I.
- Ну, ты вообще-е… - Илья Николаевич, невысокий округлый мужчина лет тридцати пяти, привычно-торжественно пребывая в ореоле трёдневной щетины и обширных залысин, недовольно скривил пухлые губы и посторонился, придерживая тяжёлую металлическую дверь.
- Николаич, это, партнёры подвели малость, - протискиваясь и ставя в угол внушительную сумку, басисто забубнил ответно-виноватой скороговоркой Антон Иванович, высокий худощавый малый в ондатровой шапке и тёртом овчинном полушубке, возрастом «где-то под сорок», – я бы ещё на прошлой неделе отдал, я ж помню, ты чего, я ж это, помню…
- Бизнес у тебя, Иваныч, ещё тот, - Илья Николаевич, склонив голову и меланхолично ковыряясь в зубах спичкой, насмешливо и злорадно наблюдал, как гость лихорадочно пытается ногтями развязать некстати затянувшиеся в узел шнурки зимних ботинок, – полтора месяца пятьсот долларов отдать не можешь…
- Да говорю же – это, партнёры… - узел наконец-то поддался, и взопревший Антон Иванович гордо выпрямился во весь свой двухметровый рост. – Вот, держи…
- Потом, Иваныч, потом, - Илья Николаевич мягко взял гостя за рукав, явно приглашая того на кухню, – пошли-ка…
- Папа, а что такое «пийсот долалов»? – неожиданно громко пропищал кто-то из туалета, около двери которого и состоялась встреча… Так… Вы ведь знакомы с планировкой отечественных «хрущёвок»? Вот-вот… - Здласти, дядя Антон!
- Сашка! – Илья Николаевич аж подпрыгнул, отчего его внушительный пивной животик, казалось, на мгновение отделился от тела и если бы не майка… – Ты всё ещё в туалете?
- Да, - под торжественный звук спускаемой воды и благоухание сортирных ароматов, в дверях отхожего места появился младший сын хозяина, забавный мальчуган лет пяти, ясноглазый и пухлогубый, – я какал!
- Тьфу! – Илья Николаевич слегка поморщился. – При посторонних-то мог и не докладывать…
- Что такое «пийсот долалов»? – настойчиво повторил Сашка, талантливо пропуская мимо ушей воспитательные моменты.
- Это денежки такие… - строгий взгляд Ильи Николаевича на мгновение мечтательно затуманился. - Американские.
- А на них машинку можно купить? – неуклонно расширял горизонты финансово-товарной любознательности настырный мелковозрастный Сашка.
- Можно! – со знанием дела ответил Илья Николаевич, решительно увлекая гостя в задуманном ранее направлении.
- И пожалную, с лесенкой? – с надеждой подался вперёд Сашка, алчно сверкая глазёнками.
- И пожарную… И даже автокран можно! – Илья Николаевич, притормозив и обернувшись, свирепо воззрился на сына. – А ну, руки мыть!
***
- А где твои? - Антон Иванович, деликатно усевшись на краешек табуретки, с некоторым недоумением обозревал богато сервированный в стиле "куча мала" кухонный стол.
- К тёще уехали на пару дней, так что... Ну… С наступающим? – Илья Николаевич, задрав голову и забавно дёрнув кадыком, лихо опрокинул стопку в жаждущий рот. – Х-х-х…
Тряся головой и морщась, хозяин недоумённо уставился на гостя.
- Ты чего не пьёшь? – Илья Николаевич рыгнул и шумно понюхал кусочек селёдки. – Брезгуешь?
- Да я это, как-то не собирался сегодня… - нерешительно пробурчал Антон Иванович, не отводя глаз от волшебно искрящейся в тусклом электрическом свете стопки. – Здоровье коплю для…
- Пей, пей давай! – командно сфальцетил Илья Николаевич, придвигая к себе салатник с оливье. – Не грей!
- Это, с наступающим! – обречённо выдохнул Антон Иванович, прощаясь с так и не накопленным здоровьем…
***
- … «Теперь я это, точно знаю, что ты существуешь, дедушка Мороз! Ура! Ура!» – Антон Иванович помолчал, звонко чокаясь с хозяином и тщательно высматривая на тарелке пельмень потолще. – А дед Мороз пацану, оборачиваясь: «Мерзкий мальчишка, ты меня видел? Теперь я должен тебя это, убить!»
- Ммм… - криво усмехнулся Илья Николаевич, убирая со стола пустую бутылку, и открыл холодильник, не вставая с места… Так… Вы ведь знакомы с размерами кухни отечественных «хрущёвок»? Вот-вот… - Кстати, я ж Сашке деда Мороза обещал п-пригласить…
- А это, подарок-то есть? – поинтересовался Антон Иванович, с некоторым трудом свинчивая крышечку очередной «Хортицы». – Дед Мороз без подарка – как баба без…
- Есть, – кивнул Илья Николаевич, пытаясь сосредоточить усталый взгляд на неуклонно повышающемся уровне водки в стопке, – пожарная м-машина. С лестницей.
- Так это, Николаич, - Антон Иванович выпил, уже не чокаясь и не закусывая, – так это… У меня ж костюм деда Мороза с собой. Там, в сумке… Я это, от конторы послезавтра буду…
- О! – в осоловевших глазах хозяина мелькнуло некое подобие заинтересованности. – Это мысль! П-пойдём, Иваныч!
- Погоди, это... Выпьем...
***
- Сашка! Сашка, посмотри, к-кто к нам пришёл! – Илья Николаевич распахнул дверь в Сашкину комнату и широким жестом «папа у Васи» указал на входящего.
Сашка ошалело выронил карандаш на листок с криво начертанными разновозрастными буквами, презрительно отвернувшимися друг от друга и, открыв от изумления рот, упёрся взглядом широко открытых глаз во входящее нечто.
Седобородое, в громадных белых валенках с ярким чёрным штампом «в/ч 26517» и мятом красном халате с драной беловатной оторочкой, нечто, едва не цепляя красной шапкой притолоку, с грохотом ввалилось в комнату, обивая краску с дверных косяков подозрительно брякающим мешком.
- Едва доехал к вам, ребята, сегодня зол я и сердит - на сани взял кредит проклятый, ну, это…В долларах кредит! – громоподобно забасило нечто, крутя головой в поисках Сашки – суперлохматая борода, частично закрывающая и глаза, явно мешала ему видеть. – Залезай на табуретку и рассказывай стишок! Вас готов послушать, детки, и очистить свой мешок!
Онемевший от подобного великолепия Сашка перевёл вопросительный взгляд на отца. Тот, придерживая дверь и странно покачиваясь вместе с ней, молчал, довольно глупо улыбаясь. Сашка, обречённо вздохнув, послушно забрался на табуретку и застыл, вытянув руки по швам.
- Пойдём со мною в Новый год! Там нет проблем, там нет забот, там это… Буду я вождём, со мною в Новый год пойдём? – разошлось нечто, шумно уронив мешок и приплясывая под собственный аккомпанемент бухающих ударов безразмерных красных рукавиц, исторгающих при каждом хлопке довольно заметное облачко пыли.
- Пойдём… - прошептал похолодевший Сашка, поняв, что с нечто лучше соглашаться сразу.
- Саша! – наконец-то подал голос Илья Николаевич, икнув. – Ты что... Ты не узнал д-дедушку Мороза?
«Да какой нафиг Мороз? - грустно и зло подумал Сашка. – Мне шесть через три месяца, а эти всё за лоха держат… Ну ладно, дядя Антон, ла-адно… Дед Мороз, так дед Мороз, какая мне разница, с кого подарок трясти?»
- Расскажи дедушке стишок, порадуй с-с-старичка! – снова вмешался в весёлую праздничную процедуру Илья Николаевич. – Ик!
- В лесу лодилась ёлочка... - осторожно начал Сашка.
- Громче, громче говори! – рявкнул дед Мороз, падая на диван. Сашка вздрогнул. Видимо, борода набилась дяде Антону и в уши. – Чтобы слышало жюри!
- В лесу лодилась ёлочка! – остервенело заорал Сашка, сжав кулаки. – Тлидцатого числа! А утром тлидцать пелвого уже у нас была! Пейте, ешьте, веселитесь, да под ёлку не ложитесь! Чтобы злобный дед Молоз в вытлезвитель не унёс!
Дед, хмыкнув, ошарашенно посмотрел на Илью Николаевича. Тот, почесав пузо и в очередной раз икнув, восторженно уставился на Сашку.
- Ещё? – Сашка внезапно осознал, что стихи публике очень понравились. А ему понравились так легко пришедшая слава и неожиданно накативший кураж. - Сколько на елочке шаликов цветных, лозовых пляников, шишек золотых! А внизу, под ёлочкой подалочки лежат, а воклуг довольные тёлочки визжат…
Дед кашлянул и опять посмотрел на Илью Николаевича. Тот, растянув рот в улыбке, хотел было зааплодировать, но отпустить дверь не решился.
- Ну, а теперь это… Подарок! – дед Мороз потянулся за мешком. – Дед плишёл… Тьфу ты! Дед пришёл с подарками, дорогими, яркими! Что ты хочешь в подарок, Саша?
- Пийсот долалов! – звонко прозвенело в ответ.
Хммм... Помните гоголевскую немую сцену? Так вот, если бы Илья Николаевич не упал, нечаянно отцепившись от двери, здесь было бы в точности то же самое.
- Че-его? – дед Мороз, уже было запустивший руку в мешок, похоже, не верил своим ушам.
- Саша… - забормотал Илья Николаевич, поднимаясь на колени. – Ты разве не п-помнишь, как мы писали письмо деду Морозу? Про машинку… К-которое ещё белочки забрали, передали оленям, а те накололи на рог и п-помчались…
- Пийсот долалов! – истерично топнул ногой начинающий капиталист. – Я пеледумал!
- Да не проблема... - Антон Иванович, подмигнув хозяину, задрал халат и выудил из заднего кармана джинсов пять хрустящих бумажек.
- Класивые... - оценил подарок маленький негодник и аккуратно запихнул пятерых задумчивых Франклинов в кармашек шортиков. В его глазах явственно мерцали проблесковые маячки настоящей пожарной машины.
- Не потеряй, смотри… - Илья Николаевич почесал репу. – Мде… Пойдёмте, дедушка Мороз, т-того… Накатим по маленькой…
***
- Фигня какая… - хрустнул огурчиком Антон Иванович, восседающий за столом уже без бороды, но в валенках и красной шапке. – Сашка уснёт и это, заберёшь. А машину поставишь под ёлку… Разрешаю даже сказать, что дед Мороз это… Тоже передумал…
- … - невнятно клевал носом Илья Николаевич, пытаясь вилкой выпростать из шубы селёдку.
- Ты только это, не забудь, - отчего-то заволновался Антон Иванович, – долг я тебе отдал!
- Я н-никогда… Ик!
- Что-то ты заикал, дружище, - Антон Иванович, добрая душа, с хирургической точностью разлил водку, – у меня так это, тоже бывает. От недопива. Держи… Ну, с наступающим?
II.
- Ё-моё… - Антон Иванович, скривившись, пошевелил пальцами затёкшей руки и, не открывая глаз, внимательно прислушался к своему состоянию.
Мде, состояние нестояния, чего уж там… Казалось, что конечности, устав от ненадлежащего исполнения хозяином своих хозяйских обязанностей, бесцеремонно нарушили божественную установку на совместное сосуществование с телом и жили теперь каждая своей жизнью. Окаменевший язык, конвульсивно дёргаясь в безводном колодце рта, драчовым напильником сцарапывал слой эмали с зубов. Зато радовала необычайная пустота в голове. Звонкая такая пустота…
«Эге-гей!» – мысленно крикнул Антон Иванович, с удовольствием вслушиваясь в долгозатихающее внутреннее «гей-гей-гей-гей…» А вот ноги, казалось, расплавились до жидкого состояния… Странное ощущение…
Антон Иванович слегка дрогнул веками и через осторожную узкую щелочку попытался взглянуть на белый свет. Вернее – на те самые расплавившиеся конечности. Так и есть - громадные белые валенки с ярким чёрным штампом «в/ч 26517», упирающиеся в радиатор центрального отопления, заснеженными эльбрусами разнообразили окружающее пространство…
- О-о-о… - простонал Антон Иванович от удивления и открыл глаза шире – по валенкам в полной альпинистской амуниции деловито слонялись чёрные хвостатые фигурки.
«Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж…» - услужливо и мгновенно всплыло в не очень загруженной мыслительными процессами голове Антона Ивановича.
- А человек опять валяется под ёлкой – отменный вышел, знать, вчера кутёж! – зло пропищала одна из фигурок, обернувшись и сверкнув красными глазками, а затем, крякнув, воткнула в покатую поверхность валенка крохотный ледоруб.
«Чё-ё-ё? А, это... Я всё ещё сплю!» - самоуспокоившийся Антон Иванович, стараясь быть выше проблем с чертями и конечностями, резко сел. Попытался сесть. Его бледные щёки совершенно неожиданно наткнулись на колючесть ёлочной хвои, а со встрёпанных волос торжественно посыпались на плечи разноцветные конфетти, кучка которых всю ночь заботливо служила вчерашнему деду Морозу подушкой. Да-да, Антон Иванович изволили скромно почивать прямо на полу, под облезлой натурально-семейной елью семьи Кузнецовых. Рядом безмятежно возлежал красный бархатный мешок с аляповато начертанными грязно-белыми кривобокими снежинками…
- Здласьти, дядя Антон! – кузнечным молотом ударило по отвыкшим за ночь от человеческих голосов ушам.
- Привет… Саша… - прохрипел Антон Иванович, пытаясь выползти из-под ёлки, недоумевая – куда смотались черти и морщась от звона в голове. – Это, чё орёшь-то?
Сашка промолчал, со злорадной улыбкой разглядывая беспомощно пресмыкающегося по скользкому линолеумному полу неуклюжего длинного человека в валенках и конфетти.
- А отец где? – ёёёё, на букве «д» язык, казалось, так ударился о зубы… Слышали когда-нибудь воскресный колокол?
- В ванной!
- Мо… Моется? – тряся головой, сквозь снегопад конфетти полюбопытствовал Антон Иванович.
- Нет. Пьёт. Воду из клана. – Сашка и сегодня многословием не отличался.
***
- Иваныч! – со стороны кухни нетвёрдой походкой приближался Илья Николаевич со стопкой водки. – Как здоровье?
- Х-х-х… - Интон Иванович, невольно глядя на водку, со всех сил пытался подавить несанкционированные волнения в желудочно-кишечной области.
- Выпей, полегчает… Я уже… Ик! – Илья Николаевич перевёл мутный взгляд на Сашку. – Александр, доллары гони! Пошутковали вчера и хватит!
- Ага, ещё чего, – решительно заявил Сашка, – мне их дед Молоз подалил!
- Меняемся тогда, - хитрый Илья Николаевич, с некоторым затруднением нагнувшись, поднял мешок, – я тебе пожарную машину…
- Сам куплю!
И вновь она, голубушка - немая сцена, нарушаемая тиканьем кварцевых часов на кухне и скрипом заржавевших мозгов в двух буйных головушках…
- Сашка… Ик! Смотри, - Илья Николаевич, словно очнувшись, с третьего раза набрал какой-то номер на телефоне и, включив громкую связь, стал, чуть покачиваясь, ждать. – С наступающим! Это «Детский Мир»?
- Да! – рявкнула тётка по ту сторону провода, судя по всему, почувствовавшая лёгкую нетрезвость интересующегося и питающая врождённую женскую ненависть к этой самой нетрезвости.
- А у вас большие пожарные машины есть? – вкрадчиво поинтересовался Илья Николаевич и, икнув, уточнил: – Красные!
- Красные? – тупо переспросила тётка. – Красные есть!
- И почём? – Илья Николаевич торжественно поднял вверх дрожащий палец и уставился на Сашку – слушай, мол, внимательно.
- Две пятьсот!
- Ага, - кивнул Илья Николаевич. – Ик! А доллары принимаете?
- ...Гражданин, ёпть! Вы в своём уме? – чуть помолчав, злобно выдала тётка. - Какие доллары, проспитесь идите!
- Видал? – торжествующе воскликнул Илья Николаевич, отключая телефон и протягивая к Сашке руку. – Бесполезные бумажки... Давай!
- Не-ет… – заупрямился тот, пятясь и зажимая карман шортиков.
- Я не понял, - прошептал Антон Иванович, дыша Илье Николаевичу перегаром в ухо, - а ночью-то почему это, не забрал?
- Да спал он прям в шортах… - досадливо пробормотал тот. – Не ссы, щас чё-нить придумаем…
Илья Николаевич, покрутив головой, открыл стеклянную дверь серванта и, хрустнув пластиковой упаковкой, по росту расставил на полу пятерых разноцветных зайчиков с торчащими из темечка фитилями. Подумав, он вынул из того же серванта домик с таким же фитилём в дымовой трубе. Зловеще щёлкнула зажигалка… Через минуту посреди гостиной образовалась своеобразная пародия на жаркое лето-2010 – над одиноко стоящим домом и лесным зверьём жутковато покачивались языки пламени.
- Пожар! – истошно заорал Илья Николаевич. Антон Иванович и Сашка вздрогнули, на всякий случай придвинувшись поближе друг к другу. Тем временем из красного мешка была спешно извлечена на свет большая пожарная машина.
- Уауауа! – неумело изображая сирену и не соблюдая ПДД, Илья Николаевич погнал машину в ванную. Шум воды… Через минуту звук сирены начал приближаться.
- Чего сидишь? – по-начальски рявкнул на Антона Ивановича хозяин. – Горим, твою мать! Помогай!
Антон Иванович уже хотел было послать Илью вместе с его воспрявшим в одном месте детством, но тут до него дошло…
- А-а-а-а! – заверещал он, хватаясь за звенящую голову и изображая безутешных хозяев парафинового домика. – Это, сгорим ведь! Сгорим, батюшки!
- Отставить! – прорычал Илья Николаевич, выводя машину на боевую позицию. – Посторонись-ка, бабы!
Антон Иванович уже хотел было возмутиться, но тут его взгляд упал на Сашку…
Мальчишка, склонив голову к плечу, внимательно наблюдал за происходящим, ноги его заметно дрожали в коленках, а ручонки невольно сжались в кулаки. В Сашкиных же восторженных глазах то и дело мельтешили непонятные сполохи...
- Эх, не хватает главного пожарного… – взвыл Илья Николаевич, бездарно ударяя струёй в ёлку, отчего на белых обоях образовался занятный узор из иголочек. - Плохо без главного пожарного, а где взять?
- Хрен его зна-ае-ет... - взвыл ему в тон Антон Иванович. - Ой, плохо-о-о...
- А можно мне с вами? – нерешительно спросил Сашка.
- Конечно, можно! – с готовностью подтвердил Илья Николаевич и опять протянул руку. - Главным? Вступительный взнос пятьсот долларов...
- Ладно…
- Уфф… - устало выдохнул в дверях Антон Иванович. – Ну, пока, Николаич… Это, с наступающим!
- А на посошок?
***
- Ты где был, изверг?
- У Кузнецовых… - Антон Иванович, как можно жалобней застонав, повернулся в кровати на другой бок.
- Точно? Как кот, твою мать - я в ночную и он за дверь... Я ж позвоню, проверю, алкаш чёртов!
- Звони… - как можно более равнодушно, обязательно надо как можно более равнодушно!
- Алло! Надюша! Привет! С наступающим! Спасибо! – как может меняться у человека голос, это ж уму непостижимо. – Слушай, а мой… Да? Да ты что? Всю ночь? Ироды... А мой-то сказал – ты уехала... Только что вернулась? Да, костюм деда Мороза есть, прав Илюха... Сашку? А подарок купила? Антон, слышь, заскочим завтра к Кузнецовым, поздравим Сашку?
- Не-ет… – эх, чересчур нерешительно получилось.
- Как это "нет"? Я те дам "нет"! Да-да, Надюш, поздравим...
Блин… На что только не согласишься, когда чувствуешь себя хоть чуточку виноватым…
***
- Вот стишок мой новогодний… - Антон Иванович не смотрел на Сашку, но почти физически ощущал его ехидную улыбку. – Пожелаем вам сегодня, чтоб весь год не знали драки эти... Кошки и собаки!
- У нас нет собаки… - неуверенно произнёс Сашка, покосившись на шкаф, где испокон века дрых ленивый раскормленный кот Кузнецовых.
Антон Иванович взглянул на Сашкиного отца. Тот, украдкой покрутив пальцем у виска, показал, что надо бы закругляться с официальной частью и двигать за стол, где вовсю исходила испариной предвкушения блондинистая бутылочка.
- Я подарочки принёс, я ведь этот... - Антон Иванович по привычке сделал паузу, ожидая ответного хорового «дед Мороз». Тишина…
- Да-да, Саша, скажи дедушке, что ты хочешь получить в подарок, - вмешалась дородная Надежда Кузнецова, Сашкина мама и супружница Ильи. – Что ты мне говорил, помнишь?
- Пийсот долалов! – прозвенел вконец обнаглевший Сашка, хитро сощурившись.
Угадали. Вновь она, немая сцена. Так-так-так, уже предвкушаете? Что ж, тогда поподробнее… Разрешите, Николай Васильевич?
Илья Николаевич посередине в виде столба, с распростертыми руками и запрокинутой назад головою. По правую руку его жена с устремившимся к нему движеньем всего тела; перед ними сын их Сашка, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к гипотетическим зрителям; за ним Антон Иванович, страстно желающий исчезнуть самым невинным образом; за ним, у самого края этой, так сказать, сцены, супруга Антона Ивановича, гостья, с самым сатирическим выражением лица, относящимся прямо к семейству Кузнецовых. А на шкафу, над всеми, жирный кот Буська, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся и сделавший движенье хвостом, как бы хотел прошипеть или промяучить: "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!"
Почти полторы минуты окаменевшая группа сохраняет такое своё положение.
Занавес опускается…
ps ... С Новым годом, господа прозоряне!
* иллюстрация из Интернета.