Крах советской модели социализма остро поставил ряд вопросов. Оправданы ли претензии социализма на роль приемника капитализма? Способен ли он стать новой общественно-экономической формацией или обречен быть вечным «оружием критики», либо «критикой оружием» капитализма? Остается ли марксистский метод самым эффективным оружием познания действительности? Поиски ответов на эти вопросы лежат в русле фундаментальной марксистско-ленинской теории.
Основой миросозерцания строителей «реального социализма» было убеждение в том, что они «оседлали» общественно-исторический прогресс, устранив препятствие действию открытого К.Марксом закона всестороннего обобществления труда и производства. Отсюда черпали силы провиденциализм и абсолютная «сознательность» почитателей кодекса строителей коммунизма. Отсюда же, в конечном счете, происходила их уверенность в неизбежности гибели капитализма, стоящего, дескать, поперек дороги процессу обобществления. «… неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое, - пишет В.И. Ленин, - Маркс выводит всецело и исключительно из экономического движения современного общества. Обобществление труда, в тысячах форм идущее вперед все более и более быстро и проявляющееся … особенно наглядно в росте крупного производства, картелей, синдикатов и трестов капиталистов, а равно в гигантском возрастании размеров и мощи финансового капитала, - вот главная материальная основа неизбежного наступления социализма».
Тем не менее, приходится констатировать, что первым «сколлапсировал» социализм в странах СЭВ, а не капитализм, скажем, в странах Евросоюза. Причины коллапса социализма, разумеется, не ограничиваются экономической сферой. Но невозможно отрицать, что силы реставрации сыграли, прежде всего, на рекламе экономических достижений капитализма. Они явились решающим аргументом в пользу реставрации. И, если экономическая мощь капитализма возрастает благодаря процессу обобществления, то напрашивается вывод, что социалистические страны отстали по уровню обобществления от капиталистических.
С этим трудно примириться человеку, привыкшему воспринимать капиталистическую экономику как арену стихийной деятельности изолированных частных производителей, торговцев и банкиров, а социалистическую экономику как корпорацию, действующую по единому плану. В действительности, любая экономика представляет собой, прежде всего, совокупность мелких, средних и крупных хозяйственных единиц с автономной организацией и управлением. Все это сгустки обобществления труда и производства, независимо от того, созданы они по директивам госплана или посредством частной инициативы. Сравнивая социалистическую и капиталистическую экономики под этим углом зрения, нетрудно убедиться, что многие наши гиганты индустрии выглядят скромными предприятиями на фоне промышленных и финансовых империй Запада.
Социалистические предприятия кажутся монополистическими монстрами нашим прихватизаторам, может быть, только потому, что крупные хозяйственные объекты труднее поддаются растащиловке и отторгают частное владение. Разумеется, экономика существует не для себя самой. Она является частью общественного организма, и потому подвержена государственному регулированию. Это то самое средство, которое не позволяет самостоятельным хозяйственным единицам «тянуть на себя одеяло», которое обращает экономическую эффективность в социальное благо. Но в государственном урегулировании должна быть соблюдена гармония собственно экономических и социальных интересов. Когда государство подменяет автономные центры управления хозяйственных единиц, процесс обобществления может приобрести холостой ход.
Обобществление – это процесс повышения экономической эффективности на основе объединения (комбинирования) труда и производства. Критерий экономической эффективности, а не форма собственности является главным в обобществлении. Выше национальная экономика уже рассматривалась как совокупность малых, средних и крупных хозяйственных единиц с автономными центрами управления. Такое деление само по себе свидетельствует о разнице в уровне обобществления в национальных пределах. Между тем национальное хозяйство – только часть мирового экономического пространства, где вызревают плоды обобществления. И дело, конечно, не в географических масштабах. На большем экономическом пространстве действует больше причин и факторов, способствующих обобществлению. Фактор времени тоже имеет значение в плане накопления капитала, технологии, развития инфраструктуры, и в этом плане он оказывал определяющее воздействие на уровень обобществления. Понятно в связи с этим, почему в системе координат времени и пространства уровень обобществления капиталистического мира выше, чем социалистического.
В какой связи, однако, находится с обобществлением приватизация? Способны они помешать друг другу, являются ли они взаимоисключающими процессами? Любопытные сведения на этот счет содержатся в номере журнала «Европа» за май-июнь 1993 года. Он издавался Представительством Комиссии европейских сообществ в Москве. Журнал напоминает, что слово «приватизация» появилось 30 лет назад в лондонском журнале «Экономист». Однако в то время казалось, что путь к экономическому процветанию лежит через национализацию стратегически важных отраслей промышленности. Поэтому приватизация считалась тогда делом безнадежным. Лишь с приходом к власти в Великобритании Маргарет Тэтчер политика приватизации стала претворяться в жизнь. Точка отсчета, - уточняет «Европа», - 1981 год. Далее мы узнаем, что побудительной причиной осуществления тэтчеровской программы приватизации стало бедственное состояние госбюджета, поставившее правительство на грань банкротства. По мере реализации программы положение улучшалось. Однако возможности приватизации не безграничны. Великобритания первой начала этот процесс, но сейчас, похоже, первой закончит его. Ибо у правительства осталось немного объектов разгосударствления. Инвесторы не спешат вкладывать деньги в отрасли, которые в большинстве стран мира требуют государственных субсидий. Видимо, Британия, заключает «Европа», достигла естественных пределов приватизации.
Оценка национализации как мнимого, а приватизации как реального пути к процветанию подталкивает к выводу, что капитализм продолжительное время только обманывался относительно национализации. Однако вряд ли он бы прибегал к ней, если бы в этом не было реальной пользы. Национализация была сознательным и неизбежным выбором буржуазного государства, кто бы ни находился у кормила власти. После мирового кризиса 1929-33 г.г. она стала средством спасения капитализма от краха. Неудивительно, что и руководители СССР того времени быстро «разочаровались» в НЭПе. Впрочем, дело не в разочаровании. Ставку на фермера с вилами, приведшую к введению в 1928 году карточной системы на хлеб, отменила сама жизнь. В то время, очевидно, не было иных средств преодоления разрушительных последствий рыночной экономики, кроме как через государственное регулирование и национализацию.
Другой вопрос, как понимается национализация. В буржуазном государстве национализация носит ограниченный характер. Рамками здесь являются как раз упомянутые журналом «Европа» стратегически важные отрасли промышленности. И понятно почему. Слишком велики для капитала издержки на развитие таких отраслей, съедающие частную прибыль. Расширение буржуазным государством национализированного сектора опять же связано с поддержанием или даже спасением предприятий частного сектора. Отсюда огромные государственные долги и дефициты бюджетов капиталистических стран. Отсюда и кажущаяся неэффективность государственного сектора. С чего бы ей взяться в условиях преобладания капиталистического производства? Рабочая сила одна и та же в обоих секторах экономики. Ссылки на лень здесь неуместны. В крупном производстве производительность труда является заданной величиной. Технический уровень тот же. Ведь вчера многие предприятия госсектора были частнокапиталистическими. Наконец, государство владеет акциями в частных компаниях.
Нет конкурентной среды? Но каковы цели конкуренции в положительном смысле (отрицательные ее последствия мы оставляем без внимания)? Стимулировать увеличение производительных расходов частными товаропроизводителями на новые технические разработки, совершенствование качества изделий. Государственному сектору обычно адресуются упреки в непроизводительных расходах. В действительности, прибыль от предприятий государственного сектора идет, в основном, на содержание обанкротившихся частнокапиталистических предприятий или финансирование антикризисных мероприятий. Госаппарат живет за счет налогов. Наличие госсектора позволяет снижать их бремя, отсутствие его ведет к увеличению налогового бремени.
Суть, однако, в том, что благотворное влияние конкуренции на экономику можно предусмотреть в планах развития национализированного производства. Можно даже создать конкурентную среду в рамках государственной экономики, как это делал И.В. Сталин, стимулируя появление лучших образцов отечественной авиации. Однако производство в этом случае не служит подспорьем капитализму. Капитализм же формирует соотношение сил частнособственнического и государственного секторов таким образом, что последний вынужден играть вспомогательную роль. И такое соотношение сил проецируется в глобальном масштабе. Страна, где господствует госсектор, становится островом в океане рыночной стихии. Даже если возможности этой страны внушительны, они нейтрализуются капитализмом экономическими и внеэкономическими средствами. Социалистический лагерь, в котором государственная экономика выходила за пределы одной страны, не мог перепрыгнуть свой уровень обобществления и под ударами рыночной стихии постепенно поддавался эрозии.
Приватизация имеет целью добить социализм окончательно, а вместе с ним и национальную экономику. В социалистическом государстве приватизация имеет мало общего с аналогичным процессом в капиталистическом обществе. Более того, это два диаметрально противоположных процесса. Для обитателя общества, где господствует общественная собственность на средства производства, вообще может показаться нелепой идея проведения приватизации в капиталистическом обществе. Наблюдая приватизацию предприятий и недвижимости, он справедливо сравнивает ее с расхищением народной собственности, дроблением единого народнохозяйственного комплекса. Но зачем дробить капиталистическую экономику, если частная собственность является ее основой, а госсектор служит лишь для экономической стабилизации?
В том-то и дело, что капиталистическая приватизация нацелена не на дробление, но является средством вывода из тупика капиталистического обобществления, не доводя его до огосударствления, ибо на этом этапе процесс обобществления развивается на принципах, исключающих погоню за капиталистической прибылью.
Что касается предела капиталистического обобществления, то он обнаружился давно. Вокруг этой проблемы вели споры в начале ХХ-го века еще представители «эволюционного» и «революционного» направлений марксизма – К.Каутский и В.И. Ленин. Согласно ленинской концепции империализма, капитализм исчерпывает свои возможности на государственно-монополистической стадии. Это – загнивающий капитализм, канун социалистической революции. Ленинская концепция исчерпывающим образом учла своеобразие эпохи войн и революций, последовавшей за окончанием развития капитализма на принципах свободной конкуренции в пределах государственных границ и колониальных империй. Она позволила коммунистам использовать империалистической войну 1914-18 г.г. в целях практического осуществления социалистического идеала.
По Каутскому, капитализм не исчерпывает своих возможностей на государственно-монополистической стадии. Резервы его развития в интернационализации хозяйства, в развитии процесса обобществления за пределы государственных границ в направлении формирования единого мирового картеля. Для Каутского неприемлема ленинская идея империализма как «заключительной фазы» капитализма. Поэтому он трактует империализм как политику, определяемую интересами картелей. Фактически же он предлагает новую фазу развития империализма и даже находит для нее вполне подходящее определение «ультраимпериализма». Последователи австрийского социал-демократа развивают идею «ультраимпериализма» именно как очередную «фазу» развития капитализма, в ходе которой он преодолевает свои противоречия ненасильственным путем.
Как марксист, владеющий диалектическим методом познания, В.И. Ленин, конечно, не мог сбрасывать со счета возможности эволюционного пути развития капитализма. Но он рассматривал его только как тенденцию. Этой тенденции противостояла, по Ильичу, тенденция жесткой конкуренции монополистов в борьбе за колонии и рынки, обостряющая внутренние противоречия капитализма. Последнюю тенденцию блестяще проиллюстрировали две мировые войны и годы «великой депрессии» между ними. Это была слишком высокая цена за существование капитализма. Тем не менее, кризис и войны ушли в прошлое, а капитализм реализовал свои резервы и вышел из тупика.
Между «великой депрессией» и Второй мировой войной был «новый курс» президента США Ф.Д.Рузвельта, остановивший, как утверждают, надвигающуюся катастрофу капитализма. Ее приближала не только естественная ненависть «низов» к капиталистическим монстрам – монополиям, но и активность тех, кто был подвержен иллюзиям незыблемости принципов свободной конкуренции. Если бы Рузвельт поддался этим иллюзиям, то Америка получила бы нечто подобное российской приватизации. Топор «антитрестовского» законодательства стал бы крушить плоды капиталистического обобществления, порождая хаос и регресс. США, как страна «чистого» капитализма, несомненно, ослабили бы свои позиции в конкурентной борьбе с двумя колониальными империями, руководимыми Англией и Францией, а также Германией и Японией – капиталистическими державами, сделавшими основную ставку на аннексию и экспроприацию. Это означало бы деградацию капитализма и, возможно, его полный крах.
Вместо этого Рузвельт начал открывать шлюзы капиталистическому обобществлению посредством государственного регулирования. В этом смысл рузвельтского закона о восстановлении национальной промышленности, законодательства о банках, отмены золотого эталона и т.д. Однако одного «нового курса» вряд ли было достаточно для выхода капитализма из тупика. Специалисты отмечают, что США выбирались из кризиса подобно тяжелому больному: медленно и неуверенно. Лишь война заставила экономический механизм работать на полную мощь. Вместе с тем, война имела далеко идущие последствия. Она превратила США в системоорганизующий центр капиталистического мира.
Понятие социально-экономической системы включает в себя не просто совокупность взаимодействующих элементов, но также совокупность сложнейших подсистем, прежде всего, людей. Зрелость такой системы определяется способом и степенью управляемости. В направлении достижения такой управляемости и двигался капитализм, формируя недостающий ему системоорганизующий центр управления. Он функционирует как экономический и политический орган международного финансово-промышленного капитала, препятствуя выходу обобществления труда и производства на уровень государственной монополии и направляя этот процесс в русло формирования транснациональных, межнациональных монополий и структуры управления, подобной международному картелю.
Системоорганизующий центр капитализма действует, как через механизм «мирового рынка», подавляя своих конкурентов с ограниченными возможностями, так и путем прямого политического и военного диктата. Последнее обстоятельство связано с объединением экономической мощи транснационального капитала с силой государства. От государства транснациональному капиталу никуда не уйти. Конкуренция – закон жизни -ведется не только в экономической, но и политической сфере. Сила государства может играть здесь двоякую роль. Либо она усиливает сопротивляемость национально-хозяйственных комплексов международному картелю, либо помогает международному картелю сломить сопротивление национально-хозяйственных комплексов. В подобной конкурентной среде шансы на выживание имеют лишь мощные государственные образования, опирающиеся на могучий экономический базис. (Здесь заканчивается моя статья от 1994 года. Невооруженным взглядом видно, что она лишь частично отвечает на вопросы, поставленные в ее начале. Недостает, в частности, национального измерения социализма. Однако я не собирался писать фундаментальный труд, и поэтому прервался в своих изысканиях, имеющих целью уяснить возможности марксистского метода в обстановке «смутного времени» развития современной цивилизации. Национальному измерению посвящены другие материалы на экономическую тему, представленные на моей странице. В хронологическом порядке они располагаются так: РЕФОРМЫ И КОНКУРЕНЦИЯ, 1994г.; ПО СЛЕДАМ ПОЛЕМИКИ,1995г.; ВЫХОД ИЗ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ПУТАНИЦЫ,1996г.; МЕТАМОРФОЗЫ РЫНОЧНОГО РОМАНТИЗМА,1998г.; ЦЕНА ПОМОЩИ ЗАПАДА,1998г.; ВЛАСТЬ ДЕНЕГ И ЭСМИ,1999г.; ПРОРОКИ МНИМЫЕ И ЛОЖНЫЕ,1999г.; ГДЕ ВЫХОД ИЗ ПОРОЧНОГО КРУГА ВОЙНЫ И РЕФОРМ,2000г.; КИТАЙСКИЙ УРОК МОДЕРНИЗАЦИИ,2007г. Статью ФУНДАМЕНТ СОВРЕМЕННОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ я начал писать раньше всех перечисленных здесь – в 1992 году, однако дополнил ее уже в этом 2010 году, поэтому помещаю ее в конец хронологического перечня.) КОНЕЦ.