Прощай, Самарканд!

               

Площадка во дворе Главного корпуса СамаркандскогоМединститута была залита ярким солнечным светом. Солнце стояло в зените и палило нещадно всё, что попадалось на пути.
Сказать, что было жарко,- значит ничего не сказать. Стояла адская жара.
Уже бывший педиатрический факультет выстроился во дворе длинным полукругом.
Только что мои губы озвучили клятву Гиппократа: «Получая высшее звание врача и приступая к врачебной деятельности, я торжественно клянусь...
Да будет благословен Бог, Отец Господа нашего Иисуса Христа, который благословен во веки веков, я не лгу;
что в переводе на современный язык означает: «Верность этой присяге клянусь пронести через всю свою жизнь..»
После чего мне вручили диплом врача, тёмно-синюю плотную «корочку» с гербом Узбекистана.
Внутри записано на двух языках - русском и узбекском, врач - Педиатр.
Ну вот и всё! Шесть лет учёбы позади.

А в душе какая-то опустошенность, ни радости, ни огорчения. Жарко. Яркий солнечный свет режет глаза. И почему бы эту торжественную церемонию вручения дипломов не провести в актовом зале?- мысли мои жидко растекались и застревали  где-то в мозжечке.
На последнем шестом курсе европейский курс смешали с двумя узбекскими потоками.
Было тяжело привыкать к новым однокурсникам.
Мы, конечно же, почти подружились, но радости общения не было. Слишком разные мы были.
Ректор закончила свои напутствия и со свитой проректоров, деканов спешно ретировалась в спасительную прохладу коридоров института.
Я же, прикрыв рот платочком, бегу со двора, где от туалетной вони подкатывает тошнота. Скорее бы добраться до квартиры и отлежаться!
В последние три месяца меня доканывают головокружение и слабость, я, буквально, хожу по стеночке. Токсикоз беременности.

Мой свёкорь неделю назад уже увёз в Бухару, где мне теперь предстояло жить и работать, кое-какую мебель: стол, холодильник, зимние вещи.
Приехал он в костюме, при галстуке, и в шляпе.
-Как меня эта экипировка выручает, если бы вы только знали!
-Каждый милицейский пост –был «наш». Но как только я выходил из кабины грузовика с важным выражением лица, тотчас пропускали нашу машину, не только без мзды, но и с извинениями: «Раис-ака, не видели Вас, проезжайте..». Шляпа решает многие проблемы, вот так вот! Теперь понимаете почему говорят: дело-в шляпе?!- смеясь рассказывал он.

Чудесный человек- мой свёкорь. Я зову его папой и это нисколько не режет мой и его слух. Когда-то и он заканчивал мединститут.
Теперь папа занят с утра до вечера своими больными и не замечает как идёт время.
Ему сорок восемь, несколько располневший представительный мужчина.
Впрочем стариком он себя пока не чувствовал, разве что чаще вспоминал детство и юные годы.
 В институте, как он рассказывал, его пару раз обижали. Знали бы обидчики, чем это для них закончится..
Он записался в секцию по боксу. И так себя натренировал, что самому любо было.
Каждый день он методично наказывал своих обидчиков и теперь они, завидя Эркинжона, спасались бегством.
В детстве он часто болел и рос болезненным мальчиком. Но подвижным был как юла. Его матери, приходилось привязывать его ножку верёвочкой к ножке стола, чтобы сготовить обед. Однажды он расколотил дорогой китайский фарфор и его матери было на это наплевать, лишь бы её дорогой мальчик был бы чем-то занят и дал ей хоть на время «передых». Эркин, в переводе с узбекского означает- Свобода! И этим всё сказано. Вот какой у меня свёкорь!!

Мой Виктор все свои вещи уже перевёз к «немецкой» бабуле, на Челекскую улицу.
Он остаётся в Самарканде ещё на один год. Его бабуля наблюдательная, остроумная женщина. Обладает хорошей памятью. Многое из того, что она рассказывала, я запомнила навсегда. Её день разбит по минутам. Она записывает свою семейную хронику для нас и будущих поколений.
«Память возвращается как птица в то гнездо, где родилась.»-любит она повторять изречение Николая Рубцова, усаживаясь за письменный стол
Как-то я обратила внимание на очень белую и нежную кожу бабулиного лица.
-Бабуля, утебя руки и туловище в золотистых веснушках, а лицо белое, как такое может быть? Ты каким кремом пользуешься?
- Никаким кремом я не пользуюсь и никогда не пользовалась. А лицо у меня такое стало после посещения кабинета красоты в Ленинграде,- улыбнулась она.

                Кабинет Красоты
Троица в 1928 году была в первых числах июня, но погода стола солнечная и тёплая, как летом.
Заведующий клубом Зоммерфельд предложил желающим экскурсию в Шлиссельбург, пешком ввдоль Невы.
Наша группа, около 20 человек, отправилась на экскурсию в субботу после обеда. Ближе к вечеру мы добрались до одного заброшенного женского монастыря на берегу Невы. Мы разожгли костёр из сосновых веток и шишек и сидя у костра пели народные песни. Вскоре стемнело и мы затихли, глядя на догоравший костёр. Лес шумел и казалось пел свою песню. Вокруг нас стоял запах свежей смолы. Наши силуэты как тени то появлялись, то растворялись на фоне искр костра, гаснущих в тёмных ветвях сосен. Было что-то мистически-прекрасно в единении с природой.

Переночевав в кельях монастыря, мы отправились рано утром в путь по правому берегу Невы через светлые сосновые леса. Было ещё очень тихо и только шуршала под ногами опавшая прошлогодняя хвоя.
В полдень мы остановились в одной деревушке. Купили свежего молока и хлеба у крестьянки и расположились поесть у колодца, прямо посреди улицы. Было жарко, но купаться в Неве ещё не решались, так как вода была холодная. Но мы сняв обувь ходили по песчаному берегу и собирали камушки.

Вечером мы добрались до крепости. Было светло, так как стояли белые ночи. На лодках мы переправились на левый берег реки. Здесь на площади, перед речным вокзалом, было шумно и людно. Народ, по случаю праздника, катался на каруселях . Наша группа, смертельно устав, расположилась на полу речного вокзала и сразу уснула.
Утром небо заволокло тучами и пошёл дождь. Назад в Ленинград мы добирались на пароходе. Прибрежный лес теперь казался тёмным и неуютным в серой пелене дождевых струек.
В туалетной комнате висело зеркало. Я стала прихорашиваться и вдруг не узнала своё лицо. На меня глядела краснорожая, вся в веснушках, незнакомая девица. Я потрогала лицо и вскрикнула от боли.  В расстроенных чувствах я вернулась в общежитие. Мои подруги сочувственно глядели на меня.
- Сходи в кабинет красоты, возможно там тебе помогут,- посоветовала одна из них.

На следующий день я пошла в этот кабинет.
Миловидная женщина сказала, что мне надо заплатить 1 рубль, а дальше видно будет по ходу лечения, сколько ещё надо будет уплатить.
Я заняла очередь в передней комнате, где сидели женщины и усиленно обмахивались веерами и газетами.
Косметолог усадила меня в кресло.
-На что жалуетесь?- спросила она, словно не видя моё лицо.
-На веснушки и красноту лица,- промямлила я.
-Бог мой! Да их не много у вас! А краснота через несколько дней пройдёт, это от солнечного ожога.
- Веснушки портят моё лицо,-настаивала я на своём.
-Ну, как хотите!- ответила косметолог.
Она намазала кисточкой моё лицо какой-то жидкостью. Я вскочила с кресла, как ужаленная-лицо горело огнём.
-Идите и посидите немного в передней, а через два дня снова придёте на приём!-сказала косметолог.
Я вышла. Теперь я поняла почему эти дамы обмахиваются.

Обмахивание мне не помогла. Тогда я выскочила на улицу, дошла до Невы и долго гуляла вдоль набережной, где холодный ветер обдувал мне лицо. Когда боль утихла я пошла в общежитие
На утро меня никто не узнавал. Лицо опухло и побурело. Глаза превратились в глазки японки.
Я бросилась звонить в кабинет красоты.
-Намажьте лицо цинковой мазью!- был дан ответ.
Только через неделю, когда опалённая кожа сошла с моего лица, я увидела белое и нежное как у ребёнка новую кожу.
-Больше я ни в какие кабинеты красоты не ходила,-закончила свой рассказ бабуля.

Я расстаюсь с городом, где провела счастливейшие дни своей жизни.
Мне грустно и я уже скучаю, хотя мой муж ещё рядом со мной.
Одно утешает, в Бухаре меня ждёт трёхлетний сынишка. И не надо будет теперь каждую неделю лететь на ЯК-40 или АН-24 в Бухару, чтобы повидаться с Павлушей.
Что меня ждёт впереди? Новая жизнь! Я знаю одно- я буду хорошим врачом.