Шар Шарыч

Шар Шарыч
              _________________________

Этот рассказ я посвящаю друзьям, да, да, именно друзьям, которых соединила судьба, как соединяется река с морем, после чего их никто и ничто не сможет  разъединить…
Очередной,  сильный порыв ветра ударил так в окно, что, казалось, вот-вот стекла вылетят и разлетятся вдребезги.
Алексей, лежа на диване, с ностальгией слушал завывания ветра. Это возвращало его в прошлое. В торшере слабо подмаргивала лампочка, как бы в такт с завыванием ветра, тем самым, говоря о замыкании в проводах. Все это придавало таинственный, какой-то необыкновенный уют, а, самое главное, что все это уносило его в прошлое.
Рассматривая альбом с фотографиями, он с какой-то ностальгической тоской вспоминал то  армию, то  детство, а то и просто  долго, долго смотрел  на пожелтевшие от времени фотографии, что-то обдумывая в глубине души. Вздыхая, и буквально на ощупь брал пачку сигарет «Туполев-134»(как он их называл), прикуривал и, затянувшись сигаретным дымом, выдыхая, сказал:
«Да, проходит время, а, точнее, жизнь…».
Подойдя к окну, он увидел, что температурный градусник был полностью заметен снегом.
«Вот это да! – сказал он себе, - как я завтра полечу? -  и, отойдя  к стене, на которой висела карта СССР, он,  почесав затылок,  прошептал:
«Широка страна моя родная, а что будет завтра, один только господь знает…».
«Наверное, надо поужинать, - подумал он и побрел на кухню.
На кухне было довольно прохладно. Он аккуратно снял с вешалки пальто, набросил на плечи и включил газ. Затем  поставил на плиту чайник и принялся нарезать хлеб. После чего открыл холодильник, достал колбасу и, сделав несколько бутербродов, пошел в  комнату за сигаретами. Вернувшись на кухню,  сел за стол, подперев голову руками, внимательно начал рассматривать  кухню. Кухня, явно, выглядела несвеже. «Да, это так и должно было быть! – подумал он.
Жена и дочь давно уже уехали в другой город, и Алексей теперь редко бывал на  Тихой. Сама жизнь закрутила так, что  свою старую обитель он посещал два, а иногда один раз в месяц, а, бывало, что и еще реже. Если, как сегодня, по погоде.
Хотя, в городе у него были родственники. Но все они мало питали какие-то чувства к нему. А с годами они отдалялись друг от друга все дальше и дальше.
Разделив трапезу с фотоальбомом на двоих, Алексей убрал за собой посуду. Выключил свет и ушел в спальню, перекурил, потом еще долго рассматривал фотографии. После чего он завел будильник на шесть-ноль-ноль, выключил свет и лег в постель. Согревшись в постели, и под тихий убаюкивающий, доносившийся с улицы гул ветра он вскоре уснул.
Проснулся он за десять минут до звонка будильника. Это была его профессиональная привычка. Он автоматически нажал рукой кнопку будильника, резко отбросил одеяло в сторону и таким же резким движением встал на ноги. Проделав несколько отжиманий от пола, направился в туалет, предварительно включив свет на кухне, и поставил чайник на зажженную газовую конфорку.
Когда все мероприятия были сделаны,  подошел к окну. Оно было полностью занесено снегом.
После завтрака Алексей начал собираться. Посмотрев на часы,  мысленно перебрал в голове, как и что надо еще сделать, чтоб не опоздать на автобус, который в семь ноль-ноль  отходит от автовокзала в аэропорт. Когда все дела  были сделаны, Алексей сел на табурет, который стоял около двери, посмотрел на часы, и где-то, через минуту встал, еще раз бросил взгляд на коридор, затем зашел на кухню, перекрыл газ и сам себе сказал:
«Ну, с богом! Уже пора!»
Выйдя в коридор, открыл замок, толкнул дверь. Но, увы, дверь не поддалась
«Вот это мне уже не нравится, - сказал он, - черт те, что! Хрен, выйдешь!» - и с силой надавил плечом на дверь.
Дверь  медленно поддалась, и он увидел большую кучу снега, отодвинутую дверью.
«Вот это да! – сказал он и продолжил словами  В. Высоцкого – так заровняет, что не надо хоронить!»
Расчистив ногами снег,  закрыл дверь и, прыгая через сугробы, подошел к калитке. Но и тут его ждала очередная порция снега.
«Не знай, перелезть? – подумал он, - а, все равно, никто не видит. Да и дело-то плевое!». И он с ходу перепрыгнул через калитку, бросив вперед портфель. По улице  шел с трудом, в некоторых местах проваливаясь в снег по колено. И вот минуя свой переулок, стряхнув с себя снег, наконец, выбрался из снежного плена.
До остановки было метров сто, и он, тихонько шагая, продолжая стряхивать снег с ботинок. Как только  подошел к остановке, буквально минуты через две подошел автобус. Алексей запрыгнул в автобус, посмотрел по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь из знакомых. Он никого  не увидел, да и автобус был наполовину пустой.    К тому же сидевшие впереди люди явно не желали поворачиваться в сторону Алексея.
«Да  кому это надо!» - подумал он.
Автобус тронулся. Алексей сел на сиденье, посмотрел в окно, оно было сплошь покрыто снегом, видно, не успело еще оттаять, хотя в салоне было достаточно тепло. Проехав несколько остановок, автобус прибыл на автовокзал. Выйдя из автобуса, Алексей  направился на стоянку, где обычно стоял аэропортовский служебный автобус. Ветер продолжал усиливаться. Новые, сильные порывы ветра чуть не валили его с ног. Но Алексей твердо шагал к своему автобусу.
«Вот и он, - сказал он себе и постучал в дверь. Дверь открылась, и Алексей вместе с порывом ветра, почти, влетел в автобус.
«Здравствуйте! – сказал он громким голосом и посмотрел по сторонам.
В ответ  из темноты тихо  кто-то ответил ему:
«Здравствуйте».
Отряхнувшись от снега, он сел на сиденье, поставил рядом портфель, сладко зевнул. В автобусе было тепло и тихо. Лишь мелодичное мурлыканье двигателя тянуло его ко сну.
«Нет! Ну, хватит спать! – сказал он себе, - сейчас придут работники порта, экипажи, а он будет тут зевоту разводить!».
И точно, буквально, через несколько секунд дверь открылась, и в автобус зашло несколько человек.  В салоне включили свет в салоне, и  он увидел знакомое лицо.
«Здорово, Алексей! – сказал высокий парень, протянув Алексею руку.
«Здорово, здорово! – ответил Алексей и в свою очередь тоже протянул  руку. Пожав друг другу руки, парень первым завязал разговор.
«Что? Сегодня в Москву?»
«Да, - ответил Алексей.
«Не знаю, не знаю, - протянуто сказал парень, - полетите ли вы. Вот видишь, что  творится с погодой. А уж там, за городом черт те что!».
Алексей, соглашаясь, кивнул головой, и в конце разговора, когда появилась пауза,  сказал:
«Поживем, увидим!»
«Да, да, - в свою очередь сказал парень, добавил к сказанным словам Алексея, - посмотрим, сказал слепой!».
Они оба рассмеялись.
«Отправляетесь во сколько? – спросил Алексей  водителя.
«Да, сейчас. Вот только кассир придет, и поедем».
Вскоре появилась кассир, и автобус медленно отъехал от автовокзала. Как только выехали из города и, проехали метров двести, водитель остановил автобус. Сильные порывы ветра, словно, пытались сдуть  автобус с полотна дороги. Грузный ЛиАЗ, словно богатырь, вставал перед боем,  тем  самым демонстрируя свою силу   ветру.
«Ну, что будем делать? – спросил водитель, - вы только посмотрите, ничего не видно!»
Кругом стояла сплошная пелена снежной метели. Свет фар отсвечивался от снега. И, казалось, что эта снежная стена стоит перед автобусом, и дальше нет никакой дороги.
«Да, - подумал Алексей, - сегодня я точно никуда не полечу».
«Ладно, попробуем, - сказал водитель, и  автобус медленно тронулся, пробиваясь сквозь снежную пургу. Полотно дороги было чистое: что давало двигаться автобусу. Но там где были  возвышенности, уже появились сугробы. Автобус с разгону врезался  в сугробы, словно ледокол. Снег сдерживал его, но он продолжал двигаться. Вот бы до поворота дотянуть, а там уже ветер будет дуть по ходу движения, и дорога будет чиста. На одном участке автобус начало дергать, Алексей понял, что вот-вот и он остановится. Васильевич,  опытный водитель со стажем, вдруг скажет:
«Ну, мужики, выходи! Пора толкать!»
У всех на лицах было написано ожидание тревоги, как бы с очередной тряской внутренний голос говорил:
«Ну, вот, слава богу, опять пронесло!»
Наконец, прошли поворот, и все с облегчением вздохнули. Вместо положенных тридцати минут ехали целый час. Вдалеке появились еле заметные огни аэровокзала, после чего, все с облегчением вздохнули.
«Доехали! – почти хором сказали все и начали быстро покидать автобус. Алексей вместе со всеми быстро покинул салон автобуса и сходу направился на метеостанцию,  чтобы получить информацию о своем рейсе. Зайдя на метео, он увидел командира.
«Привет!- Поздоровался  Алексей с ним.
«Привет, привет!- ответил командир и добавил, - да, вот и сходили в Москву…».
«Командир, -  спросил Алексей, -  где будете?».
«На КДП со вторым играть в шахматы у РП, у Григорича.»
«Ну-ну, хорошо. А я пойду к своим старым друзьям».
«Хорошо, валяй!» - ответил командир, и Алексей  вышел из комнаты.
Пройдя по коридору, он подошел к радиомастерской. Аэропорт для Алексея был вторым домом. Здесь он начинал свой первый путь в небо. Здесь у него впервые появились настоящие друзья. Да и вообще про аэропорт можно было говорить и говорить. Аэропорт этот видел многое. Он видел и слезы горя, и слезы радости, а самое главное, он был уникален.
Алексей  с приподнятым настроением шел к своим старым друзьям. Подойдя к двери, он резко открыл дверь и с улыбкой на лице громко поприветствовал ребят:
«Привет команде Остапа Бендера!»
Все находящиеся в комнате вскочили со своих мест и хором, как по команде дружно и весело ответили:
«Командору привет!».
С улыбкой на глазах,  по очереди они жали Алексею руку и влетали в его распахнутые объятия. Когда же объятия закончились, посыпались вопросы:
«Как дела?»
«Как жизнь?»
«Как работа?»
На все вопросы он отвечал, почти, одинаково:
«Нормально, мужики!»
После чего Алексей  молча опустился на старый диван, достал сигареты, предложил друзьям. А когда все закурили, Толик сказал:
«Сели вы капитально! Ты посмотри, что с погодой господь творит!»
«Нет, нет, - сказал Рафис, - сегодня ты, Лех, отдыхай! Это я тебе говорю! – и похлопал Алексея по плечу.
«Мужики, ну а как у вас идут дела?»
«Годится! – ответили все.
«Приятно слышать!» - сказал Алексей.
Говорили обо всем: о жизни, о будущих планах, о рыбалке, о науке, электронике, о самолетах и даже о политике. Ну, а когда  уже все было сказано, переговорено, Алексей, вставая с дивана, сказал:
«Я,  мужики, пойду! Будьте! Пойду на КДП, узнаю, как и что» - и, пожав всем руки, направился на КДП.
КДП – это контрольно-диспетчерский пункт. По-другому его в шутку называют аквариум. Это самое высокое место, с которого ведется, как визуальное, так и техническое наблюдение всех технических служб с помощью средств радиосвязи. Вся информация стекается на КДП и уже оттуда направляется во все службы аэропорта. КДП – это большая, со всех сторон стеклянная комната, наполненная аппаратурой для ведения и контроля не только со службами аэропорта но и со всеми воздушными судами, которые находятся в зоне этого аэропорта.
Поднявшись по винтовой лестнице на КДП, Алексей увидел седого с волнистыми волосами среднего роста человека, и с улыбкой  протянул ему руку. Григорич с радостью пожал Алексею руку, посмотрел ему  в глаза и тихо спросил:
«Как у тебя дела, как  дочка? Не женился? А?»
Алексей не ожидал такого поворота вопроса. Они оба помолчали. Обстановку разрядил Григорич:
«Вот так, Леша! Труба наша аэродинамическая продувается уже второй день!»
Руководитель полетов Николай Григорьевич Сивцов в прошлом военный штурман, летавший на ПЕ-2, на ИЛ-28, а после сокращения армии и ВВС в звании майора ушел на пенсию. Но сидеть Григорич на пенсии не захотел и ушел в аэрофлот, в службу движения. Человек этот был на удивление таким интересным, что молодежь тянулась к нему. К тому же он был и секретарем партийной организации. Спокойный, выдержанный, с философской начинкой, он нередко любил завести любого, поговорить по душам. Он мог по-отцовски посоветовать, мог и поругать. А самое главное, он мог  найти в человеке то, чтоб человек изменил свое отношении к жизни в лучшую сторону. Почти всех он наставлял на путь истины. Многие ребята, благодаря его наставлениям, окончили летные училища, заочно – институты, техникумы. Кроме того, он был не только руководитель полетов, но и мощный генератор идей  и прекрасный философ.
«Ну, стрелок-радист, как и что скажешь? – спросил опять  Григорич Алексея.
«Все системы работают в режиме и в норме. Полет продолжается!» - ответил Алексей бодро.
«Хм! – мотнув седой головой, сказал Григорич и  отправился к командиру, который почти лежа на диване, играл со вторым пилотом в шахматы.
«Эх, мужики! Долго еще будет эта метель? А?»
«А хрен ее знает! – ответил командир, - наверное, сейчас доиграем и  на отдых!»
«Григорич! Запроси по радио метео, чтобы узнали, как и что там с погодой.
«Сейчас, - ответил Григорич, -  и, нажав на тангету, сказал, – девчата, погоду на 12-00 дайте!»
Погоду дали, прямо сказать, неутешительную. Да и это стоило ожидать, так как почти все ближайшие аэропорты были закрыты по метеоусловиям.
«Ладно, надо перевозкам передать, что рейс731 переносится на завтра, на 10-00 часов. Вот и все, летчик! – Подняв очки на лоб, сказал Григорич и, подойдя к Алексею, похлопал по-отцовски его по плечу, - поедешь на старую хату? – спросил он.
«Да, - ответил Алексей и, подойдя к командиру сказал, - так что, до завтра?!».
«Да! Давай завтра в 10-00 на медосмотр!»
«Понял! – ответил Алексей и, пожав всем руки, начал спускаться по лестнице. Зайдя на метеостанцию, он поздоровался с начальником и спросил:
«Как наша аэродинамическая труба?»
Ответ последовал один. Другого Алексей не ждал:
«Дует в одном направлении!»
«Смотри, - подумал Алексей, - даже в такую погоду и дует с курсом 185 градусов!».
Аэропорт по замыслу проектировщиков был продуман настолько уникально, что что-то придумать другого, наверное, было, не дано.
В разломе гигантского каньона, который  протянулся на несколько десятков километров,  инженерная мысль подсказала, что здесь надо построить  аэропорт, а дальше, как говорят, с божьей помощью  в конце 60-тых годов появился порт. Отсюда можно было попасть в любую точку Советского Союза. Метеоусловия позволяли принимать борты практически с одним курсом, что давало преимущество для летного состава в технике пилотирования. Более того, погода практически всегда благоприятствовала для полетов. А вот сегодня вышел  казус!
«Хорошо! Значит, на сегодня баста! – и, не успев продолжить свою мысль, услышал по радио, что рейс отменяется
Алексей попрощался и направился в зал ожидания. Зал был почти пуст. Видимо, многие пассажиры уже уехали, и только, немногие решили ночевать в порту.
Он вышел на улицу, где его и остальных работников ждал автобус, тот самый ЛиАЗ, на котором он утром приехал. В салоне он увидел все те же знакомые лица.
«Ну, что? Поехали!»- Дал команду Григорич, и автобус тронулся с места.
Ехали молча, никто не проронил ни слова. Погода, видно, угнетала людей. Да это и чувствовалось. На лицах у многих можно было прочесть: скорее бы домой. В тепло и уют…
Доехали быстро. Дорожники поработали на славу, очистив шоссе. И автобус катился легко и быстро.  Вот, наконец, появились первые дома города.
«Ну вот! Вы только посмотрите, - сказал Алексей, - а в городе-то тишина и благодать! Как будто ничего и не было!»
На первой остановке сошла первая партия работников порта, и в салоне стало практически пусто. Алексей сошел на третьей остановке. Васильевич знал, где ему остановить. Ведь он и раньше высаживал его здесь.
«Мужики! Пока! До завтра!» –  Алексей  с юношеской ловкостью выпрыгнул из раскрытых дверей автобуса на тротуар.
ЛиАз, дымя, загромыхал дальше, а  он еще постоял минуты две, осматриваясь вокруг, как бы желая увидеть что-то нового. Но, увы, ничего нового здесь не произошло, и он направился к своей родной, как он привык говорить, улице.
Спешить было некуда,  он медленно шел, иногда останавливаясь, рассматривал то дом, то забор, то калитку, а то и просто устремлял взгляд в никуда. Нет, он, явно, не спешил. Ему хотелось подольше идти по своей любимой улице. Он просто соскучился по ней. Хотя, сегодня  она выглядела серой на фоне снежных сугробов и облезлых стен небольших коттеджей. Не смотря на все это, для Алексея  она была родной и близкой…
 Вот  дом.  Алексей подошел близко к забору, и в голове,  как в кино, поплыли сюжеты многосерийного фильма его памяти. Нет, он не хотел выключать жизненный видеопроектор и продолжал смотреть дальше фильм памяти.
«Как быстро, неумолимо бежит время! – подумал он.  Вот здесь, около этого дома в юности он целыми часами стоял с девчонкой, которая после призыва его в армию вышла замуж за другого.  Хотя он так был уверен в ней. Но, увы, им не суждено было остаться вместе. Как говорят, «фортуна  и в этот раз повернулась нелицевой стороной».
«Значит, тому и быть! – сказал он себе и вдруг заметил, как из соседнего дома вышел человек, и за ним выбежала собака. Человек спустился по крыльцу, подошел к калитке, открыл ее, и они вместе с собакой направились навстречу Алексею.
«Батюшки мои! – подумал он, - да это ведь Дорохов Федор Лукич! – Алексей  и в старые времена называл его Лукичом.
Лукич с собакой медленно  направлялся в сторону   Алексея. Расстояние между ними сокращалось. И вот  уже Алексей почти бегом бросился навстречу Лукичу. Лукич, в свою очередь, тоже  заметил его. Когда расстояние между ними совсем сократилось, Лукич и Алексей обнялись.
Первым начал говорить Лукич:
«Знаешь, Леня, я сегодня сон видел про собаку. А это значит – к другу!  Я, Лень, верю снам. Они правду говорят!»
Алексей все еще не мог отойти от такой встречи. После минуты молчания Алексей, вдохнув полной грудью морозный воздух, воскликнул:
«Лукич! Сколько лет, сколько зим!?! А?»
Лукич разгладил пальцами свои рыжие, прокуренные усы и, помотав головой, ответил:
«Годков, таки, наверно, десяток. Тебя, как в армию забрали, так я тебя  больше и не видел!»
Алексею хотелось, было, поправить Лукича, что в армию его не забрали, а призвали, и что уже прошло целых 11 лет. Но он не стал поправлять Лукича, а лишь еще раз крепко обнял старика и долго, долго не отпускал его. Разъединил их объятья  короткий лай собаки.
«Во! Смотри! И Шарик тут! – сказал он и посмотрел в сторону собаки.
Увидев брошенный на него взгляд Алексея, Шарик развернулся в обратную сторону, зашел с тылу к Лукичу  и встал, отвернув морду в другую сторону от Алексея.
«Ты смотри! А что это он так? – спросил Алексей.
«А это он, Лень, обиделся, что ты его  Шариком назвал. Эт ведь как, для кого он – Шарик, а ведь для других – Шар Шарыч!»
«Это что? Он Шар Шарыч? – спросил Алексей и показал рукой в сторону собаки.
«Лень, ты пойми, мой товарищ уже в преклонном возрасте. Так же как и я. И ему свойственно обижаться на столь беспардонное  обращение с ним!»
«Да вот дела-а! – протянул Алексей, - ну, хорошо, - и он позвал собаку по имени и отчеству.
Шар Шарыч даже не сдвинулся с места. Тогда Лукич повернулся к нему и тихо сказал:
«Шарыч, ну хватит обижаться. Ведь он не хотел тебя обидеть. К тому же, когда ты был малым, тебя звали Шарик. Вот он и по привычке так тебя назвал. Айда, помирись, подай ему лапу, а он тебе руку и все дела!»
Шар Шарыч медленно повернул голову, вначале посмотрев на Лукича, тявкнул и пошел в сторону Алексея. Подойдя к Алексею, Шар Шарыч протянул лапу и затем громко тявкнул. Алексею ничего не оставалось, как в свою очередь протянуть свою руку и пожать лапу Шар Шарычу. При этом Шар Шарыч повернул свою  большую лобастую морду в сторону Лукича, тявкнул. Тем самым он дал понять: смотри, Лукич, я выполнил твою просьбу.
«Вот и подружились, - сказал Лукич, - так и в жизни надо! А скажи мне, Лень, где ты, как и что?»
Алексей начал рассказывать, где работает, где живет. И, казалось, этому не будет конца. Только в самом конце разговора Лукич спросил:
«А как семья?»
Они оба помолчали. После чего Алексей, смотря  в глаза Лукичу, сказал:
«С женой разошелся. Живу один!»
«Это плохо, - сказал Лукич и добавил задумчиво, - одному это очень плохо. А что, других нет что ли?»
« Не  нашел пока, - ответил Алексей.
«Найдешь, - протянул Лукич, - была бы шея, хомут будет! Вот я как старуху схоронил. Так я не один. Я с Шар Шарычем вместе. Кругом и везде! Все дела и заботы мы с ним  делим вместе. Скажи, Шарыч!»
В это время Шарыч поднял голову вверх и раза два тявкнул.
«Во! Видишь, правду говорю! А Шарыч только правду любит. Так-то оно все ничо-о! Вот только что-то я последнее время стал хворать».
«Ну, надо к врачам обратиться»
«Да был я там, Лень!  И дочки приезжали ко мне из центра. Они ведь у меня обе докторши. Проверили меня. Ой, Лень, и крутили, и вертели, а потом  самое подлое – это анализы  сдавать надо. Ой, да не люблю я это! Поверь, какая стыдоба!»
«Ну, если надо, что поделаешь – прервал его Алексей.
«Слухай, дале че говорят. У вас все в норме. Это возрастное. Ну, понятно, что мне через два месяца будет восемьдесят лет. Но ведь раньше я не хворал, а сейчас смотри че стало! – и Лукич похлопал себя по груди, - выписали мне эти портянки, сразу десять штук! Вот я и пошел по аптекам, набрал, принес домой. Ведь надо пить их, а они, как камень. Пить, я знаю, что надо, а эти колесики. Да ну их к черту! Тут еще дочка прикатила, почитала мои бумаги и говорит: надо, папа, пить. Я ее обижать не стал. Говорю, хорошо, буду пить.  А как она уехала, я с Шар Шарычем думаю, дай проверю, что это за лекарство такое, да и дал ему. Он подошел, понюхал, потом аккуратно взял в зубы и пошел в туалет. Ну, я, конечно, за ним. И что ты думаешь, он их все в унитаз. Вот тебе Шарыч! После этого я купил другое лекарство. Мы с Шарычем подлечились, и вот вроде полегчало».
«Ну, вы даете! – сказал Алексей.
«Слушай, Лень, у меня к тебе будет огромная просьба.»
«Хорошо, в чем дело! Говори, - сказал Алексей.
Лукич продолжил:
«Ведь я знаю, ты на телемастера учился? А?»
«Да, - ответил Алексей.
«Так вот у меня беда. Наш телевизор не показывает, а говорит. Что с ним. Я не знаю, и по экрану посередине полосочка. Так мы с Шарычем только слушаем, а видать, не видим. Понимаешь, какая вещь!»
«Ну, понятно, понятно. Хорошо, - сказал Алексей и спросил, - а какой у тебя телевизор?»
«Лень, кажись, «Рубин», - и Лукич, посмотрев на Шарыча, спросил у собаки, - Шарыч, «Рубин» у нас?».
Шарыч четко ответил: «тяф!».
«Ну точно, «Рубин», - ответил Лукич.
«Ну и дела-а! – засмеялся Алексей, - значит, так! Я сейчас пойду домой. У меня там все есть: и запчасти, и инструмент. И где-то через минут сорок подойду. Хорошо?»
«Хорошо, - ответил Лукич, - тогда я не прощаюсь!», - и они разошлись в разные стороны.
Придя домой, Алексей быстро нашел свой инструмент. Подобрал все необходимые детали, достал сумку, все аккуратно сложил и вышел на улицу. На улице он встретил соседку, поздоровался и направился к Лукичу.
Калитка была приоткрыта. Алексей понял, что все это говорило: добро пожаловать. Войдя во двор, Алексей подошел к столу, который стоял в стороне около довольно большого дерева.
«Слушай! Так это  же та рябина, которую они садили вместе с Лукичом! Вот это разрослась! А летом – просто красавица, наверное. Вот доживу до лета, обязательно приду сюда. И мы втроем посидим за столом у этой красавицы!», - размышлял Алексей, разглядывая  дерево. Положив сумку на снег, он снял перчатки и теплыми руками погладил ствол рябины. Затем, взяв сумку в руку, опять посмотрел на стол и начал вспоминать прошлое. Кто только не сидел за этим столом. Здесь бывал и капитан дальнего плавания из Мурманска, и два военных друга-фронтовика. А сколько  за этим столом было проведено вечеров!  Стол ломился от еды и питья. Здесь пели песни под гитару, здесь танцевали под патефон. И сколько было радости и счастья! Да это надо было видеть!  За этим столом Алексей впервые познал школу ремонта велосипеда. Лукич научил его клеить камеры и покрышки, перебирать подшипники и проводить смазку… Как это было давно. А вот там, около изгороди тетя Прасковья каждое лето сажала фиалку и душистый табак. А вечером, когда собирались друзья за столом, все кругом наполнялось ароматным запахом ночной фиалки. Какое это было счастье для них! Все это было здесь. Все были друзьями этой семьи, и все хорошее шло от сердца, от души, или как говорят: от бога! Алексей глубоко вздохнул и направился к дому. Дверь была незаперта, и, войдя в сени, он увидел, и не поверил своим глазам, на полу лежали те же самые самотканые половички, которые он видел много лет тому назад. И что поразило его: они были чистые и выглядели как новые. Алексей, пройдя по сеням, открыл дверь и вошел в дом.
«А вот и я! – сказал он  и стал раздеваться.
Большая кухня, посреди которой стоял стол и четыре табуретки, сделанные  руками Лукича, гармонично вписались в столовый интерьер. Стол был большой. За ним вполне могло расположиться человек десять, и к тому же  он собирался в меньший размер. Стол был покрыт белой клеенчатой скатертью, на столе стояла бутылка «Московской», далее на тарелках лежали соленые огурцы, помидоры, капуста, хрен и черный хлеб. А в стороне, у печки  в фартуке стоял  сам хозяин Лукич. Увидев вошедшего Алексея, держа в одной руке вилку, в другой нож, он с большим уважением сказал:
«Милости просим в нашу обитель!».
«Спасибо! - ответил Алексей, и начал снимать ботинки»
«Лень, ты вон  тапочки накинь на ноги. А то в избе холодно».
«Да, ладно, - ответил Алексей, - не замерзну, - и, взяв свой инструмент, подошел к столу и сел на табурет, - Лукич, где твой телефункен? – с улыбкой спросил он.
«А, ну там, там, в зале. Айда, я тебя провожу».
Открыв дверь в другую комнату, они вошли в зал. Что первое увидел Алексей – это старый диван, стол, на полу лежал ковер, и на ковре набоку, вытянув лапы, лежал Шар Шарыч. Лежал он так, что казалось, что он был мертвым, но это только казалось…  В углу, на тумбочке стоял телевизор, экран которого был покрыт Вышитой салфеткой. А рядом с телевизором стояла швейная   машинка «Зингер». Вокруг стола стояли венские стулья, далее у стены стоял буфет с посудой, и на стене около дивана  висели фотографии в рамках.  На одной из них Алексей сразу узнал молодого Лукича и тетю Прасковью в молодости. А по краям большой фотографии висели фотографии дочек. По возрасту им было где-то лет по семь.  Алексей еще долго всматривался в  лица на фотографии, после чего повернулся и тихо спросил:
«Лукич, сколько вам здесь лет?»
Лукич улыбнулся, подошел к фотопортрету, снял его со стены, повернул обратной стороной и показал надпись.  Надпись гласила: август 1940 года.
«Ты смотри! – выдавил из себя Алексей, - это ты, значит, до войны женился!»
«Да, - ответил Лукич. Он бережно протер стекло на рамке своим рукавом и также бережно повесил на старое место его.
«Ладно, Давай, Лукич, посмотрим твой телефункен!»
«Давай, смотри, смотри! А я пойду готовить еду!»
«Хорошо! – ответил Алексей и занялся телевизором. С телевизором он справился быстро, и, буквально минут через десять старенький «Рубин» вновь засветился голубым светом.
Лежащий на ковре Шар Шарыч не подавал духа. Он продолжал лежать, как мертвый. Но как только экран засветился, и на нем появилась картинка, Шарыч открыл один глаз и один раз ударил хвостом о ковер.
«Смотри какой! Значит, любит смотреть телевизор! А то вдруг «умер»! А телек-то - оказывается,   скорая помощь!», - и Алексей на этот раз начал внимательно изучать Шарыча, - какой же он породы? – думал он.
Уши стоят, как у лайки, хвост небольшой, обычный, а вот голова, ну, явно не по размеру. Большой лоб, слегка волнистые, к тому же густые, короткие волосы, вытянутое, как у таксы, туловище, толстые лапы, все это говорило, что тут большая помесь нескольких пород.
«Ну, да ладно! – подумал Алексей, - самое главное, как говорят в народе, был бы человек хороший, а кто он – это не главное!»
Собрав телевизор и поставив его на место, Алексей включил его. В это время вошел Лукич.
«Шарыч! А ты все сторожишь гостя? Да? Нехорошо так встречать гостей!»
Шарыч поднял голову, встал и медленно побрел на кухню, опустив при  этом голову. Из кухни потянуло вкусным запахом жареного картофеля и чем-то мясным.
«Ну, что тут? – спросил Лукич.
«Все, как говорится, высший класс! – ответил Алексей.
«Да-а, - почесав затылок, сказал Лукич, - дело мастера боится!»
«Смотрите и слушайте! – сказал Алексей и включил вторую программу.
«Спасибо тебе, Леньчик, - сказал Лукич и по отцовски обнял Алексея, - ну, что?  Надо это дело отметить!».
Как только Лукич произнес слово «отметить», в комнате тут же появился Шарыч.
«Ох, и черт же ты, Шарыч! Чуть где че, так ты тут, как тут! А то, гляди: подох – и ваших нет! Хитер, старый черт! Но и мы не дурнее других! – сказал Лукич, и они направились в столовую.
В столовой на столе все было по высшему разряду. Закуси был полный стол. К тому же, добавилась жареная картошка, от  которой отходил вкусный запах и пар, а рядом стояла кастрюля с котлетами, запах которых Алексей почувствовал, находясь еще в зале.
«Ты смотри! Вот это да! Ну, ты, Лукич, молодец! – сказал с восхищением Алексей и сел за стол.
«Чем богаты, тем и рады! – Сказал Лукич и взял в руки бутылку «московской». Он ловко распечатал ее и начал разливать по стаканчикам. Алексей бросил взгляд на стол и увидел, что на столе стоят три стаканчика, и тут же подумал, наверное, третий стаканчик для покойной тети Прасковьи. Сейчас нальет, положит на стаканчик кусочек хлеба. Но Лукич  разлил во все три рюмки водки, поставил бутылку на край стола, затем взял свою в руку и начал произносить тост.
«Сколько мы с тобой, Лень, не виделись? А?»
«Одиннадцать лет, - ответил Алексей.
«Так вот! Давайте выпьем! Ах, да, - сказал вдруг Лукич, - я и забыл!»
Он встал из-за стола, подошел к буфету, взял небольшую металлическую миску, после чего сел за стол. Затем перелил  водку в миску, поставив ее себе на колени,  и продолжил говорить тост:
«Так выпьем, мужики за великое слово «дружба»! Ведь оно настолько многогранное, это слово, что его хватает всем и вся! И людям, и птицам, и животным!», - и он посмотрел  на Шарыча. А Шарыч в это время встал  на задние лапы, при этом  передние поставил Лукичу на колени, поднял голову и внимательно  слушая речь Лукича, тихонько поскуливал.
«Ну, так за дружбу! – сказал  Лукич и выпил  водку.
Алексей поднес  стаканчик ко рту и, не веря своим глазам,  он увидел,  как  Шарыч лакал водку из металлической тарелки, иногда подергивая мордой. После того, когда Шарыч закончил свою трапезу, он повернул морду в сторону Алексея. И Алексей увидел в глазах Шарыча ответ: и мы не лыком шиты!
Алексей хотел, было поставить стакан на стол, как  Лукич сказал ему:
«Лень, а ты на него не смотри! Ты выпей!»
Алексей выпил, поставил стакан на стол и, спустя несколько секунд, почти, заикаясь, спросил:
«Эт, эт, че такое?»
«Как че!? – ответил Лукич, - пьем за друзей!»
«Ни хрена  себе! Сказал я себе! Листья с ясеня медленно падали… - сказал Алексей и, посмотрев на Лукича, добавил, - слушай, а как он научился? Ведь он – собака!»
«Лень, - ответил Лукич, - ведь, наверно, и ты в детстве водку не пил. А? А когда первый раз выпил? А?  А сейчас ведь пьешь и ниче?! А он  чем хуже нас? А?! Вот то-то и оно, что мы порой не замечаем наших меньших братьев. А они такие же, как мы! Ну, лишь, только что на четырех ногах ходят и говорят на своем языке. А, может, и мы ходили раньше, как они… Кто знает?! Ведь я и он, настолько нас сблизила одинокая жизнь, что мы не можем друг без друга. И, наверно, уже  ничто не сможет нас разлучить!»
Алексей смотрел то на Лукича, то на Шарыча, и ему показалось, а они чем-то похожи друг на друга, вот только чем, думал он.
«Лень, ты давай закусывай. А то картошка уже начинает остывать!»
Алексей положил себе картошки, взял пару котлет, огурцом закусил сразу и принялся за еду. Ели молча. Лукич только иногда подкладывал, то Шарычу, то Алексею. Но сам ел мало, затем налил всем по второй и предложил тост Алексею. Алексей взял в руку стакан, встал, обвел своим взглядом столовую и спокойным голосом начал свою речь.
«Дорогие мои мужики! – при этом посмотрел на Шарыча, а Шарыч в свою очередь, задрав морду, смотрел на Алексея, - я очень рад, что сегодня судьба опять свела меня с вами. Так дай вам бог идти по этой жизни долгие лета вместе и оставаться такими. Какие вы есть на самом деле! За вас, мужики!»
Лукич опрокинул очередной стаканчик в тарелку и тут же осушил свой. Алексей выпил, закусил, достал свои «Туполев-134», закурил.
Лукич тоже взял пачку «Беломора», которая лежала на столе, смял мундштук, как голенище сапога и начал прикуривать. Алексей уже курил   и, выпустив очередную порцию голубого дыма, смотрел на Лукича и думал.
Лукич в свою очередь тоже затянулся папиросой, затем переложил папиросу в левую руку. После чего, его рука начала медленно опускаться вниз. Шарыч. В свою очередь, медленно начал подниматься, пружиня на задних лапах. И вот уже мундштук папиросы оказался в его пасти. ОН глубоко вдохнул и через две, три секунды выпустил клубы дыма. Алексей, видя это, едва удержал сигарету в руках.
«Да это что такое?! – сказал он удивленно, - неужели это со мной все происходит? Или это сон?!?»
«С тобой, Ленчик! А то с кем! – сказал Лукич и, погладив Шарыча по голове, уже сам предложил ему затянуться папиросой.
«Мужики! Ну, вы даете! Ведь кому сказать – не поверят!»
«А никому и говорить не надо! – сказал Лукич и, посмотрев на Шарыча, сказал, - Лень, разве этим людей удивишь? А?»
« Вот это да!!! – эмоционально, с восторгом сказал Алексей и уже сам, взяв бутылку, налил себе и Лукичу. Шарыч, увидев, что Алексей налил только в два стаканчика, опять встал на задние лапы и носом  начал двигать миску, которая стояла у Лукича на коленях. И когда край  миски уперся в живот Лукича, он посмотрел на Шарыча и, погладив его голову,  по-дружески сказал:
« Шарыч! Полстаканчика и баста! Тебя уже заметно!»
В ответ Шарыч  жалобно проскулил, как бы соглашаясь со своим хозяином и в то же время, опустив морду в миску, при этом, закрыв глаза стал просить очередную порцию водки.
Третью выпили молча. После чего начался длинный разговор.
Шарыч, не мешая разговору, улегся рядом, на половичке, вытянув морду, закрыл глаза. Но уши у него были подняты, это говорило о том, что он в любое время мог откликнуться  на голос Лукича. Выпили еще. Лукич взял слово:
«Лень, вот ты говоришь, я возвращаюсь к тому разговору, где ты сказал, что не поверят. Да и пусть не верят. Ведь пойми! Мы просто два живых существа! И живем вместе, и только бог нам судья! Я без него не могу, а он без меня. Вот говорят, собаки говорить не могут. Это неправда! А когда лают, это что, не разговор?  Это  настоящий разговор, только собачий. А мы с Шарычем понимаем друг друга без звука, как глухонемые. И в беде, и в радости и в горе… Шарыч – мой друг, с которым  столько лет мы вместе. И,  наверное, вместе и уйдем!»
Алексей прервал его, сказав:
«Ну, полно, полно, Лукич.  Еще поживем!»
Они помолчали. После чего Лукич  сказал:
«Не знаю, Леня».
Алексей смотрел на этого старого, землистого, худощавого человека  и понимал, что Лукич говорит то, что чувствует на самом деле. И ему хотелось перевести разговор в другую сторону, и он начал:
«Лукич, а ты мне скажи, как ты попал в этот город? Ведь ты же не местный?»
Лукич налил, еще закурил и начал рассказывать:
«Я ведь, Лень, малость, и финскую захватил, а затем домой вернулся. А вот в Отечественную дошел до Варшавы. Я эту Варшаву в шутку Варварой называл. Так вот у этой Варвары  меня  и лизнул осколок в бок. Да хорошо  поцеловал, что мне пришлось долго в госпитале поваляться. А тут и война закончилась. Сам-то я, Леня, с Сибири. Есть  там такой городок небольшой, на Иртыше стоит, называется Тара. Вот там-то я и жил. Окончил  семь классов и уехал в Омск. Большой город….   Окончил ФЗО, и меня хотели направить в офицерское училище, да я  отказался. Это не по мне, людьми командовать. Вот и ушел я в армию, попал, как раз, в пекло, в Карелию. Бог миловал, пронесло. Ох, повидал я там уж больно много плохого. Говорить даже не хочу!  Не успел, как говорится, очухаться, а тут новая война. Вот после, когда меня списали подчистую, в дороге  встретился мне один человек, разговорились. Он мне и предложил работу. Ну, я его предложение принял. Но домой съездил. А дома  мать уже в годах, да два брата,  живут все вместе, одно хозяйство ведут. Ну, а я как-то, сам понимаешь, ни туда, ни сюда.
Тогда и вспомнил я про предложение этого человека. Адрес, как говорят, на руках, вот и приехал сюда. А тут такое началось! Слыхал, наверно, большая нефть! Так и начал я свою трудовую, послевоенную, деятельность. Сначала помбуром был, потом бурильщиком, а потом и до бурового мастера дошел. А сейчас я пенсионер.  Вот и пролетели мои годики!»
«Лукич! А ты тетю Прасковью где встретил?»
«О, Лень, о ней особый сказ!  Подожди, сейчас я, малость, плесну нам с тобой, и все расскажу!»
Лукич взял бутылку, попытался налить, посмотрел на Алексея, засмеялся и сказал:
«Чисто! Даже не заметил, что ничего нет! Шарыч! – тихо позвал Лукич. Шарыч поднял голову и тут же встал на ноги, - Шарыч, у нас где-то там шкалик был. Ты не помнишь? А? Иди, посмотри, да принеси нам!»
«Лукич, может, хватит. А то мне завтра утром медосмотр проходить».
«Подожди, - ответил Лукич, - Много не будем, а вот по стольнику еще пропустим!». И они оба стали смотреть в сторону, куда ушел Шарыч.
«Что ты там так долго копаешься? – Лукич еще что-то хотел, было, сказать, но, увидев Шарыча, остановился. Шарыч нес в зубах шкалик. Он подошел к Лукичу, встал на задние лапы и аккуратно положил бутылку на колени Лукичу.
«Спасибо, дружище! Так, вот о Прасковье. Эт, когда  я еще в Омске учился, пошел я как-то в кино, а после фильма иду по улице, а мне навстречу идут две девушки. Посмотрел я на одну из них, и, ты знаешь, она мне как в душу запала. Ну, я значит, прошел метров десять и думаю, повернется она, или нет.
Сам, конечно, повернулся, - Лукич замолчал.
«Ну, и что дальше? – спросил Алексей.
А дальше дело было так. Смотрю,  она повернулась и смотрит на меня. Я, конечно, не растерялся, подошел к ним, и, знаешь, сходу: разрешите познакомиться! Так, мол, и так. Ну, и она мне не отказала. А через неделю меня в армию забрали. Но она меня ждала!»
«Так долго? – спросил Алексей.
«Ждала, - ответил Лукич.
«А вот меня не дождалась. На втором году  службы перестала писать и все тут! – с горечью сказал Алексей.
«Нет, Лень, наши  ждали! Да еще как ждали! Всю войну ждали! Я, когда в госпиталь попал, написал ей, так, мол, и так. Так, она ко мне в Польшу хотела приехать!»
«Лукич, а сколько лет вы вместе прожили?»
«Почему ты говоришь, прожили? Лень я и сейчас с ней живу. Понимаешь, мы с Шарычем считаем, что она уехала к дочерям и скоро приедет…».
Лукич посмотрел на Шарыча. Тот посмотрел на Лукича своими преданными глазами и тихо тявкнул.
«Вот такие пироги! – Сказал Лукич и замолчал. Алексей тоже молчал.
«Эх, Ленчик! – разрядил тишину Лукич, - знаешь, жили мы душа в душу! Иногда я, бывало, нет-нет, да есть у нас, у мужиков, одна болезнь. Сам понимаешь, малость, переберу, - и он щелкнул пальцами по горлу, - так даже и после этого моя Прасковья худого слова не скажет. Положит спать, укроет и, ведь, всю ночь будет сидеть рядом, не уснет.  И будет  думать: как и что. А утром другие бабы, знаешь, ушат грязи выльют и обругают, мол, такой-сякой. А моя тихо скажет: «Федь, я тебе вон рассольчик приготовила!», да еще добавит: « а голова не болит, а, может, чайку свежего заварить? А?». А я думаю, хоть бы замолчала! На душе и так тошно, а она все беспокоится. Лишь, дня через два обязательно скажет: «Феденька, ты уж себя побереги». Родила она мне двух дочерей хороших. Сам знаешь, обе докторши, в большом городе живут. Хотели мы с ней, чтоб сын у нас был, да, видно, не суждено этому быть. А дочки у меня хорошие! – и, немного помолчав, сказал, - вот только внуков у меня нет, Лень!»
«А почему? – спросил Алексей.
Лукич помолчал, и Алексей понял,  что он хочет сказать, но не может.
«Да, говори, как есть! – сказал  Алексей.
«Вот я все в голову себе никак не возьму! Или время другое настало, или я, дурак, старый стал! Вот кого ни спрошу, везде и всюду люди расходятся. Вот и ты разошелся. Мои обе разошлись. Вот что делается, не пойму!»
Они опять замолчали.
«Знаешь, что я тебе скажу, Лукич! Это жизнь! А вопрос ты поднял очень сложный. За один вечер мы с тобой эту задачу не решим. Так что давай сделаем так. Я тебе оставлю свои координаты, - и Алексей достал бумажник, извлек оттуда записную книжку, написал телефон, адрес, - возьми, - протянул он листок Лукичу, - может, понадобится. Буду рад и помочь, и увидеть!»
«Спасибо! – ответил Лукич.
Они пару минут молчали.
«Ну, че?  Отравимся еще по одной? – предложил Лукич на посошок. Алексей посмотрел на Лукича так внимательно, что Лукич сказал:
«Да не гляди ты на меня так, как будто на фронт провожаешь!»
«Будь! – сказал Алексей и выпил залпом, - друзья, мне пора, - засобирался он. Затем Алексей  протянул руку Лукичу. Лукич взял его руку. Взгляды их сошлись, и Алексей  заметил, как глаза Лукича помутнели, и из глаз скатились две скупые слезинки.
«Ну, полно! – сказал Алексей, - мы обязательно встретимся!»
Шарыч тихо подошел к Лукичу, повернулся к Алексею, встал на задние лапы и начал дергать правой лапой. Алексей понял, чего хотел Шарыч, тут же  взял его лапу в свою руку и тихонько пожал, а другой рукой погладил его по голове. В ответ Шарыч, тихо поскуливая, лизнул руку Алексея.
«Прости, Лень! Нервы! Провожать  не буду. Ужась! Как не люблю я это слово провожать! Просто простимся, и до встречи! Хорошо!»
«Хорошо, Лукич! – и Алексей медленно пошел к двери. Надев ботинки, пальто, Алексей взял в руки сумку с инструментом, посмотрел вокруг и сказал торжественно:
«Лукич и Шарыч! Мир вашему дому! До встречи!».
«Вот и все! – сказал он сам себе и вышел. Домой он шел тихо. В голове стояло застолье, Лукич, Шарыч.
Вечер был тихий, от снегопада и метели не осталось и следа. Небо стало чистое и звездное. И Алексей подумал:
«Вот бы  сейчас звезда  упала, а я загадал бы желание….  А желание было одно: еще встретиться с такими преданными друзьями….  Какое чистое небо, - рассуждал он про себя, - да морозец слабый, градусов восемь. А самое главное, ветра нет. Тишь и благодать!»
Поставив сумку на снег, он все разглядывал небо и звезды.
«Ну, где ты, милая звездочка?! Ну, пролети! А? Ведь я так хочу загадать желание!»
Так простояв и не дождавшись, когда упадет звезда, он взял сумку и тихо побрел домой, в надежде, изредка поглядывая на небо. Открывая дверь, он еще раз с надеждой посмотрел на небо и вошел в дом.
Дома было холодно и серо.
Алексей быстро разделся и лег спать. В шесть утра Алексея разбудил будильник. Он, как обычно, быстро собрался, позавтракал, оделся, отключил воду, свет и, посидев с минуту  на табуретке, закрыл дверь и пошел отдавать ключи соседке, чтобы та присматривала за квартирой.  Потом  попрощался и направился на остановку.
Погода стояла, на все сто! Приехав на автовокзал, он почти бегом добежал до служебного автобуса и, войдя в салон, веселым голосом поприветствовал:
«Здравствуйте уважаемые работники аэрофлота!»
В салоне народу было мало, так что в ответ он услышал едва глухой ответ:
«Здравствуйте!»
Ехали быстро, дорога была пуста и чиста. В порту Алексей прошел предполетный медосмотр. Дежурный фельдшер Дина долго щупала пульс, проверяла  давление. Подняв очки, посмотрела на Алексея и сказала:
«Леш, а ты вчера в гостях был…».
Алексей, почесав затылок, ответил:
«Был. А что?»
«Да, так… - услышал он в ответ.
Взяв летное задание, он направился в штурманскую, встретился с экипажем, затем поднялся на КДП. В этот раз Григорич отдыхал. На смене был  другой диспетчер.. Получив документы, Алексей  опять спустился в штурманскую, и оттуда они всем экипажем направились к самолету. Сидя в кабине, он услышал, как по радио объявили  посадку и ровно в десять ноль-ноль двухмоторный «Антонов-24» начал выполнять руление и, пробежав, до конца полосы, занял исполнительную полосу. После чего командир дал команду, двигатели начали набирать обороты, и самолет медленно начал разбег. Выполнив все команды, «Антонов-24» произвел взлет! Когда самолет набрал безопасную высоту, Алексей по радио доложил диспетчеру, что связь с другим портом имеет, а с ним – конец связи. Ан-24 взял курс на Казань. После Казани была Москва. В Москве у них была эстафета. На другой день они обратно возвращались домой, но уже через другой порт.
Алексею так хотелось опять вернуться в свой родной городок, но, видно, не судьба. А уж дальше было еще хуже. Его все время ставили в наряд на северное направление. А потом он летал на восток и на юг. Лишь, где-то в мае он опять появился на западном направлении.
 На Москву Алексей полетел только в конце мая. Зайдя в воздушную зону своего города, он попросил разрешения и прогноз погоды. Разрешение и прогноз он получил и понял, что эти данные ему дал Григорич.
«Знакомый голос, - сказал он командиру и доложил данные прогноза. Командир принял решение садиться. И вот уже они в глиссаде и произвели посадку. Взяв летное задание, Алексей пошел подписыватьего на КДП.
Поднявшись по лестнице, он увидел Григорича. Этот педантичный человек сходу задал вопрос:
«А где командир?»
«Григорич, командир устал и  меня попросил, чтоб ты подписал это летное задание».
«Ну, хорошо, хорошо! Ради тебя делаю исключение! – и они пожали друг другу руки, - слушай, дорогой! Что-то тебя долго не было у нас. А?»
«Такова жизнь! - ответил Алексей.
Григорич, подписывая задание, сказал:
«Да, это точно, жизнь проходит, а еще точнее, неумолимо бежит. И никто, и ничто ее не остановит! Вот это, абсолютно, точно! Не женился? – спросил с улыбкой Григорич.
«Не вижу цели! – ответил Алексей.
«Ну, ищи цель, стрелок, авось, найдешь! Когда будешь у нас?»
«У меня целая неделя отдыха набралась. Завтра поговорю с командиром эскадрильи, да, думаю, дня на два-три прилететь домой!»
«Хорошее дело! – сказал Григорич и они, пожав друг другу руки, распрощались.
А ровно через день Алексей уже в качестве пассажира прилетел в свой родной город. Часы в здании аэровокзала показывали: десять – двадцать.
«Ну, что? Время детское! Поеду в город!»
Он вышел на улицу и увидел автобус,  Автобус был неаэропортовский. Да какая разница! И он спросил водителя:
«Вы в город едете?»
«Да, - ответил водитель.
«А меня возьмете?»
«Возьмем! Вот только придет начальник, и поедем».
Алексей зашел в салон автобуса, сел. Минут через пять появился  человек, и они поехали.
«Здравствуйте! – поздоровался Алексей.
«Здравствуйте! – ответил мужчина.
«Скажите, пожалуйста, - продолжил Алексей, - а вы в городе как поедите, случайно, не по Девонской?»
«Да, мы поедем по Девонской. Только мы уйдем влево. А вам куда надо?- спросил мужчина.
«Знаете, мне лучше сойти на Девонской, а там уж я доберусь!»
Въехали в город и, проехав, несколько улиц, водитель остановил автобус.
«Нам влево, - сказал Алексею водитель.
«Хорошо, - ответил Алексей и спросил у водителя, - сколько я вам должен за проезд?»
«Нисколько! – ответил он.
«Спасибо! – ответил Алексей и вышел.
Оглядевшись по сторонам, Алексей неторопливо пошел вниз по Девонской.
«Как здорово! – говорил он себе, - был зимой, а сейчас уже лето. Было все серо, а сейчас  как красиво!»
Алексей бросил взгляд на высокие большие тополя. Зеленая объемная крона деревьев своей тенью закрывала весь тротуар и проезжую часть дороги. Он подошел к дереву, погладил его по стволу и начал вспоминать:
«Да это те деревья, которые мы сажали, когда учились в начальных классах!
Да-а, как летит время!»
Спустившись вниз по Девонской, он повернул в переулок и пошел вдоль забора. Метров через сто он свернул уже в свой переулок. Дойдя до своего дома, Алексея охватило непонятное чувство. Ему захотелось вот именно сейчас, не заходя домой, пойти и увидеть Лукича и Шарыча. Постояв еще несколько минут около своей калитки, он переложил свой дипломат в другую руку, развернулся и направился к дому Лукича.
Чем ближе он подходил к дому Лукича, тем больше его  охватывало это непонятное предчувствие чего-то нехорошего. Нет, это был не страх, а что-то тревожное, необъяснимое для него.
«Нет, нет, - говорил он себе, - все будет нормально! Сейчас я встречусь со своими друзьями!».
Алексей подошел к дому и увидел, что калитка  Лукича открыта нараспашку.
«Почему калитка  распахнута? - подумал Алексей.
Поставив дипломат на землю, он поправил на голове фуражку и бросил взгляд на дом Лукича, заметив, как из дома вышла пожилая женщина и направилась к нему. Подойдя поближе, она тихим голосом спросила:
«Вам кого, молодой человек?»
Уже по интонации голоса женщины Алексей понял, что здесь что-то произошло.
«А что случилось? – с тревогой в голосе спросил Алексей.
«Да вот, два часа, как проводили Федора Лукича в последний путь…»
Алексей что-то еще хотел спросить, но ком подкатил к горлу, и он с силой выдавил:
«Как?!?»
«Отмучился! Уж больно болел, бедняга! Хороший человек был! А вы кто  ему будете?»
Алексей глубоко вздохнул, достал из кармана защитные очки, одел их и так же тихо сказал:
«Друг я его…»
« А-а, - протяжно сказала женщина, бросив взгляд на Алексея, – вы больно молоды»
В ответ Алексей  ответил:
«Я рос у него на глазах!»
«Вы – военный? – спросила она.
«Нет. Я – летчик, работаю в аэрофлоте»
« Ах, да! Кто-то говорил мне о вас, вот только, не помню кто. Но помню, как однажды Лукич сказал: скоро уйду на небеса, а там у меня есть друг, который летает на самолете…»
Воцарилась тягостная минута молчания.
«До свидания, - сказала женщина, поклонилась, и, повернувшись, пошла к дому.
«Извините, пожалуйста, Я хочу спросить о Шар Шарыче!»
Женщина остановилась, повернулась к Алексею:
«О ком вы говорите, молодой человек? Как вы сказали?»
« О Шар Шарыче! – повторил он. Алексею так не хотелось называть Шарыча Шариком…
«Вы хотели спросить про Шарика? - сказала она и добавила, - про пса?».
Алексею это, явно, не понравилось, но он продолжал слушать ее.
- Как Лукич умер, так Шарик от него никуда! И даже есть перестал. А как только начали выносить, так мы его решили закрыть в комнате. И, знаете, он так начал выть и метаться! Пришлось выпустить. Поехал провожать Лукича со всеми! Ладно, я пойду. Дел много! – и, попрощавшись, направилась к дому.
Алексей смотрел ей вслед. В голове все плыло, как в тумане. Женщина, дойдя до крыльца дома, вдруг повернулась и уже громко спросила:
«А вы не Алексей?!?»
«Да, - откликнулся он.
«Что ж, вы мне раньше не сказали! Я бы вас и на поминки позвала».
«Ладно. Извините, я пойду, - и, попрощавшись, пошел к своему дому.
Домой он шел, ничего и никого не замечая. Ему хотелось, как можно скорее прийти домой и побыть одному. Открыв калитку своего двора, он дошел до скамейки, поставил дипломат рядом, закурил. И слезы градом потекли по его щекам. Ему вспомнилась последняя встреча: он, Лукич,  Шар Шарыч и их последнее прощание….
«Почему так жестока жизнь! – сказал он сам себе. Из кармана брюк он достал носовой платок, протер очки, убрал их в карман. Еще немного посидев, он направился домой. Открыв дверь и зайдя в  дом, он пошел на кухню. Посмотрев вокруг, он заметил, как кухонный стол покрылся пылью. Алексей, проведя пальцем по краю стола,  оставляя след, подумал и написал: Лукич. А потом медленно стер и тут же написал: Дорохов Федор Лукич.
«Вот так! – сказал он, после чего открыл дипломат, достал оттуда бутылку водки. Из буфета достал стакан, наполнил его до краев и залпом выпил.
После чего сел на стул и, помолчав, сказал с горечью:
«Вот и встретились! Значит, не судьба!»
Он  не мог даже представить себе, что Лукича уже нет на этом  свете! Алексей все думал, что Лукич все-таки жив,  все-таки существует где-то рядом!
Выпив второй стакан водки, Алексей буквально рухнул на диван.
Сколько Алексей проспал, он не помнил. Лишь, посмотрев на часы, он понял, что уже  наступил другой день. Приведя себя в порядок, Алексей направился в магазин купить продукты, так как холодильник был пуст, а жить он планировал пару дней. Проходя мимо дома Лукича, он опять увидел ту самую женщину. Он подошел к ней, поздоровался и спросил:
«Где и на каком кладбище похоронили Лукича?»
«На новом, - ответила она.
«Да, а где собака».
«Вы знаете, а собака не вернулась с кладбища».
Они оба молчали, и каждый обдумывал, что  сказать дальше.
«Я сегодня  поеду на кладбище, - сказал Алексей, прервав молчание.
Съездите, съездите, - сказала женщина, а вдруг и собаку увидите».
«Хорошо, сказал Алексей и, попрощавшись, пошел в магазин. Вернувшись из магазина, Алексей приготовил себе еду, перекусил, подумав, как ему лучше добираться до кладбища.
По дороге он купил цветы, сел в автобус и доехал до конечной  остановки. До кладбища оставалось километра три, и он решил идти пешком. Но, пройдя метров двести, он увидел легковую машину и, подняв руку, остановил ее.
«Вам куда? – спросил водитель.
« До кладбища довезете?»
«Садитесь!»
Ехали молча. Доехав до кладбища, Алексей спросил:
«Сколько с меня?»
«Нисколько! – ответил водитель и поехал дальше.
Придя на кладбище, Алексей подошел к сторожу и спросил:
«Скажите, а где вчера хоронили, в каком месте?»
«Вон там смотри, - и сторож показал рукой в сторону свежих могил.
«Спасибо, - сказал Алексей и направился в указанный сектор. Подойдя к месту, которое показал сторож, он нашел могилу Лукича. Алексей подошел к могиле положил цветы. На могиле лежали три венка, и стоял крест. На кресте был прибит алюминиевый шильдик под номером две тысячи пятьсот тринадцать.
«Вот тебе, Лукич, и новая квартира. С  новосельем, - сказал тоскливо Алексей, Так пусть тебе земля  будет пухом»
«Все-таки я, наверное, цветы положу поближе к кресту, - подумал он, как в это время за его спиной что-то зашуршало. Он обернулся и увидел, как сквозь могил пробирался к нему Шар Шарыч.
«Шарыч! – радостно воскликнул  Алексей, - дорогой, как же это так? А?» Шарыч подошел к Алексею, встал на задние лапы, при этом передними лапами он оперся в Алексея, и тихо завыл.
«Не надо, Шарыч, - Алексей присел не корточки, обхватил шею Шарыча, обнимая его, сказал:
«Вот мы и встретились втроем!»
Алексей чувствовал дыхание  Шарыча и стук его сердца. Затем он потихоньку привстал и увидел, как из глаз Шарыча катились слезы.
Стерпеть этого Алексей уже не смог. И слезы градом покатились из его глаз…
«Ладно, полно! Мы, ведь, мужики, - сказал Алексей  и вытер слезы  платком сначала Шарычу, а затем и себе, - вот такие-то дела-а, дружище, - и опять замолчал. Молчал он долго, пока не услышал поскуливание Шарыча.
«Слушай, дружище, пойдем домой!»
Шарыч, услышав голос Алексея, отошел к кресту и сел.
«Так ты что? Не пойдешь домой? – спросил Алексей.
Шарыч повернул голову влево, затем вправо и опустился на землю, своим поведением показывая, что его место теперь здесь.
«Слушай, ну так нельзя. Ведь ты погибнешь здесь. Хорошо, сейчас лето, а зимой что тут будет! Ладно, не буду я тебя учить. Ты, дружище, немаленький, сам разберешься, - и, подойдя к Шарычу, погладил его по голове, - ну я, наверное, пойду».
Как только Алексей произнес последние слова, Шарыч встал и подошел к нему. Алексей посмотрел на Шарыча, и, прочитав в его глазах ответ,  сказал:
«Я все понял. Не провожай меня, примета плохая».
Шарыч остановился, встал на задние лапы и протянул лапу Алексею. Алексей пожал лапу Шарыча, сказал:
«Будьте! – и, повернувшись, пошел. Шарыч тоже в свою очередь побрел на свое старое место, к могиле Лукича.
Алексей шел, не оборачиваясь. Даже, когда выходил из ворот кладбища, попрощавшись со сторожем, он смотрел только вперед в направлении дороги. Он знал, что если он обернется, то увидит убитого горем Шарыча. А на это смотреть было очень тяжело…
На этот раз ему повезло. Проходил транзитный автобус мимо его города.  Поднял руку, автобус остановился, и он запрыгнул в салон.
Вернувшись домой, он принялся готовить себе ужин. Когда ужин был приготовлен,  позвонил Григоричу.
«У телефона Сивцов! Слушаю!».
«Григорич, это я!»
«Слушаю тебя, Леша!»
«Григорич, ты свободен? А?»
«Ну, в принципе, да!»
Приезжай ко мне в теремок. Адрес знаешь. Не раз бывал у меня!»
«Знаю, знаю, радист, - и с иронией опять добавил,- знаю, знаю, как не знать! Знаю…»
« Тут не до шуток!»
«Понял! А что случилось?»
«Приедешь, все расскажу»
«Хорошо, буду минут через двадцать. Договорились?»
«Да, - ответил Алексей и положил трубку.
Григорич со своей педантичностью не подвел. Был ровно через двадцать минут. Поздоровавшись в коридоре, они прошли в кухню.
«Ты смотри! – увидев накрытый стол, сказал Григорич, - по какому случаю?»
«Вчера друга похоронил, если можно, так сказать…».
«Кого, Леш? – сразу изменившись в лице, спросил Григорич.
«Давай, сперва, присядем, а потом все по порядку, - и Алексей рассказал, все как было. Рассказывая, он то вставал, то опять садился, то нервно прикуривал. А Григорич внимательно слушал его.
«Ну, Алексей это жизнь! И никуда от этого не уйдешь, не улетишь, не убежишь….  Хоть что делай, а подойдет время, - он помолчал, свою правую руку положил на плечо Алексея, посмотрел ему в глаза и сказал, - хороший, ты, парень, Леш! Ну да ладно. Вот тут я тебе книженцию небольшую дарю, как раз, кстати. Рубаи называются. Омар Хайям. Может, читал?!
«Нет, читать, не читал, но рубаи его слышал. Так подожди! Ведь, Григорич, от тебя и слышал!»
Григорич скромно улыбнулся и протянул Алексею книгу.
«Спасибо, - и Алексей пожал руку Григоричу.
«Ну, мне пора. Завтра на работу. А ты отдыхай, у тебя, ведь отгулы».
«Да, - ответил Алексей, и они вышли на улицу. Еще раз пожав друг другу руки, они разошлись
Придя домой,  Алексей взял в руки книгу Омара Хайяма, зашел на кухню, наугад, открыл страницу и прочитал:
Хоть сотню проживи,
Хоть десять сотен лет,
Придется все-таки покинуть этот свет!
Будь падишахом ты, иль нищим на базаре, -
Цена тебе одна.
Для смерти санов нет!
Алексей сел на стул, задумался, затем закрыл книжку и, помолчав, сказал:
«Будем жить!».