Шамиль говорит щкав. Алешке понравилось, и он тоже говорит щкав. А вообще-то сначала Шамиль грамотно говорил буфэт. Но услышал, как мы с Алешкой говорим шкаф, подумал, что мы умнее, и начал говорить щкав. И мы с Алешкой стали говорить щкав. Потому что это и есть щкав. Иначе не назовешь.
Этот щкав я получила в подарок на 8 марта. А заодно и на день рождения.
Глеб оставил Шамилю деньги и сказал: будете крутиться перед праздниками, заедешь с ней в магазин, который она покажет, и купишь ей шкаф, который она захочет. (Это я думаю, что он так сказал), а Шамиль мне просто показал деньги: 20 000. Из расчета на шкаф и на подарки всем другим нашим женщинам. От Глеба.
А мы с ним еще года три назад, когда магазин Стэп был очень богатым, пафосным, и располагался в хорошем в доме на людной улице, разглядывали шкафы, сколоченные как будто как попало из старых ящиков, и обсуждали, что хорошо бы обставиться такими шкафами и такой мебелью в духе магазина Стэп.
(На самом деле все эти шкафы - натуральная сосна, тяжелый, редкая уродина, но очень прикольный. Есть белые в розочках, называются польская витрина, есть сиреневые с глухими ящиками, причем на каждом ящике снаружи примитивно нарисовано, что внутри (все вместе – мебель в стиле Прованс) . Но те очень дорогие. А есть просто натуральное дерево, кантри-стиль, деревенский стиль, и вот они более или менее доступные.
Я привезла Алешку с Шамилем в Стэп, который перекочевал в бывший спортивный магазин на противной улице, - а он закрывается, в нем ликвидация коллекции, не секут наши люди фишку, не хотят видеть «польские витрины в прованских розах», все продается с большою скидкой, и мой любимый шкаф за 24800 стоит 12300.
Шамиль, увидев шкаф, сильно озадачился, забыл оба языка, приятно молчал и озирался, потом вдруг некстати вспомнил много русских слов и стал ими злоупотреблять.
- Это не мэбел, это рухляд.
- Шамиль, это мебель. Это классно! Это мебель в кантри-стиле. Я понимаю, что редкая уродина. Но очень стильная.
-Ми такой мэбел рубили печки топить. Бабушкином доме в Цабале такой буфэт стоял. На крыше дома береза рос, на чердаке летучие мИщИ жили, а внутри везде стоял такой мэбел.
- Береза? В Цабале? А почему не пальма?
- Это же горный место. Там пальмы не растут.
- И куда ты весь этот мэбел дел? – деловито спросил Алешка.
- Сгорел вместе с домом.
- Вот вы дураки. Возили бы нам, а мы бы у вас скупали по 20 000, оздоровили б вам экономику. Чурки чертовы! Фу! Я аж расстроился.
- Леша, я этот дом не жег! Я не такой дурак, чтобы родной дом вместе с мэбел жечь!
- Ладно, извини. Только не ори. Видишь, культурное место. МагазЫн.
- Леша, что ты расстроился! Кто-то этот мэбел улицу выбросил, сюда занесли и продают. Я не понимаю, почему нельзя красивий буфэт нормальном магазине купить?
- Давай ты нас не будешь учить, что мэбел, а что рухляд. Я, знаешь ли, с визажисткой сплю, я столько немыслимой ерунды от нее набрался, что мне, наверно, виднее, что мэбел, а что рухляд. Что тебе в этом магазине ненормально?
- Я не знаю, где это всё берут!
- Из Польши, наверно, возят.
- Из Белоруссии. Белорусская мебель в стиле кантри.
- А красивий мэбел они выпускать не могут?
Алешка добродушно сказал: да я тоже согласен, что это всё уродство. Но в этом и состоит прикол! Проснулся – увидел – и заржал.
Я сказала: ну, не настолько, чтоб прям аж ржать.
Алешка сказал: да чё там не настолько. Для человека с незатурканными инстинктами как раз настолько.
Подошла кудрявая, с бородавкой продавщица. Мы с Алешкой думали – она нас поддержит и заступится за деревенский стиль, а она сказала: - он у вас такой красивый. Даже когда ругается.
Алешка мрачно подтвердил: - как тоже другая мышка.
Я сказала, что как отель со звездами.
Она вдруг перестала доверять нашей платежеспособности и ушла. Но не насовсем, а вернулась с толстым парнем-продавцом, и они стали о нас советоваться. Парень сказал: то ли черкес, то ли грузин. Но не армянин. У местных армян выговор другой.
Мы сказали: абхаз.
Парень ответил: я так и понял. А чё это ты тут раскомандовался? Че тебе у нас не нравится?
- Я не понимаю, зачем это нужно покупать!
- Да нормальная мебель. Функциональная.
Шамиль повернулся к нам всем спиной и пошел разговаривать с Глебом по мобильнику. А весь день с самой ночи сумасшедший: всю ночь был ливень с сильным ветром, утром яркое солнце, шторм баллов пять и при ярком солнце сильный ветер и снежные заряды. Я подошла послушать, как Шамиль разговаривает с Глебом, Шамиль сильно возмущался: - ты этот щкав не видел! Все дерево дырках, жюки поели, жюки этот шкав доедят и другой мЭбел начнут есть. Как она будет жить без мЭбели?
Глеб хохотал и добродушно спрашивал: что у тебя в трубке ревет?
- Сильный ветер дует.
- Так ты зайди в магазин.
- Я не хочу заходить этот магазын. Там говорят: покупай этот щкав. Как ты про него сказала? Редкий что?
- Уродина.
- Дорогой, купи ей эту уродину. И пусть ей на хрен жуки сожрут всю мебель.
- Глеб, зачем я ей буду вредить? Почему она не хочет красивий щкав купить?
- Какой она хочет – такой ты ей и купи. С жуками, с дирками. Шо там еще не так?
- Ты его не видел! Видвигаю ящик, а ящике дырка сквозной – вот так, палец можно ткнуть! Сучек вывалился!
- Ну, заткните чем-нибудь! А зато сколько вы денег сэкономите на подарки! У нас не одна Юля – жЕнщина. У меня там много любимых Женщин. Смотри, я на тебя рассчитываю – чтоб всех поздравил! Что у тебя в трубке ревет?
- Не поверишь, какой сильный ветер дует!
- Иди покупай шкаф. Со всеми дырками.
Я от них отошла к Алешке, а Глеб Шамиля, видно, все-таки убедил, потому что с улицы Шамиль пошел прямо к кассе и отсчитал деньги с принципиально достойным виражением. Он бывает просто достойным, а бывает – принципиально, когда знаешь, что лучше его пока не трогать. Перекипит – подобреет.
Толстый Саша, которому он вручил платежку, стал ходить с ним по магазину, показывал, что у них есть помимо нашего шкафа с дирками. А там много классных вещей, в том числе и прованские шкафы – тоже сколоченные как будто из случайных досок, но причудливые, с болтающимися дверцами (что касается нашего шкафа, то дверцы в нем принципиально не открываются, а ящики не вИдвигаются, их нужно потереть наждачкой или даже пошоркать рубанком, который я в последний раз видела в школе на уроках домоводства. Так нас проинструктировал толстый Саша. Сказал – что вещи из натурального дерева все так). Так вот – прованская мебель покрашена сухой кистью белой краской, а сверху разрисована чайными розами. И Саша Шамилю ее показывал и, вероятно, о ней рассказывал, пока мы с Алешкой стояли перед своим кантри-шкафом, считали дырки и пытались открывать дверцы. Не как мы – поставили парня перед фактом, что это красиво – и хоть ты тресни. Саша с ним разговаривал – и Шамилю вдруг начало все нравиться.
Когда оба подошли к нам, оказалось, что Шамилю за наш щкав подарили очень странную штуку, такую большую, тяжелую, килограммов пять, каменную плиту, разрисованную японским пейзажиком с водопадом, с трещиной. Прямого назначения плите не придумаешь, даже если мозги свернешь, а продавцы сказали, что придумывать ничего не нужно, а нужно просто взять и повесить ее на стену. А для этого продолбить в стене дыру, которая профессионально называется штроба (Анна Каренина знала такое слово). К плите прилагаются два мощных шурупа (или болта) и стена должны быть соответственно крепкая.
Мы с Алешкой не знали, что и думать об этой странной плите, зато Шамиль был очень доволен, вернул шурупы и сказал, что на стену ее вешать не собирается, а положит около своей кофеварки. И мы за него порадовались.
Алешка вдруг как будто прозрел и сказал: пойду я тоже поулыбаюсь, и ушел улыбаться кудрявой продавщице, а Шамиль застенчиво сказал: тут еще один очень красивий мэбел есть. Тоже много уступают.
Мы пошли посмотреть на красивый мэбел, а мы его уже видели до этого и хотели купить, если выкроятся деньги.
Это был комод, составленный как будто из пяти стоящих друг на друге старых чемоданов с окованными краями, с трещинами. Когда мы на него смотрели, он стоил 4300, а Шамилю скинули тысячу, и он его захотел в свой дом, своей Анютке.
Заплатил, поднял и потащил один на улицу.
Алешка наулыбался ровно на два подсвечника по сто рублей за штуку. Но довольно большие, причудливые, с маками – один Тещечке, а другой Мадонне.
А потом продавцы начали морочить нам голову и убеждать, что наш буфэт не войдет ни в один УАЗик, и нужно заказывать ГАЗель за 400 рублей по городу, а чтобы тащить его на 9-й этаж без лифта (он больше лифта), то нужны два грузчика по сто рублей за один этаж.
Алешка сказал: чего? Щкав разломили пополам и втащили в УАЗик, который аж хряснул и как-то раздался в стороны. А в него положили еще и комод. И пока мы с Шамилем стояли и переживали за УАЗ и ждали второй (подарочный) комплект ручек для комода, которые в итоге оказались неродными и не подошли, Алешка сказал: а чё мы с пустыми ящиками теткам сундук подарим? Иди что-нибудь прикольное купи, положим внутрь.
Я сбегала в Глория-джинс и купила на глебовы деньги трусики шортиками и футболки для всех девчонок и кое-какую посудку, полотенца и скатерки бабушкам и мамашам, а когда вернулась, то ребята уже уехали, да я бы и не поместилась к ним в УАЗик. Пришлось добираться на маршрутке, и когда я приехала, они вместе с Данькой уже вперли буфет на 9-й этаж, ободрали упаковку, исцарапали паркет, выставили в подъезд наш советский старый сервант и соображали, что на что надо ставить.
Как шкаф выглядел в собранном виде в магазине, никто из нас не помнил, помнили только, что редкая уродина, а он уродливый в любом виде, как ни поставь. Исходили из того, что на упаковке меньшего по размеру фрагмента написано тумба, а тумба должна быть снизу. Поставили ножками вверх - получилось, и Алешка настаивал, что так и должно быть. Переставили ножками вниз – опять получилось, и даже лучше, чем в первый раз. Пристроили к ней верхушку - опять получилось, хотя верх ни к чему не крепится, и если рухнет – то накроет телевизор и проломит несколько этажей.
Начали открывать дверцы – начал звонить Глеб интересоваться штормом. Мы с Алешкой описывали ему шторм, а Шамиль – принципиально щкав, и все связанные со шкафом трудности. А Глеб обожает разговаривать с Шамилем, обожает его прямолинейность, патологическую честность. Кончилось тем, что часть ящиков выдвинули и не задвинули, часть ручек прикрутили, а потом вскинулись, что пора ехать, перецеловались, упаковали подарки и уехали.
А у меня остался щкав.