Ключи

Александр Басов
Александр Басов

«КЛЮЧИ»

Заявка на сценарий
четырехсерийного игрового телефильма

1.
Местный участковый Рюмин где-то около часу ночи катил на старой дрезине вместе с обходчиком Семеновым от райцентра Глухова к полустанку «Ключи».
В «Ключах» у него было казенное жилье: половина развалюхи, служившей когда-то медпунктом. Красный крест, хоть и пожухший,  все еще венчал крыльцо. И в этом  был промысел. Ибо в «Ключах» Рюмин был - и за фельдшера, и за шерифа, и за пожарного и - даже за попа.
Стоя на крыльце под красным крестом, он периодически читал проповеди местным синякам, которые, то и дело, по пьяни норовили разгромить то, что еще осталось от полувымершего поселка. После одиннадцати ни одна электричка в «Ключах» не тормозила. Ходили слухи, что на будущий год станцию вообще вычеркнут из реестра.
На счастье подвернулся Семенов. Обходчик давно уже плюнул на общественный транспорт, отремонтировал списанную дрезину и теперь добирался в депо и обратно с комфортом.
У Семенова была милая манера – в процессе езды горланить популярные песни так, чтобы перекрывать шум движка. Поэтому крики они не сразу расслышали.
А когда Рюмин что-то таки расслышал, схватил Семенова за оранжевый ворот: «Заткнись! Глуши движок! Глуши, говорю!». Семенов повиновался. Дрезина прокатилась по инерции метров тридцать вперед, цокая на стыках.
И сквозь цоки из темноты под обрывом донеслось: «Помогите!». Кричала женщина. И голос женщины Рюмину был знаком. Он спрыгнул с дрезины, перекувырнулся, вскочил на ноги и нырнул в овраг.
В семеновской хибарке у путей пострадавшей налили обезболивающего - полстакана водки – и стакан чая – для согрева.
«Эх, Хавирова, Хавирова…» - сокрушался Рюмин: «Когда ты мозги включишь? Вечно с тобой какая-нибудь аномалия… Денег-то много было?».
«Все…», - всхлипнула Хавирова.
Было ей лет сорок. И признаемся сразу: Рюмин к ней был не вполне равнодушен. Служила Антонина Хавирова, как и все немногочисленное население «Ключей», на железке. Контролером. Не дамское занятие.
Перманентное повышение цен на проезд в электричках расплодило «зайцев». Когда «зайцев» было мало, они боялись и уважали контролеров. Теперь их стало много, они чувствовали себя социальной силой, хамили контролерам, а порой даже вступали с ними в потасовки.
Хорошо, если дам сопровождал линейный мент. А, если - нет?
Мало того, Хавирова еще и подрабатывала. Одну ночь из трех она проводила в ларьке на глуховском вокзале. Когда эта ночь следовала за рабочим днем, Хавирова, как ни силилась, засыпала за прилавком.
Спала она крепко. Жаждущие пива полуночники вотще стучали в стекло. Поматерясь, они уходили. Но иногда стук был настойчив и продолжителен. Антонина просыпалась и открывала окошко. В окошке бледнело возмущенное лицо хозяина ларька – Вахида.
«Антонина!», - начинал он выговор, текст которого Хавирова знала наизусть. Заканчивался он угрозой увольнения. Хавирова клялась, что это – в последний раз. И через пять минут после ухода Вахида засыпала. Вахид ее не увольнял. Жалел. Но и этим проблемы Хавировой не исчерпывались.
Беда была в том, что в сорок лет Антонина все еще ждала прекрасного принца. Мало того: половину нищенской зарплаты она ежемесячно приносила в сберкассу, радуясь тому, как округляется и округляется сумма на счету.
«На что копишь, Тонька? Детей нет, машину не водишь… Живет впроголодь, а все копит, копит… На гроб что ли?», - всякий раз возмущалась, оформляя вклад, рыжая Зинка, работница глуховской сберкассы.
«Замуж выйду, уеду из этих «Ключей», поминай, как звали! На новом месте надо будет обосноваться? Не все же на мужа вешать?». В который раз слыша о «замуже», Зинка тяжко вздыхала. Но уже не комментировала.
Месяца два назад Хавирова в Глухове познакомилась с мужичком. Привезла его в «Ключи». Кормила, обстирывала. Прогуливалась под ручку до перрона и обратно. Из окон выглядывали посельчане. Обсуждали. Завидовали. Предрекали разочарование. Накаркали.
Хавирова сняла все деньги с книжки. Жених повез ее к себе на родину – в Архангельскую глушь. Там, мол, и поженимся. В ожидании скорого на Москву суженый предложил невесте прогуляться вдоль путей.
Сияли звезды. Шуршали ветви. Луна была похожа на фару. В километре от станции жених вырвал у невесты сумку и столкнул ее в овраг. Сама выбраться она не сумела, ногу подвернула. Заслышав дрезину, принялась орать. Сказка - вся.
А Рюмин,  из ревности, из служебного рвения ли, сразу, как мужичок появился в «Ключах», проверил у него документы и пробил по базе. У мужичка было две ходки: разбой и квартирная кража. Улучив момент, Рюмин сообщил об этом Хавировой. Сообщение ожидаемого эффекта не произвело.
«А он от меня и не скрывает», - спокойно ответила Антонина, сияя влюбленными глазами: «Так это когда было? По молодости, по глупости…».
И вот теперь Рюмин упивался победой. Пусть ему не удалось завоевать сердце соседки, зато «жениха» он вычислил в два арифметических действия!
Суженого Антонины, спустя сутки, взяли за седалище на вокзале в Москве. Он пытался почистить сумку заснувшей в зале ожидания бабульке.
Рюмин совершил подвиг, приехал в столицу, вломился в «линейку» и убедил следователя изъять портмоне с деньгами из состава улик, так как и портмоне и деньги принадлежат Хавировой. А иначе, чтобы их вернуть, ей - суда и приговора дожидаться. Год в лучшем случае.
Следователь оказался мужиком сентиментальным. Рассказ Рюмина о провинциальной, любвеобильной контролерше тронул его. Он порвал протокол, отдал Рюмину портмоне и предложил добить полбутылки коньяку, оставшиеся с какого-то праздника.
Конечно же, Рюмин ожидал, что его подвиг заставит Хавирову переоценить свои жизненные ценности. Увы. Она искренне поблагодарила участкового, пригласила его в воскресенье на пирог (но не одного, а на пару с Семеновым) и…



2.
… поехала в Глухов. В сберкассу.
Зинка ее предупредила: «Тонька! В следующий раз прибежишь закрывать счет – наличных не дам. С чеком под венец пойдешь, с чеком!».
В ларьке сидела сменщица Левашова, молодая женщина в избыточном макияже.
«Ты же уехала! Ты же замуж вышла!», - вылупила она глаза на Антонину: «Изменил? Застукала? Говорила я: все мужики…».
Появился Вахид. «Слушай, ты уволилась, я уже девочку на твое место нашел, нашу,  узбечку…».
Левашова вступилась: «Да твоя газель горная тебя завтра же без кассы оставит! у нее  - одни мальчики да дискотека на уме…».
Вахид мялся: «Так не делается, то увольняюсь, то возвращаюсь…». «Тонька пять лет на тебя верой и правдой пашет!», - не унималась Левашова.
«Ладно, заступай в ночь», - сдался Вахид, проклиная себя за мягкотелость. 
Сидели в ларьке. Левашова выставила в окошко картонку «Учет» и откупорила продававшийся из-под полы ликер. Она жаждала подробностей. Пришлось умеренно исповедоваться.
Левашова прислушалась к организму, переваривавшему ликер и информацию. Затем резюмировала: «Так уже не знакомится. Так - только заразу цепляют. Двадцать первый век. Все знакомятся в интернете. Я – вот!».
«И что же ты не замужем?».
«На фиг мне - замуж? Плавали, хватит. Я – время провожу».
«Да нет у нас в «Ключах» интернета. Да и компьютера у меня нет. И чем интернет лучше?».
«А проверить кекса можно».
«Это как?».
«А вот увидишь!».
«Нет, хватит с меня, завязала…».
«Не менжуйся! Ты слушайся меня, и все будет - чики-поки!».
Левашова затащила Антонину в интернет-кафе, на пару они составили объявление и тут же забили стрелку «одинокому мужчине солидного достатка без вредных привычек, ищущему добрую понимающую женщину с целью создания семьи».
На работе день выдался трудный. Линейного мента - не было. «Зайцев» приходилось увещевать. Большинство отказывалось, как платить штраф, так и выходить из поезда.
Согласился только один, невзрачный мужчина в длиннющем плаще. Когда они оказались на платформе, он вытащил из кармана билет.
«Вы чего – издеваетесь?», - вспыхнула Хавирова: «Что за шутки?».
«Шутки в сторону», - улыбнулся мужчина: «Просто, я подумал, что если предъявлю билет, то больше вас никогда не увижу».
«Не смешно! Я вот вас в линейку сдам…».
«За что?».
«А за шутки!».
«Меня зовут Борис».
«Неинтересно мне, как вас зовут. Я из-за вас с электрички слезла, а следующей полтора часа ждать! Так что, все равно – платите штраф».
«Охотно!», - откликнулся Борис.
Хочешь, не хочешь, Хавировой пришлось провести полтора часа в компании «лжезайца». «Лжезаяц» был симпатичный, и Антонине стоило больших сил не поддаться его очарованию.
Он болтал обо всем подряд: о погоде, о природе, о судьбах России, о том, как служил на флоте, как попал в кораблекрушение и был списан на берег по состоянию здоровья… О том, что в Черноморском пароходстве обнаружился у него старый знакомый, который обещал помочь вернуться в плавсостав… В Москве жить дорого, вот и зацепился в Глухове. Медкомиссия – через неделю. Повезет – прощай, средняя полоса, здравствуй, стихия!
«Никаких случайных знакомств, у тебя вечером свидание», - мысленно уговаривала себя Хавирова. А вслух, в ответ на «заманки» морячка старалась огрызаться и хамить. Но это у нее не очень выходило.
Вечером после смены Левашова нарядила Антонину в свои несусветные тряпки, благо они были одной комплекции, и отправила на свиданку.
«Одинокий мужчина» сразу же очаровал Хавирову. Был он скромен, мягок и уж точно – без ходок «по молодости». По профессии  - инженер, но теперь занимается мелким бизнесом – ремонтом бытовой техники - у себя в Ростовской области. Был женат, но расстался с супругой лет десять назад. Дочь учится в институте. Он ей помогает. Отношения – нормальные. Любит кино и книги на исторические темы. Звали его Игорем Петровичем.
Хавирова рассказала о себе… Мечтает продать дом и уехать жить на юг – к морю или к большой реке. Только, пока – не складывается. О деньгах и «замуже» ей на этот раз хватило ума промолчать. А больше – рассказывать-то было и не о чем… О ларьке и «зайцах», что ли?
  Вышли они из ресторана, пошли по центральной улице… На фасаде клуба висела афиша: «Александр Кушнировский. Только одно выступление. В программе: суггестивная терапия, гипноз, аутотренинг, рассказ о себе, демонстрация сверхспособностей». Антонина возбудилась. Когда-то лет десять назад Кушнировский гремел, по телеку выступал, лечил народ в эфире. У Антонины болел позвоночник. После десяти телевизионных сеансов Кушнировского боли, как рукой, сняло.
Потом Кушнировского объявили шарлатаном, и он скоропостижно эмигрировал в штаты. На время о нем забыли. И вдруг он вернулся. И теперь колесил по стране со своими «сеансами». Только теперь довольствовался провинциальными клубами и кинотеатрами, столичные залы были ему заказаны.
Игорь Петрович был настроен по отношению к Кушнировскому скептично: «Фокусник. И не самый изобретательный».
Антонина надулась: «Мне-то помогло…».
«Самовнушение», - отрезал, было, Игорь Петрович, но спохватился: «Впрочем, если вам так хочется… Желание дамы – закон!».
И он ринулся в кассу. А билетов уже не было. Население Глухова, одуревшее от скуки и водки, жаждало гипноза. Игорь Петрович двинул к директору. И какими-то гипнозом выбил два пропуска.
Антонина поглядела на него с уважением. Взяла под руку. Она стремительно и безнадежно влюблялась.
Кушнировский был в своем репертуаре.  Мрачная рожа и могильный голос очаровывали публику. Энурез, простатит и гипертония излечивались на глазах. Пьянство и курение блокировались.
Затем гипнотизер описал свою жизнь. В его пересказе она подозрительно напоминала роман Сабатини.
Затем приступил к внушению. Хромая старуха, введенная в транс, лихо кружилась по сцене в вальсе.  Мальчик-заика без запинки тарабанил стихи автора национального гимна.
«Ну, кто еще?», - обвел взглядом людоеда зал Кушнировский. И встретился глазами с Хавировой: «Поднимайтесь! Не бойтесь!». Игорь Петрович, было, дернул Антонину за рукав, но она этого даже не заметила.
Кушнировский показал Антонине палец, велел смотреть только на него и сосчитал до десяти. Антонина уснула.
«Ну, теперь, расскажите нам о себе… В чем ваша проблема?».
И Антонина рассказала все. И о доме. И о «замуже». И о сбережениях. Игорь Петрович сгорал от стыда. Теперь весь Глухов был в курсе.
«Даю установку», - чревовещал Кушнировский: «Плохого больше не будет, будет только хорошее! Вы встретите мужчину своей мечты, выйдете за него замуж и уедете жить на море. А сейчас вы проснетесь и забудете все, что говорили. На счет три. Раз, два…».
Забыть-то Хавирова забыла, да Игорь Петрович сразу после сеанса все ей напомнил.
И пожурил: «Зачем мы туда пошли? Теперь весь Глухов будет над вами смеяться… Ну, прощайте». Он поцеловал ей руку, и - был таков.
Антонина даже не успела расстроиться, как ее окликнули. Перед ней стоял Борис.
«Судьба», - решила Хавирова.

3.
Семенов довез их на дрезине до «Ключей». Рюмин проверил у нового кавалера документы. Наутро пробил по базе. Тот был чист. Гайкин Борис Иванович, проживает в Севастополе, бывший матрос торгового флота.
Антонина вновь прогуливалась по поселку под ручку с кавалером. В окошках вновь торчали скептические физиономии посельчан.
К неудовольствию Рюмина, новенький вел себя иначе, чем предыдущие. Поправил Хавировой забор. Выкрасил крыльцо. Напилил дров. Подарил пару платьев и шляпу. Рюмин страдал.
Левашова вечером приковыляла к ларьку пьяная.
«Короче, подруга, не переживай!», - заявила она Хавировой: «Кобель твой Игорь Петрович, как и все… Я его проверила!».
«Как – «проверила»?».
«Как-как? Так же. Забила свиданку через интернет… Ну – ресторан, ля-ля, тополя, потом в гостиницу к нему пошли… Так он мало того, что кобель, он еще и импотент! Так что - плюнь!». «Уже плюнула».
И тут у Хавировой родилась мысль. Проверить Бориса. Правда, он в интернете объявлений не размещал, но Левашова вполне могла познакомиться с ним и старомодным способом. Стоило только попросить его купить что-нибудь в ларьке.
Эксперимент закончился провалом. Несмотря на то, что Борис согласился зайти к Левашовой домой, чтобы починить слив в кухне. Слив прочинил, чай выпил, а от прочего решительно отказался.
Антонина торжествовала.
Левашова – напротив – хмурилась: «Странно это… Я блондинка, не худая… А он - от меня, как черт от ладана. Он не больной?».
«Лечи голову. А то у тебя: клюнул – кобель, не клюнул – больной». «Так, так и в жизни есть». Раздружились.

4.
Рюмина же поджидал еще один удар. Нашелся покупатель на дом Хавировой. И не только на ее дом.
Причем, он сам заявился под сень красного креста. А - куда еще? Кроме Рюмина в поселке власти не было.
«Поселок-то вымер, практически», - разглагольствовал круглый дядечка в искристом пиджаке:  «А я построю коттеджи, проведу коммуникации, грунтовку проложу… Название менять не буду. Хорошее название. Только дополню. К примеру: «Ключи Плезантвилль»! Звучит? А вас - начальником охраны сделаю. Заживем! Кстати, а где - сами ключи? О них тоже надо позаботиться, дорожку сделать фонтан…».
«Нет у нас никаких ключей, если вы родники имеете в виду», - не без удовольствия расстроил визитера Рюмин: «Здесь раньше мастерские были. Ключи и делали. Гаечные. Для железнодорожников. Оттуда название».
Увы, бизнесмен расстроился не сильно: «К водопроводу подключим, фильтры поставим, озонатор… Не было ключей, а теперь будут!».
Вслед за Хавировой договора купли-продажи подписали еще несколько человек. Даже Семенов, хотя у него была дрезина.
«Хочу на старости лет горячей воды и центрального отопления», - пояснил он Рюмину.
Рюмин пробил по базе бизнесмена. Чист. Участковый скрипел зубами.
Спустя три дня, бизнесмен пригнал в «Ключи» бульдозер. Антонина и Борис стояли у калитки с чемоданами. Бизнесмен вручил Борису пачку денег. Тот пересчитал и улыбнулся Антонине.
«Давай!», - крикнул бизнесмен бульдозеристу. Бульдозер двинулся на хавировский дом и смял его, как бумажный кораблик.
Рыжая Зинка, как и грозилась, поначалу отказывалась выдавать наличные.
Но Борис ее переубедил: «Поймите, Севастополь - это же Украина! Представляете, какой геморрой обналичить на Украине чек сбербанка?».
Зинка сдалась. Уж очень он не походил на афериста.
А Рюмин тем временем шагал по коридору ГУВД. А навстречу шагал опер Климов.
И сказал Климов: «Слышь, этот клиент, которого ты пробить просил в прошлый раз… Гайкин, из Севастополя…».
«Что? В розыске?», -  с надеждой спросил Рюмин.
«Да нет… Просто, я ссылку не стер… Сегодня и выскочило. Скончался. В аварию попал».
«Как скончался? Где попал?».
«Где-где? По месту жительства. В Севастополе, естественно».
Когда Рюмин прибежал на перрон скорый «Санкт-Петербург – Севастополь уже проследовал. Рюмин связался с московской линейкой.
«Морячка» взяли под белы руки прямо на выходе из вагона. Паспорт его оказался ворованным и подделанным. Свидетели подтвердили, вечером он сел в купе с миловидной женщиной, но утром ее в вагоне не было. Хавирову объявили в розыск.
Но Рюмин нашел Антонину сам. При помощи Семенова. В ста километрах от Глухова.
Чудом оставшись в живых поле того, как «морячок» на полном ходу выбросил ее из поезда, она, захлебываясь слезами, долго шагала по шпалам в сторону Глухова. Час спустя к ней присоединилась толпа заблудившихся студентов-туристов. Они орали под гитару песни про тайгу, лыжи и костры… И уговаривали «тетеньку» «не печалиться».
И тут из-за поворота появилась дрезина с Семеновым и Рюминым. Пришлось погрузить всех.
По дороге до Глухова тоже пели. Все. Семенов переорал и движок и студентов.
В Глухове Рюмин постановил безапелляционно: «Все. Хватит. Дома у тебя теперь нет. Да и меня скоро не будет. В «Ключах» житье кончилось. Поедем к родителям моим. Старикам помощь нужна».
«Как это – «поедем»? Ты мне кто?».
«Вот и плохо, что никто. Выходи за меня – буду, кто надо».
Против ожидания, Хавирова не сказала сразу «нет».
«И куда ехать?».
«В Судак».
«Там море есть?».
Рюмин, кажется впервые в жизни, задумался: «Должно быть. Если не высохло».


© Александр Басов 2010