке и Коле! А ночью к Сергею в комнату ходила!
- Я тебе… - прошипела Анна.
- Я ничего не боюсь, потому что у меня есть дедушка и две бабушки, и папа с мамой, и эти идиоты, и Катенька. И я за всех отвечаю, вот!

Не суждено этому вечеру быть спокойным и приятным для семьи Бородиных. Лизе опять давали успокоительное, бабушкам было велено выпить по рюмочке коньяка. Николай Иванович с Егором провели следствие по горячим следам, было решено, что на следующий день Егор отвезет мальчиков в свою поликлинику, где им сделают анализы, а Вера Андреевна с Сережей отправляются в городскую квартиру, а оттуда куда-нибудь  в турпоездку.  Алеша и Коля твердили, что Коля совсем не пробовал, а Алеша только один раз «из интереса». Сережа заявил, что готов держать ответ за возможные последствия своих поступков.
 
Лиза очень долго не могла заснуть. Егор еще не ложился, они с Николаем Ивановичем все ещё совещались. Лиза посмотрела на часы: без четверти два. Она встала, накинула халат и пошла вниз, в столовую, где сидели её муж и отчим.
- Лизанька, ты не спишь? - испугался Николай Иванович.
- Как ты себя чувствуешь? – повернулся Егор, сидевший к ней спиной.
- Мне не уснуть, - ответила Лиза и тихо села рядом с мужем. – Давайте мы чаю, что ли, попьём!
Она поднялась, нажала на кнопку электрического чайника, достала чашки и варенье.

- Доставай и нам чашки! – оказывается, бабушки тоже не спали.
Минут через пять в столовую вышел Юра. Егор пригласил и его к столу, но он ответил, что хочет обойти территорию.
- Ну, приходи потом, - сказал вслед ему Егор. – Дорогие мои, как я понимаю, собрание стихийно продолжается, как говорится в одном хорошем фильме. Подведем итог: Серёгу не ругать, он очень переживает. Я ему уже такого наговорил.… Завтра Вера Андреевна его увезет недели на две, а там всё, даст бог, утихнет. Во всяком случае, его поведение не было неестественным, чего нельзя сказать о других участниках событий. Я отвезу этих… «дегустаторов» в наш медицинский центр, там всё станет ясно.
- Мне думается, что от разового употребления большого вреда не могло быть, – успокаивал Лизу Николай Иванович. – Ну, назначат какие-нибудь очищающие процедуры и мозги заодно прочистят. И прошу отметить Леночкин характер. Девочка очень сильная. Очевидно, она очень переживала, пока Анна была здесь. Тут ещё что-то личное.
Лиза слушала всё это и потихоньку засыпала. Егор на руках отнес её в спальню. Она проспала всё утро до полудня спокойно и без сновидений. Ощущение безопасности, которую давала ей семья, успокаивало лучше всяких лекарств.

Утром Антонина Андреевна позвонила матери Анны, вкратце изложила ситуацию и попросила приехать как можно быстрее. Та смогла приехать только через три дня. Дальняя родственница Николая Ивановича, она была совсем непохожа на него. Виделись они очень редко, только Антонина изредка ездила навещать родных. Аниной матери было около пятидесяти лет, она  держала себя скованно, да и была смущена историей, произошедшей с дочерью, с которой разбиралась очень круто: первым делом надавала той по щекам. Шум, крик, вопли, слёзы …

Антонина, которая ездила встречать Валентину в аэропорт, по дороге изложила ей ситуацию в своей интерпретации, а на даче уже Николай Иванович взял всё в свои адвокатские руки. Они о чём-то долго говорили наверху, а вниз спустились только к обеду. Сели за стол все вместе. За столом стояла непривычная тишина, даже главные нарушители дисциплины, Алёша и Коля, вели себя сдержанно. Елена от негодования смотрела себе в тарелку. Антонина была хозяйкой дома, потому что Вера Андреевна и Серёжа два дня назад улетели в Грецию. Валентине было неловко  молча есть, время от времени она говорила что-нибудь про то или иное блюдо: - Ой, как вкусно! А это что за травка?

Смешная подробность: светскую беседу за столом вела Катя. Маленькая обезьянка в точности копировала разговоры, которые вела за столом Вера Андреевна, если в доме были гости:
- Попробуйте вот этот салат! Мы нашли этот рецепт в итальянском журнале. Вкусно, не правда ли?  А вот это крабы. Я видела их в Африке, а здесь только по телевизору. Здесь крабы не живут. – И сокрушенно покачала головкой по поводу того, что крабы не живут.
Даже расстроенная Валентина не смогла сдержать улыбку.

После обеда Лиза принялась убирать со стола. Антонина и Валентина присоединились к ней. Лиза видела, что гостья внимательно её рассматривала, как одета, какие у неё руки, что там блестит на пальце…  Сделав минимум необходимый для того, чтобы уйти из столовой, Лиза поспешила оставить родственниц вдвоём.

Примерно через полчаса, зайдя в дом за журналом, Лиза услышала последние слова Валентины, которыми, как Лиза догадалась, та уговаривала Антонину уехать. Лиза остолбенела. Валентина её увидела и выбрала не лучший способ выйти из неловкой ситуации.
- Так что, Тоня, не думай, дом твой стоит пустой. Переезжай, нечего в прислугах жить!
Лиза вспыхнула:
- Да, Антонина Андреевна, поезжайте! Пусть Коля кастрюли без вас портит. Ленку я сама вышивать научу. Серёже не с кем будет беседы вести, ничего, с Николаем Ивановичем побеседует! Поезжайте, пусть внуки без бабушки растут!
- Лизанька, милая,  я и не собиралась!

Лиза расплакалась, Антонина испугалась, подбежала к ней, обняла. Они обе плакали.
Такую волнующую сцену и увидел Егор, вернувшийся из города. Сначала он тоже испугался, но быстро разобрался в происходящем. Лиза и Антонина обнимали друг друга, плакали и бормотали что-то. Он подошел к Валентине, поздоровался. Сел в кресло, вытянул длинные ноги, повернулся к плачущим:
- Красавицы мои, что ж вы ревёте-то? Человек приехал домой после недели адского труда, а на ужин что? Слёзы?  Тётя Тоня, ей нельзя плакать. У неё тушь тысячу рублей стоит.
Переставшие плакать женщины набросились на него, обнимая, каждая со своей стороны, вытирая слёзы и упомянутую тушь о его рубашку.
На следующий день Валентина с Аней уехали домой. Юра отвёз их в аэропорт, провожать, разумеется, поехала только Антонина.
               
                •••               
В конце августа после каникул стали съезжаться одноклассники Сергея, Алёши и Коли. Опять Сергей организовал сборище, пикник в лесу, купание в реке (ночью, естественно). Наступила пора снова готовиться к школе, закупать в огромном количестве всяческие школьно-образовательные товары, прикидывать по каким дням дети будут ходить кто в бассейн, а кто на борьбу. Лена изъявила намерение заняться теннисом, а ведь у неё ещё и занятия с художником. Антонина  немножко ворчала, но и сама в случае необходимости возила детей на разные занятия.

В самом конце августа Коля опять «порадовал» семью. Он встретился с одноклассниками на медосмотре в школе. Домой никто не спешил. Как же, не виделись целое лето! Мальчишки долго крутились около школы, походили по улицам и, наконец, забрели в парк. Покатаемся на качелях? Покатаемся! Ну и покатались … Коля свалился с качелей, и они сверху по нему ещё и проехались.
Когда Лиза увидела его с разбитыми коленками в порванных брюках и рубашке, ей чуть плохо не стало. Сначала она подумала, что его кто-то избил. Но ребята, которые привели пострадавшего домой, изложили действительный ход событий. Друзья. Не бросили пострадавшего.
Исцарапан он был до невероятности. Когда на кухне его начали мазать йодом, он попробовал капризничать. На шум вышел Серёжа:
- Брат мой, ты сражался с тигром?
- Витязь в тигровой шкуре, - поддакнула Вера Андреевна.

  В этом году с Серёжей на первое сентября пойдёт Егор и бабушки, а Лиза и Николай Иванович с мальчиками и Леной. Вечером, после первого школьного дня, собравшись в столовой, все обсуждали события первого дня. Правда, не совсем все. Сергей исчез бесследно. Его одноклассники с ухмылкой сказали Юре, приехавшему за детьми, что  «Серый слинял с Никитиной».

 В школе, где учились Лена и мальчики, был устроен пышный праздник с огромным количеством цветов, с подарками и детям и учителям. А в Серёжиной школе перед входом была устроена арка из цветов, через которую входили все ученики и учителя, а завуч в микрофон объявляла их имена. Как водится, одиннадцатиклассники вели за ручку первоклассников. Егор со смехом сказал, что наш герой всех переиграл, он одной рукой держал малыша, а другой вёл девушку. Так их вместе и объявили.

Вернулся  «Серый»  только часов в десять вечера. Сначала его отругала Антонина, на смену ей пришла Лиза. Они передали эстафету Вере Андреевне. Серёжа молчал, во всем соглашался, сел в кресло в передней, согнувшись, вытянув, как Егор, длинные ноги, кивал на каждое слово, опустив голову, завесившись своей шевелюрой, потом сказал, обращаясь к Антонине:
- Зачерпните там из печки лопатой пепла побольше.
- Зачем?
- Голову посыпать!
Комедию прервал вышедший Николай Иванович:
- Серёжа, зайди-ка ко мне в кабинет!
Сергей встал, опустил голову, заложил руки за спину, как ходят арестованные, и пошёл следом за дедом. Когда они ушли, Егор сказал:
- Господа, если я что-нибудь понимаю, в нашей жизни наступил новый период. По-моему, у него появилась девушка.

Спустя полчаса Николай Иванович и виновник семейного беспокойства вновь появились в столовой. У последнего было совершенно изменившееся и немного растерянное лицо. Николай Иванович положил руку на плечо внуку и объявил, что со следующей недели Сергей будет работать у него в конторе. Пока один раз в неделю.
- А теперь, партнер, - повелел Николай Иванович, - бегом ужинать и делать уроки!
И партнер рванулся выполнять приказание.
Что за работу поручал ему Николай Иванович, Лиза не знала, но мальчик старался и уроки сделать, и поработать в конторе. На семейном совете было решено ориентировать Серёжу на юридический факультет.

А для Лизы осень началась неприятной историей, произошедшей с Алёшей. Впрочем, было бы неправильно сказать «историей, произошедшей с ним», потому что он не был пассивным участником событий. Его бьющая через край энергия доставляла родителям массу беспокойств. На этот раз его очередная выходка стоила Лизе неприятного разговора с директором. Дело заключалось в следующем: девочка, новенькая в классе, умудрилась перессорить всех одноклассников. Она тихим голосом рассказывала детям, какие гадости говорили о них их лучшие друзья. Учителя забили тревогу, потому что класс перестал учиться, дети занимались только выяснением отношений. Так продолжалось до тех пор, пока очередным объектом приложения своих сил новенькая не избрала двух подруг, подруг в подлинном смысле этого слова. Те очень быстро разобрались в ситуации, просветили всех детей и, заманив злодейку в класс, вдвоём побили её. Участия в драке Алёша не принимал, но постоял возле двери в класс, чтобы никто не вошёл и не помешал правосудию свершиться. В беседе с директором он довольно спокойно для семиклассника заявил, что «по его убеждению» (!) зло должно быть наказано, и что, если бы это была не девчонка, а мальчишка, то он сам бы его побил. Вот такая жизненная позиция! Да, он понимает, что в драке кто-нибудь мог серьёзно пострадать, хорошо, что этого не произошло, но он не считает возможным скрывать свои убеждения.

Директриса метала громы и молнии, но не в полную силу, всё-таки перед ней сидела беременная женщина и многодетная мать. Алексею пригрозили исключением из школы и поставили двойку по поведению.
Лиза заявила мужу, что во всём виновата его манера решать всё силовыми методами:
- Вот твоя стрельба, борьба, вертолёты и «мужское поведение»!
- Ну, ты же видишь, каким  я вырос хорошим человеком! А с Лёшкой я поговорю. И не волнуйся ты, ради бога! Тебе нельзя волноваться! Нормально он себя ведёт, нормально! Зло должно быть наказано, он прав. – Егор помолчал немного, потом добавил: - Я поговорю с ним, объясню, что нельзя действовать такими методами.

Весь этот сентябрь был какой-то бешеный.  Нельзя же считать нормальными дни, когда включаешь телевизор и слышишь, что в одном, а потом в другом городе взорвался жилой дом! А смотреть на экран вообще нельзя!
А потом в конце сентября началась вторая чеченская кампания. (Господи, неужели тебе было мало первой!)      

Когда в  конце октября в один из немногих тихих дней, тихих потому что никого кроме Лизы, Антонины и Катеньки дома не было, а в дом пожаловали гости, Лиза решила, что это продолжение школьной истории.  Часа в два Антонина прилегла отдохнуть (днём, в кои-то веки!), а Лиза с малышкой только что вернулись после прогулки. Раздался телефонный звонок. Звонили снизу от охраны. К ней пришла какая-то комиссия из школы. Лиза пошла открывать. На площадке стояли три незнакомые женщины.
- Мы представители районного отдела народного образования.
- Я вас слушаю, – полувопросительно произнесла Лиза, почувствовав, как у неё похолодели руки.
- Мы хотели бы поговорить с Елизаветой Михайловной Бородиной.
- Это я. Внимательно вас слушаю.

 Лиза не могла заставить себя быть с ними полюбезнее. Она на всю жизнь запомнила тот, первый визит работников из РОНО, когда они до смерти напугали её. Даже сейчас у неё бешено колотилось сердце. Она взяла себя в руки, предложила дамам раздеться и присесть в холле за маленький столик. Дамы с удовольствием присели, и одна из них стала излагать тему посещения. Они пристально наблюдают за всеми усыновлёнными детьми, за их учёбой и условиями жизни. Всё, что касается учёбы, они выяснят в школе, а сейчас они хотели бы удостовериться, что условия жизни усыновлённого соответствуют нормам.
- Что? – переспросила Лиза. Она чувствовала, что выглядит сейчас не лучшим образом. Она прекрасно слышала, что ей говорили, но ничего не могла с собой поделать, от испуга она не понимала смысла чужих слов.

За спиной Лизы открылась дверь, Антонину всё-таки разбудили. Она подошла, встала за Лизиным стулом. Лиза поняла, что Антонина слышала их разговор, во всяком случае, последние слова. Дамы-патронессы выжидающе переводили взгляд с Лизы на Антонину.
Великая женщина Антонина! Господи, как Лиза ее любит! И ведь никакого тебе юридического образования, только доброта, такт и природная мудрость.
- Вы по поводу Сереженьки? Идемте, я вам покажу его комнату, а наша мамочка пока отдохнет и чайку нам сделает. Да, солнышко?
И пошла, и повела, и все рассказала. От чая дамы отказались, пожалели явно волнующуюся будущую маму. Пожелали всего доброго и ушли.
Оставшись вдвоём, они с Антониной некоторое время молча сидели, глядя в пространство.
- Лиза, я там рецепты нашла, только они на французском языке. Иди-ка, переведи мне.
Это были, наверное, единственные слова, которые могли снять напряжение и успокоить Лизу.

Когда вечером вернулся Егор, Лиза рассказала о визите дам-патронесс, и о том, как мастерски Антонина их выставила.
- Бедненькая, ты опять испугалась? – сказал Егор, обнимая жену. – Не нужно ничего бояться, у нас всё хорошо. А как дела у моего мальчика? – он привычным движением опустился на колени и прижался лицом к её животу.
- А что если это девочка?
На эту тему они шутливо спорили давно.   Егор уверял, что тогда, в Питере, он думал только о мальчике.
- Так ты думал не обо мне, а о мальчике?
- Я думал только о тебе. Кажется, я думаю о тебе всю мою жизнь.

У него было очень много работы, иногда он оставался ночевать в кабинете, иногда ездил в командировки. Лиза понимала, что теперь это не такие командировки, как прежде, но всё равно волновалась. К сожалению, не очень часто, но Егор находил время, чтобы сходить с Лизой в кино, в театр или на концерт. И с детьми, хоть изредка, в бассейн, на хоккей, на бокс. Вера Андреевна по этому поводу, смеясь, сказала:
- Какая странная жизнь у вас, мужчин! С женой нужно в театр, в ресторан сходить, духи хорошие купить. А с сыновьями на бокс сходил, а то и сам на ринг влез, надавали друг другу по физиономии, и все довольны!
- Вера Андреевна, дорогая, у меня ещё и девочки подрастают.
- Вот-вот, запасайся духами.

В те дни, когда Егор оставался на работе, он звонил домой, чтобы дети и Лиза не чувствовали его отсутствия. Но когда он был дома, дети не отходили от него. Принимая во внимание теперешнее состояние Лизы, Егор давал ей возможность выспаться, но в радостях они себе не отказывали.
Серёжа чувствовал себя очень взрослым. Николай Иванович поддерживал это его чувство, за работу в конторе он платил зарплату. В середине декабря Серёжа попросил разрешения устроить на даче пикник с одноклассниками.
- Пикник или попойку? – поинтересовалась Антонина. – Надо будет попросить Николая Ивановича  поехать с ними. А то, не приведи господи, дачу спалят!

Вечером, выйдя из ванны, Егор сказал Лизе:
- Ты в курсе, что наш плейбой собрался на дачу со своей бандой? Праздновать они, видите ли, там собираются!
- А то ты сам на дачу с теми же целями не ездил!
- Вот-вот! Потому-то и знаю, чем это кончается!
- Так ты против? Не разрешать?
- Нельзя не разрешать! Хуже будет. Врать начнёт.
- Николай Иванович согласился поехать на дачу. Ему там поработать надо…
- Ясно. Принёс себя в жертву.
Лиза засмеялась. Егор залюбовался ею:
- Как же это ты мне такая красивая попалась? – потом положил руки ей на живот, - И что же это я с тобой сделал?   
Лиза села к нему на колени, он прижался лицом к её шее, она обняла его за плечи:
- А я тебе помогала.
- А ещё поможешь?
- Если попросишь.
- Ещё как попрошу! Ты даже не представляешь, как попрошу.
- Как ты себя чувствуешь, малыш? – спрашивал Егор.
- Прекрасно, - отвечала она.
- А как себя чувствует мой мальчик?
- Он ходит по мне ногами, - смеясь, отвечала она.

Приближался Новый год, пятнадцатый Новый год Лизы Бородиной. Это же сколько подарков нужно приготовить!
 Маме уже заготовлен фарфоровый чайный комплект: две чашки, чайник, сахарница, вазочка и не то блюдо, не то поднос. Антонине набор для вышивания. Николаю Ивановичу бумажник. Купленный для Егора роскошный итальянский джемпер уже две недели как прячется в ящике для Лизиного белья. Остаётся вопрос с подарками для детей. Что подарить Юре? Сергею авторучку, «Паркер» какой-нибудь. А девочкам? Лена просила цепочку. Коле – паяльник («эксклюзивный», - посмеялся Егор).
А если будут гости?

Накануне Нового года все были готовы дарить и получать подарки. Каждый знал, что получит подарок (и не один!), мучились от любопытства дети. Но оказалось, что был ещё один сюрприз для всех. С обращением к гражданам России на экране телевизоров появился президент и сообщил, что уходит с этого поста, и назвал имя своего преемника.
Девочек эта тема пока не интересовала, а мальчики, старшие, разумеется, сразу же втянули главных политических консультантов семьи, деда и отца, в дискуссию, к которой присоединились, на правах слушателей, обе бабушки и мама.   

В разгар политических дискуссий в семье у Лизы  все-таки были кое-какие личные дела.  Она заранее приготовила сумку со всем необходимым. Последние дни ей было немного не по себе, но она себя успокаивала. Не в первый же раз! Всё будет хорошо! Но её волнение передалось бабушкам и, что хуже всего, девочкам.
В середине января Лиза встала рано утром, чтобы проводить детей в школу.
- Доченька, зачем ты встала? Я накормила бы их сама. – Вера Андреевна поцеловала её в щеку.
- Мне что-то не так.
- Егор ушел?
- В ванной.

Вера Андреевна побежала за зятем. Сидящая на кузне Лиза услышала шум в глубине квартиры. Вбежал полуодетый Егор. Он наклонился к Лизе, одной рукой погладил её по щеке, а другой уже считал пульс.
- Ну, что, детка, поехали?
И они поехали. 

И вот он, её пятый ребёнок. Или правильнее сказать, шестой?  Когда ей его показали и дали подержать, она только увидела, что он смугленький с черными волосиками. Но на следующий день, когда малыша принесли кормить, Лиза посмотрела в его личико и ахнула: это была уменьшенная копия Егора. Только глазки голубые, как у всех новорождённых.

Когда они вернулись домой, вся семья была поражена. Старшие, довольно улыбаясь, говорили, что в жизни не видели ребёнка настолько похожего на отца. Нужно было видеть, как горд был Егор! Мальчиком любовались, держали на руках, ласкали.
А он орал. Басом. Он орал всё время, когда не ел и не спал. Лиза была обескуражена, такого опыта у неё не было.  Она знала, что есть дети, которые плачут постоянно, но считала это капризами или болезнью. Но её малыш был здоров, она знала это совершенно точно, а для капризов он был ещё слишком мал.

В таком безумии прошел месяц. Однажды после очередной бессонной ночи, когда они всей семьёй по очереди сменяли друг друга, а малыш, уставший от собственного баса, заснул, женщины втроём без сил сидели на кухне, мудрая Антонина сказала:
- Ну, вот что, мои дорогие, мне тут пришло в голову…  Он не плачет. Он требует, чтобы его выслушали.
- Тётя Тоня, я же разговариваю с ним.
- Так то ты разговариваешь, а он хочет сам поговорить. Лиза, ты заметила, что назвала меня тётей?
- Ах, извините меня!
- Да что ты, дорогая! Просто мы все становимся ближе друг другу, девочка моя.

Вечером за ужином совершенно неожиданно Сергей спросил:
- А мы будем его крестить?
Старшие переглянулись, Лиза пожала плечами, а мальчик продолжил:
- А что? Вот у Юльки племянник родился, так они его крестили. А давайте я крестным буду!
Улыбающаяся Вера Андреевна спросила:
- Ты сам-то крещеный, крестный?
- Да. Мне мама всегда повторяла, что я – крещеный и православный.
При слове «мама» он бросил испуганный взгляд на Лизу. Она ответила ему нежной улыбкой.

  Week-end. Раньше это называлось «выходные». На дачу приехали ещё вечером в пятницу. И деду не нужно срочно готовиться к процессу, хотя, нет, привез с собой какой-то портфель. И Егор совершенно свободен, если «не до пятницы», то хотя бы до понедельника. И у детей нет никаких возражений против семейного отдыха на даче. Четверо средних выражали полное одобрение родительским замыслам. Младший не возражал по причине отсутствия права голоса, а старший находился где-то в параллельной реальности, поскольку не отрывал глаз от учебников. Сергей заканчивал одиннадцатый класс и, по секрету, страшно боялся грядущего поступления в университет. Его погрузили в машину вместе с учебниками. Чтобы дать ему хоть на небольшое время отвлечься, Егор попросил Юру посадить Сергея за руль. Юра, как всегда, протестовал. Только лишь когда свернули с шоссе в сторону дачного посёлка, последние два километра машину вёл Серёжа, очень довольный собой и доверием, оказанным отцом.

Вечером после ужина инициативная группа в количестве трёх человек отправилась на разведку на пляж и, вернувшись, объявила, что вода уже совсем тёплая, что люди купаются, и что Витька с Парковой улицы поклялся, что купаются уже давно.
И следующий день был вполне подходящим для первого купания на природе. На деревенском пляже, и правда, было много купающихся. Бородины, несмотря на протесты детей, расположились далеко от воды, рядом с опушкой леса. Для малыша принесли манеж, куда его сразу же запустили. Мальчишки хотели, конечно же, расположиться около воды, поближе к знакомым … с Парковой и других улиц. Но Лизе казалось, что так ей будет спокойнее.
- Тогда и нам манеж приготовьте! – простонал Алёша.
- Вам не манеж, вам – оцепление, - отозвался дед.

Но ворчание скоро закончилось. Весеннее солнце грело и даже обжигало плечи, побелевшие за зиму. Вода могла бы быть и потеплее, но купающихся уже было много. Трое мальчиков пустились вплавь на другой берег наперегонки. Победа была вполне предсказуема. Но, на всякий случай, всё время, пока дети были в воде, или Егор, или Юра стояли на берегу, не отрывая глаз от пловцов. Когда дети плавали в бассейне, за ними так не смотрели. Детей из воды выгоняли с трудом, разумеется.

Лиза принесла и малыша к воде, купать, конечно, не стала, только подержала над водой, позволила ему поболтать ножками. Скоро все проголодались. В большой корзине были принесены бутерброды и питьё. Для взрослых – термос с горячим кофе. Егора-маленького тоже накормили, манеж передвинули в тень, и ребёнок сладко спал, укрытый одеяльцем.

Сергей очень боялся вступительных экзаменов. Он боялся не провала на экзамене, а неудачи как доказательства своей негодности, что ли. Он попытался поговорить с отцом. А может ему пойти в военное училище?..   Егор поулыбался, глядя на стоявшего перед ним  «высокого блондина», в котором уже с трудом узнавался худенький одиннадцатилетний мальчик, поразивший сердце его жены много лет назад, и спросил:
- Ты, никак, боишься, что ли?
- Ничего я не боюсь! … Нет, папа, я ужасно боюсь!
- Отставить! Бояться он ещё будет! Ты постарайся получше сдать выпускные экзамены, тренируйся. А армия от тебя не уйдёт, в случае чего…

Егор лукавил. На семейном совете они давно решили, что отправят Сергея учиться на платное отделение. Они ничего пока не стали ему говорить, чтобы не…  Чтобы не «что»? Не расхолаживать? Не обрадовать? Словом, не сказали, и всё!
 Мальчик старался изо всех сил. На время выпускных экзаменов Николай Иванович освободил его от работы в конторе, предоставил отпуск.
- Лиза, это ты боишься, и ему это передаётся! – принялся Егор воспитывать жену. – Он же ещё мальчишка!
- Ты его называешь то маленьким, то большим, - улыбнулась Лиза. – Какой же он, в самом деле?
- В самом деле, он – мой старший сын!

Алёша и Коля, глядя на старшего брата, тоже начали говорить о своей будущей учебе. Алёша, конечно же, тоже будет учиться на юридическом, как и Сергей. А как же иначе?  Родители улыбались.
- Николушка, а ты?
- А я буду учиться на компьютерщика. Папа, где лучше всего на них учат?
- У тебя впереди ещё много времени. Мы всё узнаем.
- Катя, а ты кем хочешь быть?
- А я буду мамой, - ответила пятилетняя красавица, пришедшая в столовую с куклой в обнимку.
- Это не профессия. – С важным видом произнёс Коля. – А мы говорим о работе и учёбе.
- А я буду, как мама! Мама учила иностранные языки! И я буду!
Егор счастливо улыбался, обнимая младшую дочь.

Серёжа сдал выпускные экзамены. Что-то хорошо, что-то не очень.  Но, как бы там ни было, школа осталась позади.
Выпускной вечер. Разумеется, ему не нужно было готовиться к нему так тщательно, как девушкам, но и ему тоже хотелось выглядеть хорошо. Лиза позаботилась обо всём сама. Не спрашивая его мнения, повезла в магазин и купила и костюм, и туфли, и рубашку…  Ей было немножко смешно, что именно теперь, когда школа осталась позади, Серёжа начал трусить. Она понимала механизм его опасений. Наверное, все молодые люди в этот период испытывают разнообразные волнения, а Серёжа ещё и боялся, что он снова остаётся один.

Перед тем, как отправиться на выпускной вечер, во время обеда, который Антонина сделала, превзойдя саму себя, собралась вся семья. Все уже не по одному разу поздравили его и поцеловали, подарили разные мелкие и не очень мелкие подарки. В конце обеда Николай Иванович как глава семьи сделал Сергею главный подарок:
- Серёжа! Все слова уже сказаны. Я только добавлю. Мы с твоими родителями посовещались. Мы тебя очень любим, мы знаем, что и ты нас любишь. Ты работал у меня в конторе целый год, и, я надеюсь, будешь работать и дальше. Серёжа, мы решили предоставить тебе возможность учиться в университете на платном отделении. Таким образом, ты можешь уже сейчас считать себя студентом.

Лиза первый раз в жизни видела, как человек в полном смысле слова лишился дара речи. Непосредственная Елена вскочила из-за стола и кинулась на шею Сергею. Виновник торжества пришел в себя:
- Дед, спасибо! Папа! – Но первой на кого он посмотрел, была, всё-таки, Лиза.

После обеда вся семья, принарядившись, включая Егора-младшего, на двух машинах отправилась на выпускной вечер. Поначалу были некоторые сомнения, стоит ли ехать в полном составе. Подумав, решили, что это первый выпускной в их семье. А впереди ещё пять. Надо же знать, как там всё происходит! Лиза боялась, что пятимесячный Егор будет орать. Антонина клятвенно заверила её, что в этом случае она с малышом выйдет из школы и будет ждать на крыльце или на спортивной площадке перед школой. Но малыш на удивление хорошо себя вёл. Он крутил головкой по сторонам, всем улыбался. Серёжины друзья несколько раз подходили поздороваться, малыш тянул ко всем ручки. Видимо хотел пожать руки друзей своего старшего брата.

Новый директор произнёс трогательную речь с поздравлениями и напутствиями. Учителя говорили всякие слова, в том числе учительница физики, значительно угомонившаяся за последний год. Очевидно, приход нового директора сильно оздоровил обстановку в школе.
Вручали аттестаты:
- Сергей Георгиевич Бородин.
Лиза, державшая на коленях малыша, увидела, как на сцену актового зала поднимается высокий, очень высокий, светловолосый юноша. Неужели это тот самый мальчик, который семь лет назад обратился к ней в книжном магазине? Серёжа принял аттестат из рук директора, поблагодарил его и что-то ему сказал. Директор улыбнулся и дал ему в руку микрофон.

Сергей повернулся к залу, опустил голову, немного помолчал:
- Сегодня мы уходим из школы. Все мои одноклассники провели в этих стенах одиннадцать лет. А я только два года. Я вообще ходил в школу только шесть лет. От имени всех моих одноклассников я хочу сказать спасибо учителям за всё, что они для нас сделали. И прошу простить нас за то, что мы иногда делали.  (В зале раздался смех.) 
 И ещё я хочу поблагодарить главных людей моей жизни. Вот они сидят в зале и занимают…  целый ряд. Моя семья. Мои родители, две мои бабушки, мой дед, мои братья и сёстры. Я люблю вас.
В этом месте у Лизы потекли слёзы. Пока она всхлипывала, малыш повернулся к ней, увидел, что она плачет, и заорал на весь зал.
По залу опять прокатилась волна смеха.

Торжественная часть закончилась. Выпускники начали спускаться в школьную столовую, где для них было приготовлено какое-то угощение, чтобы подкрепиться перед поездкой на теплоходе. А директор пригласил родителей подняться в рекреацию второго этажа.
Вера Андреевна взяла малыша из рук Лизы, и Николай Иванович повёз её и Антонину домой. Лиза и Егор пошли вместе с остальными родителями в рекреацию.  В зале были накрыты несколько столов, и директор предложил  родителям «выпить за благополучие наших детей». Родители стали объединяться в группы по принципу, кто из детей с кем дружил. Родители Юли Никитиной подошли к Бородиным, поздоровались. Они вместе сели за стол. Они посидели за столом минут пятнадцать. Наслаждались общей радостью.
- А куда ваш?
- А мой-то, представляете…
- Мне вчера моя объявляет, что вообще…

Потом у Егора затренькал мобильный телефон, он вышел из-за стола, поговорил в углу и, подойдя к Лизе, на ухо сказал ей, что его вызывают, оставил ей ключи от машины и ушел. Посидев ещё некоторое время, родители стали расходиться.    Лиза отвезла родителей Юли и поехала домой.
Сергей вернулся домой утром и сразу стал наводить порядок в своей комнате. Отвечая на вопрос Веры Андреевны, что за спешка, сказал:
- Завтра я начинаю готовиться к экзаменам, и времени уже не будет.
И он сел готовиться к поступлению так, словно решил смести все преграды. Впрочем, так оно и было. Да, у него были репетиторы, но голова и настойчивость были свои. Его приняли на юридический факультет, и не было в мире счастливей людей, чем семья Бородиных.

Дети отпросились в лес погулять. Какая-то сказочная фраза! Что-то про серенького козлика. Антонина Андреевна решила посмотреть, как там ягоды, и вообще подышать. Дома остались только Катя и, естественно, Егор-младший. Гуляющих  ждали только к обеду. Лиза с Верой Андреевной хозяйничали на кухне. Кроме них и детей дома никого не было. Перед окнами кухни Лиза поставила манеж, посадила туда малыша и поручила Кате забавлять братика. Дети спокойно играли, потом Лиза покормила сына и уложила его спать. На даче было непривычно тихо. Лиза и Вера Андреевна давно приготовили обед, а туристы всё не возвращались. Катя проголодалась и попросила накормить её, а потом тоже отправилась спать по заведённому порядку. Лиза села на ступеньки крыльца. Из дома вышла Вера Андреевна с расстроенным лицом.
- Лиза, ты знаешь, Антонина не взяла с собой телефон.
- Мамочка, успокойся, они уже скоро вернутся. 

 Лиза хотела успокоить мать, но сама уже давно не знала, что подумать. Она вышла из ворот на дорогу, ведущую в ту сторону, откуда должны были вернуться  дети и Антонина. Лиза прошла по дороге до самого конца дачного посёлка. Было тихо. На проводах, тянущихся от столба к столбу, сидели ласточки, словно ноты на нотных линейках.
Она почему-то боялась уходить далеко от дачи. Дойдя до поворота, она минут пять походила по дороге взад-вперёд, когда, наконец, увидела, что по дороге со стороны леса бегут Лена и Алёша. Сердце у неё упало. Что-то случилось с Антониной?

Лиза побежала навстречу детям.  Первым до неё добежал, разумеется, Алёша. Отстающая немного от брата Лена бросилась к матери и заплакала, а Алёша ввёл её в курс дела:
- Мамочка, ты только не волнуйся. Там Сергей Кольку несёт. Его змея укусила. Немножко укусила, не бойся. 
Уже был видны вышедшие из лесу Сергей с Колей на руках и еле передвигающаяся Антонина. У Лизы подкашивались ноги.
- Алёша, беги на дачу, пусть бабушка вызывает скорую. Лена, не давай бабушке плакать.
Как могла, она побежала навстречу Коле.

Восемнадцатилетний Сергей был очень сильным и крепким, но они слишком далеко зашли в лес, кроме того,  он боялся, что держит его как-то не так. Поэтому они так долго выбирались из леса. Антонине было плохо. Если бы не внук, которому была нужна её помощь, она сама легла бы на обочине и закрыла бы глаза.
Вера Андреевна оказалась сильнее, чем думала Лиза. Она не только вызвала скорую, но и сходила к соседям, и через пять минут двое мужчин прибежали на помощь.

Лиза совсем не представляла, что полагается делать в случае укуса змеи. Сергей говорил, что нужно разрезать укушенное место и высосать яд, но Лиза не позволила, хотя «специалист» уже был готов взять бритву. Антонина, немного отдышавшаяся, стала рассказывать, как всё произошло. Она чувствовала себя виноватой в том, что случилось с мальчиком.  Коля стал прыгать с кочки на кочку, нога провалилась в мох и, видимо, он наступил на змею. Укус пришелся на нижнюю часть голени.

 Вера Андреевна наложила ему жгут под коленом и не знала, можно ли перевязывать место укуса. В это время и подоспела медицинская помощь. Выяснилось, что первую помощь можно оказать дома. Что там они делали, Лиза не видела, на это у неё уже не хватило бы сил. Мальчика оставили дома, велев на следующее утро приехать на перевязку и укол. Пить побольше, измерять температуру, если что – звонить.

У старших мальчиков (Сергей не в счет) возникли сложности в отношениях с соседями. Соседний дачный участок принадлежал известному композитору. Там стояла такая дача, какую можно увидеть только в самых роскошных журналах. На даче была почти постоянная молодёжная тусовка. Иногда Бородины встречались с соседями на дороге, на речке или в поселковом магазине. Почему сын композитора выбрал себе в противники двух мальчишек младше себя, неизвестно. Наверно, он или его компания считали, что два школьника, тем более, один из них очкарик, представляют легкую добычу. Позабавиться хотелось. Высоченного старшего они почему-то не задевали.

Алеша и Коля переживали из-за этой вражды. Старший держал все в себе, а младший, не вытерпев, обратился к деду за разъяснениями.
- Дед, почему эти говорят, что мы с Лешкой  легавые дети?
- Не ожидал, - хмыкнул Николай Иванович, - в их-то возрасте!
- Это ведь ругательное слово?
- Да нет, не ругательное. Неумные люди называют так милиционеров.
- Но папа не милиционер!
- Я думаю, что соседи, что называется, слышали звон…  Но вы не должны огорчаться. Тебе известны такие слова, «собачьи профессии»: гончая собака, легавая собака? Гончие идут сворой за одним-единственным несчастным зайцем, ну,  пусть, волком. Увидят вдали лисий хвост и за ним, и хором «гав-гав». А легавая собака одна идет по следу за зверем. Да и зверь-то, может, прошел вчера! У легавой, знаешь, какое чутье? Не только нижнее, когда носом по земле, но и верхнее, словно и не принюхивается вовсе, а ни одной петли, что заяц сделал, не пропустит! И зверя где угодно найдет, и не вспугнет. Лаять не будет, тихо подойдет поближе, и хозяину знак подаст, лапу переднюю вот так держать будет. Да легавая  - это высшая похвала для собаки!
- Ну мы же не собаки!
- А собака – друг человека. А если серьезно, раз уж наши молодые соседи так себя ведут, не поддерживайте отношений. Не общайтесь. Если они ведут себя, как больные, считайте, что у них карантин.
Николай Иванович огорчился, ему было жаль переживающих внуков. Он обсудил это с женой. Вера Андреевна считала, что нужно присмотреть за мальчиками. Как бы чего не вышло…

Пришла осень, а с ней как-то непривычно рано холода, дожди, слякоть. Теперь в семье было только три школьника, но следующей осенью в школу должна была пойти Катя.
- Вот так и будем постепенно переходить от школьников к студентам, - мечтательно произнесла Вера Андреевна, - даст бог, годика через три школьников станет поменьше, а студентов прибавится. А потом школьников опять станет больше…
Сергей учился и по-прежнему работал у Николая Ивановича, только теперь как полноправный сотрудник. По словам Николая Ивановича, у него всё получалось. 

                •••
В школе, где учились дети Бородиных, предполагалась поголовная вакцинация против гриппа. Лиза никогда не возражала против таких мер, но старалась, чтобы Коле прививки делались только в поликлинике и под контролем врача. Его организм иногда выкидывал странные штуки и мог своеобразно отреагировать на введённое вещество. По мнению врачей, это было следствием осложнения во время родов. Коля, в принципе, был здоровым мальчиком, но требовалась осторожность. На школьной медкарте Коли была сделана запись об этом, и при вакцинации было необходимо принимать это во внимание.

Но по стечению обстоятельств школьная медсестра была больна, а пришедшие делать прививки и не подумали просмотреть медкарты.
На урок в шестой класс пришла чужая медсестра и, взяв журнал, объявила, что все, чьи фамилии начинаются на буквы от А до К, первыми спускаются в медкабинет на прививку.  Коля поднялся и сказал, что ему прививки делают только в поликлинике. Поднять на смех шестиклассника совсем не сложно, «посмотрите на него, он боится». Дети засмеялись. Медсестра продолжила «медицинский ликбез». Кончилось тем, что красный, как варёный рак,  пристыженный Коля добровольно отправился в медкабинет. В кабинете мальчик ещё раз попытался объясниться с медсестрами, его не слушали.

Прививка была сделана. Вакцинировали весь класс, и чтобы не перепутать, медкарты шестого класса были отложены на отдельную полку. Вот тут-то одна из медсестёр и увидела на одной из карточек красную надпись фломастером.
- Как там фамилия мальчишки, который рассказывал про поликлинику?
- Бородин, - ответила другая.
- А у него медотвод, и в карте сделана запись. Верните его срочно!
Колю вернули из класса, и, когда его привели обратно, ему уже было трудно дышать. Его отвели в заднюю комнату и положили на кушетку. О том, чтобы вызвать специалиста, речь не шла. Сор из избы…

В школе трудно сохранять секреты. Это совершенно необъяснимая вещь, но информация распространяется по каким-то мистическим каналам. Один из одноклассников Алёши, вернувшись после прививки, сказал:
- Лёха, там, говорят, твоего брата в медкабинет вели, а он ноги не переставлял.
Алёша побежал в медкабинет, но его не пустили. Нет тут никаких братьев!  Алексей Бородин – мальчик развитый, наученный, как вести себя в разных  обстоятельствах. Он постучался в кабинет директора. Закрыто.
Для чего современным детям мобильный телефон?
- Мама, Кольке сделали прививку. Ему плохо.

Лиза и Вера Андреевна подъехали к школе через пятнадцать минут. У крыльца уже стояла «скорая». Алёша всё-таки нашел директора,  и  тот принял необходимые меры. У мальчика был анафилактический шок, но врачи быстро вывели его из этого состояния. Для Коли страшное было позади. Он уже чувствовал себя много лучше, чего нельзя было сказать о Лизе. Для того, чтобы понаблюдать за ребёнком, Колю повезли в больницу. Лиза, естественно, поехала с ним. Вера Андреевна осталась в школе, куда вскоре подъехал Николай Иванович.
Для районной поликлиники, чьи сотрудники проводили в школе вакцинацию, страшное только начиналось.

Николай Иванович со свойственной ему предусмотрительностью понемногу приучал внука к деятельности на юридическом поприще. У Серёжи были два обязательных рабочих дня в неделю, и, кроме того, разовые поручения. Когда Николай Иванович в первый раз взял его с собой на процесс в качестве ассистента, это было событием международного значения.
- Мама, посмотри, я в порядке?
Серёжа стоял в передней в тёмном серо-коричневом костюме, белой рубашке и новом шёлковом галстуке, такого же оттенка, как костюм.  Он тщательно выбрит, а его блондинистая грива была не очень коротко, но аккуратно подстрижена.
- Серёженька, ты выглядишь просто прекрасно, - успокоила внука подошедшая Вера Андреевна.
- И, тем не менее, не это главное, - вмешалась Лиза, - мы все желаем тебе удачи и надеемся, что ты как можно лучше представишь адвокатскую контору деда.

После процесса, уже поздно вечером Николай Иванович рассказал, что Серёжа помогал ему, как опытный и надёжный помощник, похвалил внука и выразил надежду на то, что вскоре появится ещё один адвокат Бородин.
Приближался Новый год, а с ним идущие один за другим дни рождения Лены, Егора-маленького и Кати. Самым интимно-домашним будет день рождения Егора, которому исполнится один годик. Большой толпой гостей его пугать не следует. Для него хватит просто членов семьи. Что же касается девчонок, они явно рассчитывают на всенародное празднование. Лена хочет устроить чаепитие и в школе перед каникулами и дома для самых близких подруг. И нельзя ли устроить фейерверк, как в прошлом году? А альбом Нестерова, это очень дорого?
- Дети, вы не забывайте, пожалуйста, о том, что мама – главная на вашем празднике! Ведь у неё целых три дня рождения! – Егор-старший с младшим на плечах воспитывает своих детей.
И конечно всё было замечательно, и конечно отпраздновали сначала Новый год, а потом один за другим три дня рождения.
               
Вера Андреевна, наконец, добралась до реализации Задачи Века: приведения в порядок библиотеки. Задача Века вставала перед семьёй в среднем раз в год. При том количестве книг, которое было в доме и которое каждый год увеличивалось, это было действительно делом непростым. Взрослеющие дети в этом вопросе являлись рабочей силой, значение которой трудно было недооценить.   

Книги были во всей квартире, больше всего в кабинете, в гостиной и в коридоре. Во всех остальных комнатах книги тоже были, но не в таких количествах. Вера Андреевна, как всегда, составила точный список разделов, по которым нужно было разместить новые книги и старые, оказавшиеся не на своих местах. Каждый любитель книг знает, как это бывает: снимаешь с полки книгу, вытираешь пыль, а потом заглядываешь в неё…  И всё! Планы рухнули! А тут ещё и внуки. Они-то тоже начали листать книги.

С перерывами эта работа продолжалась целую неделю. Не выдержав, перегорела старая щетка-пылесос, а большим пылесосом было очень неудобно работать, только Сергей мог поднимать его на верхние полки. И вот на одной из верхних полок в комнате Веры Андреевны и Николая Ивановича дети нашли книги, которые прежде никогда не видели, и было непонятно, почему они стоят на этой полке.

- Бабушка, а почему здесь Толстой? Никола, отнеси в кабинет!
- Стой, стой! – закричала Вера Андреевна. – Это другие книги. Они живут здесь.
- «Алексей и Анна». Что это за Пётр Быстрой?
- Это, видишь ли, продолжение «Анны Карениной».
- Это не Лев Толстой написал?
- Нет. Это современный автор.
- Бабуля, дай почитать.
- Серёжа, я не знаю, стоит ли?
- Ты же хранишь эту книгу!
- Серёжа, когда я читала, я очень смеялась. «Стива отрезал ножом кусок сметаны». Или вот: одну из дочерей Кити и Левина смыло в Неву волной на прогулке во время наводнения. Ты слышал, что в Петербурге бывают цунами?
- Бабуль, так это плохая книга?
- Нет, Николушка, ни в коем случае! Просто я не уверена, что нужно приделывать руки Венере Милосской. И я, правда, очень смеялась! Представляете, императрица Мария Фёдоровна, супруга императора Александра III, заказывает платье у француженки, гувернантки в семействе Левиных. Бедная императрица, и платье-то ей сшить было некому!
Там есть один персонаж, иностранец, господин С. Просто нечистая сила! Он слушает «Аппассионату» Бетховена и говорит о своих впечатлениях от музыки словами Ленина, которые вообще каждый мой ровесник помнит наизусть.
А перевод с французского! Духи «Parfum de la Cour» , сноска даёт перевод: «Аромат вора».  Ну, это уже, правда, типографский грех!
 Кроме того, живописец Крамской писал свою «Неизвестную» именно с мадам Карениной!
- Нет, я всё-таки почитаю. Бабушка, а остальные книги с этой полки?
- Они столь же своеобразны. Здесь стоит якобы первый вариант «Войны и мира».
- Почему «якобы»?
- Там почти нет батальных сцен и на обложке написано, что одним из достоинств данного варианта является отсутствие страниц на иностранных языках. Но ведь Толстой писал «Войну и мир» не для крестьянских детей. Для него владение языками было нормой. А вот для современного автора… Серёженька, я сильно подозреваю, что этот вариант вполне может принадлежать перу такого же автора, что и «Алексей и Анна». Во всяком случае, это меня не удивило бы.
- А ты знаешь, кто это?
- Одна солидная литературная дама. Потом тут есть продолжение «Тихого Дона» и ещё несколько произведений такого же рода.

Они уже давно перестали разбирать книги. Вера Андреевна сидела в кресле, а у её ног на ковре притихшая «аудитория». Наконец, самая младшая помощница, Лена, смогла вставить слово в разговор:
- Бабушка, а сколько ты книг вообще прочитала?
- Я не помню, кто-то сказал, что человек за свою жизнь должен прочитать восемь-десять книг. Но, чтобы узнать, какие это книги, нужно прочитать тысяч десять-пятнадцать книг.
Сергей тут же поставил конкретный вопрос:
- А какие книги ты для себя включила в эти восемь-десять?
- У меня получились не книги, а, скорее, авторы. Я для себя, подчеркиваю, для себя, составила такой список: Гомер, Библия, Шекспир, Лев Толстой, Пушкин, Гоголь, Иосиф Бродский. Потом мне ещё очень нравятся Бунин, Василий Аксёнов и братья Стругацкие.  Конечно, я имею в виду только некоторые произведения этих писателей.
Дети помолчали, переглядываясь, словно делились впечатлениями. Вера Андреевна улыбнулась, оглядела своих внуков и продолжила:
- А теперь хотите совет? У каждого из вас есть записные книжки, ежедневники. Откройте чистую страницу, напишите сегодняшнее число и запишите, какие книги для вас были главными в этот день.
- А потом?
- А через год сделайте то же самое. И сравните. Увидите, как вы растёте.
- Прямо сейчас написать? – Спросила с детской непосредственностью Елена.
- Завтра. – Все даже вздрогнули. Никто не заметил, что в дверях стоит Николай Иванович. – Завтра напишете. А сейчас немедленно спать.
Книголюбы расходились медленно, но без каких-либо протестов, что для них было совсем не типично. 

Сергей сдавал весеннюю сессию и сдавал успешно. В конце июня это испытание осталось позади. Все опять собрались на даче. Все были свободны, счастливы. На два дня Сергей собирал свою студенческую компанию, чтобы отпраздновать окончание сессии. Были устроены шашлыки, и ночное купание и фейерверк на реке. Ничего не подожгли! Среди гостей было несколько девушек. Сколько переживаний для бедной Елены!  После того, как гости разъехались, младшее поколение Бородиных, допущенное к студенческому празднеству, добровольно наводило порядок на даче и убирало «территорию».

Лиза с матерью и Антониной сидели в тени под каштанами.
- Мама, с Ленкой надо что-то делать.
- Что ты с ней будешь делать? – Вера Андреевна подняла голову от очередной вышиваемой салфетки.
- А я наблюдала за ней  в эти два дня, - произнесла Антонина. – Она держалась с таким достоинством перед этими студентами, главным образом перед девушками, что, вы знаете, они чувствовали в ней, не знаю, как объяснить, р;вную себе, что ли. Во всяком случае, не ребёнка. 
- Боюсь я очень. Как у Шекспира, «таких страстей конец бывает страшен».
- Не сглазь! Тьфу-тьфу! – ахнула Антонина.
- Знаешь, Лиза, говорить с ней на эту тему нельзя. Во-первых, она себя очень прилично ведёт, а во-вторых, заговорив об этом, мы признаем законность этого явления, – вздохнула Вера Андреевна.
- А если она сама спросит?
- Если сама, тогда другое дело. Только когда это Ленка помощи просила?  Бородина!
- Во всяком случае, в Сергее мы можем быть уверены.
- Тётя Тоня, а помните, как вы мне про Егора сказали? Когда я к маме в первый раз приехала?
- Что я сказала?
- Что обидеть может, потому что «мужик»!
- О, Господи! Куда вас занесло! – всплеснула руками Вера Андреевна. – Они же дети! Кстати, где они все?

А дети в это время не отходили от гостя, и разговор бабушек их совершенно не интересовал.
Гость в дом – счастье в дом.  Гостем был на этот раз старый знакомый. Егор привёз из города Никиту. После возвращения из Африки Лиза его ни разу не видела. Никита теперь тоже был семейным человеком, и Лиза с улыбкой вспоминала, каким был Никита несколько лет назад. Таким же независимым, как и Егор. А теперь вот с довольной улыбкой рассказывает, как увидел в Греции на улице группу русских туристов, какая там была девочка, как он в автобус на ходу вскочил, как все ахали, а он её телефон выпросил и соскочил. А когда год спустя в Москву вернулся, сразу позвонил. И женился. Никита достал из кармана толстую пачку фотографий. Вот это Машенька. Здесь Машенька. Это снова Машенька. А это Машенька, вы угадали. Ну, а это мы  с Машенькой.

После обеда женщины оставили мужчин одних под каштанами. Николай Иванович, Егор, Никита, Юра и Сергей, который был просто счастлив, что уже с полным правом является членом взрослой мужской компании. Николай Иванович достал из своих запасов «Бакарди». Лиза принесла им кофе, печенье и удалилась.

Ещё весной в дальнем конце участка образовалась детская гостиная.  Из старого спиленного дерева им сделали садовую мебель: стол, три скамьи вокруг. Тут же были качели. Для младших была песочница. Кусты, росшие вокруг,  были подстрижены и образовали стены.
Понемногу это уединённое место стало использоваться не только детьми. Вера Андреевна с Николаем Ивановичем иногда уходили туда поболтать о своём. Антонина рано утром застукала там Алёшу с сигаретой.
К несчастью для курильщика, Антонине удалось выдрать из кустов хороший пук крапивы…  Правда, он бегал быстрее.
Здесь обнаружили горько плакавшую Катю: - Кто раздавил улиточку?
Словом, гостиная, как и положено, была местом активной жизни.

Именно отсюда часов в шесть вечера прибежали Лена и Катя. Девочки были возмущены и требовали справедливости: с соседнего участка через забор (как раз в их зелёную гостиную!) были перекинуты два пакета с мусором. А соседняя дача принадлежит как раз композитору, сын которого еще в прошлом году дразнил Алешу и Колю. Егор встал, извинившись перед собеседниками, и направился на площадку молодняка. Юра пошёл следом за ним.

Девчоночья жалоба оказалась небезосновательной: по всей площадке рассыпался мусор из лопнувших пакетов. И тут же, на глазах Егора, из-за забора прилетел ещё один пакет. Красота! Девочки закричали. Егор повысил голос:
- Соседи, вы не ошиблись?  Для мусора есть другое место!
Из-за забора высунулось нетрезвое юношеское лицо, и, в полном восторге от своего остроумия, молодой человек ответил:
- Вот я мусор к мусору и кидаю! – Неизвестно, вкладывал ли автор высказывания в свои слова какой-то дополнительный смысл, во всяком случае, из-за забора послышался смех. По ту сторону забора, оказывается, были зрители.
- Молодой человек, соблаговолите прийти сюда и убрать  этот мусор!
- Я, что, дворник?
- Вы хотите, чтобы я принёс вам вашу «собственность»?
- Ага! И заодно уберите и у нас мусор!
- Ваш отец дома?  Хочу с ним поговорить.
- Не-а. Я уже большой мальчик.

 Парень явно работал на публику. Присутствующие при перепалке Лена и Катя с ужасом смотрели, как кто-то посмел грубо разговаривать с папой и, вообще, не слушаться.
Очевидно,  весёлая компания искала, над чем бы ещё «приколоться», вот и возникла идея «бросить мусор к мусору». Может быть, гостями были не только музыканты, но и филологи.

Забор  между участками  был сплошным, поэтому  зрители чувствовали себя  в безопасности.  Юра, тем временем, также  вступил  в разговор.  Он предложил  сходить  в  гости  к  соседям  и напомнить,  как  медведя  лет пяти -  шести учили, как себя вести…
  Молодые соседи поняли, чем грозит им такой визит, и стали отбрехиваться активнее и перешли какую-то черту. Позже Егор и Юра рассказали, что когда над забором снова появился прежний собеседник, то одной рукой он держался за забор, а в другой у него уже был пистолет.

Мальчишка успел сделать два выстрела. Первый раз пуля попала в столик, расщепив его. Девочки заплакали. Второй выстрел был сделан практически во время падения с забора, но в направлении детей. Юра кинулся к забору, а Егор только успел закрыть собой Катю, она стояла ближе к нему.

От дачи на звуки выстрелов уже бежали все. Лиза прибежала последней. Сначала она ничего не видела, потому что к ней с плачем кинулись девочки. А потом она увидела лежащего на песке Егора, на светлой футболке которого расплывалось тёмное пятно. Юра уже хлопотал около него, Николай Иванович звонил в «скорую», а Никита, подскочив к забору, подтянулся на руках и перемахнул на другую сторону. Следом за ним, чуть менее уверенными движениями, то же самое сделал Сергей.
- Мама, уведи девочек!
Вера Андреевна подхватила на руки рыдающую Катю и понесла её прочь от детской площадки. Следом за ней Антонина буквально тащила упирающуюся Лену, та отбивалась с криками: - Пустите меня, там папа…

Лиза опустилась на колени перед Егором. В первый раз в жизни она поняла, что значат слова «ватные ноги». Он был в сознании. Видно было, что он с трудом держит глаза открытыми, лоб был покрыт мелкими капельками пота. Юра поднял футболку Егора и к ране на боку приложил снятую с себя рубашку. Лиза наклонилась и прижалась губами к виску Егора. Он прошептал:
- Не плачь. Всё будет в порядке.
Подбежал Николай Иванович с аптечкой в руках. Юра, взяв аптечку, уже вынимал из неё шприц.
- Николай Иванович, что «скорая»?
- Юра, сегодня суббота, дороги забиты. Пока «скорая» доедет, пока привезут в больницу. Да ещё куда повезут? А время бежит…  Юра, обрабатывайте рану на месте. Повезём его сами, навстречу «скорой». А где Никита и Сергей?

И тут все сообразили, что этих двоих здесь нет. Покрутили головами: никого.
- Господи, голова кругом! Егор, ты как? – Наклонился Николай Иванович.
Тот прикрыл глаза в ответ.
- Я пошёл готовить машину. – Николай Иванович выпрямился и поспешил к гаражу.
Лиза, опираясь на локоть, склонилась над Егором, обнимая его. Юра со стетоскопом в руках слушал сердце раненого.

Минут через тридцать со стороны дороги послышалась милицейская сирена. Это приехали из местного отделения по вызову Антонины. Два молодых милиционера помогли Юре перенести Егора на шезлонге в машину, из которой Николай Иванович вынул задние сидения. В машину с Егором сели Лиза и один из милиционеров, на которого произвели впечатление регалии Николая Ивановича и Егора. Юра, сидевший за рулём, сказал Лизе, чтобы она не давал Егору заснуть. Она не понимала, почему, но послушно всю дорогу разговаривала с мужем. Кровотечение скоро если не прекратилось, то ослабло, и Егор благодарно сжал Лизе руку.
- Не бойся, детка.

«Скорая» встретилась им только на въезде в Москву. Егора переложили в другую машину, которая, включив сирену, поехала по вечерним улицам. Они по рации связались с госпиталем им. Бурденко, и Егора там уже ждали. Юра поехал следом за «скорой».
Появившиеся из ниоткуда Алёша и Коля сообщили, что Никита и Сергей «там всех уже построили!» Только в этот момент все сообразили, где молодые люди и что Алёша и Коля каким-то образом видели происходящее у соседей.

Лиза и Юра провели в госпитале в приёмном покое всю ночь. Юра звонил на дачу, сообщал Николаю Ивановичу, как доехали, кто что сказал, что сообщили врачи, что они с Лизой ждут, когда закончится операция.  Сначала Лиза просто сидела, неподвижно глядя в какие-то плакаты медицинского содержания, хотя вряд ли понимала, что на них написано. Время от времени она смотрела на часы, но каждый раз оказывалось, что прошло только пять или десять минут. Когда сидеть было уже невозможно, она поднялась и стала ходить по залу, потом вышла в коридор. Было очень тихо, кроме них с Юрой, других ожидающих не было. Юра несколько раз выходил курить во двор. Лиза вышла вместе с ним.
- Юра, дайте и мне сигарету.
- Ни за что!
- Юра, вы же видите, что я нервничаю!
- Лиза, теперь уже понятно, что всё будет хорошо. Пойдём лучше выпьем кофе. Вон в том конце есть кафетерий. А сигарету я не дам, простите меня. Мне генерал голову оторвёт!
- Железный вы человек!
- Других не держим.
- Я не могу уйти, вдруг нас станут искать.
- Тогда посидите там, на диванчике, а я принесу вам кофе.

Лиза вернулась в комнату ожидания. Снова посмотрела на часы: прошло всего полчаса. И тут она увидела, что над тем диваном, на котором она сидела в начале их ожидания, висит дивный постер: цапля пытается проглотить лягушку, голова которой уже полностью скрыта в клюве птицы. Но передние лапки лягушки мертвой хваткой сжимают горло цапли. Проглотить уже невозможно. И подпись: НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ!
Лиза улыбнулась, словно, как говорила бабушка, от души отлегло, и расплакалась. Слёзы, как будто накопившиеся после злосчастного выстрела, залили её лицо.

Юра, вошедший в комнату с бумажными стаканчиками в руках, испугался, увидев Лизу в слезах, но быстро понял, что это просто нервная реакция на произошедшее. Он поставил кофе на подоконник, вытер ей лицо платком и крепко обнял, прижал к себе. Потом посадил её на диван, дал в руки стаканчик с кофе. Велел выпить, пока не остыл. Лиза благодарно посмотрела на него:
- Спасибо. Смотрите, какая картинка тут висит!
- Хорошая картинка. Только это не про нашего.
- Почему?
- Потому что Георгий Алексеевич этой птичке давно бы шею свернул. Лиза, уже утро. Может, вы поспите?
Лиза, отрицательно покачав головой, осталась сидеть и только прислонилась виском к его плечу.
- Юра, спасибо вам.

Операция прошла успешно. К Егору их не пустили, но успокоили, велели отправляться домой. На обратном пути Лиза сначала оживлённо обсуждала с Юрой все события, произошедшие накануне, а потом, даже не договорив до конца фразу, заснула.

Вернулись на дачу. Там все уже знали, что с Егором всё в порядке, но всё равно с нетерпением ждали их приезда. Утренний телефонный разговор был коротким, а теперь можно было всё рассказать с подробностями. Лиза увидела, что за прошедшую ночь Антонина словно бы постарела, так она переживала за своего воспитанника. (И, забегая вперёд, нужно сказать, что через неделю Лиза осознала, что Антонина поседела. Замысловатый, как всегда, тяжелый узел на затылке был темным, а волосы от корня стали совершенно серебряными.)

Усадив Лизу и Юрия за стол, вся остальная семья рассказывала о том, что происходило на даче. После выстрелов у Юрия и Никиты сработал профессиональный рефлекс. Один бросился помогать раненому, а второй, видя, что Егор в надёжных руках, кинулся на поимку супостата. Никита не ожидал, что Сергей последует за ним, и, хоть он потом и ругался, но честно признал: был момент, когда Сергей вполне профессионально «прикрыл ему спину».
Развеселившиеся молодые соседи после выстрелов довольно быстро начали трезветь. Но, как потом выяснилось, они тешили себя не только образцами виноделия, но и продуктами химического производства. Весёлая компания числом человек двадцать сначала старалась спрятать оружие и виновника происшествия, чуть было не окончившегося трагически. Ворвавшийся Никита и следом за ним Сергей быстро лишили тусовщиков всяческих иллюзий. Главное было отделить активных участников попойки от пассивных.

Никита очень убедительно попросил всех девушек, некоторые из них уже плакали, посидеть «вон в той комнате». Пришлось повозиться с молодыми плейбоями. Трое, то ли самых пьяных, то ли самых глупых, пытались оказать Никите физическое сопротивление. Ну, и, естественно, пострадали. Пистолет ребятки спрятали очень хорошо, но милиция нашла.
Разбирательство шло всю ночь. В милицию увезли всех, разумеется, и Никиту с Сергеем тоже. Отпустили их только утром и под подписку о невыезде. Они вернулись на дачу часов в двенадцать, и Антонина, уже знавшая, что с Егором всё будет в порядке, кормила их,  гладила по голове и называла «мальчики мои». Никита хмурился, а Сергей испытывал, кажется, какое-то смешанное чувство, и волнение, и эмоциональный подъем, и даже что-то вроде гордости: он как старший сын «принял участие в задержании» тех, кто стрелял в его отца. Это он так выразился позже.

 А часа в два дня приехали Лиза и Юра. Все сидели за огромным столом. Никто не уходил. Девочки готовы были обе залезть Лизе на колени, но это место плотно занял Егор-младший. Конечно, малыш не понимал произошедшего, но дети чувствуют общее настроение. Лиза думала, что он вот-вот заплачет, потому что плакали обе бабушки, и она сама вытирала слёзы, но мальчик пальчиком вытер её слезинку  и сказал: «Не плачь!»

На следующий день рано утром Николай Иванович и Лиза отправились в госпиталь навещать Егора. Его состояние уже не вызывало опасений, но их долго не хотели пускать к нему. После долгих уговоров позволили войти только Лизе и не более, чем на пять минут. В палате он был один, но в коридоре рядом с дверью сидела дежурная медсестра. Егор был бледный и какой-то тихий, непохожий на себя. Ведь Лиза никогда не видела его в таком состоянии. Егор, которого она знала, всегда был здоров, уверен в себе, весел. Лизе стала страшно и жалко его, она была готова расплакаться.

Она взяла его руку и прижалась к ней губами. Она хотела обнять его, но боялась сделать ему больно. Егор, слабо улыбнувшись, здоровой рукой потянул её к себе.
- Ну-ну, не плакать.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, милая. Всё будет хорошо. Вы там особенно не переживайте. Меня скоро отсюда выгонят. Как там театр военных действий?
- Никита и Сергей вытряхнули душу из этих молодых кретинов.
- Серьёзно? Побили кого-нибудь?
- Только троих.
- Тоже немало.  Как дети?
- Девочки очень переживают. А мальчишки тоже переживают, но они ещё и гордятся тем, что «мы им дали!» Антонина Андреевна и мама шлют тебе привет и все мыслимые добрые пожелания. А Николай Иванович здесь, его не пустили. Он в коридоре.
- Лизок, позови дежурную сестру. Сейчас договоримся.

Сестре Егор наговорил какой-то ерунды насчёт денежных проблем (всегда умел убеждать!), и она согласилась на одну минуту впустить Николая Ивановича.
Выйдя из госпиталя, Лиза и Николай Иванович почувствовали себя гораздо спокойнее. Егор был ранен, да, но он поправляется, это очевидно.
- Детка, только ты особо не расслабляйся. Нам ещё предстоит разбирательство с соседом. Причём, судебное. И ещё: Лиза, сейчас надо получше смотреть за детьми, а то они в праведном гневе соседское имение сотрут с лица земли. Да, пока я не забыл, Егор попросил принести ему почитать на твой вкус и побольше, и обязательно «Федота-стрельца».
Эта просьба ещё более успокоила Лизу. Всё действительно будет хорошо.

Объяснения с соседом-композитором произошло уже вечером этого же дня. Николай Иванович и Лиза только-только вернулись из госпиталя, Антонина успела их покормить, как в ворота позвонили. Юра посмотрел на экран видеофона и произнес:
- По-моему, это депутация от соседей.
- Тогда иди, встречай, - велел Николай Иванович.
Юра открыл калитку, и во двор вошли двое мужчин. Одного из них все сразу узнали, его песни знала и пела вся страна. При взгляде на второго Николай Иванович сказал:
- У-у! Девочки, это Петровский. Очень ловкий адвокат.

Визитёры, сопровождаемые Юрой, вошли в дом. Адвокат-хозяин и адвокат-гость обменялись изысканными приветствиями. Композитора и Николая Ивановича представили друг другу в новом, так сказать, качестве. Трое мужчин расположились на креслах в дальнем от кухни углу столовой. Антонина, сделав официальное лицо, принесла кофе и минеральной воды. Женщины повернулись, чтобы уйти, и когда были уже в дверях, Николай Иванович громко сказал:
- Лиза, не уходи далеко. Если понадобишься, я тебя позову.

Беседа продолжалась часа два. После того, как Юра проводил гостей, Николай Иванович рассказал о содержании беседы.
Господин адвокат пытался выяснить, не спровоцировал ли кто-нибудь композиторского сына на такие действия. Ведь когда всё произошло, в саду были только дети. Не могли ли они совершить какие-то действия в отношении соседей? Правомерны ли были действия двух молодых людей, ворвавшихся на территорию композиторской дачи? Выбиты две двери, обрушен стеллаж, и сломано несколько стульев. Двум студентам, присутствовавшим на даче, были нанесены удары в челюсть. Они собираются возбудить уголовное дело. Кстати, о молодых людях с вашей дачи. Один из них сын, а второй, как удалось выяснить в милиции, в некотором роде коллега генерала. Правомерны ли действия двух крепких молодых людей, имеющих специальную подготовку, в отношении друзей композиторского сына? Люди искусства всегда были физически слабее, чем представители иных профессий. И так далее, и так далее, и так далее…

Прошло не так много времени, и Егор вернулся домой. В госпиталь пускали всё-таки не всех, и Антонина увидела его первый раз только по возвращении домой. Она расплакалась и прижалась к нему. Он погладил её по волосам и сокрушенно покачал головой:
- Тётя Тоня, перестань плакать, я жив и здоров. А вот ты что-то посветлела…  Вера Андреевна, отведите её к парикмахеру. Вы наши любимые женщины, и должны быть молодыми.

Дети ходили около отца хороводом. Их приходилось отгонять, чтобы дать Егору отдохнуть. В выигрыше была только хитрая Елена: она взялась рисовать портрет Егора. У Лизы не поднялась рука прогнать и её. Она трудилась недели две, и портрет получился весьма неплох. На нём Егор сидел в кресле около Лизиного фикуса и, чуть наклонив голову (как у них, Бородиных, принято), смотрел на художника. Лиза заказала раму в багетной мастерской и повесила портрет в гостиной.

В те же первые дни после госпиталя Егор сделал подарок Лизе и Вере Андреевне, чего они совсем не ожидали. У Веры Андреевны давным-давно хранилась поцарапанная пластинка с записью божественного произведения. Чиприани  «Anonimo veneziano». Надежды на реставрацию не было никакой, но рука не поднималась выбросить. Егор нашел специалиста, который согласился попробовать. И получилось!

Когда Егор первый раз посадил женщин перед музыкальным центром, поставил диск, и раздались первые аккорды, Вера Андреевна удивлённо подняла голову и посмотрела на зятя. Он тут же принял дурашливо невинный вид и покачал опущенной головой, то есть, ничего особенного не произошло.
- Егор, какой же ты … молодец, - прошептала Вера Андреевна. Потом немного помолчала и проговорила почти шепотом: - Как молоды мы были.

Давно спят дети, наверно, только Серёжа читает. Открыто окно, в комнате прохладно. С улицы не доносится ни звука. Через несколько дней Егор отправляется в санаторий почти на месяц.
- Егор, а потом? Тебе не трудно будет работать?
- Что ты имеешь в виду, хитрая моя?
- Ты не хотел бы выйти в отставку и перейти работать к Николаю Ивановичу?
- Я не могу выйти в отставку.
- Как, вообще?
- Кто знает, как там будет дальше. На данный момент не могу!
- Егор, тебе нужно больше отдыхать. Нужно вылечиться после ранения. Ты нужен нам всем. Детям, мне, дяде. К чему так рисковать здоровьем?
- Время опасностей, связанных с профессией, осталось далеко в прошлом. Тебя тогда ещё не было, и я тогда о безопасности совсем не думал. А то, что сейчас произошло, не является следствием моей профессии, это была случайность. Кстати, есть и плюсы моей профессии: это Юра. Вот не было бы его рядом, всё могло бы кончиться гораздо хуже.
 
                •••
Пришёл сентябрь, и вся семья Бородиных, в полном составе, повела в первый класс Катю. Теперь все школьники-Бородины учились в одной школе.
Африканка Катя играла в этот день главную роль. Она это чувствовала и держала себя с неподражаемой грацией и достоинством. Специально для школы Лиза отвела дочку к своему парикмахеру, и теперь тёмно-пепельные, темнее, чем у Лены, но менее кудрявые волосы были подстрижены, образовав на маленькой головке самую настоящую причёску. Катя ходила по квартире и время от времени подходила к зеркалу, встряхивала головой, причёсывалась, любовалась.
Новенькая школьная форма, белоснежная шелковая блузка и синяя юбка с жилетом, была приготовлена, выглажена, повешена не в шкаф, а на дверцу шкафа, чтобы постоянно её видеть.
В гостевой ванне стояли в воде четыре букета.

Утром после завтрака все погрузились в два автомобиля и поехали в храм науки местного значения. Сергей не забыл, что Лиза пообещала ему, что именно он поведёт Катю в первый класс, и тоже очень волновался.
Приехали к школе. Перед школьным крыльцом большим каре выстроились учащиеся. В некотором отдалении стояли два первых класса. Именно стояли. Про них нельзя было сказать «были построены», потому что некоторые сидели на корточках, чтобы стать менее заметными, а кто-то упорно держался за папи-мамину руку. В числе последних была и Катя. Только она держала за руку Сергея. В толпе родителей Лизу узнавали, здоровались:
- Бородины, вы ещё кого-нибудь привели в школу?
- Девочку Катю.
- У вас, кажется, ещё кто-то в запасе остался?
- Остался, остался!

На линейку вызвали учеников первого класса «А», Катя посмотрела на Сергея, сильно потянула его за руку, он наклонился к ней, поцеловал и подтолкнул в спину. Катя вздохнула, выпрямилась и уверенно пошла следом за другими детьми в направлении школьного крыльца. Уже на ступеньках, входя в двери школы, она обернулась. Рука Сергея была видна над толпой родителей.

Теперь по утрам из детей оставался дома только Егор-маленький. Пятерых старших по утрам сметало ураганом. Шум, смех, старшие поторапливают Катю и Колю, кто-нибудь обязательно возвращается с лестницы за забытым учебником. А вечером, когда все дети собирались в доме, шума было не меньше, а уж смеха-то…

За ужином Елене хочется покапризничать. Она хочет не просто пить, а выпить чего-нибудь вкусненького. Антонине это надоело, и она перестала реагировать, а больше никого из взрослых дома не было. Сергей встал из-за стола, достал из шкафа вазочку с вареньем и поставил на стол.
- Вот тебе варенье, положи в стакан и добавь воды. Помочь тебе?
- Не-е-т. Я хочу чего-нибудь вку-усненького.
Сергей мечтательно оперся щекой о руку, поднял глаза к потолку:
- Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще мёда…   Ну, дальше тебе не надо.
Сама всё понимавшая Ленка, которая капризничает только для тренинга, тихонько смеётся:
- Тогда сделай мне воды с вареньем. Пожалуйста.

В городской квартире было большое количество окон. Несколько раз в год Антонина Андреевна вызывала команду мойщиков окон. С каждым годом разнообразные организации добрых услуг всё более совершенствовались, вот и теперь по вызову прибыла не только команда мойщиков, но и руководящий элемент: девушка-менеджер с папкой документов в руках.
Лиза только что отвезла в школу детей, вернулась домой и застала мытьё окон в разгаре. Егор в гостиной снимал с окон шторы, а около него вилась командирша мойщиков. Девушка заходила и слева, и справа. Она не сводила с него глаз и при этом что-то ему рассказывала. Лиза остановилась в дверях и молча любовалась этой картиной. Победило чувство юмора. Она вернулась на кухню и позвонила мужу на мобильный:
- Дорогой, тебе не тяжело снимать шторы? Приходи на кухню, выпей со мной кофе.

Через минуту Егор сидел за столом напротив Лизы и, смущённо улыбаясь, оправдывался. Да не смотрел он на неё вовсе, не нужна ему эта девица. В гостиной уже командовала Вера Андреевна, а шторы снимали сами мойщики. 
- Лизок, я сегодня целый день дома, - подлизывался Егор, - давай пельменей налепим.
И действительно налепил пельменей «на целый свет», вечером долго лакомились. 

Готовили домашнее празднество по случаю дня рождения Николая Ивановича. Антонина приготовила гуся с яблоками. Это блюдо богов жарилось четыре часа! Гостиная была убрана парадным образом: цветы, свечи, белоснежная скатерть и салфетки, вышитые Верой Андреевной. Но лучшим украшением праздника явились, по словам Николая Ивановича, дамы, представляющие все три поколения в семье Бородиных. Все пять женщин в день праздника посетили парикмахера, подменяя друг друга на хозяйстве. А когда наступил вечер, и настало время садиться за праздничный стол, и в гостиную вышли пять красавиц в вечерних платьях, именинник всплеснул руками и проговорил только:
- Версаль!

А как были рады девочки своим первым вечерним платьям! Лена опасалась, что танцевать в длинном платье будет «немного непривычно». Лиза была рада, что никто не спросил дочку, с кем она собирается танцевать. А вот Катя двигалась в своём розовом платье, конечно, не совсем длинном, а только до щиколотки, так свободно, словно всю жизнь носила именно длинные платья. Она была похожа на маленькую Наташу Ростову.
И видеокамера и оба фотоаппарата работали без остановки. Для истории.

- Вот не знал, что тебе идёт тёмно-красный цвет, - сказал Егор, увлекая Лизу в какое-то подобие танца, пока семья рассаживалась за столом.
- Мрачная ты личность. Это не тёмно-красный, а вишнёвый!
- То-то я слышу, от тебя ягодами пахнет. Вишнями!

За столом Егор с бокалом вина в руке произнёс все необходимые слова, а потом добавил:
- Дядя Коля, когда я болел, и когда маленький был, и этим летом, ты меня на руках носил, ты обо мне заботился. А теперь позволь, я о тебе позабочусь. Дядя Коля, смотри, ты куришь, как мальчишка. Давай вместе бросим! Семья, ставим на голосование: бросаем курить?
- Бросаем, бросаем! – громче всех кричала Лена.
- Видишь, держатели контрольного пакета акций согласны. И вот тебе  подарок: годовой абонемент в бассейн. Кстати, бабушки, я вам предлагаю присоединиться к дяде Коле. А теперь наш главный подарок. Дядя Коля, когда ты последний раз гулял по вечерам? Для здоровья, а? – и, повернувшись к сыновьям, кивнул головой, - Давайте!

Алёша и Коля наперегонки кинулись к двери и сразу же вернулись с огромной коробкой в руках. С важными лицами, изображая загадочность, они медленно поставили коробку на пол перед дедом. Все сразу же вылезли из-за стола. Катя, сидевшая на другой стороне стола, с криком  «Мне не видно!» оббежала вокруг стола. Её подождали. Коля торжественно снял с коробки крышку, украшенную огромным блестящим бантом. Потом так же торжественно открыл завёрнутую внутрь коробки шёлковую бумагу. Опустил в коробку руки и вынул из неё толстенького пёстрого щенка.
Всеобщий возглас радости испугал щенка, он запищал. Коля протянул его деду. Щенок тут же лизнул своего хозяина в подбородок.
- И, конечно, опять охотничья, - заметила Антонина.

Праздничный ужин длился долго. Дети раньше взрослых поднялись из-за стола, но не ушли из гостиной, оставались здесь же, кто на диване, кто, как Катя, передвинул свой стул поближе к деду. Именинник был прекрасным рассказчиком и всегда становился центром всех компаний. Дети слушали рассказы Николая Ивановича, смеялись. Неугомонная Елена, может быть, следовало называть её «Елена Неугомонная», стала теребить деда, ей хотелось танцевать. Такой и был первый танец: дед и внучка. Потом и остальные члены семьи присоединились к танцующим. Когда Николай Иванович отвел на место (как полагается!) свою маленькую даму, дети потребовали, чтобы теперь дедушка танцевал с бабушкой. Вера Андреевна подала руку Николаю Ивановичу и, окруженные младшими членами семьи, они прошли в танце круг по гостиной.

Вера Андреевна и Николай Иванович были прекрасной парой. Наверно, и для посторонних глаз…   Если бы Вера Андреевна не вышла замуж, Лиза не встретила бы Егора. Страшно подумать! Смотреть на родителей было приятно. Дай бог и нам так выглядеть, думала Лиза. Они так симпатично общаются друг с другом. Может быть, и мы с Егором вели бы себя по-другому, если бы не имели перед глазами примера старших.

Ими можно было залюбоваться. Даже если возникали конфликтные ситуации, все старались найти какое-то юмористическое решение проблемы. Когда готовились к празднованию дня рождения, Николай Иванович потерял очки. Вот только что они были здесь, а теперь нет. Запасные очки он забыл на работе. Ему срочно понадобилось прочитать что-то. Вся семья разбредается по дому в поисках очков. Предложения Антонины и Веры Андреевны воспользоваться их очками с негодованием отвергаются. Николай Иванович шутливо препирается с женой и со свояченицей, обвиняя их в разгроме дома.

Очки обнаружились совершенно случайно в таком месте, в каком никто не догадался бы искать их. Коля, вернувшийся домой позже всех, стал делать себе бутерброд и нашёл очки … в хлебнице. Виновник в это время мирно играл в углу на ковре.

- Сколько женщин в доме, а за ребёнком не смотрят! – Николай Иванович метал шутливые громы и молнии. Теперь, когда очки нашлись, можно было дописать то, что было намечено по плану. Но пропала авторучка. Это уже серьёзно. «Монблан», между прочим.
- Он его в супе не утопил?
«Монблан» нашелся через минуту.  В кармане пиджака Николая Ивановича.
- Женщины, я беру назад свои гнусные обвинения. Вы у меня лучше всех.
- Не спорим, - ответила Вера Андреевна.
Они, безусловно, были счастливой парой. 

Было очень приятно смотреть на этих благородных пожилых людей, которые так трогательно заботятся друг о друге. Иногда они ходили гулять куда-нибудь «на бульвар» именно вдвоём, это было почти священнодействие, ритуал.
Наличие шести внуков наполняло их жизнь радостью, смыслом, взаимными заботами, всем тем, что называется словом «счастье». Будущее внуков заботило их ничуть не меньше, чем Лизу и Егора. Вот Серёжа работает, учится и, похоже, уже находится на верном пути. На подходе Алёша. А сколько радости доставляли им Коля и Лена, склонности которых отличались от интересов других детей и которые обладали явным талантом.

Именно Николай Иванович заинтересовал своего маленького тёзку компьютером и теперь искренне радовался, видя успехи внука на этом поприще. А Лену он просто боготворил. Он, интересующийся живописью и даже понемногу покупающий картины, был в восторге от сознания, что в его семье растет маленький художник. Любовь к внучке переполняла его сердце. Он каждый день придумывал Лене новые прозвания: «А где мой маленький Вермеер?» или «Нам с Камиллом Коро, пожалуйста, два бутерброда!»

Самая младшая в семье школьница была очень самостоятельной и почти каждый день радовала семью какими-нибудь событиями.
Однажды вернувшись домой из школы, Катя обошла всю квартиру, осматриваясь. На вопрос Лизы, что она ищет, девочка сказала, что всё в порядке. Лиза заметила, что у дочки заплаканные глаза.
- Катя, у тебя что-то случилось?
- Мы сегодня на английском читали текст. Там были слова: «No room to swing a cat» . Это пословица такая?
- Да, кажется.
- Мамочка, а у нас есть комната  … покачать кошку? – Последние слова Катя произнесла, низко опустив голову, и тихо заплакала.
Лиза испугалась:
- Катя, ты что? Двойку получила, что ли?
Катя, размазав по щекам слёзы, побежала в  свою комнату и вернулась с рюкзачком. Поднесла его к Лизе. Лиза с опаской открыла рюкзачок. Вместо учебников и тетрадей там сидел котенок.
- Катя, где ты взяла котёнка?
- Девочка дала.
- Какая девочка?

Как выяснилось, история была совершенно замечательная. Когда Катя возвращалась домой из школы, ей пришлось присесть в сквере на скамейке. Шнурок развязался! К ней подошла девочка чуть старше её самой. Она держала в руках котёнка. Девочка внимательно посмотрела на Катю и попросила её подержать котёнка, пока она сходит в магазин. Недолго, минут десять. И исчезла навсегда.

Катя заливалась слезами. Лизе было безумно жалко девочку, она обняла её, прижала к себе.
- Что же ты плачешь? Оставь себе котёнка. We have a room to swing a cat.  Знаешь, когда я была маленькая, как ты, я точно так же принесла домой котёнка. Мне тоже дали его подержать. А потом эта кошечка долго-долго жила в нашей семье. Давай, Катя, котенка выкупаем, потом решим, где он будет спать. Кстати, это мальчик или девочка?
Подоспевшая к разговору Антонина установила, что котенок – девочка.
- А вдруг папа не разрешит? – хлюпнула носом Катя.
- Чего это твой папа до сей поры не разрешал! – пожала плечом Антонина.

Они втроём пошли в ванну, Лиза налила в тазик тёплой воды, добавила детского шампуня. Пока Лиза мыла котёнка, а Катя контролировала этот процесс, Антонина принесла полотенце, которое она решила выделить в безраздельное кошачье пользование. В большую коробку из-под ботинок Николая Ивановича Катя положила свой старый шарф, это будет кошкин дом до тех пор, пока не купят специальную корзинку для кошки.
- Только Егору не давайте котёнка! Он ещё маленький.
- Катя, а как ты её назовёшь?
- Я подумаю.

Котёнка согрели, причесали шёрстку. Киска была такая тихая, что позволила с собой всё это проделать, почти не сопротивляясь. Первые дни она немного дичилась, потом с удовольствием шла на руки и играла с детьми. Но вопрос об имени оставался открытым, пока однажды отозвавшись на «кис-кис», произнесённое Леной, сидящий на стуле котёнок не повернулся каким-то необычным, по мнению Лены, движением.
- Саския! Она повернулась, как Саския на картине!
- Вот вам и имя! – улыбнулся Николай Иванович, - шипящие-свистящие звуки присутствуют, для кошки это необходимо.

Так в доме появилась Саския.
По мнению Лизы, которое она переняла от матери, в человеческой семье обязательно должны быть животные, пусть самые маленькие. Иначе нишу, предназначенную для животных, могут занять люди. В семьях, где есть животные и книги, растут совершенно другие дети.  Она была очень рада, что её дети растут вместе с собаками и кошками.

Были и шалости, и замечания в дневнике. Из большой пуговицы, аптечной резинки и кусочка свернутой проволоки Катя соорудила «сушеного скорпиончика». Этой милой шутке её научила одна дачная подружка. «Скорпиончик» заворачивается в бумажку и во время урока (непременное условие)  предлагается вниманию соседки по парте:
- Хочешь посмотреть «сушеного скорпиончика»?
Ну, кто же откажется?  А когда наивная жертва начинает разворачивать бумажку, резинка раскручивается, и пуговица начинает бешено подпрыгивать.  Сила визга пропорциональна робости жертвы.

А в ноябре Катя принесла домой текст  пьесы. Первоклассники начали готовиться к празднованию Нового года. Нужно было выучить наизусть слова роли.  Вера Андреевна посадила внучку за стол, поставила перед ней тарелку с супом, и пока Катя жевала, бабушка рассматривала текст.
- Витя, Маша, Витя, Маша…   Катя, ты кто, Маша?
-  Мэ-а! – Катя жевала пирожок.
Вера Андреевна перевернула листок: - Витя, Маша… Неужели ты – Витя?
- Мэ-а!
- Витя, Маша…   Катя, ты кто?
- Я – ёлка!

 Утром, когда дома остались только женщины и малыш, Николай Иванович сказал:
- Лизавета, мне с тобой поговорить надобно.
- Ну, коли надобно, давайте поговорим.
- Ты знаешь, сейчас везде происходят преобразования. У меня в фирме тоже. До сих пор мы пользовались услугами приглашенных переводчиков. Что если перевод возьмешь на себя ты? У тебя ведь три языка, если я не ошибаюсь? А если потребуется какой-нибудь…  японский язык, ты будешь руководить.
- Николай Иванович, а как же дети?
- Я же не собираюсь держать тебя в офисе целый день! Увозить-привозить тебя будут. Если что, ты и дома сможешь переводить. Лизонька, мне ведь надо дело кому-то передать. Егор в этом деле мне поддержка лишь моральная. Сергея я уже пристроил, на очереди Алексей, я надеюсь. Человек ты свой, надёжный, тебе можно доверять.

Через пару дней Лиза впервые посетила офис юридической фирмы в качестве переводчика. Николай Иванович уже велел начать ремонт в маленькой комнатке, которая должна стать кабинетом переводчика. Получив первый документ, она просидела нал ним около часа и с чувством выполненного долга поехала домой.

Николай Иванович всё чаще стал рассказывать Лизе и присоединявшемуся к ним Серёже о своей работе. Судя по реакции Серёжи, Лизе стало ясно, что сын понимает в юридической деятельности гораздо больше, чем она. А иногда собеседником Николая Ивановича становился Егор. В этих случаях Николай Иванович иногда и сам выступал в роли слушателя. Ему требовались консультации о международным вопросам.

В конце декабря, в последний учебный день у Кати в классе состоялся тот самый спектакль, в котором она должна была изображать ёлку. После долгих просьб со стороны Лизы Егор сделал невозможное и освободился очень рано, чтобы побывать на представлении. Утром он всё-таки уехал на службу, клятвенно пообещав приехать прямо в школу к часу дня. Лиза одевалась и собиралась на праздник к дочери, не очень рассчитывая, что муж приедет. Перед выходом она посмотрела на себя в зеркало: и прическа, и костюм были на высшем уровне. Хотелось бы, конечно, сидеть в зале рядом с Егором. Остаётся только надеяться, что он сможет приехать.

Лиза приехала в школу, поднялась в класс. Сначала было что-то вроде родительского собрания, только с детьми. Выдавали табеля, а кому положено и грамоты. Учительница пригласила всех присутствовавших в актовый зал.
- Всё. Не приедет, – обреченно вздохнула Лиза. Но как только она вышла из класса, как увидела у окна в коридоре знакомый силуэт.
- Господи, какое счастье!
- Я же сказал, что приеду. Ты на машине?
- Нет, я взяла такси.
- Чудесно, потом сможем куда-нибудь зайти.
- А Катя?
- Можем взять обеих девчонок с собой.

То, что родителям показали в спектакле, было замечательно. Катя действительно была ёлкой, но совершенно необычной. Это был хоровод из небольших разноцветных ёлочек. Они плавно скользили по сцене, кружились вокруг заблудившихся героев, танцевали.
После спектакля Егор спросил у Кати, не хочет ли она поехать куда-нибудь с родителями пообедать. На её круглой мордашке было выражение такого восторга, что ответ не требовался.
- А Лена?
- Мы и Лену заберём.
Они поехали в итальянский ресторан, где всё уже было празднично украшено, ведь только что праздновалось католическое рождество, но было мало людей по причине дневного времени.
               
Вечер. В квартире тишина. Из детей дома только Егор-младший, но он с Верой Андреевной в кабинете деда раскладывает на полу кубики. Лиза в гостиной смотрит видео. Дверь в холл открыта, поэтому хорошо слышно, как в замке входной двери поворачивается ключ.
- Привет мой ва-ам, синьо-оры!
- И ведь понимаешь же, что в доме тихо, в кои-то веки, а орёшь!
- Я не ору. Я пою-у! Обрати внимание, я освободился необыкновенно рано. – Егор поцеловал жену в щёку.
- Из чего следует, что тебя нужно кормить?
- И срочно.

Лиза быстро надела фартук и стала накрывать на стол. Пока Егор мыл руки в гостевой ванной, чтобы не услышали домашние, а то не дадут побыть вдвоём, она поставила на стол вазочку с салатом, положила на тарелку огромный кусок тушеного мяса, достала из ящика нож и вилку.
- Что тебе на гарнир?
- Я слышу: тётя Тоня овощи тушила. Божественный запах!
Лиза села за стол напротив Егора. Она любила смотреть, как он ест.
- Какие планы на вечер?
- Не знаю, сейчас вернутся все твои наследники. У них в программе бассейн, художник и борьба. За счастье. Сергей заберёт из бассейна Катю и Николу, а потом они подхватят Лену у художественной школы. Алёша добирается сам. Независимость – это главное для него на данном этапе развития. Мне кажется, что он настаивает на своей независимости, чтобы доказать и себе и нам, что может за себя постоять. Боюсь, что он начнет искать каких-нибудь конфликтных ситуаций! Вчера из школы опять принёс замечание: Катя пожаловалась ему на мальчишку, который её постоянно обижает, и он так пуганул этого мальчишку, что была жалоба от родителей.
- Побил?
- Нет, именно напугал.
- Налицо явный прогресс!
Егор вздохнул, и они немного помолчали.
- Слушай, а они сами не могут поужинать?
- «Поужинать сами»  означает, что мы снова спихиваем их на бабушек.
А у них ещё и уроки на завтра.
- У бабушек?
Они говорили о какой-то ерунде, тихонько смеялись.

Вскоре вернулись дети. Вопреки ожиданию, вернулись все вместе, встретившись с Алёшей в метро. В квартире сразу стало шумно, громко, весело. Везде загорелся свет. На шум вышли Вера Андреевна и Егорушка. Конечно, Лиза принялась кормить детей, а Егор был сразу же атакован сыновьями. Им срочно нужно было решить массу вопросов. А самый маленький вообще забрался к отцу на колени, чтобы принимать самое активное участие во всех разговорах. Так что, свободное время у родителей появилось только тогда, когда все дети (Сергей не в счёт) были уложены, и хотелось надеяться, уже спали.

Лиза попросила Егора сходить с Леной на выставку. Она давно хныкала, что все ходят с папами и мамами, а она никогда. Егор почти пообещал, во всяком случае, сказал, что постарается.
Они притушили свет в своей комнате, по телевизору историки и журналисты бормотали что-то про Ивана Грозного. Полная идиллия!
- Мона Лиза, а что мы делаем летом?
- А у тебя есть какие-нибудь идеи?
- Есть. Тебе не хотелось бы поплавать по Волге?
- На такое расстояние мне не сплавать. Я так и не научилась плавать так, как ты.
- В таком случае, предлагаю поплавать на теплоходе. Вдвоём.
- А детей, стало быть, по обычной схеме … Кстати, они сказали тебе про кресло-качалку? Посмотри, может, починим его сами?

Утро. Самое суматошное время суток. Пятеро детей и Егор завтракают, чтобы отправиться на службу, в университет и в школу. Николай Иванович уходит позже, но кормить его надо всё равно. И малыш тоже должен получить свой завтрак. Сюда нужно прибавить Юру, если он ночует в доме у Бородиных. К тому же, если кто-то забыл, трём женщинам тоже необходимо позавтракать.

Итак, сколько чашек кофе? Кто пьёт чай? Сколько стаканов сока? Сколько хлеба нужно намазать маслом или вареньем, сколько ломтиков ветчины или сыра? Без высшей математики не сосчитать! Плюс к тому бабушки постоянно выражают пожелание, чтобы каждый съел хотя бы ложку овсянки …

Юра везёт на службу Егора, иногда по дороге они подвозят к школе четверых школьников и одного студента, причём, девочки сидят на коленях у братьев, чаще всего, у Сергея. Студента они высаживают у метро и дальше едут, почти не нарушая правил.

Теперь в доме наступает относительное спокойствие: не спеша, с удовольствием завтракают Николай Иванович, Антонина и Вера Андреевны, Лиза и малыш. После ухода Николая Ивановича Лиза или кто-нибудь из бабушек отправляется на прогулку с Егором, а оставшиеся начинают заботиться о хлебе насущном. Через некоторое время приходит домработница, и начинаются работы по обеспечению жизненного цикла, как говорит Алёша.

Вот в этой маленькой кастрюльке готовится суп на двенадцать-тринадцать человек. А вот в этом тазике, ах, это не тазик? Это тоже кастрюля? В ней тушится мясо. А это не добыча рыболовецкой артели, это рыба, которая будет зажарена  на ужин. Здесь коробки с овощами и фруктами. Летом и осенью под предводительством Антонины в промышленных масштабах идут работы по заготовке и консервации продуктов на зиму. Часть этого национального запаса хранится на даче.

Количество мыла, шампуня и стирального порошка тоже достойно внимания. Все члены семьи в холодное время года носят связанные Верой Андреевной и Лизой свитера, шарфы, а дети ещё и варежки, шапочки, носки. Лиза была очень довольна, что бабулечки понемногу учат девочек своему кулинарному и прочему искусству, по крайней мере, Лена уже умеет вязать.

Но время от времени возникали очень неприятные ситуации, огорчавшие всех членов семьи. После переезда в этот дом Антонина выбрала себе комнату на втором этаже. Так ей было спокойнее, она обжилась в той комнате, привыкла. Но возраст иногда давал о себе знать. И вот меняя постельное бельё, она торопилась и, спускаясь по лестнице, оступилась и упала. Результат – перелом предплечья. Дома была только Вера Андреевна. Она позвонила в «скорую».   Там велели добираться своим ходом до травмы. Пока Николай Иванович не прислал платную «скорую помощь», обе дамы, умирая от страха, ждали в столовой. Антонина сидела в кресле с рукой, обложенной льдом. Повсюду разносился запах валокордина. К моменту приезда врачебной помощи домой вернулись дети и Лиза.  Лиза поехала в травму вместе с Антониной и матерью, проговорив только:
- Серёжа, ты за старшего!

Они вернулись домой только часа через три. Антонину положили спать в кабинете Николая Ивановича, чтобы ей не нужно было подниматься на второй этаж. На следующий день был назначен переезд со второго на первый этаж. Было решено поменять местами мальчиков и Антонину. Мальчишки были в восторге. Они теперь оказались вне зоны постоянного наблюдения старших.

Егор нечасто возвращается домой часов в семь-восемь, бывает и в десять, и позже. Поэтому они все, и дети, и Лиза, и родители ценят это время, когда он может побыть с детьми, поговорить с Антониной и Верой Андреевной, поиграть в шахматы с Николаем Ивановичем или с Колей, сходить куда-нибудь с Лизой. Если им удаётся сходить в театр это вообще волшебство, потому что билеты нужно покупать заранее, понятно, как редко это удаётся. Чаще они бывают в ресторане, и, как правило, экспромтом.

Лиза сидит в своей комнате. Время за полночь. Перед ней книга. Перес-Реверте «Тайный меридиан». Теперь Лиза понимает, почему ей всегда так нравились изумруды…
 Егор в командировке. А в театре за эту зиму они были только один раз, в Вахтанговском на «Принцессе Турандот». Она, не принцесса, а Лиза, конечно, была в новом лиловом костюме. А потом они покатались по ночной Москве. Когда вернулись домой, им пришлось звонить: кто-то закрыл дверь на предохранитель. Дверь им открыла, разумеется, Антонина. Улыбаясь, она впустила племянника с женой в квартиру и, глядя, как Егор помогает Лизе снять шубу и обнимает её за плечи, произнесла:
- Ну, прямо жених и невеста!
Это было больше месяца назад.

 А потом они ещё катались на лыжах на даче. Всей семьёй. Гуськом. И бабушек поставили на лыжи. Так цепочкой и катались по лесу. Только Коля время от времени выходил из строя, чтобы запечатлеть для истории великий лыжный поход. Через час бабушки и присоединившаяся к ним Лиза вернулись к Егорушке, оставленному на попечение соседки, а сильнейшая часть семьи, уже с полчаса заявлявшая, что им надоело кататься со скоростью улитки, на хорошей скорости ушла на большой круг по лесу.
А когда лыжники вернулись на дачу, по всему дому уже разносился божественный аромат пирога с яблоками и корицей. А в чай Антонина добавила сушёные земляничные листья…  Боже, какой это был счастливый день!

Лиза поёжилась, в комнате стало прохладно. Она поднялась, чтобы закрыть форточку, постояла у окна. Было часа два ночи. За окном тихо падал снег. Внизу кто-то из жильцов оставил машину у ворот. К утру её совсем занесёт снегом.
Пора спать.

В течение апреля-мая вся жизнь семейства была перевёрнута. Было решено провести ремонт квартиры. С момента переезда старших Бородиных (средние и младшие пребывали тогда в Африке) прошло несколько лет. Было необходимо привести дом в порядок. Переехать на дачу было почти невозможно, потому что возить в школу четверых детей в конце учебного года, а Николая Ивановича и Лизу в контору дополнительно усложнило бы ремонтную лихорадку. К тому же нужно было присматривать за ремонтниками. Перенести ремонт на лето не согласился Егор-старший, потому что он купил путёвки для себя и Лизы на круиз на теплоходе по Волге. На дачу отправили только Антонину Андреевну с Егорушкой.

Николай Иванович пригласил дизайнера для создания проекта. С дизайнером общалась Лиза. По варианту, вымоленному Еленой, было решено в передней и в  двух местах в кухне сделать имитацию античного декора, лёгкую роспись и частичную каменную кладку  (вот как в этом альбоме, смотри, мама!). В нескольких местах около плиты и на свободном месте стены было вделано несколько плиток из натурального камня, кое-где даже треснувших. Стилизация под старину. Маленькая художница так долго приставала к родителям и бабушкам-дедушкам, что они сдались. Ей на растерзание отдали коридор и ее с Катей комнату, где Елене позволили расписать стены.  Дизайнер, увидев в Елене коллегу, предложил сделать роспись по мотивам, использованным при отделке некоторых вилл Древнего Рима.  (Раз уж вам так хотелось!) Елена пришла в восторг. Там были цветочные мотивы и птицы. Николай Иванович посмотрел по сторонам, покачал головой и процитировал любимый фильм:
- Хочу представлять, будто я в Древнем Риме.  Aut Cesar, aut nihil!

Комнаты второго этажа были отремонтированы в первую очередь. Это позволило хозяевам переселиться наверх, чтобы освободить ремонтникам нижний этаж. Вся мебель была покрыта плёнкой, некоторые предметы даже были завёрнуты. Как закрывали книги, даже вспоминать страшно! Лиза почти не бывала на работе. Приезжала, забирала документы, если такие требовали перевода, и возвращалась домой. Дети ныли, что не могут найти каких-то учебников. И пусть их не ругают за…  Впрочем, двоек всё равно не было!

Когда детей впервые уложили спать всех вместе в одной из комнат второго этажа, Алексей, знаток фольклора, сказал Лене:
- Засни на новом месте, приснись жених невесте.
Происхождение этого заклятия осталась неизвестным, но произвело огромное впечатление на Лену. Заинтересовавшись, она поторопилась лечь спать, но, проснувшись утром, опровергла народные приметы, заявив, что никто ей не приснился.

Завтрак и ужин во время ремонта, да ещё и в отсутствии Антонины Андреевны, превращались в бедствие. В первые дни дети почти регулярно опаздывали в школу. А потом что-то произошло, дети сообразили, что, если сам себе не поможешь, никто тебе не поможет. Вещи стали сами убираться в положенные места, учебники складываться в «новой детской», и даже очередь к единственному включенному компьютеру не вызывала никаких ссор.

Лиза если не всегда, то часто относилась к своему положению самокритично. Да, ей повезло. Помощь матери и Антонины  Андреевны долгие годы позволяла ей вести тот образ жизни, который ей нравился, к которому она привыкла. Да и по правде говоря, если бы не бабулечки, она никогда не отважилась бы завести столько детей! Особенно чётко это ощущалось в такие вот дни национальных бедствий, сиречь ремонтов, переездов и эпидемий гриппа.

У Егора почти не было выходных дней, а когда такой день образовался, он вместе с Серёжей выносил мусор и передвигал мебель. Лиза наблюдала, как, вернувшись после выноса очередной партии строительного мусора, её муж и сын уселись на какие-то ящики и, отряхивая руки,  продолжали беседу, начатую, видимо, ещё во дворе. Как она поняла, Сергей задал какой-то вопрос о Сталине. И, кажется, сам предложил готовый ответ, вот он только что прочитал у Мандельштама: «Мы живём, под собою не чуя страны…»
- Как же так можно? Он отправил в лагерь членов семьи своих же соратников!
- Я надеюсь, ты не ставишь знак равенства между Сталиным и Россией?  Россия была, есть и будет, а отдельные личности временны, что ли. А что касается соратников…  Ты ведь прочитал «Пятнадцатилетнего капитана»?  Если помнишь, там был местный король, вождь африканского племени, Муани-Лунга его звали. Так вот, все его соратники были искалечены. У одного не было глаза, у другого уха, а у кого-то руки. Так вот они все верно ему служили!
- Папа, почему?
- Кто-то считал его богом, кто-то боялся.
- Ты про африканцев или про наших?
- Да про всех, наверное. А, может быть, их души ещё раньше были изуродованы?  С изуродованной душой можно безнаказанно проделать всё, что угодно, не опасаясь ни сопротивления, ни мести… 
- Поэтому Мандельштам и назвал их  полулюдьми!
- Наверно. А ты молодец, много читаешь.

 Ремонт приближался к концу. Дольше всего это светопреставление длилось в гостиной и кухне. На вторую половину ремонта Антонину вернули с дачи, её сменила Вера Андреевна. Антонина сама наблюдала за отделкой своей новой комнаты.
Одним словом, не прошло и двух месяцев, как всё было приведено в порядок. Потолки побелены, стены покрашены, мебель расставлена, светильники установлены.  Можно было жить дальше.

А дальше всё было очень интересно. Николай Иванович провел с Лизой ещё одну беседу, суть которой свелась к следующему: он хотел, чтобы Лиза в своё время сменила его в руководстве юридической фирмы. Лиза была ошеломлена. Она же не юрист!
- Я же не прошу тебя выступать на процессах! Я – руководитель фирмы, а ты будешь владелицей. А то, что не юрист…  Человек ты образованный, и я ещё успею научить тебя многому. Для Егорушки пригласим няню. Муж будет тебе помогать, но ты знаешь, освободиться полностью он не сможет.

Добившись неуверенного и слабого согласия  Лизы, он начинает знакомить её с коллегами-конкурентами,  московскими адвокатами, знакомит Лизу со всеми сотрудниками. Объясняет структуру организации, принципы действия фирмы, разбирает материалы процессов. В его кабинете, поставили второй стол, для Лизы. На столе появляются книги, которые Николай Иванович  приносит для Лизы. А потом он начинает читать ей лекции.
По первости Лиза так волновалась, даже стала плохо спать. Ей все время казалось, что она сделает что-нибудь не то, что сотрудники фирмы критически смотрят на неё.

Наступил июль, и Егор с Лизой собрали чемоданы, отдали распоряжения детям и отправились в путешествие на теплоходе по Волге.
Провожать себя не позволили. Теплоход огромный, многопалубный. Каюта-люкс. Вечером теплоход отчалил от причала, и путешествие началось.
Впервые за несколько лет они должны были провести отпуск только вдвоём, без детей и без Юры. Лиза решила отвести душу и приготовила себе умопомрачительные туалеты.
Утром завтрак - и  никаких обязанностей.
На верхней палубе (не забыть, новое слово: сандек) своеобразный пляж, стояли шезлонги для загорающих.
Обед, ужин. Переодеваться нужно раза три в день. Проблем никаких нет, прачечная функционирует прекрасно.

На судне есть кинозалы, музыкальный салон, рестораны и кафе, танцевальный и тренажерный залы, библиотека. Вечером работает даже казино! Не было такого места на теплоходе, которое они бы не посетили. Но к концу плавания Лиза все чаще возвращалась в мыслях к тому, что было главным смыслом ее существования, к оставшейся в Москве семье. У Лизы было такое ощущение, что она не на теплоходе, а на неведомой ей доселе планете, но вот-вот за ней прилетит звездолет.
В Астрахани  плавание закончилось.
На поезде они доехали до Сочи и провели еще две недели на курорте. 
Вернулись в Москву ко дню рождения Лизы.

Елена заявила, что это один из главных семейных праздников, и они должны «показать маме, как они её любят». Подарков было много, но Егор превзошел всех. Трём своим самым дорогим женщинам он заказал по цепочке с кулоном в виде буквы Е, усыпанной маленькими бриллиантиками. На Лизином кулоне бриллиантики были покрупнее, а у девочек чисто символическими. Но этот факт не уменьшил радости Лены и Кати. Обе были необыкновенно рады своей первой драгоценности. Катя предположила, что такой же кулон должны получить также и папа и младший брат, ведь они тоже «на букву Е».
               
                •••
А Егору вскоре пришлось заниматься непривычным делом.   Непривычным, потому что никогда ещё в дневнике Алексея ему не приходилось читать грозной записи с требованием явиться к директору школы. Призванный к ответу сын представил такое объяснение: на уроке английского языка говорили о кинематографе. В тот день разговаривали о кино. Рассказывали о новых фильмах, вспоминали старые, читали небольшие заметки о фильмах, вырезанные из разных журналов. Кто-то из детей принёс очень старый журнал «Искусство кино», полистали, почитали, посмеялись. А учитель раздал каждому заготовленные им заметки на английском языке о знаменитых, советских еще фильмах. Ученики читали, переводили, составляли диалоги.

Одному из мальчиков досталась заметка о фильме «Белорусский вокзал». Он начал переводить на русский язык и дошел до какого-то слова, которого не знал. По утверждению Алексея, этот его одноклассник вообще мало слов знает, что в русском, что в английском.  Наступила пауза. Учитель решил прийти на помощь: «Ну, подумай! Чем могли встречать солдат, возвращающихся с войны?» Предполагалось, что в ответ будет сказано: «Цветами». Вместо этого в относительной тишине класса прозвучало: «Тухлыми яйцами».
- И поэтому ты его ударил?
- А что я должен был пригласить его в кино?
- Алексей, тут написано «ударил по лицу». Ты, что, с ума сошёл?
- Ничего подобного, я не «ударил его по лицу», я дал ему в морду.

Через несколько дней состоялся педсовет, на который были приглашены родители и виновник происшествия. Перед этим Егор дома провёл с сыном необходимую беседу…  Лиза обмирала от страха, она чувствовала себя в положении обвиняемой. Егор велел ей взять себя в руки, не волноваться.

- И надень серенький костюмчик, чтобы не раздражать школьных дам. Мы объяснили Лёшке, что с юридической точки зрения он совершил преступление. Его эмоции не могут быть оправданием. Какое решение примет педсовет, мы не знаем. Но мы его семья, мы его любим и не оставим его ни в каких обстоятельствах. Смотри, как он себя держит! И ты не раскисай, не пугай его!

Директор и учителя были настроены очень воинственно. Припомнили все Лёшкины выходки. Был приглашен сотрудник милиции, занимающийся профилактикой правонарушений среди школьников. Он тоже произнес горячую речь.
- Господи, он всех достал, - прошептала Лиза, повернувшись к Егору.
Выступили несколько учителей. Некоторые, вразрез с темой педсовета, подчеркивали положительные черты виновника, успехи в учебе. Некстати подавший голос учитель физкультуры упомянул спортивные достижения. Тут произошел просто взрыв ярости со стороны матери пострадавшего и завуча.

Алексея периодически выставляли из кабинета, и беседа шла без него, а потом возвращали. Без него директор говорила о пострадавшем. Администрация школы защищала его. Никто не упрекнул его за аморальное высказывание. Ах, он из неполной и необеспеченной семьи! Ах, его мама вынуждена работать уборщицей в нашей школе! Этой маме тоже дали слово, она поплакалась, рассказала, как ей трудно одной растить троих детей, как ей было жалко своего побитого сына, попрекнула семью Бородиных их обеспеченностью.

Когда Алексею предоставили слово, он опустил голову и некоторое время помолчал. Завуч, которая чувствовала себя главным судьёй, сердито спросила, что же он молчит, страшно стало? Как драться, так не боялся! Он поднял голову и сказал, что молчит не потому, что ему нечего сказать, а потому, что хочет точнее выразить свои мысли. Народ притих. Алексей принёс свои извинения, но не пострадавшему, а учителям, вынужденным разбираться в конфликте. А потом он сказал, что к солдатам, возвращающимся с войны у него своё отношение, не такое, как у пострадавшего, и что он ни о чём не жалеет. Это всё и испортило. Вердикт педсовета: исключить из школы.

Лизе показалось, что педсовет ждал её реакции на постановление об исключении, и ей самой было удивительно, что она не испугалась и не продемонстрировала огорчения. Видимо сказались уговоры мужа. 
Им сказали, когда можно будет получить документы и что для этого нужно сделать. Они вышли на школьное крыльцо. Было около одиннадцати часов вечера. Похолодало. Небо было усыпано звёздами. До машины шли молча. Лиза под руку с Егором и Алексей отдельно. Когда они уже садились в машину, вокруг них оказалась группа мальчишек человек в десять. Это Лёшкины друзья пришли повидать его. Пока шел педсовет, они сидели в квартире одноклассника, чьи окна выходили на школу. Не хотели «светиться» на крыльце. Увидев, что педсовет кончился, мальчишки поспешили проводить Лёшку.

Вернулись домой. Алексея больше не ругали. Ну, пойдёшь учиться в другую школу, похуже.  Будешь больше заниматься дома. Мы тебя любим, но ты так больше не делай. На виновника происшествия огромное впечатление произвело то, что потихоньку плакали обе бабушки.
В этот период особенно четко проявилось отношение Алёши к родителям. К матери оно было нежно-ласковым, даже заботливо-покровительственным. К отцу восторженно-уважительное. В этот период он особенно сблизился с Егором, во всём ему подражал, приставал с вопросами.
Через пару дней после педсовета Лиза собралась с духом и решила серьёзно поговорить с мужем. Она обвинила Егора в том, что Алексей и в меньшей степени остальные сыновья предпочитают силовые методы решения проблем. А это может быть опасно, как показали последние события.
- Дорогая моя, тебе было очень плохо со мной все эти годы?
- Конечно, нет.
- Лиза, мальчишки растут нормальными мужиками. А Лёшка дал этому дураку в морду, и правильно сделал! Проблема лишь в том, что он ещё не умеет себя сдерживать. А это гораздо сложнее, чем силовые методы, как ты их называешь.

Лиза походила по школам, чтобы определить сына на последний год. В одной не понравилось ей, в другой ей прямо сказали, что исключенного за плохое поведение они не возьмут. В конце концов, районный комитет по образованию дал ей направление в одну школу, и, таким образом Лёшка был пристроен.
Итак, через некоторое время Алексей снова был школьником, учащимся одиннадцатого класса. Хотелось бы сказать, что на этом проблемы с Алексеем кончились, но, как оказалось, это не так.

Одни проблемы остались позади, возникли другие. По поводу успеваемости Лиза не беспокоилась, но совершенно упустила из виду другие стороны жизни. Алёша по-прежнему проводил много времени в спортзалах, но теперь он задерживался после школы и по другой причине. Вечерами домой и на городской и на его мобильный стали постоянно звонить девочки. Говорят, некоторые матери отрицательно реагируют на это. К числу таких Лиза не относилась. Пока. Приглашать одноклассников домой Алёша наотрез отказывался.

Однажды Лиза заехала за сыном, чтобы после занятий поехать за новыми ботинками. Заходить в школу она не хотела, осталась ждать его в машине. В двух метрах от машины на низкой проволочной ограде бульвара расположилась компания девчонок приблизительно Алёшиного возраста. Лиза стала прислушиваться к их разговору только потому, что время от времени из их прекрасных уст вылетала, как говорится, неформальная лексика. Юные красавицы курили, громко смеялись. Через несколько минут к компании присоединилась еще одна девушка.
- Светка, ты чего сегодня не пришла? Англичанка опять молнии метала.
- Метательница! Видела я её в белых тапках!
- Ты чего пришла-то? Она сейчас выйдет и увидит тебя!
Нелюбительница английского достала пачку явно дорогих для неё сигарет, лихо закурила и продолжила:
- Я сейчас Лёшку заберу, у меня сегодня дом пустой.

Вот тут Лиза вздрогнула. Ещё через минут десять из двора, в котором находилась школа, вышел её сын. Стайка девчонок вспорхнула с ограды, как воробьи. Лиза посигналила. Оправдывались её худшие опасения: на виду у всех, выходящих из школы, девчонка, как её назвали, ах, да, Светкой, обняла её сына за шею и поцеловала. Он был несколько смущён, всё-таки на виду у матери…  Но ничего не поделаешь, взял подругу за руку, подвел к машине:
- Мама, познакомься, пожалуйста, это Светлана.
- Здравствуйте.
- Очень приятно, меня зовут Елизавета Михайловна.
Девчонка что-то ещё пробормотала.
- Мама, подожди меня минут пять. Я сейчас.
И они отошли в сторону. Наверно, сейчас её сын объяснял, почему не может пойти в её пустой дом.
Вечером Лиза рассказала мужу, что видела девушку сына, и что она ей ужасно не понравилась.

Сергей был занят каждый день от зари и до зари. Лиза и Вера Андреевна частенько выговаривали Николаю Ивановичу, что неплохо бы дать мальчику передохнуть. Сам «мальчик» не протестовал. Он успешно учился, получал неплохую зарплату и находил время для спорта и для девушек и ещё кое для чего. Это «кое-что» было не то чтобы под запретом или под секретом, просто не упоминалось. Сергей изредка навещал деда и бабушку, а с некоторых пор счёл нужным оказывать им небольшую материальную помощь. Никто из Бородиных об этом не знал.

Вместе с осенью пришло открытие охотничьего сезона. Дядя с племянником, ничего не сказав своим женщинам, стали собираться. Первой это заметила Вера Андреевна, когда открыла один из хозяйственных шкафов и увидела там несколько коробок с консервами и «долгоиграющими» продуктами. 
- Антонина Андреевна, вы это видели?
- О-о! Надо думать, это Николай Иванович на охоту собрался.
Вечером, вернувшись домой, Лиза сказала мужу, что Николай Иванович почему-то перенёс несколько дел на более позднее время, отложил два слушания в суде  и переложил на подчинённых несколько хлопотных работ. Может быть, в командировку собрался. Егор немного помялся, обнял Лизу за плечи. Они шли по коридору в столовую. Ужинать.
- Я не хотел тебе говорить. Пока.
- Что ещё за «пока»? Что случилось?
- Мы на недельку с дядей Колей съездим в одно место.
- В какое ещё место?
- Лиза, охотничий сезон открылся. Мы на недельку. А вы пока без нас отдохнёте. У меня образовался случайный отпуск.
- Ты же почти не бываешь дома! Ты не боишься, что дети тебя перестанут узнавать? И я.
- Дети меня прекрасно узнают. Вчера я пришел, дети сказали: «Здравствуй, папа!» Значит, узнают. А если ты меня начинаешь забывать, то поехали со мной на охоту. Уток постреляешь…
Лиза ахнула, а потом засмеялась.
И приготовления к охоте вышли из подполья.

Охотничья неделя пролетела очень быстро. Вот, кажется, только что их провожали, а они уже снова дома. Небритые, замученные. На обратном пути сломалась машина, и они все страшно устали. Отмокали в ванне часа по два каждый. Привезли некоторое количество добытых уток, рассказы об охотничьих приключениях и фотографии, подтверждающие эти приключения. Николай Иванович, кроме того, привёз ещё и жуткий насморк. Часть уток Антонина быстро употребила по назначению, остальные были ощипаны и заморожены. Николай Иванович лично контролировал этот процесс.      
          
Предельно уставший пёс, «не произнеся ни слова», даже не сказать улегся, нет, упал на свой тюфячок в коридоре и не отвечал на соблазны вроде «Хочешь колбаски?»  Когда он был ещё совсем маленьким щенком, а у кого-нибудь в семье было «тискательное» настроение, к нему приставали: - Гаспар, порычи! – что малыш с удовольствием и проделывал. И вот теперь Вера Андреевна наклонилась над ним: - Миленький, порычи!- В ответ тот лишь тихонечко проскулил.
- Это же надо так собаку замучить!

Пришел октябрь, а с ним событие, которое потом станут называть очень коротко «Норд-Ост». В театральном центре на Дубровке поставили мюзикл по знаменитому роману Каверина «Два капитана». Лиза  вместе с Викой сходила посмотреть «Норд-Ост», так назывался мюзикл. Спектакль им не очень понравился, всё-таки они обе были филологами, но решили считать этот выход в театр своеобразным отдыхом от семейных забот. Отдохнули, посмотрели на молодую актрису, ставшую знаменитой после только что показанного по телевидению романтичного, по мнению многих зрителей, фильма об организованной преступности. Настолько романтичного, что на следующий день после того, как прошла последняя серия, фильм был показан снова. Прежде это называлось по просьбам трудящихся.

  После спектакля они посидели в кафе. Словом, вечер был проведён вкусно. Вернувшись домой, Лиза, как всегда, предоставила полный отчёт о спектакле. Но Антонина захотела посмотреть «Норд-Ост», хотя Лиза дала далеко не лестную характеристику спектаклю.  Были куплены три билета, для Антонины, Веры Андреевны и Николая Ивановича. В тот день, когда они должны были пойти на «Норд-Ост», Антонина проснулась с жуткой головной болью, а к обеду у неё поднялась высокая температура. И они остались дома.

А те, кто пошел в тот день на спектакль, оказались участниками другого спектакля, безжалостного и трагического. Театральный центр был захвачен группой чеченских террористов. В очередной раз с целью «привлечь внимание мировой общественности к истинному положению дел в Чечне» люди в масках объявили всех присутствующих заложниками, установили в зале взрывные устройства и…  Что «и»?  Стали ждать мгновенного решения всех проблем?

Коля, смотревший программу новостей, прибежал к Лизе, позвал её посмотреть, что показывают по всем программам телевидения. Театральный центр был окружен и милицией, и родственниками несчастных заложников. Лиза не отходила от телевизора допоздна. Николай Иванович вернулся очень поздно. Обе Андреевны бросились ему на шею. Егор позвонил Лизе только в полночь, велел не беспокоиться.

                •••               
На зимних каникулах Алексей стал пропадать целыми днями.
Сергей мог привести домой девушку, но Алексей упорно прятал свою подругу от семьи. Первый раз Лиза увидела её у себя в доме, когда раньше времени вернулась домой от стоматолога. Дома не было никого. Все остальные дети, кроме Сергея, были на даче с бабушками. Только Алёша отказался поехать на дачу. У него с друзьями намечено несколько дел на каникулах. Переспорить его не удалось.

Лиза начала готовить ужин. Может быть, Егор вернётся пораньше. И неожиданно где-то в глубине квартиры раздался  смех. Алёша дома? Лиза поднялась на второй этаж. Дверь комнаты сыновей была закрыта. Из-за двери доносились какие-то звуки. Ни о чем не думая, Лиза постучала. Звуки мгновенно стихли. Потом из-за двери Алёша спросил:
- Мама, это ты?  Я сейчас выйду.
Кровь бросилась Лизе в лицо. Она поскорее вернулась на первый этаж. Как себя вести, она не знала. Она прошла на кухню.

Минут через десять в передней раздались шаги и приглушенные голоса. Лиза выглянула: в передней Алексей открывал дверь, чтобы выпустить из квартиры  девушку.
- Дети, куда же вы? У нас на ужин много вкусного.
Лиза привела молодых людей в столовую. К ее удивлению девушка была абсолютно спокойна и держалась очень уверенно, в отличие от сына, который был явно смущен. Лиза положила на блюдо перед детьми (господи, как их называть?) нарезанную кулебяку, налила в чашки чай, поставила поближе сахарницу.
- Если я не ошибаюсь, тебя зовут Светланой?
Ей хотелось разговорить девушку, чтобы понять, что она из себя представляет. Ей даже не пришлось очень стараться, девочка была весьма разговорчива.
 
Потом, когда гостья ушла, Лиза попыталась сделать какие-то выводы. Честно говоря, в этом она не понимала своего сына. Очень хорошенькая, это верно, но вот с общей культурой явные проблемы. Громко хохочет, это её смех услышала Лиза со второго этажа, ножом пользоваться не умеет, очень много жаргонных выражений. На закинутую «удочку» о чтении девочка не отозвалась, и, кажется, совсем не поняла, чего от неё хотела Лиза. Ох, прав был её брат Дима, когда говорил, что не надо приставать ко всем с вопросом «Что вы сейчас читаете?» Себе дороже, меньше разочарований будет.

Говорят, все женщины ревнуют своих сыновей. Нет, здесь что-то другое. Ну, чем её эрудированного (и уже даже немного интеллигентного, хотелось бы думать!) мальчика могла заинтересовать такая девушка?  И понятно, что они делали за закрытой дверью. Господи, почему же Сергей выбирает таких милых интеллигентных девочек!
 Поздно вечером, когда вернулся Егор, Лиза поделилась с ним своими опасениями.
- Очевидно, она в чем-то его устраивает, - предположил Егор.

После неприятностей с Алексеем Егор стал стараться проводить больше времени с Лизой и с детьми.  Не проводил, а стал стараться!
Собирались в гости к Саше и Виктории. Егорушка упросил родителей взять его с собой. Там большая собака, там девочка Оля, которая любит малышей, и, наконец, там всегда есть шоколад.
Перед выходом отцовские напутствия:
- Больше трёх конфет не брать! Понял?
- Понял.
- Повтори!
- Больше трёх конфет сразу не брать.
- Ну, молодой человек, вас ждёт–не дождётся Дипломатическая Академия.

Когда в семье несколько детей, самый младший всё равно выслушивает то, что говорят родители старшим и усваивает это. Кроме того, младший почему-то слышит вообще всё и иногда вспоминает это в самый неподходящий момент.
Однажды, Лиза уже не помнила по какой причине, Егор, отправляясь по делам, подвёз её и малыша и вышел из машины, оставив ей ключи. По дороге он, очевидно, произнёс что-то вроде: «Мне нужно в тюрьму». Лиза поехала дальше. Кто бы мог подумать, что Егор запомнит эту «тюрьму»!
Прошло, наверное, полгода. Лиза с сыном проезжала той же дорогой, но, по закону подлости, в маршрутном такси. В относительной тишине салона Егор прокричал хорошо поставленным детским басом:
- Смотрите, папина тюрьма!
Естественно, взгляды всех пассажиров моментально обратились на  неё, и она, давясь от смеха и негодуя одновременно, поспешила выйти из маршрутки.

Алёша заканчивал одиннадцатый класс. Главной его заботой, по мнению Лизы, должен был бы быть пресловутый экзамен ЕГЭ. Все её знакомые пока говорили об этом с разной степенью негодования. Во всяком случае, родители, имевшие детей «выпускного возраста», качая головой, говорили, что не понимают ничего. А те родители, кто понимал хоть что-нибудь в деле образования, качали головами с особым выражением лица. Чтобы там ни утверждали сторонники нового подхода к образованию в России, а оно, это наше образование, было ничем не хуже, а во многом и лучше того западного образования, с которым мы теперь хотим «поравняться». Тесты как проверка никогда не покажут духовности учащегося! Кто придумал издавать краткое содержание романов Льва Толстого объёмом от пяти до тридцати страниц? Во всяком случае, не деятели российского образования. (Студенты, обязанные прочитать по сотне произведений за семестр, конечно, изобретают разные хитрости, но они сейчас в расчет не принимаются!) Кто, признавая мировое значение русской культуры (клянясь в любви к русской культуре), снимает фильмы, в которых граф Вронский ходит с погонами советского офицера, Наташа Ростова бегает босиком, а слуга входит в гостиную со словами: «Графиня Ростова, к вам Андрей Болконский»? Уж, наверное, не русские кинематографисты! (А, кстати, где учились те «переводчики», которые «доносят» до русского зрителя эти шедевры?)  Встанем и мы на те же позиции. Пусть школьники и студенты сами выбирают учебные дисциплины из предлагаемого списка. Астрономия в школе уже не нужна, выберем вместо неё бальные (или иные) танцы. Количество дисциплин соответствует норме, это куда важнее! Ура! Мы вливаемся в мировое культурное содружество! Вместо сочинения по литературе расставим галочки по клеточкам, и аттестат готов. Верно писал Иосиф Бродский:  «Шекспир открыл  Америку  давно, при Юлий Цезаре…», а ему верить можно, он преподавал литературу как раз тем молодым людям, которые соответствовали нормам мировой культуры. Правда, Бродский почему-то называл их  недорослями…
Ладно, расставим галочки, сделаем правильный выбор.
 Кто написал роман «Война и мир»?
Предлагаемые варианты ответов:
1) Лев Толстой.
2) Анна Каренина.
3) Василий Тёркин.
Всё! Идём получать аттестат зрелости.

Полным ходом шла подготовка к празднованию дня рождения Егора. Дата была круглая. 50 лет. Было решено отпраздновать в два этапа для семьи и для коллег.
Антонина, как всегда, творила на кухне «большое пирожное колдовство». Пироги предполагались с грибами и с яблоками. Все столы были заняты досками для теста, мисочками с начинками, пакетами с мукой. Одновременно она готовит себе смену: обвязанные передниками Лена и Катя прилежно выполняют всё, что им показывают. Они долго резали яблоки для начинки, плели из теста косички. Судя по их довольным мордашкам, припудренным мукой, кулинарное действо доставляет им удовольствие. Впрочем, все, кто общается с Антониной, проникается её отношением к жизни.

Пироги выпекались в несколько этапов, духовка-то всего одна. Лиза, получившая полчаса отдыха, с чашкой чаю и куском горячего пирога на блюдце (ой, вредно!) села в сторонке, но достаточно близко, чтобы наблюдать за поварихами и принимать участие в разговоре.
Антонина, тем временем, показывала внучкам, как делать вырезные веточки из теста, чтобы сделать пирог открытым, но заплести его сверху веточками. Лизе было приятно смотреть на это, она знала, что рецепт такого пирога получен Верой Андреевной от  её лучшей подруги, славившейся умением делать всё-всё на свете.

Великое дело сделали Антонина и Вера Андреевны для своих внучек. Ненавязчиво, не заставляя, не принуждая, они воспитали девочек в убеждении, что женщина должна создавать семью, укреплять её, создавать уют, что женщина должна уметь вкусно и красиво кормить, и шить, и вязать. И, может быть, даже вышивать крестиком. Не было никаких постоянно действующих курсов вязания или варки варенья. Ну, видела Лиза пару раз, как Вера Андреевна, посадив Лену рядом с собой, учила её вязать, а Катю вышивать.  А теперь Николай Иванович и мальчики получают в подарок роскошные пушистые шарфы. А то кулинарное колдовство, которое творит на кухне Антонина Андреевна, не менее завлекательно и убедительно, чем вязание. Это даже не кулинарная школа, а академия кулинарии. Какое мужское сердце устоит перед яблочным пирогом, да на блюде с каемочкой, да ещё и приготовленным девичьими руками?

Вернувшись со службы, Егор принёс детям (и Лизе) два мультфильма Юрия Норштейна «Ёжик в тумане» и «Сказка сказок». «Ёжика» девочки уже видели и были в восторге от мультика. А «Сказку» смотрели впервые. Над «Сказкой» девочки поплакали. Родители не ожидали, что она произведёт на них такое впечатление. Лиза даже думала, что они ещё не поймут этого фильма, но обе дочки сидели в кресле, не шелохнувшись, прижавшись друг к другу, словно птички на ветке. Серенький Волчок растрогал девочек до слёз. Младший сын «Сказку», конечно, не осилил, а «Ёжик» завоевал его сердце. Вечером, когда настала пора укладывать его спать, Егора обнаружили в полутёмной кухне. Он сидел в перевёрнутой кухонной табуретке.
- Егорушка, что ты здесь делаешь?
- Я – Ёжик в тумане, - шепотом ответил малыш.

Иногда, после наиболее счастливых событий, Лизу охватывало чувство своеобразной эйфории. Вот и теперь, после празднования дня рождения Егора,  когда гости разошлись, а домашние угомонились, она ощущала абсолютное счастье. Егор погасил в гостиной верхний свет, взял стул, сел напротив Лизы. Она устроилась в кресле с ногами.
- Егор, чего ты хочешь от жизни?
- Хочу, чтобы выросли мои дети, чтобы получили образование. Воспитание у них уже есть. Хочу, чтобы они были приличными людьми и чтобы были счастливы. Помнишь, в «Снегурочке» царь Берендей говорит что-то вроде этого: «…чтобы закончили счастливо вы жизнь в семье детей и внуков ваших». И, если ты помнишь, я ещё у Святого Петра просил – быть с тобой. Но, дорогая, кажется, мне ещё рано подводить итоги!

Заканчивая одиннадцатый класс, Алексей не имел никаких запасных вариантов. Он хотел лишь одного, поступить на юридический факультет, туда, где учился Сергей. Лиза не находила себе места, она провела предварительное расследование, и ей совершенно точно сказали: поступить на бесплатное отделение практически невозможно. Алёша хорошо учился, но всё равно шансов было невероятно мало. Егор её успокаивал, говорил, что, если и не поступит, не случится ничего страшного. Ну, пойдёт в армию на два года… 

Проблему решил, как всегда, Николай Иванович. Однажды за ужином, когда разговор зашел о детях, посмотрев на нахмурившееся Лизино лицо, он сказал:
- Дети мои, мне нужно как можно скорее готовить себе заместителей. Не забывайте, сколько мне лет. Серёжа уже заканчивает, слава богу, и опыт приобрёл хороший. Тебя, Лизавета, я тоже заманил. Алексей умница и не бездельник. Так что я решил пойти по уже опробованному пути. Я могу это себе позволить. Необходимые переговоры я уже провел.
Вера Андреевна прошептала:
- Коля…
- Детям пока говорить не надо, - продолжил Николай Иванович.
- Я даже не знаю, как реагировать, - произнёс Егор.
- Чего там «реагировать»! Мы – семья, и для семейного благополучия обязаны принимать все доступные меры. Не бойся, племянник, не обеднеем!  Пусть сдаёт выпускные экзамены и учится дальше!

Для родителей беспокоиться о здоровье и будущем своих детей – явление обычное. Несмотря на то, что у Коли время от времени возникали проблемы со здоровьем, во всем остальном он вызывал у родителей и старших Бородиных меньше беспокойства, чем остальные дети. Он единственный из семьи имел склонности не к гуманитарным, а к естественным наукам. И на этом поприще демонстрировал явные успехи. Математика, физика, химия, информатика…  Откуда всё это попало в его голову? Каждый год он принимал участие в разных конкурсах, олимпиадах, читал бесконечные справочники, учебники. Вероятнее всего, со следующего года Коля будет учиться в математической школе при МВТУ.
Но самое, на данный момент, главное ждёт его в сентябре: участие в международной юношеской Олимпиаде по информатике, которая состоится в Стокгольме.

Наступила осень, и уже двое Бородиных отправились в университет. Собирая девочек и Колю в школу, Лиза и Вера Андреевна закрыли дверь за своими студентами и вышли на балкон. Лиза обняла мать и прижалась к её плечу щекой. Внизу по плитам двора проходили, направляясь к воротам, два молодых человека. Очень высокий и светловолосый шел, засунув руки в карманы, прижимая локтем папку. Он явно чувствовал себя уверенно и свободно. Проходя через ворота, он шутливо подтолкнул младшего плечом. Младший, пониже ростом, черноволосый, широкоплечий шел, опустив голову, не глядя по сторонам. Волновался?
- Лиза, неужели не оглянутся?
- Лёшка нет. Сергей обязательно оглянется.
Выйдя за ворота, старший действительно обернулся, ухватил за рукав младшего, повернув и его лицом в сторону дома.  Они одновременно подняли руки и помахали матери и бабушке, стоящим на балконе. Потом Серёжа поднёс руку к губам и послал им воздушный поцелуй.
- Дай бог им счастья, - проговорила Вера Андреевна.

С началом учебы в университете роман Алексея не приглушился, как надеялась Лиза, а просто вышел из-под контроля. Как же, они теперь взрослые люди!  Алексей теперь всё меньше бывал дома. Но иногда к нему приходила Светлана. В отличие от Алёши она никуда не поступила, и теперь работала кассиром в магазине, где работала и её мать. Лиза, впрочем, считала, что Светлана и не думала никуда поступать. Хорошо еще, что она не повлияла на решение Алёши! Светлана приходила к ним, то есть к Алёше, в любое время, когда хотела, и поздно вечером. Господи, как она красилась!  Ночевать, правда, не оставалась. Нет, Лиза не была ханжой, и они с Егором в своё время прятались от родителей. Она не запрещала Алёше общаться с этой девушкой, дело было совсем не в этом. Объяснение было банальным: Лиза считала, что эта девушка не пара её сыну. В ответ на все доводы (высказанные, естественно, в других выражениях) Алёша отвечал словами из песни: «она мне нравится, нравится, нравится».

Лиза всегда заботилась о своих детях и думала об их будущем. Возможности – это хорошо, но не испортит ли это детей? Когда Егор подарил ей и девочкам те кулоны в виде буквы Е, она даже упрекнула его, говоря, что девочкам рановато носить такие вещи. Но муж её успокоил, почему бы им не надевать украшения, ему будет приятно видеть своих дочерей с драгоценностями.

В гостях у Бородиных однажды была родственница, ехавшая через Москву к сыну в Мурманск. Она провела в Москве два дня. Ей понравились дети, она с удовольствием возилась с малышом, собственные внуки были далеко, там, где её сын бороздил морские глубины, она скучала. Перед отъездом она всё-таки не удержалась и сказала Антонине, что не стоит девочек с детства так баловать. Мол, кто знает, какой ещё муж попадется?  Что ей ответила Антонина, неизвестно, а после отъезда гостьи Антонина рассказала Вере Андреевне и Лизе об этом разговоре.

Лиза не успела ничего ответить, потому что Вера Андреевна с горячностью, которую Лиза не ожидала, ответила на все вопросы. Суровое воспитание ещё не означает правильную подготовку к жизни. Суровое воспитание может сделать их  потом, взрослыми, уязвимыми и менее счастливыми.
- Вот вы знаете, почему дочери пьяниц почти всегда выходят замуж за пьяниц? Потому что для них это норма. Что значит «какой муж попадётся»? Нечего хватать всё, что под руку попадается! Это только грудные младенцы всё в рот тащат!
               
Зима. Лиза и Наташа с младшими детьми гуляют в парке. Женщины тихо разговаривают о своём, о детях, о проблемах, делятся секретами. Наташин старший сын, ровесник Алёши, учится на экономическом факультете. Младшему, сыну Антона, уже двенадцать лет. Подруги смеялись, вспомнив, как на каком-то совместном обеде мальчик стал оказывать знаки внимания Елене, а Наташа, в шутку, назвала Елену «невесткой». Мгновенно ставшая серьёзной Елена тут же вспомнила, что у неё срочное дело в комнате, и ушла. 
Всё вокруг засыпано снегом.  Они идут по дорожке, ставшей очень узкой, ведь их не чистят от снега. Они идут рядом, Лиза держит Наташу под руку. Рядом с ними уже никто не поместится. Егор идёт впереди, всё время оборачиваясь назад.
- Егор, иди быстрее, не путайся под ногами!
- А тогда я ничего не услышу!

Время от времени Серёжа навещал родственников. Особой любви к ним он не испытывал, но, в какой-то степени, ему было жалко этих двух стариков. Иногда он приезжал к ним и привозил деньги. Однажды он подумал, что делает это для того, чтобы люди, имевшие когда-то отношение к его матери, получили возможность убедиться в его, Серёжи, успехах. Теперь его принимали совсем не так, как прежде.

Однажды он оказался у Смелянских в одно время с одной из своих тёток и её мужем. Вот уж кто раздражал Сергея, так это был этот представитель «научно-технической интеллигентности», именно так тот, оговорившись, представился Серёже в первый раз. Пока Серёжа был школьником и студентом-первокурсником, дядюшка с удовольствием учил его уму-разуму. Серёжа посмеивался, но молчал и слушал. Теперь двадцатидвухлетний высоченный помощник преуспевающего адвоката уже не был лёгкой добычей для инженера, требующего безмолвного слушателя. Трудно воспитывать парня, который в месяц получает, наверно, как ты зарабатываешь за целый год. И насчет того, что «Россию продали, сволочи», про него не скажешь. Остаётся только ждать, когда тёща бутылку на стол выставит. А может и не выставить, клюшка старая! А тёща ещё, совсем сдвинулась, стала ставить внука в пример остальным членам семьи.

Но в жизни Сергея были и другие заботы. Одна из забот училась на его же факультете на втором курсе. Он не прятал от Лизы ни одной своей девушки, в отличие от Алексея, который, как он видел, сильно огорчал мать своей любовной историей. Сергей видел, что в последнее время Алексей чем-то очень сильно огорчен. На вопрос брата о причине огорчения Алеша поведал, что Светлана «закрутила роман» с каким-то новым знакомым.

После Нового года отношения Алексея со Светланой резко обострились. Лиза очень переживала, видя, что сын не находит себе места. На попытки разговорить его Алёша не поддавался. Когда напряжение достигло очень высокой точки, Лиза обратилась к старшему сыну:
- Серёжа, может быть, ты в курсе?
- Мам, мы с тобой ничего поделать не сможем.

После долгих уговоров  Сергей сдался и  рассказал Лизе о причине мучений   своего брата. Он уточнил, что основное он узнал   не   от Алексея, а  вычислил сам,  поэтому не связан честным словом.  Алешина подруга целый год трепала ему нервы, капризничала, требовала водить ее в кафе и покупать подарки. Сергей понимает, что это очень красивая девушка, но черт побери …! Когда Лёшка стал учиться в универе, девочка стала капризничать из-за того, что он уделяет ей мало времени. А теперь, это Сергей сам узнал, она закрутила роман с каким-то папиком из Финляндии. Сергей видел их в ресторане. И видел, как она себя с тем финном держит! Как же, иностранец!  И чем скорее она бросит Лёшку, тем лучше.
- Серёженька, ты не пробовал с ним поговорить?
- Он не хочет об этом говорить.
- А он знает про этого финна?
- Надеюсь, что нет.   А то   он  с его  темпераментом   пойдет  и набьет ему …  лицо.

А потом к Бородиным пришел «для серьёзного разговора» отец Светланы. Это был крепкий мужчина среднего роста, с сединой. Во время беседы он старательно оглядывался по сторонам, рассматривая столовую, куда его провела Вера Андреевна.
Визит был для Лизы неожиданным, поэтому она сначала даже несколько растерялась. Что ж такое натворил ее сын на этот раз?  Ей стало страшно, что гость сейчас скажет что-нибудь такое, что непоправимо изменит ее жизнь. Гость представился, сказал, что раз дети дружат, то пора бы и родителям познакомиться.

Вера Андреевна вспорхнула и кинулась ставить чайник, захлопотала с чашками, тарелками. Они втроем сидели за огромным столом. Звякали ложечки в чайных чашках. Лиза думала, что отец Светланы хотел бы, чтобы его дочь вышла замуж за Алексея, что он пришел на разведку. Вон, как оглядывается! Постепенно разговор стал поворачивать в сторону планов «наших детей» на дальнейшую жизнь. Вера Андреевна, пытаясь «оживить» беседу, разговор-то не очень клеился, произнесла что-то вроде того, что это им самим решать.
- А мы, старшие, на что? Мы должны дать им хороший совет.

Видимо в планах потенциального родственника не входило немедленно взять быка за рога, он собирался ненавязчиво приучить Бородиных к себе. Он начал рассказывать, как совсем мальчишкой начал работать, помогать родителям, зарабатывать себе на «штаны и папиросы».  Поинтересовался, чем занимаются Лиза и  Вера Андреевна, выпил свой чай и откланялся.

- Папаша Дулиттл, - произнесла Вера Андреевна.
Когда вернулся Николай Иванович, ему тут же в лицах рассказали о визитере.
- Не грусти, Лиза, - сказал он.
- В кого он только такой?
- Егор тоже был невозможным.
- И бабником?
- Ох, каким он только  не был!

Но события приняли совершенно неожиданный оборот. Однажды вечером Светлана пришла к Алеше, и они долго разговаривали в его комнате. Поскольку комната была общая, его и Коли, то Колю с его компьютером выставили за дверь. Он устроился в столовой и демонстративно страдал. А потом Светлана пропала из жизни Алексея, и хотелось бы думать, навсегда. Она вышла замуж за своего финна и уехала к нему в Хельсинки. Она пришла к Алексею для финального объяснения. Хорошо, что обошлось без скандала! Алексей погоревал немного и весьма прилично сдал весеннюю сессию.

Как и Сергей, Алёша весь свой первый студенческий год работал в фирме деда. Лиза теперь имела возможность наблюдать, как сын спешит после занятий «на работу», как разбирает какие-то бумаги, как договаривается о встрече с нужными людьми. Сама его внешность претерпела значительные изменения, он стал подражать деду, и, в конце концов, от джинсов не отказался, конечно, но у деда в кабинете повесил свой пиджак. А весной сразил Николая Ивановича, попросив его купить ему галстук.

В июле, после сессии в университете Алёша собрал вещи и вместе с Сергеем, который ехал по делам в Чехию, отправился в аэропорт. Пусть отдохнут и развеются, решили бабушки-дедушки, мальчики это заслужили. А Сережа присмотрит  за Алёшей. И Сережа «присмотрел». Оба мальчика вернулись из Праги с новыми подругами, очаровательными девушками.

Отправив старших сыновей в свободное плавание, а младших на дачу, Лиза и Егор почувствовали себя такими свободными и молодыми, что грех было бы не использовать этой возможности.
- А не съездить ли нам в Серпухов, Сашка давно зовет. Помнишь, мы хотели? Мальчишек нет, малышей пока попасут бабушки.
- Как это «нет мальчишек»? А Коля с Егором?
- Они не безобразники. Хотя, неизвестно, что еще получится из твоего тёзки!

Стали собирать вещи, вспоминая, как собирались в первый раз. Поминутно перебивали друг друга, говоря «а помнишь?», потом пытались узнать места, по которым ехали. Но за двадцать лет очень многое, если не всё, изменилось. А  на месте того лесочка, где они с Егором тогда курили и где Лиза хотела опять посидеть, вырос новый микрорайон. И, судя по тому, что Егор после поворота притормозил, Лиза поняла, что он тоже хотел увидеть то место, где они решали проблему превращения человека в медведя и наоборот. И машина была другая, и не было необходимости везти с собой такое количество продуктов, как раньше, и они с Егором чувствовали себя увереннее. Прежним было одно: они были вдвоём. Лизе даже на какой-то миг показалось, что и не было этих двадцати лет, просто они едут к друзьям во второй раз.

Теперь усадьба показалась Лизе совсем другой, более устроенной, что ли. Хозяева теперь реже посещали эти места и превратили своё «имение», как смеялась Вика, в  охотничий домик, там даже висели лосиные рога.  Довольно большой домик, надо признать.
 
Оба наследника были дома с родителями. Егор-младший (теперь и не знаешь, как кого называть!), как Вика и опасалась, пошел по стопам отца. Прошлой весной он окончил военное училище, то самое, где учился Саша. И теперь  «работает в одной фирме с папой». А сейчас привез на дачу свою невесту, сестру своего коллеги. Милая девочка. Врач, как выяснилось.

Четырнадцатилетняя Оля превратилась в высокую стройную светловолосую девушку. Господи, почему же при такой черноволосой маме дети такие блондины?
Они приехали уже во второй половине дня, к обеду. Вика опять варила варенье, и мариновала грибы и огурчики. Она тут же увлекла Лизу в свои хозяйственные заботы. Потом все эти грибочки и огурчики появились на столе. А в центре стола было Викино фирменное блюдо, фаршированная курица.  Никогда и нигде больше Лиза не пробовала такой вкуснятины.
Лодочный причал был приведен в идеальное состояние, всё, что надо – покрашено, всё, что надо – вычищено, посыпано песочком. Маленький пляж, на котором они тогда загорали, тоже был вычищен. Хотя, кроме хозяев, здесь никого не бывает. Вода по-прежнему была очень чистой. Лиза побродила по песку вдоль линии берега. Спасалась от солнца, в тени чувствовала себя лучше. Под солнцем поверхность воды слепила глаза, яркое солнце отражалось от воды, не пропускало в глубину.  А там, где на воду падала тень от прибрежных кустов или деревьев, открывалось другое пространство. Вода была абсолютно прозрачной, и на мелководье были видны стайки мальков, они строем плавали в прогретой воде.

Из-за кустов Лиза смотрела на сидящих на пляже. Видно было, как они спокойно разговаривали, и только Егор время от времени вертел головой, пытаясь понять, куда  она ушла. Лиза вернулась на пляж, легла на полотенце рядом с мужем. Её о чем-то спросили, она не ответила. На реке стояла такая тишина, что с непривычки даже звенело в ушах. Лиза укрылась от солнца за спиной сидящего Егора. Она перевернулась на спину, посмотрела на небо. Прямо над ней в высоте плыло облако, формой напоминающее карту Великобритании.
Они поплавали, покатались на лодке, погуляли по лесу. Лизе очень хотелось туда, на остров, но она не стала просить об этом мужа. Наивность, конечно, но она хотела, чтобы Егор сам, без ее просьбы сделал все необходимое для этого.  Но, как выяснилось, он сам задумал поездку на остров с утра на другой день.

Как и двадцать лет назад, при возвращении из Серпухова, Лизе захотелось осмыслить свою жизнь. Только двадцать лет назад она сама была не слишком уверена в себе, в Егоре, и ему пришлось ее успокаивать. Теперь она чувствовала себя совсем по-другому. Теперь она была членом команды, и команда эта была семья. Можно спорить воин ли тот, кто один в поле, но никто из её команды не был один. Считая Юру, считая собак и кошек, которые, несомненно, были полноправными членами семьи, их было полтора десятка. Теперь Лиза понимала, почему альпинисты ходят по горам в связке, если один оступится, остальные его удержат. Сколько раз в трудные моменты жизни Лизу «держали» мать, Антонина, Николай Иванович, даже кошки-собаки.  Когда пришла весть о пропаже Егора, будь Лиза одна, будь Николай Иванович один, они не выжили бы. И дети уже усвоили эти жизненные принципы, Лиза знала, что Серёжа видится со стариками Смелянскими, не оставляет их в память о родной матери. Впрочем, он и Лизу считал родной матерью. Теперь она была состоявшейся, уверенной в себе женщиной, матерью, между прочим, шестерых детей, успешно (хотелось бы думать) занимающейся бизнесом (спасибо Николаю Ивановичу!). Как выяснилось, все это не помешало ей на острове почувствовать себя счастливой, совсем, как тогда.

Они обошли весь островок. Всё изменилось, заросло травой и кустарником. Маленькая бухточка, в которой они тогда купались, обмелела. Линия берега словно бы замылась песком. В рюкзаке у Егора были бутерброды, яблоки, минеральная вода. Они всё-таки нашли место, где можно было позагорать под защитой прибрежных кустов. И поплавали, и позагорали, и перекусили. Разомлевшая от солнышка и от теплой воды Лиза стала вспоминать, как было тогда двадцать лет назад. Кроме всех прочих воспоминаний, надо признать, приятных, Лиза помнила, что очень хотела есть. Может быть, на этот раз не нужно было брать с собой еду. Это было бы очень романтично!

- Егор, а вот если бы мы оказались на острове всерьёз?
- Что значит «всерьёз»? А это что, виртуальный остров?
- Нет, я про другое. Тебе приходилось когда-нибудь добывать пищу там, где её нет?
- И не раз! Вот мы сейчас можем поймать рыбу…
- А если воды нет?
- Без воды очень плохо. Но её можно найти.
- А в пустыне?
- И в пустыне можно найти еду, но об этом я не стану тебе рассказывать.
- А если нет никакой дичи?
- «Дичи»! – засмеялся он, - Ну, если нет дичи, придется питаться растениями.
- А вдруг растения ядовитые?
- Нужно уметь найти неядовитые.
- Как? Нельзя же знать все растения в мире!
- Это просто. Можно проверить любое незнакомое растение. У растений есть листья, ветки или стволы, есть кора, корни, бывают плоды. Всё это нужно пробовать маленькими порциями по очереди, начиная с листьев. Но не есть, а растереть, например, листик и приложить куда-нибудь к нежной коже. Вот у тебя где нежная кожа?
- Везде.
- Проверим?
И они проверили. Действительно, кожа везде была нежной.

Но Лиза желала продолжить своё образование. Что там дальше делать с листиком?
- Если не будет раздражения, можно пойти дальше. Приложить растертый листик к шее или за ухо. Если и теперь нет раздражения, можно помазать около губ. Да, и между пробами должно проходить несколько часов. Потом можно попробовать листик на вкус, но не глотать. Имеют значение и вкус, и запах. И только после всего этого можно проглотить маленькую порцию. Если нет неприятных последствий, значит, листики можно есть. И дальше тем же путем нужно проверять ветки, кору, плоды.
- Так долго? Есть же хочется!
- Жить захочешь – потерпишь. Вот Маленький Мук не знал этих правил, съел какое-то яблоко – у него выросли рога.

Ни зимой, ни летом у Бородиных не бывало ни затишья, ни спячки. Вернувшись на дачу после трехдневного пребывания в Серпухове у Саши и Вики, Лиза и Егор обнаружили здоровенный синяк под глазом у Николая. Он был самым спокойным из её сыновей, уж на него-то можно было надеяться! У Лизы просто руки опустились. И этот туда же!
Из старших мальчиков на даче были только сам виновник «торжества» и Алексей. Мальчишки явно пытались запутать родителей, давали совершенно  бессвязные ответы, отводили глаза. Терпение Егора лопнуло:
- Лена, - призвал он дочку. – Неужели вас нельзя ни на день оставить? Что здесь произошло?
- А это ему Сергей в глаз дал. И правильно сделал.

Следствие продолжилось вечером, когда на дачу приехал Сергей.
Обстоятельства дела были, как выяснилось, совершенно замечательными. В одном из пригородных местечек Москвы несколько предприимчивых молодых людей устроили экстремальное развлечение для заскучавших храбрецов: на старом железнодорожном мосту построили вышку, увеличив, таким образом, высоту до 60 метров, и, как было написано в рекламной листовке, за умеренную плату предлагали спрыгнуть с этой вышки. Это была так называемая «тарзанка»: тех, чья душа жаждала полёта, канатом привязывали за ноги и сталкивали с вышки. Длина каната была меньше расстояния до земли, и в полёте предполагалось испытать невиданные ощущения.

Один из одноклассников Николая увидел рекламу этого аттракциона, образовалась команда единомышленников, и пятнадцатилетние экстремалы собрались на подвиги. Каким образом около вышки оказался сам Сергей с приятелем, история умалчивает. Увидев брата стоящего на мосту в очереди к вышке для прыжков, Сергей сначала путём уговоров, а потом с применением силы извлёк Николая из очереди (там стояла очередь!), и разубедил его одноклассников участвовать в данном развлечении. В процессе уговоров Николай и получил яркое украшение под глазом.

Бабушки, которые так и не смогли в отсутствии родителей выяснить причины синяка, накинулись на внука:
- Коля, у тебя же проблемы со зрением! Нельзя же быть таким безответственным! А если бы канат оборвался бы?
Коля перешёл в наступление:
- Если бы канат оборвался, не имели бы значения никакие проблемы со зрением! А ты, Ленка, предательница! Ты ещё и подслушивала!
- Не было необходимости! Вы орали, как на стадионе!
Как всегда ночью, когда все разошлись по своим комнатам, Егор успокаивал жену:
- Нормальное мальчишеское поведение. Ты лучше спроси, что там делал Сергей. Честно говоря, в молодости я бы и сам не устоял… 

Осенью устроили дома выставку работ Елены. Были приглашены гости. При той огромной скорости, с которой Лена рисовала, было нелегко выбрать тему для очередной выставки. Бабушки стали было ей помогать, но художница справилась сама. Она определила тему как «Мы и дача». Лене всегда нравилось рисовать на даче, там, как она говорила, «было много воздуха». Оказывается, было сделано много дачных пейзажей, на участке и в поселке, на речке, портретов. Даже было несколько работ, названных «Ночные сны». Что же ребенок делает по ночам? Из всяких папок было извлечено такое количество листов с рисунками, подходящими по теме, что сначала пришлось провести отбор, а потом выяснилось, что места может не хватить. Но, тем не менее, все развесили, прихватив даже территорию кухни. Был оформлен даже стенд со вступительным словом. Всё как у больших!  Были приглашены, естественно, одноклассники, потом ребята из художественной школы, друзья старших членов семьи, несколько одноклассников Алеши и Коли.  Любящий дед, разумеется, снял вернисаж и  посетителей  на видео. Для истории.

                •••   
Сережа и Коля, имевшие в силу разницы в возрасте разные интересы и пристрастия, посмотрели вместе по телевидению передачу о книге Островского «Как закалялась сталь». Исполнялось тридцать лет последнему фильму. Стали о чем-то спорить. Тут же за ужином Николай Иванович поинтересовался, изучают ли по-прежнему в школе это произведение. Разговорились. Антонина сказала: «Всё в прошлом».  Старшие стали вспоминать фильмы, снятые по роману Островского, заспорили. Мальчики внимательно слушали. Антонина опять подлила масла в огонь:
- Я всегда ценила личное мужество! Узкоколейку, понимаете ли, он строил, чтобы подвезти дрова к городу. А при царе-батюшке дрова не были нужны? Как всегда, сначала создаем трудности, а потом их героически преодолеваем. А фильмы, что ж, фильмы прекрасные. Особенно последний. А какая там дивная песня!

- Баба Тоня, - не удержался от вопроса Коля. – А как же, тебе эта история не нравится, а песня нравится?
Николай Иванович засмеялся: - А это, дети мои, называется «волшебная сила искусства».  А какие там дивные слова: «Ты только будь, пожалуйста, со мною, товарищ Правда». Очень трогательно и искренне. Я только одну ещё песню такого же типа  из кино знаю. В живописи есть такой приём: для создания более сильного впечатления повесить где-нибудь парные работы. Скажем, справа и слева от двери или окна. Если справа мальчик с собакой, то слева …
- Девочка с кошкой, - засмеялась Лена. – Но, по правде говоря, таких пар много было. Есть мнение, что «Лютнист» Караваджо одна из двух парных картин…
- Но мы отвлеклись, - перебил сестру Коля, -  Какая же вторая песня?
- «Ваше благородие, госпожа Удача» из «Белого солнца пустыни».

- Я не понимаю, - не выдержал Коля, - как это?  Причем тут ваши девочки с кошками? Если я с чем-то не согласен, мне не должна нравиться какая-нибудь песня про это.
Вера Андреевна не участвовала в разговоре, вертела в руке чайную ложечку. Ложка неожиданно громко звякнула о край чашки. Все посмотрели на неё.
- В одном из немецких романов  гитлеровский прокурор, понятное дело, фашист, приходит в кино на наш фильм «Броненосец «Потёмкин». Там есть такая очень страшная сцена расстрела царскими войсками восставшего народа на Потемкинской лестнице в Одессе. Так вот прокурор изо всех сил сочувствует жертвам и ненавидит палачей. Вот это и есть волшебная сила искусства.
- А упомянутая сцена из «Броненосца» весьма спорна, - очень тихо заметила Антонина, но внуки её уже не услышали.

Бородины радовались, что все их дети обладали определенными способностями (не будем говорить о Лене, которая, несомненно, была талантлива), они были умны, образованы, получили (и получали) приличное воспитание. Вера Андреевна и Лиза были филологами, Егор владел несколькими иностранными языками. Все дети с успехом изучали иностранные языки, но четверо старших уже избрали для себя другой вид деятельности. И вот подросла Катя. Еще маленькой она с одного раза дословно запоминала   сказки, которые ей читали. Позже Вера Андреевна заметила, что внучка без труда может повторить фразу на незнакомом языке. Тогда она стала заниматься с девочкой, развивать ее память, ее имитационные способности. И старшие братья тоже принялись при наличии свободного времени и настроения читать ей, развивать ее кругозор. И вот теперь десятилетняя Катя без проблем справляется с изучаемыми в школе и дома тремя иностранными языками. Получилось именно то, что она пообещала отцу пять лет назад: «Буду изучать иностранные языки, как мама».

Николай Иванович, вернувшись однажды домой после трудного дня, не захотел ужинать в одиночестве и пошел позвать кого-нибудь себе в компанию. Выяснилось, что у Сергея в гостях однокурсник, а ни Алексея, ни Коли дома не было. Он отправился к девочкам. В их комнате было полутемно, только свет от уличного фонаря падал на потолок. Николай Иванович повернулся, чтобы выйти, но услышал, что в комнате кто-то тихонько плачет. Он испугался, включил свет. В углу дивана, горестно съежившись, сидела Катя.
- Деточка, что случилось?
Внучка подняла на него глаза.
- Просто стало грустно.
- Почему, малышка?
- Как ты думаешь, дедушка, бабушка Вера – несчастная?
- Кто тебе сказал, Катюня? Что за ерунда?
- Нам дали задание по литературе опросить членов семьи о любимых книгах, писателях. Я всех прилежно опросила. Я спросила у бабушки, кто ее любимый женский персонаж, а она сказала: «Бабка Синюшка».
Тут слёзы закапали активнее.
- Ведь, если бабка Синюшка, значит она несчастливая!
- Катя, любимый персонаж – это не выписка из медицинской карты, где все конкретно: вес, рост, давление, зрение …  Ты меня напугала. Бабушка никак не может быть несчастливой, мы все ее очень любим. У нас счастливая семья. А что касается бабки Синюшки, тебе стало грустно, потому что она старая?
- Да, - вздохнула Катя.
- Ты просто забыла, как бабка Синюшка про себя говорит «вечно старая, вечно молодая».  Это же просто героическая особа! Она же умудрилась сохранить вечную молодость! Прямо как кинозвезда! А, кроме того, разве бабушка Вера старая? Катюня, мы с бабушкой женаты двадцать лет, и мы счастливы. А первая часть бабушкиной жизни тоже не была несчастливой, была просто трудной. Но у нее росли чудесные дети, а теперь растут чудесные внуки.
Девочка обняла деда за руку, прижалась к нему.
- Катерина, знаешь что, я очень хочу есть. Пойдем, ты будешь меня кормить. Наши счастливые бабушки отправились в театр без меня. Между прочим.

Чтобы поддерживать себя в хорошей форме, Лиза один, а то и два раза в неделю ходила в бассейн, не забывала про косметический салон  и парикмахерскую. Из бассейна она выходила немного уставшей, но пока одевалась, усталость сменялась свежестью и огромным блаженством. Всякие косметические процедуры тоже были приятны, доставляли удовольствие. Что касается парикмахерши, то она всегда смешила Лизу. Мастером она была великолепным, все прически и процедуры с волосами всегда удавались, но любила учить жизни. Она отмечала все новые туалеты Лизы, хвалила.
- В таком костюме, да с мужем в ресторан!
- Давно не была. Мы все очень заняты.
- Ну, что же.  Каждая женщина имеет право на «лево».
Такая вот жизненная позиция!

Дети росли, и, что совсем не оригинально, вместе с ними росли заботы с ними связанные. С девочками, естественно, проблем было гораздо меньше, чем с мальчишками.
Лиза и Егор гордились тем, что Лена с раннего детства демонстрировала серьезные художественные способности. Всё, записываем ее в цех живописцев! Ещё в Африке совсем маленькой девочкой она рисовала все, что видела, дома, кошек, собак, цветы. Когда она стала постарше, из этих постоянных упражнений выработалось не только умение быстро сделать рисунок, своего рода моментальную зарисовку, но и необычная манера рисунка. Лена умела нарисовать даже очень сложную композицию одной линией, не отрывая руки. Но и в другой, более традиционной манере ей тоже удавались интересные работы. Когда Лиза увидела в дочери проявления этих способностей, она сама некоторое время занималась с ней рисованием, научила работать карандашами, акварелью, гуашью, пастелью. Маслом не научила, потому что сама не умела.

Лене покупали дорогущие альбомы и книги о живописи, открытки и репродукции, водили на выставки и в музеи. После возвращения из Африки она несколько лет занималась с художником и не рассталась с ним и тогда, когда поступила в художественную школу. Потом в комнате девочек появились подставки с невероятным количеством дисков. Музеи мира, художественные энциклопедии …

В доме периодически устраивались тематические выставки, то это были натюрморты (недаром Антонина кормила так вкусно!), то какие-то космические фантазии, то домашние животные. Когда Лена стала старше, появились портреты членов семьи. И поскольку семья была большой, портретов было очень много. На последнее новогоднее празднество в гостиной была оборудована последняя самая полная выставка «Моя семья».
Потом ребенок увлекся миниатюрой, потом её увлекло изготовление поздравительных открыток, потом роспись тканей.
Потом по какому-то необъяснимому порыву Лена вылепила головку, ручки и ножки для куклы. Внутри был «скелетик» из гибкой проволоки, чтобы кукла могла шевелиться. Сшила одежку, рубашку в горошек, красный атласный жилет, полосатые штаны. На голову прилепила лохматый кусочек серого меха.
- Лена, это кто?
- Это дух дома. В каждом приличном доме должен быть домовой.

                (((Ай, какая девочка! Недаром она мне сразу
                понравилась. А эта кукла мне подходит. Ведь я вполне
                могу так выглядеть. Переселюсь! Спасибо, внучка! Руки
                у тебя умелые, сердечко доброе. И что в сердце, я
                вижу. Помогу я тебе.)))


Елена объявила семье, что будет поступать в художественное училище. А потом дом стал постепенно наполняться копиями любимых картин и фантазиями на темы любимых картин. Для Лизы была сделана фантазия на тему Брейгелевской «Зимы». Лиза была растрогана до слёз.
Кроме того Лена отличалась ещё одной, ценной, по мнению Лизы, особенностью: она не поддавалась частым среди художников проявлениям внешней богемности. И сейчас, в пятнадцать лет, и позже, когда она превратится в красивую девушку, Елена всегда будет изящной и необыкновенно элегантной.

А пока это веселая девочка, не самоуверенная, но уверенная в себе, с хорошим чувством юмора, с хорошим образованием, с кругозором и эрудицией. Очень любит «женские посиделки» с матерью и бабушками. Когда вся семья собирается за ужином, Лена часто оказывается в центре внимания, потому что обожает рассказывать о разных событиях, произошедших с ней или ее знакомыми.
- И вот пришли мы к Таньке, попили чаю и сели делать эту проклятую задачу …
- Лена, я просил тебя не употреблять такие слова!
- Ладно, дедушка, жуткую задачу. Они все на диване сидели, а я с Петькой Серегиным напротив стола на стульях. А над диваном у них висит небольшая картина: довольно темненькая, видно, что старая. А на картине женщина в маленькой черной шляпке, на которую мы смотрим как бы из окна, но не вниз, а как бы вверх. А она смотрит на небо, голову так чуть-чуть повернула.  А небо такое …  Ну вот, я терпела, терпела, а потом спрашиваю у Таньки, что это за картина. А она отвечает, что, мол, все время забывает фамилию художника, «животная» какая-то фамилия. И кричит в соседнюю комнату, где была ее мама, спрашивает, как звали художника. Там помолчали немного, видимо, Танькина мама тоже вспоминала, а потом ответили:  - «Шакал».
- Может быть, Танина мама пошутила?
- Нет, такими вещами не шутят! Они, по-моему, не подозревают даже, кто такой Шагал. Это просто некто с «животной» фамилией! А картина, наверно, как в мультике, дырку на обоях закрывает.

Единственное, что беспокоило Лизу, это любовь Лены к Сергею. И ведь началось с их самой первой встречи, когда она там, в Африке, обняла его за шею. И было ей тогда два года. Маленькая девочка выросла. И Сережина шея тоже выросла. Глаз да глаз нужен!

К Новому году Елена собралась устроить дома очередную выставку. На этот раз она собиралась показать свои пейзажи. Бабушки уже были опытными галерейщицами, знали, как и что нужно делать. Сама Елена пошла еще дальше, на этот раз она разослала приглашения на выставку. А приглашения, между прочим, нарисовала сама. Столовая, гостиная, коридор были отведены под выставку. В программе было также угощение. Лена уговорила бабушек сделать «фуршет». Всё, как у больших.

И вот, когда гости начали собираться, даже Егор освободился в тот день совсем рано, обнаружилось, что виновницы торжества нигде нет. Обеспокоенные бабушки предложили гостям чай и печенье и стали звонить на мобильный Елене.
- Я уже иду домой, - был ответ.
- Где ты, где ты?
Но она уже отсоединилась.
Приготовились встречать.   

Раздался звонок. Все вышли в переднюю. Вера Андреевна открыла дверь. Вошла Лена. Гости заговорили, приветствуя ее, одноклассники заговорили, зашумели. Она расстегнула пуговицы куртки и откинула капюшон. Именно в таком порядке. И стало ясно, почему: она подстригла и осветлила волосы. Пока ее все искали, она сидела в парикмахерской.  Как в сказке Андерсена  потребовался ребенок для финального аккорда. И ребенок явился. Егор-маленький громко позвал сестру:
- Ленка! – Она повернула к нему голову, волосы очень знакомо разлетелись. – Ленка, ты теперь похожа на Сергея!
Такая вот детская непосредственность. Приглашенные ничего не поняли. Лиза содрогнулась.
Серёжа поулыбался, правда, с некоторой задержкой. Погладил Лену по голове.

Егор сходил с Леной на выставку книжной графики. Как он потом признался, он и не подозревал, что это будет так интересно. Выставка была приурочена к юбилею крупного издательства, посетителей было очень много, были и писатели, и художники. Егор рассказал Лизе, что девочка чувствовала себя  в этой среде, как рыба в воде.
- Представляешь, у нее даже какие-то «взрослые» знакомства!  Я вот знаю всего лишь Илью Глазунова, заочно, и того художника, который приходил к нам заниматься с ней!  Здоровалась с какими-то загадочными личностями, один был даже в беретике и с шарфом вокруг шеи. Автографы просила. Я спрашиваю, что, мол, это за художник. А она говорит, причем, понизив голос, что это не художник, а писатель-фантаст, его Коля очень любит. Для него и автограф. Отстаё-ём!

Алексей на книжную выставку не ходил, увлекся какой-то новой борьбой. Каким-то неведомым доселе видом. Говорил, что, без знания специфических особенностей этого вида борьбы любой противник обречен на провал. На это Николай Иванович заметил, что вот вернется Юра и проверит новое Лешкино увлечение.

По необъяснимой причине теперь, когда Алексей расстался со Светланой, Лиза чувствовала себя спокойно, как никогда. Он встречался с той девушкой, с которой познакомился в Чехии, Таней. Она была ровесницей Алёши. Весной этого года она окончила медицинское училище и теперь работала в больнице. Лиза думала, что сын привёл в первый раз подругу домой, подражая старшему брату. Вернее говоря, они привели девушек домой вместе, в один день. Лизе девочки понравились, и Таня, и Юля. Но, боже мой, сколько страданий испытывала шестнадцатилетняя Елена! Она старалась, как можно меньше времени проводить с братьями и их подругами. Лизе было очень жалко девочку, но она думала, что в такой ситуации детская любовь быстро закончится, и даже порадовалась. Но этого не случилось.
А девочка Таня стала очень часто появляться в доме Бородиных. И, соответственно, Алеша стал чаще бывать дома. Однажды вернувшись домой, Лиза обнаружила своего сына и Таню, которые вместе… гладили на кухне бельё. Таня гладила, а Алеша брызгал водой «до» и складывал «после». В ответ на удивленный вопрос, где же бабушка Тоня,  Таня ответила, что они с Алешей отправили бабушку отдохнуть после обеда.
Как-то очень незаметно Таня стала присутствовать на всех семейных праздниках. Лиза была благодарна ей за то, что она сумела подружиться с Еленой.

В августе Антонину и Веру Андреевну отправили в отпуск вдвоем, без внуков. Бабушки ездили в Чехию, в Прагу. Не на лечение, хотя следовало бы, не в турпоездку. Просто пожить в гостинице, походить по дивному городу, никуда не спеша позавтракать в одном ресторанчике, пообедать в другом, всласть пощелкать фотоаппаратом, купить себе все, что понравится, ни о чем не беспокоиться. Хотя последнее для них было совершенно невозможно, несколько раз звонили, спрашивая, все ли дома в порядке. Приехали отдохнувшие, даже немного загоревшие. Обошли вдоль и поперек Пражский град, дворцы, парки и площади.
- А Собор Св. Вита украшен химерами, словно Notre Dame, это потому, что его начинал строить французский архитектор. А еще в Праге есть Замок Троя. Нет, к троянской войне никакого отношения.

Привезли всякой всячины: и чешские гранаты, и чешское стекло, и, конечно, безумное количество фотографий. Чаще всего они снимали друг друга, иногда просили кого-нибудь «щелкнуть» их вдвоем. А на знаменитом Карловом Мосту они умудрились сфотографироваться у каждой из 34 фигур святых, и не по разу. Предпочтение было отдано, конечно, Св. Яну Непомуцкому. Он тоже исполняет желания, нужно только потрогать бронзовую пластинку у основания или бронзовый же барельеф с собакой. Так что всей семье было «напрошено» и «нажелано» невероятное количество всяких благ.

Осенью в первый класс пошел самый младший Бородин.
 После того, как Антонина и Вера Андреевна вернулись из Праги, Лизе пришлось уехать в Петербург по делам. Поэтому в школу на родительское собрание к Лене и к Кате Егор попросил сходить Веру Андреевну. Собираясь, она вспоминала, как долгие годы ходила на работу в школу. Как ездила на автобусе, как возила с собой детей. И вот теперь ей придется побывать в один день и в одно и то же время на двух родительских собраниях. Бабушка-многостаночница!

Вере Андреевне хотелось выглядеть не как обычной бабушке, а как бабушке молодой, счастливой и красивой. Она долго прихорашивалась, словно собиралась на премьеру. Учителя в классе у Лены уже видели Веру Андреевну прежде, а в классе у Кати она появилась впервые. Вот по принципу «кто на новенького?» бедной бабушке всыпали за все Катины художества. Училась она прекрасно, но по части шалостей это очарование было трудно превзойти. 

Вернувшись домой,  Вера Андреевна устроила Кате, пардон за ставшее банальным выражение, «разбор полетов».
- Катя, ты превратила жизнь учителей в кошмар. Они только и ждут, что твоих выходок. Представь себе, что твоя мама возвращается домой измученная и вздрагивает при каждом звуке. Тебе разве не было бы её жалко?
- Было бы…  Бабуля, не так уж они замучены! Они и сами смеются.
- Не знаю, как они смеются, но твои хулиганства занесены в школьную летопись. Почему ты все это устраиваешь?
- Но ведь без этого скучно.
- Да ты, что, в школу веселиться ходишь?  Ну, как это называется? – с этим вопросом Вера Андреевна обратилась к Лене, пришедшей в столовую.
- Это называется «homo ludens» , бабушка.
- Тогда уж «femina ludens»***, - пробормотала себе под нос Катя, продемонстрировав таким образом знакомство и с латынью тоже.

                *** - homo ludens - человек играющий.
                - femina ludens - играющая женщина.


- Научили на свою голову, - проворчала Вера Андреевна и, махнув рукой, пошла к себе. Лена осталась в столовой, а Катя, прижимая руки к груди, пошла следом за расстроенной бабушкой в надежде вымолить прощение и помириться. Их уже не было видно, но было слышно, как эта хитрюга произносит одну бесконечную фразу, состоящую из бесчисленного числа придаточных предложений и причастных оборотов со множеством вводных слов. Вера Андреевна уже сказала однажды, что на такие длинные мудрые фразы была способна только одна ее ленинградская подруга.

Лена осталась в столовой. Медленно обошла вокруг стола, поправила стул. Посмотрела в окно. Темнело. Вечернее окно, разделенное перекрестьями оконной рамы (глаз художника заметил это сразу), было раскрашено цветами «Зенита»: почти белым, голубым и синим.

Однажды в  ноябре домашние юристы («два с половиной юриста» по выражению Веры Андреевны, приравнявшей третьекурсника Алешу к половинке) за ужином обсуждали историю, произошедшую в Петербурге. Скинхеды убили студента. Пылкий Алексей заявил, что таких защищать нельзя, это аморально. Николай Иванович молча переводил взгляд с одного внука на другого.
- Серега, ты как считаешь? – не отставал Алексей.
- Я бы не стал, - помолчав, ответил брат.
- Дедушка, ты почему молчишь?
- Я не молчу, я вспоминаю, как ты кулаками справедливости добивался.
- А что вы думаете, я не удивлюсь, если они тоже встречали бы солдат с фронта так же, как мой одноклассник! Откуда только такие берутся? И ведь не только мужчин, они нападают и на женщин. Они убили маленькую девочку! Кем, кроме чудовища, можно считать здорового качка, который бьет шестилетнего ребенка? Только не говорите мне, что все дело в безнадзорности, в плохом воспитании.
Алеша продолжал перечислять трагические события, произошедшие по вине скинхедов.

- Знаете, что я думаю по этому поводу? – вступила в разговор Вера Андреевна, - очень много лет назад, я даже не вспомню точно, когда, читала я воспоминания не то какого-то журналиста, не то юриста. Он рассказывал о причинах примыкания подростков к преступным организациям. И вот рассказал он такую историю: в первые послевоенные годы какой-то рецидивист, выйдя в очередной раз на свободу, собирал себе новую банду. Не знаю, чем он их там заманивал, а вот проверял, подходят ли они ему, очень своеобразно: он приводил мальчишек в магазин, указывал на кого-нибудь из покупателей и говорил: «Видишь эту тетку в черном пальто? Вот пойди и плюнь ей в лицо!» Понимаете, не ударь, не укради, а плюнь в лицо. И принимал к себе только тех, кто мог это сделать. Кто через этот барьер смог перешагнуть, тот «годен». А тех, кто не мог, он отпускал и не хотел иметь с ними дела, даже не мстил.
- Как у Губермана, - блеснул эрудицией Серёжа, - «и потому в кружках подпольных полно подонков и кретинов».
А Вера Андреевна продолжила: - Вот мне теперь кажется, что скинхедов кто-то «проверяет».   
- Кто проверяет? – тихо спросил Коля.
- Не знаю, детка, спроси у папы.
Наступившая тишина вдруг прервалась всхлипами, это плакала Катя.
               
Вскоре после празднования Нового года Алёша и Таня появились дома после ужина, и выглядели довольно необычно. Кроме того, в руках у Тани были цветы. Сначала Лиза подумала, что цветы предназначены ей, но Таня не спешила отдавать их. Из старших дома были бабушки-дедушки и Лиза. Обняв Таню за плечи, Алёша объявил, что они расписались. Когда первое ошеломление прошло, все стали поздравлять новобрачных. Николай Иванович, глава семьи, Таню обнял, поцеловал, а Алексею попенял:
- Ну, что же не по-людски так! По секрету! Словно мы против были бы! – и, посмотрев на Лизу, добавил: - Весь в отца!

Лиза была поражена, кроме всего прочего, тем, что слова «мы расписались» - это были те самые слова, которые произнес  Егор много лет назад по тому же поводу. Так же, как и много лет назад, приготовили свадьбу post factum.
Стали решать, где их поселить. Пришли к выводу, что единственным подходящим вариантом является как раз их с Колей комната, а Колю нужно переселить в гостевую. Радости переселенца не было предела. Наконец-то у него своя собственная комната!       
               
На дворе стоял год семьи.
Уже некоторое время Антонина внимательно посматривала на Таню. На вопрос Лизы она не ответила и только пожала плечами. Ещё через некоторое время молодые признались, что ждут ребёнка.
Наступила весна, и Елена окончила школу.
Ее планы не изменились. Она сдала вступительные экзамены в художественное училище. Теперь ждали решения комиссии.
Когда Лена поехала узнавать результаты, она предупредила, что до возвращения домой звонить не будет. Поступила, не поступила – семья узнает только от нее лично. Лиза постаралась на этот день освободиться, никуда не ездить. Бабушки решили, что пирог испечь нужно, это не помешает. А превратить обычный обед в праздничный обед ничего не стоит.
Пока ждали Лену, решили, что не будут устраивать никаких трагедий. Ничего не потеряно, можно поступать еще не раз и не только в художественное училище.

Около двух часов дня в квартире раздался (как все потом утверждали, они это почувствовали) победный звонок. Бабушки и Лиза кинулись открывать дверь. На пороге стояла Лена. Она кинулась на шею к Вере Андреевне, она стояла ближе всех, с криком: «Меня приняли!»

Эти всплески восторга повторились с приходом домой деда и отца. Дома была вся семья, кроме Сергея, которого не было в Москве. Николай Иванович отправил его в командировку в Швецию как доверенное лицо фирмы.
Теперь в семье было три студента. Все пять женщин хлопотали в гостиной, накрывая на стол. От счастья Лена делала все не так, роняла вилки и ножи и говорила без остановки. Время от времени кто-нибудь из старших говорил:
- Лена, уйди, сядь куда-нибудь! Не путайся под ногами! Ты мешаешь!

Когда садились за стол, Лиза увидела, что Елена переоделась и входит в гостиную в новом шелковом платье на тоненьких лямочках. Совсем взрослая! А с другой стороны, "какая же ты молодая, доченька моя!"  И красавица!  За столом Лена ещё раз с подробностями рассказала, как она искала свою фамилию в списке принятых в училище, как читала список, а чья-то голова впереди закрывала ей обзор.

Ленино место за столом было спиной к двери, поэтому она не сразу поняла, почему на лицах её братьев и отца появились какие-то новые улыбки, и что они предназначены не ей. Она медленно обернулась. За ее стулом стоял Сергей. Лена вскочила и кинулась к нему, опрокидывая стул.
- Серёжка, меня приняли!
Сергей смотрел на нее так, словно видел в первый раз. Перед ним стояла не кудрявая или лохматая, смотря по настроению, девчонка, а очаровательная девушка. Он, наклонившись, осторожно обнял ее и сказал:
- Хай, сестрёнка!